CC BY
62Николай Александрович КОПЫЛОВ
Австро-Венгрия и Россия на полях Первой мировой войны. История одного славянского мифа
Первая мировая война 1914—1918 гг., как любое глобальное событие, изменившее ход истории, оставила после себя не только огромный комплекс спорных вопросов, загадок и тайн. Она породила большое количество мифов, которые вот уже столетие переходят из поколения в поколение в традиции устной памяти, а также кочуют по страницам различных книг и изданий — от журналистских статей до серьезных научных монографий. Эти мифы настолько утвердились в нашем сознании, что превратились в своего рода клише, которые неизменно возникают в сознании, стоит только услышать или прочитать какое-нибудь сигнальное слово.
Одним из таких мифов является история о том, как 28-й Пражский пехотный полк австро-венгерской армии, чуть ли не под музыку оркестра, стройными рядами промаршировал в русский плен. О ней неизменно вспоминают, стоит только произнести слова: «Первая мировая» и «чехи». Странно, что до сих пор, несмотря на отдельные публикации современных чешских историков, никто не усомнился в несуразности описания этого события. Однако это может служить примером того, как одна из важных проблем внутри- и межгосударственных противоречий сформировала миф, переживший его творцов практически на несколько поколений.
В настоящее время, спустя 103 года после начала Первой мировой войны, взорвавшей мир старой Европы, можно выделить из комплекса объективных и субъективных причин, вызвавших к жизни молох войны, проблему малых народов в составе многонациональных государств, а точнее — славянский вопрос.
37^ ^^^^^^^ОООС^ОООС^ОООС^ОО Н.А. Копылов оооо<х><>с>о<х>о<х^
Анализируя ход событий, как предвоенного периода, так и непосредственно Июльского кризиса 1914 г., следует отметить, что правительственные круги Российской и Австро-Венгерской империй рассматривали войну как средство выхода из кризиса, охватившего к этому времени обе многонациональные державы. Славянский вопрос был одним из камней преткновения в политических отношениях между Габсбургами и Романовыми на рубеже XIX—XX вв., и если для российских монархов он был способом «выпустить пар» для русской общественности, часто встававшей в оппозицию к государственному политическому курсу, то австрийский правящий класс прекрасно понимал, что от правильного решения национальной проблемы зависит судьба всей Дунайской империи.
С особой остротой славянский вопрос в отношениях между империями проявился в 1908—1914 гг., когда после Боснийского кризиса и в ходе Балканских войн 1912—1913 гг. стали очевидными агрессивные устремления Габсбургской монархии. В это время умы европейских политиков занимали судьба Австро-Венгрии и связанное с ней будущее чешского и словацкого народов1.
В условиях политического кризиса 1914 г. заявили о себе проблемы централизации дуалистической империи, превращения ее в федерацию, а, возможно, и полного подчинения Германской империи. От того, какой вариант развития будет реа-лизовываться на практике, зависели судьбы чехов и словаков.
Чем ближе к 1914 г. нарастали австро-русские противоречия, тем активнее становились выступления лидеров чешских национальных партий, причем их позиция заключалась не только в формировании парламентской оппозиции, но и в протесте против действий австрийского правительства, направленных против России. В январе 1914 г. русский консул в Праге сообщал поверенному в делах в Вене князю Н.А. Кудашеву, что «начальники корпусов, расквартированных в Чехии, Моравии и Силезии получили секретный запрос о том, насколько военная власть может рассчитывать в случае осложнений с Россией на состав офицеров-чехов. Из восьмого корпуса отзыв дан в том смысле, что молодые офицеры-чехи, до чина подполковника,
представляются ненадежными. Они слишком увлечены национальной чешской и вообще славянской идеей». К изложенному консул добавил еще один интересный факт: «...в консульство часто обращаются молодые люди — чехи, желающие дезертировать. Приходится выслушивать от этих секретных просителей целые речи с негодованием против Австрии и ее войск и подмечать какую-то всеобщую уверенность, что серьезные события надвигаются сами собой»2.
