CC BY
26Урушадзе Амиран Тариелович
кандидат исторических наук, декан факультета истории, Европейский университет в Санкт-Петербурге
Адрес: 191187, Санкт-Петербург, Гагаринская ул., д. 6/1, А E-mail: aurushadze@eu.spb.ru
Армянский католикос в системе управления Российской империи: пределы и противоречия интеграции*
DOI: 10.24412/2587-9316-2023-00170
В статье рассматривается процесс интеграции армянского католикоса и возглавляемой им церкви в государственные структуры Российской империи. Начало формирования регулярных политических отношений региональной российской администрации и армянских католикосов относится к 1801 году, когда Восточная Грузия вошла в состав России. Грузинские армяне стали фактором российской внутренней политики. Российское правительство стремилось обеспечить лояльность новых подданных и проводило политику покровительства армянским католикосам. Более тесная интеграция Армянской церкви в государственную структуру Российской империи началась в 1828 году, после присоединения Восточной Армении. Региональная российская администрация совместно с центральными ведомствами начала работу по определению места армянского католикоса в системе российских государственных институтов. Итогом этой многолетней работы стало Положение об управлении делами Армяно-григорианской церкви в России от 11 марта 1836 года. Армянский католикос оказывался в подчинении сразу нескольких российских институтов власти: императора, министра внутренних дел и начальника региональной администрации. Этот баланс был нарушен спустя десять лет, когда кавказский наместник получил широчайшие служебные права и привилегии и фактически единолично управлял делами Армянской церкви. Такое положение было пересмотрено в 1863 году, Министерство внутренних дел вернуло себе активную роль в управлении и контроле за действиями армянского католикоса. Однако совместные усилия различных имперских институтов и ведомств так и не привели к полноценной интеграции армянского католикоса в российскую государственную систему. В статье на основе архивных исторических свидетельств показано, как различные имперские институты и акторы пытались контролировать армянского католикоса. Глава Армянской церкви, несмотря на многочисленные бюрократические ограничения, оставался независимым и сумел сохранить свое духовное и политическое влияние на армянские общины не только в России, но и за ее пределами. Российскому правительству так и не удалось превратить армянского католикоса в послушный инструмент внутренней и внешней имперской политики.
Ключевые слова: армянский католикос, Российская империя, кавказский наместник, христианство.
Для цитирования: Урушадзе А.Т. Армянский католикос в системе управления Российской империи: пределы и противоречия интеграции // Христианство на Ближнем Востоке. 2023. Т. 7. № 2. С. 183-202.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта РНФ № 23-18-00520
Amiran T. Urushadze
Candidate of Historical Sciences, Dean Department of History, European University at St. Petersburg
Address: 191187, St. Petersburg, Gagarinskaya st., 6/1, A E-mail: aurushadze@eu.spb.ru
Armenian Catholicos in the System of Government of the Russian Empire: Limits and Contradictions of Integration*
DOI: 10.24412/2587-9316-2023-00170
The article deals with the process of integration of the Armenian Catholicos and the church headed by him into the state structures of the Russian Empire. The beginning of the formation of regular political relations between the regional Russian administration and the Armenian Catholicoses dates back to 1801, when Eastern Georgia became part of Russia. Georgian Armenians have become a factor in Russian domestic politics. The Russian government sought to ensure the loyalty of new subjects and pursued a policy of patronage of the Armenian Catholicoses. Closer integration of the Armenian Church into the state structure of the Russian Empire began in 1828 after the annexation of Eastern Armenia. The regional Russian administration, together with the central departments, began work to determine the place of the Armenian Catholicos in the system of Russian state institutions. The result of this many years of work was the «Regulations on the management of the affairs of the Armenian-Gregorian Church in Russia» on March 11, 1836. The Armenian Catholicos was subordinated to several Russian institutions of power at once: the emperor, the minister of internal affairs and the head of the regional administration. This balance was upset ten years later, when the Caucasian Viceroyal received the broadest official rights and privileges and, in fact, single-handedly managed the affairs of the Armenian Church. This position was revised in 1863, the Ministry of Internal Affairs regained an active role in the management and control of the actions of the Armenian Catholicos. However, the joint efforts of various imperial institutions and departments did not lead to the full integration of the Armenian Catholicos into the Russian state system. Based on archival historical evidence, the article shows how various imperial institutions and actors tried to control the Armenian Catholicos. The head of the Armenian Church, despite numerous bureaucratic restrictions, remained independent and managed to maintain his spiritual and political influence on the Armenian communities not only in Russia, but also abroad. The Russian government never managed to turn the Armenian Catholicos into an obedient instrument of internal and external imperial policy.
Keywords: Armenian Catholicos, Russian Empire, Caucasian Viceroyal, Christianity.
For citation: Urushadze A.T.. Armenian Catholicos in the System of Government of the Russian Empire: Limits and Contradictions of Integration. Christianity in the Middle East, 2023, vol. 7, no. 2, pp. 183-202.
* Acknowledgments: The reported study was funded by Russian Science Foundation, grant number 23-18-00520
В 1883 г. один из самых талантливых бюрократов Российской империи А.П. Николаи, занимавший ранее должности начальника Главного управления кавказского наместника и министра народного просвещения, подготовил специальную записку о выборах армянского католикоса и связанных с этим проблемах внутренней и внешней политики империи Романовых. Среди прочего А.П. Николаи отмечал: «Трудно, без сомнения, указать в высшей нашей армяно-григорианской духовной иерархии на личность, которая, по своему образованию и своим нравственным достоинствам, отвечала бы той высокой задаче, которую бедствующая в духовно-нравственном отношении армянская церковь ожидает от своего главы; но печальный двадцатипятилетний опыт слишком явственно доказал, что и турецко-армянское духовенство не в состоянии выдвинуть из рядов своих католикоса, приближающегося к такому идеалу. Патриарх из среды русского армянского духовенства не внесет, по крайней мере, в Эчмиадзин тех прискорбных веяний, которые несутся из Босфора» [РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 80. Л. 13]. Оценки из записки А.П. Николаи оставались актуальными еще долгое время, этот текст обсуждался как минимум на трех особых правительственных совещаниях по «армянскому вопросу» в 1883, 1884 и 1891 гг.
