Аттриция и изменения в ходе языкового сдвига в прибалтийско-финских языках и диалектах Ингерманландии Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Acta Linguistica Petropolitana. 2024. Vol. 20.2. P. 83-135 DOI: 10.30842/alp2306573720283135

Аттриция и изменения в ходе языкового сдвига в прибалтийско-финских языках и диалектах Ингерманландии

М. З. Муслимов

Институт лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург, Россия); [email protected]; ORCID: 0000-0002-8332-9578

Аннотация. В статье описываются основные изменения в морфологии и морфонологии прибалтийско-финских языков Ингерманландии в ходе языкового сдвига. Предлагаются критерии для разграничения аттриционных изменений и изменений, вызванных внутриструктурными тенденциями. Для морфонологии этих языков более частотны случаи аттриции, которые характерны только для конкретного идиолекта. С другой стороны, исчезновение целых грамматических категорий в результате категориального выравнивания или категориального переключения чаще охватывает целые локальные идиомы и даже ареалы, как например, исчезновение абессива.

Ключевые слова: ингерманландский финский, ижорский, водский, аттри-ция, языковой сдвиг, морфонология, морфология.

Благодарности. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 17-29-09097.

Attrition and changes in the context

of a language shift in Baltic-Finnic languages

and dialects of Ingermanland

Mehmet Z. Muslimov

Institute for Linguistic Studies, Russian Academy of Sciences (St. Petersburg, Russia); [email protected]; ORCID: 0000-0002-8332-9578

© М. З. Муслимов, 2024

Abstract. The article describes the main changes in the morphology and morph-ophonology of the Baltic-Finnic languages of Ingria in the context of a language shift. Criteria are proposed for distinguishing attritional changes from those caused by in-trastructural tendencies. In the plane of morphophonology, the most frequent cases of attrition in these languages are idiolect-specific, with cases common for all idiolects across the area occurring rarer. Most often, attrition in morphophonology manifests itself as analogical levelling, e.g., when an anomalous adessive form lakel 'on the ceiling' is used instead of the regular luajel (nominative lak 'ceiling'). On the other hand, the widespread use of hen-illatives and jaisi-conditionals in the West Hatsina dialect rather reflects intrastructural tendencies. The loss of some morphophonological alternation may reflect both attrition and influence from closely related dialects which lack such alternation. The disappearance of entire grammatical categories as a result of categorial levelling or categorial switching more often spans entire local idioms or even whole areas: for example, the abessive disappeared from the whole of Western Ingria. Other changes include the loss of the 1pl and 2pl possessive suffixes, the loss of the inessive of the infinitive II form, the loss of passive participles agreement, the loss of the 3rd person imperative, the loss of the synthetic conditional. In some cases, application of complex and opaque morphological rules can lead to disappearance of a whole grammatical category by precluding generation of surface forms like, e.g., that of the inessive of the infinitive II. On the other hand, the expansion of the imperfect suffix -si may be both a result of the Estonian language influence (as in In-grian Finnish) and a substrate feature (as in Lower Luga Ingrian). An interesting innovation is neutralization of the opposition of the same case forms of the I, II, III and IV infinitives, which results in that in some idiolects the infinitive III may also have a translative form which Standard Finnish lacks.

Keywords: Ingrian Finnish, Ingrian, Votic, attrition, language shift, morphonol-ogy, morphology.

Acknowledgements. The reported study was funded by RFBR according to the research project № 17-29-09097.

1. Введение

В данной статье мы рассмотрим некоторые явления, связанные с изменениями в языках и диалектах Ингерманландии в ходе

языкового сдвига. Наше внимание будет в основном сосредоточено на изменениях в морфонологии и морфологии данных идиомов.

Прибалтийско-финские языки (далее ПФЯ) Ингерманландии находятся в состоянии языкового сдвига примерно с 40-х годов ХХ века, когда носители этих языков были депортированы из своих родных деревень и большинство из них так и не смогло вернуться [Му-саев 2004: 279-340]. В настоящее время на этих языках говорит в основном только самое старшее поколение конца 1920-х—1940-х годов рождения. Более того, доменов, в которых эти языки употребляются, осталось очень мало: это общение между собой представителей самого старшего поколения и (для ингерманландских финнов) язык общения в церкви. Мы собирали данные по идиомам Ингерманлан-дии (водскому, ижорскому, ингерманландскому финскому) в 19881991 гг. и с 1998 г. по настоящее время как на территории исторической Ингерманландии, так и за ее пределами — в Карелии, Эстонии, Финляндии и ряде городов России.

Изменения, происходящие в ПФЯ Ингерманландии, ранее уже становились предметом изучения. В частности, Х. Рийонхеймо занималась изучением аттриции в области глагольной морфологии, а О. Кокко — в области именной морфологии ингерманландского финского [Riionheimo 1998, 2013a, 2013b; Kokko 2007]. В своем описании глагольной морфонологии двух североингерманландских говоров проблематику аттриции затрагивала также А. Е. Доброва [До-брова 2014]. Подробный анализ аттриционных изменений в именном словоизменении дает П. С. Толстикова в работе [Толстикова 2017]. Различные типы аттриционных изменений рассматривались также в работе [Муслимов 2007]. Экспедиционный отчет А. В. Азаргае-вой [Азаргаева 2016] был посвящен морфонологии некоторых глагольных парадигматических классов в ингерманландском финском. В нем есть заметное количество аттриционных форм.

Изменения, происходящие в языке при языковом сдвиге, в том числе и в отдельных идиолектах, уже становились предметом изучения в ряде работ. В работах [Dorian 1981; Dressler 1991], а также в обзорах [Seliger, Vago 1991; Dorian 1992] описывались основные виды таких изменений. Они могут быть вызваны либо интерференцией

со стороны доминирующего языка, либо внутренними причинами. Перечислим те из них, которые имеют наибольшее значение для морфологии:

1) аналогическое выравнивание, устранение разного рода иррегулярных, непродуктивных моделей словоизменения и переход лексем, входящих в непродуктивные словоизменительные типы, в более распространенные;

2) парадигматическое выравнивание, редукция алломорфии, элиминация регулярных чередований в парадигме, которая становится более единообразной;

3) категориальное выравнивание, нейтрализация грамматических противопоставлений, исчезновение грамматических категорий;

4) категориальное переключение: грамматическая категория сохраняется, однако начинает выражаться по-другому.

Приведем примеры на каждый из этих 4 типов.

1) Переход прилагательного 1йкШ 'короткий' в продуктивный тип имен на краткий гласный — 1й^а, см. ниже Таблицу 5, парадигма 3.

2) Утрата чередования ступеней во всей парадигме, например распространение основы tuahe- 'навоз' на все падежи—tuahehen 'навозльь', tuahehes 'навоз.INESs' вместо tatteehen 'навозльь', tattees 'навоз.INESs' в центральноингерманландских говорах.

3) Утрата презенса кондиционала и, как следствие, нейтрализация противопоставления презенса и перфекта кондиционала (см. ниже Раздел 4.2). Утрата V инфинитива (см. Раздел 4.6).

4) Замена абессива на партитив в конструкции с предлогом ilman.

Следует отметить, что носители прибалтийско-финских идиомов Ингерманландии демонстрируют разную степень владения языком, и их идиолекты могут довольно заметно отличаться как по степени сохранности старой системы, так и по произошедшим в этих

идиолектах изменениям. Тем не менее можно выделить аттрицион-ные изменения, которые произошли не в одном, а в нескольких идиолектах, зачастую не контактировавших между собой (например, в идиолектах информантов, живущих в разных деревнях на большом удалении друг от друга). По-видимому, в таких случаях можно говорить именно о действии внутриструктурных тенденций. Однако отграничение явлений, закрепившихся в том или ином говоре, от индивидуальных изменений остается трудной задачей. В свою очередь, и разграничение изменений, характерных для языкового сдвига, и явлений, характерных для «естественной» эволюции языка, также оказывается возможным далеко не всегда.

Данная статья посвящена обзору тех изменений, которые фиксировались разными исследователями в ПФЯ Ингерманландии в предшествующих работах и представлены в наших полевых материалах. Кроме того, мы делаем попытку разграничить аттриционные явления, затрагивающие отдельные идиолекты, и явления, характерные для всех или большинства идиолектов.

Мы будем использовать следующие критерии оценки характера происходящих изменений.

1. Время возникновения явления. Если явление фиксируется еще в начале ХХ века, то оно может быть связано либо с влиянием других языков, либо с действием внутриструктурных тенденций и не являться специфичным именно для языкового сдвига. Информанты, чья речь была зафиксирована в начале ХХ века, не были последним поколением говорящих, поскольку современные носители ПФЯ Ингерманландии в основном относятся к поколениям 1920-1930-х годов рождения, хотя есть и отдельные носители даже 60-х годов рождения и позже.

2. Географическое распространение явления. Характерными признаками недавнего появления той или иной инновации, на наш взгляд, является отсутствие сплошного ее ареала, наличие в одной и той же деревне и «консервативных» и «инновационных» идиолектов. Такое распределение, во-первых, может отражать инновации, связанные с ускорением внутриструктурных изменений в условиях языкового сдвига. В Ингерманландии верхней границей начала языкового сдвига можно считать 40-е годы ХХ века, когда почти все

прибалтийско-финское население Ингерманландии было депортировано. При этом в отдельных местностях, например, в центральной и восточной частях водского ареала, в ижорских деревнях долины р. Систа и вблизи Усть-Нарвы, в некоторых районах приходов Нова-солкка, Молосковица и Валкеасаари, языковой сдвиг, по-видимому, начался еще раньше. Во-вторых, это распределение может также отражать влияние литературного финского языка, который не связан с каким-то определенным ареалом Ингерманландии 1. Наоборот, наличие определенного четкого ареала той или иной инновативной особенности указывает на достаточно давнее ее появление. Наличие в соседних деревнях другого ПФЯ, в котором представлено такое же явление, может указывать на историческое влияние этого ПФЯ.

3. Корреляция между степенью владения языком и наличием явления в идиолекте конкретного информанта.

4. Особенности лингвистической биографии конкретного информанта, в частности, изучение литературного финского или эстонского языков. Следует иметь в виду, что существуют определенные диагностические признаки сильного влияния литературного финского или эстонского языков на идиолект информанта. В первую очередь к ним можно отнести формы личных местоимений, которые отделяют финский и эстонский литературные языки ото всех ПФЯ Ингерманландии.

2. Морфонология 2.1. Чередования

В ПФЯ Ингерманландии существуют два больших класса чередований: т. н. чередование ступеней и чередование простых

1 Влияние эстонского языка может быть и локальным, например в некоторых районах Западной Ингерманландии. С другой стороны, «рваный ареал» может возникать и как результат влияния эстонского литературного языка на идиолекты ингерманландских финнов, проживающих в Эстонии.

и геминированных согласных. При этом следует различать чередование простых и геминированных согласных как один из подтипов чередования ступеней, которое происходит в тех же условиях, что и качественное чередование ступеней, и чередование простых и геминированных согласных, возникшее гораздо позднее чередования ступеней и происходящее в других условиях. Чередование ступеней в ПФЯ охватывает значительную часть как глаголов, так и имен и отличается высокой регулярностью. В Таблице 1 приведены некоторые из чередований ступеней, имеющих отличия в разных ПФЯ Ингерманландии.

Таблица 1. Чередования ступеней в водском, ижорском, финском и эстонском языках Table 1. Consonant gradation in Votic, Ingrian, Finnish and Estonian

водский ижорский ингерманланд-скийфинский эстонский литературный финский

tk/dg tk/t tk tk tk

st st/ss st/ss, st st st

sk/zg sk/s sk/s, sk sk/s sk

ht/h ht/h ht/h ht/h ht/hd

hk/hg hk/h hk/h, hk hk/h hk/hk, h

k/g k/0 k/0, v, j k/0, j k/0

t/0 t/0 t/0, v, j t/0, j t/d

Примечание. Водские чередования даны по [Ariste 1948: 16-19], ижорские — по [Лаанест 1966; Junus 1936: 19-25], ингерманландские финские — по [Галахова 2021], эстонские—по [Erelt et al. 1995: 154-157], литературные финские—по [Hakulinen et al. 2008]

Некоторые типы чередования ступеней представлены во всех пяти ПФЯ, например, чередования смычных геминат с простыми смычными (включая и кластеры с геминатами), поэтому такие словоформы, как verkkon 'невод.СЕп' (nom.sc verkko, gen.sc verkon в идиолектах более компетентных говорящих) могут быть только аттри-ционными [Кокко 2007: 88]. Разные ингерманландские финские

диалекты также могут отличаться наличием или отсутствием конкретных типов чередований. В частности, чередование st/ss характерно для диалектов приходов Нарвуси, Сойккола, Каттила, Каприо [Муслимов 2009: 190], а v и j как слабоступенные соответствия t и k широко представлены в Центральной и Северной Ингерманландии, но не в Западной Ингерманландии и не в Тюрё [Галахова 2021: 62-70, 82-95].

