CC BY
32УДК 811
DOI 10.17516/2311-3499-089
АССОЦИАТИВНЫЕ ПОЛЯ ЭТНОНИМОВ «РУССКИЕ» И «КИТАЙЦЫ» В РУССКО-КИТАЙСКОМ СОПОСТАВЛЕНИИ
А.Н. Сперанская, Ван Тяньцзюй
В статье представлены результаты двух ассоциативных экспериментов, которые были проведены среди студентов гуманитарных специальностей двух вузов - Сибирского федерального университета и университета Ланьчжоу (Китай). В качестве слов-стимулов были взяты этнонимы «русские» и «китайцы», входящие в базовую оппозицию «свои - чужие». Авторы ставили задачу сопоставить не только «образ другого / чужого», но и самохаратеристику русских и китайских студентов. В итоге проведения опроса были получены данные по четырем группам: русские о русских; русские о китайцах; китайцы о русских и китайцы о китайцах. Гипотезой исследования выступил тезис о зависимости совпадений ядра вербально-ассоциативного поля у двух групп респондентов со степенью их терпимого отношения к проявлениям чужих национально-культурных особенностей. Данные эксперимента показали, что ведущие характеристики самоидентификации и «взгляда со стороны» у двух групп респондентов совпали: трудолюбие и вежливость у китайцев; сила, смелость и доброжелательность у русских. В собирательном образе «китайца» для русских студентов не нашла отражения скромность, черта, которую сами китайцы считают самой характерной для своей нации. Описание внешности «чужого» происходит по одинаковым параметрам - рост, глаза, цвет кожи, но при этом имеет противоположный оценочный вектор: китайцы оценивают внешность русских как красивую, в ответах русских преобладают отрицательная оценочная лексика. В целом образ «другого» в обеих группах оказался дробным, с большим количеством разнообразных характеристик.
Ключевые слова и фразы: ассоциативный эксперимент; этнонимы; русский; китаец; оппозиция «свой - чужой».
ASSOCIATIVE FIELDS OF ETHNONYMS "THE RUSSIANS" AND "THE CHINESE" IN THE
RUSSIAN-CHINESE JUXTAPOSITION
A.N. Speranskaya, Wang Tianju
The article presents the results of two associative experiments, which were conducted among students of humanitarian specialties of two universities - Siberian Federal University (Russia) and Lanzhou University (China). The ethnonyms "the Russians" and "the Chinese" which constitute a part of the basic opposition "our own - other/stranger/alien) " were taken as word stimuli. The author is not only engaged with comparing "the images of the other /foreign" but also describes self-characteristics of the Russian and Chinese students. As a result of the survey, there were obtained data for four groups: the Russians describing themselves; the Russians describing the Chinese; the Chinese describing the Russians and the Chinese describing themselves. The hypothesis of the study was that there is the dependence of the similarity between the cores of the verbal-associative fields in two groups of respondents on the degree of their tolerance to the representations of other people's national and cultural specifics. These experiments showed that the leading characteristics of self-identification and those based on "the view from the outside" coincided in the two groups of respondents. These were diligence and politeness for the Chinese people; strength, courage and benevolence for the Russians. The Russian students did not mention modesty while reflecting on the collective image of "the Chinese", though this is a trait which the Chinese themselves consider the most characteristic for their nation. The description of
the appearance of "other (stranger/alien) " has the same parameters for both nations, these parameters
being height, eyes, skin color, but at the same time the evaluations opposed each other. The Chinese see
the appearance of the Russians as attractive, whereas in the answers of the Russians who evaluated the
Chinese people's appearance negative characteristics prevail. In general, the image of the
other/stranger/alien in both groups was fractional, with a lot of different peculiarities.
Keywords and phrases: associative experiment; ethnonyms; Russian; Chinese; opposition "our own -
other/stranger/alien".
Посвящение
Есть один удивительный факт в биографии юбиляра - он родился в Харбине, самом «русском» из всех китайских городов. Я хотела бы посвятить Александру Петровичу небольшое исследование о русских и китайцах, которое было проведено мной в северо-западной части Китая, в одном из самых «китайских» (в смысле - традиционных) китайских городов - в Ланьчжоу, столице провинции Ганьсу. Этот небольшой по китайским меркам город в 3,5 миллиона человек находится в центре китайской территории. Ланьчжоуский университет, отметивший в этом году 110-летний юбилей, относится к лучшим вузам Китая. Факультет русского языка открыт в 1946 году, русских преподавателей на факультете немного - три человека. Вся эта экстралингвистическая информация необходима для того, чтобы яснее представить, в каких условиях был проведён ассоциативный эксперимент, вызванный в немалой степени нетривиальностью биографии Александра Петровича.