Интерес также представляет переписка между Прагой и министерством иностранных дел Российской империи за апрель 1914 г., в которой консул В.Г. Жуковский, в ходе обсуждения вопроса о проведении в Петербурге Славянского съезда, пересылает министру С.Д. Сазонову записку депутата Петербургского съезда, лидера чешской Национально-социалистической партии В. Клофача. В ней дается анализ реакции чехословацкого населения на события Балканских войн, где отмечается следующее: «В Чехии мобилизация сопровождалась бурными демонстрациями со стороны народа и запасных. Военное управление поняло, что происходит собственно моральная революция славянского духа и чувства, которые протестуют (так в тексте. — Н. К.) против войны со славянами. Протестовали резервисты, посылавшиеся на сербскую границу, и, что важнее, резервисты, отправляемые на русскую границу. Мы держимся того мнения, что эти моменты повлияли на венскую политику и на ослабление военной горячки»3. В конце своей записки Клофач напрямую говорит о возможности сотрудничества чехов с представителями русской власти при подготовке к возможной австро-русской войне и предлагает: «...подготовить целый ряд надежных людей в каждом городе и в каждой деревне, чтобы, на случай наступления русского войска через Силезию и Восточную Моравию, были бы люди, на которое русское войско могло бы вполне положиться. Вопрос теперь идет о продуманной пропаганде славянского русофильского духа и подготовительной организации»4.
Примерно в это же время (май 1914 г.) из-под пера лидера партии младочехов К. Крамаржа выходит меморандум под названием «Устав Славянской империи применительно к Deutsche
Bundes akte». Его основная мысль состояла в создании Славянского союза, включающего Россию, Польшу, Чехию, Болгарию, Сербию, Черногорию. Данное объединение должен был возглавить представитель Дома Романовых, имеющий обширнейшие права. В частности, он мог утверждать Имперскую Думу и Имперский Совет — высшие законодательные общесоюзные органы. В решении спорных вопросов приоритет также оставался за царем, общими должны были стать внешняя политика и армия5. Уже во время войны один из ближайших сотрудников Крамаржа, А. Рашин, через доверенное лицо передавал русскому осведомителю в Цюрихе, что главным доводом за создание «чешского королевства под державой русской» были те выгоды, которые получат чешские торгово-промышленные круги и чешские аграрии при государственно-таможенном объединении с Россией6.
Таким образом, следует отметить возрастающий интерес чешских партий и организаций к России и ее покровительству в политическом решении славянского вопроса по мере ухудшения отношений последней с Австро-Венгрией и Тройственным союзом. Чешские лидеры старались увидеть в русской монархии гаранта своей независимости, прежде всего в рамках экономического союза по Крамаржу. Среди чешской интеллигенции существовали и другие позиции. К примеру, лидер Народной чешской партии доктор Т.Г. Масарик, из-за своей прозападной ориентации, довольно скептически относился к славянским идеям в целом и к русофильству в частности.
С началом Первой мировой войны чехи и словаки оказались в двойственном положении, как этносы, находившиеся в составе противоборствующих государств, причем в Австро-Венгрии отношение чехов к государственным мероприятиям было неоднозначным. 18 (31) июля 1914 г., после объявления о мобилизации в России, Австро-Венгрия начала военные приготовления. По всей стране прокатились верноподданнические манифестации в поддержку войны, в том числе и в Праге. Однако эти демонстрации организовывались властями, действительной поддержки война в чешском обществе не имела. Т.Г. Масарик вспоминал впоследствии: «Призывники шли в
армию с отвращением, как на бойню; были случаи неповиновения, отказов, начались преследования». Однако в целом мобилизация проходила организованно и без задержек7.
В России была развернута активная деятельность в поддержку военной политики правительства. Выступления на верноподданнических манифестациях чешских и словацких землячеств в Москве, Петрограде, Варшаве, Одессе, Киеве, Ростове-на-Дону, призывы в печати встать на сторону России — «охранительницы европейского мира» и поддержать «белого царя — надежду и защитника славянства» — говорили о полном единодушии лидеров чешских и словацких землячеств с русскими правящими кругами. Формированию данной политической линии способствовал тот факт, что на территории России в этот момент находились австро-венгерские подданные, попадавшие по законам военного времени под категории интернированных и военнопленных, а их имущество — под конфискацию8. Стараясь убедить русские власти в лояльности всех чехов и словаков, лидеры обществ обратились к Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу и в Совет министров с предложением создать в рядах русской армии специальное чешское формирование.
История чехословацких воинских частей в России начинается с заседания Совета министров Российской империи 30 июля (12 августа) 1914 г., на котором единогласно было признано «сформирование упомянутых чешских добровольческих частей вполне целесообразным»9.
Затем всем губернаторам была разослана телеграмма товарища министра внутренних дел генерал-майора В.Ф. Джунковского от 4 (17) августа 1914 г., в которой было подчеркнуто, что «по ходатайству чешских обществ в России намечено в скором будущем сформировать особые чешские войсковые части для действий против Австрии». Формирование намечалось произвести в Киеве, а деятельность по набору чехов-добровольцев и препровождению их в место дислокации возлагалась на чешские общества, имеющиеся в Петербурге, Москве, Киеве и Варшаве, с ответственностью этих обществ за политическую благонадежность добровольцев10.
