CC BY
45УДК 970/980
ВАГАБОВА Э.Р.
АЗЕРБАЙДЖАН И РОССИЯ: ОТ КОЛОНИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ К СОТРУДНИЧЕСТВУ
Ключевые слова: история Кавказа, Азербайджан, колониальная политика Российской империи.
Автор исследует различные аспекты российской колониальной политики XIX -начала XX вв. на Кавказе и в Закавказье, рассматривает проблемы выработки общей концепции колонизации, административного управления и хозяйственного развития региона.
VAGABOVA E.R.
AZERBAIJAN AND RUSSIA: FROM COLONIAL POLICY TO COOPERATION
Keywords: history of the Caucasus, Azerbaijan, the colonial policy of the Russian Empire.
Author explores Russian's colonial policy of the XIX - early XX centuries period various aspects in the Caucasus and Transcaucasia regions, considers the problems of the general concept of colonization, the administrative management and the economic development of these regions.
Как известно, прошлое восстановлению не подлежит. Но без понимания прошлого, без его объективной оценки мы не сможем сделать правильные выводы для построения нашего будущего. В истории Кавказа XVIII - начала XIX вв. происходили колоссальные изменения, связанные с вовлечением (насильственным, военным, иногда добровольным путем) в российскую имперскую систему.
Прежде чем рассмотреть колониальную сущность имперской России, необходимо понять, что же собой представляет сама колонизация. По словам французского автора Л. Болье, «колонизация... это способность одного народа расширяться, подчинять завоеванные народы своему языку, свои нравам, законам, в ее отношении к другим народам; в том, как колонизаторы предопределяют судьбу той или иной страны, какого поведения требуют от завоеванных народов [3, с. 517].
Что же представляла собой Российская империя? Как известно еще со школьной скамьи, Россия всегда старалась заменить собой Византийскую империю, стать, так сказать, Третьим Римом, центром Православия. Для русского государства Православие было главной идеей, а включение в свою орбиту новых территорий означало расширение пределов и православного мира, увеличение численности православного народа.
История России, как отмечал А Кауфман, есть «история страны, которая колонизируется» [21, с. 3]. Цель государственной политики была сформулирована А Кауфманом следующим образом: «Сделать как православных, так и мусульман одинаково полезными гражданами России» [21, с. 243]. Сама же государственная политика колонизации определялась потребностью в заселении окраин как способе упрочнения на них русского господства. Хотя, по словам А. Попова, «русские крестьяне неуютно чувствовали себя только там, где сталкивались с туземными народами, обладающими собственной развитой культурой и национальным чувством, как это было в Закавказье» [33, с. 98].
В результате двух русско-иранских войн начала XIX века и подписанных по их итогам договоров (Гюлистанского и Туркменчайского) азербайджанская территория была поделена на две части - более крупная (2/3 территории) оставалась в составе Ирана, а оставшаяся, как известно, аннексировалась Россией. Как пишет Т. Свиетховский, «примерно полмиллиона азербайджаноязычных мусульман впервые перешли под правление европейской державы, и их исторический путь пролег соответственно в ином направлении, чем у их этнических собратьев в Персии» [26, с. 86].
Завоевание территорий азербайджанских ханств и включение их после заключения Туркменчайского договора в состав Российской империи (по-нашему мнению, это не что иное, как историческая сделка между царской Россией и Ираном за азербайджанские земли) стало исходным пунктом колониальной политики, выразившейся в русификации местного коренного населения и проведении политики ассимиляции. При этом мусульманское население вовлекалось в социально-экономическую, правовую и политическую системы Российской империи. Кроме того, царское правительство, переселив огромное количество армян на исторически азербайджанские земли, искусственно создало так называемую Армянскую область [1, с. 487], заложив тем самым фундамент для сегодняшних конфликтов и образовав предпосылки для объявления азербайджанской территории родиной армян, хотя нигде в мире, где проживают армяне, подобного прецедента не было.
