CC BY
124
Д.А. Шахов АВТОНОМИЯ ТРУДА: СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье автор исследует проблему автономности труда в исторической ретроспективе, опираясь на результаты социологических исследований и статистические данные. Проведенный анализ позволяет сделать заключение об изменениях в развитии исследуемого вопроса, характере и возможных последствиях.
Ключевые слова: автономность труда, социологическое исследование, статистические данные.
Актуальность исследования социальной стратификации в России не только не теряет своей значимости, но и возрастает. Одним из важных критериев классовых схем, получивших широкое отражение в социологической литературе, является степень автономности и возможность продвижения по службе. Для проведения современных исследований по изучению выделенного индикатора необходимо учитывать исторический опыт и современные предпосылки в данной области.
Комплексность исследования (исторические, социологические, статистические, правовые аспекты) степени автономности трудовой деятельности в контексте развития общественных процессов позволяет судить об исследуемом явлении и его главных чертах более объективно. Это придает данной работе новизну.
В методологии исследования степени автономии труда в целом выделяют два основных критерия: процесс организации и содержание трудовой деятельности. Автономность носит относительный характер, она показывает, насколько вообще условия труда определяют степень контроля, будь-то руководитель или просто исполнитель. Изучая процессы, происходящие в социальном развитии России, необходимо выделить и проанализировать те тенденции, которые имеют принципиальное значение.
Обратимся к накопленному историческому опыту. С развитием капитализма (после крестьянской реформы 1861 г.) началось оживление в социально-экономической жизни. В сельском хозяйстве помещики стали применять наёмный труд, причем как по характеру, так и по организации, говорить о его автономности сложно, так как «в руках» помещиков и государства продолжала оставаться большая часть всей земли, и кабальные взаимоотношения продолжались (только Законом 1895 г. была запрещена «передача» работников от одного нанимателя другому).
Стремление к «дешевому малоквалифицированному труду» также проявлялось и в сфере
промышленности, чему способствовала отсталая организация труда, технологии и техника, сложившиеся культурные традиции. Изменение сложившейся ситуации требовало проявление обоюдного интереса (как предпринимателей, так и рабочих). Однако, «частная инициатива» нередко сталкивалась с непонимаем работниками возможных положительных результатов от нововведений (из-за низкого образования, социально-психологических факторов, традиций т.п.), которые видели улучшения в основном за счет сокращения рабочего дня и повышения заработной платы. Однако, по мере улучшения условий труда, накладывая сильный отпечаток на их образ мышления, умонастроения и на поведение, связь с деревней постепенно уменьшалась [1].
Но крестьянский труд значительно преобладал в дореволюционный период, о чем можно судить по соотношению занятых в сельском хозяйстве, промышленности и «прочем» (госаппарат, образование, медицина и т.д.) выраженному как 90:9:1 [2].
Опираясь на работы социологов, А.Г. Здра-вомыслова, В.А. Ядова [3], И.В. Бестужева-Лада [2], О.И. Шкаратана [4], В.И. Ильина [5], можно сказать, что последующие исторические события в России (СССР) привели к кардинальным изменениям в сфере труда. Государство выступало как конструктор социальной структуры. При отсутствии рынка как механизме распределения ресурсов (в том числе трудовых), средствами социальных изменений выступили формальные рычаги, напоминающие рыночные регуляторы (например, соцсоревнование), но основанные не на естественной конкуренции легитимных форм частного наемного труда и предпринимательской инициативы, а идеологических догмах.
Если в США, странах Европы развитие технологий шло эволюционным путем, исходя из запросов массового общества, то в СССР «курс на индустриализацию» был направлен на развитие тяжелой промышленности, ВПК. В свою очередь
отрасли, ориентированные на удовлетворение индивидуальных запросов трудящихся (легкая промышленность, жилищное строительство, легковое автомобилестроение и т.п.), не развивались. Поэтому труд (особенно в более позднее время -60-80 гг. XX века) в натуральном хозяйстве (на «дачном участке», как среди городских, так и сельских жителей) стал практически единственным легитимным автономным средством повышения жизненного уровня и самореализации рядовых рабочих и служащих.
Под влиянием коллективизации и индустриализации значительно сократилась занятость в сельском хозяйстве. Производительность труда в полеводстве накануне Великой Отечественной войны выросла по сравнению с 1928 г., однако это было достигнуто не благодаря коллективным формам труда, а в связи с появлением во второй половине 1930-х гг. новой механизированной техники.
Хотя, как показывала практика, там, где руководство проявляло самостоятельность, повышая автономность работников в совокупности с рационализаторскими предложениями (разработанными совместно с инженерно-техническими специалистами), отказ от чрезмерного форсирования сроков и грамотное использование техники повышали эффективность труда.
