CC BY
42
УДК 82.0
И. П. Карпов
Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола АВТОРОЛОГИЯ И ЭСТЕТИЧЕСКАЯ КРИТИКА И. А. ИЛЬИНА1
В статье сделана попытка соотнести некоторые основополагающие понятия эстетической критики И. А. Ильина и одного из направлений современного литературоведения - авторологии (учения об авторе литературно-художественного произведения). Понятия «творческий акт» и «эстетической предмет» И. А. Ильина сопоставляются с авторологическими понятиями «литературно-художественная деятельность», «автор как субъект деятельности», «экзистенциальные силы», «объективация». Автор статьи приходит к выводу, что усвоение одной понятийной системы другой должно происходить как усвоение результатов, а не заимствования собственно понятий. Одна из главных заслуг эстетической критики состоит в том, что И. А. Ильин возвел трехсоставность литературно-художественного произведения к духовной сфере, показал связь творческих актов основных русских писателей со своеобразием русской культуры.
Ключевые слова: творческий акт, эстетическая материя, эстетический предмет, литературно-художественная деятельность, автор, экзистенциальные силы, объективация.
Творчество Ивана Александровича Ильина (1883-1954), возвращенное в Россию в 1990-е годы, настолько разносторонне, что над его осмыслением работают и философы, и богословы, и правоведы, и литературоведы [1]. Результат: многочисленные статьи, монографии, диссертации. За исследователем жизни и творчества Ильина в русском зарубежье Н. П. Полторацким [12; 13] последователи наши отечественные критики и литературоведы П. Г. Паламарчук [11], Ю. И. Сох-ряков [14], М. Р. Тарасова [15] и другие. Попытка понять творческий акт самого Ильина-критика была сделана и мною в статьях [8; 9], книгах
0 И. А. Бунине, И. С. Шмелёве, в словаре авто-рологических терминов.
Ильин дал настолько цельную систему эстетической критики, что она должна учитываться современными литературоведами. Но одна система может быть плодотворно усвоена только в рамках другой системы. Задача данной статьи - соотнесение основных понятий авторологии (учения об авторе литературно-художественного произведения) и эстетической критики Ильина.
1 Статья продолжает серию публикаций автора, посвященных популяризации авторологии и уточнению ее понятийного аппарата. См.: Карпов И. П. Авторология (Понятийно-концептуальная основа) // Вестник Марийского государственного университета. 2014. № 3 (15). С. 75-78; Карпов И. П. Авторология (Размышления об индексе цитирования) // Вестник Марийского государственного университета 2015. № 3 (18). С. 77-83; Карпов И. П. Авторское двоемирие (Обоснование терминологического статуса понятия) // Вестник Марийского государственного университета. 2016. № 4 (24). С. 85-88.
Трудность состоит в том, что логическое высказывание по природе своей математично (одно строго следует за другим), так как обращено к умственным - логическим - способностям человека. Ильин часто выражал свои мысли в публицистических, метафорических суждениях. Публицистическо-метафорическое высказывание по природе своей обыденное, ибо обращено прежде всего к эмоциям человека, к его духовной сфере. Однако в самой природе дефинитивного суждения хранится потенциальное совмещение логического и обыденного, т. к. неизвестное определяется через якобы известное. Отсюда еще одна трудность -согласование понятий в логическом и публицистическом высказываниях. Необходимо также иметь в виду, что понятие и его дефинитивное оформление существуют не сами по себе, но в процессе критической (литературоведческой, авторологи-ческой) деятельности. Понятие на что-то указывает в литературно-художественном произведении. Важно не понятие само по себе, а то, насколько плодотворно им работает автор критического высказывания.
Переход от логического понятия, от дефиниции к публицистически-метафорическому изложению сам Ильин обосновывал следующий образом.
В начале лекции «О вечно-женственном и вечно-мужественном в русской душе» (1943) он утверждал: «Как всегда я стремлюсь к научной точности и не затеваю игру на подмостках непременных доказательств» [6, т. 6, кн. III, с. 165]. Но далее: «В подобных случаях я считаю логические
© Карпов И. П., 2017
дефиниции и конструирование понятий делом бесполезным и утомительным и уже по одной этой причине безрезультатным и некорректным. Поэтому позвольте мне пойти по другому пути, который представляется намного продуктивнее и предпочтительнее. А именно: я дам вам символическое описание этих идей и попрошу последовать за мною в том же, символическом духе (здесь и везде далее курсив автора. - И. К.), т. е. при каждом сказанном мною слове не просто представлять себе с ходу общеупотребительный, предельно прозаический эквивалент данного слова, а проникать мысленно в более глубокую сущность вещей, выражаемую данным словом. На этих символически мыслимых терминах я буду останавливаться и тут же давать смыслообразующее, аллегорическое и прочие пояснения» [6, т. 6, кн. III, с. 169].
