Архимандрит Макарий Глухарев: по поводу 75-летия алтайской миссии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Санкт-Петербургская православная духовная академия

Архив журнала «Христианское чтение»

К.В. Харлампович

Архимандрит Макарий Глухарев:

по поводу 75-летия алтайской миссии

Опубликовано:

Христианское чтение. 1905. № 11. С. 644-675.

© Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.

СПбПДА

Санкт-Петербург

2009

tw 99w wmw' 9ѵѵ wmm >tr *9* ■' wmw 1 im ■ щщщ www ш щч

Архимандритъ Макарій Глухаревъ.

По поводу 75-лѣтія алтайской миссіи *).

III.

Переѣздъ архим. Макарія въ Волховъ и жизнь его тамъ.

fBPATHblll путь архим. Макарія въ Европейскую Россію совершался съ немалыми перерывами. 4 іюля онъ выѣхалъ изъ Маймы и только 21 числа оставилъ Бійскъ. Предъ разставаніемъ навсегда онъ счелъ нужнымъ сдѣ-I лать прощальные визиты своимъ многочисленнымъ { друзьямъ и почитателямъ, а отсутствующимъ написать прощальныя письма (см. подъ №№ 176, 282). Въ Тобольскѣ онъ провелъ 8 дней .„въ изобильныхъ утѣшеніяхъ въ бесѣ-дахч> съ тамошними друзьями о Господѣи. Каковы и о чемъ были эти бесѣды, свидѣтельствуетъ въ своихъ воспоминаніяхъ М. Францева. Въ одномъ домѣ о. Макарій провелъ время съ 8 ч. веч. до 4 ч. утра, не переставая говорить на избранный текстъ Евангелія Іоанна. Вообще онъ, по ея словамъ, при замѣчательной простотѣ обхожденія, отличался тѣмъ, что какой бы пустой разговоръ ни начался, онъ отъ него не уклонялся, но скоро обращалъ его въ духовную бесѣду, въ которой рѣчь его лилась такгь плавно, обильно и назидательно, что трудно было оторваться отъ нея 1). Въ числѣ тобольскихъ „друзей“ о. Мд-карія было нѣсколько декабристовъ, съ которыми онъ познакомился въ прежніе свои проѣзды чрезъ Тобольска* и теперь. Это были М. А. Фонъ-Визингъ, П. С. Бобрищевъ-Пуш-кинъ, П. Н. Свистуновъ. Все это были люди высоко образованные и въ то же время съ искренними религіоз-

но Продолженіе. См. октябрь.

V) „Историческій Вѣстникъ“, 1888, ч. 32, 613—615.

ными убѣжденіями, знакомые одинаково какъ съ свѣтской литературой, такъ и съ богословской. Сойдясь съ ними при посредствѣ Е. Ѳ. Непряхиной на почвѣ духовныхъ интересовъ, архим. Макарій попытался осуществить въ этотъ разъ свою давнюю мечту, охлажденную м. Филаретомъ—о привлеченіи ихъ къ служенію той идеѣ всероссійскаго и всесословнаго миссіонерства, которою самъ онъ жилъ. Въ нихъ онъ нашелъ сотрудниковъ для перевода съ иностранныхъ языковъ экзегетическихъ сочиненій, какъ пособій къ уразумѣ-нію Библіи (Остѳрвальда), и другихъ назидательныхъ, религіозно-нравственныхъ книгъ, которыя могли бы восполнить скудную русскую богословскую литературу, а также писцовъ для переписки своихъ переводовъ ветхозавѣтныхъ библейскихъ книгъ. Во главѣ этого кружка стояла Негіряхина, которая свою преданность о. Макарію и его дѣлу простерла до того, что при своихъ 43—-44 годахъ, начала изучать французскій, нѣмецкій и англійскій языки, и въ нихъ при помощи тѣхъ же декабристовъ успѣла настолько, что могла въ скоромъ времени принимать дѣятельное участіе въ переводахъ. Кружокъ этотъ работалъ, повидимому, до самой кончины о. Макарія. Для пересылки ему копій переводовъ служили въ Москвѣ свящ. Лавровъ и братъ Фонгь-Визина, Иванъ Александровичъ. Посылались переводы въ переплетахъ книгъ, во избѣжаніе задержки на московской почтѣ, а для сношеній съ о. Макаріемъ Непряхина предложила употреблять шифрованную азбуку. Всѣ эти предосторожности были вызваны тѣми строгостями, какія повела за собой исторія съ литографированными лекціями прот. Павскаго J).

Въ Екатеринбургѣ архим. Макарій „взглянулъ на дѣвичью школу, учрежденную при обители“ -), въ Перми цѣлыя сутки провелъ въ бесѣдахъ съ преосв. Аркадіемъ (послѣ олонецкимъ, извѣстнымъ борцомъ противъ раскола) и съ однимъ своимъ бывшимъ ученикомъ по костромской семинаріи („Письма", 496. 497). Въ Москву онъ прибылъ 6 сентября и на слѣдующій же день получилъ отъ московской синодальной конторы разрѣшеніе на трехмѣсячное проживаніе въ Москвѣ для поправленія разстроеннаго его здоровья“ 3). Поселился онъ у м. Филарета, хотя и пытался уклониться отъ этого.

Въ отношеніяхъ его кч> митрополиту давно произошло нѣкоторое не то охлажденіе, не то опасеніе повредить ему

9 ГІодробнЪе въ статьи нашей: „Архим. Макарій Глухаревъ и тобольскіе декабристы“, „Русскій Архивъ“, 1904, февраль.

2) „Письма“, 496—497. Свидѣтельство архим. Макарія о школѣ при екатеринбургскомъ женскомъ монастырѣ, превратившейся потомъ въ епархіальное училище, исправляетъ обычно принимаемую дату ея основанія, по которой она учреждена ок. 1850 г.

9 Объ этомъ узнаемъ изъ приписки къ паспорту архим. Макарія, выданному изъ томской консисторіи.

излишней откровенностью, или стѣснить его, причемъ самъ Филаретъ, хотя и видѣлъ это, оставался съ прежними чувствами къ нему. Причиной измѣненія чувствъ о. Макарія послужило, повидимому, отношеніе Филарета къ его первому письму о необходимости перевода Библіи съ еврейскаго языка на русскій. На письмо это, полученное въ апрѣлѣ 1834 г., м. Филаретъ отвѣтилъ—и то уклончиво и безъ одобренія—только въ августѣ 1837 г. Къ тому же онъ не выразилъ сочувствія плану архим. Макарія подготовки въ Москвѣ къ миссіонерской дѣятельности двухъ своихт> молодыхъ сотрудниковъ. И вотъ, начавши вновь (въ началѣ 1838 г.) хлопоты объ отпускѣ въ Москву и Петербургъ, о. Макарій но обращается къ Филарету ни съ просьбой о помощи, ни съ просьбой о гостепріимствѣ. Узнавъ объ этомъ, м. Филаретъ писалъ ему 28 апр. 1838 г.: „Если я согрѣшилъ предъ вами прошлогоднимъ письмомъ о переводѣ Библіи: то по закону евангельскому слѣдовало меня прежде обличить и побудить кі> исправленію, нежели отлучить отъ общенія. А вы, кажется, прямо перешли къ послѣднему. Позвольте вамъ сказать, что это чрезъ рядъ. Вы пишете къ кн. Александру Николаевичу *), чтобы онъ нашелъ вамъ квартиру и пищу за обученіе дѣтей. Думаю, что ему не очень удобно исполнить сіе порученіе. А вамъ для чего не пріѣхать на Троицкое въ Петербургѣ подворье? Если пріѣдете безъ меня: тѣмъ просторнѣе будетъ, а братія подворья попроситъ васъ къ своей трапезѣ. Приглашаю васъ и въ Москвѣ на Троицкое подворье, по старому“ 2). Архим.' Макарій принялъ это приглашеніе и въ Петербургѣ съ марта по май 1839 г. жилъ съ Филаретомъ на его подворьѣ. Но когда послѣдній переѣхалъ въ маѣ въ Москву, онъ перешелъ, для большей близости къ квартирѣ Арешникова, къ одному знакомому сенатскому чиновнику, предложившему ему „пріютъ и хлѣбъ-соль, ради Христа“ („Письма“, 62). Какъ видно изъ письма къ нему м. Филарета отъ 14 авг. изъ Москвы, между ними происходили въ Петербургѣ разногласія, не нарушавшія впрочемъ мира: „Прощать васъ душа моя не требуетъ, будучи

но благости Боллей, всегда въ мирѣ съ вашею, не смотря на то, что я не согласенъ былъ съ нѣкоторыми вашими мнѣніями и предположеніями“. Какъ бы въ доказательство этого, митрополитъ радушно звалъ его остановиться у него и въ Москвѣ 3). Еще чрезъ два года со стороны м. Фила-; рета, попрежнему благожелательно относившагося къ о. Макарію и исполнявшему' многія его просьбы, послѣдовалъ отказъ въ помощи по чрезвычайно важнымъ съ точки зрѣнія послѣдняго предметамъ. 8 мая 1840 г. онъ писалъ архим.

0 Голицыну.

-) Письма м. Филарета■ 127-3) Письма м. Филарета, 128—129.

Макарію о трехъ его литературныхъ предпріятіяхъ: .,Съ вашимъ начальнымъ //чешемъ не знаю что дѣлать. Теперь болѣе, нежели когда-либо, возбраняютъ замѣнять славянское русскимъ. О библейскомъ алфавитѣ, по той же причинѣ, вовсе нѣтъ надежды, чтобы могъ быть напечатанъ. И признаюсь вамъ, что мнѣ кажется онъ составленнымъ не привлекательно для употребленія. И рукописью перевода ветхозавѣтныхъ книгъ не очень хвалитесь. Здѣсь явился литографированный переводъ нѣкоторыхъ, съ примѣчаніями, противными достоинству пророчествъ, и другими неправильностями, и возбудилъ сильное прещеніе. Совѣтую держаться строже въ предѣлахъ послушанія, и не очень довѣрять своему, хотя и къ добру стремящемуся, мудрованію“ 1). Въ сочувствіи митрополита къ этому дѣлу архим. Макарій былъ увѣренъ 2),—тѣмъ больнѣе было читать ему подобныя строки, дышащія равнодушіемъ. И вотъ, вновь собираясь въ Москву въ 1843 г., онъ, какъ бы наказывая Филарета или, наоборотъ, не желая быть для него источникомъ новыхъ огорченій, опять не къ нему обращается съ просьбой о кровѣ. „Если Господу будетъ благоугодно, чтобъ я въ Москву пріѣхалъ, писалъ онъ Глѣбовой-Стрешневой, то, по всѣмъ моимъ соображеніямъ, лучше всего было бы для меня получить для пребыванія покойный уголокъ въ загородномъ домѣ, не далекомъ отъ Москвы, принадлежащемъ кому-нибудь изъ особъ, изобильными способами благотворить на-

*) Письма м. Филарета, 133. „Нѣкоторые“, о переводѣ которыхъ говоритъ м. Филаретъ,—это Г. Павскій. Интересна эта таинственность какъ и видимое умолчаніе самого архим. Макарія въ бесѣдахъ съ Филаретомъ о имѣвшемся у него переводѣ ІІавскаго. Любопытно также, что громкое дѣло объ этомъ переводѣ (Христ. чтеніе, 1872, Л, 92—150; 183—229. Чистовичъ, „Исторія перевода Библіи на русскій языкъ“) началось лишь въ концѣ 1841 г. по анонимному доносу, посланному изъ Владиміра тремъ митрополитамъ, тогда какъ уже въ началѣ этого года св. синодъ могъ читать въ письмѣ архим. Макарія о томъ, что рукописные переводы Павскаго распространены въ Петербургѣ („Письма“, 201 — 202; и на основаніи этого могъ добыть свѣдѣнія о путяхъ этого распространенія и узнать какъ о первомъ, такъ и о второмъ (1841) литограф. изданіи ихъ.

2) 26 февр. м. Филаретъ писалъ архим. Антонію, своему троицкому намѣстнику, по поводу перевода прот. Павскаго: „Дня уничтоженія вреда, уже сдѣланнаго, и для удовлетворенія нуждѣ, конечно, надлежало бы доставить правильное пособіе чтенію В. Завѣта съ разумѣніемъ. Но худой переводъ сдѣлалъ еще болѣе страшною мысль и о хорошемъ переводѣ, которой нѣкоторые и прежде боялись. Даже мысль издать словенскій переводъ съ объяснительными примѣчаніями встрѣчаютъ недоумѣніемъ и опасеніемъ. Одинъ Господь можетъ помочь людемъ Своимъ, да не страждутъ гладомъ слышанія Слова Божія, и да не прельщаемы будутъ ложною пищею“ (II, 9. 10).