Российский исследователь А.К. Тихонов в своей работе «Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII - начале XX вв.» лукавил, когда говорил, что «данный процесс не осуществлялся насильно, и государственная власть не вмешивалась во внутреннюю жизнь российских мусульман, но строго следила за тем, чтобы они не распространяли свои учения на новые слои населения» [34, с. 283-284]. Поэтому, как считал А.К. Тихонов Российскую империю нельзя назвать и «тюрьмой народов» [34, с. 289]. И здесь, кстати, следует привести высказывание Евгения Левина из его критической статьи «"Иноверческие" законы и критика некритичности» на упомянутую выше работу А. Тихонова: «В соответствии с модной нынче тенденцией - автор (т.е. А. Тихонов) попытался доказать, что политика царских властей в отношении религиозных меньшинств была в целом справедливой, а
притеснения и ограничения вызваны объективными причинами - в частности, враждебностью иноверческого духовенства» [30].
Об этом же говорится и в критической рецензии Л.С. Гатаговой. Как пишет Л.С. Гатагова, «по его (А.К. Тихонова - Э.В.) мнению, на всех этапах развития государства основополагающим принципом для правительства служила установка на постепенную ассимиляцию и русификацию неправославных народов. Вместе с тем, отвергая избитый тезис о "тюрьме народов", автор особо подчеркивает тот факт, что верховная власть не вмешивалась во внутренние дела российских католиков, иудеев и мусульман» [25, с. 186-187].
Однако как свидетельствуют архивные материалы, все происходило в точности наоборот.
После оккупации Северного Азербайджана царской Россией государственные чиновники последней стали называть основное население Кавказа «татарами», или просто - «инородцами», а их язык - «татарским», хотя местное население считало себя тюрками, а свой язык - тюркским. Сами ханства стали именоваться провинциями России. Было введено комендантское управление, называемое царскими властями «военно-народным управлением», просуществовавшее до 1841 года. К существовавшим налогам в ханские времена были добавлены и новые. С включением Северного Азербайджана в состав Российской империи была ликвидирована прежняя система управления и вводилась русская администрация, вначале состоящая преимущественно из русских офицеров. Судопроизводство и делопроизводство велись на русском языке. Большое количество русских чиновников объясняется тем, что Кавказ привлекал людей определенного сорта, надеявшихся благодаря предоставляемым там льготам побыстрее продвинуться по службе, получить чин коллежского асессора. В этой связи известный российский историк, кавказовед А. В. Фадеев писал: «Кавказ в то время был убежищем и сборным пунктом разных пройдох и искателей средств вынырнуть из грязи или из неловкого положения» [35, с. 242243].
Значение Южного Кавказа как колонии наиболее полно проявилось при Паскевиче и Канкрине. В 1828-1836 гг. был издан труд «Обозрение русских владений за Кавказом». Вопрос о реформе системы управления был поставлен Паскевичем в 1829 году. Проект предусматривал полную ликвидацию «военно-народного управления», всех местных особенностей в области права, суда и администрации, введение строго централизованной системы управления по образцу губерний Центральной России и исключительно с русскими чиновниками [1, с. 47]. Естественно, что этнографические и культурные особенности совершенно игнорировались. К тому же относительно Северного Азербайджана была надежда, что «находясь под действием общих законов и учреждений, мусульмане будут все более сближаться с Россией» [1, с. 47].
Этой точки зрения придерживались многие, в частности, направленные для ревизии на Южный Кавказ сенаторы Мечников и Кутайсов, разработавшие совместно с Паскевичем «Предположения об устройстве Закавказского края», внесенные затем в Государственный совет. Соответствовавший общим
настроениям правительства, 11 июля 1833 года этот проект был утвержден Николаем I.
Однако такой подход встречал и критическое отношение. Так, Главноначальствующий на Южном Кавказе барон Г.А. Розен, познакомившись с проектом («случайно», как пишет М.А. Корф), довольно резко возражал против основных установок Паскевича, Мечникова и Кутайсова, состоявших в непризнании за Южным Кавказом прав на какое бы то ни было своеобразие в законодательстве и управлении [29, с. 28-32]. Отстаивая «военно-народное управление», он протестовал против передачи управления из рук военных властей в руки гражданских чиновников, а также против замены местных форм суда и администрации русскими с их бюрократической волокитой. Последняя, по его мнению, «возбудила бы только неудовольствие и недоверие в народе невежественном, привыкшем к азиатскому, всегда единовластному и скорому способу управы» [18, с. 20].
