CC BY
56
(х.-монг.), tulum (стп.-монг.), тулм (калм.) «кожаный мешок», тулам (бур.) «кожаный мешок большого размера»; уут (х.-монг.), uyuta (стп.-монг.) «мешок, куль; сума», уута (бур.) «мешок (кожаный); перемётная сума», уут (калм.) «кожаный мешок».
Подводя итоги всему сказанному выше, следует признать, что кочевые скотоводческие монгольские народы, обитая круглогодично в войлочных юртах и не имея специального промышленного производства, тем не менее выработали множество способов и приёмов домашнего изготовления из подручных материалов множества вещей домашнего обихода, используя прежде всего шкуры и кожи, шерсть, древесину и бересту, металлы. При этом почти все предметы интерьера, утвари и посуды обнаруживают сходство в названиях, что говорит о единых истоках материальной культуры монгольских народов и о её древности.
Список литературы
1. Большой академический монгольско-русский словарь. Т. I. А-Г. М.: ACADEMIA, 2001.
2. Большой академический монгольско -русский словарь. Т. II. Д-О. М.: ACADEMIA, 2001.
3. Большой академический монгольско -русский словарь. TIII. 9-Ф. М.: ACADEMIA, 2001.
4. Большой академический монгольско-русский словарь. Т. IV Х-Я. М.: ACADEMIA, 2002.
5. Голстунский К.Ф. Монгольско-русский словарь (дополнения). СПб., 1894-1898. Т. I-III, IV.
6. Древнетюркский словарь. Л.: Наука, 1969.
7. Калмыцко-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1977.
8. Ковалевский О. Монгольско-русско-французский словарь. Казань, 1844-1849. Т. I - III.
9. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. (Общетюркские и межтюркские основы на гласные). М.: Наука, 1974.
10. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М.: Наука, 2001.
11. Шагдаров Л.Д., Черемисов К.М. Буряад-ород толи. Бурятско-русский словарь. Т. I. А-Н. Улан-Удэ: Республиканская типография, 2010.
12. Шагдаров Л. Д., Черемисов К.М. Буряад-ород толи. Бурятско-русский словарь. Т. II. О-Я. Улан-Удэ: Республиканская типография, 2010.
13. Lessing F. Mongolian-English Dictionary. Berkley and Los Angeles, 1960.
14. Ramstedt G.J. Kalmückisches Wörterbuch. Helsinki, 1935.
УДК 81'36'373.424 ББК 81.2Рус-4
Н.Ю. Тимофеева
Крымский федеральный университет
АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ КРЕАТИВА ГОРОДСКОЙ РЕЧИ
В статье признается приоритетность исследований речевой практики в лингвистике. Обосновывается необходимость сквозного полидискурсивного подхода при изучении речи города. Предпринимается попытка определения базовых принципов исследования специфики креатива городской спонтанной речи. Проводится анализ понятия креатив в сопоставлении с понятиями языковой игры и художественного творчества. Креатив спонтанной речи, по мнению автора, занимает промежуточное положение: будучи образным по своей природе, креатив включает в себя факты языковой игры, но не имеет, в отличие от художественного творчества, эстетического задания и часто обусловлен прагматической необходимостью выражения оценки. При этом условия функционирования креативных фактов речи отличаются от условий их функционирования в городском тексте. Изучение речевых окказиональных образований позволяет прогнозировать тенденции активных процессов в языке.
Ключевые слова: социолингвистика, речь города, спонтанность, креатив, языковая игра, художественное творчество, прагматика, полидискурсивность.
N.Y. Timofeeva
Crimean Federal University
RESEARCH ASPECTS OF CITY SPEECH CREATIVITY
The article identifies the priority of speech research in linguistics. The author describes the need of polydiscursive approach to the city speech research. The article reveals some basic principles of scientific work on spontaneous city speech creativity. The creativity concept is analyzed in comparison with a language game and artistic work. The author thinks that the spontaneous speech creativity holds an intermediate place because it is imaginative by nature; it includes language game facts, but unlike the artistic work has no aesthetic task and is always characterized by the pragmatic mark necessity. The creative speech facts conditions differ from the conditions of their functioning in a city text. The reaserch of spontaneous speech creativity makes possible to forecast the mainstreams in language changes.
Keywords: sociolinguistics, cityspeech, spontaneous, creativity, language game, artistic work, pragmatics, polydiscursive approach.
Поскольку язык выступает средством объединения отдельных индивидов в социум, постольку одним из важнейших направлений языкознания является социолингвистика. Внутри этого направления выделяют более узкие сферы исследований, которые призваны, прежде всего, установлению взаимосвязей между явлениями социальной жизни и изменениями языка. Сама природа языка представляет собой непрерывно меняющуюся динамичную систему, сущность которой точно выражена В.Гумбольтом в его лингвистической теории. Он настаивал на том, что «язык следует рассматривать не как мертвый продукт (Erzeugtes), но как созидающий процесс...., деятельность (Energeia)», что «каждый язык заключается в акте его реального порождения. Именно поэтому во всех вообще исследованиях, стремящихся проникнуть в живую сущность языка, следует прежде всего сосредоточивать внимание на истинном и первичном.