Ни военные, ни дипломаты не стремились (и даже опасались) придать чешскому вопросу международный статус, тем более что в 1914 г. еще существовал расчет на скорое окончание войны, и ломать традиционную международно-политическую систему никто не собирался. Таким образом, соглашаясь сформировать в составе русской армии чешский национальный отряд, русские власти смотрели на него как на временное явление. Главное управление Генерального штаба указывало начальнику войск Киевского военного округа генерал-лейтенанту Н.А. Ходоровичу на особый подход к данному вопросу: «...целью формирования войсковых частей из чехов-добровольцев следует считать поднятие восстания среди чешского населения Австро-Венгрии. Вместе с тем представляется необходимым использовать чешские дружины для создания в пределах Австро-Венгрии благоприятной обстановки для действия наших войск. Указанное назначение чешских дружин, заставляющее смотреть на них не как на боевую часть, а как на собрание пропагандистов в пользу русской армии, естественно должно повлиять и на уклад внутренней жизни этих частей. Дисциплина в этих частях не может, конечно, быть на том уровне, на котором она стоит в частях, имеющих боевое значение. Чешская дружина должна быть дисциплинирована лишь настолько, чтобы дойти в порядке до театра военных действий (выделено мной. — Н. К.). С момента вторжения в австрийские пределы чешская дружина, как войсковая часть, перестанет существовать. Выделивши от себя целую сеть агитаторов, она распылится среди чешского населения Австро-Венгрии, работая по созданию благоприятной обстановки для наших войск, а также вообще возбуждая чехов к восстанию с оружием в руках против австрийцев»11.
Именно поэтому формирование Чешской дружины (такое наименование присвоили этой войсковой части) проводилось путем набора добровольцев и предусматривало присутствие при начальнике дружины специального уполномоченного Союза чехословацких обществ в России (СЧОР), отвечающего за связь между офицерским составом и солдатами-чехами, а на театре военных действий — за агитационную деятельность среди чешского населения.
Кроме того, принимая во внимание дальнейшее развитие чешского вопроса, верховное командование русской армии опасалось, что «широкая поддержка Россией чехословаков в стремлении их провозгласить свою независимость от Австро-Венгрии может создать для названных народностей род миража и, в случае неосуществления их заветных мечтаний, вызовет чувство горького разочарования и некоторого неудовольствия против России»12.
Однако высказываемые сомнения не могли приостановить выполнение высочайшего повеления о формировании чешской дружины. В течение августа 1914 г. Отдел по устройству и службе войск Главного управления Генерального штаба выработал основания для организации чешских частей.
Формирование, как и было запланировано, проводилось в Киеве — городе с более или менее значительным чешским населением. Прибывшие на место добровольцы передавались в распоряжение штаба Киевского военного округа. Одновременно решался вопрос о принятии чехов в русское подданство.
В зависимости от числа добровольцев, штаб Киевского военного округа должен был сформировать одну или несколько чешских частей. Помимо славянского состава, которого явно не хватало для создания полнокровной дружины, выделялись кадровые нижние чины из запасных батальонов округа13.
Офицерский состав набирался из чинов русской службы, причем в составе дружины не менее 1/3 офицеров и нижних чинов должны были быть русскими. Остальные командные должности планировалось замещать чехами-добровольцами, служившими раньше в иностранных армиях офицерами, зачисляя их на службу на правах офицеров государственного ополчения. Весной 1915 г., во время визита в Ставку, представители Чешского комитета в г. Киеве обратились с просьбой к Верховному главнокомандующему установить среди чинов дружины чешский язык в качестве командного. В ответ начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н.Н. Янушкевич объявил: «Принимая во внимание, что чешские добровольческие дружины не являются частями русской армии, Верховный главнокомандующий признал возможным ходатайство удовлетворить»14.