Отсутствие характерного для конкретного локального идиома чередования может быть не только проявлением парадигматического выравнивания, но и результатом влияния соседнего идиома и/или литературного финского или эстонского языка. В [Муслимов 2007] мы подробно рассматривали такие случаи в ПФЯ нижнелужского ареала, поэтому в данном разделе мы уделим больше внимания Центральной и Северной Ингерманландии.

В речи отдельных ижорских информантов из дер. Извоз и Дальняя Поляна спорадически встречается сильная ступень tk вместо слабой в формах imp.2sg: elä itke 'не плачь' вместо ожидаемого elä ite. В данном случае мы явно имеем дело с парадигматическим выравниванием, поскольку такие формы встретились у информантов с невысокой степенью владения языком, а носителей финского языка в этих деревнях нет. Однако для аналогичных форм, встречающихся у отдельных ижороязычных информантов из дер. Ванакюля, Б. Ку-земкино и Пески, мы не можем сказать ничего определенного, поскольку в данных случаях можно предполагать и влияние нижнелуж-ского финского, а для дер. Пески еще и водского. В последнем случае форма itke могла бы быть и результатом фонологической адаптации водского idgo в данном ижорском идиолекте.

В центрально- и североингерманландских финских говорах чередование sk/s представлено не всегда последовательно. Чаще всего отсутствие чередования встречается у лексем posk 'щека' (pose-t vsposke-t 'щека-PL') и uskoo 'верить' (uso-n vs usko-n 'верить-lsG'). В настоящее время вариант posket является преобладающим в большинстве финских диалектов Ингерманландии, за исключением диалектов приходов Нарвуси, Каттила, Новасолкка и Каприо. Вариант uskon встречается повсеместно и не образует каких-либо ареалов,

однако чаще он встречается у тех информантов, для идиолектов которых характерно влияние литературного финского. При этом некоторые носители противопоставляют варианты шкоп и шоп: первый используется в религиозном контексте, второй — в светском. Для большинства других лексем с данным чередованием варианты без чередования встречаются редко и в основном в идиолектах информантов с невысокой степенью владения языком.

Согласные к и t в слабой ступени в позиции между гласными в ингерманландском финском обычно выпадают, причем в зиянии может появляться глайд V или j. Появление или отсутствие глайда зависит от соседних гласных, а также от диалекта. Например, в Каприо и частично в Тюрё глайды встречаются гораздо реже [Галахова 2021: 62-70, 82-95]. Случаи сохранения к и t в целом довольно редки, и обычно характерны для идиолектов менее компетентных информантов, например Шке1 вместо обычного luaje-l 'потолок-ADESs' (nom.SC Шк). Согласный t сохраняется чаще, например, tietа-n 'знать-^с' вместо регулярного Щеп. Однако сохранение к в формах имперфекта глагола паШа 'видеть' пакч-п 'видеть-1РР-^с' вместо обычного пач-п (ср. пак 'видетьлрр^с') распространено довольно широко, причем не только в западной части Ингерманландии, где можно было бы предполагать эстонское влияние (ср. эстонское nаgin), но и в Центральной и Северной Ин-германландии.

Большую часть рассмотренных выше случаев можно считать проявлениями аттриции в отдельных идиолектах, однако некоторые случаи с большим основанием можно считать результатом влияния финского литературного языка. Сюда можно отнести такие варианты, какposket, шкоп, tietаn. Неясно происхождение широко распространенного варианта паМп, который представлен и у информантов с довольно высокой степенью владения языком.

Чередование простых и геминированных согласных характерно для всех ижорских и финских диалектов Ингерманландии, однако в водском языке оно встречается только в отдельных говорах, подвергшихся ижорскому или финскому влиянию. Геминации может подвергаться любой согласный, причем выбор формы с геминатой

зависит как от грамматической категории, так и от парадигматического класса, например, в парадигме существительного vene 'лодка' геминация представлена в генитиве vennen, а в парадигме относящегося к другому парадигматическому классу существительного kana 'курица' геминация выступает в партитиве kanna. Отсутствие такого чередования встречается в основном в идиолектах тех информантов, для которых характерно сильное влияние литературного финского языка: rahaa вместо rahhaa 'деньги.рлкг' при raha 'деньги.пом'.

2.2. Чередования внутри парадигм

Наряду с полной утратой какого-либо чередования встречаются случаи, когда только в отдельных формах парадигмы выступает аномальная ступень чередования, в то время как в других формах сохраняется регулярная ступень. Это встречается, например, в формах imp.2pl и активного причастия прошедшего времени. В данном случае в ПФЯ Ингерманландии для глаголов с основой на краткий гласный характерны формы с сильной ступенью чередования, а для стя-женных глаголов — со слабой, см. первые две колонки в Таблице 2. При этом у отдельных информантов спорадически может употребляться аномальная ступень и выравнивание может происходить как по сильной ступени, так и по слабой. В некоторых случаях происходит не просто устранение чередования, но и замена одного алломорфа корня на другой, например pelat- > pelka- в imp.2pl, см. пример ниже в Таблице 2 (с. 93), где представлены некоторые из таких аномальных парадигм (глаголы maata 'спать', lukkee 'читать',pelata 'бояться',puota 'падать').

Аномальные парадигмы взяты из [Доброва 2014: 66].

В финском говоре дер. Дубровка образование imp.2pl стяженных глаголов от сильноступенной гласной основы стало регулярным: lepa-ka 'отдыхать-1МР.2Р1' при центральноингерманландском levat-kaa [Муслимов 2019: 279]. На это мог повлиять и эстонский язык [Erelt et al. 1995: 346].

Таблица 2. Примеры глагольных парадигм из разных финских и ижорских говоров Ингерманландии с аномальной ступенью чередования Table 2. Examples of verbal paradigms from various Finnish and Ingrian dialects of Ingermanland with anomalous consonant gradation

стяженные глаголы глаголы с основой на краткий гласный аномальные парадигмы

стяженные глаголы глаголы с основой на гласный

INF maata (0), maatg (0), muata (0) lukkee (2), lukke (2), lukkii (2) maata (0), muata (0) lukkee (2)

PRES.lSG makkaan (2), makkan (2) luen (0), luven (0) makkaan (2) luen (0)

PRES.3SG makajaa (1), makaja (1) lukkoo (2) makajaa (1) lukkoo (2)

PTCP.ACT maant (0), maad (0), muant (0), maannud (0) lukent (1), luked (1) makant (1), makkant (2), makkad (2), makannud (1) luent (0)

IMP.2PL maatkaa (0), muatkaa (0), maatka (0), pelätkää (0) puotkaa (0) lukekaa (1) pelkäkää (1), putotkaa (1)

Примечание. Разные ступени чередования показаны цифрой в скобках после словоформы: 0—слабая ступень, 1 — сильная, 2 — форма с геминацией. Аномальные формы выделены полужирным шрифтом.

У глаголариа]е(а (рк^.^о ракепеп) 'убегать' слабоступенная согласная основа и сильноступенная гласная довольно сильно отличаются. Многие носители затрудняются с порождением форм, которые образуются от согласной основы — инфинитива, активного причастия прошедшего времени, шр.2рь. Некоторые из носителей используют согласную основу, но с сильной ступенью чередования: раке^каа 'убегать-1мр.2рь' (вместо риа^е^каа у наиболее компетентных носителей).

Интересным случаем использования аномальных ступеней чередования является парадигма существительного sus' 'волк' в цен-тральноингерманландских говорах [Толстикова 2017: 88-89]. Это существительное принадлежит к небольшому закрытому парадигматическому классу, для которого характерно обилие алломорфов основы, см. Таблицу 3.

Таблица 3. Фрагменты парадигм существительных sus''волк', käs' 'рука', ves' 'вода' в центральноингерманландских говорах

Table 3. Fragments of the paradigms of the nouns sus''wolf', käs' 'hand', ves' 'water' in the dialects of Central Ingermanland

'волк', наиболее консервативные идиолекты 'волк', большинство идиолектов 'рука' 'вода'

номинатив sus' sus' käs' ves'

генитив suven suven kiäjen veen, vien

партитив sutta susta, sussii, suvetta kättä vettä

иллатив suttee suvvee, sussii, suvehen kättee vettee

эссив suten suven

основа в остальных падежах suve- suve- kiäje- vee-, vie-

Примечание. Аномальные формы выделены полужирным.

Вместо форм с геминацией или сильной ступенью в парадигме данного существительного у многих носителей выступают формы со слабоступенной основой или с основой номинатива. При этом в парадигмах некоторых других существительных данного класса, таких как 'рука' и 'вода' (см. Таблицу 3) такого рода выравнивание происходит очень редко. Вероятно, это связано с частотностью этих последних существительных в речи.

Много подобных случаев выравнивания в именных парадигмах анализируется в [Толстикова 2017: 60-65].

2.3. Выравнивание по аналогии с более продуктивными парадигматическими классами

Даже если в парадигме конкретной лексемы не происходит исчезновения чередований, отдельные словоформы все равно могут быть окказионально образованы по модели более продуктивного парадигматического класса.

Довольно распространенным в ижорских и ингерманландских финских идиолектах является переход существительных на *-eh, *-ek в тип склонения на гласный. Например, вместо нижнелужской ижор-ской модели nom.sg vene — part.sg venetta 'лодка', в партитиве возникает part.sg venne по образцу nom.sg kala — part.sg kalla 'рыба'. Другой тип склонения, для которого характерны такие переходы, — это существительные на -si. Вместо нижнелужской ижорской модели nom.sg susi 'волк'—part.sg sutts здесь возникает модель nom. sg susi — part.sg sussi, вместо nom.sg kasi 'рука' — nom.pl kaed возникает nom.pl kasid. При этом другие словоформы из тех же парадигм могут образовываться по-старому — аналогично тому, как это происходит в аномальных центральноингерманландских парадигмах, см. Таблицу 3 выше. Следует отметить, что, хотя аномальные парадигмы слова kasi 'рука' в нижнелужском ижорском встречаются редко, они представлены в идиолектах с сильной аттрицией. Такого рода выравнивание обычно происходит с формами партитива, но довольно часто встречаются и иллативные формы стяженных имен: venne 'лодка.ш' вместо vennesss, perre 'семья.ш' вместо perressa в нижнелужском ижорском.

В некоторых случаях происходит выравнивание номинатива по основе, выступающей в генитиве и остальных косвенных падежах (кроме партитива). В первую очередь это явление затрагивает имена на -ut/-üt. В современных ПФЯ Ингерманландии диминутивный суффикс -ut/-üt почти не употребляется, и имен данного

парадигматического класса осталось мало. В наших материалах встретились имена lühüt 'короткий', kätüd/ kätküt2 'колыбель' и olut 'пиво'. Для имен данного парадигматического класса характерно, что партитив образуется от номинатива при помощи показателя —t(a)/ t(ä)/t3. Все другие падежи образуются от основы генитива, которая существенно отличается от номинативной, в том числе и ступенью чередования, как это имеет место в нижнелужском ижорском в парадигме kätüd 'колыбель'.

В Таблице 4 представлены четыре типичные парадигмы данного существительного в нижнелужском ижорском. Парадигма 1 является самой консервативной. Парадигма 2 устроена так же, как и парадигма 1, однако в генитивной основе произошло стяжение, и она сократилась на один слог. Парадигма 3 возникает из парадигмы 2 в результате распространения генитивной основы на партитив, а парадигма 4 — результат полного выравнивания по генитивной основе.

Таблица 4. Фрагменты парадигм существительного kätüd 'колыбель' в нижнелужских ижорских идиолектах

Table 4. Fragments of the paradigms of the noun kätüd 'craddle' in Lower Luga Ingrian idiolects

1 2 3 4

номинатив kätüd kätüd kätüd kätkü

генитив kätküvsn kätkön kätkön kätkön

партитив kätüttg kätütt(g) kätkött kätkö

иллатив kätküve kätkösse kätkösse

Примечание. Инновативные формы выделены полужирным.

В Таблице 5 представлены три типичные парадигмы прилагательного 1икШ 'короткий' в центральноингерманландских говорах.