Расчленение языка на слова и правила - это лишь мертвый продукт научного анализа» [2, с. 71]. Эта аксиома лингвистического знания устанавливает первичность речевой стихии как предмета научного внимания. Язык существует и изменяется как речь, в том числе как речь города.
Исследования речи города, проводимые Б. А. Лариным и его школой в двадцатые годы прошлого столетия [7], обозначили специфику речи горожан, отличающую ее от диалектов. Городские говоры не имеют территориальной локализации, зато они имеют социально-групповые разновидности языка: профессионализмы, жаргон и арго. Б. А. Ларин отмечал полиглотизм [7, с. 191] как особенность городской речи, имея в виду способность практически каждого носителя языка в городской среде переключаться с узкого социолекта на форму разговорного литературного или другой вид социолекта. Условия функционирования живой речи, ее спонтанность и нефиксиро-ванность, разнообразие социальных контактов в городской среде, многоплановость и подвижность коммуникативных задач при этих контактах - все это создает свободное пространство для языкового эксперимента в городском речевом обиходе.
Речь города повторно привлекает внимание советских лингвистов только в конце ХХ века, когда школа Е. А. Земской публикует результаты всесторонних наблюдений за живой речью [4]. Объектом этих наблюдений выступает прежде всего просторечие. Отличительной чертой просторечия является сниженный стиль лексики, нарушение языковых норм разных уровней и диалектные элементы. К концу ХХ века стало очевидно, что русский язык вступил в фазу активного преобразования: социальные изменения повлекли демократизацию всех функциональных подсистем. Известная антиномия кода и системы, как действие социокультурного механизма изменения языка, описанная М.В. Пановым [11], на данном этапе разрешилась в пользу системы. Прагматика употребления стала доминировать при выборе литературного и нелитературного варианта. В русской речи появилось явление общего сленга или - в терминологии Е. А. Земской - общего жаргона [3], выражающего стремление носителей к унификации общения в городской среде. Общий сленг представляет собой пласт лексики и фразеологии жаргонного происхождения, вошедшей в активное употребление большинства слоев горожан (тусовка, бакс, напрягает, беспредел и т.п.). Всеобщность подобного употребления лишний раз доказывает существенную важность изучения языка города, так как именно в этой среде можно отследить активные языковые процессы непосредственно, а не в литературно обработанном виде. В связи с обозначившейся унификацией речи города актуально предпринимать исследования сквозного характера, предмет которых может наблюдаться в различных подсистемах, не будучи ограниченным рамками одного социолекта.
Одним из таких явлений общего функционирования, на наш взгляд, являются факты словотворчества в городской речи. Эти факты рассматриваются в рамках изучения особенностей языковой игры и лингвистики креатива. И языковая игра, и креатив как лингвистические понятия требуют разграничения. Так, языковая игра, по определению Е. А. Земской, содержит «эстетическое задание, пусть даже самое скромное» [4, с. 172]. Но в спонтанном потоке речи весьма часто моменты языкового творчества возникают ненамеренно и не имеют эстетического задания. Напротив, многие результаты подобного творчества несут в себе некий антиэстетический заряд, выражая негативную оценку говорящих к предмету речи. Кроме этого, в речи возникает много новобразований-окказионализмов, вообще не фиксируемых и по своей сути не имеющих перспективы закрепления в узусе. Однако такие слова и выражения для одного случая демонстрируют потенции языковых форм, а подчас являются сложным синтезом разных потенций.
Создаваемая кафедрой русского, славянского и общего языкознания Таврической академии Крымского федерального университета им. В. И. Вернадского картотека записей креативных фактов живой речи крымских жителей позволяет проанализировать примеры подобного синтеза. Так, в фразе Девушка, уберите свой космополитен, произнесенной по отношению к пассажирке, мешающей другим своими распущенными волосами (из картотеки КФУ: г. Симферополь, маршрут городского автобуса № 60, июнь 2016) очевиден не только прием использования имени собственного в нарицательном значении, но и смысловая контаминация русского просторечного космы и книжного метрополитен. В результате в восприятии слушающих возникает уникальный образ не просто запутанных, но и чрезмерно длинных, как система подземного транспорта, волос. При этом в смысловой структуре слова ощутимо и влияние первого значения - названия женского журнала Cosmopoliten, на неуместное подражание образам которого, возможно, намекает говорящий. Такие факты несут заряд конкретной прагматики, лишенной эстетического задания, что не позволяет их охватить понятием языковой игры.
