CC BY
0The architecture of soviet modernism in Kyrgyzstan: the experience of forming a national architectural school
Polyakov Grigory Maksimovich, Undergraduate student, Assistant of the Scientific and Educational Center for Digital Humanities
Bukharova Ekaterina Alexandrovna, PhD of Art History, Associate Professor
Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin, Yekaterinburg
The article describes the process of formation of the electrical identity of Kyrgyzstan in the era of Soviet modernity. There are two connections within the emerging Kyrgyz radio-electronic school, which determine the appearance of the structures built in the 1960s - 1980s. in looking at conflicts. An analysis is made of compositional techniques and architectural images characteristic of the Central Asian region, as well as their subsequent use in the creation of architectural objects in Kyrgyzstan. For the first time in an educational institution dedicated to the architecture of Soviet modernism in Kyrgyzstan, the emphasis is on the study of precisely those architectural traditions that were recognized as the culture of the nomadic Kyrgyz, as well as their figurative harmony in the architectural monuments of “Soviet Kyrgyzstan.”
Keywords: Soviet modernism; architecture of Kyrgyzstan; architectural heritage of the USSR; architecture of the 1960s - 1980s; public buildings of Bishkek; urban planning; history of architecture.
Цитировать: Поляков Г.М., Бухарова Е.А. Архитектура советского модернизма в Киргизии: опыт формирования национальной архитектурной школы // KANT: Social science & Humanities. – 2023. – №4(16). – С. 102-112. EDN: TAIUHE. DOI: 10.24923/2305-8757.2023-16.14
Поляков Григорий Максимович, магистрант, ассистент Научно-образовательного центра цифровой гуманитристики
Бухарова Екатерина Александровна, кандидат искусствоведения, доцент
Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина, Екатеринбург
Цель исследования – исследовать процесс формирования архитектурной идентичности Киргизии в эпоху советского модернизма. Отмечается два подхода в рамках становящейся киргизской архитектурной школы, определяющих облик сооружений, построенных в 1960 – 1980-х гг. в рассматриваемом регионе. Производится анализ композиционных приемов и архитектурных образов, характерных для среднеазиатского региона в целом, а также их последующее использование при создании архитектурных объектов в Киргизии. Научная новизна: впервые в исследовании, посвященном архитектуре советского модернизма в Киргизии, акцентируется изучение именно тех архитектурных традиций, которые были присущи культуре киргизов-номадов, а также их образной интерпретации в памятниках архитектуры «советской Киргизии».
Ключевые слова: советский модернизм; архитектура Киргизии; архитектурное наследие СССР; архитектура 1960 – 1980-х гг.; общественные здания Бишкека; градостроительство; история архитектуры.
УДК 72.036
5.10.3 (Изобразительное, декоративно-прикладное искусство и архитектура)
Поляков Г.М., Бухарова Е.А.
Архитектура советского модернизма в Киргизии: опыт формирования национальной архитектурной школы
Сегодня изучение архитектуры советского модернизма в бывших среднеазиатских республиках СССР занимает особое место в историко-культурных, архитектуроведческих и искусствоведческих исследованиях. В большинстве публикаций рассматривается деятельность архитектурных школ Узбекистана и Казахстана 1960 – 1980-х гг. как яркий пример советской «модернизации Востока с учетом местных архитектурных традиций» [5, 280]. Изучение архитектурного наследия советской эпохи в Кыргызстане на данный момент находится лишь на этапе фиксирования архитектурных объектов и требует детального изучения, в том числе с точки зрения образования национальной архитектурной школы и ее последующего влияния на киргизскую архитектурную практику в XXI веке.
Термин «советский модернизм» используется в современных исследованиях для описания общности разнообразных архитектурных тенденций в проектировании и строительной практике СССР с 1955 по 1980-е гг. В научных публикациях по предложению Ф.А. Новикова «советский модернизм» обычно представлен как устоявшееся явление – эпоха из области архитектурно-строительной жизни СССР [2, 49]. Сам термин «советский модернизм» в такой интерпретации объединяет различные аспекты (исторические, стилевые, социальные и др.) и трактуется максимально широко, с чем не вполне можно согласиться. Однако эта проблема требует самостоятельного рассмотрения. В данной публикации понятие «советский модернизм» мы используем для обозначения визуально легко выделяемой общности архитектурных сооружений, построенных в СССР в кон.1950-х-1980-е годы.