«Символическое описание идей», «символический дух», «более глубокая сущность вещей», «символически мыслимые термины», «смысло-образующее, аллегорическое и прочие пояснения» - вряд ли «дамы и господа», к которым обращался Ильин в лекции, могли понять смысл этих словосочетаний. И дело не только в жанре популярной лекции. В исследованиях «Аксиомы религиозного опыта» [см.: 2], «О сопротивлении злу силою» [см.: 3] Ильин использует такой же стиль изложения - совмещение научных терминов и их «аллегорическое» пояснение, т. е. стиль философско-религиозной публицистики. И стиль этот глубоко органичен для Ильина, но может вызвать сложности у человека, мыслящего «логическими дефинициями», раз уж дело едет о стремлении к «научной точности».
Художественный акт
Основные понятия своей системы эстетической критики Ильин изложил в статьях первой половины 1930-х годов «Что такое художественность» (1932), «Что такое искусство» (1933), «Искусство и вкус толпы» (1933), «Талант и творческое созерцание» (1933), «Одинокий художник» (1933), «Борьба за художественность» (1934), публикуемых в парижской газете «Возрождение». Идеи этих статей он продолжил разрабатывать в книгах «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937), «О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев» (1939, первая публикация - 1959), в многочисленных статьях о русских писателях и русской культуре.
В «Основах художества. О совершенном в искусстве» Ильин в окончательной форме утвер-
ждает свое понимание творческого акта и трех-составности литературно произведения.
Идея творческого (художественного, эстетического) акта: «Каждый художник творит по-своему; по-своему созерцает (или не созерцает), по-своему вынашивает (или не вынашивает), по-своему находит образы, по-своему выбирает слова, звуки, линии и жесты. Этот самобытный способ творить искусство и есть его "художественный акт", - гибко-изменчивый у гения и однообразный у творцов меньшего размера» [6, т. 6, кн. I, с. 104].
Итак, творческий акт - «самобытный способ творить искусство», т. е. сам творческий процесс, точнее сама литературно-художественная деятельность человека, определяемая (переходим на терминологию авторологии) объективацией экзистенциальных сил и свойств человека («силы души», по Ильину).
Понятие «творческий акт» восходит к области эстетики художественного творчества, тогда как понятие «литературно-художественная деятельность» «нисходит» собственно к тому, на что можно указать, - к литературно-художественному произведению.
В духе Ильина, в публицистически-метафорической форме пересказывал концепцию эстетической критики Н. П. Полторацкий («душевно-духовные очи», «жизненно-духовные постижения»): художественный акт автора - «то, какими душевно-духовными очами он воспроизводит и изображает мир», художественная материя -«какими словесными или иными средствами он для этого пользуется», художественный предмет -«к каким главным и глубоким жизненно-духовным постижениям и откровениям он ведет своих читателей, зрителей и слушателей» [12, с. 52. См. также: 13].
Идея творческого акта в авторологии приобретает свой понятийный контекст, с иными смысловыми акцентами, нежели у Ильина. Она соотносима с пониманием автора как субъекта литературно-художественной деятельности и литературно-художественного произведения как образно-словесной формы объективации экзистенциальных сил автора.
В анализе литературно-художественного произведения, в конечном счете, все восходит к пониманию автора, насколько автор выражается в своем творении. Ильин понятием «творческий акт» пытается отстраниться он конкретного автора-писателя.
«И даже тогда, когда сам автор говорит, пишет и печатает о "самом себе" (например, Бунин
в "Цикадах" или Ремизов - "Кукха", "Взвихренная Русь", "По карнизам"), критик должен относить это не к личности художника, а к его творческому акту, о котором каждый из художников умеет высказываться лишь в ту меру, в какую он его осознал» [6, т. 6, кн. 1, с. 196].
«Не к личности художника» - и все-таки сам Ильин, как бы он ни отстранял от конкретного писателя понятием «творческий акт», пишет именно о Бунине, или Шмелеве, или Ремизове.
Понятие «автор» Ильин если и употребляет, то только как синоним конкретного писателя, все сводя к творческому акту. Тем самым понятие «творческий акт» натурфицируется, т. е. ему приписывается некая самостоятельная сущность.