После Великой Отечественной войны страна столкнулась с колоссальными трудностями, связанными с недостаточностью трудоспособного населения. Теперь значительную часть работающих составляли женщины, старики и подростки, чей труд был менее эффективен.
Вектор развития страны не поменялся, направляя значительную часть средств на восстановление тяжелой промышленности, разработку оборонных технологий. Характер труда основывался на прежних тоталитарных и экстенсивных принципах: пропаганда и энтузиазм в форме социалистических соревнований на основе довоенных технологий с использованием новых сырьевых ресурсов и неквалифицированных работников, привлекаемых из деревень (численность работников возросла за годы IV пятилетки на 8,5 млн. чел.), «труда заключенных».
Во многом это объяснялось тем, что для комплексного внедрения новых технологий не хватало трудовых и материальных средств. Кроме того, в условиях командно-административной системы с развитыми этакратическими институтами, центральное место все чаще стало занимать стрем-
ление выслужиться перед вышестоящим руководителем (а не инновации, инициатива, самореализация человека с выгодой для общества в какой либо из сфер трудовой деятельности).
Поэтому, когда начался постепенный отказ от реализации тоталитарной утопии в чистом виде, частнособственнический инстинкт стал интенсивнее проявляться в форме массового расхищения государственной собственности, которому не мог противостоять государственный контроль, размываемый «круговой порукой» [5].
В 60-е годы XX века, когда социология как наука начала путь к возрождению в нашей стране, было проведено и опубликовано фундаментальное социологическое исследование «Человек и его работа» (1967), которое, в том числе, поднимало вопросы автономности труда. Основной вывод состоял в том, что фактором, оказывающем решающее воздействие на динамику отношения к труду, являлось содержание работы. Фактор «организация труда» (среди молодых рабочих) оказался на пятом месте - после содержательности труда, удовлетворенности заработком, возможностями повышения квалификации и разнообразия работы (также элемент содержания труда). Шестое место заняло «отношение администрации к рабочим» (также компонент организации труда). Обе эти составляющих оказались более значимыми, чем физическая утомляемость работой и состояние оборудования. Очень важным результатом исследования являлся вывод об отношении к труду, который состоял в «нарастании неудовлетворенности работой по мере роста образования» [6].
Как свидетельствовала статистика [7], конструирование социально-структурной принадлежности растущего трудоспособного населения к 70-80 годам XX века привело к интересным метаморфозам. В отличие от США и западноевропейских стран, где процесс роста инженерно-технического персонала и офисных работников (обусловленный переходам от механизации на автоматизацию на основе ЭВМ) набирал свою силу, а численность рабочих сокращалась, в СССР наблюдался, по сути, обратный процесс.
С 1959 г. (52,2%) по 1987 г. (61,8%) доля рабочих выросла на 9,4%, в свою очередь служащих за аналогичный период увеличилось только 8,1% (с 18,1% до 26,2). Уровень образования населения неуклонно и существенно возрастал, (лиц с высшем образованием увеличилось на 291%,
со среднеспециальным образованием - на 177%, со среднем - на 362%). Но выше обозначенные проблемы мешали государству использовать профессионально образованное население «по назначению», стимулируя, то физический, то умственный труд (первый превосходил последний в 2,4 раза, на начало 80-х годов XX века).
Статистика в СССР не дает точный ответ о структуре иждивенцев и о части не учтенного трудоспособного населения. Например, Бестужева-Лада считает эту часть населения участниками «неформального сектора занятости», с которыми государство пыталась постоянно бороться [2].
К моменту распада СССР, автономность труда в сфере его организации находилась на крайне низком уровне. Это проявлялось в нарастании социально-структурных противоречий, увеличении технологического отставания от высокоразвитых стран (даже не смотря на невероятные усилия осуществить административно-централизованную координацию науки и производства, которое и составляло специфику качественного роста), повышению уровня коррумпированности, и снижению социального перемещения населения. Плановые методы в подкреплении с идеологическими догмами - любыми путями организовать трудовую занятость населения, - привели к тупику.
В свою очередь в СССР повышался уровень автономности труда по содержанию, особенно со стороны служащих. Естественно, заставив работать, не заинтересовывав работника в результате, при относительно низком контроле со стороны руководства, работа превращалась в процесс ради процесса. Социальное самочувствие населения в совокупности с экономическими и политическими проблемами все больше характеризовалась разочарованием, цинизмом, отчужденностью по отношению к пути, по которому идет государство. Это открыло «ворота» для рыночной экономики и социально-структурных преобразований (новых форм труда, профессий и т.п.)