Армянский католикос находился на стыке внутренней и внешней политики Российской империи. С одной стороны, как духовный лидер всех армян католикос считался имперскими сановниками подходящим инструментом для расширения влияния на Востоке: в Османской империи и Персии проживали большие армянские диаспоры. С другой стороны, армянский католикос должен был подчиняться российским законам, оставаться лояльным подданным императора. Совмещать такой набор функций и лояльностей оказалось затруднительно. Слишком покладистый российским властям католикос не мог рассчитывать на сохранение авторитета среди большой армянской диаспоры. Независимый же католикос становился проблемой во внутриполитических российских процессах, неуправляемый глава армянской церкви не устраивал имперскую государственную элиту.
Российской империи так и не удалось найти тот политический баланс, который бы сделал армянского католикоса внешнеполитическим тараном в борьбе за влияние на Востоке и одновременно гарантировал его безупречную верность интересам государства Романовых. В записке А.П. Николаи явно присутствует разочарование, и даже довольно скромные надежды на католикоса из «русского армянского духовенства» впоследствии не оправдались. В 1885 г. Армянскую церковь возглавил российский подданный архиепископ Нахичевано-Бессарабской епархии Макарий, который тем не менее активно конфликтовал с российскими властями и последовательно отстаивал свой независимый статус духовного лидера всех армян.
В историографии подробно представлены сюжеты, связанные с противоречиями двойной лояльности армянского католикоса. Известный американский исследователь П. Верт отмечал, что в истории с попытками использовать и контролировать католикоса Российская империя столкнулась с дефицитом доступных средств давления и принуждения и в итоге внутренняя политика оказалась заложницей внешнеполитических соображений [Верт, 2006. С. 137; Верт, 2012. С. 204].
В новейшем исследовании другого американского историка — С. Ригга показано, что правительственный курс в отношении армян, и в том числе Армянской Апостольской церкви, не был тотально репрессивным и ограничительным. Католикосы, как отметил С. Ригг, не только конфликтовали с российскими властями, но и сотрудничали, как, например, в деле ограничения проповеди сектантских общин на Кавказе. Кроме того, С. Ригг связал динамику имперской политики в отношении «армянского вопроса» с эволюцией идеологических установок Романовых, которая проявилась с воцарением Александра III (1881-1894). Российская империя в годы правления «царя-миротворца», по мнению С. Ригга, отреклась от политики либерализации, ослаблявшей самодержавие. Александр III взял курс на русификацию и защиту православия, а его главными опорами стали централизованная бюрократия и неограниченное самодержавие [Riegg, 2020. P. 162-164].
Проблемы, которые обсуждаются в работах П. Верта и С. Ригга, получили разработку и в российской историографии [Амбарцумов, 2010; Лазарян, 2018; Кумпан, 2019]. Тема взаимоотношений армянских католикосов и российских властей представлена в армянской историографии многочисленными работами В.Г. Туняна [Тунян, 1989; Тунян, 2011; Тунян, 2012; Тунян, 2017]. Кроме уже традиционных тем в историографии появляются и новые направления, в том числе проблемы конфессионального перехода, религиозных трансгрессий [Блохин, 2020].
Несмотря на внушительный историографический массив, сложившийся вокруг проблемы взаимодействия Российской империи и Армянской церкви, можно выделить все еще недостаточно разработанные в исторической литературе темы. В этом ряду и вопрос о месте армянского католикоса в системе управления Российской империи. Известно, что при дефиците профессиональных чиновников важнейшим ресурсом политического контроля в империи Романовых являлось духовенство различных конфессий. Российская империя являлась «конфессиональным государством», где лидеры духовных общин были интегрированы в управленческие и административные структуры. Наиболее убедительно использование империей религиозного авторитета показано в работах Р. Круза на примере российских мусульман [Crews, 2003]. «Петербург привлекал неправославные религии в помощь светской администрации и ожидал от церкви, что она задействует свой ду-
ховный авторитет для поддержания закона и порядка среди своей паствы», — отметил Р. Круз [Круз, 2020. С. 76].
Вполне очевидно, что и армянский католикос должен был стать для империи надежным проводником влияния и производства лояльности среди армян как внутри империи, так и за ее пределами. Однако имперские институты столкнулись с проблемой поддержания эффективного надзора за политической благонамеренностью армянского духовного лидера. В обстоятельных и концептуальных работах П. Верта и С. Ригга этот вопрос рассматривается преимущественно через противостояние двух имперских ведомств — Министерства внутренних дел и Министерства иностранных дел. Это оправдано уже упоминавшимся двухсторонним функционалом армянского католикоса в имперской стратегии. Но на самом деле ситуация оказывалась еще более сложной и многовекторной. Кроме двух центральных ведомств свою роль в попытках использовать авторитет армянского католикоса играла и региональная администрация. Особенно это стало заметно с учреждением Кавказского наместничества (1844-1845 гг.) и определением его взаимоотношений с министерствами. Это привело к усложнению системы контроля и спровоцировало служебно-иерархические столкновения столичной бюрократии и региональных властей. Не только имперские власти различных уровней влияли на армянского католикоса, но и глава Армянской церкви оказывал непосредственное влияние на динамику политических отношений и трансформацию ведомственных границ различных центров власти Российской империи. Как происходил этот процесс? Каким образом различные имперские политические акторы определяли стратегии борьбы за расширение юрисдикций и служебных привилегий? В чем проявлялась субъектность армянского католикоса в контексте имперских политических процессов? Эти и другие вопросы рассматриваются в данной статье.
В большинстве случаев начало истории регулярного взаимодействия армянского католикоса и империи Романовых отсчитывают с 1828 г., когда Эчмиадзин — армянский духовный центр и местопребывание главы Армянской Апостольской церкви — перешел под российский контроль в результате русско-персидской войны 1826-1828 гг. Однако армянский католикос стал участником имперских внутриполитических процессов еще в 1801 г.
После присоединения Восточной Грузии к империи в 1801 г. административной столицей российского Кавказа стал Тифлис (Тбилиси), в котором проживала значительная армянская диаспора, имевшая большое неформальное влияние на местный социально-политический расклад сил. Кроме того, в начале XIX в. за эчмиадзинский престол боролись два кандидата — настоятель Эчмиадзинского монастыря Давид и Константинопольский архиепископ Армянской церкви Даниил.