Постановка проблемы и научный контекст
Можно по-разному относиться к ассоциативному эксперименту. У него есть как плюсы, так и минусы. К первым можно отнести спонтанную вербальную реакцию респондента на слово-стимул. Эта реакция отражает реальное расположение понятий в наивной картине мира респондента, их близость. К минусам относится непосредственный контакт спрашивающего, чьё присутствие может невольно повлиять на возникновение ассоциативной цепочки. При всём этом ассоциативный эксперимент является распространённым методом современных лингвистических исследований. Возможно, его востребованность можно объяснить тем, что он позволяет фиксировать текущее состояние семантических полей, представленных в языковом сознании носителей языка. Делая срез такого состояния, исследователь имеет в распоряжении данные, которые показывают действительно актуальные знания и представления в наивной картине мира. Результаты ассоциативного эксперимента в этом случае можно сравнить с изучением «ключевых слов текущего момента» [Шмелёва 1993], он также отражает реально присутствующую в понятийном поле респондентов лексику, связанную с семантикой изучаемого слова. Результаты ассоциативного эксперимента позволяют «выявить соответствующее этнонимическое поле, имеющее закономерности парадигматической организации и синтагматического функционирования единиц, которые могут быть потенциально реализованы в естественной речи» [Кунгушева 2010: 26].
Частотность слов, то есть ядро вербально-ассоциативного поля, отражает языковые стереотипы, связанные в том числе и с языковой стороной: чего нет в языке, того нет и в сознании. Интересно отметить, что слова-стимулы, которые подвергаются изучению, также становятся своеобразными словами текущего момента, так как их отбор бывает продиктован не только языковыми, но и экстралингвистическим причинами. Например, обзор работ последних лет показывает внимание к военной тематике: [Довголюк 2016; Еремкина, Гофман 2019; Кафтанов 2017, 2019].
Работа по составлению ассоциативных словарей обширна. Начиная с классических словарей А.А. Леонтьева [Леонтьев 2005] и Ю.Н. Караулова [Караулов 1994; Русский ассоциативный словарь 2002], лингвисты регулярно фиксируют ассоциативные поля носителей разных регионов [СИБАС; Ассоциативный словарь Приенисейской Сибири 2014], разных стран [Славянский ассоциативный словарь 2004] и социальных ролей [Гольдин, Сдобнова 2017], выявляя базовые
ценности, наблюдая за изменением коннотаций, приращением или утратой актуальных семантических связей того или иного понятия или предлагая семантическую разметку ассоциативных баз данных по оценочному признаку [Грицко 2017].
Выбранная для исследования пара этнонимов - «русские» и «китайцы», с одной стороны, называет лишь имена двух национальностей. Но, с другой, это этнонимы двух государств, связанных территориально, политически и экономически, следовательно, вступающими в дипломатические и культурные отношения. Любые контакты за границами «своего» окружения параметрируются человеком по шкале «друг - враг». Ведь базовая оппозиция «свои - чужие» относится к главным, формирующим многие реакции человека: от бытовых до политических. «Категория "свой - чужой" как универсальный классификатор этнокультурных стереотипов. В народной картине мира оппозиция признаков "свой - чужой" пронизывает все уровни - от космологических представлений ("свое" и "чужое" пространство, человеческие существа и демонические персонажи), до бытовой прагматики (различия в языке, традиционной обрядности и укладе жизни)» [Белова 2006: 9].
От того, как будет интерпретирован образ «другого», зависит поведение человека, измеряемое по шкале «ксенофобия - толерантность». Китай - восточный ближний сосед России. Здесь не место приводить исторические сведения, повлиявшие на формирование образа «типичного китайца» у русских и «типичного русского» у китайцев (о восприятии русских китайцами см.: [Тен 2016]). Поставим задачу описать современное понимание этого образа русскими молодыми людьми, сравнив с ответами китайских студентов об «образе русского» и «образе китайца». Будут ли эти образы совпадать с самоидентификацией русских и китайцев? В чём будет заключаться разница?
Небольшой обзор современных отечественных и китайских научных работ показывает интерес исследователей как к русско-китайским сопоставлениям, так и к изучению образов «китаец, китайцы», «русские».