«...Художественный акт его (Бунина. - И. К.) не включает в себя мысль, не объективирует ее в человеческие души и характеры.» [6, т. 6, кн. I. с. 242] - вот характерное словоупотребления Ильина: акт не объективирует. Естественно, что объективация может исходить только от субъекта деятельности.
Часто при характеристике писателя Ильин по-существу обходится без понятия «творческий акт». Такова его лекция о Гоголе («Гоголь - великий русский сатирик, романтик, философ жизни»). Достоевского Ильин характеризует как психологическую личность.
Иногда сам Ильин называет творческий акт творческим процессом: «В долгом, трудном и нередко мучительном творческом процессе писатель выносил, увидел, выбрал, соединил, срастил в единое целое внешние (чувственные, живописные) и внутренние (нечувственные, душевные) образы, нашел для них единственно верные слова, записал их и оторвался от них, отпуская из на вольный мир в печатном виде» [6, т. 6, кн. I, с. 185-186].
В других случаях: «творческий уклад», «помысел», «творческое видение художника» [6, т. 6, кн. I, с. 188, 189, 191].
Как видим, это все то же определение творческого акта - с указанием на то, что «каждый художник творит по-своему», облекает образы в слова, объективирует («оторвался») их.
Таким образом, содержание понятия творческого (художественного) акта у Ильина подвижно, многоаспектно.
Описание творческого акта И. А. Бунина, А. М. Ремизова, И. С. Шмелёва занимает несколько страниц.
Для выражения этих описаний языком современного литературоведения понадобились бы,
вероятно, десятки понятий и терминов, в том числе, например, интенциальное содержание авторского сознания (направленность сознания автора на те или иные сферы жизни).
Авторологическая мысль основана на цепочке явлений и выражающих эти явления понятий: субъект деятельности (автор) - деятельность (как объективация экзистенциальных сил) - объект деятельности.
Экзистенциальные силы
Главное в авторологии: видение человека как субъекта деятельности, как обладателя экзистенциальных (присущих изначально) сил и свойств -физических, эмоциональных, рациональных, духовных (авторская религиозность), воли, воображения, памяти, способности выражать себя в слове. В любом акте деятельности объективируются все человеческие экзистенции.
Дополняя свое определение «художественного акта», Ильин писал: «В этом художественном акте могут участвовать все силы души - и такие, для которых у нас есть слова и названия (например, чувство, воображение, мысль, воля), и такие, для которых у нас, вследствие бедности языка и ограниченности внутреннего наблюдения, ни слов, ни названий еще нет» [6, т. 6, кн. I, с. 104].
В теоретических статьях и анализах творчества конкретных писателей Ильин по-существу говорит об экзистенциях. Характеристику творческого акта И. А. Бунина Ильин конкретизирует размышлениями о воображении, эмоциях, воли, мысли писателя [см.: 6, т. 6, кн. I. с. 236-242].
Однако «силы души» этими экзистенциями для Ильина не исчерпываются. Хотя он и пишет: «Ни слов, ни названий еще нет», но понятие «предмета» у Ильина связано с «третьим измерением» -«духовно-божественное в человеческой жизни» [6, т. 6, кн. III, с. 257], для постижения чего в человеке должны быть определенные «органы».
«Гоголь пришел в мир с тонкой душевно-духовной восприимчивостью, которая в душевном плане означает не что иное, как повышенную чувствительность, даже сверхчувствительность, которую в быту часто именуют нервозностью, но в духовном плане это означает множество добавочных органов, воспринимающих метафизическую сущность мира: добро и зло, прекрасное и безобразное, значимое и ничтожное, Божественное и сатанинское» (здесь и далее жирный курсив мой. - И. К) [6, т. 6, кн. III, с. 259-260].
Итак, следуя Ильину, мы можем предположить у человека «множество добавочных органов», для которых «названий еще нет», но нет названий в науке, а в духовной литературе (и у самого Ильина) есть.
Главным из этих органов является сердце. «Поющее сердце» - название одной из книг Ильина и постоянно применяемое словосочетание к писателям, которым доступен духовный мир (особенно часто - в работах о И. С. Шмелёве).
Тема «сердца» проходит через всю духовную литературу, ведет нас к Священному преданию и далее - к Священному Писанию. «Сердце как орган высшего познания» - писал арх. Лука (Вой-но-Ясенский) [10, с. 26-49].
Вот почему - в сути своего мировидения, в особенностях своего критического акта - Ильин постоянно ставил перед собой научные задачи, но оформлял их в стиле философско-религиозной публицистики, следуя традициям духовной православной литературы.
Объективация
К слову «объективация» Ильин постоянно обращается, но не вводит его в свою понятийную систему.