В 1837 году для осуществления реформы на Южный Кавказ была послана специальная комиссия, возглавляемая сенатором Ганом. В 1838 году Ган представил своей проект в Государственный совет, который и был утвержден. Введенное сенатором Ганом в 1840 году гражданское управление в Кавказском крае игнорировало местные этнические, религиозные, культурные и экономические особенности. В итоге, при больших финансовых затратах правительство получало «новые и не до конца понятные проблемы» [23, с. 155].
Проект предсказуемо потерпел неудачу. И после печальных результатов ревизии Закавказья и Кавказа, осуществленной военным министром кн. А.И. Чернышевым и статс-секретарем М.П. Позеном в 1842 году, Николай I принял решение об образовании в Кавказском крае особой формы гражданского и военного управления - Кавказского комитета. Основными направлениями деятельности Кавказского комитета являлись: административное управление, судоустройство и судоуправление; торговля и финансы; промышленность; сельское хозяйство, землевладение и землепользование; переселение; народное образование и здравоохранение.
Следует заметить, что громоздкая бюрократическая система, сооруженная Николаем I, была не способна быстро решать многие проблемы, возникающие на Кавказе. Так, например, по воспоминаниям А.М. Фадеева, в течение 20 лет рассматривалась проблема агаларов и беков, лишенных привычной власти в управляемых ими деревнях, которая так и не была решена [7, с. 228-231].
Считалось, что до тех пор пока не произойдет полного слияния окраин с империей, необходимость привлечения русских чиновников будет оставаться насущной. На самом деле, администрация и на Кавказе, и в Петербурге не могла найти более эффективных методов для управления краем, кроме тех, что были хорошо знакомы: расширение штатов и щедрая раздача наград, причем не только орденов и чинов, но и земель с живущими на них крестьянами [23, с. 165].
Учреждение наместничества в 1845 году и социальные мероприятия завершили в основных чертах систему русского колониального управления. В 1845 г. наместником на Кавказе стал 64-летний новороссийский генерал-
губернатор, граф Михаил Семенович Воронцов. По воспоминаниям Щербинина, реакция Воронцова на предложение Николая I возглавить наместничество Кавказское выразилась в его словах: «Я был бы не русский, если бы посмел не пойти туда, куда Царь велит» [8, с. 300].
Заслуга нового наместника состояла в том, что он все внимание перевел с военных на культурные, торговые, экономические проблемы. По словам современного российского исследователя В.В. Дегоева, М.С. Воронцов не был классическим царским фаворитом [11, с. 48]. По оценке биографа М.С. Воронцова Э. Райнлендера, «Воронцов стремился скорее к торговле и миру с горцами, нежели к разрушительным военным действиям; использовал дипломатию и экономику вместо военной конфронтации и добился значительного влияния» [37, с. 83]. Другой историк тех времен АЛ. Зиссерман отмечал, что с прибытием М.С. Воронцова на Кавказ «был дан толчок вперед, к лучшему. В стране, которая до того не знала почти... деятельности, закипела жизнь» [14, с. 74]. При новом наместнике началась активная деятельность востоковедов. В его распоряжении находился один из лучших российских востоковедов Николай Ханыков [31, с. 39].
Отставка Воронцова в 1865 году знаменовала постепенный отход от его примирительной политики.
После Воронцова наместником на Кавказе был А.И. Барятинский. С развитием экономики, устройством путей сообщения А. И. Барятинский и Д.А Милютин, придавая огромное значение распространению христианства на всей территории Кавказа, предлагали образовать особое Общество с большими материальными средствами [29а, с. 326], что вызвало полное одобрение у императрицы, изъявившей принять его под высокое свое покровительство (09.06.1860 г.) [13, с. 134]. По словам Милютина, строительство железных дорог и распространение христианства «поведут к перевороту во всем крае» [13, с. 133].
