CC BY
157
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 6. 2009. Вып. 1
М. Л. Хижий
АРХИЕПИСКОП АНТОНИЙ (ХРАПОВИЦКИЙ) И МИТРОПОЛИТ АНДРЕЙ (ШЕПТИЦКИЙ) В ЛИЧНОЙ ПЕРЕПИСКЕ НАЧАЛА ХХ в. (О ПОПЫТКЕ ПРАВОСЛАВНОГО И ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКОГО ДИАЛОГА)
12 июля 1903 г. почта доставила недавно назначенному на Волынскую кафедру епископу Антонию (Храповицкому) письмо, положившее начало продолжительному эпистолярному общению двух выдающихся иерархов, которым суждено было стать духовными лидерами своих церквей. Инициатива контакта с известным русским архиереем и богословом исходила от его ровесника и «конкурента» — митрополита Греко-католической церкви Андрея (Шептицкого). Исследователи богословского наследия духовного вождя униатов видели в этой переписке начало осуществления одной из важных целей: создание Российской Греко-католической церкви, «свободной от государственного контроля»1. Однако закономерно возникает вопрос о том, с какой целью митрополит Андрей вступил в дискуссию с русским архиереем, известным своими антипатиями к «латинству»?
Несмотря на всю предполагаемую нелогичность поступка митрополита Андрея, можно попытаться извлечь скрытые «под спудом» мотивы. Прежде всего, надо обратить внимание на то, что объединяло эти две незаурядные личности кроме возраста и приграничного расположения епархий. Оба архиерея принадлежали к родовой аристократии. В миру граф Роман Мария Александр Шептицкий (будущий митрополит Андрей) происходил из древнего русинского православного рода, получившего свое благородство от самого Даниила Галицкого за особые заслуги перед княжеством, но со временем, как и многие аристократические семьи в Речи Посполитой, полностью полонизированного и окатоличенного. В доме Шептицких разговаривали на польском, хотя и помнили о своих украинских корнях, о предках, среди которых было немало общественных и духовных деятелей.
Владыка Антоний (Храповицкий) также принадлежал к старинной дворянской западнорусской фамилии, верой и правдой служившей российским монархам с петровских времен. Более того, сестра его отца Евгения Павловна стала супругой майора Иосифа Юзе-фовича, происходившего из польского шляхетского рода2. Известно, что некоторое время волынский епископ состоял в личной переписке со своей тетей3. Возможно, т. н. «шляхетское» прошлое и было одним из мотивов общения двух «соседей». Разумеется, никто из корреспондентов это никогда не ставил на вид, но представитель русской аристократии с таким происхождением, избравший духовное поприще вместо светской карьеры, был явлением нечастым в синодальную эпоху.
Однако неверно искать истинные предпосылки возникших контактов исключительно в родословных связях. Митрополит Андрей был ставленником выдающегося понтифика Льва XIII, заявившего в своей энциклике о том, что наибольшим его желанием является распространение христианства на всем пространстве земли во имя дела всеобщего мира. Римский первосвященник призывал Восточные церкви воссоединиться с престолом Святого Петра, обещая сохранить за ними все права, привилегии и обрядовые
© М. Л. Хижий, 2009
особенности4. Поэтому логично было бы рассматривать усилия митрополита Андрея в контексте нового курса Ватикана по отношению к православным христианам.
Не стоит забывать, что граф Шептицкий также являлся подданным австрийского монарха. Австрийская корона не разделяла в полной мере зародившейся в Риме идеи. Ее озабоченность была вызвана действиями Льва ХШ в поддержку русско-французского союза, который не вызывал особенного оптимизма в Вене5. Восточное направление интересовало Австрийскую империю отнюдь не из экуменических соображений. Западно-украинский регион издавна был камнем раздора с могущественным российским соседом. По сообщениям русской агентуры, в Вене было создано общество «Союз вызволения Украины»6. В России это расценивали как стремление западного соседа активизировать деятельность т. н. «мазепинского движения», направленного на отделение Малороссии от империи. Усилия митрополита Андрея (Шептицкого) неизбежно ассоциировались у русских властей в первую очередь с политической, а отнюдь не с миссионерской деятельностью.