Со второй половины 1950-х годов советская архитектурная система подвергается кардинальным структурным изменениям. Значительно преобразуется спектр используемых архитекторами композиционных средств. Отправной точкой в становлении идеалов индустриального строительства в СССР принято считать знаменитое постановления ЦК КПСС «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» 1955 г. Применив обобщенный архитектурный опыт зодчих «интернационального модернистского стиля» , доведенного до своего конструктивного и эстетического идеала гениальными архитекторами XX века, среди которых особенно важно отметить В. Гропиуса, Ле Корбюзье, Л. М. ван дер Роэ, О. Нимейра, советская архитектура меняется радикальным образом, стремясь соответствовать архитектурной и градостроительной атмосфере эпохи. Так, в советской архитектурной практике начинают использоваться новые материалы, новые инженерно-строительные конструкции, разрабатываются новые стандартные архитектурные элементы и т. д. Архитекторы стремятся выявить «эстетику бетона», применяют новые технические и инженерные элементы для декорирования фасада здания (при этом многие нововведения подвергаются критике за излишнюю визуальную монотонность и однообразие). Эти процессы подробно описаны в работах отечественных исследователей (В. А. Белоголовского, [2] Ф. А. Новикова, А. В. Иконникова, А. Ю. Бронивицкой, Н. С. Малинина, [1] О. В. Казаковой, Н. В. Плунгян, П. Ю. Стрельцовой и др.), которые показывают значимость развития архитектуры советского модернизма не только для отечественной истории архитектуры, но и для современного строительства в бывших советских республиках.
Советский модернизм, несмотря на декламируемый подход выработки единой архитектурной системы и образности, переживает значительные трансформации на территории среднеазиатских республик, где он обретает своеобразную связь еще с одним важным процессом становления советской идеологии – формированием архитектурной идентичности и развитием национальных архитектурных школ. В среднеазиатских республиках разработка архитектурных мотивов и подходов для их последующего выявления в архитектурной практике переплетается с многовековыми особенностями восприятия пространства и специфичным отношением к урбанизации и строительству у различных народов, проживающих на рассматриваемой территории. В Киргизии данный процесс не характеризуется отбором уже имеющихся архитектурных приемов для формирования образа национальной архитектуры, как действуют, например, зодчие узбекской школы советского модернизма [11, 25]. Для архитекторов Киргизии ситуация складывалась иначе. Им необходимо было изучить и описать имеющиеся памятники архитектуры и выявить те архитектурные традиции, которые были характерны для кочевой архитектуры киргизского народа. Однако рассматриваемый нами процесс так и не был завершен, утратив необходимость развиваться в рамках советской эстетики после распада СССР.
В отечественной искусствоведческой традиции принято рассматривать архитектуру как важный фактор формирования визуального образа пространства. Такой подход позволяет анализировать архитектуру как постоянно обновляемую систему композиционных средств, актуальную для конкретной территории и обладающую возможностями фиксировать особенности данного места и транслировать их в динамично изменяющейся архитектурной практике. Так, в Киргизии особенно остро встает вопрос о развитии «киргизского стиля» и проявления его в архитектуре с тем, чтобы архитектор мог создавать современные сооружения, демонстрирующие узнаваемую «киргизскую» визуальность и характерные пространственные образы данной территории. Важно указать, что существует несколько подходов, направленных на формирование локальной архитектурной практики. Главенствующей для данного региона в период развития советского модернизма становится система образования «национальной архитектуры» через проявление композиционных и визуальных локальных архитектурных качеств в интернациональном модернистском стиле.
