CC BY
49
рали и этики. В итоге исследователь заключает: «Религия как мировоззрение лишилась главной своей опоры - ощущения людьми (и как ни парадоксально - большинством верующих!) присутствия Бога в их жизни» [3, с. 70]. Конечно, социологический опрос фиксирует положение дел, не объясняя причины и мотивации веры. Трансформация религиозности в сторону секуляризованных идеалов отмечается не только в России, но и во всем мире. Однако в России этот процесс протекает особым образом.
Современная социология религии, конечно, уделяет достаточно внимания процессам трансформации религиозности и веры, понимая, что за ними стоят изменения, происходящие в мировоззрении человека. Поэтому в ходе научных дискуссий все чаще говорят о появлении феномена новой религиозности, но вот аналогичных выводов о трансформации атеизма не существует, хотя, очевидно, что он также претерпел существенные изменения. Кроме того, атеизм и теизм находятся в постоянном взаимодействии и про-
тиводействии, а это значит, что исследование должно проводиться с учетом двусторонней направленности: изучение религиозных настроений должно учитывать факторы нерелигиозного влияния, включая процессы секуляризации и научно-технической модернизации.
Литература
1. Основы религиоведения / под ред. И. Н. Яб-локова. М., 1994.
2. Томпсон М. Философия религии. М., 2001.
3. Андреева Л. А Процесс рехристианизации в секуляризованном российском обществе // Социологические исследования. 2008. № 8.
4. Арена. Атлас религий и национальностей России. URL // http://sreda.org/arena
5. Ценности: религиозность. Сколько россиян верят в Бога, посещают храм и молятся своими молитвами? URL // http://fom.ru/obsh-chestvo/10953
В. Н. Гуляихин
АРХЕТИПИЧЕСКАЯ МАТРИЦА ПРАВОВОГО ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
Статья посвящена проблеме определения психосоциальных основ правового поведения человека. Автор доказывает, что в зависимости от содержания архетипических компонентов правосознания формируется доминирующая модель правового поведения граждан в обществе. Для выявления социокультурных и психогенных детерминант правового поведения человека используется концепция нормального правосознания И. А. Ильина и теория архетипов К. Г. Юнга.
Ключевые слова: правовое поведение, правосознание, архетип, правовая культура, правовое мышление, социализация.
Более глубоко понять особенности правового поведения человека позволит анализ проблематики, связанной с определением функционального значения архетипов его правосознания. Становится все более очевидным актуальность изучения диалектических связей между принимаемыми народами новыми стандартами общественно-правового поведения, являющихся порождением вес-тернизации и глобализации, и архетипами национального правосознания. Следует согласиться с мнением М. Г. Тюрина о том, что в современных исследовательских проектах пока достаточно мало уделяется внимания архетипам, «оказывающим существенное влияние на правовое поведение, правосознание, юридическое мышление и право-генез общества в целом» [8, с. 3].
В отечественной научной литературе доминируют два подхода к определению природы и специфики архетипов, их функций и роли в психосоциальной эволюции человека. Первый подход можно назвать психоаналитическим, поскольку в его основе лежит оценка, данная этому феномену К. Г. Юнгом. В созданной им аналитической психологии под архетипом подразумевается некий универсальный, изначально врожденный психический «образ», находящийся в коллективном бессознательном. Это «архаические остатки», несущие в себе универсальные свойства всего человечества. Большинство отечественных исследователей склонно придерживаться другого подхода - культурологического, поскольку наиболее отчетливо он представлен
именно в данной отрасли общественных наук. Здесь под архетипами понимают своего рода «культурные консервы», в которых происходит закрепление социального опыта не только самого индивида, но и тех общественных групп, имеющих свой набор культурных ценностей (этнических, религиозных, профессиональных и т. п.), в которые он входит. Данный тип архетипов способствует консервации иерархической системы духовно-нравственных и общественно-правовых ценностей в сознании человека. Культурные «консервы» лежат в основе стереотипов правового мышления и стиля общественной деятельности.