За первым стояли персидские армяне и вассал шаха правитель Эриван-ского ханства Мухаммед-хан Каджар. Второй являлся кандидатурой османских армян и султана Селима III [Riegg, 2020. P. 45].
Руководил действиями российских властей в урегулировании армянских внутрицерковных противоречий главноуправляющий в Грузии и командующий российскими войсками в регионе генерал П.Д. Цици-анов (1802-1806). Он получил лишь общие инструкции от императора Александра I в двух рескриптах, от 8 и 26 сентября 1802 г., и действовал во многом самостоятельно. О широте политического маневра П.Д. Ци-цианова можно судить по тексту императорского рескрипта: «Относительно патриарха сего (армянского католикоса Даниила I. — А.У.) нужно будет на месте исследовать о всех обстоятельствах разделения, так сказать, всей нации армянской между партией его и патриарха Давида, соперника его. Вскоре по вступлении моем на престол первый признан мною в сане его и по предложению моему признан также и Портой Оттоманской на основании том, что по избранию его при блаженной памяти императоре, родителе моем, Порта по желанию его согласилась дать берат (инвеститурная грамота османского султана. — А.У.) патриарху Иосифу, ЕИВ угодному, но как смерть постигла патриарха сего, то во взаимство поведения поспешил и я признать Даниила. Посту-пя на меру сию, неудобным признаю какую-либо сделать тут отмену, а потому и поручаю вам покровительствовать упомянутого патриарха, почитая меру сию приличною к сохранению должного почтения к державе, постановлению сему споспешествовавшей; но ежели бы паче чаяния нашли вы, что патриарх Даниил действительно, как соперники его представляют, нации армянской неприятен и что удержание его на престоле Эчмиадзинском важные неудобства для края того произвести может, то я ожидать буду от вас обстоятельного извещения и купно с ними усмотрений ваших, каким образом с достоинством империи иной порядок вещей установлен там быть может» [АКАК, 1868. С. 8-9].
П.Д. Цицианов не стал идти против выбора императора Александра I и вскоре всеми силами поддерживал притязания Даниила. По словам П.Д. Цицианова из всеподданнейшего рапорта Александру I, «по собрании достоверных сведений приемлю смелость уверительно донести В.И.В., что народ армянский в Грузии более предан к патриарху Даниилу, нежели ко лже-патриарху Давиду» [там же. С. 274]. Здесь важно, что именно мнение грузинских армян являлось решающим аргументом для определения политических действий Российской империи. Грузинская аристократия выражала недовольство ликвидацией символов политического суверенитета и депортацией членов царской семьи Багратионов в 1801-1803 гг. Поддержка тифлисских армян в этих условиях приобретала для местной российской администрации все большее значение.
Благодаря покровительству П.Д. Цицианова, а затем его преемника на посту главы региональной российской администрации И.В. Гу-довича Даниилу удалось занять эчмиадзинский престол в 1804/1807 г. Главноуправляющий в Грузии продолжал фактически единолично «курировать» отношения с армянским католикосом и в последующие годы. Министерство иностранных дел, созданное в 1802 г., выполняло функцию передатчика информации между императором Александром I и российской администрацией на Кавказе. В письме товарища министра иностранных дел А.Н. Салтыкова к И.В. Гудовичу от 29 января 1809 г. подчеркивается, что правительственная политика в отношении выбора католикоса основана прежде всего на «общем желании армянского народа». При этом А.Н. Салтыков отмечал, что И.В. Гудовичу «лучше известно положение всех обстоятельств тамошнего края» [АКАК, 1869. С. 81]. Этот тезис, артикулируемый в начале XIX в. со стороны центральных ведомств, впоследствии станет одним из главных риторических приемов начальников региональной администрации в борьбе с увеличивающимся контролем петербургской бюрократии.
Центральные ведомства Российской империи продолжали играть роль посредников между императором и главноуправляющими в Грузии в политических взаимоотношениях с армянскими католикосами до 1828 г., то есть до присоединения Эриванского и Нахичеванского ханств (Восточной Армении). Туркманчайский мирный договор (10 февраля 1828 г.) завершил русско-персидскую войну 1826-1828 гг. и среди прочего зафиксировал переход Эчмиадзина, находившегося на территории Эриванского ханства, под юрисдикцию Российской империи [Договоры России с Востоком, 1869. С. 215]. Если ранее армянские католикосы опасались отправляться в Эчмиадзин из-за угрозы персидского плена [АКАК, 1870. С. 171], а российские власти не могли вполне рассчитывать на лояльность главы Армянской церкви, находившегося на территории государства — конкурента за влияние на Кавказе, то теперь ситуация кардинально поменялась.
Во-первых, как справедливо отметил П. Верт, с 1828 г. армянский католикос оказался под контролем Российской империи, государства, которое для Османской империи и Персии являлось основным противником. Следовательно, крупные армянские общины в этих мусульманских державах «опасались слишком открыто признавать свою духовную подчиненность Эчмиадзину» [Верт, 2012. С. 181]. Подобное открытое признание могло навлечь на них гонения и репрессии. Обособление армянских общин, проживавших в разных государствах, от Эчмиадзина стало еще более очевидным на фоне войн Российской империи с османами и персами в 1826-1829 гг. Во-вторых, не менее значимым последствием присоединения к России Восточной Армении стала интеграция армянского католикоса и возглавляемой им церкви в политические
структуры империи. Если до 1828 г. армянский католикос был связан с российской внутренней политикой лишь тонкой нитью отношений с грузинскими главноуправляющими, то после — вся Армянская церковь должна была стать продолжением имперских административных структур.
