CC BY
1732
DOI:10.38197/2072-2060-2022-233-1-32-55
АРКТИКА - ОТ АКТИВОВ В ПРОСТРАНСТВЕ К ПРОСТРАНСТВУ АКТИВОВ1 THE ARCTIC - FROM ASSETS IN SPACE TO THE SPACE OF ASSETS
крюков валерий анатольевич
Директор ФГБУН «Институт экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Российской академии наук» (ИЭОПП СО РАН), академик РАН, д.э.н., профессор
valeriy a. kryukov
Director of the Institute of Economics and Industrial Engineering of the Siberian Branch of RAS (IEIE SB RAS), Academician of the Russian Academy of Sciences, Doctor of Economic Sciences, Professor
1 Материал, представленный в докладе, подготовлен в рамках Госзадания ИЭОПП в соответствии с приоритетным направлением 5.6.3.2 «Механизмы формирования новой модели пространственного развития экономики Российской Федерации, обеспечивающей устойчивое развитие и связанность ее территорий в условиях глобальных вызовов XXI века».
Проект 5.6.3.2 (0260-2021-0004) «Ресурсные территории Востока России и Арктической зоны: особенности процессов взаимодействия и обеспечения связанности региональных экономик в условиях современных научно-технологических и социальных вызовов».
крюков яков валерьевич
Старший научный сотрудник ФГБУН «Институт экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН» (ИЭОПП СО РАН), к.э.н.
yakov v. kryukov
Senior Researcher at the Institute of Economics and Industrial Engineering of the Siberian Branch of RAS (IEIE SB RAS), Candidate of Economic Sciences
АННОТАЦИЯ
Формирование социально-экономической модели устойчивого социально-экономического развития (как в рамках общей повестки SDG, так и подходов на уровне отдельных проектов и компаний в рамках ESG) не может не принимать во внимание и не отражать пространственные особенности тех или иных стран, территорий, а также тех конкретных сфер социально-экономической деятельности, в рамках которых реализуются конкретные проекты.
Арктика и «высокие широты» имеют ряд принципиальных особенностей - географических, климатических, экономических, культурно-исторических, которые значительным образом влияют на выбор состава, структуры и подходов к реализации проектов социально-экономического развития. Принципиальная особенность проектов осуществления хозяйственной деятельности на данной территории состоит, с одной стороны, в специфических свойствах активов (прежде всего, их транс-формности), а с другой стороны, в значительном влиянии пространственного фактора и на их состав и структуру.
Точка зрения авторов состоит в том, что неправомерно рассматривать и анализировать Арктические проекты в локальных рамках узконаправленной хозяйственной деятельности по освоению, добыче, получению, вылову и пр. определенных природных ресурсов. Расширение
34
пространственных рамок данных проектов позволяет анализировать процессы создания и реализации комплекса социально-экономических эффектов («социальной ценности») в интересах не только реципиентов удаленных стадий цепочки создания продуктов и услуг, но и тех, кто находится в самом ее начале (непосредственно в Арктике). ABSTRACT
The formation of the socio-economic model of sustainable socio-economic development (both within the general SDG agenda and approaches at the level of individual projects and companies within the ESG) cannot but take into account and reflect the spatial characteristics of those or other countries, territories, as well as those specific areas of socio-economic activity, within which certain specific projects are implemented.
The Arctic and "high latitudes" have a number of fundamental features -geographical, climatic, economic, cultural and historical, which significantly affect the choice of composition, structure and approaches to the implementation of socio-economic development projects. The principal peculiarity of the projects of economic activity in this territory consists, on the one hand, in the special properties of specific properties of assets (first of all, their transformability), and on the other hand, in a significant influence of the spatial factor on their composition and structure. The authors' point of view is that it is inappropriate to consider and analyze the Arctic projects within the local framework of narrowly focused economic activities for the development, extraction, production, catching and other certain natural resources. Expanding the spatial framework of these projects allows us to analyze the processes of creating and implementing a set of socio-economic effects ("social value") in the interests of not only the recipients of remote stages of the chain of creation of products and services, but also those who are at its very beginning (directly in the Arctic).
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Экономические активы, трансформность, социальная ценность, пространственное измерение, локальные знания, цепочки создания ценности. KEYWORDS
Economic assets, transformabiLity, social value, spatial dimension, local knowledge, value chains.