Выступая в качестве объекта общественного воздействия различных правовых институтов, люди по-разному реагируют на оказываемое на них давление. В схожей правовой ситуации их реакции могут значительно отличаться друг от друга или, наоборот, быть весьма похожими. Проявление различий связано в первую очередь с многоуровневым набором имеющихся у человека правовых образов, которые «коренятся» как в коллективном, так и личностном бессознательном. Последнее является индивидуальным приобретением и состоит главным образом из комплексов, то есть из тех элементов, которые когда-то осознавались индивидом, но затем ушли из его поля сознания в результате забывания или подавления. Представляя собой совокупность эмоционально заряженных индивидуальных образов, комплексы находятся под влиянием архетипической матрицы, выступая в роли детерминант общественно-правового поведения человека.
По мнению Я. Л. Морено, процесс образования архетипов («культурных консервов») у взрослых мало чем отличается от аналогичных процессов у детей [4, с. 91]. Сначала у ребенка происходит дихотомическое деление тех или иных человеческих качеств. Он постепенно начинает понимать, что люди бывают злыми и добрыми, справедливыми и несправедливыми, сильными и слабыми, большими и маленькими, щедрыми и жадными и т. п. Далее в его сознании устанавливается иерархия между этими качествами и их парами. Затем данные существенные человеческие признаки приобретают статус ценностей и складываются в жесткие стереотипы, которые отрываются от конкретных людей и становятся важными компонентами идеологических конструкций. «Социальные архетипы у взрослых работают точно так же, как у детей, их легитимизируют, делают более сложными, распространяя из одной интеракции на целый свет, обосновывают с научной скрупулезностью» [4, с. 91].
Правовые архетипы являются частью социокультурных архетипов, поэтому алгоритмы их образования ничем не отличаются друг от друга. Если для ребенка, который получил взбучку от «сильного», данное качество становится более важным, чем «щедрый», то и в правосознании взрослого человека, пострадавшего от несправедливых действий по отношению к нему и не получившего никакой юридической защиты от неправедных деяний, аксиолант «справедливость» будет доминировать над ценностью «закон». При повторении таких ситуаций это соотношение будет «законсервировано» в сознании человека. Другими словами, в процессе правовой социализации образуются «культурные консервы», устойчиво существующие у каждого их субъекта. В них закрепляются представления о правовой жизни, а также иерархические связи между ее качествами-ценностями. Правовые архетипы индивида складываются в макроархетипы общественного правового сознания, способствуя взаимопониманию людей одной общности и выработке единого стиля правовой жизни.
Правовые архетипы являются базисными составляющими правового бессознательного, выступающего детерминантом естественного права. Они могут способствовать становлению нормального правосознания, которое «есть прежде всего воля к цели права, а потому и воля к праву; а отсюда проистекает для него и необходимость знать право и необходимость жизненно осуществлять его, то есть бороться за право. Только в этом целостном виде правосознание является нормальным правосознанием и становится благородной и непреклонной силой, питающейся жизнью духа и, в свою очередь, определяющей и воспитывающей его жизнь на земле» [2, с. 81]. Нормальное правосознание опирается на определенный набор архетипов, который способствует его целостности и диалектическому единству рациональных и иррациональных составляющих. Так, в формировании нормального правосознания базовым является архетип порядка и целостности личности. К. Г. Юнг называл его «самость» и придавал ему большое значение. По его мнению, «психологически речь идет об архетипе, имеющем центральное значение и всеобщее распространение, спонтанно появляющемся независимо от всякой традиции в образах бессознательного. Он легко распознается и не может остаться тайной ни для кого, кто видит сны... именно этому архетипу присуща роль направляющего, инстанции порядка» [11, с. 96]. Основная функция этого образа коллективного бессоз-
нательного - снижение противостояния сознательного и бессознательного, образование внутреннего порядка и целостности личности. Достижение личностью внутренней гармонии детерминирует упорядоченные отношения с внешним миром, который воспринимается ею прежде всего как целесообразно структурируемое социальное пространство со своим устройством и порядком. Данный архетип является тем необходимым орудием, с помощью которого образуется порядок во внутреннем и внешнем бытии человека.