дѣленныхъ отъ Господа. Но мнѣ. надобно будетъ не рѣдко н въ Москву пріѣзжать. Посовѣтуйтесь съ Екатериною Вла-диміровною *), или съ кн. Николаемъ Сергѣевичемъ 2). Можетъ быть и въ Москвѣ у кого-нибудь Провидѣніе Божіе укажетъ и даруетъ мнѣ благотишное пристанище; а высокопреосвященнѣйшаго митрополита безпокоить этою потребностію совсѣмъ претитъ; не желательно отягощать собою и монастырь какой-нибудь“ (402. 403). И все же онъ поселился у м. Филарета въ его Троицкомъ подворьѣ. Но съ другой стороны оправдалось его нежеланіе жить у иего во время остановки въ Москвѣ: не обошлось безъ непріятности, ускорившей отъѣздъ о. Макарія изъ Москвы. Синодальной конторой ему была дана отсрочка по 7 декабря, но онъ оставилъ ее мѣсяцемъ раньше. „Покоряясь необходимости, какъ волѣ Вседержителя Бога, писалъ онъ одному своему знакомому изъ Волхова, пріѣхалъ я сюда въ половинѣ ноября“ (502). А изъ одного письма къ Е. Ѳ. Непряхиной кн. Е. П. Трубецкой видно, что онъ долженъ былъ поспѣшно оставить Москву противъ своей воли, по настоянію митрополита, и отправиться къ своей должности. Кт? объясненію этого могутъ служить воспоминанія Д. Д. Филимонова объ его знакомствѣ съ о. Макаріемъ и совмѣстныхъ занятіяхъ ихъ надъ редактированіемъ макаріевскихъ переводовъ. Познакомившись съ нимъ 14 сент. на обѣдѣ у настоятельницы алексѣев-скаго дѣвичьяго монастыря, г. Филимоновъ получилъ отъ него приглашеніе посѣтить его. Когда онъ на другой день отправился къ о. Макарію, послѣдній, послѣ обычнаго привѣтствія, усадилъ его подлѣ себя за столъ, заваленный рукописями и книгами, подалъ англійскій переводъ Библіи и просилъ передать по-русски, какъ можно ближе къ англійскому тексту, первую главу изъ книги Іова, затѣмъ просилъ сдѣлать тоже по французской и нѣмецкой Библіи. Самъ о. Макарій все время слѣдилъ по исписанной по-русски тетради, провѣряя съ еврейскимъ текстомъ, справляясь но временамъ съ различными комментаріями и высказывая при томъ нерѣдко замѣчанія, какой по его мнѣнію переводъ оказывался ближе къ еврейскому. Подобнаго рода совмѣстныя занятія продолжались и послѣ. Но когда объ этомъ узналъ митрополитъ, онъ, вѣроятно, далъ почувствовать о. Макарію его опрометчивость и неосторожность въ отношеніяхъ къ молодому человѣку, съ которымъ едва только успѣлъ познакомиться, и до того встревожилъ его, что когда на другой день явился Филимоновъ, архим. Макарій предложилъ ему поцѣловать крестъ и поклясться, что онъ не принадлежитъ къ третьему отдѣленію... 3). Тѣмъ не менѣе архим. Ма-

0 Новосильцевой.

2) Меньшиковымъ.

О Филимоновъ, Д. Д., о. с., 172—J77.

карій и послѣ сближался съ людьми, которые могли помочь ему въ его великомъ дѣлѣ, каковъ былъ, напр., ученый еврей Адамъ, съ которымъ онъ познакомился, быть можетъ, въ этотъ именно разъ М. Во всякомъ случаѣ до синода могли дойти слухи, что въ домѣ московскаго митрополита продолжается переводъ Библіи на русскій языкъ,—переводъ, столько уже разъ осужденный высшей властью, и оттуда могли получиться какіе-нибудь запросы, требованія... Кажется, только этимъ нужно объяснить высылку архим. Макарія въ Волховъ.

Въ Волховъ архим. Макарій прибылъ 15 ноября ночыо и тотчасъ совершили. вмѣстѣ съ братіею молебиое пѣніе („Письма“, 452). „Ст. того времени, писалъ онъ вгь апрѣлѣ слѣдующаго года, нахожу много утѣшенія вт. знакомствѣ съ гражданами Волхова“ (502). Источникъ этого утѣшенія лежалъ въ той дѣятельности, которую развилъ о. Макарій на новомъ мѣстѣ, — дѣятельности религіозно-просвѣтительной, или, что тоже, миссіонерской. Собираясь оставить Алтай и отправиться на богомолье въ Палестину, архим. Макарій писалъ Глѣбовой-Стрешневой: „умоляю васъ не безпокоиться на мой счетъ, не препятствовать, а еще помогать исполненію желанія моего, и даже совсѣмъ не думать, будто я оставляю миссіонерскую службу; ее можно проходить многоразличными образцами и въ различныхъ мѣстахъ, о чемъ свидѣтельствуетъ вся книга Дѣяній Апостольскихъ“ (402). Очутившись вмѣсто Палестины въ орловской епархіи, Макарій нашелъ, что и тутъ—широкая нива для миссіонерства, ибо, по словамъ м. Филарета, „не излишне быть миссіонеромъ и среди православныхъ.“ 2).

Въ необходимости миссіонерскихъ дѣйствій среди болхо-витянъ архим. Макарій убѣдился при первомъ представленіи ему служащихъ въ ратушѣ, когда оказалось, что даже городской голова не зналъ, символа вѣры, а зналъ только Вотчу („Отчѳ нашъ“). Тогда же удивленный и возмущенный этимъ, о. архимандритъ велѣлъ и имъ самимъ приходить въ монастырь и дѣтей присылать *). Съ дѣтей онъ и началъ просвѣщеніе религіозной темноты горожанъ. Онъ зазывалъ мальчиковъ и дѣвочекъ въ свои покои, училъ ихъ молитвамъ, символу вѣры, пѣлъ съ ними краткія молитвенныя воз-

‘) Объ этомъ Адамѣ узнаемъ изъ письма къ намъ Н. И. Бартенева, который слышалъ отъ своего наставника К. А. Коссовича, бывшаго другомъ Адама, что послѣдній помогалъ о. Макарію въ его работахъ.

*) Письма м. Филарета. 136. „Что у насъ и для православныхъ христіанъ нужно миссіонерское дѣйствованіе, то правда“, писалъ тотъ же святитель въ i860 г. (Письма м. Ф>иларета къ архим. Антонію. IV*, Л« 1326).

3) Прот. Ево. Остромысленскіи. „Архим. Макаріи, алтайскій миссіонеръ“ (Странникъ, 1860, I, 13).

званія, училъ ихъ грамотѣ. Опережая свое время, о. Макарій пользовался при этомъ нагляднымъ методомъ. Стѣны комнаты, гдѣ онъ училъ дѣтей, увѣшаны были различной величины картонами съ библейскими текстами и небольшими картинами съ священными изображеніями. Прилежныхъ дѣтей о. Макарій угощалъ и награждалъ книжками назидательнаго характера. Училъ онъ дѣтей, гдѣ ни встрѣчалъ ихъ 1).

И взрослыхъ, приходившихъ къ нему и по его зову, и по разсказамъ дѣтей объ его дѣятельности, архим. Макарій училъ начаткамъ христіанской вѣры. Затѣмъ пошли къ нему и съ другими нуждами: кто за совѣтомъ, кто за утѣшеніемъ въ скорбяхъ, кто даже съ тѣлесными немощами. И никого онъ не отпускали» отъ себя безъ наставленія, безъ помощи въ той или другой формѣ. Когда число ежедневныхъ посѣтителей очень возрасло, архим. Макарій организовалъ особый порядокъ для пріема ихъ. Одни изъ нихъ оставались въ залѣ, гдѣ послушникъ громко и ясно читалъ Евангеліе на русскомъ языкѣ, преимущественно о страстяхъ Христовыхъ. Другіе небольшими группами входили къ нему въ гостинную, гдѣ онъ бесѣдовалъ съ каждымъ изъ нихъ въ отдѣльности. Послѣ окончанія бесѣды и наставленія о. Макарій заставлялъ всѣхъ пропѣть молитву Господню и символъ вѣры и отпускали» 2).

Пытался архим. Макарій завести въ Волховѣ школу и звалт» для этого Софію Вальмонъ, но болѣзненное ея состоя ніе не позволило ей ѣхать туда. Школу онъ предполагали» открыть женскую, 'гакъ какъ женская половина населенія Волхова поражала еще большимъ невѣжествомъ, чѣмъ мужская. Свидѣтельствовалъ объ этомъ между прочимъ обычай, искорененный послѣ О. Макаріемъ, не ходить дѣвушкамъ до замужества въ храмъ къ богослуженіямъ, а вмѣсто того разсаживаться на улицахъ въ нарядахъ и бесѣдовать съ парнями, которые „невѣстились“.

Въ церкви архим. Макарій училъ народъ не менѣе усердно, чѣмъ и на дому. Проповѣдывалъ онъ ежедневно, въ формѣ простой отеческой бесѣды съ дѣтьми. Выходя послѣ обѣдни на амвонъ съ небольшимъ Евангеліемъ, онъ удобопонятно объяснялъ слушателямъ дневное евангельское (а иногда апостольское) чтеніе. А чтобы они могли усвоить сказанное, повторялъ объясненія по нѣскольку разъ, провѣрялъ на отдѣльныхъ лицахъ, поняли ли его, наводилъ вопросами на отвѣты, повторялъ, переспрашивалъ, слѣдилъ, всѣ ли слу-

J) Одинъ болховскій мѣщанинъ, Жадновъ, разсказывалъ, какъ однажды о. Макарій посадилъ троихъ ребятишекъ, въ томъ числѣ его, съ собой въ экипажъ, долго возилъ ихъ и въ это время училъ ихъ. какъ почитать родителей и молитвамъ. („Нѣкоторыя черты изъ жизни архим. Макарія Глухарева“, Орелъ, 1897, 32).

-) Странникъ, I860, январь.

шаютъ, обличалъ разсѣянныхъ, напоминалъ о высотѣ пропо-вѣдываемаго имъ Христова ученія ‘). Провѣди о. Макарія, приспособленныя къ пониманію присутствовавшихъ въ храмѣ, оживляемыя примѣрами изъ житейской практики, шедшія изъ глубины любящаго сердца, производили, по свидѣтельству одного слушателя, сильнѣйшее впечатлѣніе. „У многихъ слушателей видны были на глазахъ слезы, а нѣкоторыя изъ женщинъ плакали вслухъ“ 2).

Иногда въ церкви во время богослуженія архим. Макарій переходилъ отъ одного богомольца къ другому и училъ ихгь молиться. Наблюдавшему эту сцену и видѣвшему, какч> послѣ этого они оживали, начинали пламеннѣй молиться, — протоіерею Остромысленскому одинъ изъ нихъ разсказывалъ, какъ его училъ о. Макарій. „Онъ подошелъ ко мнѣ и говоритъ: „ну, какъ ты молишься? станемъ вмѣстѣ молиться. Говори за мной: Отецъ Ты нашъ небесный!и—Я сказалъ: Отецъ Ты нашъ небесныйі— „Нѣтъ, нѣтъ“,— говоритъ,—„ты усерднѣй, отъ души скажи“, и возвысилъ тонъ голоса: Отецъ Ты нашъ небесный! Я повторилъ уже со вниманіемъ и съ чувствомъ. „Нѣтъ, нѣтъ“, говоритъ, „ты еще поусердѣй и покрѣпче скажи: Отецъ Ты нашъ небесныйі“—Сердце забилось въ груди моей. Я самъ возвысилъ голосъ и изъ глубины души воззвалъ: Отецъ Ты нашъ небесныйі—„Ну молись такч>, молись!“ и пошелъ къ другимъ“ 3).

Насколько архим. Макарій былъ проникнутъ мыслію о религіозномъ невѣжествѣ русскаго народа, глубокой скорбью объ этомъ и неутомимымъ стремленіемъ внести свѣтъ истины въ души его, видно изъ двухъ слѣдующихъ разсказовъ. Первый принадлежитъ тому же Остросмысленскому, орловскому протоіерею, съ которымъ онъ, бывая въ Орлѣ по дѣламъ монастырскимъ, велъ подолгу дружескія рѣчи. „Бывало, бьетъ ужъ далеко за полночь, жалко станетъ лишать его сна, встану и пожелаю ему покойнаго разсвѣта.—„Что вы? скажетъ—куща вы? и запоетъ: Ногць не свѣтла невѣрнымъ, Христе: вѣрнымъ же просвѣщеніе въ сладости словесъ Твоихъ. Такъ просидимъ до свѣта. И знаете ли, о чемъ больше всего любилъ бесѣдовать о. Макарій?—Зачѣмъ мы, духовные пастыри, такгь нерадихгь обгь образованіи духовныхъ овецъ, отъ Бога намъ ввѣренныхъ? Зачѣмъ не сближаемся съ ними, какъ отцы съ дѣтьми, не входимъ къ нимъ въ домы для бесѣды, не учимъ ихъ на площадяхъ и улицахъ, на ноляхъ и лугахъ? Зачѣмъ не растолкуемъ имъ даже молитвы Господней, не переведемгь для нихъ порусски слова Божія?

О Странникъ, 1860, августъ (Остромысленскіп, „Еще нѣкоторыя свѣдѣнія объ о. архим. Макаріи“).

*) Странникъ, 1875, IV (Карповъ В. II., „Воспоминанія объ архим. Макаріи“).

а) Странникъ, 1860, январь. 19.

