CC BY
25
Н. С. Автономова
АРХЕОЛОГИЯ ПЕРЕВОДА: ЕВРОПЕЙСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННЫЕ ЗАДАЧИ РОССИЙСКОГО ПСИХОАНАЛИЗА*
Археологическая метафора в психоанализе
Фрейд нередко сравнивал психоанализ с археологией: подобно археологу, психоаналитик выкапывает остатки прошлого и пытается соединить их с более доступными нам фрагментами человеческого опыта: если это удается, мы начинаем понимать, как существует и работает человеческая душа, как в ней соотносятся сознательные и бессознательные слои, уровни, образования1. Метафору, связывающую психоанализ и археологию, можно продолжить, обратив ее на развитие фрейдовской мысли, а также на европейскую историю ее освоения. Этот интерес не чисто академический: в России, несколько десятилетий советского времени прожившей в полном отрыве от психоаналитического опыта, психоанализ ныне стал заметной частью научной и культурной жизни. Однако сфера психоанализа в России выступает перед исследователем не только как предмет истории, но и как предмет археологии знания2. Дело в том, что применительно к этому предмету, знавшему провалы в безы-мянность и беспамятство, историю приходится время от времени дополнять археологией, оснащенной всем необходимым для раскопок тех слоев культурной почвы, в которых запечатлены события, о которых мы сейчас не знаем или не помним3.
Хотя некоторые идеологические и теоретические аспекты ранней психоаналитической мысли в России 1910-1920-х годов стали сейчас для нас яснее, в ее исследовании еще очень много лакун. Одна из них - русские переводы Фрейда и их терминологическое оснащение. Как известно, среди ранних публикаций были и
145
такие, которые опередили переводы немецких оригиналов на другие европейские языки. Не переоценивая качества этих переводов, напомним: их достоинством было уже то, что они существовали. Когда в начале 1990-х, после 60-летнего провала российского психоанализа в небытие, стали перепечатываться ранние русские переводы Фрейда, их создатели (переводчики, которые впервые придумали новые слова для новых понятий), как правило, вообще не упоминались, а когда пришел черед новому потоку переводов, они оказывались еще глубже погребены под новыми фамилиями. Нам сейчас так не хватает тех, кто бы захотел и смог раскопать и проанализировать этот пласт культурной почвы, выявить в этих ранних переводах то, что в них по-прежнему жизнеспособно, то, что заслуживает переработки, и, наконец, то, что полностью устарело. Почему-то англичан и американцев интересует вопрос о том, какие эквиваленты внес в каноническое «Стандартное издание» Фрейда4 его главный редактор и переводчик Джеймс Стрейчи, а какие - его более ранние предшественники (Э. Джонс, А. Брилл и другие): выясняется, что нынешние англоязычные переводы Фрейда многим обязаны работе англоамериканских переводчиков 1910-1920-х годов: ничто не возникает на пустом месте. Но интересы российских исследователей так далеко не простираются: хорошо еще, когда, хотя бы изредка, публикаторы честно указывают «научное редактирование» или «текстологическая обработка» такого-то раннего перевода... Кстати, было бы весьма любопытно сопоставить эти ранние переводы Фрейда (1910-1920-х годов) - в России и в США: это могло бы прояснить ряд важных особенностей первого периода жизни психоанализа в разных культурах.
Сейчас наступила новая стадия российского психоанализа: после периода полной растерянности одних и энтузиазма других, челночного обучения психоанализу на местах и, в отдельных случаях, полноценной западной подготовки, институционального самоопределения и организации российского психоанализа наступил период некоторой стабилизации. Об этом, в частности, свидетельствуют переводческие инициативы крупного масштаба - издание Учебного издания в 10 томах5 и работа над Полным собранием сочинений, которая уже привела к выпуску первых (хотя и не в заявленной последовательности) четырех томов6. Полные собрания в истории культуры обычно издаются тогда, когда концептуально-
терминологический канон уже сложился - чего, как мне представляется, в российском психоанализе еще не произошло, однако очевидна большая польза от этих инициатив, которые могут быть стимулом для дальнейшего развития психоаналитической мысли и психоаналитической культуры в России.