Экономика Российской Арктики — черты
и особенности
Современные исследователи единодушны в понимании экономики Арктики как сложной социально-экономической системы, которая имеет в своем составе общепринятую экономику (как правило, связанную с реализацией проектов освоения полезных ископаемых, а также использования природных ресурсов растительного и животного мира), хозяйственную деятельность коренных народов Севера, а также старожильческого населения (которая ориентирована собственное потребление и обеспечение условий жизни), трансфертную экономику (связанную с поддержанием видов хозяйственной деятельности и сферы услуг на необходимом уровне) [1, 2].
Несмотря на значительное своеобразие данных сегментов Арктической экономики, они весьма тесно связаны друг с другом и в определенной степени друг друга дополняют. Так, общепринятая хозяйственная деятельность служит источником доходов регионального уровня и решения тех социальных задач, которые распространяются на всех жителей Арктики — как вновь прибывших, так и коренного и старожильческого населения. То же самое можно сказать и про трансфертную экономику и ее влияние на решение инфраструктурных и социальных задач региона.
Следует отметить, что «нестыковка» различных сегментов экономики Арктики связана с их взаимодействием не столько на стадии запуска тех или иных проектов в рамках общепринятой и трансфертной экономики, сколько на этапе «высокой степени» их зрелости. По мере истощения запасов источников природных ресурсов, а также увеличения износа традиционных основных активов данных проектов нарастают проблемы нейтрализации нанесенного природной среде ущерба, а также перехода ранее освоенных индустриальными методами территорий на траектории, близкие (или хотя бы сохраняющие возможность) к принципам устойчивого эколого-экономического развития в будущем.
Следует заметить, что в основе реализации основных проектов в общепринятой экономике в Арктике на протяжении длительного времени лежала идея формирования крупных территориальных индустриальных комбинатов (включая и так называемые агроиндустриальные комбинаты [3]). В наиболее полном виде данная идея нашла воплощение в планах и программах развития Урало-Кузнецкого комбината (УКК) — «реконструкция хозяйства СССР связана с переходом на систему территориальных социалистических комбинатов, охватывающих хозяйство целых экономических районов (экономический район Урала, Средняя Азия, южный горнопромышленный район Украины и т.д.) с одновременной централизацией их в масштабе всего СССР» [4, 5].
Затем по данному принципу были реализованы проекты в Республике Коми (нефть, уголь), Мурманской области (фосфориты), Республике Якутии (алмазы), Красноярском крае (полиметаллы) и др. Данные проекты рассматривались не изолированно, а в рамках межрегиональной кооперации. Как
правило, предусматривалась кооперация не только в рамках основной технологической цепочки добычи руды, угля и выплавки металла (так называемые «энерго-производственные циклы» Н.Н. Колосовского), но и, что особенно важно, в развитии машиностроения и формировании научной базы.
При обосновании подобных решений исходили из необходимости подержания занятости в индустриальных центрах, повышения квалификации и уровня компетенций работников, проживающих в городах и промышленных поселениях. Немаловажную роль играл и учет транспортной составляющей — затрат на перевозку машин и оборудования из далеко расположенных индустриальных центров европейской части страны.
Комбинаты имели пространственное «измерение» и учитывали возможности межрегиональной кооперации. При этом при обосновании перспектив развития данных комбинатов сложившаяся специализация экономики территории не принималась как основание для реализации мер поддержки только данного вида деятельности. В основе была определенная логика развития производственно-технологических связей и те возможности, которые обеспечивали бы комбинирование и взаимодействие предприятий на обширной территории. К сожалению, данным планам суждено было воплотиться лишь отчасти. Был создан ряд крупных производств: построены металлургические, угольные, горнорудные, химические производства.
Среди причин изменения первоначальных замыслов — обстоятельства как экономического, так и неэкономического характера. Значительные коррективы внесло приближение Второй мировой войны. Многие предприятия, ориентированные на связь с производствами в Арктике и на Востоке
38
страны, были перепрофилированы на выпуск продукции военного назначения.
При создании комбинатов неявно предполагалось, что «возврат» части эффектов, полученных от освоения природных ресурсов в Арктике и их последующей трансформации в общественно-полезные продукты с повышенной добавленной стоимостью, будет обеспечен в рамках системы общегосударственного планирования и управления.
Однако препятствием послужило не только отмеченное выше вынужденное перепрофилирование, но и усиление ведомственного «начала» в управлении экономикой страны и при решении все более сложных технологических и управленческих проблем и задач. Ведомства во все большей степени «отходили» от принципа территориальной привязки — все основные кооперационные связи ими рассматривались и развивались в контексте решения отраслевых проблем в соответствующих узко ориентированных предпочтениях. Как следствие, возникали дисбалансы (в этой ситуации было в том числе не до охраны окружающей среды), связанные с использованием и развитием не только возможностей межрегионального сотрудничества и взаимодействия, но и дальнейшего развития конкретных локальных центров и территорий.