В современном Кыргызстане процесс выявления национальных архитектурных особенностей стартует лишь в ХХ веке после создания Советской Киргизии как автономной республики в составе советского государства. СССР использует архитектуру и градостроительство для объединения огромной и чрезвычайно разнообразной с точки зрения культурных традиций территории в качестве важного инструмента демонстрации идеологической общности страны.
Советским архитекторам Кыргызстана приходится решать достаточно сложную задачу: с одной стороны, они разрабатывают системный подход к созданию сооружений, встроенных в единый для всего государства архитектурный процесс, с другой стороны, они выявляют те специфические черты национальной архитектуры, которые помогают создать уникальный узнаваемый архитектурный облик Киргизии. Поэтому советский модернизм как единое творческое направление с его локальными проявлениями на территории Кыргызстана становится очень актуальным для изучения, так как в рамках данной общности происходит первичное осмысление национальной киргизской архитектуры. Исследование первых институализированных стремлений выявить национальные мотивы архитектуры Кыргызстана позволит определить характерные для данного пространства выразительные средства архитектуры, в том числе узнаваемые композиционные приемы, и будет способствовать развитию современной архитектуры Киргизии как самобытного узнаваемого явления.
В данном и последующих исследованиях мы ставим перед собой цель проследить, как происходит отбор, определяющих композиционных средств архитектуры, ведущих архитектурных мотивов, благодаря которым начиналось становление национальной киргизской школы советского модернизма. Формирование «национального» в архитектуре советских республик происходило благодаря определенному синтезу идей и походов, складывающихся в процессе проектирования визуального облика архитектурных сооружений в эпоху «расцвета» советской архитектуры 1960 – 1980-х гг., именуемой сегодня «советским модернизмом». Зарождение киргизской школы советской архитектуры было обусловлено целым рядом факторов, позволяющим архитекторам сделать данную проблему значимой для разработки национального формообразования.
В отечественной исследовательской практике уже поднимался вопрос возникновения архитектурных школ в рамках единой системы проектирования и строительства сооружений. Региональным архитекторам позволялось несколько пересматривать разработанные в столичных НИИ проекты или подготавливать собственные для выявления в них атрибутики «архитектурной идентичности» конкретной республики [4, 44]. Так, особую значимость на территории Средней Азии приобретают архитектурные сообщества Узбекистана и Туркменистана, выстраивающие комплексный облик «современной» архитектуры среднеазиатского региона в целом, основывая свои убеждения на репрезентации исторических памятников зодчества при помощи интеграции выявленных выразительных средств архитектуры в проектировании и возведении сооружений как способа демонстрации национального самосознания в рамках советской действительности. Такая же идеологическая задача была поставлена перед киргизскими архитекторами, впервые получившими возможность задуматься о разработке подхода к национальному формообразованию в архитектуре лишь в рамках советского модернизма.
Изучение архитектуры Кыргызстана как самостоятельного феномена начинается в 1950 г. При поддержке академии наук СССР выходит работа А.Н. Бернштама «Архитектурные памятники Киргизии» [3], в которой впервые исследователь выстраивает в историческом контексте все сохранившиеся на территории Кыргызстана архитектурные памятники и тем самым фиксирует их важное значение для понимания специфики архитектуры Киргизии. Обозначенное исследование становится значимым ориентиром для формирования комплексного представления о развитии архитектуры в рассматриваемом регионе. Однако важно отметить, что работа А.Н. Бернштама не выстраивает систематического представления о значении различных культур, доминирующих на территории Киргизии в разные хронологические периоды, в формировании единой национальной архитектурной традиции, а также не фиксирует характерные для киргизов-кочевников строительные и архитектурные особенности, выстраивая таким образом неполное представление о «национальных» архитектурных и градостроительных чертах.