Глупое „ѳотчу“ такъ больно отзывалось въ его памяти, что онъ съ сердечною скорбію повторялъ о насъ слова Христа Спасителя: „Горе вамъ, законникамъ, что вы взяли ключъ разумѣнія: сами не вошли и входящимъ воспрепятствовалии (Лук. XI, 52 *). Нѣкая Домна Кириллова разсказывала еще слѣдующее: „Очень часто съ другими старушками ходили мы къ о. Макарію послушать его душеспасительныя рѣчи. Никто такъ, какъ онъ, не утѣшалъ насъ въ горькой непоправимой нашей долѣ. Разъ я, въ большой своей скорби, пришла къ нему. Вижу у него много народу всякаго—и богатаго и бѣднаго. Утѣшивъ Божескою рѣчью, онъ оставилъ меня послушать его бесѣду съ другими. Долго, часовъ до 11-ти ночи, говорилъ онъ с'ь разными пришельцами пріѣзжими. Была слишкомъ плохая погода, дождь и снѣгъ.—„Теперь ночь и такая ненастная погода, — говорилъ онл>,—куда жъ вы, старушки, пойдете?—останьтесь, помолимся вмѣстѣ Господу11. Долго о. Макарій молился, а наміэ въ сѣняхъ велѣлъ подремать. Послѣ молитвы, часовъ въ 12, онъ сѣлъ писать. Пробилъ часъ, два по полуночи,—видимъ». о. Макарій изнемогъ, иоложшгь на столъ на которомъ писалъ, свою голову и, немного подремавъ, опять сталъ писать. Я, не зная его обычая, подошла къ нему и сказала: „Батюшка! Вы хотя немного могли бы отдохнуть,—вы крѣпко устали“.—Разгнѣвался на меня за эти слова о. Макарій. „Неразумная ты,—сказалъ онъ,—развѣ птичка Божія ложится спать! Она подремлетъ немного на вѣточкѣ—и потомъ начинаетъ славословить Господа. Такъ проводитъ ночь тварь неразумная—птичка, а мы—тварь разумная, по образу и по подобію Божію созданная: намъ болѣе, чѣмъ птичкѣ, должно бодрствовать и все время жиз-ни своей посвящать на славословіе своего Творца и Спасителя. Въ міру спятъ на тюфякахъ, матрацахъ, перинахъ, — намъ, монахамъ, грѣшно такъ нѣжить тѣло свое“... Скоро заблаговѣстили къ утрени, и о. Макарій, не ложась спать, не раздѣваясь, не разуваясь, пошелъ въ храмъ Божій“ * 2). По истинѣ онъ могъ примѣнить къ себѣ слова ц. Давида: не дахъ сна очима моима, и вѣждома моима дреманія, и покой скраніама моима, дондеже обрящу мѣсто Господеви, селеніе Богу Іаковлю (Псал. 131, 4—5).

Учительная дѣятельность архим. Макарія шла параллельно съ благотворительной. Въ широкомъ смыслѣ благотвореніемъ были и тѣ утѣшенія, наставленія, совѣты и молитвы, съ которыми о. Макарій шелъ навстрѣчу приходящимъ къ нему съ духовными потребностями. Но онъ удовлетворялъ и тѣлеснымъ нуждамъ народа. Въ изданныхъ Орловской ученой архивной комиссіей „Нѣкоторыхъ чертахъ изъ жизни приснопамятнаго... архим. Маккія Глухарева во время его

’) Странникъ, i860, янв.

2) Нѣкоторыя черты изъ жизни архим. Макарія Глухарева, 126, 127.

пребыванія въ Волховской Оптиной пустыни“ (Орелъ, 1897) передается нѣсколько случаевъ исцѣленія имъ больныхъ при помощи лампаднаго масла и молитвы (стр. 6, 7, 9, 11 и далѣе). Затѣмъ нищіе и бѣдные всегда получали отъ о. Макарія милостыню. Онъ раздавалъ все, что имѣлъ. „На что монаху и имущество, говорилъ онъ. Ему не нужно имѣть ни шкатулокъ», ни кошельковъ: бѣдные и убогіе—вотъ его шкатулки! Что въ нихъ положишь, того не украдутъ воры; то отопрутъ только на томъ свѣтѣ“ 1). Нищимъ онъ служилъ не только деньгами, но и лично. Часто въ праздничные дни о. Макарій, выходя изъ церкви, приводилъ съ собой въ покои какого-либо нищаго, увѣчнаго, слѣпца или дряхлаго старика, сажалъ на очередное мѣсто и самолично угощалъ. Самъ широко благотворя, онъ располагалъ къ тому же и другихъ. Разсказываютъ, что за день до смерти, испытывая уже жестокія тѣлесныя страданія, о. Макарій вспомнилъ, что въ Волховѣ одно бѣдное семейство отдало свой домъ, въ которомъ заключалось все его достояніе, въ закладъ богатой купчихѣ за 300 р. и, не имѣя возможности уплатить долгъ, рисковало лишиться дома, такъ какъ купчиха не соглашалась отсрочить уплату денегъ. О. Макарій позвалъ къ себѣ должниковъ и заимодавицу и кроткими, но сильными словами убѣдилъ послѣднюю совсѣмъ отказаться отъ своихъ 300 рублей.

Дѣятельность о. Макарія въ Волховѣ, вся посвященная служенію слову Божію и благу ближнихъ, возбуждала большое уваженіе къ нему и благоговѣніе со стороны не только горожанъ и окрестныхъ жителей, но и далеко живущихъ, даже за предѣлами орловской епархіи. Распространилась далеко на югъ слава о святости его жизни, объ его прозорливости и дарѣ исцѣлять больныхъ благодатными средствами 2). Какъ почитали и цѣнили его въ самомъ Волховѣ, видно изъ слѣдующаго разсказа прот. Остромысленскаго. „Однажды о. Макарію нужно было поѣхать на нѣсколько недѣль въ Москву. Въ городѣ пронесся слухъ, что онъ вовсе уѣзжаетъ изъ Волхова и не воротится назадъ. Надо было видѣть, какъ этотъ ложный слухъ поразилъ гражданъ. Мнѣ разсказывали очевидцы, что тысячи народа шли за нимъ отъ монастыря чрезъ весь городъ и громко кричали: „не покидай насъ,

9 Странникъ, 1800, авг. 79.

2) „Восяоминапіе о покойномъ о. архим. Макаріѣ Глухаревѣ“ прот. I. Герболинскаго (Стран., 1861, май, 246). Объ общецерковномъ значеніи архим. Макарія свидѣтельствовалъ послѣ его кончины и оберъ-прокуроръ Св. Синода во Всеподданнѣйшемъ отчетѣ за 1847 г. Здѣсь о немъ сказано, какъ о человѣкѣ, который но своему духовному просвѣщенію и высокой внутренней жизни стяжалъ особенно всеобщее уваженіе, посвятивъ всѣ дни свои назиданію, утѣшенію и утвержденію народа въ благочестіи.

45

батюшка! воротись къ намъ, родимый!“ Человѣкъ до трехъ сотъ шли за его повозкой до самаго помѣстья г-жи Жед-ринской, отстоящаго отъ Волхова въ 17-ти верстахъ“ *).

„Миесіонерствуя“ въ Волховѣ, архим. Макарій не забывалъ и объ Алтаѣ. Благодаря его стараніямъ, настоятелемъ тамошней миссіи былъ утвержденъ С. В. Ландышевъ и тѣмъ закрѣплено было данное имъ направленіе всему дѣлу просвѣщенія инородцевъ * 2). Заботился также онъ о пополненіи миссіи новыми сотрудниками. По его убѣжденію въ апрѣлѣ 3847 г. отправились на Алтай двѣ болховитянки—Варламова и Романчикова, изъ которыхъ одна на всю жизнь осталась въ миссіи („Письма“, № 302). Онъ же расположилъ отправиться въ миссію своего послушника Дим. Коновалова, послѣ іером. Домѳтіана 3). Дѣлалъ онъ и денежные сборы въ пользу миссіи. Изъ писемъ его къ свящ. Н. Д. Лаврову видно, что кромѣ того, что онъ обезпечилъ путевые расходы Варламовой и Романчиковой 749 рублями, онъ въ 1845 г. послалъ о. Лаврову для миссіи 500 р. („Письма“ №№ 254. 258), а въ концѣ 1846 г. отправилъ прот. Ландышеву билетъ Московской сохранной казны на 428 р. 58 к.

Объ архим. Макаріѣ, какъ настоятелѣ монастыря, извѣстно, что онъ поднялъ его средства, бѣдныя до того, и „содѣйствовалъ полному продовольствію братіи“.

При всемъ томъ архим. Макарій усиленно работалъ надъ тѣмъ дѣломъ, которое сдѣлалось цѣлью его жизни,—надъ продолженіемъ перевода В. Завѣта на русскій языкъ. Трудясь въ свободное отъ посѣтителей время, преимущественно по ночамъ, онъ къ концу своей жизни перевелъ почти всѣ ветхозавѣтныя книги, а именно: Пятокнижіе Моисея, книги Судей, Руѳь, Царствъ, Паралипоменонъ, 2-ю Эздры, Нееміи, Эсѳирь, Іова, Псалтирь, Притчи Соломона, Экклезіастъ, 1-ю и 2-ю Маккавейскія. Одновременно съ этимъ архим. Макарій провѣрялъ многочисленныя копіи своихъ переводовъ, которыя приготовляли ему его друзья—тобольскіе, московскіе, старые екатеринославскіе и новые орловскіе. Въ числѣ переписчиковъ былъ и тотъ самый прот. Евѳ. Остромыслен-скій, чьи цѣнныя сообщенія объ архим. Макаріѣ (Странникъ, 1860, январь и августъ) начали длинную литературу воспоминаній и біографическихъ очерковъ объ этомъ человѣкѣ 4).

') Странникъ, 1860, январь.

2) Письма м. Филарета, 134—136.

3) Нужно, впрочемъ, замѣтить, что Коноваловъ только чрезъ годъ послѣ смерти о. Макарія оставилъ болховскій монастырь „для пріисканія себѣ мѣста въ другомъ“, а на Алтай прибылъ лишь въ сентябрѣ 1849 г. (Формул. списокъ).

4) Прот. Остромысленскій хотѣлъ найти для переписки писцовъ, но до того долго не имѣлъ успѣха въ этомъ, что однажды получилъ отъ о. Макарія письмо о немедленномъ возвращеніи оригиналовъ,—письмо,

Великіе подвиги и труды совершилъ о. Макарій въ короткій періодъ пребыванія въ Волховѣ—съ 15 ноября 1844 г. по 18 мая 1847 г. Этотъ періодъ должно еще сократить, если вспомнимъ, что изъ монастыря онъ не разъ отлучался на сроки болѣе или менѣе продолжительные. Такъ, довольно часто онъ бывалъ въ Орлѣ, отъ котораго Волховъ отстоитъ въ 45 в. *). Здѣсь онъ находилъ любезный пріемъ у прѳосв. Смарагда, съ которымъ былъ знакомъ еще по Кіеву, бывалъ въ семинаріи и въ женскомъ монастырѣ, гдѣ его встрѣчали съ честью; посѣщалъ прот. Евѳ. Остромысленскаго и протоіерея введенскаго ж. монастыря Луку Маликова, котораго очень уважалъ * 2). Въ 1846 г. о. Макарій ѣздилъ на поклоненіе воронежскимъ святителямъ, которыхъ память высоко чтилъ 3). Въ томъ же году, осенью, онъ совершилъ путешествіе въ Москву 4 5). Неизвѣстно точно, зачѣмъ онъ ѣздилъ туда. Быть можетъ для справокъ и поправокъ въ своемъ переводѣ Библіи, можетъ быть для изданія „Лепты“—сборника религіозно-нравственныхъ стихотвореній, можетъ быть для пріобрѣтенія книгъ, нужныхъ для перевода и для раздачи богомольцамъ, а можетъ быть въ виду вновь предположенной имъ поѣздки въ Іерусалимъ б). Но замѣчательно, что и въ этомъ вопросѣ о. Макарій обошелъ молчаніемъ м. Филарета. „Вы, кажется, кроете отъ меня, что проситесь въ Іерусалимъ, писалъ ему митрополитъ 9 авг. 1846 г., но я много разъ о семъ слышу, и хотя однажды скажу, что, кажется, подвигъ вашъ совершенъ прежде, когда вы просили о семъ начальство, и при его молчаніи на просьбу, хорошо было бы воспользоваться случаемъ къ упражненію въ отреченіи отъ своей воли“. Неоткровѳнность архим. Макарія такъ сильно подѣйствовала на митрополита,

сильно поразившее протоіерея. „Легче бы перенесъ сто палокъ, писалъ онъ о. Макарію, нежели прочиталъ: „мнѣ надобно имѣть рукописи библейскія нынѣ же у себя,—а вамъ желаю всякаго благополучія“...

j) Въ 1846 г. мы видимъ его въ Орлѣ въ маѣ, іюнѣ, іюлѣ, дважды въ августѣ.

2) 0. Лука отличался прямотой своего характера. Онъ на публичномъ обѣдѣ обличилъ однажды еп. Никодима въ неумолимой строгости, съ какой тотъ совершилъ разборъ священно-церковнослужителей и ихъ дѣтей (Пясецкій, 905—908).