В начале 90-х годов ХХ века, возрос интерес к автономии труда, в рамках изучения различных социальные процессов, в частности стратификации населения, профессиональных структур, самоидентификации.
Часть выявленных тенденций отражали особенности организации труда, сложившиеся еще в СССР. Группа неавтономного труда в основном формируется из рабочих (в подавляющем большинстве малоквалифицированных), а также час-
тично из канцелярских служащих ИТР. Причиной низкой степени автономии труда последних явилось использование должности инженера на рабочих местах, не требующих профессиональных инженерных знаний. Четко прослеживается дифференциация по уровню автономии труда в соответствии с положением в должностной структуре. В то же время, исследование зафиксировало новую тенденцию: стал прослеживаться более низкий уровень автономии труда на предприятиях «нового типа», вызванных трансформацией общества в результате перехода средств производства от государства в частные руки. Это свидетельствовало о более жесткой системе контроля за трудовым процессом особенно на уровне исполнителей (положительно влияет на режим работы, повышении производительности и другие тенденции свойственные труду в рыночных отношениях) [8].
Анализ выявил дифференциацию по уровням автономии труда, (обусловленную характером и содержанием труда) и интегрирующую функцию автономии труда. Так, неавтономный труд объединяет малоквалифицированных рабочих разных профессий, канцелярских служащих, ИТР. Автономный труд объединяет работников в основном умственного квалифицированного труда, а также часть высококвалифицированных рабочих разных профессий.
Последующие исследования З.Т. Голенковой, Е.Д. Игитханян [9] фиксируют зависимость между иерархическими уровням административноуправленческих работников и степенью автономности труда.
Кроме того, работники, выполняющие квалифицированный умственный и конторский труд по сравнению с представителями первой группы наименее автономны во всех производственных циклах (планирование задания, процесс труда, время выполнения задания, качество работы, использование конечного продукта). Внутри этой группы различия проявляются достаточно четко: чем выше уровень образования и квалификации работника, тем более он автономен в труде. Так, наиболее автономны в этой группе специалисты с высшим образованием, наименее - конторские служащие.
Работники, занятые квалифицированным и неквалифицированным физическим трудом (составляющие треть всех занятых) обладают примерно одинаковой автономностью в контроле над вре-
менем выполнения задания, и использованием результата своего труда. Более зависимы (менее автономны) от контроля в процессе труда квалифицированные рабочие по сравнению с неквалифицированными. В свою очередь квалифицированные рабочие значительно автономнее в планировании своего задания, так как часто выполняют функции мастеров, то есть руководителя по отношению к менее квалифицированным рабочим.
Исследовав структуру профессионально-квалификационного состояния трудовой сферы и экстраполируя полученные ранее выводы, можно судить о степени автономности труда в последние годы.
На основе статистических данных за 2007 год [10], распределение занятости в профессиональных сферах и квалификационной структуре остается резко смещенным в пользу работников физического труда.
В России доли неквалифицированных рабочих (около 30%) и руководителей (8%) - высоки. Слишком большая доля квалифицированного населения занята в индустриальном секторе, однако в России эта группа имеет весьма высокий уровень адаптированности к современному рынку труда, который пользуется спросом со стороны работодателей.
В тоже время, очень низкая доля занятых в сфере обслуживания, мало информационных работников (9%), что косвенно отражает слабый уровень развития постиндустриального характера экономики. Доля профессионалов высокой квалификации (19%) не только не уступает, но даже превосходит европейские показатели (правда исследователи отмечают, что данный признак носит все же формальный характер).
Переходя к формам и статусу занятости, среди европейских стран Россия занимает лидирующую позицию по доли наемных работников (93,4%). При этом просматривается тенденция уменьшения занятости в организациях, что говорит о проявлении большей гибкости работниками, к тому же преобладает наем на непостоянной основе и устной договоренности [11].
Отмеченные тенденции связаны как со значительными издержками подчинения закону, так и со слабостью механизма принуждения его исполнять. Играет роль и громоздкость, бюрократизация формальных институтов в сфере труда и слабое знание работниками своих контрактных прав и обязанностей.
Автономность (по организации и по содержанию) на уровне предприятия (организации), носит разнонаправленный характер, зависящий от социально-профессионального статуса работника. Степень автономности у руководителей, исполнителей, занятых квалифицированным и неквалифицированным трудом опирается на социальные и материальные предпочтения (с некоторым отрывом социальных).