Активными последователями данного подхода при формировании единой концепции развития архитектуры Кыргызстана являются архитекторы, работавшие в период с 1960 по 1980-е гг. и сформировавшими архитектурное наследие рассматриваемой нами эпохи. Среди них мы можем отметить В.Э. Нусова [9], Е.Г. Писарского [10], В.В. Курбатова, А.А. Голованева, И.Д. Кадырбекова, Т.С. Кенешова. Ю.Н. Смирнова, Р.М. Муксинова [6; 7], Б.А. Сарымсакова, Ж.Г. Тентиева, Н.В. Тонкого, С. Усенова, Ж.Ж. Иманкулова. Воснове их представления об архитектуре Кыргызстана лежит обобщенное конструирование национальных архитектурных традиций через изучение единично сохранившихся памятников архитектуры различных периодов. Однако важно отметить, что внимание со стороны исследователей-архитекторов к проблематике формирования единой национальной концепции развития архитектуры было, а значит, и затрагивался вопрос поиска узнаваемых композиционных приемов в актуальной архитектурной практике.
Формирующаяся киргизская архитектурная школа, как мы можем отметить, находилась в уникальной ситуации непосредственного самоопределения в эпоху советского модернизма. Над решением данной задачи трудились как архитекторы, получившие образование в Москве и Ленинграде, так и те, которые родились, выросли и получили высшее архитектурно-строительное образование непосредственно в Киргизии, например во Фрунзенском политехническом институте. Именно поэтому, изучая национальные особенности архитектуры советской Киргизии модернизма, мы можем обнаружить два подхода к формированию визуального языка киргизской архитектурной школы. Первый подход опирается на представление о Киргизии как части единого Среднеазиатского мира и конструирует «региональные черты» архитектуры Киргизии на основе обобщенного опыта изучения архитектурного наследия стран Средней Азии (Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана). Второй подход опирается на «внутреннюю», «чувственную» интерпретацию культуры кочевого мира, и актуализирует растворенное в профессиональном архитектурном сообществе народное мироощущение. Благодаря сочетанию этих двух подходов киргизские архитекторы стремятся сформировать узнаваемый визуальный язык архитектуры Киргизии, позволяющий определить основания для становления национальной архитектурной школы.
Два названных подхода в работе архитекторов обусловлены различным осмыслением историко-культурного наследия Кыргызстана. Советские исследователи, размышляя об архитектуре Киргизии, зачастую считают «национальными» те образы и конкретные архитектурные формы, которые, по их мнению, являются значимыми для всего Среднеазиатского региона в целом. Например, одним из таких важных источников становится исламская архитектура Самарканда, расположенного в нынешнем Узбекистане. Столица некогда могущественной империи Тимуридов с ее уникальной религиозной, дворцовой и общественной средневековой архитектурой рассматривается как важная формообразующая традиция в том числе и для киргизского зодчества.
Другими характерными «среднеазиатскими» образами, на которые опираются архитекторы в разработке узнаваемого визуального языка архитектуры Киргизии, становятся сад-оазис, караван-сарай, гумбез, медресе, средневековая цитадель тимуридов и т. д. Обращаясь к этим образам при проектировании сооружений, советские архитекторы объединяют их с образами, взятыми из современной для них модернистской практики – с корбюзианскими «домами на ножках», стеклянными призмами Миса ван дер Роэ, нимейеровскми «белоснежными» дворцами и пр.