Стратегической задачей миссии митрополита Андрея являлось создание «Киевского патриархата», включавшего в себя не только территории Малороссии-Украины, но и, в перспективе, вхождение в него российских приходов. Разумеется, эта юрисдикция подразумевала каноническое подчинение Риму. Для переписки с архиепископом Антонием (Храповицким) был избран удачный момент: в стране разворачилась дискуссия о путях восстановления канонического устройства Российской православной церкви. Краеугольным камнем грядущих реформ был вопрос о патриаршестве. Архиепископ Антоний, что было известно всем, выступал активным сторонником возвращения Православной церкви к ее досинодальному устройству. Именно в восстановлении патриаршества он видел залог грядущих положительных перемен. Его ревность на ниве церковного возрождения не всегда встречала сочувствие высшей государственной власти. По-видимому, это стало причиной водворения молодого архиерея в окраинную епархию России. Начиная переписку с опальным православным иерархом, Шептицкий не исключал возможности связать вопрос о реставрации патриаршества в России с темой единства христиан: «По нашему мнению, Россия исполинскими шагами приближается к соединению с Вселенскою, а значит, Католическою Церковью. <.. .> Православная Церковь должна прежде всего стать сама собою, она должна иметь по-прежнему своего патриарха, устраивать соборы и совещания своих святителей для возобновления духа и истины Христовой»7. Он также полагал, что восстановить «древнее православие немыслимо было без первого Престола»8. Нельзя исключать и того, что греко-католиками учитывались возможные личные амбиции архиепископа Антония9. Однако львовский митрополит не имел представления о том, насколько далеки планы архиепископа Антония (Храповицкого) от целей Рима.
Страстный поборник канонического строя, владыка Антоний в личной переписке предлагает обер-прокурору П. П. Извольскому и премьер-министру П. А. Столыпину необычный план воссоздания патриаршества. По его мнению, через патриарха осуществилось бы мистическое единение народа и царя со Вселенской Церковью, преодолевались бы «узы племенной замкнутости»10. Он предлагал вывести из компетенции Поместного собора вопрос о выборе патриарха. Предстоятелем должен был стать член правящей династии Романовых, назначенный императором11.
Таким образом, если митрополит Андрей (Шептицкий) стремился к отделению «киевской патриархии» от царской власти и воссоединению ее с Вселенской церковью через переподчинение папской власти, то план Храповицкого заключался в установлении «симфонии духовного и светского начал» и опирался на историческую аналогию
Собора 1613 г. (это особенно было уместно накануне юбилея 300-летия Дома Романовых). Разумеется, эти детали не обсуждались в подчеркнуто дружелюбной переписке двух иерархов.
Митрополит Андрей в своей корреспонденции затрагивает исключительно религиозные проблемы. Он нарочито пишет: «Теперь уже никто не станет употреблять веры, как орудия для политики. Вообще, теперь эпоха национальных движений: о борьбе религиозной и речи нет»12. Был ли автор этих строк искренен, или они предназначались для русской цензуры? Возможно, в 1903 г. граф Шептицкий и находился в плену иллюзий о «чистой религии», но спустя несколько лет он станет активнейшим участником не столько богословских дискуссий, сколько организатором национального движения, ставившего своей целью отделение украинских земель от России.
При этом диалог между выдающимися представителями православной и греко-католической церкви, какими бы мотивами ни руководствовались его участники, неизбежно выявил особенности их религиозных воззрений. Характерной чертой, отличавшей взгляды двух иерархов, было отношение к перспективам бытия христианского мира. Если митрополит Андрей (Шептицкий) уповал на объединение христиан перед надвигающейся волной секуляризации и «безбожия», то архиепископ Антоний (Храповицкий) не рассматривал даже возможность такого единства. Последний считал, что рост числа «ересей» есть закономерный итог развития современной цивилизации и, прежде всего, западной. «Вы надеетесь на объединение всех христиан, а я, напротив, думаю, что современное религиозное возрождение, охватившее весь Запад и довольно сильно проникшее в господствующий класс России, раскрывает совсем противоположные перспективы того печального будущего, которое описал Господь наш, открывая признаки Своего второго пришествия, когда Он едва ли найдет веру на земле.»13. Митрополиту Андрею грядущие перспективы виделись не столь удручающими. «Мне кажется, — высказывает он свое личное мнение, — что с постепенным течением веков, по мере того, как приближается пришествие антихриста и кончина мира, верные Христовы все более и более будут сплачиваться в одно стадо, а секты и ереси. едва ли будут в состоянии удержать в своей среде добросовестных христиан»14.