Для начала отметим интересную работу Хуан Тяньдэ «Национально-культурная специфика оппозиции "свой - чужой" в языковом сознании русских и китайцев (на материале русского и китайских языков)» [Хуан Тяньдэ 2017]. Автор использовал свободный ассоциативный эксперимент с 500 носителями китайского языка со словами-стимулами свой и чужой. Самоидентификация русских и китайцев, по результатам анализа данных, совпала: русский народ - великий, китайский народ - великий. Дальнейшие самохарактеристики различаются: русский народ - православный, добрый, сердечный; китайский - мудрый, многострадальный, трудолюбивый, имеющий долгую историю, древний. На реакцию «свой» русский Национальный корпус содержит такие частотные слова: продукт, история, судьба; а Корпус китайского языка Пекинского университета - история, отношение, развитие. Со словом «чужой» частотны: в русском языке - тело, слова, мысль; в китайском - счёт, голос, тело. Ядерный слой слова «свой» русских состоит из смыслов дом, мир, город, друг, русский, ребёнок, парень, брат, сын, телефон; у китайских респондентов - честь, место, друг, деньги, дом, родители, семья, ребёнок, молодость. В ядерной зоне «чужой» у русских носителей находятся: дом, мир, город, вещь, ребёнок, мать, муж; у китайских - друг, деньги, дело, работа, интересы, любимый. «Построенная модель показала, что русские и китайские испытуемые осознают оппозицию "свой - чужой", опираясь на разную последовательность когнитивных признаков: для русских это "пространство -окружающие люди - окружающие предметы"; а для китайских респондентов это "окружающие предметы - окружающие люди - пространство"» [Там же: 19].
При оценке «типичного китайца» (опрос проводился в Дальневосточном федеральном университете) были реконструированы два фактора: творческие способности и адекватность самооценки. При оценке «типичного русского» китайскими студентами были получены факторы силы и уверенности [Калита, Марин 2013: 38]. И.А. Кунгушева в работе «Китай и китайцы в языковом сознании амурчан» отмечает заметную эволюцию этнолексем, характеризующих Китай и его население, как в количественном, так и качественном отношении, что, по её мнению,
«напрямую связано с изменениями в реальности российского бытия. Формирование нового этностереотипа - это результат личного контакта русскоязычного населения с носителями китайских традиций, который нередко являет собой обрывочные, поверхностные представления о китайском народе» [Кунгушева 2010: 30].
1. Описание результатов
Исследование мы проводили в Ланьчжоуском университете среди студентов факультета русского языка Института иностранных языков и литературы. В качестве контрастивного материала послужили ответы студентов Сибирского федерального университета: в опросе участвовали студенты отделения филологии и журналистики и военные переводчики (в этом нам помогла коллега Е.А. Кудрявцева, и мы благодарны ей за помощь). И тем и другим студентам было предъявлено одинаковое задание: написать небольшую цепочку ассоциаций - ответов на вопрос: какие, по вашему мнению, типичные русские / китайцы? Количество опрашиваемых было примерно равно - две учебные группы, то есть чуть больше 30 человек с каждой стороны.
1.1. Этноним «русские»
От китайских студентов была получена 31 характеристика, то есть более 30 лексем. Для китайцев русские прежде всего смелые (16 реакций) и боевая нация (6). Надо отметить, что образ сильного, смелого, храброго воина весьма распространён среди китайцев (об этом мне рассказали китайские коллеги. - А.С.). При этом акцент китайцы делают на понятии «воин», «воинственный».
Далее следует круг ассоциаций, которые можно объединить в одну смысловую группу «гостеприимство»: гостеприимные (10), щедрые (8). Ассоциация добрые (11) могла возникнуть по экстралингвистическим причинам: опрос проводил русский преподаватель, а китайский многовековой этикет запрещает говорить собеседнику неприятное (о слабой стороне ассоциативного эксперимента как метода мы упоминали выше). В любом случае, возникновение ассоциации добрые показательно, хотя интерпретация её появления затруднена.
Следующие по частотности характеристики - ленивые (7), высокие по росту (7) и общительные (6). Заметно присутствие описания внешности: красивая внешность (4), красивые парни (2), красивые девушки, красивые глаза (всего - 8) и светлая кожа (4).
В приядерную зону могут быть помещены характеристики: любят спиртное (4), грубые (3).
На этом ядерная зона ассоциаций заканчивается, так как остальные ассоциативно-вербальные реакции повторяются лишь дважды или упомянуты единожды. По два раза названы следующие характеристики: активные, настойчивые, решительные, храбрые, безбоязненные, геройские, крепкие (очевидно, что лексемы связаны общим значением «не боящийся трудностей, действующий»), вежливые, серьёзные, скромные и использована идиома русская душа широкая, неприветливые, не боятся холода.