Во второй половине 1950-х гг. была предпринята попытка решения данной проблемы в рамках создания территориальных органов управления народным хозяйством (совнархозов)2. Увы, опыт не удался из-за невозможности решения проблем научно-технологического развития и фор-
2 «Проведенная перестройка управления промышленностью и строительством, создание Советов народного хозяйства в экономических административных районах, открывает новые неограниченные возможности для дальнейшего быстрого развития производительных сил» [6].
мирования взаимоприемлемых компромиссных решений в интересах реализации приоритетов социально-экономического развития как экономики страны в целом, так и отдельных отраслевых подсистем и территорий.
Следующий шаг был связан с переходом от универсальной модели, основанной на комбинировании и межрегиональной кооперации, к модели на основе «центров опережающего развития». Ее суть состояла в создании и развитии локальных межотраслевых «проектных» образований — «территориально-производственных комплексов» [7]. В 1960-1970-е гг. приступили к их созданию. Однако уже на начальном этапе стало ясно, что сложно и зачастую просто невозможно обеспечить взаимодействие и сбалансированность их производственной структуры — прежде всего в силу разных предпочтений различных ведомств-участников (число которых росло в геометрической прогрессии от пятилетки к пятилетке). Те комплексы, которые были начаты и вступили в действие, в основном были ограничены начальными стадиями — добычей и первичной переработкой (включая выплавку металла) сырья. Именно по этой причине «вторые» и последующие «этажи» индустриальной структуры экономики страны все еще находятся в стадии «достройки» (например, Тобольский нефтехимический узел — ООО «Запсибнефтехим» [8] компании ПАО «СИ-БУР»; ряд предприятий в процессе трансформации модели хозяйствования прекратили существование).
Среди важнейших особенностей реализации крупных проектов в районах Севера и Арктики России, например, можно отметить:
• как правило, значительную площадь, которую занимали производственные комплексы;
• колоссальную нагрузку на окружающую среду — в виде не только выбросов загрязняющих веществ, но и необратимых изменений природной среды;
• стремление к максимально возможному уровню проектной производственной мощности создаваемых объектов;
• слабый учет (или, скорее, его отсутствие) особенностей функционирования подобных объектов на стадии завершения добычи и последующей ликвидации следов созданных ранее активов.
В результате к концу второго десятилетия нынешнего столетия радикально изменилась структура экономики. Драматически упала доля перерабатывающей промышленности, выросла доля сырьевого сектора и услуг (таких как торговля недвижимостью). Кооперационные связи — как на внутрирегиональном, так и межрегиональном уровнях — значительно ослабли, а то и исчезли вовсе (регионы стали конкурировать за дотации и субсидии из федерального бюджета — каждый исходя из необходимости реализации своих преимущественно краткосрочных целей). Те регионы, в границах которых значительное место занимает добыча минерально-сырьевых и энергетических ресурсов, начиная с 2000-х гг. были лишены возможности получения части ресурсных платежей, которые могли бы являться основой формирования бюджетов и фондов развития и структурной перестройки их экономики [9].
При этом обострились экологические проблемы, в том числе в связи с неконтролируемой вырубкой лесов, браконьерством, пренебрежением со стороны компаний-ресурсо-пользователей вопросами охраны окружающей среды3.
3 См., например, «Серную программу» «Норникеля» [10]. Следует заметить, что «реализация» данной программы насчитывает к настоящему времени не один десяток лет.
Именно в силу данного обстоятельства одной из наиболее болезненных проблем в вопросах охраны окружающей среды в России в целом и в ее Арктической зоне стала ликвидация ранее нанесенного и накопленного ущерба (как неизбежного следствия высоких темпов и грандиозных масштабов проектов прошлых лет).
«Дрейф по воле ветра и волн» на протяжении последних 30 лет сформировал определенную адаптационную модель Арктики и в целом Востока России. Ее отличительная особенность состоит в закреплении доминирующей роли в экономике стадий добычи и получения сырьевых ресурсов. Другая особенность состоит в дезинтеграции экономического пространства. Наглядный пример: проект «Ямал — СПГ», реализуемый компанией ПАО «НОВАТЭК», не имеет сколь-нибудь значимых связей с экономикой регионов, расположенных в средней и южной полосе Востока России и примыкающих к единственной транспортной артерии — Транссибирской железнодорожной магистрали [11].