Однако, опасаясь использовать национальное формирование в качестве самостоятельной воинской части, русское командование распределяло роты и взводы чехов по русским полкам и дивизиям, где чехи и словаки служили в качестве разведчиков и переводчиков. Прежде всего, дружинников определили в 3-ю армию Юго-Западного фронта, сражавшуюся против австро-венгерских войск. Несмотря на осторожное отношение командования к вопросу использования национального формирования, чехи и словаки проявили себя на фронте с наилучшей стороны. В рапорте на имя Верховного главнокомандующего от 9 апреля 1915 г. командующий 3-й армией генерал от инфантерии Р.Д. Радко-Дмитриев указывал: «За всё время пребывания Чешской дружины в составе 3 армии, дружина проявила себя с самой лучшей стороны. Дружинники, распределенные по-ротно по корпусам, несут разведывательную службу. Выходя ежедневно на разведку в составе соответствующих разведывательных партий от полков, а также самостоятельными партиями, дружинники всюду отличаются храбростью, предприимчивостью и отвагой, а вместе с тем оказывают неоценимые услуги, будучи знакомы с языками наших противников. Отзывы строевых начальников (начальников дивизий), в непосредственном распоряжении которых находятся чешские дружинники, о работе их по разведке и как боевой силы — выше всяких похвал»15.
Именно с действиями чешских дружинников связано возникновение и распространение одной популярной легенды, родившейся в Карпатских горах весной 1915 г. и до сих пор кочующей по страницам как простых газетных публикаций, так и серьезных научных работ. Это легенда о 28-м Пражском пехотном полку австро-венгерской армии под названием «Пражские дети», которая гласит, что полк практически полным составом перешел на русскую сторону.
Одним из первых в отечественной историографии этой проблемы коснулся уральский историк-краевед А.М. Кручинин в монографии «Российский полк с финским именем: очерки истории Оровайского полка (1811—1920)», вышедшей в 2011 г. и посвященной истории 195-го пехотного Оровайского полка
российской армии. Именно этому полку в годы Первой мировой войны выпал жребий столкнуться с 28-м Пражским пехотным полком австро-венгерской армии. «Тогда еще никто, а тем более солдаты и офицеры Оровайского полка, не мог предположить, что последующие события войдут в политическую историю гибнущей Австро-Венгрии и зарождавшейся Первой Чехословацкой республики», — пишет автор16.
Истинный ход событий может подтвердить только анализ отечественных и зарубежных документов, в том числе неопубликованных или неизвестных отечественному читателю. В настоящее время можно с приблизительной точностью воспроизвести события, развернувшиеся на склонах Карпат и ставшие историческим мифом.
К началу 1915 г. армии левого крыла Юго-Западного фронта занимали растянутое положение вдоль Карпатского хребта от реки Дунаец до румынской границы и вели бои с австро-венгерскими войсками, прикрывавшими пути на венгерскую равнину, а также осаждали австрийскую крепость Перемышль. Еще в декабре 1914 г. командование Юго-Западного фронта приступило к разработке плана вторжения в Венгрию, основным исполнителем которого должна была стать 8-я армия генерала от кавалерии А.А. Брусилова. Почти одновременно с этими событиями австрийское командование начало подтягивать свои резервы на южную сторону Карпат с целью деблока-ды Перемышля. В январе-феврале 1915 г. в Карпатских горах разгорелись встречные сражения русских и австро-венгерских войск. В зимнюю стужу, на горных перевалах, после ряда лобовых столкновений, обе стороны так и не добились решающих результатов17.
Однако русские войска, обладая численным перевесом, продолжали активные действия, и в марте 1915 г. обстановка стала меняться в их пользу. 9 (22) марта пал Перемышль, и в русский плен попал его 120-тысячный гарнизон. Освободившаяся русская блокадная 11-я армия была брошена на карпатское направление с целью усиления 3-й и 8-й армий. К этому времени штаб Верховного главнокомандующего принял решение наносить главный удар в полосе Юго-Западного фронта.
Однако наступление понесших большие потери в предыдущих боях русских 3-й и 8-й армий, которые также испытывали острый недостаток в боеприпасах, привело только к частичному успеху. Русским частям удалось захватить часть Карпатского хребта — Низкие Бескиды. В конце марта 1915 г. наступление выдохлось18.
В мартовских наступательных боях на Бескидах наибольших успехов добились XXIV и XII корпуса 3-й армии и VIII армейский корпус 8-й армии Юго-Западного фронта. Дальше своих соседей продвинулся XXIV армейский корпус генерала А.А. Цурикова, состоявший из 48-й и 49-й пехотных дивизий под командованием генералов Л.Г. Корнилова и М.А. Прясло-ва, вышедших на подступы к городу Бартфельду, за которым уже начиналась Венгерская долина19.