2 В нижнелужском и сойкинском ижорском конечный tld перед паузой реализуется обычно как звонкий, в отличие от финских говоров. В тех случаях, когда ижорская и финская словоформы отличаются только реализацией конечного tld, мы по умолчанию будем давать финский вариант с глухим согласным.

Парадигма 1 является самой консервативной, а парадигмы 2 и 3 представляют две стадии выравнивания по генитивной основе. Парадигма 3 довольно распространена.

Таблица 5. Фрагменты парадигм прилагательного luhut 'короткий' в нижнелужском ижорском и ингерманландском финском Table 5. Fragments of the paradigms of the adjective luhut 'short' in Lower Luga Ingrian and Ingrian Finnish

1 2 3

номинатив luhut luhut lUhva

генитив luhvan luhvan luhvan

партитив luhutta lUhvaa lUhvaa

Примечание. Инновативные формы выделены полужирным.

В парадигме существительного olut 'пиво' в некоторых централь-ноингерманландских идиолектах выравнивание произошло по форме партитива oltta < *olutta. Эта форма послужила основой, к которой присоединялись падежные показатели.

Таблица 6. Фрагменты парадигм существительного olut 'пиво' в ингерманландском финском

Table 6. Fragments of the paradigms of the noun olut 'beer' in Ingrian Finnish

1 2

номинатив olut oltta

инессив olves olttas

партитив oltta oltta

Примечание. Инновативные формы выделены полужирным.

Распространение одних алломорфов за счет других чаще всего встречается в партитиве и иллативе. В частности, можно отметить распространение в финских и ижорских говорах Курголовского полуострова таких форм партитива множественного числа стяженных

имен, как vene-j-a 'лодка-pL-pART', kirve-j-a 'топор-PL-PART', lampa-j-a 'овца-PL-PART' (вместо vennei, venneit, kirvei, kirveit, lampai, lampait) по образцу таких форм part.pl имен на краткий гласный, как kalo-j-a 'рыба-PL-PART', karhu-j-a 'медведь-pL-pART'. Интересно отметить, что при этом обычно не происходит изменений в образовании других форм, и, таким образом, определенные различия между парадигмами склонения стяженных имен и имен на краткий гласный сохраняются.

Изменениям в способах образования иллатива от имен разных парадигматических классов в ингерманландском финском посвящена целая глава в монографии [Kokko 2007: 132-182]. Большинство описанных там изменений можно считать либо проявлениями аттриции, либо влиянием эстонского языка. Особое место занимает плеонастический иллатив на -hen от имен с основой на краткую гласную, часто встречающийся в финских говорах приходов Губаницы и Шпаньково, например talloo ~ talloohen 'дом.ш', kullaa ~ kullaahen 'деревня.ш'.

Подобного рода изменения могут сопровождаться переразложением основы, плеоназмом, возникновением контаминированных форм, влиянием другого ПФЯ и т. п., что в итоге может давать довольно причудливые результаты. Много примеров такого выравнивания содержится в [Муслимов 2007; Толстикова 2017]. Приведем несколько примеров из магистерской диссертации Толстиковой (ин-германландский финский):

1) ILL.PL onnetomuhja, transl.pl onnetomuksija вместо ожидаемых ILL.PL onnettommih, transl.pl onnettomiks [Толстикова 2017: 58], под влиянием лит. финского part.pl onnettomia, transl. pl onnettomiksi (формы каритивного прилагательного onnetoin 'несчастный');

2) part.pl vettaloi от vesi 'вода' вместо ожидаемого vessii или vesiloi [Толстикова 2017: 60], показатель множественного числа присоединяется к показателю партитива;

3) gen.pl jokiloisen от joki 'река' вместо ожидаемого jokiloin [Толстикова 2017: 52]. В последнем случае после показателя множественного числа -loi- выступает диминутивный суффикс -se-, что необычно для ПФЯ.

В глагольном словоизменении также отмечены случаи смешения различных парадигм. По данным А. В. Азаргаевой [Азаргаева 2016], в центральноингерманландских говорах выравнивание по гласной основе очень характерно для небольшого закрытого глагольного парадигматического класса с гласной основой на -tse и согласной основой на -t. Формы I инфинитива, imp.2pl, активного и имперсонального причастий прошедшего времени у этих глаголов образуются от согласной основы на -t, однако у многих носителей они образуются и от гласной основы (в Таблице 7 выделены полужирным шрифтом).

Таблица 7. Фрагменты парадигм двухосновных глаголов с гласной основой на -tse в центральноингерманландских говорах

Table 7. Fragments of the paradigms of two-stem verbs with a vowel stem in -tse in Central Ingrian Finnish dialects

стричь просыпаться выбирать

гласная основа keritse- havaitse- valitse-

согласная основа kerit- havait- valit-

I инфинитив kerita, keritsi, keritsa havaita, havaitsetta valita, valitsi

шр.2рь keritkaa havaitkai valitkaa, valitsetkaa

активное причастие kerint havaint, havaitsent valinnut, valisent

пассивное причастие kerittu, keritsettU havaitsettu valittu, valitsettu

Примечание. Инновативные формы выделены полужирным. Они образованы от гласной основы глаголов.

По нашим данным, аналогичные проблемы характерны и для глаголов с основой на -пе. В частности, большинство носителей финских диалектов Центральной и Северной Ингерманландии, как правило, затрудняются с образованием инфинитива глагола puajeta 'убегать' (основа презенса pakene-).

Подводя итоги, следует отметить, что большинство рассмотренных в этом разделе примеров можно интерпретировать как случаи

аттриции, поскольку они оказываются особенностями идиолекта или даже вариолекта (см. [Рожанский 2021]). Некоторые же изменения, например в парадигме прилагательного lühüt 'короткий', оказываются настолько распространенными, что для них можно уже говорить об изменениях в системе и возникновении дублетной парадигмы, характерной для идиолектов большинства носителей.

3. Именная морфология

3.1. Посессивные аффиксы

Одним из наиболее заметных изменений, происходящих в ПФЯ Ингерманландии, является постепенная утрата посессивных аффиксов имен. В финских диалектах Центральной и Северной Ингерманландии посесивная парадигма имеет следующий вид:

Таблица 8. Посессивные аффиксы в ингерманландском финском Table 8. Possessive affixes in Ingrian Finnish

SG PL

1 -in -mmo/-mmö

2 -is -nno/-nnö

3 -se(n), -V(n) -se(n), -V(n)

При этом посессивные показатели 1 и 2 лица множественного числа употребляются крайне редко, обычно только с рефлексивным местоимением itse 'себя', реципрокным местоимением toine toise- 'друг друга', с некоторыми наречиями и нефинитными формами (транслативом I инфинитива, инессивом II инфинитива, адес-сивом V инфинитива):

(1) Muo ost-i-mmo itse-lle-mmo omenii.

мы купить-iPF-lPL с ам-ALL-p. 1pl картофель.Р1.РАКг

'Мы купили себе картошки'.

При этом у существительных полная посессивная парадигма была зафиксирована нами только у одного информанта с сильным влиянием финского литературного языка. У наиболее компетентных носителей посессор 1рь и 2рь может быть выражен только генитивом соответствующего личного местоимения:

(2) *ко^а-тто, okmejjen га 'наша собака'

У таких носителей, тем не менее, посессивные показатели 1рь и 2рь могут встречаться в случаях, подобных (1).

У следующей группы носителей с достаточно высокой степенью владения языком посессивные показатели 1рь и 2рь вообще отсутствуют, а с местоимениями и нефинитными формами глаголов употребляется либо нулевой показатель, либо показатель 3 лица. При этом в финитных формах показатели 1рь и 2рь сохраняются.

У значительной части носителей посессивные показатели могут отсутствовать и в 3 лице, причем чаще в случаях с посессором множественного числа. В их идиолектах, таким образом, остаются только посессивные показатели ^с и 2sG. Следующая группа носителей характеризуется тем, что в их идиолектах посессивные показатели ^с и 2sG, очень редко 3sG, сочетаются только с местоимением itse, а существительные вообще не имеют посессивной парадигмы. И, наконец, для последней группы носителей, как правило более молодых, характерно полное отсутствие посессивных аффиксов.

Следует отметить, что к последней группе относятся и информанты с высокой степенью владения языком из Западной Ин-германландии, в частности носители нижнелужского ижорского и нижнелужского финского, где посессивные аффиксы исчезли еще до начала языкового сдвига [Laanest 1986: 122]. Применительно к Центральной и Северной Ингерманландии можно, однако, говорить как о влиянии самого процесса сдвига, приводящего к категориальному переключению, так и о влиянии русского языка, в котором посессор может быть выражен либо генитивом, либо притяжательным прилагательным.

3.2. Абессив и каритивные прилагательные

Судя по описаниям [Ariste 1948: 38; Laanest 1986: 105], абессив у существительных 3 в середине ХХ века присутствовал как в ижор-ском, так и в водском языках. Однако к настоящему времени именной абессив в этих языках полностью исчез [Маркус, Рожанский 2011: 118; Markus, Rozhanskiy 2022: 314]. В ингерманландском финском абессив продолжает частично сохраняться. В настоящее время наиболее прочные позиции он занимает в диалектах приходов Келтто и Ряяпювя, где он сохранился в большинстве идиолектов. В Центральной Ингерман-ландии абессив отсутствует в идиолектах примерно половины информантов, а в Западной Ингерманландии в наших материалах он отсутствует полностью. Как правило, абессив употребляется с предлогом ilman 'без' (в отличие от финского литературного языка). Во всех ПФЯ Ингерманландии, а также в финском литературном языке каритивная семантика может также быть выражена конструкцией ilman+партитив. Согласно [Kokko 2007: 80], в середине 90-х годов в Северной Ингерманландии обычно употреблялся абессив без предлога, в Центральной — абессив с предлогом, в Западной Ингерманландии также удалось зафиксировать редкие случаи употребления абессива с предлогом.

В тех идиолектах, где именной абессив сохраняется, по-видимому, существуют морфонологические ограничения на сочетаемость аффикса абессива с разными типами основ. Показатель абессива плохо сочетается с двухосновными именами на -5 и на -e, хотя эти запреты носят скорее статистический, а не абсолютный характер. У односложных имен, а также в формах множественного числа некоторых парадигматических классов абессив с показателем ta, характерный для Центральной Ингерманландии, полностью совпадает с партитивом, см. Таблицу 9 ниже. В говорах Северной Ингерманландии, однако, абессив имеет показатель -tta, и совпадение с формами партитива невозможно. В других парадигмах показатель -ta присоединяется

3 Абессив может употребляться также с 3 инфинитивом. Эта форма продолжает сохраняться во всех ПФЯ Ингерманландии.

к разным основам. Наибольшее число примеров на абессив в наших материалах представлено у двусложных одноосновных имен.

Таблица 9. Абессив в Центральной и Северной Ингерманландии Table 9. The abessive in the dialects of Central and Northern Ingermanland

глосса номинатив партитив абессив, Северная Ингерманландия абессив, Центральная Ингерманландия

нога jalka jalkaa jalatta jalata

ноги jalat jalkoi jaloitta jaloita

семья pere peretta *perreetta *perreeta

документы tokkeet tokkeita *tokkeitta tokkeita

голова pia piata *piatta piata

деревья puut puita puitta puita

рука kas' katta kiajetta *kiajeta

руки kiajet kassii kasitta *kasita

лошадь hevone hevosta *hevosetta hevoseta

топор kirves kirvesta kirveetta *kirveeta

Существуют и синтаксические ограничения на употребление абессива. В частности, если есть согласуемое определение, то вместо абессива будет употребляться партитив:

(3) Tanapain hia tul' ilman ommaa salkkuu. сегодня он приходить.1Рг^о без свой.ракг сумка.РАКг

'Сегодня он пришел без своей сумки'.

Иногда встречается оформление абессивом только вершины именной группы, определение в этом случае получает показатель партитива:

(4) Man-i-n metsaa ilman suur-ta koira-ta. идти-ipf-Isg лес.иь без большой-РАКг собака-ABEss

'Я пошел в лес без большой собаки'.

В двух случаях нам встретилась обратная ситуация, оформление определения абессивом и вершины ИГ партитивом:

(5) Ilman oma-tta koiraa hia ei kay

без свой-ABEss собака.РАКг он neg.3sg ходить.сп

metsa-s. лес-iNEss

'Без своей собаки он не ходит в лес'.

Следует отметить, что абессив может отсутствовать и в идиолектах информантов с высокой степенью владения языком.