3) Объ этой поѣздкѣ, совершенно неизвѣстной біографамъ, узнаемъ изъ письма къ о. Макарію Ландышева отъ 6 янв. 1847 г.: „Пріятно было для насъ узнать, что вы были въ Воронежѣ и Задонскѣ. Господь да прославитъ угодника Своего св. Тихона и на землѣ, какъ прославилъ его на небѣ“.

4) 6 ноября онъ былъ въ Москвѣ, а 26-го извѣщалъ московскихъ своихъ друзей о благополучномъ возвращеніи своемъ въ Волховъ.

5) По свидѣтельству Д. Д. Филимонова, съ этимъ планомъ онъ пріѣхалъ въ 1844 г. въ Москву (о. с., 176).

45*

что онъ самъ въ этотъ разъ отказалъ ему въ гостепріимствѣ: „Хозяинъ Троицкаго подворья очень радъ, какъ всегда вашему посѣщенію и вашей бесѣдѣ; но подворье не очень желаетъ послужить вашему жительству, потому что хочетъ болѣе прежняго беречь немощь своего хозяина, при расположеніи комнатъ, не удобномъ для раздѣленія жительства“ *). Поселился о. Макарій у одного изъ своихъ знакомыхъ, Д. И. Попова.

По возвращеніи въ Волховъ, о. Макарій, уже съ разрѣшеніемъ на поѣздку въ Іерусалимъ, усиленно сталъ ликвидировать свои литературныя дѣла. Означенному Попову онъ отослалъ для представленія въ цензурный комитетъ, свой переводъ Бесѣдъ св. Григорія Двоеслова. Ему же поручилъ заботу о второмъ изданіи своей Лепты. Особенно торопилъ онъ переписчиковъ русскихъ переводовъ библейскихъ книгъ. Вотъ что писалъ онъ о. Лаврову въ началѣ 1847 г.: „Сдѣлайте милость побольше времени употребляйте на соглашеніе списковъ библейскихъ книгъ, и помните, что какъ только откроется лѣтній путь и просохнутъ дороги, мнѣ непремѣнно, если Господь благословитъ, надобно будетъ приступить къ исполненію путешествія; и посему вамъ также должно непремѣнно къ маю мѣсяцу возвратить ко мнѣ книгу прор. Іереміи съ Плачемъ его и книгу Іезекіиля; что касается до историческихъ книгъ, я постараюсь прислать въ Москву одинъ экземпляръ ихъ, исправленный, а если не успѣю, то не прогнѣвайтесь, не трудно будетъ исправить ошибки писца даже по латинскому переводу Шмида, а притомъ историческія книги и въ славянскомъ переводѣ понятны. Впрочемъ я постараюсь, если Господь поможетъ, поправить списки ихъ, составляемые и назначаемые для кн. Н. С. Меньшикова“. 3 мая о. Макарій напоминаетъ ему: „Время отъѣзда моего приближается, а я все еще не получаю отъ васъ библейскихъ рукописей, кн. прор. Іереміи съ Плачемъ и кн. прор. Іезекіиля“ („Письма“, 473—475). Отсюда видно, что онъ готовился взять съ собой бѣловыя, провѣренныя копіи. Вч> этомъ можно видѣть подтвержденіе предположенія, что онъ успѣлъ издать свои переводы за границей. Предположеніе это высказалъ въ бесѣдѣ съ нимъ Д. Д. Филимоновъ. Какъ-то во время совмѣстныхъ занятій съ архим. Макаріемъ въ 1844 г. онъ собирался спросить его о цѣли его работъ. О. Макарій, какъ бы угадавъ его мысль, объяснилъ, что собирается издать свой переводъ при первой возможности. „Заявивъ, ему мое сомнѣніе въ этой возможности, по крайней мѣрѣ обычнымъ путемъ, послѣ исторіи съ переводомъ

’) Письма м. Филарета, 137. Между тѣмъ, по свидѣтельству Д. Д. Филимонова, расположеніе комнатъ въ Троицкомъ подворьѣ оставалось то-же, что и въ 1844 г., когда архим. Макарій помѣщался рядомъ со столовой, въ комнатѣ съ совершенно отдѣльнымъ подъѣздомъ (196).

Павскаго, я прибавилъ—разсказываетъ Д. Филимоновъ,—что изданіе его перевода возможно только развѣ за границей. О. Макарій взглянулъ на меня какъ-то особенно пристально, но ничего не сказалъ по поводу этого, а только попросилъ меня навѣщать его въ свободныя минуты и продолжать помогать ему въ сличеніи нѣкоторыхъ мѣстъ изъ книгъ св. писанія“ (174). Когда въ другой разъ Филимоновъ опять сказалъ, что ему не остается ничего больше, какъ получивъ разрѣшеніе на предполагавшуюся имъ поѣздку въ Іерусалимъ, напечатать русскую Библію за границей, что легко осуществить съ помощью Англійскаго библейскаго общества, о. Макарій улыбнулся и замѣтилъ только, что вообще о занятіяхъ ихъ не слѣдуетъ говорить постороннимъ (176, 177). Вѣроятно, у о. Макарія была именно такая мысль: изъ одного письма къ нему Д. И. Попова видимъ, что кн. Юрій Долгорукій хотѣлъ познакомить его съ корреспондентомъ великобританскаго библейскаго общества въ Одессѣ. Но представляется неправдоподобнымъ сообщеніе прот. Остромыслѳн-скаго, будто архим. Макарій намѣревался ѣхать въ Іерусалимъ чрезъ Германію, чтобы въ Лейпцигѣ устроить печатаніе своего перевода *). Изъ переписки его съ разными лицами въ концѣ 1846 г. и въ 1847 г. видно, что у него не было такого, по существу неудобнаго, плана и что маршрутъ его былъ другой: Орелъ, Глинская пустынь, Кіевъ, Одесса. Константинополь, Яффа, Іерусалимъ („Письма“, 73). Не видно однако, что дальше хотѣлъ дѣлать онъ. Имѣемъ только слѣдующее свидѣтельство м. Филарета отъ 1857 г.: „У о. Макарія были нѣкоторыя мысли, очень своеобразныя, какъ напр. мысль уйти за границу, и гдѣ-нибудь умереть въ безвѣстности, что не исполнилось потому, что въ ночь предъ начатіемъ путешествія занемогъ, и вскорѣ скончался“ 2).

Предполагая выѣхать изъ Волхова въ маѣ, архим. Макарій сдѣлалъ всѣ необходимыя приготовленія, простился съ знакомыми, но наканунѣ путешествія заболѣлъ воспаленіемъ печени и желудка. Истощенный трудами и постомъ организмъ, при отсутствіи надлежащей врачебной помощи, не могъ противиться болѣзни и она скоро приняла опасный характеръ. Хотя о. Макарій и искалъ содѣйствія врачей 3), но вполнѣ понималъ серьезность положенія и, порвавт3 съ земными интересами и отношеніями, устремился душой въ

J) Русскій архивъ, 1904, I, 51, прим.

-) Письма м. Филарета къ архим. Антоиію, IV (1884), Л? І137. Ср. свидѣтельства Макаріева келейника А. Орлова въ его Запискахъ (45), напечатанныхъ въ „Сборникѣ истор. матеріаловъ“.

э) По свидѣтельству А. А. Орлова, архим. Макарій пользовался совѣтами мѣстныхъ врачей, а затѣмъ послалъ его, Орлова, въ Москву для провѣрки ихъ діагноза и за „свѣжимъ виноградомъ“ (Записки, 44 45).

другой міръ. И это стремленіе нашло прекрасное выраженіе въ написанныхъ имъ предъ самой смертью стихахъ:

Мой Богъ, мой Царь-Отецъ! Спаситель дорогой!

Пришелъ желанный день! Паду передъ Тобой!

Еще я на землѣ, но духъ Тобой трепещетъ!

Зрю, свѣтитъ горній лучъ! Заря безсмертья блещетъ *).

Прекрасно изобразилъ его душевное настроеніе въ послѣдніе дни его жизни-свящ. Н. Д. Лавровъ, прибывшій въ Волховъ по первому извѣстію объ его болѣзни: „Кончина его была кончина праведника Божія! Предсмертныя страданія его были чрезвычайно велики; но глубокій миръ въ душѣ, но радость благодатная, небесная радость поглощала чувство страданій тѣлесныхъ и во взорахъ его сіяла невыразимо. Нельзя было смотрѣть на него безъ благоговѣйнаго страха. Духъ его былъ весь погруженъ въ молитву созерцательную. Онъ питался откровеніями, озареніями изъ горняго міра. Онъ видѣлъ, кажется, отверзающееся предъ собою небо, видѣлъ Самаго Господа, Котораго такою нѣжною, пламенною любовію любилъ онъ, и Которому служилъ онъ съ такою преданностію и самоотверженіемъ“ (Письмо къ Софіи Вальмонъ отъ 26 мая 1847 г.).

Скончался о. Макарій послѣ благоговѣйнаго принятія Св. Таинъ. Когда ежеминутно ждали его кончины, онъ вдругъ быстро поднялся и сказавъ: „Свѣтъ Христовъ просвѣщаетъ всѣхъ!“ склонилъ голову. Бросились поддержать его, положили на подушку и онъ тихо отошелъ въ другой міръ... Интересно, что когда чрезъ пять лѣтъ скончался Гогоць, А. О. Смирнова писала Жуковскому (16 марта 1852 г.): „Какая трогательная смерть. Такъ скончался недавно Макарій, въ Волховскомъ монастырѣ настоятель, такъ же и Георгій Задонскій затворникъ“ * 2).

Согласно желанію архим. Макарія, тѣло его положили въ неокрашенный и необитый гробъ, на которомъ изображенъ былъ крестъ и написаны слова Спасителя: „Азъ есмь воскрешеніе и животъ: вѣруяй въ Мя, аще и умретъ, оживетъ. И всякъ живый и вѣруяй въ Мя, не умретъ вовѣки“. Отпѣвалъ его при огромномъ стеченіи народа архіеп. Смарагдъ. Похоронили его въ монастырскомъ соборномъ храмѣ, на правой сторонѣ трапезы, въ склепѣ, приготовленномъ б. на-

г) Д. Д. Филимоновъ относитъ это четверостишіе къ другому времени (198), но достаточно взглянуть на его факсимиле, помѣщенное при изданіяхъ писемъ I860 и 1905 г.г., и сличить почеркъ съ почеркомъ всѣхъ другихъ писемъ о. Макарія, изъ которыхъ нѣкоторыя писаны за двѣ недѣли до его кончины, а одно карандашомъ, какъ и четверостишіе, чтобы примкнуть къ противоположному, имъ отвергаемому, мнѣнію.

2) Русскій архивъ, 1902, II, 127.

стоятелемъ монастыря Иринеемъ. Впослѣдствіи чтители памяти о. Макарія распространили трапезу и устроили по обѣимъ сторонамъ его два придѣла—направо Воскресенія Христова, гдѣ подъ самымъ престоломъ находится гробъ его, и налѣво—Воскрешенія прав. Лазаря. Могилу о. Макарія и доселѣ посѣщаютъ люди, чтущіе его память, и служатъ на ней панихиды. Насколько жива въ Волховѣ память объ архим. о. Макаріѣ, свидѣтельствуетъ слово о. I. Васильевскаго въ день празднованія столѣтія его рожденія: „разверните у насъ любое поминаніе, вы найдете въ немъ непремѣнно и*гя о. Макарія; спросите жителей города, и каждый изъ нихъ съ любовію вспомнитъ о немъ, о его жизни и дѣятельности“ *). Самое празднованіе этого дня, а также дня 50-лѣтія его кончины, было такъ грандіозно, что не остается сомнѣній въ томъ, что имя архим. Макарія очень и очень извѣстно въ Волховѣ и что память о немъ тамъ не умерла.

IV.

Характеристика архим. Макарія.

Что же представляетъ изъ себя архим. Макарій, какъ личность, помимо своего служебнаго положенія и дѣятельности?