В 1881 г. Кавказский комитет вместе с кавказским наместничеством был упразднен. В 1883 г. был введен новый институт «главноначальствующего гражданской частью на Кавказе», являвшегося одновременно и командующим войсками округа [6, с. 87]. В 1883 г. был издан указ «О преобразовании управления Кавказского и Закавказского края». Цель, которая при этом преследовалась, - слияние Кавказа с остальными частями империи. Как верно подметил М.А Волхонский, «переселенческая политика кавказской администрации имела своим главным результатом не "укрепление русского элемента", а возникновение по всему Кавказу большого числа затяжных конфликтов между администрацией и местным населением» [6, с. 91]. Политика усиления русского элемента стремилась ослабить социально-экономические позиции нерусского элемента, с одной стороны, путем административных и законодательных мер, а с другой стороны - путем переселения русских на окраины. В 1889 г. было принято решение правительства, по которому разрешалось переселение русских крестьян в Закавказье (Южный Кавказ). А уже в 1896-1897 гг. МИД выступает с рядом инициатив по привлечению и устройству русских переселенцев в Закавказье (Южный Кавказ) [27а, с. 1].
Об «обрусении» Кавказского края постоянно докладывали назначаемые на Кавказе главноначальствующие по гражданской части. Так, во всеподданнейшем отчете за 1902 г. Г.С. Голицын относительно «обрусения» Кавказа отмечал, что успехи в этом не столь оптимистичны, и что до органического слияния еще очень далеко... [6, с. 88]. При Г.С. Голицыне начинается спешная колонизация и русификация края. Однако ожидаемого положительного результата не получается. Русские колонисты, завезенные на Южный Кавказ, не привыкшие к местному климату и не встречая серьезной заботы о себе со стороны местных властей, десятками заболевали малярией и гибли, сотнями и тысячами уезжали из Южного Кавказа искать лучших земель. Попытка же форсированной русификации края приводит к страшной кавказской смуте, «сопровождавшейся действительно сказочными ужасами, во всех трех проявлениях этой смуты: армянские волнения, армяно-татарские распри и так называемая "грузинская революция"» [26а, с. 15]. По словам Д.И. Исмаил-заде, «голицынское управление краем являло собой модель того, как не надо управлять Кавказом. Именно с этим администратором связаны наиболее дискриминационные меры в отношении населения края, затрагивающие их национальные и религиозные чувства» [15, с. 193-197].
Сенатор Г.А. Евреинов рассматривал национальный вопрос преимущественно под углом интересов господствующей национальности. Как отмечала «Русская мысль», здоровые прогрессивные взгляды у него (Г.А. Евреинова - Э.В.) обильно перемешиваются с шовинистическими узконационалистическими стремлениями. В наибольшей степени эти черты проявились по отношению к Кавказу [28, с. 218]. Он резко не одобрял правительственной политики насильственного обрусения края, в особенности по отношению к армянам. Последние, по его мнению, не только не преследуют сепаратистских целей, но даже очень склонны к ассимиляции с коренным населением. По словам Г.А. Евреинова, «одно Закавказье могло бы прокормить население равное числу жителей Франции, что доказывается исторически фактами». Автор отмечал, что по древним хроникам Закавказье было в 6 раз населеннее теперешнего, и составляло в первой половине XIII столетия 16 миллионов чел. [12, с. 102-103].
Поскольку Южный Кавказ предоставлял обширное пространство для русской колонизации, необходимо было, по мысли Г.А. Евреинова, чтобы правительство умело подготовило почву для русской колонизации этого края, для которого не годился принятый для других местностей переселенческий шаблон [12, с. 103], полагая при этом, что Южный Кавказ «должен стать страной русской культуры» [12, с. 126]. В силу того, что усвоение русского языка, по мысли царских чиновников, - самое действительное орудие ассимиляции, его преподавание должно было вестись на русском языке в правительственных школах [28, с. 220].
Обострение социально-политической обстановки на Кавказе привело имперское правительство к пониманию необходимости совершенствования системы управления регионом. В феврале 1905 г. царское правительство решило
восстановить институт наместничества на Кавказе, упраздненный в 1881 году. Говоря о восстановлении наместничества на Кавказе, выдающийся общественный деятель, юрист, просветитель и публицист А.М. Топчибашев выразил надежду, что «наместничество на Кавказе образовано не с целью обособления нашего края и нераспространения на него всех благ, вытекающих из предначертаний о государственном порядке и устройстве, а, наоборот, даст возможность нашему краю ни в чем не быть обойденным сравнительно с внутренними областями России» [17].
Но события иногда свидетельствовали об обратном.