Скоропалительное встраивание в глобальные цепочки создания стоимости закрепило экономику страны (и Арктики в особенности) на самых нижних этажах пирамиды мирового разделения труда.
Активы — пространство
Как было отмечено ранее [12], экономические активы целесообразно определять с учетом институциональных рамок, навыков, норм и правил, а также зданий и сооружений, природных ресурсов, знаний и квалификации (умений) работников (участников). В настоящее время, например, все регионы сталкиваются с нарастающими трансформационными вызовами, проистекающими
42
из увеличения воздействия цифровых технологий на экономику и общество [13].
Все активы в Арктике можно объединить в четыре большие группы [14].
1. Население — и цель хозяйственной и экономической деятельности, и важнейший актив.
2. Земля и вода. В России были предприняты попытки законодательного закрепления прав коренных народов на землю и на получение части экономических выгод от освоения и использования минерально-сырьевых ресурсов, находящихся в недрах данных земель. В современных условиях «бесплодная» земля Арктики не только становится активом, но и особую значимость приобретает неблагоприятное в прошлом ее качество — наличие под верхним слоем вечномерзлых грунтов и почв (ввиду роста значимости систем охлаждения и возможности создания в вечномерзлых массивах почвы систем хранения данных).
3. Природные ресурсы Арктики чрезвычайно многообразны. К ним относятся отмеченные выше земля и вода, ресурсы растительного и животного мира, а также полезные ископаемые.
4. Инфраструктура. Динамика создания и функционирования активов была бы невозможна без адекватных решений по созданию инфраструктурных объектов — как транспортных, так и энергетических и социальных. Например, для обеспечения функционирования крупных производственно-технологических комплексов на Севере и в Арктике в СССР была создана уникальная транспортная система — Северный морской путь (включая транспортные средства, систему навигации
и сопровождения, порты и причалы), были построены крупные города и стационарные поселения.
Следует заметить, что основные инфраструктурные решения на Севере и в Арктике носили и носят либо оборонно-стратегический характер, либо проектно-производ-ственный.
В контексте рассматриваемого вопроса важно, что Арктические активы имеют ряд отличительных особенностей. Пожалуй, важнейшая их общая черта — наличие пространственного «измерения». Однако данное измерение претерпевает во времени значительные изменения. А именно, при реализации проектов в общепринятой экономике имела место концентрация активов в границах определенной локализованной территории. «Выход» за ее пределы связан с переходом на принципы устойчивого развития и необходимостью обеспечения функционирования социально-экономических объектов в меняющихся условиях.
Активы, которые используются в рамках традиционной хозяйственной деятельности, имеют пространственную «метрику», априори выходящую за узкие локальные рамки. Это обусловлено не только мобильным образом жизни и хозяйствования коренных народов Севера, но и учетом особенностей внешней среды (необходимостью ее бережного использования в интересах ныне живущих и будущих поколений). Именно эти обстоятельства определяют «транс-формность» активов хозяйства народов Севера [15]. Основное направление — повышение гибкости производственно-экономических социальных систем, обеспечивающих реализацию проектов на Севере и в Арктике, и формирование адекватных регуляторных рамок ведения и экономической, и традиционной хозяйственной деятельности.
44
Значительную роль в формировании понимания и управления активами Арктики призвана играть наука, связанная не только с научно-техническим знанием и способами его включения в экономические процессы, но также и с пониманием и обобщением уникального опыта и знаний народов Севера и Арктики. Современная и тем более перспективная ситуация немыслима без включения их в перечень активов региона.
Свойство «трансформности» охватывает как пространственную метрику, так и культурно-исторические и природно-климатические условия жизни и ведения хозяйственной деятельности. В силу отмеченных выше соображений мы считаем, что в современных условиях нельзя и нецелесообразно рассматривать и изолированно оценивать, например, добычу угля на Диксоне и пр. как чисто угольные проекты. Это комплексные проекты, охватывающие вопросы и добычи, и развития смежных и взаимодействующих друг с другом видов социальной и экономической деятельности. Причем механизмы и процедуры координации при реализации проектов в современных условиях предполагают умение и стремление всех участвующих сторон к достижению взаимоприемлемых результатов. Как никогда велика роль кооперации и выработки совместного видения, например, развития инфраструктуры Арктики — как СМП, так и всех основных транспортных проектов, с ним связанных.