«Из этого чистилища, которое Достоевский не только видит в окружающем мире, но и носит в себе, для него существует лишь один выход, лишь одно избавление: время от времени очищать это пространство в себе, т. е. созерцаемые нутром образы объективировать и выпускать из себя на волю» [6, т. 6, кн. III, с. 326].
Ильин понимает процесс объективации как перенос внутренних экзистенций на образно-словесную структуру, когда пишет, что художественный акт объективируется поэтом в своих созданиях [6, т. 6, кн. I, с. 195-196].
Ильин советует Шмелеву, пишущему роман «Пути небесные»: «...Вам всего важнее... "отойти", объективироваться. И тогда только продолжать роман. Надо увидеть свое детище, как чужое» [7, т. 2, с. 397].
Творческий акт (как литературно-художественная деятельность) является объективацией экзистенциальных сил человека, конкретного писателя (в авторологии), а у Ильина - творческого акта и предмета. Вот как Ильин увидел различия между первой и второй частями «Лета Господня» Шмелева: «Обе части Лета Господня написаны различными актами и поэтому представляют из себя два отдельные произведения, требующие различных заглавий. Первая часть есть художест-
венное созерцание религиозного бытия России, скрытого за повседневным бытием. Вторая часть есть излияние сыновнего сердца, взволнованного и потрясенного любовью к отцу в его жизни и смерти. Первая часть: это эпос России. Вторая часть: есть автобиографическая лирика» [7, т. 2, с. 506-507].
Авторолог выразил бы свое понимание данной особенности писателя по-другому: в одном случае преобладают эмоциональные силы, в другом - рациональные. В первой части Шмелев изображает Россию (интенциальное содержание авторского сознания), во второй части - себя, что приводит писателя, по словам Ильина, к «сентиментальной сердечности», к художественному отождествлению себя с персонажем (отцом), к «реализации детской травмы» (смерть отца) [7, т. 2, с. 507]. Здесь Ильин идет параллельно с аналитической психологией (К. Г. Юнг), рассматривающей искусство как форму преодоления комплексов, детских травм - объективации подсознательного. (Тема эта: Ильин и К. Г. Юнг - за гранью проблематики данной статьи).
Эстетический предмет
Одна из основных идей Ильина - трехсостав-ность художественного произведения: первый состав - эстетическая материя (словесный состав); второй состав - образный; третий состав - духовно-предметный. Словесная ткань и образный состав «не самодовлеющи», они служат «высшему - эстетическому предмету», тому, к каким «главным и глубинным жизненно-духовным постижениям и откровениям ведет писатель читателя» [6, т. 6, кн. I, с. 201].
Понятия «эстетическая материя» и «образный состав» адекватны современной литературоведческой терминологии как «субъектно-словесная организация» и «образная система». А вот понятие «эстетический предмет» - при его использовании в иных, нежели у Ильина, понятийных системах - нуждается в комментариях.
«...Художественный предмет есть главное в искусстве; он есть то основное духовное содержание, которое во-ображается (облекается в образы, как в свою верную ризу) и воплощается (находит себе плоть эстетической материи)... « [6, т. 6, кн. I, с. 142].
Интересно наблюдать, как сам Ильин на протяжении нескольких лет пытался словесно выразить свое понимание «эстетического предмета». Например, в статьях 1930-х годов. В статье «Что такое искусство»: «таинственное содержание»,
«Главное», «Сказуемое», «прорекающийся отрывок мирового смысла, ради которого и творится все художественное произведение» [6, т. 6, кн. II, с. 321], «Внешнее обличие искусства, и его осязаемая "материя", и то, что обычно называют "формой" этой материи - все это есть лишь верная риза Главного, Сказуемого, Предмета, т. е. прорекающейся живой тайны» [6, т. 6, кн. II, с. 322]. И далее: «сама воплощенная Тайна», «Создание искусства есть прежде всего и больше всего выношенное художником главное, сказуемое содержание, почерпнутое им из таинственного существа мира и человека или (еще несравненно больше и священнее) из тайны Божией (икона!)» [6, т. 6, кн. II, с. 323].
И в конце концов: «Литературное произведение имеет, в-третьих, духовно-предметный состав (план эстетического предмета). Это есть тот главный помысел, который заставил поэта творить, т. е искать для него верных образов и точных слов» [6, т. 6, кн. I, с. 202].