В своих двух ипостасях архетип порядка (как универсальный «образ» коллективного бессознательного и культурный «консервант» личностного бессознательного) обусловливает генезис власти и закона в общественной жизни. Такой архе-типический дуализм позволяет человеку выбрать стратегию правовой деятельности, меняя порой общечеловеческие ориентиры на более узкие, принадлежащие какой-либо одной социальной группе, или, наоборот, под воздействием «глобальных» жизненных обстоятельств приобщаться к универсальным гуманистическим ценностям и установкам. Исследуя динамику архетипов, К. Г. Юнг отмечал, что они постоянно изменяют свой облик в результате восприятия и осознания, причем в духе того индивидуального сознания, в котором он всплывает [9]. Следует добавить, что сознание человека формируется под воздействием той социальной среды, в которой он находится, где получает соответствующие паттерны правового мышления и поведения.
Современные исследователи отмечают диалектический характер воздействия архетипа порядка на общественно-правовые отношения [5, с. 181]. С одной стороны, он представляет собой некую силу, которая закрепляет и сохраняет существующие социально-правовые формы, подавляя все то, что им угрожает. Но, с другой - если существующий правовой порядок морально устаревает и становится тормозом исторического прогресса, то данный архетип детерминирует трансгрессивные изменения табуированных социальных отношений, закрепленных в культурных правовых традициях, и через синергетиче-скую модернизацию обеспечивает переход к инновационной системе правовых норм.
Правомерное поведение человека находится в генетической зависимости от «нормальности» его правового сознания. Следует отметить, что наличие у человека больших познаний в юридических науках не гарантирует формирования у него нормального правосознания, поскольку оно «не сводится к одному "знанию", но включает в
себя все основные функции душевной жизни: и прежде всего, волю, причем именно духовно воспитанную волю, а затем и чувство, и воображение, и все культурные и хозяйственные отправления человеческой души» [2, с. 90]. Часто современный человек надевает на себя маску, чтобы скрыть отсутствие у него духовно воспитанной воли.
Важным детерминантом правового поведения выступает архетип персона (или маска), представляющий собой ту общественную роль, которую выполняет (играет) личность, вынужденная идти навстречу социальным ожиданиям других людей. При формировании паттерн правосознания устанавливаются границы для обуздания непомерных желаний и потребностей человека, особенно тех, которые он стремится немедленно реализовать вопреки интересам общества и государства. Но мысли об этом постоянно возникают у индивида. Чтобы не вступать из-за них в конфликт с Другим, человек вынужден их скрывать. Поэтому в отношении общества «индивидууму требуется "фиговый листок", более или менее скрывающий "голые" внутренние размышления, чувства и желания... решающим для отношений с обществом является развитие "маски души", или персоны» [12, с. 104]. Без этого «фигового листа» человек становится очень чувствительным, видит угрозу даже при обычных отношениях с другими людьми и его поведение становится неадекватным. Он не может быть полностью искренним и спонтанным, поэтому ему часто приходится скрывать свои истинные мысли за ложью, что общество принимает как должное.
При исследовании роли архетипаперсоны как детерминанты правового поведения возникают некоторые сомнения в его позитивности для эволюции личности как субъекта права. Что же все-таки становится итогом его воздействия - формирование нормального правосознания личности или приобретение человеком маски законопослушного гражданина, слетающей с него в пограничных ситуациях, открывая при этом светлые, но чаще темные, стороны его души? Ведь К. Г. Юнг весьма критично отзывается о душе современного человека. Его совсем не удивляет то, что «раскопки души напоминают прокладку канализации. Только такой идеалист, как Фрейд, мог посвятить всю жизнь этим нечистотам. Но дурной запах распространяет не он, а мы сами -вообразившие себя такими чистыми и порядочными в силу полнейшего невежества и грубейшего самообмана» [10, с. 214]. Можетмаска нуж-
на только для того, чтобы прикрыть эти нечистоты? Тогда хотя бы внешне все выглядело бы благообразно. Все-таки такая оценка была бы слишком упрощенной и циничной. Обретение нужной маски есть лишь начальный результат правовой социализации. Об успехе этого процесса можно говорить только в том случае, когда персона как видимость, представляя собой лишь утонченный флер, помогла становлению личности в качестве полноценного субъекта правовых отношений.