Для современного природо-ресурсного сектора (особенно в Арктике) характерен стремительный рост роли новых знаний и создаваемых на их основе технологий, организационных форм, а также формирования новых и уникальных умений и навыков работников. При этом тесно взаимодействуют две взаимодополняющие тенденции:
• развитие знаний, имеющих общий, глобальный характер в области геологии, физики, химии, а также создаваемых на их основе новых технологий;
• расширение роли специфических знаний и подходов, имеющих локальный характер (в силу значительного увеличения многообразия видов полезных ископаемых — от углеводородов до редкоземельных металлов и импактных алмазов (лонсдейлитов) Попигайской астроблемы) [16].
В современном природо-ресурсном секторе тесно связаны пространственные и временные особенности взаимодействия глобальных и локальных знаний при переходе к новым типам источников ресурсов. При этом данные процессы отличаются значительным своеобразием. С одной стороны, развитие фундаментальной науки способствует централизации процессов генерации новых знаний и практик в силу их универсальности, что ведет к концентрации исследований в крупных научных и индустриальных центрах (расположенных в средней и южной полосе расселения в стране). С другой стороны, процессы практического применения основополагающих знаний в специфических условиях определенной территории и конкретной горно-геологической среды стимулируют формирование локальных центров знаний и экспертизы (находящихся, как правило, в промежутке между Арктикой и средней и южной полосами расселения).
Особенность локальных знаний состоит в их тесной связи с определенной территорией и объектами их применения. Граница между общими и локальными знаниями весьма подвижна — за изменением первых следует и изменение вторых. Также возможно и движение в обратную сторону: уточнение и развитие общих знаний по мере накопления
46
«критической» массы локальных. Эти знания не только тесно взаимодействуют, но и по-разному соотносятся на различных стадиях и этапах освоения природных ресурсов. В обобщенном виде динамику применения общих и локальных знаний при освоении ресурсов на определенной территории можно представить следующим образом:
• на начальном этапе освоения ресурсов, как правило, на основе общих знаний, открываются и вовлекаются в использование традиционные объекты (аналоги которых ранее осваивались в других регионах страны и мира);
• по мере перехода от разработки традиционных объектов к освоению новых типов объектов растет значение локальных знаний, технологий и навыков;
• с течением времени (по мере накопления локальных подходов, знаний и умений) выявляются и начинают осваиваться нетрадиционные объекты и источники сырья (например, ресурсы углеводородов, для которых характерны особые физико-химические свойства).
Объекты освоения и добычи природных ресурсов рассредоточены в пространстве, равно как и связанные с ними локальные знания, умения и навыки.
Примерами развития центров локальных знаний по мере нарастания степени сложности ресурсной базы могут служить провинция Альберта (Канада) и Норвегия. В провинции Альберта была образована (при поддержке и участии федеральных и региональных властей) научно-исследовательская организация Alberta Oil Sands Technology and Research Authority в связи с необходимостью создания и расширения сферы применения технологий добычи нефти из битуминозных песков [17]. В Норвегии, например, были значительно расширены возможности SINTEF Foundation
[18] в ходе объединения ряда ведущих институтов страны в связи с необходимостью разработки технологий освоения нефтегазовых месторождений на глубоководном шельфе. Центры размещения этих организаций изначально были приближены к местам освоения и добычи источников углеводородов в связи с необходимостью учета локальных особенностей генерации и применения новых знаний, навыков и умений.
Из приведенных выше примеров, в частности, следует, что решение данных задач предполагает не только формирование, но и усиление роли локальных центров знаний и практики, находящихся в относительной пространственной доступности от мест реализации проектов (в том числе и Арктических). В этом случае возникает задача поиска и поддержания определенного соотношения между данными центрами и опорными городами, находящимися от них на значительном удалении (gateways cities). Решение данного комплекса вопросов предполагает [19]:
• стимулирование процессов трансфера знаний и технологий от ведущих компаний локальным подрядчикам (например, в рамках создания региональных исследовательских центров и образовательных учреждений);
• ведущую роль компаний с государственным участием в становлении локальных подрядчиков и развитии человеческого капитала;
• перенос на локальный уровень части офисов ведущих компаний;
• определение требований по минимальному уровню и динамике использования как местной рабочей силы, так и продуктов и услуг общего характера (на основе законодательных требований).
48
В результате реализации подобных мер не только происходит повышение гибкости формируемых и реализуемых решений, но и достигается формирование предпосылок устойчивого социально-экономического развития территорий Арктики.
Важный шаг на пути к пространству активов
Социально-экономическое развитие Арктики, как и немалого числа российских регионов, определяется в значительной степени положением сырьевых отраслей. К сожалению, до сих пор в очень редких случаях удается обеспечить устойчивое развитие ресурсных регионов при значительном снижении объемов добычи начального источника сырья. Поддерживать устойчивое развитие (например, в терминах ВРП, занятости) за счет других отраслей в ресурсных регионах, особенно там, где добыча ведется в сложных климатических условиях, — задача очень сложная. Например, заместить падение добычи нефти в десятки миллионов тонн (как в случае ЯНАО) практически невозможно, например, по показателям добавленной стоимости.