Характеризуя автономность труда в целом, следует отметить, что ее уровень по организации, постепенно снижается, однако остается достаточно высоким. Этому способствует комплекс причин, среди которых: социально-экономические (ориентация на крупные предприятия, нерешенность проблем моногородов и т.п.), государственно-политические (бюрократизм, коррупция, порождающие этакратизм государства), правовые (нормативно законодательная база не успевает учитывать общественные изменения, неэффективная судебная система), географические, демографические, стратификационных. Поэтому в условия повышения спроса на труд, организованность переходит из формальных взаимоотношений в неформальные. Интересы бизнеса и работников выражаются в формировании «институализированной неформальности», основанной во многом на действиях неформальных механизмов (работой по устной договоренности, занятостью в неформальном секторе). Следствием всего этого является деформализация отношений занятости.
Перспективной тенденцией, как отмечают исследователи, например О.И. Шкаратан [12], наблюдается постепенное развитие «отечественной национальной буржуазии» (вес которой на данный момент не сильно значим, в общей структуре), ориентированной на развитие технически сложных сфер труда, совпадающих с интересами большинства россиян. Тем самым это будет способствовать формированию социально-инновационных общественных отношений.
Дальнейшее развитие сферы занятости, изменение степени автономности труда и соотношения его форм будут определять облик социальной структуры и стратификации российского общества в ближайшем будущем.
Библиографический список
1. Бочкарева В.И. Из истории социологии предпринимательства в дореволюционной Рос-
сии // Журнал социологии и социальной антропологии. - 2001. - Т. IV - №4.
2. Бестужев-Лада И.В. Социальные проблемы занятости в России // Социологические исследования. - 2002. - №12.
3. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. - М.: Аспект Пресс, 2003.
4. Шкаратан О.И. Воспроизводство социально-экономического неравенства в постсоветской России: динамика уровня жизни и положение социальных низов // Мир России. - 2008. - №4.
5. Ильин В.И. Модели классоборазования в посткоммунистическом мире // Мир России. -2008. - №2.
6. Здравомыслов А.Г. Проблемы организации труда и динамика конфликтных ситуаций // Экономическая социология (электронный журнал). -2004. - Т. 5. - №4.
7. Труд в СССР Статистический сборник - М.: Финансы и статистика, 1988.
8. Голенкова З. Т., ИгитханянЕ.Д., Казарино-ва И.В., Саровский Э.Г. Социальная стратификация городского населения // Социологические исследования. - 1995. - №5.
9. Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д. Наемные работники. Некоторые черты формирующегося класса // Социологические исследования. -2002. - №9.
10. Экономическая активность населения России (по результатам выборочных обследований). 2008: Стат.сб. / Росстат. - М., 2008.
11. Варшавская Я., Поварич И.П. Непосредственная занятость: российский вариант // Управление персоналом. - 2008. - №13.
12. Возможна ли модернизация в России? (материалы «круглого стола») // Мир России. - 2008. - №2.
УДК 316
Е.Д. Шетулова АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПОСТКАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА
В статье анализируется соотношение теории и реальности в плане проблемы отчуждения в посткапиталистическом обществе. Её актуальность обусловлена тем, что проблема отчуждения — одна из основных проблем бытия человека. Основной вывод состоит в том, что формы отчуждения взаимосвязаны с развитием общества и отражают историческое движение цивилизации.
Ключевые слова: отчуждение, человек, антропология, посткапиталистическое общество, марксизм.
Проблемы философской антропологии, связанные с человеком, его свободой, . возможностями и границами индивидуального развития, соотношением интересов личности и общества, - многообразны, сложны и всегда актуальны. Среди них одной из давних и классических для философского знания выступает проблема отчуждения.
Отчуждение, являясь философской категорией для обозначения социального процесса, превращающего продукты деятельности людей в независимую силу, подавляющую собственного творца, традиционно понимается как сугубо негативное явление. Соответственно, отчуждение требует своей элиминации. Попытки построения теории такого рода элиминации неоднократно предпринимались в истории развития социально-философского знания. Одна из наиболее грандиозных таких попыток была предпринята в рам-
ках марксизма. Целью данной статьи выступает анализ соотношения социальной теории марксизма и социальной реальности посткапиталистичес-кого общества, прежде всего, в его советской форме в плане снятия отчуждения.
К. Маркс создал свою собственную развернутую концепцию отчуждения, включающую в себя анализ источников, сущности и путей упразднения отчуждения [7]. Мы, из всех имеющихся аспектов данной проблемы, остановимся лишь на одном, а именно, на понимании Марксом возможностей и путей преодоления отчуждения. Учитывая, что категория отчуждения служит, в том числе, для негативной характеристики капитализма, для марксизма - это значимая проблема. И Маркс решает ее положительно, но иначе, чем представители немецкой классической философии, которые до него внесли значительный вклад в развитие категории отчуждения. Так,