Как видим, различие во взглядах было фундаментальным. Причина этого, по мнению Шептицкого, заключалась в иной ситуации в греко-католической среде. «Ваши епископы, говорят, завалены разными неприятными делами между народом и духовенством; у меня же почти их вовсе нет», — в этих словах присутствовал явный намек на бюрократизацию церковной жизни в России. Католические иерархи, по словам митрополита Андрея, занимаются окормлением людей, «которые стоят на довольно солидной высоте религиозно-нравственного совершенства». Он советует своему православному собеседнику: «Поживите среди наших католиков, и Вы увидите, что они много напоминают действительных, а не фальшивых детей Отца Небесного; а что в русской литературе говорят о „гнилом" Западе, то к западным католикам вовсе не относится». Для традиции, к которой принадлежал Андрей (Шептицкий), было характерно видеть оскудение духовной жизни не на Западе, а в России, лишенной общения со Святым Престолом, что являлось причиной ее бед15.
Митрополит Андрей затронул в личной переписке очень важную проблему — отсутствие объективной информации о католической церкви, образе жизни и личном благочестии католиков. Это был упрек русскому архиерею-богослову, задавшемуся целью раскрыть нравственную идею догмата о Церкви. Именно нравственная идея, по мнению
Храповицкого, была утрачена на Западе. Русский иерарх считал, что задачей Церкви является сохранение в чистоте божественного учения, распространение его среди неверующих и «возведение верующих... к полному духовному совершенству»16. Архиепископ Антоний настаивал на том, что православие является верой аскетической по преимуществу и всерьез полагал, что западный епископ берет из христианства только совместимое с современной культурной жизнью17. Разумеется, реального строя жизни католической церкви он не знал. Впрочем, он признается в письме митрополиту Андрею о своем желании лично увидеть монашеский быт униатских обителей.
Зная великую любовь Антония к иноческому житию, Шептицкий рассказывает ему о своем намерении открыть в Галиции обители в «греко-восточном духе древнейшего типа»: «Я думаю, что с Божией помощью, мне удастся удачно насаждать монашество в нашей стране, потому что народ здесь очень любит монастыри, желающих принять монашество много и народ так склонен к нему, что не только я надеюсь устроить монастыри во многих местах, но можно бы устроить таковые в каждом селе (выделено нами — М. Х.). Я весьма интересуюсь устройством монастырей в России, и если Ваше Высокопреосвященство, будучи знатоком монашества вообще и русского в частности, соблаговолите сообщить мне некоторые сведения.». Приведенный пассаж из письма подчеркивает слабое представление о православной аскетике у автора этих строк. Шептицкий готов был ввести в своих многочисленных монастырях суровые формы аскезы (труд, молитва, молчание, строгий пост без рыбы и мяса), какие уже не практиковались в большинстве восточных обителей. Несомненно только одно: митрополит Андрей был осведомлен о почитании монашества среди православных. Рядом с ним, за кордоном, находилась одна из наиболее почитаемых обителей Юга России — Успенская Почаевская лавра. Ее святыням поклонялись не только восточные христиане, но и пасомые Шептицким греко-католики. Грандиозные планы митрополита о создании сети монастырей в Галиции в каждом селе могли вызвать у архиепископа только ироническую улыбку. Страстный защитник монашества, он хорошо видел и болезненно переживал его закат18. Владыка лично постриг свыше семидесяти русских ученых иноков, ректоров семинарий и епископов19. Его рекомендация митрополиту Андрею содержит пожелание сосредоточиться не на копировании уставного устройства восточных обителей, а на внутреннем содержании монашеского делания: «Если Вы желаете, чтобы эти монастыри приблизились бы, если не по строгости жизни, то по силе веры и любви к монастырям Афона, Сарова или Оптиной Пустыни, то не давайте им Вашей школьной литературы, ни катехезисов, ни богословий: иначе ничего не добьетесь»20. При этом он будто не замечал очевидного: многие насельники монастырей не могли дать ответы на самые простые, необходимые вопросы православного вероучения21.