Первым эту идею сформулировал И.Ф. Паскевич, возглавлявший российскую администрацию на Кавказе в 1827-1831 гг. В письме к начальнику Главного управления духовных дел иностранных исповеданий Д.Н. Блудову от 16 ноября 1828 г. И.Ф. Паскевич указал на междоусобицы армянского духовенства и слабую общую управляемость Армянской церкви. В практическом отношении он предлагал «заняться теперь же составлением положительных правил вообще для главного управления Армянской церковью, определив в точности, в чем состоять должна власть патриарха, Синода и епархиальных епископов, и назначив пределы сей власти» [АКАК, 1878. С. 262]. И.Ф. Паскевич призывал Д.Н. Блудова не откладывать включение Армянской церкви в имперские структуры и отдельно отмечал, что лучше всего успеть сделать это при лояльном католикосе Ефреме I (1810-1830). Грузинский главноуправляющий предупреждал, что строптивый и самостоятельный католикос может стать большим препятствием к проведению административной реформы Армянской церкви. Под большим подозрением И.Ф. Паскевича находился архиепископ Нерсес (Аштаракеци), который имел большую и сплоченную группу сторонников. В итоге И.Ф. Паске-вичу удалось отправить Нерсеса в Бессарабию, где тот возглавил местную армянскую епархию. Однако спустя пятнадцать лет, в 1843 г., когда сам И.Ф. Паскевич был уже наместником в Польше, архиепископа Нер-сеса все же избрали католикосом Армянской Апостольской церкви.
Предложение И.Ф. Паскевича о разработке специального законодательства по интеграции Армянской церкви в российскую государственную систему было принято императором Николаем I. Ключевую роль в определении порядка выбора католикоса, его утверждения и общей модели управления Армянской церковью играли Главное управление духовных дел иностранных исповеданий во главе с Д.Н. Блудовым и Министерство иностранных дел, возглавляемое К.В. Нессельроде. Ими были составлены общие принципы интеграции Армянской церкви, которые расширил и дополнил специально созданный И.Ф. Паске-вичем в Тифлисе Комитет об устройстве управления делами Армянской церкви. В его состав вошли начальник Армянской области генерал В.О. Бебутов, архимандрит Армянской церкви Серафим, профессор Сирбид, а также как управляющий делами комитета коллежский асессор Очкин [там же. С. 283]. Этот комитет уже в марте 1830 г. представил Проект устройства управления духовными делами армян в России [там же. С. 285].
В дальнейшем проект дорабатывался на протяжении еще нескольких лет. Итогом такой продолжительной работы (1829-1836) по изучению и кодификации установлений Армянской церкви стало Положение об управлении делами Армяно-григорианской церкви в России от 11 марта 1836 г. [ПСЗ РИ, 1837. С. 194-209]. Необходимо отметить, что разработка Положения проходила параллельно с правительственными усилиями по интеграции грекокатоликов западных и юго-западных окраин Российской империи. Император Николай I придерживался принципа единого государственного пространства и был последовательным противником политических и правовых автономий. В духе этой политики реализовывались и проекты по интеграции различных неправославных конфессиональных институтов в имперские структуры. В 1839 г. Николаю I удалось ликвидировать Брестскую церковную унию, которая была официально отвергнута на Полоцком соборе униатского духовенства. Униаты (более 1,5 млн чел.) перешли в управление ведомства православного исповедания [Романчук, 2017. С. 246-247]. В этом контексте следует рассматривать и новые правила по управлению Армянской церковью.
Согласно Положению, выборы католикоса проходили по многоступенчатой системе. Каждая епархия Армянской церкви избирала двух депутатов (духовного и светского), которые отправлялись в Эчми-адзин. Надо отметить, что внутри Российской империи были выделены шесть армянских епархий: Нахичеванская и Бессарабская, Астраханская, Эриванская, Грузинская, Карабахская и Ширванская1. В то время как турецких епархий насчитывалось 45. Это давало турецким армянам полный и решительный перевес на выборах католикоса, в сумме они имели 90 голосов из 115 [РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 80. Л. 3]. Такой расклад повлиял на избрание нового католикоса в 1858 г., когда в выборах впервые активное участие принимали представители турецких армян.
Депутаты от епархий совместно с эчмиадзинской духовной администрацией и местными монахами сначала избирали четырех кандидатов на патриарший престол. Затем в ходе второго этапа голосования из четырех избирались два кандидата. Именно эти две кандидатуры представлялись собранием российскому императору через главу кавказской администрации и Министерство внутренних дел. Самодержец назначал католикоса из двух представленных кандидатур [ПСЗ РИ, 1837. С. 194209]. После избрания католикос должен был присягнуть на верность престолу Романовых. Такая процедура ставила главу Армянской церкви в подчиненное зависимое положение. В Положении были зафиксированы и другие ограничения прав католикоса. Так, в случае если католикос намеревался покинуть Эчмиадзин более чем на четыре месяца, то он
1 Не все из них находились на Кавказе. Нахичеванская и Бессарабская, а также Астра-
ханская епархии не подчинялись кавказской администрации как находившиеся за пределами Кавказского края.
был обязан просить на это разрешение российского императора через Министерство внутренних дел.
Центральный институт администрации Армянской церкви — Эч-миадзинский Синод формировался католикосом совместно с коронной администрацией. Глава церкви представлял царю через грузинского главноуправляющего и МВД для утверждения по две кандидатуры на каждое место. Новые монастыри, церкви и семинарии могли быть открыты исключительно с санкции местной имперской администрации и МВД. Учебные планы, а также внутренний распорядок армянских духовных семинарий проходили обязательную процедуру утверждения в имперских административных институтах. Все эти многочисленные бюрократические путы должны были обеспечить лояльность армянского католикоса, за которой пристально следили региональные начальники и МВД.
Положение 1836 г. ставило армянского католикоса и его церковь в тройное подчинение: на региональном уровне — от главноуправляющего в Грузии, на общеимперском — от МВД и, наконец, на высшем — от российского императора. В практическом отношении управление, контроль и надзор за Армянской церковью совместно осуществляли грузинский главноуправляющий и директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД2. Еще одно заинтересованное ведомство — Министерство иностранных дел в 1830-1840-е гг. прилагало усилия по восстановлению духовного авторитета Эчмиадзина в армянских общинах Османской империи. Российскому посольству в Стамбуле в 1836 г. удалось добиться от армянского Константинопольского патриарха Иосифа признания первенства эчмиадзинского престола, который поминался в армянских церквях Османской империи, но без упоминания имени армянских католикосов [АКАК, 1881. С. 298]. Два центральных российских ведомства полностью контролировали переписку армянского католикоса с Константинопольским патриархом и турецкими армянами. Сильный имперский контроль вкупе со слабой связью католикоса и заграничных армян делали проблематичным использование главы Армянской церкви как фактора дипломатической борьбы за влияние на Востоке.