Кроме абессива, в ПФЯ Ингерманландии существуют и кари-тивные прилагательные на -toin. Продуктивность этой модели очень сильно варьирует у разных информантов. Как правило, всем информантам известно прилагательное onneton ~ onnetoin 'несчастный'. Однако такие прилагательные, как tyôtôin 'безработный' или suolatoin 'несоленый' известны далеко не всем опрошенным нами информантам, а, например, прилагательные *kualitoin 'без капусты' или *sokuritoin 'без сахара' были отвергнуты всеми информантами. В целом каритивные прилагательные у большинства информантов представлены довольно скудно, причем чаще отсутствуют те прилагательные, у которых отсутствуют в качестве эквивалентов русские прилагательные на без- или не-.

В позиции определения и предиката с каритивными прилагательными конкурируют конструкции с абессивом и партитивом. При этом каритивные прилагательные используются для указания на постоянный характер отсутствия чего-либо, а абессивная / партитивная конструкция — на временный:

(6) Tapa-si-n Maria-n ilman laps-ii. встретить-iPF-lsG Мария-GEN без ребенок-PL.PART

'Я встретил Марию без детей (дети у нее есть)'.

(7) Eilen haastel-i-n lapse-ttoma-n naise-n kans. вчера разговаривать-iPF-lsG ребенок-cAR-GEN женщина-GEN с

'Вчера я разговоривал с бездетной женщиной'.

Если же в конкретном идиолекте отсутствует конкретное кари-тивное прилагательное, то вместо него будет употребляться абессив-ная или чаще партитивная конструкция.

Тенденцию к замене конструкции с абессивом на конструкцию с партитивом вряд ли можно считать проявлением изменений в ходе языкового сдвига, поскольку аналогичный процесс происходит и в литературном финском языке Финляндии [НакиНпеп et а1. 2008], и центрально- и североингерманландские диалекты в этом отношении в целом являются даже более консервативными. Интересно отметить, что сильнее всего эта тенденция проявляется в идиомах Западной Ин-германландии, в то время как в эстонском языке позиции абессива достаточно прочны. Поэтому тенденцию утраты абессива в Западной Ингерманландии нельзя связать с влиянием эстонского языка.

С другой стороны, сокращение числа каритивных прилагательных может быть одним из проявлений изменений в ходе языкового сдвига, когда из двух конструкций с близким значением сохраняется только одна, т. е. происходит категориальное выравнивание. При этом больше шансов сохраниться у тех каритивных прилагательных, которые имеют близкие соответствия в русском языке.

3.3. Эссив и транслатив

Эссив в ПФЯ Ингерманландии употреблялся в основном для передачи временного состояния (постоянное состояние маркируется номинативом), а с существительными, обозначающими временные промежутки, — для указания на время действия. Транслатив имел более широкий спектр функций, одна из которых — переход в новое состояние. В настоящее время эссив употребляется довольно редко.

В отличие от почти всех косвенных падежей, аффиксы которых присоединяются к основе генитива (которая в зависимости от парадигматического класса может быть как слабоступенной, так и сильноступенной), показатель эссива -п(па) первоначально присоединялся только к сильноступенной основе [Лаанест 1966: 102; Laanest 1986: 104]. Однако в настоящее время даже у носителей

с высокой степенью владения языком наблюдаются колебания в выборе основы. В полевых материалах П. С. Толстиковой зафиксированы случаи как сильноступенной основы (repo-n 'лиса-Ess'), так и слабоступенной основы (suve-na 'волк-Ess), и даже основы с ге-минацией (matto-na 'змея-Ess ). Как правило, носители испытывают затруднения с образованием форм множественного числа эс-сива [Маркус, Рожанский 2011: 118; Толстикова 2017: 65]. Кроме того, эссив довольно часто заменяется на номинатив в тех контекстах, где он маркирует врéменное состояние, и на адессив — в темпоральном значении, например в (8) вместо номинатива seppä ожидалось бы seppän(nä) или sepän(nä) 'кузнец.ESs'

(8) Ennempää hiä ol' seppä.

раньше он быть.шкЗзо кузнецком

'Раньше он был кузнецом'

Транслатив, в свою очередь, может заменяться на иллатив или аллатив [Толстикова 2017: 67], однако в целом он гораздо лучше сохраняется, чем эссив.

Ослабление эссива, уже зашедшее довольно далеко во всех ПФЯ Ингерманландии, по-видимому, следует считать одним из изменений в системе в процессе языкового сдвига — категориальным выравниванием. Следует отметить, что в русском языке временное и постоянное состояние могут маркироваться противопоставлением творительного и именительного падежа (ср. Он работает учителем и Он учитель). Однако это не мешает употреблению номинатива вместо эссива современными носителями ПФЯ Ингерманлан-дии даже при переводе русских стимулов с творительным падежом. Таким образом, как и для каритивных конструкций, в этом случае действует тенденция к исчезновению одной из двух близких по значению конструкций.

Что касается транслатива, то эпизодические случаи замены его на иллатив, адессив или аллатив, по-видимому, следует считать проявлениями аттриции в отдельных идиолектах. В (9) вместо адессива hyväl ihmisel 'хороший.ADESS человек.ADESs' ожидался бы транслатив hyväks ihmiseks 'хороший.тяА^ь человек.тяА^ь':

(9) Hiä kasvo-i hyvä-l ihmise-l.

он pacTH-iPF.3sG хороший-ADEss человек-ADEss 'Он вырос хорошим человеком'.

В полевых материалах П. С. Толстиковой встретился также пример замены эссива на транслатив:

(10) a. Heikko olla suve-ks.

плохой быть.1ют волК-TRANSL

'Плохо быть волком'.

(10a) отражает также пропуск связки on 'быть ipf.3sg' под влиянием русского языка. Вместо (10a) ожидалось (10b):

(10) b. Heikko on olla suve-n(na)/sute-n(na).

плохой 6bnb.iPF.3sG бытьЛют волк-ess

'Плохо быть волком'.

Колебания между эссивом, транслативом и адессивом могут объясняться тем, что в аналогичных русских предложениях им всем будет соответствовать русский творительный падеж.

3.4. Согласование прилагательных и причастий

Хотя в идиолектах подавляющего числа информантов согласование прилагательных по падежу сохраняется, в полевых материалах П. С. Толстиковой (ингерманландский финский) встретилось несколько случаев отсутствия согласования:

(11) так}а-п рииотепа^ сладкий-оЕп яблоко-INEss

'в сладком яблоке'

Во всех этих случаях прилагательное стояло в форме генитива единственного числа [Толстикова 2017: 68-69]. Поскольку подобное явление не отмечалось в текстах, записанных в середине ХХ века [Ми11опеп 2004], то это явление следует считать проявлением аттриции.

С другой стороны, имперсональное причастие прошедшего времени гораздо чаще остается несогласованным, причем даже в идиолектах информантов с высокой степенью владения языком. Приведем пример из ингерманландского финского говора прихода Губаницы:

(12) Ost-i-n ommel-tu pajja-n. купить-1РР-18с шШъ-ртср.1рз рубашка-сЕп

'Я купил сшитую рубашку'.

В то же время в том же говоре встречаются и случаи согласования причастия:

(13) Шита^-П luve-tu-st кща^.

думать-1РЕ-1зс читать-ртсртрэ-ЕЬ книга-ЕЬ 'Я думал о прочитанной книге'.

Непоследовательное согласование причастий прошедшего времени отмечается также и в современном водском языке [Маркус, Ро-жанский 2011: 265]. В данном случае можно скорее говорить об изменении в ходе языкового сдвига. Следует отметить, что данное причастие утратило возможность согласования также в эстонском языке [Егек et а1. 1995: 68].

4. Глагольная морфология 4.1. Имперфект

В современных ПФЯ Ингерманландии имперфект употребляется чаще, чем в финском или эстонском литературных языках, распространив свою сферу употребления за счет аналитических форм — перфекта и плюсквамперфекта. При этом в некоторых идиолектах парадигма имперфекта подвергается перестройке.

В идиолектах некоторых носителей нижнелужского ижорского и финского из дер. Ванакюля, Дальняя Поляна, Лужицы отмечены такие формы 3sg имперфекта, как küsüs 'спрашивать.шг^с'. Такого же

рода формы отмечает Рийонхеймо [Riionheimo 1998, 2013а, 2013Ь] в идиолектах ингерманландских финнов Эстонии. В их возникновении могло сыграть роль как влияние эстонского языка, так и аналогическое выравнивание по парадигме имперфекта стяженных глаголов. В этих идиолектах показатель имперфекта ^г представлен не только в 3 лице, но и в 1 и 2 лицах, его могут принимать не только стяженные и рефлексивные глаголы, но и глаголы других парадигматических классов. С другой стороны, в южных говорах нижнелужского ижор-ского также можно заметить экспансию этого показателя, но не затрагивающую 3 лицо. Как будет показано ниже, эти два явления, несмотря на внешнее сходство, вероятнее всего были вызваны разными причинами. Рассмотрим фрагменты парадигм глагола kйssд / kussua 'спрашивать' в разных нижнелужских ижорских и финских идиолектах и эстонском языке, см. Таблицу 10.

Таблица 10. Глагол kussд / 'спрашивать' в нижнелужских идиолектах

Table 10. The verb kusso/ kussua 'ask' in the Lower Luga idiolects

глаголы с основой на лабиальный гласный или 1, южный нижнелуж-ский ижор-ский глаголы с основой на лабиальный гласный или 1, северный нижне-лужский ижорский и финский стяженные глаголы, северный нижне-лужский ижорский и финский глаголы с основой на лабиальный гласный или 1, эстонский язык глаголы с основой на лабиальный гласный или 1, ниж-нелужский ижорский, идиолекты с аттрицией

'спрашивать' 'спрашивать' 'спать' 'спрашивать' 'спрашивать'

PRES.1SG кйsйn kйsйn makkaan кйsin kйsйn

IPF. 1SG kйsйsin kйsйin makasin kйsisin kйsйsin

IPF.3SG kйsй(i) kйsй(i) makas kйsis kйsйs

Примечание. В таблице для сравнения даны также формы глагола maata.

Показатель имперфекта от одноосновных глаголов с основой на лабиальный гласный или г в формах 1 и 2, но не 3 лица — это

особенность нижнелужского ижорского диалекта, общая с водским языком. Помимо уже упомянутого глагола küsso, к этому классу относятся глаголы vasso 'устать', okso 'заблудиться', rippo 'висеть', takko 'отбивать (молотком)', kutto 'ткать', sünto 'родиться', reppe 'рвать', torro 'ругать', ampo4 'стрелять' (ipf.Isg соответственно vasüsin, oksüsin, rippusin, takosin, kutosin, süntüsin, repisin, torusin, ampusin). Идиолекты разных информантов могут весьма сильно отличаться по тому, какие глаголы имеют si-имперфект и какие i-им-перфект, причем в некоторых случаях у одного и того же информанта могут встречаться оба варианта для одного и того же глагола. Однако в идиолектах информантов с высокой степенью владения языком форма ipf.3sg имперфекта не получает показатель -s, в то время как в 1 и 2 лицах возможны колебания с преобладанием показателя -si. С другой стороны, формы ipf.3sg получают показатель -s у менее компетентных носителей. Следует отметить, что дистрибуция данного показателя в идиолектах самых компетентных носителей очень напоминает дистрибуцию данного показателя в водском языке [Ariste 1948: 77-78].

Рийонхеймо отмечает формы с показателем -si и в ингерманланд-ских финских идиолектах, причем как в 1 и 2, так и 3 лице: tek-is (вместо ожидаемого tek) 'делать-iPFJsG',pita-si-n (вместоpi-i-n) 'держать-ipf-1sg', luke-si-n (вместо luv-i-n) 'читать-IPF-1sG' [Riionheimo 2013а]. Такого рода формы встречаются у глаголов всех парадигматических классов, а не только у одноосновных глаголов с основой на лабиальный гласный. При этом данные аномальные формы зафиксированы почти исключительно в идиолектах тех ингерманландских финнов, которые проживают в Эстонии [Riionheimo 2013b: 657].

Имперфект на -si у глаголов, не относящихся к стяженным и одноосновным на лабиальный гласный, встречается и в наших материалах, причем как в финских идиолектах (luke-si-n 'читать-IPF-1sG' и osta-si-n 'купить-IPF-1sG'), так и в ижорских (luk-i-zi-n 'читать-iPF-ipf-1sg'), см. Таблицу 11.

4 Мы даем варианты, характерные для южных нижнелужских ижорских говоров.