К понятию «предмет» близко понятие «замысел»: «.Вот критерий художественного совершенства: будь верен законам внешней материи, но, осуществляя их, подчини их живую комбинацию образу и главному замыслу; будь верен законам изображаемого образа, но, осуществляя их, подчини из живую комбинацию своему главному замыслу, являемой тайне; а художественный замысел свой всегда вынашивай до полной зрелости, и пусть он будет всепронизывающим, внутренним солнцем твоего произведения» [6, т. 6, кн. II, с. 332].
Все творчество Ильина концептуально, все в нем взаимосвязано - и эстетика и духовная сфера, поэтому в основе творческого акта - «созерцание сущности»: «Все великое в науке было создано тем особым созерцанием сущности, которое мгновенно опережает всякую индукцию (восхождение от единичного к обобщению) и ложится в основу всякой серьезной дедукции (нисхождение от общего к единичному явлению)» [6, т. 6, кн. I. с. 96].
10 апреля 1938 года Ильин пишет Шмелёву о замысле своей книги о Бунине, Ремизове, Шмелёве, уже именуя эстетический предмет исследуемых писателей. Первоначальное название книги: «О тьме и скорби». Название в конечном варианте будет уточнено: «О тьме и просветлении». Бунин - «Тьма первобытного эроса - и мука из него. И все. Плюс - "радости" "любви".» [7, т. 2, с. 224], Ремизов - «Тьма нечисти, злобы и страха - и мука из ней, но не скорбь, а мука, требующая жалости.
И нет скорби - ни у того, ни у другого; и нет преодоления, нет выхода к свету» [7, т. 2, с. 225]. Шмелёв - «тьма богоутраты, и скорбь в мире и о мире - и через скорбь выход к Богу и свету.
И радость древле-зданного русско-православного богонахождения» [7, т. 2, с. 225].
Так вызревала концепция книги «О тьме и просветлении» на путях движения автора от творческого акта - через эстетическую форму - к эстетическому предмету.
«Предмет» может соотноситься с понятием «метод». Это понятие фактически убрано из современного литературоведения, потому что оно является настолько же эстетическим, насколько и идеологическим. Но в сущности литературно-художественное произведение и есть объективация авторского мировидения, миропонимания и мирооценки (т. е. художественного метода).
Обратим внимание на один эпизод в переписке Шмелёва и Ильина. Шмелёв дал высочайшую оценку статьям Ильина о своем творчестве - как произведениям искусства, почувствовав цельность эстетической концепции Ильина. И вот на эту цельность он указывает понятием «метод»: «.Бесспорность и четкая ясность приемов (метода) - налицо. Ваша работа удивительно полна, насыщена мыслью-чувством, мыслью-властью, так защищена методом, что оспаривать ее можно лишь тогда, когда разобьют метод» [7, т. 1, с. 259].
Ильин отвечает Шмелёву: «Я рад, что Вы почувствовали "метод" и что у Вас не было чувства, буде сей "метод" "убил" живого младенца. "Метод", как он мне предносится всю жизнь, -действительно все. Это не "спасибо" делать -а само делание самого Главного» [7, т. 1, с. 264]. «Главное» у Ильина - предмет, то, ради чего все и создается.
Так понятие предмета распространяется и на критическую деятельность.
Художественный предмет - не в воле автора, он дается автору свыше, это особенности его ми-рочувствования. Автору остается только его объективировать.
Как понятие, как элемент логического высказывания, «предмет» (так и «творческий акт») натурфицируется, т. к. отрывается от субъекта деятельности - писателя.
Пример из писем. И. С. Шмелев жалуется на тяжелое внутреннее состояние: «страшное опустошение, до отчаяния, до полного безверия» [7, т. 2, с. 233]. Ильин отвечает: <Худ<ожественныи> предмет приходит к писателю в тех формах, в каких ему надо, а не писателю. К Вам он пришел
в акте "опустошения, отчаяния и безверия". Это не Вы опустошены и отчаялись! Это акт пред-метовзятия» [7, т. 2, с. 235].
И тут же Ильин пишет не просто о перевоплощении писателя в свои образы (Шмелёва -в «безбожника»), но выражает некие свои мистические откровения: писатель оказывается не только органом предмета, но и «нового мирового образа»: «Не огорчайтесь и не противьтесь. Этого "Безбожника" Вам необходимо принять, объективировать, выпустить его из себя. Это необходимо не только Вам, но всем. А потому - радуйтесь! Идет через Вас новый мировой образ, ныне одер-жащий мир своими гибельно-спрутьими лапами соблазна. А если Вам кажется, что это Вы сами, то при силе и пластичности Вашего худ<ожест-венного> акта - это иначе не может быть. Вы и Няней были; и всеми Вашими героями. Примите и этот образ и начинайте его скорей объективировать» [7, т. 2, с. 235-236].