Архиепископ Антоний принадлежал к когорте тех церковных деятелей, кто невысоко ценил «внешнее знание», но настаивал на приобретении личного иноческого опыта, заключавшегося в созидании «внутреннего человека». Именно опытное познание веры, православное воспитание по святоотеческим книгам, а не отвлеченное богословское знание, зараженное, по его мнению, латинской схоластикой, являлось основой подлинного «ученого монашества».
Пренебрежение Антония (Храповицкого) «схоластической премудростью» осложнило его полемику с главой галицких униатов. Митрополит Андрей (Шептицкий) не преминул напомнить российскому собрату об отсутствии канонических оснований для обвинения Римской церкви в ереси или расколе. «Отлучить за ересь, — писал он, — может лишь тот, кто имеет власть, и того, над кем имеет власть»22. Поместные соборы23, на которые
ссылался архиепископ Антоний, не имели таких полномочий, по мнению Шептицкого, над Западной церковью24. Поэтому, полемизируя с львовским митрополитом, волынский архиерей вынужден был перевести дискуссию из области канонического права в сферу «разности нравоучений». Архиепископ Антоний не утруждал себя юридическими доказательствами ереси католицизма. Он расценивал «латинство» как явление, противоречившее его духу. Характеризуя антикатолические воззрения волынского архиерея, униат о. Иоанн Дейбнер сообщает в личной переписке митрополиту Андрею: «На предсоборных комиссиях он высказал такой рационалистический принцип: при различении истинной веры от ложной окончательным критерием является не собор. а личное убеждение; и что только потом, иногда по прошествии весьма долгого времени, Бог показывает, из судьбы того или другого исповедания, которое из них истинное»25.
К сожалению, случайные, подчас некорректные с точки зрения православного богословия оценки, были типичной чертой владыки Антония (Храповицкого) как полемиста. Даже у церковного публициста генерала Киреева, консерватора по убеждениям, высказывания владыки вызывали недоумение. Он передает суждение Храповицкого о том, что надо поступать с католиками так, как это делают греки — перекрещивать или принимать их в общение как еретиков. На замечание, что Православная церковь признает их таинства, Антоний ответил: «Да, да! Знаю, но напрасно!»26 В лице архиепископа Антония (Храповицкого) митрополит столкнулся с одним из наиболее последовательных оппонентов Рима в России. Его взгляды были значительно более радикальны и жестки27, чем у признанного церковного православного авторитета митрополита Филарета (Дроздова)28. Не повлияло на архиепископа Антония и мнение его соратника, архиепископа Сергия (Страгородского), который, анализируя первое каноническое послание святого Василия Великого, пришел к выводу, что внешние границы Церкви не совпадают с ее каноническими пределами, вследствие чего в некоторых случаях таинства у инославных могут быть действительными и благодатными (за исключением евхаристии). «Необходимо помнить, что, рассуждая об отношении Церкви к инославию, мы вращаемся в области не догматики в собственном смысле, а в области церковного суда или дисциплины», — подчеркивал святитель29. Архиепископ Сергий полагал, что догматическая логика вынуждена делать уступки конкретной действительности по примеру покаянной дисциплины Православной церкви.
Последней точкой соприкосновения интересов митрополита Андрея и архиепископа Антония был православный обряд. «Культура эта (общеправославная — М. Х.), — писал Храповицкий, — раскрывается главным образом в том, что на западе называют обрядом, но на самом деле составляет собою выражение постоянной настроенности сердец христианских, и их взглядов на свое призвание в этой жизни. <.> Вот почему любитель „восточного обряда", хотя и католик по догматическим воззрениям, все-таки близок к нам, а мы к нему»30. В любви к восточному православному обряду признавался и митрополит Андрей. «Святая Русь, — писал он, — так сжилась с этим священным обрядом, сыны ее так возлюбили его, что после святой православной веры, нет и не должно быть ничего столь дорогого их благодарному сыновнему сердцу, как священный обряд, который есть драгоценное воплощение этой веры»31. Однако и здесь единомыслия достичь не удалось. Ценность обряда для Шептицкого превышала значение канонического права. Одновременно с письмами волынскому архиерею Шептицкий отправляет приветственное послание старообрядческому Иннокентию (Усову) с предложением присоединиться к Риму, который обязательно признает законность старообрядческой иерархии, в чем отказывали
ей православные32. Митрополит Андрей видел в «древлеправославном христианстве» все тот же «обряд», не придавая значения ни прещениям православной церкви, ни сохранности апостольского преемства у старообрядцев — важнейшего признака канонической структуры в восточной церкви.