В середине XIX в. стало очевидно, что католикос, избранный при участии турецких армян, будет значительно эффективнее во внешнеполитических раскладах, чем исключительно «российский» католикос. Начал обсуждаться и еще один принципиальный вопрос о подданстве католикоса: должен ли главой Армянской церкви быть только подданный российского императора? Решение этих вопросов во многом определяло влияние различных имперских ведомств в системе управления
2 В 1832 г. Главное управление духовных дел иностранных исповеданий было преоб-
разовано в Департамент духовных дел иностранных исповеданий в составе Министерства внутренних дел Российской империи.
Армянской церковью. Участие в выборах католикоса заграничных армян и допуск к ним кандидатур из армянских епархий Османской империи вели к повышению роли Министерства иностранных дел. В то время как выбор католикоса из среды российского армянского духовенства выводил на первый план местную кавказскую администрацию и МВД.
Система межведомственного управления Армянской церковью, установленная Положением 1836 г., была фактически разрушена после учреждения института кавказского наместника и закрепления за ним широчайших служебных прав и привилегий в 1844-1846 гг. Николай I под давлением военно-политических неудач на южной окраине империи решился на масштабное переформатирование системы регионального управления. Регулярные бюрократические институты провалили задачу интеграции Кавказа в политическое и судебно-правовое пространство Российской империи. Символом этого провала стала неудачная административная реформа сенатора П.В. Гана, которая тщательно готовилась в 1837-1840 гг., но оказалась совершенно неуместной на Кавказе. Император Николай I, рассчитывавший на положительный результат гановских преобразований, был глубоко разочарован этим бюрократическим фиаско. Об этом свидетельствует гневный отзыв императора на рапорте статс-секретаря М.П. Позена, который расследовал причины реформаторской неудачи: «Нельзя без сожаления читать: так искажаются все благие намерения правительства теми лицами, на мнение и опытность которых, казалось, положиться можно было» [Из записок барона (впоследствии графа) М.А. Корфа, 1900. С. 46].
Назначение на Кавказ наместника с почти неограниченными полномочиями с точки зрения Николая I, вероятно, было попыткой сохранить личное влияние и присмотр за делами южной окраины. Намерение авторитарного правителя сохранить непосредственное влияние на новые бюрократизирующиеся институты определяется как «патримониальная рациональность» [Уо1коу, 2000. Р. 38-39]. 30 января 1845 г. Николай I высочайшим рескриптом на имя первого кавказского наместника М.С. Воронцова усиливает служебные права гражданской администрации на Кавказе, теперь «все те дела, которые, по существующему ныне порядку, представлялись от Главного управления Закавказским краем на разрешение министерств, предоставляется вам разрешать на месте» [Административная практика Российской империи на Центральном Кавказе, 2012. С. 175].
Спустя год, 6 января 1846 г., полномочия кавказского наместника были закреплены в Правилах об отношениях кавказского наместника, согласно которым М.С. Воронцову подчинялись все региональные правительственные учреждения и все их чиновники без различия ведомств. Министры лишались права прямого обращения к «местам и
лицам» своего ведомства, вся переписка шла только через наместника, который мог отменить или оставить без внимания любое распоряжение министров [там же. С. 176-177]. Все это выводило армянского католикоса из подчинения МВД и МИДа, но ставило в большую зависимость от начальника региональной администрации — кавказского наместника.
М.С. Воронцов выстроил открытые, едва ли не дружеские отношения с католикосом Нерсесом V, который, еще будучи архиепископом, так нервировал И.Ф. Паскевича. Нерсес V с большим почтением и радушием встречал наместника и его жену Е.К. Воронцову в Эчмиад-зине, а также организовал пышный прием 6-7 октября 1850 г. цесаревичу Александру Николаевичу. Католикос даже выписал московского повара для организации питания наследника и его свиты [Ерицов, 1898. С. 40-41]. М.С. Воронцов не оставался в долгу и благожелательно встречал просьбы католикоса и армянского духовенства. Так, летом 1845 г. наместник ходатайствовал к председателю Кавказского комитета и военному министру А.И. Чернышеву о возобновлении Армянской церкви в Нухе [РГИА. Ф. 1268. Оп. 1. Д. 825. Л. 1-3]. В отчете об управлении Кавказом за 1846-1848 гг. М.С. Воронцов писал: «Назначение патриархом всех армян Нерсеса имело самое полезное влияние на устройство Армянской церкви и приведение дел ее в порядок» [РГИА. Ф. 1268. Оп. 3. Д. 22. Л. 64; АКАК, 1885. С. 857]. Наместник хорошо осознавал внешнеполитическое значение армянского католикоса. В том же отчете М.С. Воронцов с оптимизмом отзывался о планах Нерсеса V открыть в Эчмиадзине Духовную армянскую семинарию: «Это учреждение будет иметь весьма выгодные последствия как собственно для армянского духовенства, так и в политическом отношении, ибо нет сомнения, что армяне из Константинополя, Индии и других мест Востока будут присылать в Эчмиадзин для образования своих детей» [АКАК, 1885. С. 857]. Однако реализовать эту задумку Нерсесу V не удалось. Влиятельный духовный армянский образовательный центр в пределах Российской империи появился только в 1858 г. в Феодосии, где было открыто Халибовское армянское училище.
Кавказские наместники продолжали играть определяющую роль в процессе интеграции Армянской церкви в государственное пространство Российской империи на протяжении 1850-1860-х гг. По инициативе кавказского наместника А.И. Барятинского (1856-1862) выборы армянского католикоса в 1858 г., как указывалось выше, прошли при личном участии двух делегатов от армян Османской империи, а католикосом был избран Константинопольский патриарх Маттеос. А.И. Барятинский рассчитывал преодолеть разрыв между российскими и турецкими армянами, возникший после Крымской войны 1853-1856 гг., но ни Маттеос I (1858-1866), ни его преемник Геворг IV (1866-1882)
не стали простым продолжением имперских внутри- и внешнеполитических институтов. Как отметил А.П. Николаи в «Записке о выборах армянского католикоса» (1883 г.), оба католикоса стремились «придать патриаршеской власти характер не только высшего духовного, но и светско-национального главенства над армянской нацией при возможно полной независимости от нашего правительства» [РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 80. Л. 8].