Сколько бы Ильин ни употреблял понятие «предмет», он постоянно указывает на то, что это понятие из духовной сферы, поэтому «художественность, священность, предметность» [4, с. 8] у него всегда слиты воедино.
Иными словами, художественный предмет есть духовное содержание, «потому что культура начинается там, где духовное содержание ищет себе верную и совершенную формы» [4, с. 10].
Истинный художник «дает подлинно-существенную предметность Бога, мира и человека» [6, т. 6, кн. I, с. 150], «творит не "типичное" и не просто "правдоподобное", но само сущее бытие» [6, т. 6, кн. I, с. 151].
* * *
Принять и понять всю понятийную систему Ильина можно в том случае, если принять и тот высший «предмет», который пронизывал все его творчество: «.Если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому» [6, т. 2, кн. II, с. 365].
«Верьте - Господь не химера. Он реальнее всех нас. И мы есьмы только через Него», - писал Ильин Шмелёву [7, т. 2, с. 236].
Содержание «эстетического предмета» можно понять, учитывая идею Ильина об очевидности (мира как Божьего творения), о «художественном восприятии» и «художественном созерцании», о «сердце» как особом органе человека, способного постигать духовную сферу.
Все эти понятия выводят нас в область эстетики, этики и религии, они пронизывают все созданное Ильиным - от «Аксиом религиозного опыта» до «книги тихих созерцаний» «Поющее сердце», в которой вновь и вновь повторяется важнейшая для Ильина мысль, что цель всякого художника «рассказать, не искажая, видение своего сердца» [5, с. 3].
Ильин, противопоставляя атеисту и либералу-радикалу человека мистически-верующего, вводит в мировосприятие и оценку художественного творчества «третье измерение» - «духовно-божественное в человеческой жизни».
Кто же может последовать «методу» Ильина? Философ сам отвечает на этот вопрос, когда пишет о критике и «художественно-аналитическом читателе» во введении к книге «О тьме и просветлении» (да и в других работах).
«Художественный критик должен быть на высоте прежде всего как читатель: он должен искать художественной "встречи" с писателем, воссоздавая через данную словесную ткань образное тело произведения и проникая через его слова и образы к его эстетическому предмету.
Это первый этап его пути, вглубь, к замыслу, к художественному солнцу, сокровенно владеющему данным произведением.
Однако критик не может этим ограничиваться. Он больше, чем просто читатель: он художественно-аналитический читатель.
Он должен пройти от слова через образ к предмету и обратно - от предмета через образ к слову, - и не только интуитивно, чувством, воображением и волею, но и сознательной мыслью... » [6, т. 6, кн. I, с. 193].
И далее: «Искусство в России родилось как действие молитвенное; это был акт церковный, духовный; творчество из главного; не забава, а ответственное делание; мудрое пение или сама поющая мудрость.
Кто сумеет вчувствоваться и всмотреться, тот найдет ту же самую традицию и в песне о полку Игореве, и в пении калик перехожих, и в былинах, и в русских народных сказках. Русское искусство прежде всего умудряет; оно есть своего рода "Книга Голубиная", содержащая мудрость "вселенной"; оно дает или жизнеумудрение, как в былине или в светлой сказке, или богоумудре-ние, как в акафисте, житии и легенде. Тот, кто не заметит или недооценит эту русскую национальную традицию, тот немного поймет в истории русского искусства» [6, т. 6, кн. I, с. 204].
Высочайшие требования предъявляет Ильин к произведению искусства, так и к читателю. Иначе творческой встречи между читателем и писателем не произойдет.
В эстетической критике Ильина каждый исследователь-литературовед (да и просто читатель) может почерпнуть огромное количество идей. Характеристика творчества (эстетического акта) Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Бунина, Ремизова, Шмелёва, Мережковского настолько проникновенны и прозорливы, что без них не обойдется ни один исследователь.
Авторолог, понимая содержательную соотнесенность понятий авторологии и эстетической критики Ильина, может широко пользоваться результатами исследований Ильина, но должен оставаться в своей понятийной системе, потому что Ильин часто исходит из своих интуитивных прозрений. И в своей логике, в своем «методе», как и в своей стилистике - он неповторим.
Основной вклад Ильина в эстетическую критику, в наше понимание литературно-художественной деятельности и в анализ отдельного литературно-художественного произведения является соединение Ильиным художественного творчества с духовной очевидностью, понимание и творчества, и вдохновения как дарованных свыше, как боговдохновения.