Однократно упоминаются такие черты: безбоязненные, бескорыстные, геройские, верят в случай, дружные, задорные, интересные, крепкие, любознательные, непосредственные (появление этой характеристики интересно на фоне культивируемой в Китае условности поведения), много едят и пьют, разговорчивые, сердечные, сердобольные, спаянные, терпеливые, умные, эрудированные, экспансивные. (Анализируя этот набор характеристик, так сказать, изнутри, то есть находясь в Китае и много общаясь с китайскими студентами, я прихожу к мысли, что образ русского у них скорее размыт, чем конкретен. - А.С.). Китайские студенты в ответах отчасти используют слова, за которыми стоит традиционная для китайского поведения привычка не ставить собеседника в неудобное положение, включая и запрет на отрицательную оценку.
И всё же приведённый материал позволяет выявить оценочные доминанты, так как многократность повторения говорит о присутствии характеристики в восприятии китайцев русского: 'храбрость', „доброта, сердечность', 'щедрость', 'общительность', 'лень'.
Таким образом, в восприятии русского китайцы придерживаются положительных характеристик, отмечая лишь одну отрицательную черту - лень. Основанием для создания такого образа может быть как небольшой опыт общения с русскими, так и иные, экстралинвистические, причины.
Сравним результат с тем, как русские оценивают сами себя. В ответах русских студентов наблюдается большее упоминание единичных лексем (всего получено 66 разных характеристик), что говорит о раздробленности образа.
Наибольшее число упоминаний - сильные (6), сила (3) и доброжелательные, добрые (5), что соотносится с восприятием русских китайцами. Эти смыслы составляют ядерную зону вербально-ассоциативного поля. Остальные реакции называют различный спектр (само)характеристик, некоторые из которых можно объединить в группы.
Смелость: смелые, бесстрашные, стойкие, волевые, храбрые, непобедимые (2), не сдаются, русские не сдаются!
Речевые действия: шумные, разговорчивые, любят материться, прямота речи.
Душевность и щедрость: душевные, гостеприимные (2), щедрые (2).
Склонность к алкоголю: пьют, пьющие, пьянство, пьяные.
Эмоциональность: эмоциональность, импульсивность.
Многочисленность: много, их много, они везде.
Разнообразные положительные внутренние и поведенческие качества: отзывчивые, открытые (2), смиренные, духовные, дружные (2), патриотизм, скромные, честные, вежливые, весёлые, грустные.
Отрицательные качества: агрессивные, воинственные, ленивые, глупые, хмурые, угрюмые, злые (2), неопрятные.
Респонденты отмечают уникальность русских: уникальные, менталитет, особенный менталитет, сложные, - и высокую значимость: великий <народ>.
Данные ответы показывают картину очень разнородных реакций, что говорит об отсутствии сложившегося устойчивого образа.
В ответах русских студентов есть ещё одна группа словесных реакций, которую нельзя назвать оценочными самохарактеристиками. В группу входят этнографические и географические понятия, причём эта группа слов довольно обширна: нация (3), народ (2), народность, национальность, граждане России, россияне, носители русского языка, русскоговорящие люди, Россия, страна, Русский мир, Москва, Сибирь. Можно сказать, что российские студенты стремятся зафиксировать «объективный» параметр слова-стимула «русские».
1.2. Этноним «китайцы»
Рассмотрим словесные реакции, относящиеся к образу китайцев глазами русских студентов. В ходе эксперимента было получено 73 разные лексемы.
Самым частотным в ответах является описание внешности: маленькие (3), мелкие, низкие, узкоглазые (3), азиатской внешности, круглолицые, смуглые, жёлтый, темноволосые, улыбчивые.
Далее следует указание на многочисленность китайцев: много (2), много жителей, многочисленные, толпа (3), множество, их ещё больше, их много - в совокупности 11 реакций.
Если выделить самые частотные слова-характеристики, то это будут трудолюбивые (6), вежливые (5), умные (4). И всё же нельзя однозначно сказать, что эти характеристики доминируют в общей картине восприятия китайцев, потому что далее следуют более 30 единичных лексем, описывающих «типичного китайца». При этом характеристики столь разнообразны, что не складывается единой картины восприятия: бедные, бескомплексные люди, быстроговорящие, вонючие, всеядные, гнусавые, голодные, деловые, дисциплинированные, дружные, живучие, заботливые, закрытые, замысловатые, интеллигентные, интересные (2), исполнительные, командные, навязывающиеся, наглые, необычные, непонятные (2), опытные, патриотичные, покорные, полезные, постоянно бегущие куда-то, приветливые, пунктуальные, разговорчивые, сложные, соблюдение законов, традиционные, упорные, хитрые.
Следовательно, можно говорить, что русские студенты хорошо представляют внешность своего восточного соседа и его многочисленность. Трудолюбие, вежливость и ум - это качества, которые составляют образ китайца в современной молодёжной вузовской среде.