Для российских министров беспрецедентные служебные права и привилегии кавказских наместников являлись постоянным и серьезным раздражителем. Периодически отдельные министры предпринимали бюрократические атаки с целью ограничить самовластие наместников. Наиболее последовательными в этом отношении были министры финансов, которых фрустрировала финансовая самостоятельность и фактическая неподотчетность наместников [Правилова, 2006. С. 102-126]. Однако и главы МВД ревностно относились к разросшемуся влиянию «кавказских сатрапов».
В 1856 г. министр внутренних дел С.С. Ланской (1855-1861) обратился в Кавказский комитет с запросом: «Где должно быть сосредоточено высшее заведывание и направление духовных дел армянского верои-споведования?» Именно Кавказский комитет оставался единственным центральным правительственным институтом, через который министры могли добиться ограничения всевластия кавказского наместника. В состав Кавказского комитета входили все основные министры, но это была их дополнительная служебная нагрузка, поэтому для решительного противостояния наместнику зачастую просто не находилось времени и сил. Формально председательствовал в Кавказском комитете А.Ф. Орлов, который совмещал сразу несколько постов, в том числе главноуправляющего Третьего отделения СЕИВК. Кроме того, А.Ф. Орлов занимался и дипломатической деятельностью, в 1856 г. он возглавлял российскую делегацию на Парижском мирном конгрессе. При всеобщей занятости формально наиболее влиятельных членов Кавказского комитета на первую роль вышел управляющий делами этого комитета выдающийся чиновник-канцелярист В.П. Бутков. Неформальные симпатии В.П. Буткова в противостоянии министров и кавказских наместников были целиком на стороне последних. Это предопределяло политический перевес наместников, которые превратили Кавказский комитет в собственное посольство в Петербурге.
В.П. Бутков подготовил доклад по вопросу министра С.С. Ланского. Этот доклад А.Ф. Орлов представил императору Александру II 10 августа 1856 г. Император указал, что вопрос об управлении Армянской церковью должен разрешаться на основании Правил об отношениях кавказского наместника 1846 г. В ответе на запрос МВД А.Ф. Орлов так передавал решение Александра II: «Государь император изволит
находить, что все, как вышеизложенные, так и другие постановления о правах и отношениях наместника, должны распространяться вполне и на всех вообще состоящих в крае, управлению наместника вверенном, чинов, мест и установлений, не только Армяно-григорианского, но и всех других иноверческих исповеданий; что на этом основании Армяно-григорианские патриарх и Синод должны быть в полном ведении наместника, к нему одному должны входить со своими представлениями, от него одного получать все разрешения и мимо его ни с кем в Министерстве внутренних дел сношений не иметь...» [РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 87. Л. 24-25].
Таким образом, вопрос об управлении Армянской церковью был самым решительным образом разрешен Высочайшим повелением 10 августа 1856 г., заставившим МВД отступить и зафиксировавшим большую служебно-иерархическую победу Тифлиса над петербургскими сановниками-бюрократами. Однако кавказским наместникам не удалось эффективно контролировать и направлять деятельность армянских католикосов. Исключением здесь следует считать М.С. Воронцова, удачно взаимодействовавшего с Нерсесом V, но при Н.Н. Муравьеве (1854-1856) и А.И. Барятинском (1856-1862) католикосы становились все менее управляемыми.
В 1863 г. новый министр внутренних дел П.А. Валуев предпринял удачную попытку вернуть дела армянской церкви под управление своего ведомства. Директором Департамента духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ) МВД Э.К. Сиверсом (1856-1877) была составлена записка «О сосредоточении высшего управления духовными делами Армяно-григорианской церкви в Министерстве внутренних дел и о порядке приведения в исполнение Высочайшего повеления 10 августа 1856 года».
Директор ДДДИИ указывал, что еще в 1810 г. было решено с целью достижения «единства в управлении и всестороннего обсуждения правительственных мер» объединить рассмотрение дел всех неправославных конфессий в Главном управлении духовных дел иностранных исповеданий [там же. Л. 27]. Далее Э.К. Сиверс ссылался на Положение 1836 г., которое, по его словам, «определяло Армяно-григорианскую церковь в ведомство Министерства внутренних дел» [там же. Л. 27]. По мнению Э.К. Сиверса, кавказской администрации поручалось в силу географического расположения местопребывания католикоса лишь «непосредственное наблюдение за ходом и состоянием дел» Армянской церкви, в то время как «высшее же заведывание и направление духовных дел армяно-григориан вместе с другими исповеданиями было сосредоточено в Министерстве внутренних дел» [там же. Л. 28].
Э.К. Сиверс определял Высочайшее повеление 10 августа 1856 г. не иначе как «переворот», который в конечном итоге привел к путанице
и расстройству управления духовными делами армян. В записке указывалось на несколько административных противоречий, возникших в 1856 г. Во-первых, дела Армянской церкви, как указывал Э.К. Сиверс, имеют общегосударственное значение. Во-вторых, был нарушен принцип единства в управлении делами иностранных исповеданий. В-третьих, передача в руки наместника управления всеми иностранными исповеданиями на Кавказе, в том числе католическими и лютеранскими приходами, выглядела, как доказывал Э.К. Сиверс, абсурдно, ведь высшее церковное управление российских католиков и лютеран находилось в Санкт-Петербурге под опекой МВД. В этом смысле положение Армянской церкви было обратным: две из шести ее епархий находились вне пределов Кавказского наместничества и, таким образом, должны были контролироваться МВД, но их церковный центр располагался в Эчми-адзине, то есть под единоличным управлением наместника. Э.К. Сиверс также отмечал, что такое искусственное и противоречивое разделение Армянской церкви затрудняет ее использование как инструмента внешнеполитического давления. «В настоящее время правительство имеет в своих руках два орудия или, лучше сказать, два пути к достижению своих целей на Востоке: католикос, который подведомственен наместнику, и училище Айвазовского (Халибовское армянское училище. — А.У.), состоящее в ведомстве Министерства внутренних дел» [там же. Л. 35].
Э.К. Сиверс предлагал понимать Высочайшее повеление 10 августа 1856 г. как императив подчинения всех лиц и мест на Кавказе, в том числе институтов иностранных исповеданий, кавказскому наместнику. Но вместе с тем это не должно было пониматься как устранение МВД от высшего управления и направления деятельности Армянской церкви. Смысл предложений директора ДДДИИ сводился к возрождению системы совместного контроля (МВД и кавказская администрация) за делами Армянской церкви. При этом кавказскому наместнику передавались функции ближайшего надзора за лояльностью католикоса и всей его церкви, а МВД занималось вопросами стратегического управления.