На должнос ть наместника назначается доверенный приближенный императоров Александра III и Николая II генерал-адъютант, граф И.И. Воронцов-Дашков [20, с. 400-401], последний наместник Кавказского края (1905-1915).
Наместник Кавказа Воронцов-Дашков в своем докладе Николаю II «Восемь лет управления Кавказом» отмечал возможность «вспышек религиозного фанатизма», подогреваемого близостью региона к мусульманским странам. Как он считал, мусульманское население Закавказья было единственной (но при этом и наиболее многочисленной - Э.В.) группой, которая могла вступить в конфронтацию с Россией как сепаратистское движение. В качестве превентивной политики он рекомендовал «оказывать влияние на мусульман, знакомя их с русской цивилизацией и внедряя понятия российской юриспруденции» [10, с. 9].
Первое, что сделал новый наместник Кавказа, - закрыл на несколько лет Южный Кавказ для русской колонизации, признав, что опыты «водворения русских переселенцев давали лишь печальные результаты, и население сел, образованных ранее, почти повсюду изменилось». Отменив меры по насильственной русификации края, новый наместник с удовлетворением обнаружил, что на Южном Кавказе «нет сепаратизма отдельных национальностей и нет сепаратизма общекавказского. Нельзя указать случаев противодействия преподаванию русского языка» [10, с. 14-15].
Однако эти его начинания не нашли поддержки в центральных правительственных ведомствах, а само обсуждение данного перечня вопросов затянулось [32, с. 166].
Более того, кавказский наместник великий князь Михаил Николаевич для службы в военно-гражданской администрации отдавал предпочтение лицам русского происхождения. Он заявлял, что пока не произойдет «полное слияние окраин с империей» (а это была генеральная доктрина имперской политики в России), привлечение чиновников будет оставаться насущной необходимостью [32, с. 167].
Об отрицательной стороне деятельности Кавказского наместничества писал в своем труде «Закон и обычай на Кавказе» известный историк, социолог и правовед, этнограф и общественно-политический деятель России конца XIX -начала XX вв. М.М. Ковалевский. В частности, он указывал на то, что Кавказское наместничество вело жесткую колониальную политику в интересах наиболее состоятельных слоев общества, что местная администрация ущемляла права коренных народов, особенно при проведении земельной и сословной реформ, а
также при судопроизводстве [24, с. 367]. Будучи депутатом Государственной думы, в связи с кровавыми столкновениями между азербайджанцами и армянами (февраль 1905 г.), совместно с другими депутатами, он подписался под запросом в Государственную думу, в котором указывалось на «преступное нерадение властей на Кавказе» и содержалось требование принять срочные меры к предотвращению подобных столкновений [24, с. 369].
Преобразовательная программа И.И. Воронцова-Дашкова охватывала широкий спектр всех сфер жизнедеятельности народов Кавказа - это и земельный и национальный вопрос, выборы в органы городского общественного самоуправления, образовательные программы. Кроме того, М.С. Воронцов последовательно выступал за веротерпимость. Отстаивая свою политику по отношению к мусульманам, М.С. Воронцов писал Николаю I: «То, как мусульмане относятся к нам, зависит от нашего отношения к их вере не меньше, чем от событий в Дагестане» [36, с. 238].
Усилия И.И. Воронцова-Дашкова по защите гражданских прав мусульманского - самого многочисленного населения на Кавказе - оказались менее успешными. Это было связано с тем, что городовые постановления, принятые в 1870 и 1892 годах и распространенные на города Южного Кавказа, определяли неравные избирательные квоты при выборе гласных для христианского и нехристианского населения. Это, в свою очередь, сказывалось на сословно-социальном представительстве азербайджанцев, и законодательство закрепляло это национальное неравенство в органах общественного управления. Получалась такая картина: в городах с превалирующим азербайджанским населением в органах общественного самоуправления они оказывались в меньшинстве, в то время как пришлый элемент в лице армян - в большинстве. А это, естественно, являлось одним из поводов для межнациональных столкновений. Поэтому Воронцов-Дашков, став наместником на Кавказе, настаивал на равном соблюдении избирательных прав и выступал против введения городских выборов по двум самостоятельным куриям: одной для лиц русского происхождения, другой - для прочих избирателей коренных народов. При этом он указывал, что «внесение в городское дело нового принципа национальностей может обострить вместе с тем и отношения туземцев между собой...» [9, с. 7]. По его мнению, наибольшая опасность таилась в межэтнических противоречиях, а Россия и российская власть была сдерживающим началом, без которой национальности Кавказа «сейчас бы вступили в кровопролитное соперничество» [9, с. 14].