Это былъ прежде всего человѣкъ, богато одаренный умственными способностями. Доказываютъ это учебные успѣхи въ Вязьмѣ, Смоленскѣ, Петербургѣ; подтверждается это и дальнѣйшими его учеными и литературными занятіями. Сорока лѣтъ отъ роду онъ приступилъ къ изученію алтайскихъ нарѣчій и не безъ результата. „Къ чему бы вы не привыкли и чему бы еще не научились, писалъ онъ одному священнику, котораго звалъ въ миссіонеры,—когда я, будучи 46 лѣтъ, съ успѣхомъ и весьма часто съ большимъ удовольствіемъ изучаю нарѣчія инородцевъ“? (315). Въ Казани затѣмъ онъ слушалъ курсы монгольскаго и татарскаго языковъ въ теченіе двухъ слишкомъ мѣсяцевъ. На Алтаѣ же онъ вспомнилъ давно забытый еврейскій языкъ и, при множествѣ другихъ занятій, въ теченіе десяти лѣтъ перевелъ съ него почти весь Ветхій Завѣтъ. Для этой же цѣли онъ изучилъ нѣкоторые европейскіе языки, кромѣ бывшихъ ему знакомыми французскаго и нѣмецкаго. Интересно, что и на языкознаніе архим. Макарій смотрѣлъ съ своей обычной религіозной точки зрѣнія. „Вы можете также писать письма ко мнѣ и на французскомъ языкѣ,—писалъ онъ княжнѣ Трубецкой,—когда это будетъ угодно вамъ: ненадобно бросать такія способности, которыми Провидѣніе Божіе одарило васъ и которыми вы въ свою очередь можете имѣть случай послужить ГГровидѣ-нію Божію“ (106). На Алтаѣ же о. Макарій обнаружилъ

интересъ къ естествовѣдѣнію. Естественныхъ наукъ онъ въ семинаріи и академіи не изучалъ, о чемъ и сожалѣлъ, теперь же свою любознательность старался удовлетворить чтеніемъ книгъ и бесѣдами и перепиской съ смотрителемъ кузнецкаго уѣзднаго училища Н. И. Ананьинымъ. „Пишете ли,— спрашивалъ онъ послѣдняго въ декабрѣ 1838 г., среди сборовъ къ путешествію въ Петербургъ,—что хотѣли написать въ пользу мою по математикѣ? Но можно ли будетъ мнѣ, лишенному вашего руководства, всѣмъ тѣмъ воспользоваться?11 Чрезъ мѣсяцъ онъ благодарилъ Ананьина за учебникъ астрономіи, карта при которомъ доставляла ему въ звѣздныя ночи пріятное утѣшеніе. Еще чрезъ два съ половиной года архим. Макарій писалъ о своихъ безмолвныхъ бесѣдахъ съ „таин-никами натуры“—съ астрономомъ Гершелемъ, философомъ и филологомъ Гердеромъ, ботаниками Линнеемъ и Декандолемъ. Вообще въ перепискѣ съ Ананьинымъ о. Макарій касался главнымъ образомъ научныхъ нредметовт>, вопросовъ, изобрѣтеній. Его онъ спрашивалъ о „великомъ годѣ“, по поводу статьи въ Вѣстникѣ Европы, ему же онъ сообщалъ о изобрѣтеніи способа печатать Библію для слѣпыхъ (выпуклыми буквами), объ изданіи ея для глухо-нѣмыхъ, о желѣзныхъ походныхъ печахъ, о чемъ и самъ думалъ предъ тѣмъ. Отъ него о. Макарій получилъ гербарій (298—302).

Занятія архим. Макарія естественными науками имѣли, впрочемъ, интересъ не только теоретическій,—они связаны были отчасти съ практическими его видами—съ желаніемъ дать инородцамъ медицинскую помощь. Сіамъ онъ и сотрудники его, не учась медицинѣ, лечили алтайцевъ аллопатическимъ и гомеопатическимъ способами. А въ письмахъ его къ знакомымъ встрѣчаются врачебные совѣты и другого рода, вычитанные имъ изъ разныхъ книгъ или слышанные отъ знакомыхъ. О. Макарій, рѣшивъ поучиться естественнымъ наукамъ и медицинѣ еще къ 1836 г., привелъ этотъ планъ въ исполненіе на обратномъ пути изъ Москвы на Алтай, когда онъ слушалъ около трехъ мѣсяцевъ лекціи въ университетѣ. Но занятія естественными науками нисколько не отразились на мистическомъ складѣ его мышленія. Онъ вѣрилъ въ таинственныя явленія, въ сны, въ присутствіе высшей духовной силы во всемъ и вездѣ... Отсюда постоянное стремленіе у него все осмысливать и все освѣщать съ высшей, съ религіозной точки зрѣнія, во всемъ искать уроковъ Провидѣнія Божія. Не менѣе развита была у архим. Макарія жизнь сердца. Особенно пышнымъ цвѣтомъ цвѣли въ его душѣ чувства религіозное и любви къ ближнимъ. Глубокая вѣра въ Бога живого и благого, надежда на Него и преданность Его волѣ отличали его съ раннихъ лѣтъ. Путемъ же самовоспитанія онъ внѣдрилъ въ свое сердце Христа и сдѣлалъ Его центромъ всей своей душевной жизни и цѣлью упованій. Онъ и своихъ корреспондентовъ призывалъ къ тому,

чтобы они сдѣлали Христа „средоточіемъ всѣхъ радостей, какъ и всякой печали благоразумной“ и всѣхъ движеній души (487). „Будемъ недовѣрчивы къ собственнымъ чувствованіямъ, писалъ онъ, станемъ добрѣ въ нелицемѣрной вѣрѣ и въ преданности I. Христу. Не надѣяться на себя и уповать на Бога—вотъ первый урокъ, который вамъ надлежитъ выучить“ (219). Ибо „Христосъ распятый есть праведность наша, и очищеніе, и освященіе“ (223). Самъ онъ до того воплотилъ въ себя духъ Христова ученія, что хорошо знавшій его архіепископъ Смарагдъ называлъ его „осуществленнымъ, живымъ Евангеліемъ“ ‘).

Быть можетъ потому архим. Макарій мало занимался догматическими вопросами. Въ духѣ мистиковъ онъ не считалъ Христовой истины заключенной въ рамки православноцерковнаго ученія и мечталъ объ объединеніи всѣхъ христіанъ въ одно религіозное общество. Д. Д. Филимоновъ разсказываетъ, какъ одажды о. Макарій, пріѣхавши въ Москву (въ 1846 г.), пожелалъ повидаться съ лютеранскимъ пасторомъ Дитрихомъ, съ которымъ былъ знакомъ Филимоновъ. Послѣдній устроилъ это свиданіе. „Бесѣда, длившаяся почти до полуночи, велась на латинскомъ языкѣ, на которомъ оба объяснялись не только безъ малѣйшаго затрудненія, но такъ же бойко, какъ на живомъ языкѣ. Оба относились другъ къ другу съ видимымъ и понятнымъ уваженіемъ; и хотя убѣжденія и мнѣнія ихъ очевидно не совсѣмъ были сходны конечно; но при разставаніи архимандритъ и пасторъ обнялись и поцѣловались въ истинно-христіанскомъ духѣ. О. Макарій былъ повидимому доволенъ этимъ свиданіемъ, и когда мы возвращались отъ пастора, настроеніе духа о. Макарія приняло оттѣнокъ восторженности... Онъ сталъ поэтизировать и между прочимъ сказалъ: отчего бы не построить въ Москвѣ такого храма, въ которомъ бы, какъ въ Іерусалимскомъ, совершалось въ трехъ придѣлахъ священнодѣйствіе трехъ главныхъ христіанскихъ исповѣданій: православнаго, римско-католическаго и лютеранскаго. Такая братская вѣротерпимость скорѣе и надежнѣе словопреній послужила бы къ общему христіанскому единенію (о. с., 194. 195). Съ представителемъ католичества въ Москвѣ, французскимъ аббатомъ Отранъ, о. Макарій познакомился еще раньше чрезъ Гааза. И на Алтаѣ водилъ онъ знакомство съ католическимъ священникомъ и ему изъ Волхова посылалъ польскія и латинскія книги („Письма“, 502). Характеренъ также для него и екатеринославскій случай молитвы съ квакерами. „Что же мнѣ было дѣлать?“—объяснилъ онъ послѣ архіеп. Іову. „Со-

]) ІІреосвящ. Владиміръ, умершій казанскимъ архіенископомъ (т 1897) и начавшій службу свою въ Орловской семинаріи, свидѣтельствуетъ, что не разъ слышалъ отъ пего это выраженіе.

вѣстно было такъ смотрѣть на нихъ во время молитвы, я и самъ сталъ на колѣни и молился по своему“ *).

Внѣшнимъ выраженіемъ жизни о. Макарія во Христѣ и постояннаго общенія съ Нимъ являлось частое причащеніе Тѣла и Крови Христовыхъ, ежедневное чтеніе свящ. писанія и постоянная молитва. Литургію онъ служилъ, когда можно было, ежедневно. Ежедневно же онъ читалъ Евангеліе или апостольскія писанія, помимо работъ по переводу Библіи. Во время путешествій архим. Макарій тоже не разставался съ Божественными глаголами. „Простившись съ Москвой, писалъ онъ Глѣбовой-Стрешневой изъ Казани, мы имѣли первый отдыхъ въ г. Богородскѣ. Моя любимая книжица, содержащая избранные тексты изъ Библіи на каждый день въ году, представляла тогда, т. е. Марта 8 ч., слѣдующія слова ап. Павла. „Паче всего облекитесь въ любовь, которая есть совокупность совершенства“. Кол. III, 14. „Теперь пребываютъ сіи три: вѣра, надежда, любовь; но любовь изъ нихъ больше“. 1 Кор. XIII, 13. И далѣе повѣствованіе о событіяхъ каждаго дня предваряется „дневными текстами“ (355 и слѣд.) * 2). Что касается молитвы, то извѣстно, что архим. Макарій кромѣ обычной церковной и келейной молитвы, часто прибѣгалъ къ „умной“, иначе называемой бо-гомысліемтэ или умнымъ дѣланіемъ. Съ умной молитвой о. Макарій ознакомился еще въ академіи по запискѣ старца Василиска. -Затѣмъ о ней же слышалъ въ Екатеринославѣ отъ учениковъ старца Паисія Величковскаго архіеп. Іова и іеросхим. Ливерія. Въ свою очередь самъ о. Макарій располагалъ къ ней другихъ. Въ Костромѣ онъ научилъ Ан. Ал. Голубинскую „внутренней молитвѣ, которую человѣкъ можетъ совершать и сидя, и лежа, и занимаясь ручною работою“ 3). Е. Ѳ. Непряхина разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ, что онъ при первой встрѣчѣ съ ней съ убѣжденіемъ совѣтовалъ ей возобновить прерванный ею обычай умной молитвы 4).

„Молитва есть плодъ любви“, писалъ архим. Макарій (81), и ею онъ доказывалъ свою любовь къ людямъ не менѣе, чѣмъ прямою дѣятельностью на ихъ пользу, Въ служеніи же людямъ онъ ставилъ цѣль всей своей жизни и посвятилъ ему всѣ свои душевныя и тѣлесныя силы. Главнымъ обра-

') Русская Старина. 1874, I.

2) Интересно, что съ средины 30-хъ годовъ о. Макарій цитуетъ Библію въ письмахъ по русскому тексту, но все же онъ отдаетъ преимущество церковнаго употребленія славянской Библіи. Княжнѣ Трубецкой онъ предлагалъ читать больной матери „то на славянскомъ языкѣ стоя, съ легкимъ нанѣвомъ, по церковному, то на россійскомъ сидя, псалмы Давидовы“ (105).

3) Душеп. чт., 1890, III, 557.

4) Записки Е. Ѳ. Непряхиной, 4, 5.

зомъ о. Макарій заботился объ удовлетвореніи религіозныхъ нуждъ народа и нравственномъ его преуспѣяніи. Тому служили и миссіонерскій подвигъ его. и литературные труды, особенно переводъ Библіи на русскій языкъ, и пастырскоучительская дѣятельность въ Волховѣ. О. Макарій радовался, когда встрѣчалъ простого человѣка, знакомаго съ Библіей и религіозно-просвѣтленнаго („Письма“, 15, 18, 22, 54, 357), мечталъ о всенародной грамотности *) и негодовалъ на тѣхъ, кто задерживалъ успѣхи ея. „Да устыдятся мнѣній своихъ тѣ боязливые, которые хотѣли бы удержать земледѣльцевъ нашихъ во мракѣ невѣжества!“ (357).

Наряду съ религіознымъ просвѣщеніемъ массъ народа и отдѣльныхъ лицъ, архим. Макарій заботился особенно о нравственномъ исправленіи людей и моральномъ ихъ усовершенствованіи. Ему былъ присущъ особый даръ—умѣніе одушевлять людей высшими чувствами, заставлять ихъ вдумываться въ смыслъ своей жизни и стремиться къ идеалу. Познакомившійся съ нимъ въ началѣ его общественной дѣятельности въ Екатеринославѣ свящ. I. Герболинскій чрезъ 40 лѣтъ писалъ о немъ: „Память объ о. Макаріѣ для меня священна, воспоминаніе о немъ наполняетъ душу мою благоговѣніемъ и неизъяснимою благодарностію ко всеблагому промыслу Божію, удостоившему меня близкаго знакомства и дружбы сего святаго мужа... Знакомство съ этимъ необыкновеннымъ человѣкомъ было величайшимъ Божіимъ благодѣяніемъ... ему обязанъ я образованіемъ моего ума и воли, и нравственнымъ направленіемъ моей жизни“ 2). А вотъ другое свидѣтельство о силѣ нравственнаго вліянія о. Макарія, принадлежащее П. Бакуниной, познакомившейся съ нимъ въ Москвѣ уже въ концѣ его жизни:

„Я видѣла сего ученика Христова,

Ученика вполнѣ дѣлами и душой...

Какъ безмятеженъ взоръ, какъ тихо, кротко слово,

И какъ онъ полонъ весь надеждою святой,

Довѣрія къ Творцу, а къ людямъ снисхожденья,

И чувства братскаго Евангельской любви!

Какъ мало онъ цѣнилъ всѣ подвиги свои!

Какая простота и скромность обхожденья!

О, пріими, Творецъ, души благодаренье,

Что видѣла его, что слышать я могла,

И сердцемъ понимать слова его святыя!

Священной радостью душа моя свѣтла,

И къ ней, какъ дѣтства въ дни былые,

]) Мысли о способахъ къ успѣшнѣйшему распространенію христіанства..., 8—12.

'-) Странникъ, 1861, май, 229—230.