Таблица 11. Имперфект на -si в разных идиолектах Table 11. The imperfect in -si in different idiolects

глаголы

с основой глаголы прочие гла- стяженные глаголы

на лабиаль- с основой голы (кроме

ный глас- на е стяженных)

ный и i

kйsйsin; lukizin;

1 и 2 лицо компетентные носители южных отдельные менее компетентные makasin; все носители

нижнелужский говоров носители

ижорский 3Sg kйsйs; отдельные менее компетентные носители maka(i)s; все носители

ингерман-ландский финский все лица tekis, pitasin, lukesin; спорадически у носителей, проживающих в Эстонии maka(i)s; все носители

Примечание. Аномальные формы выделены полужирным

Обсуждаемые формы имперфекта можно интерпретировать по-разному. Такие формы, зафиксированные у финноязычных информантов из Эстонии, следует интерпретировать скорее как результат влияния эстонского языка. Это влияние было поддержано и вну-триструктурной тенденцией распространения данного показателя по аналогии со стяженными глаголами [ШюпЬето 2013Ь].

Употребление данного показателя только в 1 и 2 лицах и только у односложных глаголов с основой на лабиальный гласный и i в ниж-нелужском ижорском (далее будем называть такую дистрибуцию этого показателя «нижнелужским имперфектом») сложнее интерпретировать. С одной стороны, для этой же группы глаголов возможны и формы без показателя -si. Поэтому формы с этим показателем можно было бы интерпретировать как внутриструктурное

изменение, результат которого стал частью языковой системы. При этом данное изменение не обязательно связано с языковым сдвигом, так как в других ижорских диалектах у данной группы глаголов показатель -si отсутствует. С другой стороны, поскольку дистрибуция показателя -si у компетентных нижнелужских носителей практически совпадает с водской, то формы с этим показателем можно было бы считать не инновацией, а водскими субстратными формами (ср. также [Муслимов 2020: 352-353]), а формы без показателя ^ — инновацией, возникшей под влиянием соседних финских нижнелужских говоров.

Н. В. Кузнецова, анализируя «нижнелужский имперфект» в ниж-нелужском ижорском идиолекте Н. Д. Пыдера (дер. Ванакюля), связывает это явление не только с влиянием одного парадигматического класса на другой, но и с возможным заимствованием из эстонского языка, а также с влиянием форм кондиционала на имперфект [Кузнецова 2020: 206-208]. На наш взгляд, в постулировании этих дополнительных факторов нет необходимости. Рассмотрим их подробнее.

Употребление показателя -si только в 1 и 2 лицах и только у глаголов с основой на лабиальный гласный и i характерно не только для говора дер. Ванакюля, которая до 1940 года принадлежала Эстонии, оно встречается и в других нижнелужских ижорских деревнях, в том числе и у тех носителей, которые не проживали в Эстонии. Кроме того, «нижнелужский имперфект» в наших материалах не встретился ни в одном нижнелужском финском идиолекте, это особенность только ижорских говоров, кроме самых северных (дер. Остров, Малое Куземкино, Новая, Липово). С другой стороны, в идиолектах ингерманландских финнов, проживающих в Эстонии, показатель -si может встречаться и в формах 3sG, а также в глаголах всех парадигматических классов, см. выше Таблицу 11. Такая дистрибуция характерна именно для тех идиолектов, которые подверглись влиянию эстонского языка, и совершенно нехарактерна для «нижнелужского имперфекта».

Мог ли на возникновение «нижнелужского имперфекта» повлиять кондиционал? Лаанест приводит следующие формы кондиционала

в южных нижнелужских ижорских говорах: 1аиШ2т 5, 1аи1а2т 'петь.сопБ.^с', tahtoiZin 'хотеть.сопБ.^с' [Laanest 1986: 133]. Как видно из этих примеров, в формах кондиционала перед показателем si может выступать не только краткий гласный, но и дифтонг, что отличает формы кондиционала от «нижнелужского имперфекта», в котором дифтонг невозможен. Другое отличие заключается в том, что «нижнелужский имперфект» не встречается у одноосновных глаголов с основой на а, в то время как показатель кондиционала не имеет такого ограничения. Кроме того, в некоторых южных нижнелужских ижорских идиолектах синтетический кондиционал образуется только от части глаголов, подробнее см. Раздел 4.2.

Эти факты заставляют нас отвергнуть оба вышеупомянутых предположения. Почти полное совпадение «нижнелужского имперфекта» с дистрибуцией показателя ^ в водском языке, на наш взгляд, свидетельствует о том, что это не «явление, находящееся в стадии формирования» [Кузнецова 2020: 206], а субстратное явление, унаследованное от водского языка.

Наконец, спорадическое употребление этого показателя в 3 лице и у глаголов с основой на -е в некоторых нижнелужских ижорских идиолектах может быть вызвано аттрицией. Моделью для выравнивания по аналогии могли послужить глаголы с основой на i, см. Таблицу 12.

Таблица 12. Влияние глаголов с основой на -i на глаголы с основой на -е Table 12. The influence of verbs with stems in -i on verbs with stems in -e

'читать' 'рвать, дергать' 'читать', идиолекты с аттрицией

PRES.1SG luen revin luen

IPF. 1sG luin repisin lukizin

IPF.3SG luki repi luki

Примечание. Аномальные формы выделены полужирным

5 Z используется для передачи полузвонкого сибилянта.

4.2. Кондиционал

Еще одним интересным случаем изменений является кондиционал. В финских и ижорских говорах, в отличие от водского языка, кондиционал имеет два основных алломорфа: ^/'-/^ь, сочетающийся с основами большинства глагольных типов, и -jaisi-/-jaisi-, сочетающийся с основами стяженных и рефлексивных глаголов. В водском ситуация более сложная. В исчезнувших к настоящему времени вод-ских говорах прихода Каттила все типы глаголов имели кондиционал на isi-/-izi- [Аристе 1948: 80], однако в сохранившихся до настоящего времени говорах дер. Краколье, Пески и Лужицы были представлены оба варианта (а также комбинированные варианты -iseizi- и -jaiseizi-) с довольно сложной дистрибуцией этих вариантов по типам и наличием дублетных форм (подробнее см. [Маркус, Рожанский 2011: 151152]). Поскольку эти формы отмечались еще в водской грамматике Цветкова, то их появление скорее всего связано с влиянием ижор-ского языка [Маркус 2006: 101-104].

Рассмотрим сначала ситуацию в ингерманландском финском. Во многих идиолектах представлено распространение показателя

Таблица 13. Аналогическое выравнивание форм кондиционала в ингерманландском финском

Table 13. Analogical levelling of conditionals in Ingrian Finnish

парадигматический класс двухосновные глаголы с согласной основой на сонорный одноосновные глаголы с основой на краткий гласный стяженные глаголы рефлексивные глаголы

быть дать спать мыться

PRES.1SG оЬП, ПОП annan makkaan pessiin

IPF. 1sG о1т атот makasin pes(s)isin

COND.1SG oisin antasin makajaisin pes(s)ijaisin

COND.1SG, новые формы olijaisin antajaisin

jaisi, характерного для стяженных и рефлексивных глаголов, на другие парадигматические классы, ср. Таблицу 13 (с. 114).

Такие формы могут быть образованы от глаголов разных парадигматических классов. При этом в речи многих носителей эти формы могут конкурировать со старыми, однако в некоторых идиолектах выбор «нового» или «старого» алломорфа зависит от числа слогов — основа с четным числом слогов присоединяет -jaisi, с нечетным числом слогов -isi, см. Таблицу 14.

Таблица 14. Кондиционал в говоре дер. Малые Озертицы (молосковицкие ингерманландские финские говоры)

Table 14. Conditionals in the dialect of Pieni Osertitsa (Moloskovitsa Ingrian Finnish)

PRES.1SG COND.lSG

чинить rakenna-n rakenta-isi-n

дать anna-n anta-jaisi-n

прийти tule-n tuli-jaisi-n

ждать uottele-n uottel-isi-n

пить juo-n jo-isi-n, jo-isi-jaisi-n

ответить vastaa-n vasta-jaisi-n

стричь keritse-n keri-jaisi-n

делать tie-n teki-jaisi-n

Рассматриваемые формы чаще встречаются в финских говорах приходов Молосковицы, Губаницы, а также в нижнелужском финском, хотя не чужды и другим говорам. Географически идиолекты с выравниванием не образуют сплошного ареала, причем в одной и той же деревне могут встречаться идиолекты как с выравниванием, так и без выравнивания (дер. Пежевицы, Греблово). Следует иметь в виду, что даже в идиолекте одного информанта могут наблюдаться колебания, и выровненные по аналогии формы могут конкурировать с исконными. В целом для более компетентных информантов выравнивание малохарактерно, однако спорадически оно может

встречаться и у носителей с высокой степенью владения языка. Поскольку эти формы чаще встречаются в речи менее компетентных носителей, то их возникновение можно интерпретировать как внутри-структурные изменения, которые ускорил языковой сдвиг.

В нижнелужском ижорском ситуация более сложная. Для части носителей, представляющих говоры, распространенные в смешанных ижорско-финских деревнях или же в соседних с финскими деревнями, характерно такое же распространение показателя -jaisi, как и для ингерманландского финского. Однако в идиолектах другой части носителей этот показатель отсутствует даже у рефлексивных и стяженных глаголов.

Таблица 15. Кондиционал в ижорском и водском Table 15. Conditionals in Ingrian and Votic

быть дать спать мыться

РRЕS.1SG весь нижнелужский диалект oon, uon annsn makkan pessin

1РЕ ^с весь нижнелужский диалект olin annoin makasin pessisin

соко.^с сойкинский диалект olliizin anftaizin magajaissiin pessiijaissiin

соко.^с только южные нижнелужские говоры ollisin antasin makka(i)sin pessisin

соко.^с центральноводские говоры oloizin aniaizin makaizin peseuizin

Поскольку такое же положение вещей характерно для большей части водских говоров, то можно предположить, что отсутствие показателя -jaisi в ряде нижнелужских ижорских говоров, преимущественно в южной части ареала, также является субстратной водской

чертой, которая была утрачена в других нижнелужских говорах под влиянием соседних финских говоров.

В некоторых нижнелужских ижорских идиолектах без показателя -jaisi форма кондиционала может употребляться с заимствованным из русского языка показателем бы. Это могло быть вызвано фонетической близостью имперфекта и кондиционала, особенно в случае редукции дифтонгов: maka-si-n 'спать-iPF-lsG', makka-si-n 'спать-cond-Isg', hüppa-si-n 'прыгнуть-iPF-lsG', 'прыгнуть-coND-lsG'. Такая близость облегчала калькирование русской модели, в которой кондиционал = прошедшее + бы.

В других нижнелужских ижорских идиолектах от многих глаголов образуется только аналитический перфект кондиционала, который в консервативных идиолектах выражает условие, относящееся к прошлому. При этом противопоставление презенса (синтетического) и перфекта (аналитического) кондиционала нейтрализуется:

(14) Mia oll-isi-n pessis-t,

я быть-COND-lSG мыться-РТСР.АОТ

ko oll-iz vett.

если быть-coND вода.РАКг

'Я бы помылся, если бы была вода'.

Обычно в таких идиолектах синтетический кондиционал образуется от глагола olla 'быть', из других глаголов в наших материалах встречались manna 'идти',panna курсив 'положить', tulla 'приходить', teha 'делать', naha 'видеть', anta 'дать'. Следует отметить, что для первых пяти глаголов формы кондиционала имеют вид mannisin, pannisin, tullisin, tekkisin, nakkisin, т. е. напоминают кондиционал вспомогательного глагола olla, oll-isi-n 'быть-coND-lsG'.

Таким образом, в части идиолектов морфонологические проблемы при образовании кондиционала привели либо к категориальному переключению (имперфект + бы), либо к категориальному выравниванию (нейтрализация противопоставления презенса и перфекта по крайней мере у части глаголов). Интересно отметить, что в последнем случае разные глаголы имеют разный объем парадигм, поскольку б0льшая часть глаголов не имеет синтетических форм

кондиционала. Типологически сходная ситуация наблюдается в баскском языке. В этом языке только 24 глагола имеют синтетические финитные формы. Финитные формы остальных глаголов являются аналитическими, состоящими из финитных форм вспомогательного глагола и нефинитных форм смыслового глагола ^е Иук 2008: 116].

4.3. Императив 3 лица

Данные формы образуются однотипно почти во всех ПФЯ Ин-германландии, за исключением сойкинского и хэвасского диалектов ижорского языка по состоянию на середину ХХ века [Лаанест 1966: 168]. Показатели 2рь, 38с, 3рь приведены в Таблице 16.