С развитием капиталистических отношений русское правительство решило коренным образом пересмотреть старую систему колониального управления с ее комендантами и администрацией. Надо заметить, что все основные реформы Александра II проводились на Кавказе с опозданием на несколько лет, а эпоха контрреформ Александра III также не принесла ничего, что способствовало бы развитию Кавказа. Как пишет российский исследователь Г.Г. Лисицына, «отличительными чертами политики двух последних российских императоров в отношении национальных окраин вообще, и в отношении Кавказа в частности,
было стремление к централизации в управлении с оттенком великодержавного шовинизма, самым отрицательным образом сказавшееся на всей последующей истории взаимоотношений России и народов Кавказа» [22, с. 251]. Пожалуй, стоит согласиться с мнением Г.Г. Лисицыной относительно того, что «повсеместная русификация и конфессиональные пристрастия привнесли много вреда в российскую политику в крае» [22, с. 287].
В своей работе «Причины разбоев, грабежей и других беспорядков в Закавказье и способы к их искоренению» (23.11.1903) подполковник Барановский предлагал правительству ряд мер, которые навели бы, по его мнению, порядок в мусульманских провинциях, при этом сравнивая местное население с «дикими зверями» [22, с. 290].
Администрацию менее всего интересовали этнографические особенности Кавказского региона. Насилие по отношению к мусульманам со стороны царских чиновников имперской России почему-то всегда находило оправдание. Их называли «туземцами», делили их на «мирных», не противящихся русской власти, выучивающих русский язык и отдающих детей в русские школы, и «буйных» - оказывающих сопротивление. В официальных бумагах последние кратко характеризовались как «мошенники и разбойники» [2].
Здесь важен такой нюанс: применять к людям православного вероисповедания, пусть даже и преступникам, такие эпитеты, как это делал Барановский, в официальном документе, не дозволялось, но вполне допускалось, когда речь шла об «иноверцах». И как не согласиться с Г.Г. Лисицыной, отмечавшей, что записка Барановского «носит отчетливый характер великодержавного шовинизма, выраженного в форме откровенного презрения к этническим, религиозным, нравственным и культурным особенностям населения» [22]. И в то же время нельзя согласиться с предположением автора, что «Барановский руководствовался до трогательности наивным и в то же время высокопарным пафосом в деле разрешения кавказских проблем» [22].
Центральную власть беспокоили не столько злоупотребления комендантов и насилия над жителями, которые сохранились и после создания наместничества в 1845 г., сколько то обстоятельство, что «управление провинциями носило характер временного и как бы оккупационного правления в чужих землях» [19, с. 16]. Это управление, несмотря на рост налогов, обогащало не только само государство, но командиров военных частей, комендантов, некоторых землевладельцев и купцов-откупщиков, связанных с русским аппаратом управления. Значительная часть собранных налогов оседала в карманах чиновников.
В целом, в ходе завоевания Кавказа происходит изменение геополитической обстановки: осуществляется подавление сопротивления горцев, крушатся все местные (старые и молодые) государственные образования, начинается казацко-крестьянская славянская колонизация. Некоторые народы частью истребляются, частью вытесняются в Турцию. Для создания пояса лояльного населения вдоль южной границы, как пишет С.А. Панарин, «поощряется иммиграция армян, так что русские владения на Кавказе становятся
центром их собирания» [26, с. 38]. В результате нарушается вековая этническая преемственность и осуществляется исторически внезапная ревизия предшествующих этнических сдвигов, имевшая свое продолжение уже в наши дни. А это, естественно, провоцировало как рост национального самосознания, так и социальные недовольства.