На практике (о чем свидетельствует современный зарубежный опыт и что было показано выше) более реалистичным фактором устойчивого развития ресурсного региона (во всяком случае, в среднесрочной перспективе) представляется стабилизация добычи — прежде всего, за счет освоения новых источников сырья на основе разработки и использования инновационных технологий и подходов, учитывающих отмеченное выше свойство «трансформности» активов. Проблема, которая при этом возникает в условиях Российской Арктики, связана с созданием адекватной пространственным особенно-
стям страны системы государственного управления процессами освоения и использования природных ресурсов. Ее важнейшие задачи:
• создание и обеспечение функционирования системы долгосрочного пространственного индикативного планирования;
• развитие межрегиональной (пространственной) кооперации;
• эколого-, социально-экономическое регулирование процессов природо-недропользования.
Следует заметить, что здесь недопустимо как промедление (отсутствие шагов в данных направлениях), так и необоснованное забегание вперед (декларирование наличия «кластеров», способных за счет синергии взаимодействия участников обеспечить новое качество развития). Экономика значительной части России, и тем более Арктики, пока находится на том этапе, в рамках которого чрезвычайно велика роль государства в запуске механизмов и процедур саморазвития.
На наш взгляд, представляется целесообразным создание системы комплексных федеральных органов управления освоением и использованием природо-ресурсного потенциала на уровне мегарегионов — «природных (горных) округов». Во многом аналогичная система сложилась в ряде стран мира (США, Норвегия, Канада, Австралия, Чили). Имел место аналогичный опыт и в России — на протяжении длительного времени в Российской Империи функционировали так называемые «горные округа». Данные органы общегосударственного управления не только осуществляли надзор за ведением работ по освоению и добыче полезных ископаемых, но и обладали правами и полномочиями по выдаче
0
лицензий (прав на пользование участками недр). Немаловажно и то, что горные округа и их руководители тесно взаимодействовали с местными органами власти, а также ассоциациями (съездами) горнопромышленников [20].
Представляется необходимым, чтобы данные «природные (горные) округа» обеспечивали выполнение следующих функций:
• предоставление лицензий (прав пользования природными ресурсами) после принятия основополагающих решений (о проведении конкурсов или аукционов) на уровне Федерации;
• определение и мониторинг условий пользования природными ресурсами (не только текущих проектных решений, но и в части развития и использования национального и регионального потенциала);
• участие в формировании и развитии национальных (как региональных, так и межрегиональных) цепочек создания, развития и реализации социальной ценности отечественных природных ресурсов;
• экспертизу предлагаемых решений (с учетом как национальных, так и региональных особенностей реализации проектов).
Тем самым данные округа могут выполнять роль инициаторов становления и развития кооперации и интеграции Арктических территорий с другими регионами страны. Также их деятельность позволит обеспечить горизонтальную интеграцию и кооперацию как внутри региона, так и на межрегиональном и объектном уровнях — особенно на начальном этапе. Говорить о процессах кластеризации в их каноническом варианте, на наш взгляд, пока не представляется возможным (по причине доминирования
в структуре Арктических активов той их части, которая создавалась с целью реализации эффекта экономии на масштабе).
Важной в данных процессах представляется также роль регионального и муниципального уровней, включая участие представителей различных социальных групп и сообществ в соответствующих экспертных и наблюдательных структурах данных округов.
Библиографический список
1. The Economy of the North Solveig Glomsrod and Iulie Aslaksen (eds.) — Oslo: Statistics Norway. November 2006. — 99 p.
2. Arctic Yearbook 2021: Defining and Mapping the Arctic: Sovereignties, Policies and Perceptions. Heininen, L., H. Exner-Pirot, & J. Barnes (eds.). — Akureyri, Iceland: Arctic Portal. — 639 p. — URL: https:// www.arcticyearbook.com (дата обращения 03.04.2022).
3. Агро-индустриальные комбинаты Сибири // Сибирская краевая плановая комиссия и краевой научно-исследовательский институт экономики и организации социалистического сельского хозяйства. Ч. 1. К вопросу организации агро-индустриальных комбинатов. — Новосибирск, 1930.
4. Колосовский Н.Н. Будущее Урало-Кузнецкого комбината. — М.: Соцэкгиз, 1932. — С. 5.