Министр внутренних дел П.А. Валуев передал записку Э.К. Си-верса вновь назначенному кавказскому наместнику — великому князю Михаилу Николаевичу (1862-1881). Великий князь не стал упорствовать и согласился с предложениями МВД. 7 октября 1863 г. в Ливадии Михаил Николаевич доложил проект Э.К. Сиверса императору Александру II, который его одобрил [там же. Л. 42-43].
Таким образом, административный порядок Положения 1836 г. был восстановлен, и армянский католикос вновь оказался в системе тройного подчинения: императору, МВД и кавказскому наместнику. Великий князь Михаил Николаевич уступил МВД, вероятнее всего понимая, что ответственность за противоречивую и не слишком успешную интеграцию армянского католикоса в государственную систему импе-
рии безопаснее разделить, чем настаивать на единоличном контроле. Но и совместное управление делами Армянской церкви не дало того результата, на который рассчитывали П.А. Валуев и Э.К. Сиверс. Российское правительство было вынуждено едва ли не регулярно собирать антикризисные межведомственные особые совещания по делам управления Армянской церковью: в 1865, 1883, 1884 и 1891 гг. Интеграция армянского католикоса в государственную систему империи стала для российской бюрократической элиты неразрешимой задачей.
На протяжении всего XIX в. значение армянского католикоса в системе управления Российской империи возрастало. После присоединения Восточной Грузии в 1801 г. имперская администрация обратила внимание на армянского католикоса как на духовного лидера в том числе значительного армянского населения Тифлиса — российского политического центра на Кавказе. За формирование партнерских отношений с армянскими католикосами долгое время отвечали грузинские главноуправляющие. После вхождения в 1828 г. территории Восточной Армении с Эчмиадзином в состав Российской империи количество политических валентностей армянского духовного лидера резко возросло. Армянский католикос рассматривался российским правительством как многофункциональный элемент политической системы с множественной лояльностью. Во внешнеполитической сфере католикос должен был следовать курсом российского МИДа, внутри империи его контролировали МВД и кавказская администрация. Такая сложная система с неизбежностью породила межведомственную конкуренцию и проблемную лояльность армянского католикоса. Многосоставный характер управления Армянской церковью и пограничное политическое положение католикоса приводило к фундаментальным противоречиям в государственном механизме империи. Особенно это проявилось с учреждением Кавказского наместничества и выходом Высочайшего повеления 10 августа 1856 г. Попытка вернуть управление Армянской церковью в общеимперский контекст в 1863 г. хотя и позволила МВД восстановить функции высшего управления армянскими духовными делами, но не привела к полноценной интеграции католикоса в политические структуры империи Романовых.
История взаимодействия Российской империи и армянских католикосов один из примеров противоречивой работы «конфессионального государства», погоня которого за контролем над религиозными институтами приводила к внутренним системным конфликтам с труднопредсказуемым результатом.
Литература
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. II. Тифлис, 1868.
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. III. Тифлис,
1869.
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. IV. Тифлис,
1870.
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. VII. Тифлис, 1878.
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. VIII. Тифлис, 1881.
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. X. Тифлис, 1885.
Административная практика Российской империи на Центральном Кавказе с конца XVIII в. до 1870 г. (на материале Осетии): Сборник документов. Сост., вступ. ст., коммент. Е.И. Кобахидзе. Владикавказ, 2012.
Амбарцумов И.В. Армяно-григорианская церковь и Российское государство в конце XIX — начале XX века // Вестник Тверского государственного университета. Серия: История. 2010. № 4. С. 115-127.
Блохин В.С. Феномен перехода из православия в армянскую веру в Российской империи XIX — начала XX в. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2020. Т. 19. № 4. С. 766-780.
Верт П. Глава церкви, подданный императора: армянский католикос на перекрестке внутренней и внешней политики империи, 1828-1914 // Ab Imperio. 2006. № 3. С. 99-138.
Верт П. Православие, инославие, иноверие: Очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи. М., 2012.
Договоры России с Востоком. Политические и торговые. Собрал Т. Юзефович. СПб, 1869.
Ерицов А.Д. Патриарх всех армян Нерсес V и князь Михаил Семенович и княгиня Елизавета Ксавериевна Воронцовы, в их частной переписке. Тифлис, 1898.
Из записок барона (впоследствии графа) М.А. Корфа // Русская старина. 1900. Т. 101. № 1-3. С. 25-56.
Круз Р. За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии. М., 2020.
Кумпан Е.Н. Армянская Апостольская церковь в религиозной политике Российской империи: процесс инкорпорации и дискуссия о полномочиях католикоса // Этнос и общество в контексте межнациональных отношений: материалы Всероссийской научно-практической конференции. Ставрополь, 2019. С. 185-198.
Лазарян С.С. Архиепископ Нерсес и российские власти в 20-30-е годы XIX века: проблемы взаимопонимания // Кавказ в геополитических интересах региональных и мировых держав: сб. науч. ст., посвященный памяти выдающегося ученого-кавказоведа и большого друга армянского народа Виктора Владимировича Черноуса. Ростов н/Д, 2018. С. 186-196.
Полное собрание законов Российской империи. Собрание II. Т. XI. Ч. I. СПб, 1837.
Правилова Е.А. Финансы империи: деньги и власть в политике России на национальных окраинах, 1801-1917. М., 2006.
Романчук А.А. Предпосылки упразднения Унии в Российской империи в 1839 г. // Труды Минской духовной академии. 2017. № 14. С. 243-271.
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 138. Д. 80.
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 138. Д. 87.
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1268. Оп. 1. Д. 825.
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1268. Оп. 3. Д. 22.
Тунян В.Г. Восточная Армения в составе России (1828-1853). Ереван, 1989.
Тунян В.Г. Католикос всех армян Нерсес V Аштаракеци — «защитник Отечества». Эчмиадзин, 2012.
Тунян В.Г. Католикос Маттеос I Чухаджян: конфликт с самодержавием России, 1859-1865 гг. Ереван, 2011.
Тунян В.Г. Россия и армянский вопрос. Ереван, 1998.