Следует добавить, что кроме характеристик «образа китайца» студенты внесли и некоторые реалии, которые, как показалось респондентам, отвечают условиям эксперимента. Назовём эти словесные реакции: Ali Express, Alibaba, made in China, Восток (2), Гонконг, далёкие, сосед, вкусный чай, чай, кисло-сладкий соус, лапша, мандарин, некачественный <товар>, пекинская опера, коммунизм, красный, культура (2), медитация, минимализм, мода, иероглиф, много заводов, технологии. Как видим, в этих номинациях отражен круг понятий, сопряжённых, по мнению отвечающих, с Китаем и китайской культурой. (В ответах представлен, как мне кажется, адекватный взгляд на китайские реалии, как они репрезентированы не только в российском, но и в мировом дискурсе. - А.С.).
Сопоставим данные с теми, которые были получены при проведении ассоциативного эксперимента среди китайских студентов. Они тоже отвечали на вопрос о «типичном китайце». В опросе участвовало 33 студента, для самохарактеристики китайские студенты использовали 33 лексемы.
Надо сказать, что в ответах с китайской стороны присутствует несомненные лидеры -скромные (21 реакция) и трудолюбивые (19). То, что русские студенты почти не знакомы с первой самопрезентационной характеристикой китайцев, объясняется слабыми межличностными контактами, потому что при непосредственном контакте данная черта в поведении китайцев проявляется ярко и отчетливо. Трудолюбие русские респонденты отметили как заметную черту китайского характера. Можно лишь добавить, что у китайцев, с их точки зрения, эта черта является ведущей и одной из главных.
Далее с большим отрывом следуют самохарактеристики: вежливые (5), добрые (5), скрытные (4) и активные, любопытные, умные (по 3 реакции). Интересно, что ум и вежливость не стали для китайцев ведущей чертой своего образа. Ответ может быть скрыт в скромности: именно эта культивируемая китайская добродетель не позволяет называть ум ведущей характеристикой. Что же касается вежливости, то скромность и вежливость для китайского менталитета могут выступать как часть целого: скромность поведения включает вежливость.
Два раза использованы следующие самохарактеристики: гостеприимные, щедрые, дружелюбные, застенчивые (очевидно, это понятие можно отнести к ЛСГ 'скромность'), консервативные, лицемерные, любознательные, молчаливые, общительные. Круг лексем не столь обширен, как у русских при самохарактеристике.
Лексемы, которые китайские респонденты использовали однократно: дружные, бережные, благодушные, весёлые, внимательные, добросовестные, интересные, откровенные, старательные, спаянные, строгие, сребролюбивые, терпеливые, тонкие, экономные.
Как видим, описание «типичного китайца» у китайских студентов более компактно, всего 15 лексем, тогда как русские использовали в два раза больше однократных самохарактеристик - 32 лексемы. Если вспомнить, что и для характеристик китайцев студенты СФУ использовали около 40 единичных лексем, то, наверно, можно говорить об ассоциативно-вербальной особенности русских - подробность ответа на вопрос об этнонимах. Хотя в статье «Образ "типичного китайца" и "типичного русского" в представлении китайских студентов, обучавшихся в России» авторы отмечают, что «китайские респонденты оценивают типичного представителя собственного этноса большим количеством признаков» [Калита, Марин 2013: 38]. В этом случае количественный перевес объясняется лучшим знакомством с материалом.
Думаю, не следует распространять эту особенность речевого поведения русских студентов на иные слова-стимулы, так как у нас есть данные других русско-китайских ассоциативных экспериментов, в которых нет столь заметной разницы. Например, на слово-стимул «Конфуций» и те, и другие студенты (количественно группы опрашиваемых были равны) привели примерно равное количество реакций: русские - 62 лексемы, китайцы - 58. Ядерные зоны данного понятия заметно совпали. Студенты СФУ назвали: философ (11), великий философ древнего Китая, китайский философ (всего - 13 реакций) и мудрость (5), мудрец (4), мыслитель (4), древнекитайский мыслитель (всего - 14). Словесные реакции китайских бакалавров следующие:
мудрец (7), совершенный мудрец, мудрый, мыслитель (7), выдающийся мыслитель (всего - 17) и педагог, великий педагог (7); гуманность (7), гуманизм (всего - 15). Интересно, что для китайских студентов реакция философ не актуальна, тогда как в ответах русских студентов она занимает вербально-ассоциативное ядро.