Таблица 16. Императив в ПФЯ Ингерманландии

Table 16. Imperatives in the Baltic-Finnic languages of Ingermanland

основной ареал 6, все ПФЯ Ингерманландии кроме сойкинского и хэвасского ижорского сойкинский ижорский хэвасский ижорский

2pl -kaa, -kai, -kaat -kaa -kaan, -kain

3sG -koo -kaa -kaan

3pl -koot -kasse -kasseG

Наряду с этими формами, существует и аналитическая конструкция la(h)a + презенс 3 лица (или кондиционал), которая по крайней мере в ижорском фиксируется уже в некоторых народных песнях, записанных в XIX веке [SKVR III2, 1450; SKVR III1, 844].

6 Эти показатели могут также иметь алломорфы, начинающиеся на g или на геминату кк, в таблице они не указаны. Выбор алломорфа зависит от конкретного языка или диалекта, а также от парадигматического класса. Детальное описание дистрибуции алломорфов по языкам / диалектам и парадигматическим классам выходит за рамки данной статьи.

В современном сойкинском диалекте императив 3 лица полностью вышел из употребления, вместо него употребляется только аналитическая конструкция [Markus, Rozhansky 2022: 318]. В остальных идиомах ПФЯ эти две конструкции конкурируют между собой. В ниж-нелужском ижорском при элицитации информанты употребляют обычно аналитическую конструкцию, однако синтетический императив 3 лица одобряется ими и может встречаться в спонтанной речи. В данном случае еще до начала языкового сдвига возникла аналитическая форма, вероятно, как калька русской конструкции пусть+пре-зенс 3 лица, позиции которой постепенно укрепились в ходе языкового сдвига, а в сойкинском диалекте синтетическая форма затем полностью исчезла. Следует отметить, что в синтетическом императиве 3 лица гораздо чаще встречаются аномальные с точки зрения морфонологии формы, чем в императиве 2 лица (регулярная словоформа havaitkaa 'просыпатьсялмр.2рь' и аномальная havaitsekko 'просыпатьсялмр^с' вместо ожидаемого havaitkoo в одном из цен-трально-ингерманландских идиолектов [Азаргаева 2016]), что свидетельствует об определенных затруднениях носителей при порождении данной формы.

4.4. Отрицательные формы глаголов

Отрицательные формы глаголов в ПФЯ Ингерманландии образуются с помощью отрицательного глагола, который имеет формы индикатива и императива и изменяется по лицам и числам. Основной глагол при этом получает неизменяемую по лицам и числам форму коннегатива, которая имеет формы индикатива презенса, кондици-онала и императива, однако в отрицательной форме имперфекта вместо несуществующего коннегатива имперфекта употребляется причастие прошедшего времени. В Таблице 17 приведена схема образования отрицательных форм.

У отдельных информантов с невысокой степенью владения языком наблюдается полный распад этой системы. В их идиолектах отрицательный глагол имеет застывшую форму 3sg ei, а основной

Таблица 17. Отрицательные формы глагола в ПФЯ Ингерманландии

Table 17. Negative verb forms in the Baltic-Finnic languages of Ingermanland

ТАМ-форма Схема образования ТАМ-формы пример 7

презенс индикатив отрицательного глагола + коннегатив индикатива e-n lue NEG-lSG читать.сп

имперфект индикатив отрицательного глагола + причастие e-n luke-nt NEG-lSG Чигатъ-РТСР.АСТ

кондиционал индикатив отрицательного глагола + коннегатив кондиционала e-n luk-is NEG-lSG Читать-COND.CN

императив императив отрицательного глагола 2SG + коннегатив индикатива älä lue neg.imp.2sg читать.сп

императив 2рь, 3эс, 3рь, центрально- и североин-германландские говоры императив отрицательного глагола + коннегатив императива äl-käi luke-ko neg-imp.2pl читать-iMP.cN

императив 2рь, 3эс, 3рь, нижнелужский ижорский и финский, водский язык императив отрицательного глагола + императив, лицо / число выражено дважды el-kä luke-ka neg-imp.2pl читать-1мр.2р1

императив 2рь, 3эс, 3рь, сойкинский ижорский императив отрицательного глагола + инфинитив el-kää lukki-a neg-imp.2pl читать-liNF

глагол стоит в обычной утвердительной форме, т. е. происходит полное калькирование русской конструкции, например ei muissan 'пес помнить- 18с' вместо ожидаемого e-n muissa 'пЕС-18С пом-нить.сп'.

Встречается также аномальное образование отрицательного имперфекта при помощи формы коннегатива имперфекта, не существующей в идиолектах носителей с высокой степенью владения языком.

7 В качестве примеров из центрально- и северноингерманландских говоров даются варианты, характерные для говоров приходов Келтто, Ярвисаари и Ли-иссиля.

Таблица 18. Формы 1Sg презенса и имперфекта в некоторых нижнелужских ижорских идиолектах, глагол maats 'спать'

Table 18. The 1sg Present and the 1sg Imperfect in some idiolects of Lower Luga Ingrian. The verb maats 'sleep'

регулярный презенс регулярный имперфект аномальный имперфект

положительная форма makka-n maka-si-n makka-zi-n

отрицательная форма e-n makka e-n maa-nnud e-n makka-zi

Примечание. Аномальные формы выделены полужирным.

Однако чаще всего встречаются аномальные отрицательные формы императива 2рь, Зэс и Зрь. По данным Азаргаевой [Азарга-ева 2016], обычно такие формы встречались у тех глаголов, у которых образование и положительных форм императива вызывало затруднения. Для форм 2рь у некоторых носителей центральноингерман-ландских диалектов встречалось образование отрицательной формы по нижнелужскому типу, т. е. без коннегатива императива. В формах 3 лица коннегатив императива мог заменяться на коннегатив индикатива презенса (й1-Ы keritse 'пес-емр^с стричь.сп / пусть не стрижет' вместо ожидаемого й1-Шо kerit-ko 'пес-емр^с стричь-ЕМР.сп'), на положительную форму императива (й1havaitse-ккot8 'пес-емр.Зрь просыпаться-шр.Зрь / пусть не просыпаются' вместо ожидаемого йl-koot havait-ko 'пес-емр.Зрь просыпаться-ЕМР.сп'). В одном случае была употреблена аномальная форма отрицательного глагола — индикатив вместо императива ^ §^а^е-ко 'пес^с любить-шр.сп / пусть не любит' вместо ожидаемого й1-Ыо 'пес-емр.Зрь

любить-ЕМР.сп'). В некоторых случаях коннегатив императива в отрицательной форме 3 лица образовывался от аномальной основы, в отличие от регулярной формы императива 2рь (й1-Ы valitse-ккo 'пес-емр^с выбирать-1МР.сп / пусть не выбирает' при й1-Ы valit-ko 'пес-1мр.2рь выбирать-ЕМР.сп / не выбирайте').

8 Компоненты аналитических форм, которые сами являются аномальными с точки зрения морфонологии, выделены полужирным.

4.5. Имперсонал

В большинстве ПФЯ существуют особые формы имперсонала, употребляющиеся в тех случаях, когда субъект не может быть выражен, как в (15а). Если субъект выражен, то употребляется обычная форма 3рь, см. (15Ь). Приведем примеры из ингерманландского финского говора прихода Губаницы:

(15) а. Lapse-lle-in anne-ttii кща

ребенок-А1х-р18с дать-1РЕ1Р8 книга 'Моему ребенку дали книгу'.

Ь. Opettaja-t а^о-Н lapse-lle-in кща^ учителъ-рь дать-1РЕ3рь ребенок-АЫ-р18с книга-сЕп

'Учителя дали моему ребенку книгу'.

В карельском языке имперсонал вытеснил формы 3рь [Зай-ков 2000: 80-81; БагЫтаа 2022: 284]. В ПФЯ Ингерманландии также есть тенденция к смешению этих форм, которым в русском языке соответствует одна (3рь), однако в разных ареалах эта тенденция проявляется по-разному. В нижнелужском ареале и на Сойкинском полуострове, как и в карельском языке, имперсонал вытесняет формы 3рь, в то время как в Центральной Ингерманландии формы 3рь могут употребляться вместо имперсонала. В данном случае мы имеем дело с категориальным выравниванием, обусловленным вероятнее всего влиянием русского языка. Однако вытеснение форм 3рь им-персоналом отмечалось в ижорском языке уже в 30-е годы ХХ века Уипш 1936: 115], поэтому это скорее всего не связано с языковым сдвигом.

4.6. Инфинитивы

Согласно работе [Гриневская 2018], в идиолектах наиболее компетентных носителей ингерманландского финского сохраняются

5 инфинитивных форм. Их свойства даны в Таблице 19 9. Курсивом выделены формы, представленные не у всех носителей ингерман-ландского финского.

Таблица 19. Инфинитивы в ингерманландском финском Table 19. Infinitives in Ingrian Finnish

с какими падежными аффиксами может сочетаться возможно ли присоединение посессивных аффиксов функция

I инфинитив исходная форма нет сочетается с модальными глаголами

транслатив да цель

II инфинитив инессив да обозначает побочное действие; функционирует как конверб

III инфинитив (МА- инфинитив, супин) иллатив нет при глаголах движения

инессив нет обозначает процесс; может выступать как форма, синонимичная инессиву II инфинитива

элатив нет при некоторых конкретных глаголах

абессив да функционирует как отрицательное соответствие инессиву II инфинитива, отрицательный конверб

транслатив нет обозначает цель; синонимичен транслативу I инфинитива

9 В качестве примеров из центрально- и северноингерманландских говоров даются варианты, характерные для говоров приходов Келтто, Ярвисаари и Лииссиля.

с какими падежными аффиксами может сочетаться возможно ли присоединение посессивных аффиксов функция

IV инфинитив элатив нет синонимичен элативу III инфинитива

транслатив нет обозначает цель; синонимичен транслативу I инфинитива

V инфинитив адессив да входит в состав проспективной конструкции

В водском и ижорском языках в их современном состоянии представлены только исходная форма I инфинитива и формы III инфинитива (кроме транслатива). При этом в старых народных песнях представлен транслатив I инфинитива ^КУК Ш1, 584; SKVR ГУ2, 1821; Ariste 1986: 30]. Приведем пример из ижорского языка [SKVR Ш1, 1140]:

(16) Ets-i таа^а maata-kse-e. искать-шкЗзо земля-РАКт спатъ.1ют-ткАт-р3

'Искала землю, чтобы поспать'.

В грамматике ижорского языка В. И. Юнуса Уипш 1936: 120] упоминаются формы инессива II инфинитива:

(17) КОШШ тйппее^ тоо kuul-i-mma ammukki-a.

домты идти.21№-ютзз мы слышать-1рр-1рь выстрел-РАКт 'Идя домой, мы слышали выстрел'.

П. Аристе в своей грамматике водского языка [Ariste 1948: 85-88] упоминает инессив II инфинитива (18) и V инфинитива (19)

(18) Laula-a-za теп-Ш ^оо^оо. петь-2ют-ШЕЗз идти-1РЕ1РЗ домты-иь

'Распевая, пошли домой'.

(19) staruha оп koolo-miizo-lla-a. старуха быть.38с умирать-5ют-АОЕ88-р3

'Старуха при смерти'.

С другой стороны, те формы, которые сохранились к настоящему времени в водском и ижорском языках, сохраняются и в ин-германландском финском. Таким образом, можно говорить о «ядре» инвентаря инфинитивов, представленном во всех ПФЯ Ингерман-ландии.

Рассмотрим теперь те формы, которые присутствуют в идиолектах только части носителей ингерманландского финского.

1) Транслатив I инфинитива. Зафиксирован в нескольких идиолектах, причем в основном от глагола suvva 'есть', без посессивных аффиксов [Гриневская 2018: 41]:

(20) ша ost' шраа siu-l suvva-ks.

он покупать.1Рк38с хлеб.РАКг ты-Аьь естьЛшр-таАль

'Он купил хлеба тебе поесть'.

В двух идиолектах эта форма, однако, встретилась с посессивными аффиксами [Гриневская 2018: 41]:

(21) siin on penkki istuu-kse-nno.

здесь быть.38с скамейка сидеть.1ют-тиАК8ь-р2рь

'Здесь есть скамейка, чтобы вам посидеть'.

Хотя данная форма встречается в народных песнях в собрании suomen kansan vanhat runot, записанных еще в конце ХГХ века, почти всеми современными носителями она не употребляется. Некоторые информанты употребляли в соответствующих контекстах транслатив III инфинитива ((22), [Гриневская 2018: 59]) или IV инфинитива ((23), [Гриневская 2018: 63]), однако большинство информантов использовали зависимую клаузу, вводимую союзом цели.