Командование австро-венгерских войск немедленно начало переброску частей с других участков своего карпатского фронта. В их числе оказался 28-й Пражский пехотный полк под командованием подполковника Флориана Шаумайера. Это был один из старейших пехотных полков императорско-коро-левской армии, имевший старшинство с 1698 г. Полк состоял на 95% из чехов и, располагаясь длительное время в Праге, считался «домашним» полком столицы Чехии и неофициально назывался «Пражские дети»20.
28-й Пражский пехотный полк только что был выведен после тяжелых боев с участка фронта у местечка Сенкова, около города Горлице, имея в строю 850 человек21. В ночь на 13 (26) марта 1915 г. полк занял оборону у деревни Стебник Гута, тем самым закрыв разрыв во фронте. На следующий день он был усилен маршевым батальоном из 700 человек и достиг общей численности в 1 550. Однако качество его пополнения было невысоким, как в физическом, так и в моральном плане. Помимо активных действий русских и тяжких условий зимних Карпат, «Пражских детей» ожидала еще одна неприятность: австро-венгерское командование не подозревало, что именно здесь против них действует одна из групп чешских разведчиков — полурота Чешской дружины под командованием подпоручика В. Клецанды22.
Пока русские в лице 49-й пехотной дивизии готовились к дальнейшему броску вперед, чешские дружинники собирали данные о противнике. Через некоторое время разведчики подпоручика В. Клецанды принесли неожиданное известие: перед русскими обнаружена чешская часть — 28-й Пражский пехотный полк.
Этот полк, закрывший разрыв во фронте, попал в очень тяжелые условия. На склонах гор лежал снег толщиной до % метра, днем он подтаивал, а ночью замерзал. Солдаты с большими усилиями вырубали в мерзлой земле небольшие окопы, в которых они лежали на подстилке из веток хвойных деревьев. Из теплых вещей у них были только легкие шинели. Первые три дня пребывания на этом участке фронта австрийские чехи питались лишь консервами и мерзлым хлебом. Затем была организована доставка горячей пищи из района Бартфельда, но по дороге она остывала и превращалась в лед. Каждый день в полку увеличивалось число больных.
Так как полк находился вне населенных пунктов, то санитарный пункт был размещен в школе деревни Стебник Гута, хотя она была расположена впереди австрийских позиций. В ночь на 17(30) марта группа чешских дружинников под началом десятника Я. Шипека подобралась к школе и захватила в плен всех находившихся там больных солдат, от которых были получены сведения о ситуации в 28-м полку23. Оказалось, что перед 195-м пехотным Оровайским полком 49-й пехотной дивизии стоят только три батальона полка «Пражские дети», которые были отделены друг от друга глубокой долиной и не имели между собой устойчивой связи. Кроме того, эти батальоны оказались в распоряжении разных бригад, и австрийское начальство совершенно не интересовалось их бедственным положением. Только после ряда настойчивых просьб подполковника Ф. Шаумайера, убеждавшего, что перед его фронтом русские сосредотачивают значительные силы, в тыл 28-го полка за деревню Стебник Гута был переброшен батальон 87-го пехотного полка.
В это время русское командование готовилось к новому наступлению. В последнюю субботу перед Пасхой, 21 марта
(3 апреля) 1915 г., левый фланг 28-го пехотного полка был атакован частями русской 49-й пехотной дивизии. Примерно через полчаса 28-й полк начал отступление. Его 1-й батальон был просто сметен атакой24. Наступая дальше, русские солдаты проникли в тыл и во фланг 4-го батальона, после чего пришел приказ об отходе и в 3-й батальон. Наступление пытался сдержать резервный батальон 87-го полка, но и он после часового боя начал отход. Чешские части и другие уцелевшие подразделения отступили на вторую оборонительную линию юго-западнее деревни Стебник Гута, где с помощью подошедших подкреплений удержали оборону25. В ходе этого боя потери 28-го Пражского пехотного полка составили около 800 человек — примерно половина состава. На следующий день русские повторили атаку австро-венгерских позиций, но понесли большие потери и были вынуждены отступить. Остатки 28-го полка удерживали занимаемые позиции еще около 10 дней.
Обстановка начинала стабилизироваться, но неожиданно 29 марта (11 апреля) 1915 г. австро-венгерское командование издало приказ о расформировании 28-го Пражского пехотного полка. Этот документ, скорее всего, стал отражением нервозной ситуации, царившей в австрийских высших военных кругах, вызванной неудачами в Карпатах. Весной 1915 г. австрийское командование боялось, что русские войска смогут перейти Карпаты и двинуться на Венгерскую равнину, что могло бы привести к укреплению позиции Сербии, возможному выступлению против Австро-Венгрии Румынии и восстанию славянского населения Дунайской империи, особенно чехов. Вполне можно утверждать, что в эти дни судьба Габсбургской монархии висела на волоске. Именно в эту нервозную обстановку ворвалось известие о разгроме 28-го полка, что не могло не вызвать ответной реакции. Таким образом, виновник поражений австро-венгерской армии был определен, и его следовало примерно наказать.