Выводы
Таким образом, можно сделать несколько выводов. Первый относится к общетеоретическим замечаниям. Опрос показал, что респонденты, описывая «чужого», прежде всего ориентируются на параметр «внешность» (не на культурные, поведенческие или речевые, т.е. не на психологический портрет). По-видимому, это происходит из-за большей очевидности этого параметра: поведение и характер узнаются после более тесного контакта или специального знакомства с культурой другой страны. Кроме этого, внешность относится к «ключевым позициям, по которым опознается "чужой" среди "своих"» [Белова 2006: 10]. Можно сказать, что ни русские респонденты, ни китайские не ассоциируют этноним с культурной спецификой. Возможно, такую специфику мы бы получили, задав слово-реакцию Китай или Россия.
Нельзя сказать, чтобы ассоциации этнонимов были сосредоточены на экзотической для другой нации стороне жизни, на пище, например. Известно, что живущие в Китае русские отмечают именно эту особенность китайцев - любовь к острой пище. Как показал эксперимент, эти признаки не доминируют в ассоциативном поле этнонима, данные сведения актуализируются в иных сферах: в жанре туристической заметки, например, или в «советах бывалых людей» и пр. Так что актуализация знаний о «чужом» обусловлена прагматикой.
Второй вывод относится к моделированию образов «русского» и «китайца» как «чужого» и как «своего». Ведущие характеристики самоидентификации и «взгляда со стороны» у респондентов совпали: трудолюбие и вежливость у китайцев; сила, смелость и доброжелательность у русских. Скромность - черта, которой дорожат китайцы и которая осталась незамеченной русскими студентами при ответах о типичном китайце.
Описание внешности «чужого» происходит по одинаковым параметрам - рост, глаза, цвет кожи, но при этом имеет противоположный оценочный вектор: китайцы оценивают внешность русских как красивую, в ответах русских преобладает отрицательная оценочная лексика.
Надо отметить важный для русских респондентов критерий - количество населения. Оценивая китайцев, русские студенты говорят об их многочисленности, что соотносится с демографическими данными. Однако и при ответах о «типичном русском» российские студенты подчёркивают их немалое количество.
Вопрос о региональном наполнении этнонимов «китайцы» и «русские» пока остается открытым. Сопоставив наши данные с теми, которыми располагают дальневосточные соседи, можно говорить лишь о большей детализации образа китайца у жителей Дальнего Востока и о меньшей представленности отрицательных характеристик образа китайца у красноярских студентов. Однако мы не располагаем данными, полученными из опросов населения в европейской части России.
Литература
Ассоциативный словарь Приенисейской Сибири / сост. С.П. Васильева, А.Д. Васильев, М.В. Шибаев, А.В. Кипчатова, А. Тимченко, Н.Н. Бебриш. Красноярск, 2014. 258 с.
Белова О.В. Этнические стереотипы по данным языка и народной культуры славян (этнолингвистическое исследование): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Москва, 2006. 21 с.
Гольдин В.Е., Сдобнова А.П. К типологии ассоциативных словарей русского языка // Вопросы психолингвистики. 2008. № 7. С. 118-121.
Гольдин В.Е., Сдобнова А.П. Проект «Ассоциативный словарь школьников: стабильность и динамика» // Вопросы психолингвистики. 2017. № 4 (34). С. 174-187.
Грицко М.И. К вопросу о семантической разметке ассоциативных баз данных по оценочному признаку (на материале Русской региональной ассоциативной базы данных - СИБАС) // Сибирский филологический журнал. 2017. № 3. С. 269-285.
Довголюк М.Н. Ассоциативно-вербальное поле «Армия»: лингвокогнитивный аспект: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2016. 23 с.
Еремкина Е.С., Гофман Т.В. Отражение концепта ПАТРИОТ в китайской и русской языковых картинах мира (на материале ассоциативного эксперимента) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2019. Т. 12. Вып. 6. C. 214-218.
Калита Е.Е., Марин Е.Б. Образ «типичного китайца» и «типичного русского» в представлении китайских студентов, обучавшихся в России // Национальный психологический журнал. 2013. №3 (11). С. 28-41.
Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Н.В. Черкасова Н.В. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности // Русский ассоциативный словарь. Кн. 1. Прямой словарь: от стимула к реакции М.: Ин-т рус. яз. 1994. С. 191-218.
Кафтанов Р.А. Динамика образа войны в русском языковом сознании (психолингвистический аспект) // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2019. Т. 1. №1. С. 149-160.
Кафтанов Р.А. Специфика вербальных ассоциаций военных на примере ассоциативного поля «враг» // Сибирский филологический журнал. 2017. № 1. С. 228-242;
Кунгушева И.А. Китай и китайцы в языковом сознании амурчан // Слово: фольклорно-диалектологический альманах. 2010. № 8. С. 25-31.
Леонтьев А.А. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах // Словарь ассоциативных норм русского языка. М.: Изд-во МГУ, 1977. С. 3-16.