Ярким примером использования трансформации композиционных средств исторической архитектуры Средней Азии является комплекс Национального музея изобразительных искусств имени Г. Айтиева (1974 г., арх.: Д. Ырыскулов, Б. Назаров, Ш. Джекшембаев, г. Бишкек, рисунок 1). По композиции здание музея напоминает средневековой караван-сарай. Оно имеет квадратную планировку с открытым двором в центре и застроенную по периметру приподнятым на столбах лаконичным объемом. Объем здания выглядит суровым и монолитным. Он создан из достаточно крупных бетонных плит и решительно фиксируется массивными словно оборонительными призматическими башнями с каждой из четырех сторон. «Грозный» образ здания усиливается контрастным вкраплением на «башнях» тонкой вертикальной полоски ленточных окон, скорее напоминающих узкую щель бойниц, чем световой проем. Визуальное соотношение нависающего объема второго этажа с наклонными на зрителя стенами и уверенно расположенных в пространстве «башен» создает эффект динамичного сопоставления горизонтальных и вертикальных элементов, нарушающих монотонность фасада и придающих ему особую монументальность. Визуально защищенное внутреннее пространство двора выстроено архитекторами по образу сада-оазиса, наполненного фонтанами-источниками и небольшими островками растительности среди внушительных бетонных стен. Прообразом данной композиции могли быть оборонительные крепостные сооружения, например крепости Ширдак-Бек, имеющей схожую планировку в виде квадрата и центральные ворота в форме трапеции. Однако важно отметить, что здание Музея сохраняет свою связь с эстетикой архитектуры эпохи советского модернизма, а именно: отрыв основного объема от земли («дом на столбах»), использование бетона в качестве основного материала для создания суровой выразительности фасада в сочетании с облицовкой из мраморной плитки, оформление элементов благоустройства в духе «технической эстетики» и т. д. Регулярное обращение архитекторов к типическим композиционным приемам и узнаваемым образам среднеазиатского зодчества становится способом определения подходов к формированию архитектуры «советского Востока» в целом, однако не способствует выявлению локальных архитектурных мотивов и форм характерных для Киргизии.
При изучении национальной архитектурной школы Кыргызстана в 1960--1980-е гг. важно рассмотреть процессы преобразования формальных языковых составляющих советского модернизма в данном регионе. Так, например, Киргизский национальный академический драматический театр имени Т. Абдумомунова (1970 г., арх.: Ф. Евсеев, М. Евсеева, инж.: В. Жаркова, г. Бишкек, рисунок 2) по своей формальной композиции схож с данными учреждениями во Владимире и Свердловске (Екатеринбурге). Объемно-пространственная композиция сооружения складывается из двух массивных объемов: параллелепипеда в основании и перпендикулярно надстроенного над ним схожего объема. В зависимости от масштаба и инженерных характеристик сооружения могут быть более объемными, как у Свердловского академического драматического театра, или же, наоборот, сохранять более компактную форму, как у Владимирского академического драматического театра. В Киргизии архитекторы стремятся наделить здание театра локальным самобытным звучанием через декорирование фасада. Они рассматривают в первую очередь орнамент «как существенный элемент архитектуры, который играет важную роль в сложении национальной формы сооружения» [13, 60]. Так, на фасаде здания появляются небольшие вставки, которые нельзя считать удачной попыткой придать национальную окрашенность сооружению, так как в данных элементах запечатлен скорее типичный советский «нейтральный» узор, чем национальный киргизский орнамент или его стилизации. На боковых плоскостях основного объема, следующих после остеклённого фойе, созданы горельефы на мотив национальных преданий о легендарных народных акынах. Важно отметить, что при создании горельефа архитекторы используют не только образы национальных героев, но и прибегают к определенной стилизации под местные строительные материалы, а именно к имитации традиционного способа создания народных жилищ с использованием глиняной кладки. Подобные элементы оформления сооружений мы можем обнаружить на фасаде «Столичного главпочтамта» в Бишкеке (1985 г., арх.: А. Исаев, Б. Ишенов, г. Бишкек, рисунок 3), по всему периметру которого на втором уровне выложен из небольших мраморных плит киргизский традиционный орнамент, схожий по форме с символом бурдюк. Его близость по начертанию к киргизскому орнаменту чуть сильнее позволяет уловить его привязанность к пространству, однако еще больше данное ощущение возникает при детальном рассмотрении фасада Кыргызской государственной филармонии им. Т. Сатылганова (1980 г., арх.: А. Печёнкин и др., г. Бишкек, рисунок 4). Небольшие вставки изображений на тему киргизского орнамента, начертания которых созданы из металла и наполнены разноцветными витражными стеклами, словно стремятся рассказать определенную историю изображениями, по своей форме очень схожими с зооморфными символами киргизского традиционного орнамента. Важно отметить, что стилизация сооружений позволяет отождествлять их с территорией размещения, но данное использование традиционных приемов не позволяет говорить об их достаточном влиянии на формирование национальной архитектурной школы.