Тунян В.Г. Эчмиадзин и самодержавие: вопрос адаптации // Ежегодник богословского факультета Ереванского государственного университета. Ереван, 2017. С. 225-240.
Crews R. Empire and the Confessional State: Islam and Religious Politics in Nineteenth-Century Russia // The American Historical Review. 2003. Vol. 108. No. 1. P. 50-83.
Riegg S. Russia's Entangled Embrace: The Tsarist Empire and the Armenians, 1801-1914. Ithaca, 2020.
Volkov V. Patrimonialism versus Rational Bureaucracy: On the historical Relativity of Corruption // Bribery and blat in Russia: negotiating reciprocity from the Middle Ages to the 1990s / edited by St. Lovell. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Macmillan Press; New York: St. Martin's Press, in association with School of Slavonic and East European Studies, University of London, 2000. Р. 38-39.
References
Acts collected by the Caucasian Archaeographic Commission (ACAC). Vol. II. Tiflis,
1868. (in Russian)
Acts collected by the Caucasian Archaeographic Commission (ACAC). Vol. III. Tiflis,
1869. (in Russian)
Acts collected by the Caucasian Archaeographic Commission (ACAC). Vol. IV. Tiflis, 1870. (in Russian)
Acts collected by the Caucasian Archaeographic Commission (ACAC). Vol. VII. Tiflis, 1878. (in Russian)
Acts collected by the Caucasian Archaeographic Commission (ACAC). Vol. VIII. Tiflis, 1881. (in Russian)
Acts collected by the Caucasian Archaeographic Commission (ACAC). Vol. X. Tiflis, 1885. (in Russian)
Administrative practice of the Russian Empire in the Central Caucasus since the end of the 18th century — 1870 (on the material of Ossetia): Collection of documents. Comp., intro. Art., comment. E.I. Kobakhidze. Vladikavkaz, 2012. (in Russian)
Ambartsumov I.V. The Armenian Gregorian Church and the Russian state in the late 19th — early 20th centuries. Bulletin of the Tver State University. Series: History, 2010, no. 4, pp. 115-127. (in Russian)
Blokhin V.S. The phenomenon of the transition from Orthodoxy to the Armenian faith in the Russian Empire in the 19th — early 20 th centuries. Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia. Series: History of Russia, 2020, vol. 19, no. 4, pp. 766780. (in Russian)
Vert P. The head of the church, the subject of the emperor: the Armenian Catholicos at the crossroads of the domestic and foreign policy of the empire, 1828-1914. Ab Imperio, 2006, no. 3, pp. 99-138. (in Russian)
Werth P. Orthodoxy, heterodoxy, heterodoxy: Essays on the history of the religious diversity of the Russian Empire. Moscow, 2012. (in Russian)
Treaties between Russia and the East. political and commercial. Collected by T. Yuzefovich. St. Petersburg, 1869. (in Russian)
Yeritsov A.D. Patriarch of all Armenians Nerses V-th and Prince Mikhail Semenovich and Princess Elizaveta Ksaverievna Vorontsov, in their private correspondence. Tiflis, 1898. (in Russian)
From the notes of the baron (later count) M.A. Korf. Russian antiquity, 1900, vol. 101, no. 1-3, pp. 25-56. (in Russian)
Cruz R. For a prophet and a king. Islam and Empire in Russia and Central Asia. Moscow, 2020. (in Russian)
Kumpan E.N. The Armenian Apostolic Church in the Religious Policy of the Russian Empire: The Process of Incorporation and the Discussion on the Powers of the Catholicos. Ethnos and Society in the Context of International Relations: Proceedings of the All-Russian Scientific and Practical Conference. Stavropol, 2019, pp. 185-198. (in Russian)
Lazaryan S.S. Archbishop Nerses and the Russian Authorities in the 20-30s of the 19th Century: Problems of Mutual Understanding. The Caucasus in the Geopolitical Interests of Regional and World Powers: Sat. scientific Art., dedicated to the memory of the outstanding Caucasian scholar and great friend of the Armenian people Viktor Vladimirovich Chernous. Rostov n/D., 2018, pp. 186-196. (in Russian)
Complete collection of laws of the Russian Empire. Collection II. T. XI. Part I. St. Petersburg, 1837. (in Russian)
Pravilova E.A. Empire Finance: Money and Power in Russia's Politics in the National Outskirts, 1801-1917. Moscow, 2006. (in Russian)
Romanchuk A.A. Prerequisites for the abolition of the Union in the Russian Empire in 1839. Works of Minsk Theological Academy, 2017, no. 14, pp. 243-271. (in Russian)
Russian State Historical Archive (RGIA). Fund 821. Inventory 138. File. 80. (in Russian)
Russian State Historical Archive (RGIA). Fund 821. Inventory 138. File. 87. (in Russian)
Russian State Historical Archive (RGIA). Fund 1268. Inventory 1. File. 825. (in Russian)
Russian State Historical Archive (RGIA). Fund 1268. Inventory 3. File. 22. (in Russian)
Tunyan V.G. Eastern Armenia within Russia (1828-1853). Yerevan, 1989. (in Russian)
Tunyan V.G. Catholicos of all Armenians Nerses V Ashtaraketsi — Defender of the Fatherland. Echmiadzin, 2012. (in Russian)
Tunyan V.G. Catholicos Matteos I Chukhadzhian: conflict with the Russian autocracy, 1859-1865 Yerevan, 2011. (in Russian)
Tunyan V.G. Russia and the Armenian Question. Yerevan, 1998. (in Russian)
Tunyan V.G. Etchmiadzin and autocracy: the issue of adaptation. Yearbook of the Theological Faculty of Yerevan State University, Yerevan, 2017, pp. 225-240. (in Russian)
Crews R. Empire and the Confessional State: Islam and Religious Politics in Nineteenth-Century Russia. The American Historical Review, 2003, vol. 108, no. 1, pp. 50-83.
Riegg S. Russia's Entangled Embrace: The Tsarist Empire and the Armenians, 1801-1914. Ithaca, 2020.
Volkov V. Patrimonialism versus Rational Bureaucracy: On the historical Relativity of Corruption. Bribery and blat in Russia: negotiating reciprocity from the Middle Ages to the 1990s. Edited by St. Lovell. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Macmillan, 2000, pp. 35-47.