Термин «креатив» в лингвистическом аспекте, на наш взгляд, гораздо шире понятия языковой игры и одновременно уже понятия творчества. Такое соотношение терминологии отмечается в работе Е.Н. Ремчуковой о креативном потенциале русской грамматики [13]. Языковая игра в этой работе представлена как акт намеренного словотворчества и, примыкая по своей функции к художественному слову, выступает разновидностью целенаправленной деятельности по выполнению эстетического задания [13, с. 18-19]. Эти два понятия объединяются между собой и противопоставляются понятию креатива по признаку намеренности речевого акта и разным аспектам целеполагания.
Современное понятие креатива наиболее точно отражает сущность речетворчества как процесса, в результате которого, по словам американского психолога Х.Е.Трика, «человек или группа людей создает что-либо, не существовавшее прежде» [14, с.298]. При этом созидание креативного факта чаще всего прагматически ориентировано: целеполагание возникает внутри конситуации и ею же направляется поиск речевых средств. Влияние экстралингвистических факторов на процессы языковой игры и, тем более, художественного творчества выражено в меньшей степени: цель этих форм речетворчества заключается в них самих. Прагматический аспект если и имеет место, то находится внутри языкового пространства и поиск средств выражения диктуется внутриязыковыми законами. Таким образом, понятие креатива позволяет, во-первых, отделить спонтанное, ненамеренное созидание языковых фактов от эстетических заданных, а во-вторых, подчеркнуть окказиональность фактов креатива и их обусловленность прагматическими установками.
Креативная составляющая речевой деятельности всегда образна, выразительна и подчас заразительна, стихийно перерастает в языковую игру. Иногда без особой цели сказанное слово подхватывается участниками коммуникации и разворачивается в целостный сюжет. Так, распространенное ныне значение 'преследователь' слова маньяк возбуждает шутливый полилог на городском рынке: 1й: О, опять ты! Маньяк! 2й: Да, я тебя преследую. 3й: Он хочет на вас напасть. 1й, смеясь: Да, да! 3й: Нет, он не на вас, он на ваш пакет хочет напасть (из картотеки КФУ: г. Евпатория, женщина и мужчина славянской внешности 50-55 лет и крымский татарин, продавец овощей, август 2016). В этом обмене репликами очевидно языковое обыгрывание ассоциативного комплекса значения 'маньяк': преследовать, напасть, ограбить. Образная работа сознания при подобной речевой деятельности аналогична работе при производстве и восприятии художественного текста, а точнее - любого произведения искусства.
При этом можно наблюдать образные связи между разрозненными явлениями речевого креатива, только потенциально содержащими сюжетную перспективу. Так, выражение Дыни около вас - бомба (г. Евпатория, женщина 65 лет, восточной внешности, август 2016) в значении ' восхитительные', 'лучшего качества' соотносится с синонимичным по содержанию разрыв мозга в фразе Эта последняя сцена фильма - просто разрыв мозга (из картотеки КФУ: г. Евпатория, девушка 20-23 лет, август 2016). Причинно-следственные связи между прямыми значениями бомба, разрыв переносятся речевой практикой из военной тематики на сферу удовольствий и развлечений. Этим переносом расширяются возможности языкового выражения предельной степени качества.
Сюжетное сближение значений через образ и ассоциацию позволяет утверждать, что произведения литературы питаются стихийной энергией речи. Фиксация форм речевого креатива происходит в текстах городской среды: вывесках, рекламах, объявлениях. Такие тексты творческого характера встречаются в городе повсеместно, и многие из них уже стали предметом научного описания [5], [6], [8], [12], [13]. Однако фиксация речевого факта влечет изменение условий его функционирования. Записанный, презентуемый в текстовой форме, речевой креатив оказывается под большим давлением языковой нормы. Публичность текста, его статичность и воспроизводимость сужают пространство языкового эксперимента. Реклама или вывеска магазина, обращенные к потребителю, не могут допустить двусмысленности восприятия. Поскольку текстовое творчество рассчитано на типичность реакции читающих, на общность их оценки, создатель текста вынужденно или сознательно следует большей нормативности. Даже просто перенесенные из речи в названия магазинов жаргонизмы: «Халявушка» (из картотеки КФУ: г. Евпатория, ул. Чапаева, август 2016), «Почти на шару» (из картотеки КФУ: г. Евпатория, ул. Революции, август 2013), не утрачивая просторечности, тем не менее имеют стилистическое отличие от своего употребления в живом общении. В обыденной речи эти жаргонизмы практически нейтрализованы, входят в общий сленг, тогда как в форме вывески они восстанавливают свою жаргонную вызывающую экспрессию, подчеркивают контраст с нормой и создают стилистическое напряжение. О том, что авторы таких названий понимают это напряжение, свидетельствует их смягченная форма: уменьшительно-ласкательный суффикс -ушк- и наречие почти.