Русский ассоциативный словарь: в 2 т. [Электронный ресурс] / сост. Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева, Г.А. Черкасова. М., 2002. URL: http://tesaurus.ru/dict/dict.php (дата обращения: 11.10.2019)
СИБАС - Русская региональная ассоциативная база данных (Сибирь и Дальний Восток). 2008-2019 гг. URL: http://adictru.nsu.ru/ (дата обращения: 11.10.2019)
Славянский ассоциативный словарь: русский, белорусский, болгарский, украинский / сост. Н.В. Уфимцева, Г.А. Черкасова, Ю.Н. Караулов, Е.Ф. Тарасов. М.: Институт языкознания РАН, 2004. 800 с.
Сперанская А.Н. Возможности ассоциативного эксперимента в преподавании русского языка как иностранного // Русский язык за рубежом. 2019 (принята к публикации).
Тен Н. От Пушкина до Путина: образ России в современном Китае (1991-2010). М.: Новое литературное обозрение, 2016. 296 с.
Хуан Тяньдэ. Национально-культурная специфика оппозиции «свой - чужой» в языковом сознании русских и китайцев (на материале русского и китайских языков): автореф. дис. . канд. филол. наук. Москва, 2017. 23 с.
Шмелева Т.В. Ключевые слова текущего момента // Collegium. 1993. №1. С. 33-41.
References
Assotsiativnyy slovar' Priyeniseyskoy Sibiri [Associative dictionary of Yenisei Siberia]. Krasnoyarsk, 2014. 258 p.
Belova O.V. Etnicheskiye stereotipy po dannym yazyka i narodnoy kul'tury slavyan (etnolingvisticheskoye issledovaniye) [Ethnic stereotypes according to the language and folk culture of the Slavs (ethnolinguistic study)]. Abstract of Philosophy Dr. Diss. Moscow, 2006. 21 p.
Gol'din V.E., Sdobnova A.P. K tipologii assotsiativnykh slovarey russkogo yazyka [On the typology of associative dictionaries of the Russian language]. Voprosy psikholingvistiki, 2008, no. 7, pp. 118-121.
Gol'din V.E., Sdobnova A.P. Proyekt "Assotsiativnyy slovar' shkol'nikov: stabil'nost' i dinamika" [Project "Associative dictionary of schoolchildren: stability and dynamics"]. Voprosy psikholingvistiki, 2017, no 4 (34), pp. 174-187.
Gritsko M.I. K voprosu o semanticheskoy razmetke assotsiativnykh baz dannykh po otsenochnomu priznaku (na materiale Russkoy regional'noy assotsiativnoy bazy dannykh - SIBAS) [On the question of semantic markup of associative databases on evaluative grounds (by the material of the Russian regional associative database)]. Sibirskiy filologicheskiy zhurnal, 2017, no 3, pp. 269-285.
Dovgolyuk M.N. Assotsiativno-verbal'noye pole "Armiya": lingvokognitivnyy aspect [Associative-verbal field "Army»: linguocognitive aspect]. St.-Petersburg, 2016. 167 p.
Eremkina E.S., Gofman T.V. Otrazheniye kontsepta PATRIOT v kitayskoy i russkoy yazykovykh kartinakh mira (na materiale assotsiativnogo eksperimenta) [Reflection of the concept PATRIOT in Chinese and Russian language pictures of the world (by the material of associative experiment)]. Filologicheskiye nauki. Voprosy teorii i praktiki [Philological science. Theory and practice]. Tambov, Gramota Publ., 2019, vol. 12, no 6. pp. 214-218.
Kalita E.E., Marin E.B. Obraz "tipichnogo kitaytsa" i "tipichnogo russkogo" v predstavlenii kitayskikh studentov, obuchavshikhsya v Rossii [The image of a "typical Chinese" and "typical Russian" in the representation of Chinese students studying in Russia]. Natsional'nyy psikhologicheskiy zhurnal, 2013, no 3 (11), pp. 28-41.
Karaulov YU.N., Sorokin YU.A., Tarasov E.F., Ufimtseva N.V., N.V. CHerkasova N.V. Russkiy assotsiativnyy slovar' kak novyy lingvisticheskiy istochnik i instrument analiza yazykovoy sposobnosti [Russian associative dictionary as a new linguistic source and tool for analysis of language ability]. Russkiy assotsiativnyy slovar'. Kn. 1. Pryamoy slovar': ot stimula k reaktsii [Russian associative dictionary. Vol. 1. Direct vocabulary: from stimulus to reaction], Moscow, 1994, pp. 191-218.