Кроме того, происходили этнические конфликты. Как отмечает Л.С. Гатагова, «несмотря на то, что имперская власть объективно не была заинтересована в разжигании конфликтов, серьезные основания для столкновений между инородцами (местным коренным населением - В.Э.) зачастую крылись в самом правительственном курсе, точнее, в той или иной его ориентации, или в некомпетентных и неуклюжих действиях чиновников» [19]. При этом она рассматривает политический аспект межэтнических конфликтов, т.е. политику в земельном вопросе (щедрая раздача земель и заселение казаков на земли горцев), что явилось мощным взрывоопасным конфликтогенным фактором. А это свидетельствовало о порочной и не всегда удачной политике царского самодержавия. Так, к началу 1880 г. численность переселенцев достигла 700 тыс. чел. [4]. Подобная политика русского царизма проявится через сто лет, когда после распада СССР начнется борьба за перекройку границ, искусственно созданных в свое время российской администрацией.
Под лозунгами умиротворения Кавказа и исторических обязательств России перед христианскими государствами Кавказа и осуществлялась колонизация данного региона. Российский историк А.В. Фадеев, как бы оправдываясь, отмечает, что «всякое колонизационное движение вызывается... не свойствами национального характера, а экономическими потребностями общественных классов и социальными условиями их существования. При этом, государство поощряет те формы и направления колонизационного процесса, которые выгодны в данный момент господствующему классу» [35, с. 34].
На наш взгляд, царская Россия опасалась лишиться Кавказа, поскольку она тогда лишалась безопасности своих среднеазиатских владений, граничащих с Индией и Китаем, подходов к Черному и Средиземному морям. Южный Кавказ Россия всегда рассматривала, как со стратегической точки зрения, так и, что не менее важно, с экономической. Г.А Евреинов прямо заявляет, что «Кавказ должен служить для нашего отечества неисчерпаемым источником обогащения, а потому, - после забот, связанных со значением Кавказа, как важнейшего устоя нашего международного положения, как великий мировой державы, - наша там политика должна быть направлена к умелому использованию естественных богатств Кавказского края в русских интересах» [12, с. 101].
О нецелесообразности и эффективности методов жесткой политики «обрусения» нерусского населения окраин империи высказал свою мысль председатель Комитета министров Н.Х. Бунге. В частности, он писал: «Конечно, государственной власти России нетрудно заставить уважать себя, требовать знания русского языка от грамотного населения, приходящего в соприкосновение с русской администрацией, требовать уважения к господствующему исповеданию и пр. Но этого не достаточно. То, что достигается силою, не всегда прочно и если
порождает озлобление и вражду, то ведет к внутреннему и внешнему ослаблению государства» [5, с. 232-233]. И несмотря на это сторонники проблемы укрепления единства Российской империи не смогли изменить жесткий, прямолинейный характер национальной политики правительства.
Важно отметить и то, что азербайджанская интеллигенция неоднократно выступала на страницах местной периодической печати с резкой критикой колониальной политики царского самодержавия.
Как свидетельствует история, все известные империи когда-то разрушаются. Сегодня Россия и Азербайджан - два самостоятельных и независимых государства. За 20 лет независимости сотрудничество между Азербайджаном и Россией во всех сферах жизнедеятельности - стратегическое, гуманитарное, политическое, экономическое, культурное - носит позитивный характер, содействует дальнейшему углублению взаимопонимания и расширения сотрудничества между нашими странами. Лишь иногда невидимые нити той эпохи так или иначе проявляются, и именно там, где сталкиваются геополитические интересы.
Литература и источники
1. АКАК. Т. 7. № 437 - Тифлис, 1878.
2. Аух Е.М. Между приспособлением и самоутверждением // Азербайджан и Россия: общества и государства. Вып. 4. - М., 2001.
3. Болье Л. Колонизация у новейших народов. - СПб.: Тип-фия тов-ва «Общественная польза», 1877.
4. Брук С.И., Кабузан В.М. Динамика численности и расселения русского этноса (16781919) // Советская этнография. - М., 1984.
5. Бунге Н.Х. Загробные заметки // Судьбы России. - СПб., 1999.
6. Волхонский М.А. Первая русская революция и восстановление Наместничества на Кавказе // Кавказский сборник. Т. 2. - 2005.
7. Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева. - Одесса, 1897.
8. Воспоминания М.П. Щербинина // Русский архив. - 1876. Кн. 3. - С. 300.
9. Всеподданнейшая записка по управлению Кавказским краем генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова. - Тифлис, 1907.