Условия функционирования одного и того же языкового факта в речи и тексте оказываются различными и по-разному реализуют креативный потенциал этого факта. Название магазина ковровых покрытий «Топай по хорошему» (г Саки, август 2016) обыгрывает речевой фразеологизм, возвращая каждому из его компонентов прямое значение путем их раздельного написания. В результате наречие по-хорошему превращается в омонимичное сочетание существительного с предлогом.
Таким образом, текстовые формы креатива отличаются от речевых своей преднамеренностью, целенаправленностью и большей нормативностью. Хотя нередки и примеры обратной трансформации. Терминологичное, безобразное в речевой практике указание «Не массажировать» становится креативным фактом, заряженным прагматической экспрессией, после того как его написали на картоне и выставили перед ящиками с персиками (из картотеки КФУ: г. Евпатория, городской рынок, август 2016).
Исследования текстов доминируют в лингвистике креатива - направления, разработкой которого постоянно и плодотворно занимается уральская группа ученых под руководством профессора Т. А. Гридиной [10]. Круг их научных интересов достаточно широк: от исследований детского речевого креатива [10, с. 5-33, с. 49-63], анализа содержания городских графиксатов [12] до лингвокреативных техник поэтического
творчества [10, с.272-377]. Текстовые варианты креатива в языке СМИ всесторонне исследованы в монографии ученых из Южного федерального университета С. В. Иля-совой и Л. П.Амири [6]. Отдельным направлением лингвистики креатива выступает изучение пространства эргонимов [5]. Аспекты языковой игры русской разговорной речи представлены в обстоятельной монографии О. Ю. Коноваловой «Языковая игра в современной русской речи» [8]. Креативные явления исследуются в этой работе как результаты коммуникативного намерения создать комический эффект. Спонтанные формы речетворчества более широкого диапазона целеполагания исследуются менее активно в силу трудностей сбора материала. На наш взгляд, высокую степень продуктивности в изучении фактов речевого креатива имеет полидискурсивный подход, который обозначен в работе В. К. Харченко из Уральского педагогического университета [15, с. 152]. В ее работе «Креатив разговорного дискурса» отмечается многоплановость коммуникативных задач в момент высказывания и - как следствие этого -многомерность возникающего языкового средства. Спонтанный креатив, по верному выражению В. К. Харченко [15, с. 155], функционирует в «потенциальном пространстве языка» и выступает не столько употреблением, сколько созиданием языковых средств в момент речевого акта. Здесь мы наблюдаем то самое обращение к «живой сущности языка в момент его порождения», о которой говорил В. Гумбольдт и которую он полагал «истинным и первичным» материалом лингвистического наблюдения.
Креативное пространство бесконечно вариативно. Исчислить все варианты невозможно, но можно их наблюдать, выявляя некоторые закономерности. Для более полного представления об этих закономерностях и свойствах речевого креатива важно, с одной стороны, отказаться от социолектного подхода, признать общий сквозной характер таких явлений и в литературной разговорной речи и в жаргонах, а с другой -учесть многомерность креативных форм, не ограничиваясь в отборе фактов их отношением к той или иной дискурсивной задаче.
Такой принцип исследования позволяет отнести к явлениям речевого креатива не только слова и выражения диалогового характера, но и устно функционирующие переименования городских топонимов. Распространенные в границах одного населенного пункта такие переименования выполняют роль идентификаторов местного населения. Эта роль, в противоположность общей массе креативных явлений, возникающих вне зависимости от пола, возраста и профессии в любой социальной группе, свидетельствует о чертах арготивной закрытости городского коллектива. Горожане Евпатории, используя название уже не существующего завода «Вымпел» в качестве названия района, отделяют шифром такого рода своих от приезжих. Мало кто из гостей города сумеет оценить иронию названия «Ашан», присваиваемого каждой крупной городской стройке в Евпатории и выражающего самооценку горожан местечкового масштаба происходящих перемен (примеры из картотеки КФУ). Степень закрытости таких неофициальных названий различна, но не может быть полностью нейтрализована. Некоторые переименования топонимов, возникающие по закону языковой экономии, могут выступать идентификаторами более широкой территориальной принадлежности говорящего. Употребление усеченных разговорных форм Симфер и Севас для Симферополя и Севастополя, аналогичных Ёбургу [7, с. 39] для Екатеринбурга, несмотря на их денотативную определенность, отличают речь крымчан от речи гостей и туристов. Эти реалии речевого дискурса свидетельствуют о неоднозначности и, возможно, о разнонаправленности тенденции унификации языка. Экспансия языка СМИ, выполняющего роль эталона для большинства носителей русского языка, стирает границы между диалектами, просторечием и разговорным литературным, в то время как речевая практика оказывает этой тенденции.