Однако при изучении архитектуры Кыргызстана и формировании национальной архитектурной школы, важно, как мы упоминали ранее, уделять особое внимание «чувственному» восприятию киргизами-номадами территориальной архитектурной практики. Для киргизского народа, относящегося к кочевой культуре, восприятие архитектуры зиждется на основе специфического отношения к пространству, тесно переплетенного с идей бесконечного потока жизни, цикличности передвижения. Словно все формы архитектуры уступают «пути» руководящую роль пространственной доминанты. Для киргиза-кочевника архитектура не являлась способом упорядочивания окружающего мира. Особый статус в данном мироощущении приобретают природные образы «родных» мест. Уникальное мышление номадов, сформированное их укладом жизни, требует постоянного определения границ собственного пространства на основе фиксирования элементов ландшафта, динамично изменяющихся вслед за передвижением пастбища из низовий долин зимой к горным вершинам летом. Таковыми ориентирами могут стать, например, особое дерево, извилистое русло горной реки или соседний пригорок. Данное мироощущение проявляло максимальную свободу кочевника. Однако каким бы ни был природный ориентир, человеку всегда будет необходимо пространство, защищенное от мирового хаоса и выстраивающее собственный микрокосмос. Данное ощущение воссоздается в жилых передвижных сооружения (юртах), обеспечивающих пространство безопасности от природной стихии и поддерживающих сохранение и преобразование элементов материальной культуры.
Осмысляя культурное наследие и архитектурные традиции номадов, советские архитекторы начинают задумываться о воспроизведении их специфики в архитектурной практике, опираясь на «чувственное» восприятие киргизами-кочевниками окружающего их пространства. Однако мир киргизов-кочевников долгое время не был урбанизирован, поэтому не имел реальных оснований для непосредственного копирования уже устоявшихся композиционных приемов в архитектуре в процессе формирования собственной архитектурной идентичности. Такой основой отображения пространственного ощущения становится декоративно-прикладное искусство киргизов и их традиции создания передвижных жилищ со строгой логикой упорядочивания пространства. Их интегрирование в систему композиционных средств советского модернизма на территории Киргизии позволяет утверждать о начале становления национальной архитектурной школы в этой республике. В архитектуре Фрунзе (Бишкека) эпохи советского модернизма мы можем отследить несколько этапов переосмысления киргизской традиционной орнаментики и системы возведения юрт для создания национальной архитектурной практики. Значимым способом интеграции образов декоративно-прикладного искусства в разработку архитектурных мотивов только формирующейся национальной архитектурной школы Киргизии является работа с архитектурной средой. В рассмотренном ранее, с точки зрения формирования архитектурной композиции сооружения, Национальном музее изобразительных искусств имени Г. Айтиева (рисунок 5) мы можем отметить попытку интеграции схожего по своей художественной выразительности начертания традиционного киргизского орнамента в напольном покрытии, подчеркнутого за счет использования красной мраморной крошки, в главном фойе Музея на первом этаже. Особое место при изучении интеграции кочевых традиций в архитектуре Киргизии занимает здание Национальной библиотеки Кыргызской Республики им. А. Осмонова (1984 г., С. Нургазиев, И. Ибраев, Р. Асылбеков, инж.: С. Денисов, О. Честноков, г. Бишкек, рисунок 6). На фасаде сооружения можно отметить объемные пластичные ребра, имитирующие движение линий в традиционном киргизском орнаменте. Ребра на главном фасаде визуально выглядят как поддерживающий каркас сооружения, благодаря выстроенной архитекторами иерархии членений объема. Однако уже на боковых фасадах данные архитектурные элементы воспринимаются как исключительно декоративные, украшая грани сооружения крупными геометрическими символами, словно нависающими на плоскости объема. Данный подход декорирования пространства по своей логике схож с тем, что используют киргизы-номады в оформлении деревяных решеток (кереге) – стен юрты, дополняя его различными тканными вставками из узорной тесьмы и веревки (баскур). Особого внимания при изучении Библиотеки заслуживает солнцезащитные элементы на оконных проемах, расположенных на боковых фасадах сооружения. Их оформление можно соотнести с решетчатыми стенами юрты, служащих основным каркасом данных строений. Изучение Национальной библиотеки Кыргызской Республики им. А. Осмонова позволяет говорить о том, что к середине 1980-х гг. в архитектурной практике Киргизии все ярче начинают использоваться национальные архитектурные традиции, позволяющие выработать более системные подходы в архитектуре для формирования национальной архитектурной школы.