10. Всеподданнейший отчет за восемь лет управления Кавказом Генерал-Адъютанта графа Воронцова-Дашкова. - СПб.: Государственная тип-фия, 1913.
11. Дегоев В.В. Три силуэта Кавказской войны // Звезда. - 2000. - № 9.
12. Евреинов Г.А. Национальный вопрос на инородческих окраинах России. - СПб., 1908.
13. Захарова Л.Г. Россия и Кавказ: взгляд из XIX века // Россия и Кавказ - сквозь два столетия. - СПб., 2001.
14. ЗиссерманА.Л. 25 лет на Кавказе. Ч. 1. - СПб., 1879.
15. Исмаилзаде Д. Настоящий кавказец // Родина. Российский исторический иллюстрированный журнал. - 2000. - № 1.
16. Каспий. - 1891. - № 3.
17. Каспий. - 1905. - № 35.
18. Россия и Кавказ - сквозь два столетия. - СПб., 2001.
19. Кавказ после Кавказской войны: этноконфликтный аспект // Россия и Кавказ -сквозь два столетия. - СПб., 2001.
20. Кавказские мусульмане. Документы и материалы. По материалам Особого отдела канцелярии наместника Кавказа, 1912. - С. 400-401.
21. Кауфман А.А. Переселение и колонизация. - СПб.: тип-фия тов-ва «Общественная польза», 1905.
22. Лисицына Г.Г. Два документа о положении на Кавказе // Россия и Кавказ - сквозь два столетия. - СПб., 2001.
23. Лисицына Г.Г. Кавказский комитет - высшее государственное учреждение для управления Кавказом (1845- 1882) // Россия и Кавказ сквозь два столетия...
24. Матиева А.Х. Проблемы национальной политики царской России в исследованиях М.М. Ковалевского // Кавказский сборник...т. 2. - 2005; Кому направить запрос о нерадении властей на Кавказе. - Страна. - 1906. - № 93.
25. Отечественная история. - 2008. - № 4.
26. Панарин С.А. Позиционно-исторические предпосылки современной политической ситуации в Кавказско-Закавказском регионе // Россия и Кавказ - сквозь два столетия. -СПб, 2001. - 415 с.
26а. Погожев В.П. Кавказские очерки. - СПб.: тип-фия главного управления уделов, 1910.
27. Свиетховский Т. Русский Азербайджан 1905-1920. - Хазар. - 1990. - № 1.
27а. Станкевич А.А. Современное положение переселенческого дела на Кавказе. - 1903.
28. Русская мысль. Ежемесячное литературно-политическое издание. - М., 1909. Кн. 1.
29. Из записок М.А. Корфа. - Русская старина. - 1900. - Январь. 29а. Русский архив. 1889. Кн. 1.
30. Лунин Е. - http://booknik.ru/reviews/non-fiction/inovercheskie-zakony-i-kritika-nekritichnosti.
31. Халфин Н.А., Рассадина Е.С. Н.В. Ханыков - востоковед и дипломат. - М., 1977.
32. Исмаил-заде Д.И. Население городов Закавказского края в XIX - начале ХХ в. - М., 1991.
33. Попов А. Желтый вопрос в Приамурье // Вопросы колонизации. - СПб.: тип-фия Ф. Вайсберга и П. Гершунина. - 1910. - Т. 7.
34. Тихонов А.К. Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII - начале XX вв. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2007. - 353 с.
35. Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. - М., 1960.
36. Гаммер М. Шамиль. - М., 1998.
37. Олейников Д.И. Россия в Кавказской войне: поиски понимания // Россия и Кавказ... -С. 44.
ВАГАБОВА ЭСМИРА РАГИМ КЫЗЫ - доктор философии по истории, старший научный сотрудник Отдела «Новой истории Азербайджана» Института истории им. А.А. Бакиханова Национальной Академии Наук Азербайджана. Республика Азербайджан, Баку (E-mail: esmira.vahabova@mail.ru)
VAGABOVA ESMIRA RAHIM KIZI - Doctor in History, senior researcher in the Department of the "New History of Azerbaijan", Institute of History A.A. Bakikhanov National Academy of Sciences. The Republic of Azerbaijan, Baku