Так вот: этот нынешний период новых фундаментальных переводов, безусловно, требует учета западного опыта. Учитывать опыт - вовсе не значит заимствовать, калькировать, принимать навязанное. Это значит - понять те процессы развития знания в этой специфической области, в которые мы сейчас вписываемся - это нужно, чтобы иметь в этих процессах свое лицо, а не оставаться на обочине. Учитывать опыт нужно не только для того, чтобы самим квалифицированно сделать переводы на русский язык, но и для того, чтобы представить ее на широкой сцене, вписаться в контекст дискуссий, ведущихся в мире. А для этого нам придется провести методичные раскопки в, казалось бы, уже уплотнившемся грунте отложений европейского переводческого опыта.
Речь пойдет прежде всего о двух важнейших полных собраниях сочинений Фрейда на Западе - английском и французском. Английские эквиваленты в России используют охотно (иногда -слишком охотно), потому что за последние 15-20 лет успела сформироваться привычка к переводам психоаналитической литературы с английского языка и соответственно к англоязычной терминологической системе, так что иногда в изданиях, на которых написано «перевод с немецкого», на самых важных местах встречаются английские кальки. Напротив, про французское издание, которое длится уже 20 лет и скоро должно быть завершено7, в России практически никто не знает, а когда об этом упоминают, сразу видно, что это знание - не из первых рук. По крайней мере, мне неизвестны ни информационные, ни критические отклики на это важнейшее издание, которое предварило работу публикацией солидного тома пролегомен к переводу, где дается объяснение общих переводческих принципов, приводится толковый словарь психоаналитических терминов на французском языке, а также скользящий (не точечный - не одно слово против другого слова) глоссарий немецко-французских терминов. Почему же франкоязычные психоаналитики (в России их немало, они активно сотрудничают с французскими коллегами, переводят их работы) ничего не рассказали об этом
своим соотечественникам? Уж не потому ли, что в этом издании предлагаются новые варианты перевода ряда терминов (иногда -неологизмы), что для практикующего психоаналитика - ненужная головная боль?
Весьма жаль, что такие мощные слои европейского терминологического опыта были, таким образом, либо бездумно калькированы, либо просто проигнорированы, оставаясь не освоенными -ни в своих проблемах, ни в своих достижениях. Освоение чужого опыта, тем более, когда он стучится нам в двери, - это предпосылка нашего собственного самоопределения в поле психоаналитической проблематики. Кроме того, это нужно не только нам, но и тем, кто, в свою очередь, осваивает наш опыт. Ведь если в отношении западного психоанализа российский психоанализ по-прежнему находится в ситуации более или менее интенсивного ученичества, то в отношении к психоаналитическому движению в восточно- и южноевропейских странах, где русский язык еще сохраняет хотя бы некоторые культурные позиции, российский психоанализ подчас лидирует: такова, например, ситуация в Украине8 и в ряде других стран, образовавшихся на территории постсоветского пространства. Потребность в таком анализе очень велика, а потому я начну здесь хотя бы с малого - с некоторой полезной для российского читателя информации об английском и французском полных собраниях сочинений Фрейда.
«Стандартное издание» Стрейчи: Сциентизация, медикализация, институционализация
Англоязычное собрание сочинений Фрейда, именуемое «Стандартное издание полного собрания психологических трудов Зигмунда Фрейда», под редакцией Джеймса Стрейчи, было опубликовано в 1953-1974 гг9. Как уже отмечалось, английское Стандартное издание - это основной источник терминологических заимствований в российском психоанализе, однако нам не стоит забывать о том, что это издание - не вневременный англоязычный Фрейд, но издание, появившиеся в определенный исторический период и несущее на себе отпечаток определенной научной и переводческой идеологии. Переводческая работа была сделана небольшой группой эрудированных людей, которые уделили много времени вопро-
сам терминологии. В результате возник труд, отличающийся ясностью стиля и концептуальной четкостью. Мало кто в его время подвергал сомнению этот труд, мало кто задавал себе вопрос о том, насколько это аутентичная версия Фрейда. Публикация Стандартного издания стала итоговой стадией процесса стандартизации терминологии, начавшейся в 1910-1920 гг. В 1924 г. Эрнст Джонс опубликовал глоссарий терминов, созданный комиссией, в которую, помимо самого Фрейда, входили, в частности, Джоан Ривьер, Джеймс Стрейчи10, его жена Аликс Стрейчи. Большинство терминов в глоссарии 1924 г. были введены раньше, а потом они вошли и в Стандартное издание. Уже на этой ранней стадии для англоязычной фрейдовской терминологии было характерно предпочтение перед латинскими и греческими корнями (так, Э. Джонс некогда предложил такие термины, как «parapraxia» (ошибочные, неудачные действия) или «anaclitic» (примыкательный)), Стрейчи затем добавил к этому греческий термин «cathexis» вместо немецкого Besetzung11. В течение довольно долгого времени Стандартное издание представлялось абсолютно незыблемым и даже чуть ли не более высоким авторитетом по части психоаналитической терминологии, нежели немецкий оригинал.