Расхождение двух епископов усилилось после предложения львовского архипастыря внести в православное богослужение элементы латинского происхождения. К таковым, вне всякого сомнения, относился католический культ Пречистого Сердца Иисуса Христа, категорически отвергнутый архиепископом Антонием, назвавшего его «аффектированием баб». В августе 1908 г. переписка двух иерархов, продолжавшаяся пять лет, завершилась оставшимся без ответа письмом митрополита Андрея. Думается, что причиной такого итога было не только различие во взглядах по церковным и богословским вопросам. Российская империя вступали в последнее десятилетие своего существования. Предполагавшиеся реформы были отложены на будущее. Манифест 17 апреля 1905 г. не оправдал чаяний католиков на существенное изменение их положения в империи Романовых. Россия и Австрия стояли на пороге мировой войны, в которой переплетались не только политические, национальные, но и религиозные интересы двух монархий, принадлежавших к разным вероисповедным мирам. Хотел этого или нет митрополит Андрей, но ему суждено было стяжать в России не столько славу религиозного реформатора и объединителя церквей, сколько подозрение в шпионаже и политической деятельности в пользу империи Габсбургов33. Наступили времена, когда политическая и религиозная лояльность воспринимались и российской, и австрийской властью как единое целое. Критиковавший русскую иерархию за подчиненность монархии, видевший в этом союзе слабо сть Право славной церкви, митрополит Андрей (Шептицкий) станет последовательным противником династии Романовых. Прежняя аполитичность останется в прошлом.
Несмотря на то что участники переписки не достигли сближения своих позиций по церковно-богословским проблемам, полемика русского архиепископа с митрополитом греко-католиков была ярким свидетельством новой эпохи постепенного перехода от конфронтации к диалогу. Представитель «господствующей церкви» и глава «ренегатов» (так воспринимали последователей унии в России) почувствовали взаимную необходимость обсудить те вопросы, которые до сей поры не потеряли актуальность во взаимоотношениях Русской православной и Католической церквей.
1 Бендик, о. Мирон. Мююлогм церкви в Греко-католицькш перспективе // Релтйна свобода 1 права людини: Мгая 1 прозелитом: У 3 т. Льв1в, 2004. Т. 3. С. 314.
2 Михайлов Д. Старое кладбище на новгородском погосте Язвищи // София. 2000. № 1. С. 32.
3 РГИА. Ф. 707. Оп. 2. Д. 112. Л. 3.
4 Энциклика папы Льва ХШ об объединении Церквей. СПб., 1895.
5 Гайдук В. П. Диалог России с Ватиканом на рубеже Х1Х-ХХ вв. // Россия и Ватикан в конце Х1Х — первой трети ХХ вв. СПб., 2003. С. 100.
6 ЦГИАУ. Ф. 365. Оп. 2. Д. 117. Л. 21.
7 Митрополит Андрей Шептицький 1 Греко-католики в Роси. Документи 1 матер1али, 1899-1917. Льв1в, 2004. Кн. 1. С. 78-79.
8 Митрополит Андрей Шептицький 1 Греко-католики в Роси. Документи 1 матер1али, 1899-1917. Льв1в, 2004. Кн. 1. С. 79.
9 Очевидно, архиепископа Антония подозревали в желании стать патриархом. «Его нескрываемой мечтой было такое положение Церкви в государстве, при котором патриарх мог „затмить царя"».
См.: Гаврюшин Н. К. Идеал любви и трагедия власти: митрополит Антоний (Храповицкий) // Русское богословие. Очерки и портреты. Нижний Новгород, 2005. С. 86.
В 1912 г. «Почаевский листок» в № 34 (издание Волынской епархии) со ссылкой на «Новое время» опубликовал заметку «Слухи о назначении патриарха», в которой, между прочим, сообщалось, что таковое событие ожидается перед 300-летием Дома Романовых. Кандидатами на патриаршество были названы три персоны: митрополит Антоний (Вадковский) (находившийся при смерти! — М. Х.), архиепископ Антоний (Храповицкий), «как самый деятельный член нашего Св. Синода» и «одно светское высокопоставленное лицо, готовое принять монашество».
10 Фирсов С. Л. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб., 1996. С. 326.