Вернулись чудныя, небесныя мечты,

И къ міру горному добра и чистоты

Я „стала ближе, и спасенья

Ищу усерднѣе растроганной душой...

Принявъ его благословенье,

Быть можетъ, путь начну иной,—

Священный путь благотворенья,

Молитвы и любви святой“ ’).

Однимч» изъ многихъ источниковъ такого благотворнаго вліянія о. Макарія на соприкасавшихся съ нимъ лицъ являлись тѣ отношенія его къ нѣкоторымъ, которыя связываются съ понятіемъ „старчества“. Для этихъ людей о. Макарій былъ духовными^ отцомъ не въ смыслѣ духовника только, принимающаго на исповѣди сознаніе ихъ въ грѣхахъ, а въ смыслѣ лица, которому повѣрялась если не ‘ежедневно, то возможно чаще совѣсть во всѣхъ ея изгибахъ, сообщались всѣ движенія душевныя, всякая и добрая и злая мысль, всякое чувство какъ чистое, такъ и грязное, всякое поползновеніе ко грѣху и всякое влеченіе къ доброму. Такимъ довѣріемъ русскій народъ облекаетъ мужей духовнаго опыта, могущихъ на основаніи прошлаго своей жизни дать совѣтъ на всякій случай жизни, освѣтить всякое духовное положеніе и разрѣшить всякое сплетеніе обстоятельствъ. Такимъ былъ и о. Макарій для многихъ въ болховскій періодъ его жизни, такимъ мы знаемъ его и раньше—по перепискѣ его, особенно съ Е. Ѳ. Непряхиной.

Въ заботахъ о религіозно-нравственномъ благѣ народа, архим. Макарій не оставлялъ и другихъ пуждъ обращавшихся къ нему. „Торопярь дѣлать добро“, онъ считалъ несчастнымъ тотъ день, въ который не могъ доставить кому-либо утѣшенія, и своими благодѣтелями называлъ тѣхъ, кто давалъ ему возможность оказать имъ ту или другую услугу (220; ср. 69). Помощь совѣтомъ ли, деньгами ли и вещами или врачебную, всегда могъ получить отъ него, кто только ни обращался къ нему. Когда у него не было налицо своихъ средствъ, онъ располагалъ къ оказанію помощи другихъ, посылая къ нимъ нуждающихся. Друзьямъ своимъ онъ совѣтовалъ „ежедневно, по возможности, творить милостыню, своеручно, съ молитвою сокрушеннаго сердца“ (432). Въ 1829 г. на пути въ Сибирь, въ нижегородской губерніи, архим. Макарій встрѣтили^ одного помѣщичьяго крестьянина, который „въ чертахъ лица своего имѣлъ столь рѣзкое и опредѣленное выраженіе благородныхъ правилъ и свойствъ души, что невольно восчувствовалъ къ нему почтеніе“, которое еще болѣе увеличилось послѣ бесѣды съ нимъ. Прощаясь съ нимъ и „поручивъ себя молитвамъ сего раба Бо-

9 Домашняя Бесѣда, I860, выіі. 6.

жія“, о. Макарій обѣщалъ посодѣйствовать „его освобожденію отъ горькой работы помѣщичьей“, но долго не имѣлъ никакой возможности сдѣлать это. Никогда однако нѳ располагая достаточными для того деньгами, онъ въ 1837 г. просилъ о томъ Г. Т. Мизка, впрочемъ успѣха не имѣлъ (54, 55, 59).

При помощи стекавшихся къ нему пожертвованій о. Макарій старался удовлетворить матеріальныя нужды крещеныхъ инородцевъ, какъ на нихъ же расходовалъ суммы, ассигнованныя на содержаніе миссіи, самъ же онъ всегда обходился своимъ магистерскимъ окладомъ (350 р. асс.). Въ интересахъ же миссіи онъ старался обезпечить своихъ сотрудниковъ. Трогательна его заботливость особенно о Лан-дышевѣ и Нигрицкомъ. Когда П. П. Глѣбова-Стрешнева положила въ банкъ на его имя 2 т. р., о. Макарій просилъ ее прислать часть этой суммы для выплаты долговъ миссіи, а также для оказанія помощи одному приходскому священнику и одной слѣпой майоршѣ въ Бійскѣ, бѣдной вдовицѣ. Но послѣ разсудилъ и просилъ ее эти двѣ тысячи положить на имя двухъ его сотрудниковъ, Ландышева и Нигрицкаго; „а они дадутъ честное слово и обѣщаніе, что проценты и самые капиталы только тогда будутъ тронуты, когда, почему бы то ни было, прекратилось бы ихъ служеніе при церкви, и они, или, послѣ кончины ихъ, жены и дѣти ихъ начали бы нуждаться“ (394—396). Въ „Письмахъ“ разсѣяно много доказательствъ внимательности о. Макарія къ своимъ помощникамъ.

Почти всѣ сотрудники миссіи были и личными друзьями о. Макарія и, наоборотъ, старыхъ друзей своихъ онъ старался сдѣлать полезными для нея. И вообще нужно сказать, что интересы миссіи, службы, дѣла онъ ставилъ выше всего и ими опредѣлялъ и людей и отношенія къ нимъ. Въ Екатеринославѣ онъ не усомнился возвысить голосъ противъ всей семинарской корпораціи и самого грознаго архіепископа Іова, когда ему показалось, что послѣдніе, поступая не по закону, могли повредить семинаріи (что и было съ покупкой для нея неподходящаго дома). Чувство долга и правдолюбія испортили его отношенія и къ костромскимъ сослуживцамъ и были причиной нелюбви къ нему алтайскаго духовенства *). Но еще сильнѣе проявилъ онъ эти качества и полное забвеніе своихъ личныхъ выгодъ въ исторіи съ переводомъ Библіи на русскій языкъ. Убѣжденный въ правотѣ своей, о. Макарій велъ защиту своей идеи такъ долго, настойчиво и упорно, что претерпѣлъ рядъ непріятностей, до эпитиміи включительно. По перенося всѣ невзгоды съ благодушіемъ, онъ никого не считалъ своимъ личнымъ врагомъ, и чувство

‘) О послѣднемъ говорилъ А. Сулоцкому тобольскій архіепископъ Аѳанасій.

мести, злобы, никогда не было побудительнымъ мотивомъ его дѣйствій. И въ Екатеринославѣ, по свидѣтельству о. Герболинскаго, онъ ни о комъ не сказалъ худого слова и ни на кого не жаловался, и въ Костромѣ чувствовалъ себя такъ, что могъ сказать: „Людей злонамѣренныхъ нѣтъ при мнѣ; одни благодѣтели, другіе пріятели, немного знакомыхъ и одинъ другъ“ (82). Но за то чувству дружбы архим. Макарій былъ очень доступенъ. Дружескія отношенія связывали его особенно съ Гр. Т. Мизкомъ, Е. Ѳ. Непряхиной и Ив. П. Савельевымъ. Послѣдній былъ у о. Макарія келейникомъ въ Костромѣ, сопровождалъ его до Глинской пустыни, гдѣ долженъ былъ оставить его по требованію строителя Филарета, затѣмъ пытался пробраться за границу и, какъ не имѣвшій всѣхъ законныхъ документовъ, былъ сосланъ на поселеніе въ тобольскую губернію. О. Макарій встрѣтился съ нимъ, когда ѣхалъ въ Тобольскъ, и, видя въ этомъ указаніе Промысла Божія, рѣшилъ болѣе не разставаться съ этимъ „своимъ другомъ и благодѣтелемъ“, чтобы помогать ему чѣмъ можно, и это рѣшеніе было „однимъ изъ самыхъ сильныхъ побужденій, удержавшихъ его въ порывахъ къ Иркутску“ 1). Точно также раньше дружба съ о. Израилемъ направила его въ Иркутскъ и заставляла стремиться туда.

О. Макарій имѣлъ сердце нѣжное, мягкое, отзывчивое. Характеризуютъ его съ этой стороны и его отношенія къ роднымъ, - и въ частности къ племянницамъ, жившимъ въ вяземскомъ монастырѣ. Такъ, съ Алтая онъ проситъ ІІ. П. Глѣбову-Стрешневу послать имъ изъ Москвы сахарныхъ шариковъ отъ простуды и кашля и стѣнные часы, безъ всякихъ дорогихъ украшеній, но прочные и правильные, и непремѣнно съ кукушкою (388). Пріѣхавши въ Москву въ 1844 г., онъ выписалъ туда племянницъ для свиданія съ собой и окружилъ ихъ всякимъ вниманіемъ. Послѣ же перевелъ ихъ въ смоленскій женскій монастырь, причемъ какъ бы оттѣснилъ своими заботами о нихъ ихъ родного отца... 2).

Но нельзя сказать, чтобы въ отношеніяхъ къ людямъ о. Макарій былъ всегда равенъ и мягокъ. Горячій и страстный по природѣ, онъ не настолько поборолъ эти свойства своего темперамента, чтобы они не прорывались время отъ времени, и вспыльчивость, рѣзкость и даже грубость его портили нѣсколько впечатлѣніе отъ обращенія съ нимъ. Въ Костромѣ сильно развившаяся въ немъ раздражительность была однимъ изъ мотивовъ его ухода со службы 3). Отъ этихъ недостатковъ его страдали порой и на Алтаѣ его сотрудники и иногда

’) „Письма“, стр. 40, 100, 239.

■) „Письма“, 451—454, 517—519. Подробнѣе въ статьѣ: „Архим. Макарій Глухаревъ и его отношенія къ роднымъ“ (Смол. Епарх. Вѣд., 1904, 10—16).

новокрещеные, а въ Волховѣ келейники, монахи и посторонніе, приходившіе за совѣтомъ *). Несдержанъ онъ былъ и въ отношеніяхъ къ духовнымъ властямъ, когда дѣло касалось его задушевныхъ идей о расширеніи миссіонерства и о переводѣ Библіи. Но самъ же Макарій сознавалъ свои недостатки и, какъ только проходилъ пылъ, извинялся и даже всенародно каялся предъ обиженными или же казнилъ себя въ своихъ писаніяхъ 2). Случалось, что сильно разгнѣвавшись на кого-нибудь, онъ дня по два никого не принималъ, кромѣ любимыхъ сотрудниковъ, и ничего не ѣлъ, какъ бы наказывая себя усиленнымъ постомъ за свою гнѣвливость.

Другой недостатокъ архим. Макарія—слабость воли, отсутствіе постоянства въ намѣреніяхъ. Рѣшивши порвать съ ученой и учебной службой въ Костромѣ, онъ по пути въ Кіевъ объѣзжаетъ Москву и Харьковъ, чтобы архіеп. Филаретъ и еп. Павелъ не обратили его на прежній путь или не растревожили его совѣтами, не согласными съ его рѣшеніемъ (2). Очевидно, онъ самъ не былъ увѣренъ въ себѣ. Въ томъ же 1825 г. онъ желаетъ поступить въ библіотекари академіи, переходитъ изъ лавры въ китаевскую пустынь, а оттуда перепрашивается въ глинскую. Неудивительно, что и м. Филаретъ и еп. Владимиръ курскій стали сомнѣваться въ его постоянствѣ 3)... Устойчивѣе архим. Макарій сдѣлался уже въ алтайской миссіи, да и то не сразу.

Въ связи съ непостоянствомъ стояла въ характерѣ о. Макарія нетерпѣливость. Впрочемъ, она проявлялась только тогда, когда приходилось ожидать окончательнаго рѣшенія о мѣстѣ дѣятельности. Такъ было въ Костромѣ предъ отставкой, въ Тобольскѣ, на Алтаѣ—послѣ подачи отзыва въ 1836 г., по возвращеніи на Алтай, когда опять возникъ вопросъ объ его переводѣ вч3 иркутскую миссію. Вотъ что, напр., писалъ о. Макарій кн. Трубецкой 30 янв. 1837 г.: „Нетерпѣніе и желаніе—скорѣе получить рѣшительное указаніе на одинъ путь не рѣдко повергаетъ меня искушеніямъ, отъ которыхъ страдаетъ самая должность“ (103; ср. 59, 282, 468). Но когда дѣло касалось обидъ отъ людей, неблагопріятныхъ обстоятельствъ, тягостей службы, недомоганій, то тутъ о. Макарій и самъ терпѣлъ и другимъ велѣлъ. „Терпите, писалъ онъ іером. Анастасію.—Въ терпѣніи спасетесь и сами, и многія души ко Христу приведете“ (321, 408, 409),

*) По свидѣтельству его болховскаго келейника, онъ „иногда предавался гнѣву. Доставалось, часто и безъ вины, послушникамъ его: нашумитъ, нагремитъ, поставитъ на поклоны, а потомъ и самъ же кланяется обиженному въ ноги, проситъ прощенія и непремѣнно подаритъ или книжку или платочекъ или что-либо подобное“ (Томскія Епарх. Вѣд., 1882, 436; ср. 433).

-) См. напр. Записки о. Макарія подъ 28 окт. 1833 г. а) Письма м. Филарета, Ш, 112, 115.

ибо „страданія суть благословенія Новаго Завѣта“ (42, 431, 436). „Терновый вѣнецъ, говорилъ онъ Непряхиной, драгоцѣннѣе всѣхъ вѣнцовъ царскихъ“...