5. Кузнецкий гигант металлургии. Сборник технических описаний. — Новосибирск: ОГИЗ-Запсиботделение, 1932. — 46 с.
6. Решение Красноярского регионального совещания конференции по развитию производительных сил Восточной Сибири. 11-15 августа 1958 г. — Красноярск: Проект, 1958. — С. 3.
7. Бандман М.К. Территориально-производственные комплексы и практика предплановых исследований. — Новосибирск: Наука, 1980. — 254 с.
8. Корпоративный сайт ПАО «СИБУР Холдинг». — URL: https:// old.sibur.ru/zapsibneftekhim/about/in_sibur/ (дата обращения 03.04.2022).
9. Крюков В.А., Севастьянова А.Е., Шмат В.В. Утопическая идея или реальная надежда? Оценка возможностей для создания и деятельности специальных финансовых фондов сырьевых территорий в России и анализ зарубежного опыта. — Новосибирск: Ассоциация «Банки Сибири», 1996. — 94 с.
10. «Норникель» продолжает реализацию «Серной программы». — URL: https://www.vedomosti.ru/press_releases/2022/03/29/nornikel-pro-dolzhaet-realizatsiyu-sernoi-programmi (дата обращения 03.04.2022).
11. НОВАТЭК подписал соглашение о сотрудничестве с правительством Воронежской области. — URL: https://neftegaz.ru/news/ partnership/716319-novatek-podpisal-soglashenie-o-sotrudnichestve-s-pravitelstvom-voronezhskoy-oblasti/ (дата обращения 03.04.2022).
12. Крюков В.А., Меджидова Д.Д. Арктические активы — к синергии традиционных практик и современных технологий (на примере СПГ) // Научные труды Вольного экономического общества России. — 2020. — Т. 226, № 6. — С. 65-84. — DOI: 10.38197/ 2072-2060-2020-226-6-65-84.
13. IsaksenA., Trippl M., Kyllingstad N., Rypest0l J.O. Digital transformation of regional industries through asset modification // Competitiveness Review: An International Business Journal. — 2020. — Vol. 31(1). — P. 130-144. —DOI: 10.1108/CR-12-2019-0140.
14. Treadwell M. Why the Arctic Matters. America's Responsibilities as an Arctic Nation / M. Treadwell, T. Wiepking // A Commonwealth North Study report. — 2009. — 63 p.
15. Головнев А.В. Антропология движения (древности Северной Евразии). — Екатеринбург: УрО РАН; «Волот», 2009. — 496 с.
16. Масайтис В.Л. Где там алмазы? Сибирская Диамантиана. — СПб.: ВСЕГЕИ, 2004. — 216 с.
17. Alberta Oil Sands Technology and Research Authority. — URL: http:// www.history.alberta.ca/energyheritage/sands/underground-de -velopments/energy-wars/alberta-oil-sands-technology-and-re-search-authority.aspx (дата обращения 03.04.2022).
18. BRU21 — Better Resource Utilization in the 21st century. NTNU Strategy for Oil and Gas. — 2017. — 75 p.
19. Atienza M., Arias M., Lufin M. Building a case for regional local content policy: The hollowing out of mining regions in Chile // Extractive Industries and Society. — 2020. — Vol. 7(2). — P. 292-301. — DOI: 10.1016/j.exis.2019.11.006.
20. Зубков К.И., Корепанов Н.С., Побережчиков И.В., Тулисов Е.С. Территориально-экономическое управление в России XVIII — начала XX века.Уральскоегорноеуправление. — М.:Наука, 2008. — С. 96-97.
References
1. The Economy of the North Solveig Glomsrod and Iulie Aslaksen (eds.) — Oslo: Statistics Norway. November 2006. — 99 p.
2. Arctic Yearbook 2021: Defining and Mapping the Arctic: Sovereignties, Policies and Perceptions. Heininen, L., H. Exner-Pirot, & J. Barnes (eds.). — Akureyri, Iceland: Arctic Portal. — 639 p. — URL: https:// www.arcticyearbook.com.
3. Agro-industrial'nye kombinaty Sibiri // Sibirskaja kraevaja plano-vaja komissija i kraevoj nauchno-issledovatel'skij institut jekono-miki i organizacii socialisticheskogo sel'skogo hozjajstva. Ch. 1. K voprosu organizacii agro-industrial'nyh kombinatov. — Novosibirsk, 1930.