11 На патриарший престол предлагалось возвести великого князя Дмитрия Константиновича, внука императора Николая I, родившегося от его сына Константина. Дмитрий Константинович (род. 1860), генерал-майор, командовал конными гренадерами, был безбрачен, известен своим благочестием и набожностью. Казнен большевиками в Петропавловской крепости в 1919 г. Мы полагаем, что здесь берет свое начало легенда о намерении Николая II предложить себя кандидатом в Патриархи. См.: Переписка архиепископа Антония (Храповицкого) с обер-прокурором П. П. Извольским в 1908 г. // РГИА. Ф. 1569. Оп. 1. Д. 34. Л. 24 об.
12 Митрополит Андрей Шептицький 1 Греко-католики в Роси. Документи 1 матер1али, 1899-1917. Льв1в, 2004. Кн. 1. С. 79.
13 Митрополит Андрей Шептицький 1 Греко-католики в Роси. Документи 1 матер1али, 1899-1917. Льв1в, 2004. Кн. 1. С. 41.
14 Митрополит Андрей Шептицький 1 Греко-католики в Роси. Документи 1 матер1али, 1899-1917. Льв1в, 2004. Кн. 1. С. 55.
15 Из письма священника-униата Иоанна Дейбнера митрополиту Андрею (Шетицкому): «Разложение нашего народа достигло высокой степени <.> Св. кафолическая Церковь должна спешить и если до сих пор можно было медлить, полагая, что русские находятся в доброй вере, то теперь медлить нельзя, потому что христианство гибнет». См.: Митрополит Андрей Шептицький 1 Греко-католики в Роси. Документи 1 матер1али, 1899-1917. Кн. 1. Льв1в, 2004. С. 125.
16 Гаврюшин Н. К. Идеал любви и трагедия власти: митрополит Антоний (Храповицкий) // Русское богословие. Очерки и портреты. Нижний Новгород, 2005. С. 114.
17 Интересно то, что ни один из участников переписки не вспомнил о весьма популярном в России духовном сочинении католического происхождения. Речь идет о книге Фомы Кемпийского «О подражании Христу». Сам факт, что переводчиком этого труда на русский язык был обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, значил немало. В предисловии к восьмому (!) изданию он писал: «Книга. не имеет у нас церковного авторитета, если смотреть на нее с догматической точки зрения. но тем не менее составляет любимое чтение у людей простых и благочестивых». Цит. по: Стрижев А. Н. Фома Кемпийский в России // Богословские труды. М., 2005. № 40. С. 368.
18 Русские монастыри, несмотря на свой количественный рост, переживали глубокий кризис. Он выразился в падении иноческой дисциплины, распространении пороков внутри монастырских стен (нарушении иноческих обетов), сокращении удельной доли мужских обителей. Внутренние нестроения привели к падению паломнической активности прихожан. Безусловно, монастырский кризис был частью общего кризиса православной церкви в начале ХХ столетия. Любопытно то, что пути выхода из него церковные власти видели в постепенном переходе обителей на «общежительный устав». Он восходил к древней монашеской традиции, но отнюдь не ставил задачей возрождение суровых форм иноческого аскетизма. См.: Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество в Х1Х и начале ХХ века. М., 2002. С. 233-237.
19 Его ученик, архимандрит Киприан (Керн), позднее вспоминал, что «были среди них и неудачники, скороспелые монахи, быстро в монашестве разочаровавшиеся». См.: Архимандрит Кипран (Керн). Воспоминания. М., 2002. С. 27.
20 Митрополит Андрей Шептицький i Греко-католики в Роси. Документи i матер1али, 1899-1917. Льв1в, 2004. Кн. 1. С. 53.
21 Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале ХХ века. М., 2002. С. 233.
22 Митрополит Андрей Шептицький i Греко-католики в Роси. Документи i матерiали, 1899-1917. Лыив, 2004. Кн. 1. С. 59.
23 Речь идет об Иерусалимском соборе всех восточных патриархов 1443 г., на котором осудили и анафематствовали католическое вероучение. Кроме этого, Храповицкий ссылается на русский собор 1667 г. с участием трех патриархов, повелевший присоединять католиков вторым чином (через таинство миропомазания).