Уже сказано было о той бурѣ плотскихъ страстей, которая одолѣвала о. Макарія во дни его юности. Для побѣды надъ ними онъ, послѣ колебаній между женитьбой и постриженіемъ, принялъ монашество. Но и послѣ того испытывалъ боренія плоти *)... За то искушенный самъ, онъ могъ помогать и искушаемымъ. Изъ переписки его съ Непряхиной видно, что въ немъ и сама она и другія нашли опытнаго руководителя въ борьбѣ съ плотской похотью. Въ своихъ Запискахъ архим. Макарій обращается къ родителямъ съ такимъ наставленіемъ: „Берегите дѣтей! Не презирайте дѣтей! Удаляйте отъ сближенія полы и въ дѣтствѣ! Ставить дѣтей на исповѣди по парѣ вдругъ и болѣе значило бы оставлять безъ осмотра столь многіе сокровенные и открытые входы для грѣха и діавола въ жизнь человѣческую“ (май 1831 г.). Сулоцкій передавалъ, что ему о. Макарій совѣтовалъ или въ монахи итти или—жениться (ср. Миссіонеръ, 1879, 185). Бракъ онъ высоко цѣнилъ. Нѣсколько страницъ его писемъ посвящено выясненію его значенія и семейныхъ отношеній супруговъ и родителей и дѣтей (83, 84, 86—88, 268, 271, 494).

Другую побѣду одержалъ о. Макарій надъ своей гордостью, о которой онъ не разъ говоритъ въ своей исповѣди, называя ее то просто гордостью ученой, то гордой самоправедностью. Мы выясняли, какъ она могла образоваться въ о. Макаріѣ; теперь, на основаніи близкаго знакомства съ его личностью, можемъ сказать, что ея въ немъ не осталось или почти не осталось. Постоянное наблюденіе надъ собой, постоянное умаленіе своей личности, соединенныя съ сознаніемъ своихъ недостатковъ, повели къ развитію одной изъ выдающихся чертъ характера архим. Макарія—его глубокаго смиренія, граничившаго даже съ самоуниженіемъ. Въ письмахъ къ Непряхиной онъ называетъ себя иногда „человѣкомъ темнымъ“, лишеннымъ „свѣта горняго“, „окаяннѣйшимъ изъ всѣхъ человѣка.“, „извергомъ человѣчества, Макаріемъ грѣшнымъ“ (219, 230, 238). „Я весь немощь, мерзость и грѣхъ“, писалъ онъ ей: „Мы ничто предъ Богомъ, и еще менѣе и хуже, чѣмъ ничто совершенное; ибо въ насъ нѣтъ ничего своего, кромѣ грѣха, кромѣ растлѣнія, кромѣ стремленія, склонности и способности къ нарушенію вѣчныхъ законовъ Создателя“ (218, 248). Самъ боровшійся всю жизнь съ своею гордостью, въ которой видѣлъ сильнаго врага спасенія, о. Макарій и другимъ рекомендовалъ борьбу съ нею и воспитаніе противоположной ей добродѣтели. „Не рѣжьте себя тупымъ ножемъ по горлу, писалъ онъ Непряхиной, но однимъ рѣшительнымъ размахомъ отрубите голову гордости

669

вашей, смиритесь,—и Богъ спасетъ васъ“ (235). „Господь гордыхъ смиряетъ, и даруетъ благодать смиреннымъ. Будемъ у Спасителя нашего учиться смиренію до конца жизни; будемъ рыть сей кладенецъ, тѣмъ болѣе воды живой будетъ, тѣімъ изобильнѣе любовь Божія будетъ изливаться въ сердца наши Духомъ святымъ“, наставлялъ онъ княжну Трубецкую (96—97). Софіи Вальмонъ онъ писалъ: „Учись послушанію и смиренію, благодушно и радостно подвизаясь въ благоразумномъ отсѣченіи своей воли, которая, по свидѣтельству и выраженію св. отцовъ, есть мѣдная стѣна, отлучающая душу отъ истиннаго просвѣщенія“ (444). О смиреніи о. Ка-карія свидѣтельствуетъ и отказъ его въ Костромѣ отъ званія архимандрита (35), а на Алтаѣ—отъ ордена за присоединеніе къ христіанству первыхъ ста алтайцевъ (153), л нежеланіе его быть увѣковѣченнымъ на портретѣ или въ біографіи. По словамъ Стурдзы, онъ, замѣтивъ однажды, что одно изъ приближенныхъ къ нему лицъ пишетъ его біографію, разсердился на автора и подвергъ его эпитиміи, а написанное изорвалъ *). По тому же смирепію о. Макарій легко отрекся и отъ авторскихъ правъ па жизнеописаніе архіеп. Іова (46). Не любилъ онъ и лести и „похвальныхъ словъ“ себѣ, которыя называлъ „толстыми и длинными колодами на пути общенія“ и на пути спасенія (464).

Мысль о своемъ нравственномъ несовершенствѣ, о своихъ грѣхахъ, въ связи съ состояніемъ здоровья, давала душевному настроенію о. Макарія оттѣнокъ мрачный, пессимистическій, покаянный. Но это не было сплошное уныніе, а тѣмъ болѣе отчаяніе. „Уныніе по временамъ посѣщаетъ меня, писалъ онъ изъ Глинской пустыни брату: оно въ монашескомъ житіи неизбѣжно, и нельзя вкусить сладкаго, не вкусивши прежде горькаго“. Но тутъ же сообщалгь о своемъ благополучіи и о томъ, что по временамъ такъ веселъ бывалъ, что скорби нѣкоторой желалъ (12)... Онъ находилъ, что унынію и совсѣмъ не должно быть мѣста. „Я сказалъ, писалъ онъ Непряхиной, что намъ надобно радоваться о Господѣ: ибо радость таковая есть сила наша, по слову иророка. Уныніе разслабляетъ душу и отводитъ умъ въ плѣнъ Вавилонскій“ (222, 223). Особенно вреднымч» о. Макарій считалъ уныніе для миссіонера: „Ст^ печальною душою не безопасно вступить на стезю миссіонерства“ (280). Непряхиной онъ писалъ, что въ сотрудничество при миссіи она должна „вступить не иначе, какъ въ духѣ искренности и благодушной свободы“ (275).

Глубокій источникъ оптимизма представляло для о. Макарія само христіанское ученіе съ его высокими истинами и утѣшительными обѣтованіями. „Религія христіанская есть наука быть счастливымъ, которую преподаетъ намъ Сласи-

') Странникъ, J800, IV, 127.

толь и Богъ нашъ I. Христосъ“, писалъ онъ (313). Совершенное Христомъ спасеніе людей и обѣщанныя Имъ награды любящимъ Его возбуждали мысль и чувство его и, помогая ему въ борьбѣ съ страстями, побѣдой надъ ними располагали его къ благодушію. И чѣмъ далѣе и успѣшнѣе шла борьба, тѣмъ спокойнѣе и увѣреннѣе становился онъ. Не мало содѣйствовали свѣтлому, жизнерадостному настроенію души о. Макарія его общительность, доброжелательность къ людямъ, его широкое образованіе и способность заинтересовываться разнообразнѣйшими вопросами, иногда очень далекими отъ его прямого дѣла, любовь къ природѣ, красотѣ и къ искусству. Любилъ онъ стихи и музыку. Самъ онъ пѣлъ и игралъ на фортепіано и другихъ располагалъ къ музыкѣ. „Хотѣлось бы, писалъ онъ княжнѣ Трубецкой, чтобы вы прилежнѣе занимались благородною музыкою: возвышающее душу искусство! Живо ли ваше фортепіано?“ (106) *). Вообще онъ не былъ суровымъ и строгимъ аскетомъ. Онъ интересовался жизнью во всей широтѣ ея проявленій. „Онъ желалъ и умѣлъ помогать людямъ и въ ихъ житейскихъ дѣлахъ, живо и дѣятельно сочувствовать имъ во всѣхъ ихъ чистыхъ житейскихъ радостяхъ и скорбяхъ: онъ имѣлъ живое и любящее сердце, и съ живымъ чувствомъ относился къ людямъ его окружающимъ“.

Архим. Макарій былъ строгъ только къ себѣ и къ своей плоти. Выдержавъ въ юности упорную и тяжелую борьбу съ плотскими влеченіями, онъ и до конца жизни продолжалъ бороться съ тѣлесными искушеніями и соблазнами? Нечего и говорить, что онъ далекъ былъ отъ угожденія плоти одеждой ли то, пищей ли или сномъ. Щегольствомъ въ одеждѣ онъ никогда не отличался и, получивъ нѣкогда въ подарокъ отъ архіеп. Іова подрясникъ, онъ носилъ его болѣе десяти лѣтъ — „по простымъ днямъ наизнанку, а въ праздничные дни налицо“. И когда друзья предлагали ему матеріи на одежду, онъ просилъ объ удовлетвореніи нуждъ миссіи (45). Когда онъ вернулся изъ миссіи и въ Москвѣ сослужилъ митрополиту въ алѳксѣевскомъ монастырѣ, Д. Д. Филимоновъ „увидѣлъ въ растворенныя царскія двери, что въ углу алтаря одинъ изъ іеродіаконовъ съ усмѣшкой показывалъ другому помятый и полинялый монашескій клобукъ“, который вслѣдъ затѣмъ надѣлъ о. Макарій, бывшій въ „убогой монашеской рясѣ“ (о. с., 173). Въ Волховѣ онъ жилъ, почтц, не мѣняя одежды и бѣлья, такъ что это сдѣлалось для него даже положительнымъ средствомъ изнуренія плоти... Относительно пищи о. Макарій тоже былъ очень не взыскателенъ. На Алтаѣ одно время вмѣсто чаю онъ употреблялъ одно мѣстное растеніе. Наконецъ и спалъ онъ очень мало.

') О нравственномъ и миссіонерскомъ значеніи музыки см. въ -Мысляхъ“, 70.

Нѳпряхиной онъ говорилъ, что для сна довольно четырехъ часовъ въ сутки. Но въ дѣйствительности онъ спалъ и того меньше, какъ это видно изъ разсказовъ прот. Остромыслен-скаго и Д. Кирилловой. Впрочемъ, такая краткость ежедневнаго отдыха у о. Макарія была вызвана не только аскетическими мотивами, но и желаніемъ не потерять лишней минуты на дѣло служенія церкви.

По той же причинѣ о. Макарій дорожилъ своимъ здоровьемъ. Онъ былъ противъ излишнихъ попеченій о здоровьѣ, находя, что „чрезмѣрная забота о сбереженіи здоровья есть сама по себѣ уже болѣзнь души“ (260), но совѣтовалъ беречь тѣлесныя силы, какъ органы силъ душевныхъ, духовныхъ, божественныхъ, вліяющіе на характеръ дѣйствія ихъ. „Берегите здоровье, писалъ онъ Е. П. Трубецкой, чтобы прославлять Бога и душею и тѣломъ, чтобы служить и дѣлать какъ можно больше добра человѣкамъ, и чтобы наслаждаться видѣніями славы Божіей, открывающейся созерцанію и радостному удивленію въ дѣлахъ натуры“. Самъ онъ скорбѣлъ „о безпорядкахъ въ (своемъ) прошедшемъ“, дѣлавшихті для него особенно чувствительною старость (106). „Безпорядки“ эти продолжались впрочемъ до самой смерти о. Макарія,—заключались они въ усидчивомъ, напряженномъ умственномъ трудѣ при отсутствіи правильнаго и достаточнаго отдыха и питанія. И вотъ изъ Екатеринослава онъ вывезъ начало глазной болѣзни, въ Костромѣ надолго связался съ лихорадкой, на Алтаѣ часто хворалъ грудью и доработался до геморроя. За то и лечился онъ много и всякими способами и на лекарства и лечебники не жалѣлъ денегъ. Онъ не пилъ вообще вина, но употреблялъ его какъ лечеб-ное средство (413). Лечился онъ также сырыми яйцами и одно время думалъ даже о мясѣ. О послѣднемъ узнаемъ изъ письма къ нему митр. Филарета отъ 9 марта 1836 г. 1). На-

9 „Для пищи, писалъ Филаретъ, мнѣ кажется, вамъ нужно млеко; и оно безъ сомнѣнія есть: и чтобы нужно было что нибудь еще крѣпче, сомнѣваюсь. Покойный римско-католическій митрополитъ Сестренцевичъ (г 1826) сказывалъ мнѣ, что онъ, безуспѣшно лечась отъ жестокаго геморроя, наконецъ пересталъ лечиться, и пересталъ употреблять мясную пищу, и выздоровѣлъ. Слово Апостола; не имамъ ясти мяса во вѣки, да не соблазню брата моего, кажется, не мимо вашего положенія идетъ, Брате! Плоть Господню вкушаемъ на трапезѣ Господней: не питательнѣе ли она и врачебнѣе всего питательнаго и врачебнаго? Не сюда ли паче вознесемъ нашъ голодъ и жажду, и нужду въ подкрѣпленіи, да хлѣбъ, отъ пего же ядущіи живутъ во вѣки, укрѣпитъ сердце и тѣлеснаго нашего человѣка, и всякую пищу нашу благословитъ, чтобы она была довольно питательна, и благопотребно врачебна? Ни въ какомъ случаѣ не сужу васъ за пищу; но что говоритъ мнѣ помыслъ, то предлагаю вамъ, съ желаніемъ, чтобы Госнодь внушилъ вамъ то, что есть истинно лучшее“ (Письма митр. Филарета, 122, 123).