Kaftanov R.A. Dinamika obraza voyny v russkom yazykovom soznanii (psikholingvisticheskiy aspekt) [Dynamics of the image of war in the Russian language consciousness (psycholinguistic aspect)]. Vestnik NGU. Seriya: Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikatsiya [Bulletin of Novosibirsk state University. Series: Linguistics and intercultural communication], 2019, vol. 1, no 1, pp. 149-160.
Kaftanov R.A. Spetsifika verbal'nykh assotsiatsiy voyennykh na primere assotsiativnogo polya "vrag" [Specificity of verbal associations of the military on the example of the associative field "enemy"]. Sibirskiy filologicheskiy zhurnal, 2017, no 1, pp. 228-242.
Kungusheva I.A. Kitay i kitaytsy v yazykovom soznanii amurchan [China and the Chinese in the language consciousness of the inhabitants of the Amur region]. Slovo: fol'klorno-dialektologicheskiy al'manakh, 2010, no 8, pp. 25-31.
Leont'yev A.A. Obshchiye svedeniya ob assotsiatsiyakh i assotsiativnykh normakh [General information on associations and associative norms]. Slovar' assotsiativnykh norm russkogo yazyka [Dictionary of associative norms of the Russian language], Moscow, 1977, pp. 3-16.
Russkiy assotsiativnyy slovar': V 2 t. [Russian associative dictionary: In 2 vol.]. Moscow, 2002. Available at: http://tesaurus.ru/dict/dict.php [accessed 21.06.2019].
SIBAS - Russkaya regional'naya assotsiativnaya baza dannykh (Sibir' i Dal'niy Vostok). 2008-2019 gg. [Russian regional Association database (Siberia and far East). 2008-2019 years]. Available at: http://adictru.nsu.ru/ [accessed 21.06.2019].
Slavyanskiy assotsiativnyy slovar': russkiy, belorusskiy, bolgarskiy,ukrainskiy [Slavic associative dictionary: Russian, Belarusian, Bulgarian, Ukrainian]. Moscow, 2004, 800 p.
Speranskaya A.N. Vozmozhnosti assotsiativnogo eksperimenta v prepodavanii russkogo yazyka kak inostrannogo [Possibilities of associative experiment in teaching Russian as a foreign language]. Russkiy yazyk za rubezhom [Russian language abroad], 2019 (prinyata k publikatsii).
Экология языка и коммуникативная практика. 2019. № 4 (2). С. 49-58
Ассоциативные поля этнонимов «русские» и «китайцы» в русско-китайском сопоставлении
А.Н. Сперанская, Ван Тяньцзюй Ten N. Ot Pushkina do Putina: obraz Rossii v sovremennom Kitaye (1991-2010) [From Pushkin to Putin: the image of Russia in modern China (1991 - 2010)]. Moscow, 2016, 296 p.
KHuan Tyan'de. Natsional'no-kul'turnaya spetsifika oppozitsii "svoy - chuzhoy" v yazykovom soznanii russkikh i kitaytsev (na materiale russkogo i kitayskikh yazykov) [Russian Russian and Chinese national - cultural specificity of the opposition "friend-foe" in the language consciousness (by the material of the Russian and Chinese languages)]. Abstract of Philosophy Cand. Diss. Moscow, 2017. 23 p.
SHmeleva T.V. Klyuchevyye slova tekushchego momenta [Keywords of the current moment]. Collegium, 1993, no 1, pp. 33-41.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ:
Сперанская Алевтина Николаевна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры
русского языка и речевой коммуникации
Сибирский федеральный университет
Россия, 660041, Красноярск, пр. Свободный, 79
доцент Института иностранных языков и литературы
Университет Ланьчжоу
Китай, 730000, провинция Ганьсу, Ланьчжоу, ул. Южная Тяньшуй, 222 E-mail: alsperanskaya@yandex. ru
Ван Тяньцзюй, преподаватель факультета русского языка Института иностранных языков и литературы
Университет Ланьчжоу
Китай, 730000, провинция Ганьсу, Ланьчжоу, ул. Южная Тяньшуй, 222 E-mail: 1446204483@qq.com
ABOUT THE AUTHORS:
Speranskaya Alevtina Nikolaevna, Candidate of Philology, Associate Professor, Associate Professor of
the Russian Language, Literature and Speech Communication Department
Siberian Federal University
79 Svobodny prospect, Krasnoyarsk 660041 Russia
Associate Professor at the Department of Russian Language, Institute of foreign languages and literature Lanzhou University
222 South Tianshui Road, Lanzhou, Gansu Province 730000 P. RChina E-mail: alsperanskaya@yandex.ru
Wang Tianju, senior teacher of Russian language faculty, School of foreign languages & literature, Lanzhou University
222 South Tianshui Road, Lanzhou, Gansu Province 730000 P. RChina E-mail: 1446204483@qq.com