Австрийский Верховный главнокомандующий исключил 28-й Пражский пехотный полк из списка армии, а потом вышел указ императора Франца-Иосифа о расформировании полка и направлении его чинов в другие подразделения. Имущество и
оставшиеся солдаты были распределены по различным полкам 3-го армейского корпуса, причем эта мера коснулась и 2-го батальона 28-го полка, который находился совсем на другом участке фронта, в рядах 29-й пехотной дивизии26.
Всю империю облетела весть о том, что 28-й Пражский пехотный полк сдался русским. В немецкой и мадьярской печати поднялась кампания против 28-го полка, да и против чехов вообще. Однако на самом деле маршевый батальон из «Пражских детей» был переведен на Итальянский фронт, а воссозданный на его основе полк в 1916-1918 гг. храбро сражался под Изонцо и в Альпах, но об этом предпочитали не говорить.
Это известие стало поводом для начала антиславянской кампании, прокатившейся по землям Дунайской империи. Особенно ярко она проявилась в Богемии и Моравии, где основным населением были чехи. В этот период русская агентура в Швейцарии сообщала о фактах преследования чешского населения: «По приказу главнокомандующего, арестовывается издатель газеты "Народни листи", вдохновитель идеи славянской империи и главный организатор борьбы за нее. Крамаржу предъявляется обвинение в государственной измене, ему грозит наказание — от тюремного пожизненного заключения до смертной казни. Собирающийся ехать в Россию вождь сокольской* организации Шейнер также подвергся аресту. Заместитель Кра-маржа по руководству младочешской партией арестуется также за дружбу с последним. В Чехии воцаряется безраздельное господство австрийской военной партии, подчиненной Берлину; у чешских политических деятелей вынуждаются заявления лояльности, русским осведомителем констатируется подавленное настроение чешского политического мира»27.
Одновременно на русской стороне фронта получила широкое распространение версия о добровольной сдаче большей части 28-го Пражского полка в плен. Распространению этих слухов активно способствовали чешские дружинники с легкой
* Сокольское (от изображенного на знамени сокола) движение - панславянское спортивное движение, основанное в Праге в 1862 г. Мирославом Тыршем и Индржихом Фюг-нером. Сокольские кружки имели целью создание физически и морально здорового поколения, воспитанного на национальных и демократических началах, и объединение народа.
руки подпоручика В. Клецанды, которому можно приписать авторство данной версии. Вначале молва о переходе чешского полка к русским распространилась среди солдат 48-й и 49-й пехотных дивизий, причем начальник 48-й генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов начал звать к себе «чехов, которых бегут целые полки»28. Затем эта трактовка событий проникла в высшие командные круги русской армии, а затем — в прессу. Всё это способствовало подъему славянской идеи в русском обществе и широко использовалось в пропаганде Союза чехословацких обществ в России, который стремился к увеличению числа солдат в Чешской дружине, расценивая ее как ядро будущей чехословацкой армии. Затем информация распространилась и в газетах стран Антанты. В это же время стали известны австрийские приказы о расформировании 28-го полка. В итоге, людская фантазия приукрасила события военным оркестром, под звуки которого австрийские чехи шли в русский плен, а события в Карпатах 21 марта (3 апреля) 1915 г. превратились в легенду.
Однако эта история не «умерла» вместе с окончанием войны, падением Двуединой монархии и возникновением Чехословацкой республики. В послевоенное время она получила «второе дыхание». Когда в Чехословакии начался процесс поляризации немецкого и чешского националистических лагерей, легенда о «Пражских детях» приобрела новую интерпретацию. Если немцы говорили об измене, трусости и бесхарактерности чешских воинов, то чехи, наоборот, — об отваге, мужестве, любви к родине, а также решающей роли чехов в падении империи29.
Только один раз, в начале 1920-х годов, прозвучала критика этой легенды историком и публицистом К. Новаком. Лично знакомый с начальником австро-венгерского Генерального штаба К. фон Хётцендорфом, он опубликовал книгу «Падение двух монархий», в которой отмечал, что 28-й полк вовсе не переходил на сторону русских, а стойко сражался. Командир полка же бросил своих солдат, когда они еще вели бой, а потом так и не вступился за честь полка30. Доводы К. Новака были отметены обеими сторонами: чехи заявили, что автор —
немец, а чешские немцы указали на слабую доказательную базу. На рубеже 1920-1930-х годов история «Пражских детей» стала предметом развернувшихся дебатов в чехословацком парламенте между представителями фашистской партии и чешскими коммунистами во главе с К. Готвальдом31.