24 В российской православной традиции, с учетом неоднозначного канонического толкования ситуации, сложилась (в отличие от греков, которые просто крестили «латинян») традиция приема католиков по «третьему чину». «Третий чин» присоединения к православию — через покаяние — совершается над старообрядцами поповского согласия, католиками, несторианами и монофизитами. Это предполагает, что вероучения вышеназванных церковных сообществ не в полной мере соответствуют вероучению православной церкви, но тем не менее признается действенность совершаемых ими таинств крещения и миропомазания. См.: Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковно-служителей. М., 1913. С.1035-1037.
25 Митрополит Андрей Шептицький i Греко-католики в Роси. Документи i матерiали, 1899-1917. Лыив, 2004. Кн. 1. С. 126.
26 Фирсов С. Л. Церковь в Империи. СПб., 2008. С. 337.
27 Скорее всего, взгляды архиепископа Антония (Храповицкого) на католическую церковь были близки к мнению протоирея Иоанна Сергиева (Кронштадского), неоднократно обличавшего «католическую ложь». См.: Сергиев Иоанн, протоиерей. Живой колос с духовной нивы. Выписки из дневника за 1907-1908 гг. СПб., 1909. С. 38.
28 Вот мнение митрополита Филарета (Дроздова): «По самим законам церковным я предаю частную Западную церковь всю суду Церкви Вселенской, а души христианские суду или наипаче милосердию Божию». См.: Св. Филарет Московский. Разговоры между испытующим и уверенным о православии Восточной Греко-Российской Церкви // Филарета, митрополита Московского и Коломенского творения. М., 1994. С. 408-409.
В католической традиции ему приписывают следующее суждение: «.. .несмотря на вероучительные различия, этот ученый митрополит Московский признавал Католическую церковь церковью истинною, где сохранилась апостольская преемственность, совершались целиком действительные таинства. Нет нужды вновь указывать на то, что мнение Католической церкви относительно преемства, благодати и действительности таинств в Православной Церкви совершенно же такое». См.: Анджело Тамборра. Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. М., 2007. С. 58.
29 Святейший Патриарх Сергий (Страгородский). Отношение православного человека к своей Церкви и инославию. Репринт. М., 2001. С. 56.
30 Митрополит Андрей Шептицький i Греко-католики в Роси. Документи i матерiали, 1899-1917. Лыив, 2004. Кн. 1. С. 40.
31 Митрополит Андрей Шептицький i Греко-католики в Роси. Документи i матерiали, 1899-1917. Лыив, 2004. Кн. 1. С. 37.
32 Митрополит Андрей Шептицький i Греко-католики в Роси. Документи i матерiали, 1899-1917. Лыив, 2004. Кн. 1. С. 147.
33 В ЦГИА Украины хранятся материалы Временного жандармского управления военного генерал-губернаторства в Галиции (Ф. 365). В его фонде содержатся отчеты об агентурной работе российского сыска. Особый интерес представляют документы, относящиеся к наблюдению за митрополитом Андреем (Шептицким), и протоколы обыска в его львовской резиденции. Российским жандармам удалось обнаружить не только обширную переписку с Римом и Веной, среди которой оказалась «Записка от 16/8.914», содержавшая планы по военной, правовой и церковной организации жизни на оккупированных австрийскими войсками землях российской Украины. Митрополит Андрей предлагал: «Церковь на Украине необходимо по возможности полнее отделить от Российской. Оставляя в стороне доктрину, сферу догматики, было бы необходимо издать серию церковных распоряжений, например: об отделении Украинской Церкви от Петербургского Синода, о запрещении молиться за царя, о необходимости молиться за цесаря (выделено нами — М. Х.). Вместе с тем, великорусские московские святые должны быть удалены из календаря». Согласно этому плану из украинской церкви должны быть изгнаны русские епископы. Данные преобразования, по мнению митрополита, получат одобрение не только Рима, но и «восточных патриархов, подкупленных правительством». См.: ЦГИАУ. Ф. 365. Оп. 2. Д. 32. Л. 60. Если «Записка» могла бы трактоваться исключительно как политическая позиция Шептицкого, то найденное русскими жандармами в тайнике удостоверение, выданное митрополиту Андрею отделением Генерального штаба при II корпусе австрийской армии, послужило основанием для обвинения в шпионаже и подрывной деятельности. Текст удостоверения гласил, что предъявитель сего «командирован командованием корпуса для организации украинских добровольческих дружин» (ЦГИАУ. Ф. 365. Оп. 2. Д. 32. Л. 52 об.).