4. Kolosovskij N.N. Budushhee Uralo-Kuzneckogo kombinata. — Moscow: Socjekgiz, 1932. — P. 5.
5. Kuzneckij gigant metallurgii. Sbornik tehnicheskih opisanij. — Novosibirsk: OGIZ-Zapsibotdelenie, 1932. — 46 p.
54
6. Reshenie Krasnojarskogo regional'nogo soveshhanija konferencii po razvitiju proizvoditel'nyh sil Vostochnoj Sibiri. 11-15 avgusta 1958. — Krasnojarsk: Proekt, 1958. — P. 3.
7. Bandman M.K. Territorial'no-proizvodstvennye kompleksy i praktika predplanovyh issledovanij. — Novosibirsk: Nauka, 1980. — 254 p.
8. Korporativnyj sajt PAO «SIBUR Holding». — URL: https://old.sibur.ru/ zapsibneftekhim/about/in_sibur/ (accessed 03.04.2022).
9. Kryukov V.A., Sevast'janova A.E., Shmat V.V. Utopicheskaja ideja ili real'naja nadezhda? Ocenka vozmozhnostej dlja sozdanija i deja-tel'nosti special'nyh finansovyh fondov syr'evyh territorij v Rossii i analiz zarubezhnogo opyta. — Novosibirsk: Associacija «Banki Sibiri», 1996. — 94 p.
10. «Nornikel'» prodolzhaet realizaciju «Sernoj programmy». — URL: https://www.vedomosti.ru/press_releases/2022/03/29/norni-kel-prodolzhaet-realizatsiyu-sernoi-programmi (accessed 03.04.2022).
11. NOVATJeK podpisal soglashenie o sotrudnichestve s pravitel'stvom Voronezhskoj oblasti. — URL: https://neftegaz.ru/news/partnership/ 716319-novatek-podpisal-soglashenie-o-sotrudnichestve-s-pravitelstvom-voronezhskoy-oblasti/ (accessed 03.04.2022).
12. Kryukov V.A., Medzhidova D.D. Arkticheskie aktivy — k sinergii tradi-cionnyhpraktiki sovremennyh tehnologij (naprimere SPG)// Nauchnye trudy Vol'nogo jekonomicheskogo obshhestva Rossii. — 2020 — T. 226, № 6. — P. 65-84. — DOI: 10.38197/2072-2060-2020-226-6-65-84.
13. Isaksen A., Trippl M., Kyllingstad N., Rypest0l J.O. Digital transformation of regional industries through asset modification // Competitiveness Review: An International Business Journal. — 2020. — Vol. 31(1). — P. 130-144. — DOI: 10.1108/CR-12-2019-0140.
14. Treadwell M. Why the Arctic Matters. America's Responsibilities as an Arctic Nation / M. Treadwell, T. Wiepking // A Commonwealth North Study report. — 2009. — 63 p.
15. Golovnev A.V. Antropologija dvizhenija (drevnosti Severnoj Evrazii). — Ekaterinburg: UrO RAN; «Volot», 2009. — 496 s.
16. Masajtis V.L. Gde tam almazy? Sibirskaja Diamantiana. — Saint Petersburg: VSEGEI, 2004. — 216 p.
17. Alberta Oil Sands Technology and Research Authority. — URL: http:// www.history.alberta.ca/energyheritage/sands/underground-develop-ments/energy-wars/alberta-oil-sands-technology-and-research-au-thority.aspx (accessed 03.04.2022).
18. BRU21 — Better Resource Utilization in the 21st century. NTNU Strategy for Oil and Gas. — 2017. — 75 p.
19. Atienza M., Arias M., Lufin M. Building a case for regional local content policy: The hollowing out of mining regions in Chile // Extractive Industries and Society. — 2020. — Vol. 7(2). — P. 292-301. — DOI: 10.1016/j.exis.2019.11.006.
20. Zubkov K.I., Korepanov N.S., Poberezhchikov I.V., Tulisov E.S. Territo-rial'no-jekonomicheskoe upravlenie v Rossii XVIII — nachala XX veka. Uraiskoe gornoe upravlenie. — Moscow: Nauka, 2008. — P. 96-97.
Контактная информация / Contact information
ФГБУН «Институт экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН» (ИЭОПП СО РАН) 630090, г. Новосибирск, пр. Академика Лаврентьева, 17. Institute of Economics and Industrial Enginnering of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences (IEIE SB RAS) 17, Lavrent'ev Ave., Novosibirsk, 630090, Russia. Крюков Валерий Анатольевич / Kryukov Valeriy Anatolievich kryukov@ieie.nsc.ru
Крюков Яков Валерьевич / Kryukov Yakov Valeriyevich kryukovyv@ieie.nsc.ru