«Самое важное. чтобы постоянно осязать свой собственный священный огонь как подлинное пламя Божие» [7, т. 2, с. 398].
Убрав «пламя Божие» из человеческой деятельности, в том числе и из своей, литературовед (авторолог, критик) упрощает предмет своего исследования.
Сегодня анализ авторской религиозности становится обязательным элементом авторологиче-ской парадигмы.
_Ш_
1. Иван Александрович Ильин / под ред. И. И. Евлампи-ева. М.: Политическая энциклопедия, 2014. 544 с. (Философия России первой половины ХХ века).
2. Ильин И. А. Аксиомы религиозного опыта. Исследование. Т. I—II. М.: ТОО «Рарогъ», 1993. 448 с.
3. Ильин И. А. О сопротивлении злу силою. 2-е изд. Лондон, Канада: Изд-во «Заря», 1975. 282 с.
4. Ильин И. А. Основы Христианской Культуры. Мюнхен: Изд. Обители Преп. Иова Почаевского в Мюнхене, 1990. 52 с.
5. Ильин И. А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. Мюнхен. 1958. 156 с.
6. Ильин И. А. Собр. соч.: в 10 т. М.: Русская книга, 1993-1999.
7. Ильин И. А. Собр. соч.: Переписка двух Иванов: в 3 т. / сост. и коммент. Ю. Т. Лисицы. М.: Русская книга, 2000.
8. Карпов И. П. Критический акт Ильина // Открытый урок по литературе: Русская классическая литература (Планы, конспекты, материалы): пособие для учителей / ред.-сост. И. П. Карпов, Н. Н. Старыгина. М.: Московский Лицей, 2000. Вып. IV. С. 322-333.
9. Карпов И. П. Статья И. А. Ильина «Россия в русской поэзии» // История русской литературы второй половины ХК века (Поэзия): Практикум, хрестоматия: учебное пособие для студентов филологических факультетов педагогических вузов / ред.-сост. Н. Н. Старыгина. М.: Флинта: Наука, 2000. С. 179-192.
10. Лука (Войно-Ясенский), арх. Дух, душа и тело. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1997. 144 с.
11. Паламарчук П. Иван Ильин - критик: О литературно-критическом наследии русского философа // Московский вестник. 1990. № 1. С. 246-256.
12. Полторацкий Н. Иван Александрович Ильин. К столетию со дня рождения // Русское Возрождение: Независимый русский православный национальный журнал. Нью-Йорк -Москва - Париж, 1983. № 24. С. 38-109.
13. Полторацкий Н. Русские зарубежные писатели в литературно-философской критике И. А. Ильина // Русская литература в эмиграции: сб. статей / под ред. Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1972. С. 271-287.
14. Сохряков Ю. И. И. А. Ильин - религиозный мыслитель и литературный критик: монография. М.: ИМЛИ РАН, 2004. 249 с.
15. Тарасова М. Р. Предметно-эстетическая критика И. А. Ильина в контексте русской идеалистической критики ХГХ - первой половины ХХ веков: автореф. дис. . д-ра филол. наук. Владивосток, 2010. 45 с.
Статья поступила в редакцию 19.01.2017 г.
Для цитирования: Карпов И. П. Авторология и эстетическая критика И. А. Ильина // Вестник Марийского государственного университета. 2017. № 1 (25). С. 70-77.
Об авторе
Карпов Игорь Петрович, доктор филологических наук, профессор, Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола, [email protected]
I. P. Karpov
Mari State University, Yoshkar-Ola
AUTHOROLOGY AND AESTHETIC CRITICISM BY I. A. ILYIN
The article attempts to correlate some of the basic concepts of the aesthetic criticism by I. A. Ilyin and one of the areas of contemporary literary criticism called autorology (the science of the author of a literary and artistic work). The notions of "creative act" and "aesthetic subject" of I. A. Ilyin are compared with the autorologic concepts "literary and artistic activity", "author as subject of activity", "existential forces", "objectification". The author of the article comes to the conclusion that the interconnection of conceptual systems must occur as the assimilation of results, and not the borrowing of concepts proper. One of the main merits of aesthetic criticism is that I. A. Ilyin raised the three-part literary and artistic work to the spiritual sphere, showed the connection between the creative acts of the main Russian writers and the peculiarity of Russian culture.
Keywords: creative act, aesthetic matter, aesthetic object, literary and artistic activity, author, existential forces, objectification.
_m_
1. Ivan Aleksandrovich Il'in, in I. I. Evlampieva (ed.). Moscow: Politicheskaja jenciklopedija, 2014, 544 p. (Filosofija Rossii pervoj poloviny XX veka).