Приобретению человеком необходимых установок правового поведения способствует архетип мудреца, который выступает в качестве духа и смысла, скрытого за хаосом жизни. В статье «Феноменология духа в сказках» К. Г. Юнг пишет о том, что архетип мудреца компенсирует состояние духовного дефицита и заполняет эту пустоту неким содержанием. Этот образ коллективного бессознательного предупреждает о подстерегающих опасностях и снабжает такими средствами, которые необходимы для того, чтобы встретить их во всеоружии. Данный архетип помогает человеку приподняться над своей обыденностью, дает ему возможность находить решения проблем, кажущихся ему неразрешимыми, и использовать для этого собственные силы, ранее неведомые ему. К. Г. Юнг предупреждает, что все архетипы имеют как положительную сторону, так и отрицательную. Если архетип мудреца не заполнен нравственными качествами, то он представляет угрозу личности, которая начинает верить в то, что овладела великой мудростью и, соответственно, властью над другими. Опасность заключается в том, что этот образ коллективного бессознательного может подтолкнуть человека к действиям, на которые он способен. Резко повышая интеллект человека, этот архетип может опустить его до уровня зверя в нравственных качествах. Именно такой случай описывает Ф. М. Достоевский в романе «Преступление и наказание». Только когда личность сможет правильно реагировать на импульсы бессознательного, тогда она добьется эффективного их использования для развития своей индивидуальности. Окружающие люди интуитивно чувствуют власть, которую дает архетип мудреца, но далеко не все могут ей противостоять.
В той или иной степени все архетипы коллективного бессознательного оказывают воздействие на эволюцию паттерн правосознания человека. Архетип эго способствует приданию постоянства и целостности установкам правового поведения. Анима и Анимус могут взять
на себя роль связующего звена между сознанием и бессознательным и влиять на выбор личностью социально-правовых ролей. Поскольку в содержание образа тень включены все негативные качества человека, от которых он хочет избавиться, то его влияние на выбор образцов правового поведения оказывается весьма значительным. В содержание архетипа трюкача-трикстера входит совокупность всех низших черт характера людей, осознание и высмеивание которых способствует эффективности их правовой социализации.
У каждого народа имеются свои этнокультурные архетипы правового поведения. Во многом противоречивость национального характера русского народа вызвана дихотомичностью архетипов его культурного бессознательного, являющихся, с одной стороны, исторической памятью этноса, своеобразным опытом, полученным в ходе этногенеза, с другой - детерминантами, непосредственно воздействующими на ход современного развития политических и правовых процессов в российском обществе. Противоречивость русского национального духа нашла свое отражение не только в социально-правовых процессах и институтах, но и в архитектуре русских городов. Ю. М. Лотман дал оценку архитектурному образу Петербурга, исходя из двух архетипов: вечного Рима и невечного, обреченного Рима (Константинополя), дающих северной столице двойную перспективу, выражающуюся в вечности и обреченности одновременно. Вписанность города в эту двойную ситуацию позволяет одновременно трактовать его и как парадиз, своего рода утопию идеального города будущего, реальное воплощение Разума, и как зловещий маскарад Антихриста [3, с. 324]. Думается, что это все-таки один архетип, оказывающий такое антагонистическое воздействие на архитектурный облик Петербурга. Так проявляется архетип самость этноколлективного бессознательного, представляющий собой центральный архетип русского человека, определяющий его душевные свойства.
Смысложизненные архетипы являются детерминантами русской идеи, выступающей системообразующим элементом общественного сознания русского человека, результатом его познания своего прошлого, настоящего и будущего, своего смысла и назначения в истории человечества. В ней зафиксированы принципы социального бытия, политического устройства, правового поведения, хозяйственной жизни, а также целей и путей общественного развития нации [1, с. 16].