Особое восприятие окружающего мира киргизами-номадами находит свое отражение в конструировании городского пространства, для которого ведущую роль играет система протяженных дорог, выступающих в качестве главенствующих осей для формирования городской среды. Так, множество небольших улиц Бишкека словно стремятся к главным городским артериям, перпендикулярно встречающимся с крупными магистралями, например с проспектом Чуя, пересекающими весь город с Запада на Восток. Важной особенностью планирования городов в Киргизии является практически полное отсутствие архитектурно-пространственных доминант. Как и в первых постоянных поселениях киргизов-номадов, так и в городской архитектуре Кыргызстана эпохи советского модернизма сохраняется лишь визуальная система, направленная на построение горизонтальных связей между сооружениями без выявления значимых высотных доминант. Их своеобразной заменой становятся городские площади. Также при изучении трансформации пространственного мироощущения киргизов-номадов в эпоху советского модернизма важно отметить специфическую систему визуальной коммуникации между сооружениями, основной особенностью которой является определенная обособленность каждого сооружения от другого посредством его, с одной стороны, отдаленной постановки от другого в рамках города, с другой - за счет построения замкнутой композиции практически каждого объекта. Так, например, Кыргызская государственная филармония им. Т. Сатылганова, Кыргызский национальный музей изобразительных искусств им. Г. Айтиева, Киргизский государственный исторический музей (1984 г., арх.: С. Абышев, Р. Асылбеков, К. Ибраев, М. Сатыбалдиев, В. Иванов, А. Куделя, инж.: В. Анистратов, г. Бишкек, рисунок 7) имеют замкнутую композицию в форме правильного четырехугольника, словно не позволяющего выстроить визуальную коммуникационную систему между сооружением и окружающим пространством. Данная композиция зрительно усиливается за счет невысокой этажности упомянутых сооружений, их визуальной приземленности и рассредоточенности в городе, но не воспринимается архитекторами-приверженцами «интернационального модернистского стиля» определённой национальной особенностью и трактуется как «несоответствие масштаба зданий по отношению к окружающей застройке» [10, 244].
Важно отметить, что в рамках данной работы мы можем лишь указать на зарождение национальной архитектурной школы Киргизии. Архитекторами были найдены определенные национальные мотивы и черты, актуализировавшие поиск способов проявления их в архитектурных сооружениях. Рассмотрев особенности становления архитектуры Кыргызстана эпохи советского модернизма, мы можем определить ключевые композиционные средства, благодаря которым формируется национальная киргизская архитектурная школа в рамках рассматриваемого нами периода. Советские архитекторы, преимущественно получившие образование в столичных архитектурных школах, не были знакомы с архитектурными традициями кочевого мира Киргизии и для осуществления идей создания национальной вариации советской архитектурной практики в данном регионе находили те композиционные приемы и образы в памятниках архитектуры, которые сохранились на территории Средней Азии. В рамках данного подхода архитекторы воспроизводили определенные идеи, свойственные среднеазиатской архитектуре Ислама. Характерными чертами данных сооружений является композиционная замкнутость, монументальность фасада, отсутствие возможности увидеть внутреннюю часть здания сквозь фасад и множественные декоративные элементы.