донецъ, уже лежа на смертномъ одрѣ, питалъ еще надежду на выздоровленіе, для чего, по словамъ его келейника А. А. Орлова, посылалъ въ Москву за виноградомъ и за совѣтомъ какого-либо знаменитаго доктора. Такъ сильна была въ немъ жажда—не жизни самой по себѣ, а дѣятельной жизни.

Подвижническая жизнь о. Макарія рано его состарила,-Въ 40 лѣтъ онъ походилъ уже на старца. Въ 1835 г. онъ писалъ Г. Т. Мизку, что у него, выражаясь словами Экклезіаста, „миндальное дерево давно уже разцвѣтаетъ, и сѣдины въ темнорусыхъ волосахъ умножаясь, давно серебрятъ грѣшную голову“ (50). Познакомившійся съ нимъ въ 1844 г. Д. Д. Филимоновъ такъ описываетъ его наружность. „Небольшого роста, непредставительный, нѣсколько сутуловатый, съ сѣдоватой бородкой, онъ сначала не привлекалъ особеннаго вниманія, но разъ вглядѣвшись въ него и особенно въ его умные выразительные глаза, какъ-то неволыш приходилось слѣдовать за нимъ. Онъ замѣтно выдѣлялся и скромностью и вмѣстѣ отсутствіемъ всякаго подобострастія передъ митрополитомъ, и простотой и безыскусственностью^ обращенія во время служенія и особенно кроткимъ и пріятнымъ выраженіемъ въ чертахъ лица. Въ глазахъ его свѣтилось искреннее, благоговѣйное настроеніе души“ (о. с.,. 172, 173). Подобными чертами рисуетъ его и В. И. Карповъ,, видѣвшій его въ Волховѣ: „Онъ (архим. Макарій) былъ на видъ около 60 лѣтъ, средняго росту, съ небольшой сутуловатостью, голова его украшена достаточною сѣдиною, волосы прядями лежали на его плечахъ; лицо его сухощавое, чистое и очень пріятное, окаймлено густою съ просѣдью-бородою“ 1)...

Характеристика архим. Макарія была бы не полна, если бы не было сказано еще объ одной его чертѣ, свѣдѣнія о> которой идутъ изъ разныхъ періодовъ его жизни. Уже въ отзывѣ о немъ костромскаго епископа Самуила (1824) обращаетъ на себя вниманіе фраза: „Подверженъ частымъ припадкамъ“. Затѣмъ въ разскасѣ А. Н. Муравьева о бесѣдѣ (1839) о. Макарія съ двумя Филаретами о русскомъ переводѣ Библіи, съ угрозами гнѣвомъ Божіимъ, проскользнуло замѣчаніе: „Впрочемъ, всо говоренное о. Макаріемъ было, очевидно, не подъ вліяніемъ экстаза, или вдохновенія, какъ онъ хотѣлъ это представить, — а по готовому, затверженному“ 2). Потомъ онъ самъ въ письмахъ къ Софіи Валь-монъ (1843) сообщалъ о какомъ то особенномъ душевномъ состояніи своемъ, связанномъ съ опасностями для нея во время ея путешествія съ Алтая въ Москву. Тяжелое его настроеніе, полное то опасеній, то надеждъ, свидѣтельствовало, что ей нѣчто угрожаетъ (какъ это и было), и побуждало-

') Странникъ, 1875, jNa 1.2; Воспоминаніе о болхов. архим. Макаріѣ.

2) Сергііі архим. Филаретъ, митр. кіевскій, 1, 435.

молиться за нее (424—426). Одинъ изъ тобольскихъ декабристовъ П. Н. Свистуновъ передавалъ объ о. Макаріи слѣдующее: „Однажды, когда онъ пріѣхалъ въ Тобольскъ, его пригласили въ домъ Черепанова, служившаго тамъ прокуроромъ. Этотъ Черепановъ, человѣкъ гордый, прежде невѣрующій, вслѣдствіе разныхъ семейныхъ несчастій... обратился къ вѣрѣ, но больше съ обрядной ея стороны. Архим. Макарій, взошедъ въ первый разъ въ ихъ домъ и не имѣя до тѣхъ поръ никакого понятія о семействѣ Черепановыхъ, вдругъ заговорилъ надменнымъ тономъ: „Въ Римѣ на сѣдалищѣ судія допрашивалъ подсудимаго, и предъ нимъ стоитъ истецъ“, и потомъ вдругъ прекратилъ эту рѣчь, какъ будто выходя изъ забытья. Имъ овладѣлъ духъ гордости хозяина дома, и вообще онъ проникался духомъ той среды, въ которую входилъ“ ‘). Другая знакомая о. Макарія по Тобольску, М. Францева, разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ, какъ онъ на одномъ вечерѣ удивлялъ всѣхъ своей прозорливостью, нѣсколько разъ проявлявшейся во внезапныхъ обличеніяхъ тамъ присутствовавшихъ, какъ бы помимо его воли 2). Къ болховскому періоду относится между прочимъ свидѣтельство Е. Г. Завалишиной, которая, присутствуя въ Орлѣ при бесѣдѣ о. Макарія съ прот. Лукой Маликовымъ, „видѣла видѣніе дивное. Батюшка стоялъ какъ будто внѣ себя, въ какомъ то чудномъ размышленіи, глаза подняты были вверхъ“, къ рѣчи о. Луки онъ относился не вполнѣ внимательно. „Тутъ я еще пристальнѣе стала смотрѣть на него, и мнѣ казалось, что онъ на землѣ стоялъ тольки однѣми ногами, а богомысленная душа его была въ изступленіи, или въ какомъ то небесномъ восторгѣ... я вострепетала, и кажется видѣла на землѣ человѣка небеснаго... спустя нѣсколько минуть онъ пришелъ въ себя, сѣлъ и молчалъ“ 3). Въ Волховѣ онъ предрекъ городскому головѣ Губарову опасность и спасеніе отъ нея, что и совершилось: едва только уѣхалъ отъ него о. Макарій, какъ загорѣлся и сгорѣлъ сосѣдній домъ, а домъ головы остался цѣлъ“... 4). Трудно объяснить эти явленія, особенно экстатическаго характера, если не признавать особой благодатной силы, иногда

J) Русскій архивъ, 1894, II, 444: cp. Ш, 59.

г) Историческій Вѣстникъ, 1888, ч. 32.

3) Письмо Завалишиной къ Н. Д. Лаврову—въ библ. каз. семинаріи. На основаніи этого письма написаны „Еще нѣкоторыя свѣдѣнія объ архим. Макаріѣ“ Е. Остромысленскаго (Стран. I860, авг.). Ср. разсказѣ Е. Ѳ. Непряхиной; „Случилось мнѣ видать батюшку въ разговорахъ съ другими, и вотъ бесѣда окончена, или чѣмъ нибудь прервана, батюшка отходитъ къ сторонѣ и, какъ видно, погружается въ глубину сердечную и небесную. Въ это время лицо его становится какъ-бы огненнымъ“ („Записки“, 14).

4) Нѣкоторыя черты изъ жизни архим. Макарія 124, 125.

открыто почивающей на угодникахъ Божіихъ. Легче понять проницательность и прозорливость о. Макарія, какъ и многихъ другихъ мужей святой жизни, когда онѣ касались внутренняго міра другихъ людей. Тутъ къ естественному объясненію можетъ стужить глубокое знаніе человѣческой души, какъ изъ самонаблюденія, такъ и при помощи наблюденія надъ другими людьми. У лицъ духовныхъ и монашествующихъ есть даже особые пути для такого изученія—аскетическая литература, исповѣдь, какъ таинство, и исповѣданіе предъ „старцами“ всѣхъ помысловъ и движеній душевныхъ.

Литература объ архим. Макаріѣ знаетъ много случаевъ, свидѣтельствующихъ о способности его „читать“ въ чужой душѣ. Вотъ нѣсколько изъ нихъ, относящихся къ алтайскому періоду его жизни. Однажды его сотрудникъ Ланды-шевъ, потерявъ въ Бійскѣ черновикъ отчета о состояніи миссіи, скрылъ объ этомъ отъ него и горячо молился объ отысканіи потеряннаго. Архим. Макарій, ’ постигши его душевное состояніе н причину его, сказалъ ему: „То-то, Степанъ, кто на морѣ не бывалъ и волнъ не видалъ, тотъ досыта Богу не маливался“. Обличалъ онъ Ландышева и другихъ лицъ и въ иныхъ грѣшкахъ, но все прикровенно. А однажды онъ спасъ отъ самоубійства одну инородку, проникнувъ издали въ ея намѣреніе повѣситься и предупредивши его посылкой къ ней послушника.

Много случаевъ прозорливости о. Макарія въ болховскій періодъ его жизни обнародовано въ цитованномъ не разъ изданіи „Нѣкоторыя черты изъ жизни... архим. Макарія“. Вотъ два изъ нихъ, переданные болховскимъ мѣщаниномъ В. И. Плотниковымъ. „Бабушка моя Ѳеодосія Михайловна разсказывала про себя, что о. Макарій говорилъ ей: „ты помрешь монахиней, и похоронятъ тебя въ мужскомъ монастырѣ“,—и дѣйствительно, впослѣдствіи бабушка моя, въ монашествѣ Ѳеофанія, похоронена въ мужскомъ монастырѣ въ 1854 г.“. „Покойный отецъ мой Иванъ Ивановичъ ходилъ къ о. Макарію на бесѣды. О. Макарій любилъ дѣтей, надѣлялъ ихъ книжками, заставлялъ читать, питалъ всѣхъ духовною пищею. „Былъ я, разсказывалъ отецъ мой, отъ литургіи съ купцами у о. Макарія. Онъ угощалъ насъ чаемъ. Долго не подаютъ чаю. Я подумалъ про себя: „дома есть дѣло“. Въ ту же минуту о. Макарій приказалъ подать мнѣ чаю и сказалъ вслухъ: „ему некогда“. Я сконфузился и просилъ у него прощенія въ своей нетерпѣливости“ (29. 30). Но еще чаще случаи, когда о. Макарій обличалъ дурныя мысли и чувства того или другого посѣтителя незамѣтно для прочихъ; и наставленія онъ дѣлалъ нуждающимся въ нихъ такъ, что присутствующіе не знали, къ кому именно относились они... „Бывало, свидѣтельствовалъ послѣ болховской гражданинъ К. Ф. Шестаковъ, приходилось мнѣ идти къ нему за какимъ нибудь совѣтомъ... и думаешь, какъ ему передать объ этомъ:

у него бываетъ много посѣтителей, а я нуждаюсь (безъ стѣсненія отъ другихъ) получить отъ него совѣтъ и наставленіе. О. Макарій, по своей прозорливости, начинаетъ при мнѣ съ другимъ лидомъ говорить о томъ предметѣ, относительно котораго мнѣ нужно получить отъ него совѣтъ и наставленіе. А я слушаю и получаю совѣтъ и наставленіе, хотя онъ со мною и не занимался... и выхожу отъ него довольнымъ. Такъ и прочіе получали отъ него совѣты и наставленія. Удивля-лися мы, какого Богъ послалъ намъ старца прозорливаго. Кто бы ни пришелъ изъ посѣтителей съ какою-либо нуждою, за совѣтомъ и наставленіемъ, всегда получалъ ихъ въ бесѣдѣ старца, даже не передавши ему объ этомъ“ 1).

Интересно при этомъ, что прозорливостью, по разсказамъ болховскихъ жителей, отличался и братъ архим. Макарія о. Алексій, жившій въ кіево-печерской лаврѣ (ibid. 26, 27, 50). Видавшій его тамъ Г. Т. Мизко свидѣтельствовалъ, что онъ жилъ „въ великомъ убожествѣ и нестяжательности, пріобрѣтая смиреніемъ высокая, нищетою богатая. Это птица небесная, ищущая въ пустынѣ Бога, спасающаго отъ малодушія и бури, отложивши всякое житейское попеченіе о пространномъ питаніи тѣла. Это мужъ безмолвіе водящій, и прилежно подвигомъ священнослужѳнія подвизающійся, страждущій, терпящій, любящій, радующійся. Внѣшнимъ видомъ, рѣчью и нравомъ, въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, во многомъ подобенъ покойному о. архим. Макарію“...

К. Харламповичъ.

*) „Нѣкоторыя черты“... 12. См. также стр. 1—56, 124—129. Ср. Странникъ, 1860, янв., авг. 72—77.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ

Санкт-Петербургская православная духовная ака-демия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, целью которого является подготовка священнослужителей, преподавателей духовных учеб-ных заведений и специалистов в области богословских и церковных наук. Подразделениями академии являются: собственно академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет ино-странных студентов.

Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»

Проект осуществляется в рамках процесса компьютеризации Санкт-Петербургской православной духовной академии. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий. Куратор проекта - проректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Матери-алы журнала подготавливаются в формате pdf, распространяются на компакт-диске и размещаются на сайте академии.

На сайте академии

www.spbda.ru

> события в жизни академии

> сведения о структуре и подразделениях академии

> информация об учебном процессе и научной работе

> библиотека электронных книг для свободной загрузки