(22) tas on penkki tei-l' istu-ma-ks.

здесь быть.38с скамейка вы-Аьь сидеть-3ют-тиАК8ь.

'Здесь есть скамейка, чтобы вам посидеть'.

(23) Tuo vet-ta naapuri-l' juo-mise-ks.

HeCm.IMP.2sG ВОДа-PART СОСеД-ALL mi^INE-TRANSL

'Принеси воды соседу попить'.

2) Инессив II инфинитива. По данным Гриневской (личное сообщение), эту форму используют примерно половина опрошенных ею информантов. Продуктивность этой формы варьирует в зависимости от идиолекта, причем в ряде случаев информанты испытывают затруднения в образовании этой формы от глаголов некоторых парадигматических классов, например, от глагола juvva 'пить' —juvves илиjuojes. Часть информантов одобряли сконструированные формы, однако при элицитации использовали инессив III инфинитива [Гриневская 2018: 46]:

(24) a. Mia luve-n kirjaa istu-ma-s divani-l.

я читать-lsG книга.РАкг сидеть-3INг-INEss диван-ADEss

'Я читаю книгу, сидя на диване'. Вместо (24a) ожидался (24b):

(24) b. Mia luve-n kirjaa istu-je-s divani-l.

я читать-lsG книга.РАкг сидеть-2INF-INEss диван-ADEss

'Я читаю книгу, сидя на диване'.

Другие информанты в подобных контекстах использовали зависимые придаточные, вводимые союзами, или сочинение двух финитных глаголов [Гриневская 2018: 45-46]. При этом абессив III инфинитива, функционирующий как отрицательный конверб, употребляется всеми информантами:

(25) Hia laks pois sano-ma-tta miu-l он уйтитрк 3sg прочь сказать-3INF-ABEss я-all

sannaa-kaa.

CЛOBO.PART-NEGP

'Он ушел, не сказав мне ни слова'.

Обращает на себя внимание то, что, хотя и для инессива II инфинитива, и для абессива III инфинитива существуют русские

эквиваленты (деепричастие и деепричастие с отрицанием соответственно), только инессив II инфинитива находится в процессе исчезновения. Возможным объяснением для этого могут быть морфоноло-гические проблемы. В тех идиолектах ингерманландского финского, в которых вообще представлен инессив II инфинитива, он регулярно образуется от двух основных глаголов на сонорный при помощи замены а/а на e, например от тата 'идтиЛют' образуется manne-s 'идти.2щр-ШЕ88'. С другой стороны, от носителей таких консервативных идиолектов не всегда удавалось зафиксировать инессив II инфинитива istujes от глагола istuu 'сидетьДют'. Вероятной причиной такого рода затруднений может быть неприменимость к одноосновным глаголам на краткий гласный простого морфонологического правила, согласно которому при образовании основы II инфинитива а/а в конце словоформы I инфинитива меняется на e. Это правило при-ложимо ко всем прочим парадигматическим классам глаголов, однако в формах I инфинитива одноосновных глаголов на краткий гласный показатель а/а ассимилируется с конечным гласным основы (istuu < *istu-a), и применение этого правила для порождения основы II инфинитива становится невозможным. В пользу такой гипотезы говорит и замена инессива II инфинитива на инессив III инфинитива, который образуется регулярно от присутствующей во всех идиолектах формы иллатива III инфинитива.

Идиолекты тех носителей, у которых сохраняется инессив II инфинитива, различаются между собой еще и по степени сохранности посессивных показателей, присоединяющихся к данной форме и маркирующих субъект инфинитивной клаузы. Полная парадигма зафиксирована только у трех информантов [Гриневская 2018: 4345]. В большинстве случаев посессивный показатель либо вообще отсутствует, либо для всех лиц употребляется посессивный показатель 3 лица.

3) Транслатив III инфинитива, элатив и транслатив IV инфинитива. Эти формы употреблялись некоторыми информантами в качестве замены транслатива I инфинитива и элатива III инфинитива [Гриневская 2018: 61-65], см. выше (20), (21), (22), (23). Вероятно, в данном случае мы имеем дело с инновациями в отдельных

идиолектах. С точки зрения диахронии инфинитивы представляют собой отглагольные имена с дефектной парадигмой, у каждого из которых есть своя сфера употребления. Однако в ходе языкового сдвига происходит нейтрализация противопоставления разных инфинитивных показателей, и функция конкретной инфинитивной формы начинает маркироваться только падежным показателем. Приведем примеры на употребление элативных форм III инфинитива (26) и IV инфинитива (27):

(26) Äjjä tul' kalasta-ma-st.

дедушка придти.^^о рыбачить-31№-ЕЬАТ

'Дедушка пришел с рыбалки'.

(27) Äjjä tul' küntä-mise-st.

дедушка придти.^^о пахатъ-4ют-ЕЬАТ

'Дедушка пришел с пахоты'.

4) Адессив V инфинитива. Эта форма, как правило, одобряется информантами, однако при элицитации она была порождена только одним информантом [Гриневская 2018: 66-70]. Она передает действие, которое произойдет в ближайшем будущем и уже на грани осуществления:

(28) Mari on itke-mäis-i-llä.

Мария 6bnb.3sG плакать-5INF-РL-ADЕss.p3

'Мария вот-вот заплачет'.

Около трети опрошенных Гриневской информантов отметили, что, хотя данная форма им знакома, в их деревне и на их диалекте так не говорили. С другой стороны, подобная форма существует в литературном финском языке, что может поддерживать существование такой формы и в ингерманландском финском.

В литературном финском языке данная форма обязательно получает посессивный показатель, кореферентный подлежащему. Однако в идиолектах большинства информантов, которые одобрили эту форму, данная форма для всех лиц принимает посессивный показатель 3 лица. В отдельных идиолектах сохраняется дефектная

посессивная парадигма (^с, 2sG, и общая форма исторического 3sG для всех остальных лиц и чисел).

5. Заключение

Как соотносятся изменения, характерные для отдельных идиолектов, и изменения, затрагивающие конкретный идиом? Подводя итоги, можно отметить, что для морфонологии ПФЯ Ингерманландии более частотны случаи аттриции, которые характерны только для конкретного идиолекта. С другой стороны, исчезновение целых грамматических категорий в результате категориального выравнивания или категориального переключения чаще охватывает целые локальные идиомы и даже ареалы, как например, исчезновение абессива. При этом наличие в русском языке грамматической категории, являющейся достаточно точным соответствием прибалтийско-финской, обычно способствует устойчивости этой грамматической категории и в ПФЯ. Однако, как показывает ситуация с инессивом II инфинитива, наличие нетривиальных морфонологических правил, действующих при порождении подобных форм, может способствовать разрушению грамматической категории даже при наличии адекватного русского соответствия.

Список условных сокращений

abess—абессив, adess—адессив, all — аллатив, car—каритивное прилагательное, cn—коннегатив, cond — кондиционал, el—элатив, gen—генитив, ill — иллатив, imp—императив, iness—инессив, 1inf, 2inf, 3inf, 4inf, 5inf—I, II, III, IV, V инфинитивы, ipf—имперфект, ips—имперсонал, neg—отрицательный глагол, negp — отрицательная эмфатическая клитика, nom—номинатив, part— партитив, pl — множественное число, sg — единственное число, ptcp.ips—им-персональное причастие прошедшего времени, p1sg — посессивный показатель 1 лица единственного числа, p1pl — посессивный показатель 1 лица множественного числа, p3 — посессивный показатель 3 лица, transl—транслатив,

1sG, 2sg, 3sG — 1, 2, З лицо единственного числа, 1pl, 2pl, 3pL — 1, 2, З лицо

множественного числа.

Литература

Лзаргаева 2016—Л. В. Лзаргаева. Особенности глагольной морфонологии в ин-германландском диалекте финского языка. Экспедиционный отчет. СПб., 2016.

Галахова 2021 — Л. Я. Галахова. Основные особенности консонантизма в финских говорах Ленинградской области. СПб.: КАPО, 2021.

Гриневская 2018 — Л. Н. Гриневская. Функционирование инфинитивных форм в ингерманландских диалектах финского языка. Дисс. ... бак. филологии. СПб.: СПбГУ, 2018.

Доброва 2014 — Л. Е. Доброва. Mорфонология возвратных и стяжённых глаголов ингерманландского языка (на примере северных приходов Ингерманландии Токсово, Вуоле, Лемболово). Дисс. ... маг. филологии. СПб.: СПбГУ, 2014.

Зайков 2000—П. M. Зайков. Глагол в карельском языке. Петрозаводск: Издательство Петрозаводского государственного университета, 2000.

Кузнецова 2020 — Н. В. Кузнецова. Pукопиcи Н. Д. Пыдера на нижнелужском диалекте ижорского языка (р. Pоccонь) с комментариями // Acta Lingüistica Petropolitana. 2020. Т. XVI. Ч. З. С. 184-288.

Mаркуc, Pожанcкий 2011 — Е. Б. Mаркуc, Ф. И. Pожанcкий. Современный вод-ский язык. Тексты и грамматический очерк. Т. 2. Грамматический очерк и библиография. СПб.: Нестор-История, 2011.

Лаанест 1966 — Л. Лаанест. Ижорские диалекты: Лингвогеографическое исследование. Таллин: Валгус, 1966.

Mаркуc 2006 — Е. Б. Mаркуc. Типология морфемного варьирования (на материале морфонологических систем говоров водского языка). Дисс. ... канд. фи-лол. наук. M.: ИЯ PАH, 2006.

Mуcаев 2004—В. И. Mуcаев. Политическая история Ингерманландии в конце XIX—XX веке. СПб.: Нестор-История, 2004.

Mуcлимов 2007—M. З. Mуcлимов. Языковой сдвиг и изменения в прибалтийско-финских языках и диалектах Западной Ингерманландии // Н. Б. Вахтин (отв. ред.). Языковые изменения в условиях языкового сдвига. СПб.: Нестор-История, 2007. С. 225-251.

Mуcлимов 2009—M. З. Mуcлимов. К классификации финских диалектов Ингерманландии // С. Л. Mызников (ред.). Вопросы уралистики 2009. Научный альманах. СПб.: Наука, 2009. С. 179-204.

Муслимов 2019—М. З. Муслимов. Заметки о финском диалекте дер. Дубровка / Suokyla // Е. В. Головко, А. М. Певнов, М. Ю. Пупынина, А. А. Сюрюн, А. Ю. Урманчиева (ред.). Лингвистика и другие важные вещи: памяти Александра Павловича Володина (1935-2017). СПб.: ИЛИ РАН, 2019. С. 256-288.

Муслимов 2020 — М. З. Муслимов. Об идиоме дер. Куровицы (Kukkosi / Kukkuzi) // Acta Lingüistica Petropolitana. 2020. Т. XVI. Ч. 3. С. 330-376.

Рожанский 2021 — Ф. И. Рожанский. О водско-ижорской конвергенции и вну-триидиолектном континууме (на примере одной кумулятивной руны) // Ural-Altaic studies. 2021. № 1. С. 61-76.

Толстикова 2017 — П. С. Толстикова. Проявление языковой аттриции в цент-ральноингерманландских диалектах. Дисс. ... маг. филологии. СПб.: СПб-ГУ, 2017.

Ariste 1948—P. Ariste. Vadja keele grammatika. Tartu: Teaduslik Kirjandus, 1948.

Ariste 1986—P. Ariste. Vadja rahvalaulud ja nende keel. Tallinn: Valgus, 1986.

de Rijk 2008—R. P. G. de Rijk. Standard Basque: a progressive grammar. Vol. 1. (Current studies in linguistics; 44). Cambridge: The MIT Press, 2008. DOI: 10.7551/mitpress/7444.001.0001.

Dorian 1981 — N. C. Dorian. Language Death: The Life Cycle of a Scottish Gaelic Dialect. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1981.

Dorian 1992 — N. C. Dorian (ed.). Investigating Obsolescence. Studies in Language Contraction and Death. Oxford: Oxford University Press, 1992. DOI: 10.1515/ humaff-1992-020114.

Dressler 1991 — W. U. Dressler. The sociolinguistic and patholinguistic attrition of Breton phonology, morphology, and morphonology // H. Seliger, R. Vago (eds.). First language attrition. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 99-111.

Erelt et al. 1995 — M. Erelt, R. Kasik, H. Metslang, H. Rajandi, K. Ross, H. Saari, K. Tael, S. Vare. Eesti keele grammatika I. Morfoloogia ja sonamoodustus. Tallinn: Eesti TA Eesti Keele Instituut, 1995.