Важной частью формирования образа национальной архитектуры Кыргызстана в рамках советского модернизма является определенная работа с пространством в процессе создания единого архитектурно-художественного образа. Так архитекторы начинают создавать «сады-оазисы» с фонтанами и островками растительности, использовать национальный киргизский орнамент на фасаде сооружений, создавать монументальные скульптуры и изображения героев эпоса и значимых для культуры и истории Киргизии личностей. Однако с развитием региональных архитектурных организаций появляются архитекторы, рожденные в Киргизии и способные привнести в формирующуюся национальную архитектурную школу Кыргызстана народное восприятие пространства и зодчества киргизов-номадов, а именно: особое отношение к теме «пути» через выявление городской магистрали как градообразующей доминанты, отсутствие визуальной коммуникации между сооружениями, обособленность зданий от других городских объектов, стремление к «горизонтальному» развитию форм, утяжелению архитектурных масс, стремление переосмыслить и транслировать технологии возведения кочевой архитектуры в современную архитектурную практику советской Киргизии. Киргизские архитекторы достигли определенных успехов на пути интеграции национальных мотивов и выработки подходов к проявлению «национального» в современной архитектуре лишь ко второй половине 1980-х гг. Но скорый распад СССР и утрата советским модернизмом главенствующей роли в вопросах определения концептуальной основы всех архитектурных стремлений не позволили завершить образование национальной архитектурной школы Киргизии. Сегодня этот путь архитектуры «советской Киргизии» требует осмысления и становится важным опытом для дальнейшего формирования самобытной архитектуры Кыргызстана уже в 2020-е годы.
Литература:
1. Алма-Ата: архитектура советского модернизма 1955–1991. Справочник-путеводитель / А. Броновицкая, Н. Малинина, Ю. Пальмин – М.: Гараж, 2018, – 352 с.
2. Белоголовский, В.А. Взгляд из XXI века на советский модернизм 1955-1985 гг / В. А. Белоголовский // Жилищное строительство. – 2010. – № 11. – С. 49-52.
3. Бернштам А.Н. Архитектурные памятники Киргизии / А.Н. Бернштам – М.: Издательство академии наук СССР. 1950, – 145 с.
4. Иванов И.В. Роль архитектурной композиции в становлении новой формы в 70-е годы / И.В. Иванов // Теория композиции в советской архитектуре. – 1986. – С. 35–44.
5. Мойзер Ф. Сейсмический модернизм. Архитектура и домостроение советского Ташкента / пер. с англ. – 1-е изд. – Берлин: DOM publishers, 2016. – 304 с.
6. Муксинов Р.М., Халмурзаева Г.Б. Формирование дизайна архитектурной среды г. Бишкек / Р.М. Муксинов, Г.Б. Халмурзаева – Бишкек: Издательство Кыргызского-Российского славянского университета. 2020, – 173 с.
7. Муксинов Р.М., Храмова Н.С. Архитектура города Бишкека. Традиции и современность / Р.М. Муксинов, Н.С. Храмова – Бишкек: Издательство Кыргызского-Российского славянского университета. 2010, – 148 с.
8. Насирдинова А.М. Сакральная архитектура кочевого мира (семиотический подход) / А.М. Насирдинова – Бишкек: Издательство Кыргызского-Российского славянского университета, 2007. – 185 с.
9. Нусов В.Е. Архитектура Киргизии с древнейших времен и до наших дней / В.Е. Нусов – Фрунзе: Кыргызстан, 1971. – 152 с.
10. Писарской Е.Г., Курбатов В.В. Архитектура советской Киргизии / Е.Г. Писарской, В.В. Курбатов – М.: Стройиздат, 1986. – 317 с.
11. Султанова Д.Н. Взаимоорганизация изобразительных и художественных средств в архитектуре Узбекистана / Д.Н. Султанова – Кишинёв: LAP LAMBERT Academic, 2021. – 102 с.
12. Шипицина О.А. Архитектуроведение и архитектурная критика: конспект лекций / О.А. Шипицина – Екатеринбург: Архитектон, 2001. – 173 с.
13. Яралов Ю.С. Национальное и интернациональное в советской архитектуре / Ю.С. Яралов – 2-е изд. – М.: Стройиздат. 1985, – 224 с.