Отечественные мыслители отмечают, что в архетипах русского сознания идея справедливости, «искания царства правды» занимает особое положение [6, с. 24]. Она является своеобразным ответом, компенсаторным механизмом произволу и авторитаризму государственной власти. Справедливость понимается русским народом как производное от слова «правда», которая есть не только истина, поскольку всегда выстрадана и за нее «живота не жалеют». «Не в силе Бог, а в правде», - эти слова Александра Невского можно считать идеалом нравственной мощи русского народа, которая одухотворяет его физические силы. По Н. А. Бердяеву, русская душа - «мятежная, ищущая, странническая, взыскующая Нового Града, никогда не удовлетворяющаяся ничем средним и относительным», она не сознает каких-либо пределов и простирается беспредельно, требует все или ничего, ее настроение бывает либо апокалипсическим, либо нигилистическим. Все свои творческие порывы она привыкла соподчинять чему-то жизненно важному - религиозной, моральной и общественной правде. Русский правдолюбец хочет не меньшего, чем полного преображения жизни и спасения мира. Русская душа берет на себя бремя мировой ответственности. Ее архетипические свойства накладывают свой отпечаток на структуру общественного сознания, придавая ему широкий объем и духовную силу.
Похожие идеи высказывает Е. Н. Трубецкой в философской статье «Иное царство и его искатели в русской народной сказке» [7, с. 106], где им исследуются «смысложизненные» архетипы русской народной сказки, которые выполняют функцию своеобразной «матрицы» политической и правовой жизни русского народа. Автор разбирает идиомы «куда глаза глядят» и «туда - сам не знаю куда», являющиеся традиционными для искателей «иного царства», в котором все по-другому - «там хорошо, где нас нет». Мечты сказочных героев отражают архетипические смыслы царства «золотого века», до которого можно добраться, если преодолеть большие трудности: «кривой дорогой три года ехать, а прямой - три часа; только прямо-то проезду нет», «пешему тридцать лет идти, на крыльях - десять лет нестись». С некоторыми оговорками можно провести параллель между утопизмом русской сказки, которая задает параметры нового материального мира, основанного прежде всего на поглощении материальных ценностей - «есть досыта, хлебать из кисельных рек с молочными берегами», и романтизмом действующей российской Конституции, юридически закрепившей в 1993 году ста-
тус нашей страны как правового и социального государства. Е. Н. Трубецкой, возможно, выглядит излишне пессимистичным, когда утверждает, что реализация построения сказочного царства на практике приводит к «разбитому корыту» и необходимости все начинать заново. Но исторический опыт подтверждает его правоту: попытки претворения в жизнь как коммунистических, так и либеральных проектов реформирования государственно-правовой системы российского общества закончились ничем.
Таким образом, архетипы правосознания являются важными психогенными и социокультурными детерминантами правового поведения человека. Они играют значимую роль как психосоциальные составляющие механизмов его правовой социализации. Более того, правовое мышление и общественное поведение редко выходят за рамки архетипической матрицы нормального правосознания. Этнокультурные архетипы сознания человека являются основой системы ценностно-смысловых ориентаций его правовой деятельности.
Литература
1. Бельских И. Е. Факторы экономического роста: стратегия национального развития России // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 30.
2. Ильин И. А. О сущности правосознания // Собрание сочинений. М., 1994. Т. IV.
3. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000.
4. Морено Я. Л. Социометрия: Экспериментальный метод и наука об обществе. М., 2001
5. Овчинников А. И., Мамычев А. Ю., Мана-стырский А. В. и другие. Юридические архетипы в правовой политике России. Ростов н/Д, 2009.
6. Степин В. С. Гражданское общество, правовое государство и право // Вопросы философии. 2002. № 1.
7. Трубецкой Е. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке // Литературная учеба. 1990. № 2.
8. Тюрин М. Г. Архетипы национальной правовой культуры: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2008.
9. Юнг К. Г. Божественный ребенок. М., 1997.
10. Юнг К. Г. Проблема души современного человека // Архетип и символ. М., 1991.
11. Юнг К. Г. Шизофрения // Психология переноса. Киев, 1997.
12. Якоби М. Стыд и истоки самоуважения. М., 2001.