В эти годы чехословацкое государство и общество формировали свои национальные воинские традиции и опирались на версию перехода 28-го полка, придуманную В. Клецандой, которую многочисленными публикациями и авторитетом генеральского звания активно поддерживал сам автор. В его изложении судьба полка заканчивалась массовым переходом к русским и роспуском оставшейся части подразделения. О последующем воссоздании «Пражских детей» и их боевых действиях на Итальянском фронте не упоминалось.
В 1931 г. председатель отдела юстиции министерства обороны Чехословакии генерал Я. Кунц опубликовал работу «Тайны австрийского Генерального штаба», в которой поместил обширную главу «Фальшивая легенда о 28-м полку». Свою позицию Я. Кунц подкрепил документами дивизионного суда, проходившего над чешскими солдатами в Темешваре. По его мнению, версия о массовом переходе солдат 28-го полка к русским лжива, и речь может идти только о солдатах, попавших в плен во время боя. Я. Кунц писал, что эта легенда уже сыграла свою положительную роль в развитии чехословацкой пропаганды, а сейчас, по прошествии десятилетий, необходимо восстановить истинный ход событий. Книга Я. Кунца подверглась бурной критике со стороны основателей легенды. В ответ В. Клецанда в 1934 г. выпустил книгу, сделав всё, чтобы укрепить в сознании современников и потомков именно свою версию событий.
События 1938 г. и Второй мировой войны отодвинули все старые идеи и легенды на дальний план, и казалось, что жестокие события заставят забыть тему Первой мировой. Но история «Пражских детей» опять объявилась уже в новой Чехословацкой республике 1948 г., где она нашла свое место в национальных учебниках истории. Теперь события далекого 1915 г. были представлены как протест чешских крестьян против империа-
листической войны 1914—1918 гг. Эту новую интерпретацию старой националистической легенды осуществил в конце 1950-х годов чешский историк К. Пихлик. Он отмел все тезисы, как австро-венгерского командования, так и В. Клецанды, объявив действия солдат 28-го полка началом народно-освободительного движения чешского народа в Первой мировой войне.
В современной Чехословакии легенда продолжает жить. Так, в вышедшей в 1996 г. коллективной работе чешские историки отмечают, что в плен попал почти весь 28-й пехотный полк, причем солдаты практически сразу побежали навстречу русским, и их сдачу в плен не остановила даже стрельба 3-го батальона 87-го полка. Учебники истории того периода публиковали цветную иллюстрацию картины «Переход под оркестр большей части 28-го полка в русский плен».
Примерно в это же время, в 1994 г., появилась статья Й. Фучика, усомнившегося в факте массового перехода полка в русский плен. Фучик довольно долгое время проработал в чешских архивах, а также в Венском военном архиве, посетил места боев Пражского полка. Итогом его работы стала публикация в 2006 г. фундаментального исследования «Воины Двадцать восьмого. Спор о чешском солдате Первой мировой войны». Автор подробно показал, что уставший и понесший большие потери в предыдущих боях 28-й пехотный полк попал под удар русских частей, хорошо знавших, благодаря чешским дружинникам, его расположение и моральное состояние. Потеряв в бою убитыми, ранеными и пленными большую часть личного состава, полк сумел удержать противника на второй оборонительной линии.
Выводы Й. Фучика подкрепляются документами Российского государственного военно-исторического архива, из которых наибольший интерес представляют рапорты командующего 195-го Оровайского полка подполковника В.А. Полумордвинова и командиров рот 1-го батальона, а также рапорты о работе чешских разведчиков. При анализе этих документов можно выявить, что атака 195-го Оровайского полка на австрийские позиции началась в 4 часа утра. Первым атаковал 4-й батальон подполковника А.С. Ризо. Около 6 часов утра он ворвался в
окопы и стал зачищать их, активно работая штыками. В то же время 1-й и 2-й батальоны под общим командованием подполковника А.А. Дмитриева взяли деревню Стебник Гута и атаковали позиции к юго-западу от него. Противник отступал, оказывая серьезное сопротивление. В рапорте командир 2-й роты прапорщик Чижиков указал, что его солдаты около деревни взяли в плен 200 человек, в том числе двух офицеров32.