Hakulinen et al. 2008 — A. Hakulinen, M. Vilkuna, R. Korhonen, V. Koivisto, T.-R. Heinonen, I. Alho. Iso suomen kielioppi (VISK). Kotimaisten kielten tut-kimuskeskuksen verkkojulkaisuja 5, 2008 (электронный ресурс). URL: http:// scripta.kotus.fi/visk (дата обращения: 1.06.2024).

Junus 1936—V. I. Junus. Izoran keelen grammatika. Moskova; Leningrad: Riikin ucebno-pedagogiceskoi izdateljstva, 1936.

Kokko 2007 — O. Kokko. Inkerinsuomen pirstaleisuus. Eraiden sijojen kehitys mur-ten yksilollistymisen kuvastajana. (Joensuun yliopiston humanistisia julkaisuja, 48). Joensuu: Joensuun yliopisto, 2007.

Laanest 1986 —A. Laanest. Isuri keele ajalooline foneetika ja morfoloogia. Tallinn: Valgus, 1986.

Markus, Rozhanskiy 2022 — E. Markus, F. Rozhanskiy. Ingrian // M. Bakro-Nagy, J. Laakso, E. Skribnik (eds.). The Oxford Guide to the Uralic Languages. Oxford: Oxford University Press, 2022. P. 308-329.

Mullonen 2004—M. Mullonen. M. Elettiinpa ennen Inkeris. Naytteita inkerinsuoma-lasista murteista. Petroskoi: Periodika, 2004.

Riionheimo 1998—H. Riionheimo. Morphological attrition and interference in language contact: sketching a framework // J. Niemi, J. Heikkinen (eds.). Language Contact, Variation, and Change. (Studia Carelica Humanistica 32). Joensuu: Jo-ensuun yliopisto, 1998. P. 246-268.

Riionheimo 2013a—H. Riionheimo. Inkerinsuomen paradigmaattisen kompleksi-suuden sailyminen kielikontaktissa ja attritiossa // Lahivordlusi / Lahivertailuja. 2013. № 23. S. 285-314. DOI: 10.5128/LV23.12.

Riionheimo 2013b—H. Riionheimo. Multiple roots of innovations in language contact. Evidence from morphological intermingling in contact between Ingrian Finnish and Estonian // Studies in Language. 2013. Vol. 37. № 3. P. 645-674. DOI: 10.1075/sl.37.3.07rii.

Sarhimaa 2022 —A. Sarhimaa. Karelian // M. Bakro-Nagy, J. Laakso, E. Skribnik (eds.). The Oxford Guide to the Uralic Languages. Oxford: Oxford University Press, 2022. P. 269-290.

Seliger, Vago—H. W. Seliger, R. M. Vago. The study of language attrition: an overview // H. Seliger, R. Vago (eds.). First Language Attrition. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 3-16.

Источники

SKVR—Suomen kansan vanhat runot (электронный ресурс). URL: https://skvr.fi/ (дата обращения: 1.06.2024)

References

Ariste 1948—P. Ariste. Vadja keele grammatika. Tartu: Teaduslik Kirjandus, 1948.

Ariste 1986 — P. Ariste. Vadja rahvalauludja nende keel. Tallinn: Valgus, 1986.

Azargaeva 2016 —A. V. Azargaeva. Osobennosti glagolnoy morfonologii v ingerman-landskom dialekte finskogo yazyka [Features of Ingrian Finnish verbal morpho-nology]. Expedition report. St. Petersburg, 2016.

de Rijk 2008 — R. P. G. de Rijk. Standard Basque: a progressive grammar. Vol. 1. (Current studies in linguistics; 44). Cambridge: The MIT Press, 2008. DOI: 10.7551/mitpress/7444.001.0001.

Dobrova 2014 —A. Ye. Dobrova. Mofonologia vozvratnykh i styazhennykh glagolov ingermanlandskogo yazyka (na primere severnykh prikhodov Ingermanlandii Toksovo, Vuole, Lembolovo) [Morphonology of reflexive and contracted verbs in Ingrian Finnish (on examples drawn from northern parishes of Ingria such as Toksova, Vuole, Lempaala)]. Master's thesis. St. Petersburg: St. Petersburg State University, 2014.

Dorian 1981 — N. C. Dorian. Language Death: The Life Cycle of a Scottish Gaelic Dialect. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1981.

Dorian 1992 — N. C. Dorian (ed.). Investigating Obsolescence. Studies in Language Contraction and Death. Oxford: Oxford University Press, 1992. DOI: 10.1515/ humaff-1992-020114.

Dressler 1991 — W. U. Dressler. The sociolinguistic and patholinguistic attrtition of Breton phonology, morphology, and morphonology. H. Seliger, R. Vago (eds.). First language attrition. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 99-111.

Erelt et al. 1995 — M. Erelt, R. Käsik, H. Metslang, H. Rajandi, K. Ross, H. Saari, K. Tael, S. Vare. Eesti keele grammatika I. Mofoloogia ja sonamoodustus. Tallinn: Eesti TA Eesti Keele Instituut, 1995.

Galahova 2021 — L. Ya. Galahova. Osnovnyye osobennosti konsonantizma vfinskikh govorakh Leningradskoy oblasti [Main features of consonantism in the Finnish dialects of Leningrad Oblast]. St. Petersburg: KARO, 2021.

Grinevskaya 2018 —A. N. Grinevskaya. Funktsionirovanie infinitivnykh form v inger-manlandskikh dialektakh finskogoyazyka [Functioning of infinitive forms in Ingrian Finnish]. Bachelor's thesis. St. Petersburg: St. Petersburg State University, 2018.

Hakulinen et al. 2008 — A. Hakulinen, M. Vilkuna, R. Korhonen, V. Koivisto, T.-R. Heinonen, I. Alho. Iso suomen kielioppi (VISK). Kotimaisten kielten tut-kimuskeskuksen verkkojulkaisuja 5, 2008. Available at: http://scripta.kotus.fi/ visk (accessed on 1.06.2024).

Junus 1936—V. I. Junus. Izoran keelen grammatika. Moskova; Leningrad: Riikin ucebno-pedagogiceskoi izdateljstva, 1936.

Kokko 2007 — O. Kokko. Inkerinsuomen pirstaleisuus. Eräiden sijojen kehitys mur-ten yksilöllistymisen kuvastajana. (Joensuun yliopiston humanistisia julkaisuja, 48). Joensuu: Joensuun yliopisto, 2007.

Kuznetsova 2020 — N. V. Kuznetsova. Rukopisi N. D. Podera na nizhneluzhs-kom dialekte izhorskogo yazyka (r. Rosson) s kommentariyami [Manuscripts by N. D. Poder in the Lower Luga dialect of Ingrian (Rosona river) with comments]. ActaLinguisticaPetropolitana. 2020. Vol. XVI. Pt. 3. P. 184-288.

Laanest 1966 —A. Laanest. Izhorskiye dialekty. Lingyogeoraficheskoye issledovaniye [Ingrian dialects. Linguistic-geographic study]. Tallinn: Valgus, 1966.

Laanest 1986 — A. Laanest. Isuri keele ajalooline foneetika ja morfoloogia. Tallinn: Valgus, 1986.

Markus 2006 — Ye. B. Markus. Tipologiya morfemnogo varyirovaniya (na materi-ale morfonologicheskikh sistem govorov vodskogo yazyka) [Typology of morpheme variation (based on the morphonological systems of the Votic dialects)]. Candidate thesis. Moscow: Institute of Linguistics, 2006.

Markus, Rozhanskiy 2011 — E. B. Markus, F. I. Rozhanskiy. Sovremennyy vodskiy ya-zyk. Teksty i grammaticheskiy ocherk [Modern Votic language. Texts and a grammar sketch]. Vol. 2. St. Petersburg: Nestor-Istoriya, 2011.

Markus, Rozhanskiy 2022 — E. Markus, F. Rozhanskiy. Ingrian. M. Bakro-Nagy, J. Laakso, E. Skribnik (eds.). The Oxford Guide to the Uralic Languages. Oxford: Oxford University Press, 2022. P. 308-329.

Mullonen 2004 — M. Mullonen. Elettiinpä ennen Inkeris. Näytteitä inkerinsuomala-sista murteista. Petroskoi: Periodika, 2004.

Musaev 2004 — V. I. Musaev. Politicheskaya istoriya Ingermanlandii v kontseXIX— XXveke [Political history of Ingria at the end of the 19th—20th century]. St. Petersburg: Nestor-Istoriya, 2004.

Muslimov 2007 — M. Z. Muslimov. Yazykovoy sdvig i izmeneniya v pribaltiys-ko-finskikh yazykakh i dialektakh Zapadnoy Ingermanlandii [Language shift and changes in the Baltic-Finnic languages and dialects of Western Ingria]. N. B. Vahtin (ed.). Yazykovyye izmeneniya v usloviyakhyazykovogo sdviga [Language changes in the context of language shift]. St. Petersburg: Nestor-Istoriya, 2007. P. 225-251.

Muslimov 2009—M. Z. Muslimov. K klassifikatsii finskikh dialektov Ingermanlandii [Towards a classification of the Finnish dialects of Ingria]. S. A. Myznikov (ed.). Voprosy uralistiki 2009. Nauchnyy almanakh [Topics in Uralistics 2009. Almanac]. St. Petersburg: Nauka, 2009. P. 179-204.

Muslimov 2019—M. Z. Muslimov. Zametki o finskom dialekte der. Dubrovka / Suo-kylä [On the Finnish dialect of the village of Dubrovka / Suokylä]. Ye. V. Golovko, A. M. Pevnov, M. Yu. Pupynina, A. A. Syuryun, A. Yu. Urmanchieva (eds.). Lingvistika i drugie vazhnye veshchi. Pamyati Aleksandra Pavlovicha Volodina (1935-2017) [Linguistics and other important things. In memoriam Aleksandr P. Volodin]. St. Petersburg: Institute for Linguistic Studies, 2019. P. 256-288.

Muslimov 2020—M. Z. Muslimov. Ob idiome der. Kurovitsy (Kukkosi / Kukkuzi) [On the Kurovitsy (Kukkosi / Kukkuzi) linguistic variety]. Acta Linguistica Petropolitana. 2020. XVI. Pt. 3. P. 330-376.

Riionheimo 1998 — H. Riionheimo. Morphological attrition and interference in language contact: sketching a framework. J. Niemi, J. Heikkinen (eds.). Language Contact, Variation, and Change. (Studia Carelica Humanistica 32). Joensuu: Jo-ensuun yliopisto, 1998. P. 246-268.

Riionheimo 2013a—H. Riionheimo. Inkerinsuomen paradigmaattisen kompleksi-suuden sailyminen kielikontaktissa ja attritiossa. Lahivordlusi / Lahivertailuja. 2013. No. 23. S. 285-314. DOI: 10.5128/LV23.12.

Riionheimo 2013b—H. Riionheimo. Multiple roots of innovations in language contact. Evidence from morphological intermingling in contact between Ingrian Finnish and Estonian. Studies in Language. 2013. Vol. 37. № 3. P. 645-674. DOI: 10.1075/sl.37.3.07rii.

Rozhanskiy 2021 — F. I. Rozhanskiy. O vodsko-izhorskoy konvergentsii i vnutriid-iolektnom kontinuume (na primere odnoy kumulyativnoy runy [Votic-Ingrian convergence and intra-idiolectal continuum (a case study of a chain rune)]. Ural-Altaic studies. 2021. № 1. P. 61-76.

Sarhimaa 2022 — A. Sarhimaa. Karelian. M. Bakro-Nagy, J. Laakso, E. Skribnik (eds.). The Oxford Guide to the Uralic Languages. Oxford: Oxford University Press, 2022. P. 269-290.

Seliger, Vago — H. W. Seliger, R. M. Vago. The study of language attrition: an overview. H. Seliger, R. Vago (eds.). First Language Attrition. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 3-16.

Tolstikova 2017—P. S. Tolstikova. Proyavleniye yazykovoy attritsii v tsentralnoin-germanlandskikh dialektakh [Manifestation of linguistic attrition in the Central Ingrian Finnish dialects]. Master's thesis. St. Petersburg: St. Petersburg State University, 2017.

Zaykov 2000—P. M. Zaykov. Glagol v karelskomyazyke [Verb in Karelian]. Petrozavodsk: Petrozavodsk State University Publishing House, 2000.

Получено/ received 07.03.2024

Принято / accepted 20.05.2024