2. Il'in I. A. Aksiomy religioznogo opyta. Issledovanie. T. I-II. [Axioms of religious experience. Study], Moscow: TOO «Rarog#», 1993, 448 p.
3. Il'in I. A. O soprotivlenii zlu siloju [On the resistance to evil by force], 2-e izd. London, Kanada: Izd-vo «Zaija», 1975, 282 p.
4. Il'in I. A. Osnovy Hristianskoj Kul'tury [Basics of Christian culture], Mjunhen: Izd. Obiteli Prep. Iova Pochaevskogo v Mjun-hene, 1990, 52 p.
5. Il'in I. A. Pojushhee serdce. Kniga tihih sozercanij [Singing heart. Book of quiet contemplations], Mjunhen, 1958, 156 p.
6. Il'in I. A. Sobr. soch.: v 10 t. [Collection of works: in 10 volumes]. M.: Russkaja kniga, 1993-1999.
7. Il'in I. A. Sobr. soch.: Perepiska dvuh Ivanov: v 3 t. [Collection of works: Correspondence of two Ivans: in 3 volumes], sost. i komment. Ju. T. Lisicy, Moscow: Russkaja kniga, 2000.
8. Karpov I. P. Kriticheskij akt Il'ina [Ilyin's Critical Act], Ot-krytyj urok po literature: Russkaja klassicheskaja literatura (Plany, konspekty, materialy) = Open Lesson on Literature: Russian Classical Literature (Plans, Summaries, Materials), red.-sost. I. P. Karpov, N. N. Starygina. Moscow: Moskovskij Licej, 2000, vyp. IV, pp. 322-333.
9. Karpov I. P. Statja I. A. Il'ina «Rossija v russkoj pojezii» [Article "Russia in Russian poetry" by I. A. Ilyin], Istorija russkoj literatury vtoroj poloviny XIX veka (Pojezija): Praktikum, hresto-matija = History of Russian literature of the second half of the nineteenth century (Poetry): Workshop, Reader, red.-sost. N. N. Starygina, Moscow: Flinta: Nauka, 2000, pp. 179-192.
10. Luka (Vojno-Jasenskij), arh. Duh, dusha i telo [Luka (Voino-Yasenetsky), bishop. Spirit, soul and body], Moscow: Pravoslavnyj Svjato-Tihonovskij Bogoslovskij Institut, 1997, 144 p.
11. Palamarchuk P. Ivan Il'in - kritik: O literaturno-kiiticheskom nasledii russkogo filosofa [Ivan Ilyin - Critic: On the Literary Critical Legacy of the Russian Philosopher], Moskovskij vestnik = Moskovsky bulletin 1990, no. 1, pp. 246-256.
12. Poltorackij N. Ivan Aleksandrovich Il'in. K stoletiju so dnja rozhdenija [Ivan Alexandrovich Ilyin. To the centenary of the birth], Russkoe Vozrozhdenie: Nezavisimyj russkjpravoslavnyj nacional'nyj zhurnal = Russian Revival: Independent Russian Orthodox national journal, Nju-Jork - Moskva - Parizh, 1983, no. 24, pp. 38-109.
13. Poltorackij N. Russkie zarubezhnye pisateli v literaturno-filosofskoj kritike I. A. Il'ina [Russian foreign writers in the literary and philosophical criticism by I. A. Ilyin], Russkaja literatura v jemigracii = Russian literature in exile, pod red. N. P. Pol-torackogo, Pittsburg, 1972, pp. 271-287.
14. Sohrjakov Ju. I. I. A. Il'in - religioznyj myslitel' i literaturnyj kritik [Ilyin - religious thinker and literary critic], Moscow: IMLI RAN, 2004, 249 p.
15. Tarasova M. R. Predmetno-jesteticheskaja kritika I. A. Il'ina v kontekste russkoj idealisticheskoj kritiki XIX - pervoj poloviny XX vekov [Subject-aesthetic criticism of I. A. Ilyin in the context of Russian idealistic criticism of the nineteenth and first half of the twentieth centuries]: avtoref. dis. ... d-ra filol. Nauk, Vladivostok, 2010, 45 p.
Submitted 19.01.2017.
Citation for an article: Karpov I. P. Authorology and aesthetic criticism by I. A. Ilyin. Vestnik of the Mari State University. 2017, no. 1 (25), pp. 70-77.
About the autor
Karpov Igor' P., Dr. Sci. (Philology), professor, Mari State University, Yoshkar-Ola,
kip52@yandex. ru