Из анализа отечественных, чешских и австрийских документов видно, что никакого массового перехода чешских солдат в плен не было. Несмотря на неожиданную атаку, противник оказывал яростное сопротивление, и атакующие понесли потери в 68 человек убитыми и ранеными и 762 человека пленными, что точно сходится с данными Й. Фучика33.
Всё это позволяет сделать вывод, что разгром 28-го Пражского пехотного полка произошел во время тяжелого кризиса австро-венгерского командования и общества, вызванного опасением продвижения врага на исторические имперские и королевские земли. Австрийцами он был использован в пропагандистских и политических целях, чтобы оправдать собственное поражение. Чешскими дружинниками, их сторонниками и организаторами Союза чехословацких обществ в России этот миф использовался для поднятия своего авторитета в глазах русской власти. К сожалению, данная легенда пережила все события бурного ХХ века и плавно укоренилась в сознании людей нового столетия и тысячелетия.
Примечания
1 Гойло И.М. Проблемы чешско-словацкого сближения накануне и в годы Первой мировой войны в освещении журналов ЧССР // Первая мировая война: страницы истории. Черновцы, 1994. С. 150.
2 Международные отношения в эпоху империализма (далее - МОЭИ). Сер. III. Т. 1. М., 1936. С. 106.
3 Там же. С. 380.
4 Там же. С. 384.
5 Савваитова М.Д. Чешский вопрос в официальных кругах России в годы первой мировой войны // Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 114.
6 Подробнее о взглядах К. Крамаржа см.: Серапионова Е.П. Карел Крамарж и Россия, 1890-1937 годы: идейные воззрения, политическая активность, связи с российскими государственными и общественными деятелями. М., 2006.
7 Серапионова Е.П. Чехи и словаки в огне Первой мировой войны // Чехия и Словакия в ХХ веке. Очерки истории. Кн. 1. M., 2CCS. С. 46.
8 Клеванский А.Х. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. Чехословацкие политические организации и воинские формирования в России. 1914-1921 гг. M., 196S. С. 2C.
9 Российский государственный военно-исторический архив (далее - РГВИА). Ф. 2CC3. Оп. 2. Д. 323. Л. 3.
10 РГВИА. Ф. 2C67. Оп. 1. Д. 298S. Л. 2.
11 Там же. Л. 24.
12 РГВИА. Ф. 2CC3. Оп.2. Д. 323. Л. 1S6.
13 РГВИА. Ф. 2C67. Оп.1. Д. 298S. Л. 7.
14 РГВИА. Ф. 2CC3. Оп. 2. Д. 323. Л. 84.
15 РГВИА. Ф. 2C67. Оп.1. Д. 298S. Л. SC.
16 Кручинин А.М. Российский полк с финским именем: очерки истории Оровай-ского полка (1811-192C). Екатеринбург, 2C11. С. 99.
17 Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. / Сост. А. Незнамов. M., 1922. С. S9.
18 Там же. С. 64.
19 РГВИА. Ф. 28C9. Оп. 2. Д. 2. Л. 7.
20 Кручинин А.М. Указ. соч. С. 1C1.
21 Fucik J. Osmadvacatnici. Spor o ceskeho vojaka v velke valky. 1914-1918. Praha, 2CC6. S. 16C.
22 Prasek V. Ceska druzina. Praha, 1934. S. S4-SS.
23 Pametni kniha 1 streleckeho pluku Jana Husa. Praha, 192C. S. 12S.
24 Кручинин А.М. Легенда о полку «Пражские дети» // 1CC let Ceskoslovenkych Legii. Praha, 2C1S. S. 128.
25 Fucik J. Op. cit. S. 161.
26 Ibid. S. 163.
27 Попов А. Чехо-словацкий вопрос и царская дипломатия в 1914-1917 гг. // Красный архив. Т. 2. M^-Л., 1929. (33). С. 19.
28 Klecanda V. Slovensky Zborov. Boje druhe roty Ceske Druziny a prechod 28. Pluku «Prazskych deti». Praha, 1934. S. S8.
29 Medek R. red. Za svobodu. Obrazkova kronika ceskoslovenskeho revolucniho hnuti na Rusi. 1914-192C. Praha, 192S. S. 113-118.
30 Fucik J. Op. cit. S. 409-410.
31 Кручинин А.М. Указ соч. С 13.
32 РГВИА. Ф. 2809. Оп. 2. Д. 2. Л. 11S1-11SS.
33 Там же. Л. 11S2.