Однако в 1980-е годы, когда сменились поколения, началась его серьезная критика и пересмотр сделанных терминологических выборов. И это была «здоровая тенденция»: если раньше из Фрейда не читали ничего, кроме его английских переводов, то теперь англоязычные психоаналитики, да и не только они, пустились в изучение немецкого, чтобы самостоятельно разобраться с тем, что же собственно говорит в своих работах Фрейд. В этом процессе критики Стандартного издания был отмечен целый ряд систематических терминологических искажений оригинала. Одним из первых тезис о несовершенстве английского Фрейда и необходимости нового перевода Фрейда на английский язык поднял Бруно Бетель-хайм12. Подробный разбор приводимых им примеров не является в данном случае моей целью, а потому назову лишь несколько ярких случаев. Это в первую очередь перевод понятия «Trieb» как «Instinct» и тем самым перенос всей сложной динамики человеческих влечений в плоскость биологически предопределенных рефлексов, что, собственно говоря, исключает саму возможность их изменения в ходе психоаналитической работы. Далее, это исключение терми-
нов «душа», «душевный» (нем. Seele, seelisch), которые в Стандартном издании начисто исключены и заменены в разных контекстах словами «psyche» и «mind». Затем, это замена фрейдовских названий душевных инстанций - Я, Оно, Сверх-Я (Ich, Es, UberIch) - латинизированным понятийным рядом Ego, Id, Super-ego, устранившим аффективные коннотации опорных терминов оригинала (особенно это касалось ego, которое отныне могло служить лишь подпоркой «эгоизма») и др.
Одновременно с исключением одних слов и понятий оригинала и заменой их терминологическими словарными единицами научного регистра - даже там, где в оригинале стояли слова обыденного языка, в Стандартном издании была сделана мощная унификация терминологии - то есть сведение различных слов оригинала, обозначающих те или иные оттенки смысла, к единообразным эквивалентам. Для этого Стандартное издание не только исключает некоторые термины оригинала, но и вводит иные термины от себя. Так, на месте понятий, обозначающих различные способы организации психических явлений (der Aufbau, der Bau, der Überbau, das Gliederung, das Gebäude, das Gefüge, die Ordnung и др.), вводится одно общее слово - «структура» (structure)13. Или еще пример: пациент, который в зависимости от ситуации предстает у Фрейда как der Analysierte, das Individuum, der Kranke, обозначается в Стандартном издании единственным термином - subject, которым Фрейд вообще не пользуется (по-видимому, Стрейчи не видел нюансов во взаимоотношениях врача и пациента и считал различные процессы их взаимодействия психологически идентичными)14.
Словом, Стандартное издание Стрейчи сделало Фрейда более техничным и абстрактным. Все эти изменения неслучайны, они достаточно последовательны и основаны на определенных предпосылках. По собственному признанию Стрейчи, он видел во Фрейде ученого XIX в., который писал для других ученых той же эпохи. Спросим себя: но разве Фрейд не имел в виду и более широкого читателя? Перестройка мысли Фрейда, ее концептуального стиля в Стандартном издании - это не индивидуальная программа и не вневременная устремленность, но общая тенденция, характеризующая специфику британской образовательной системы (в особенности в области нейрофизиологии и психиатрии), свойственных ей философских предпочтений, представлений о развитии науки и др.
Но почему же Фрейд согласился с такой, достаточно тенденциозной, интерпретацией своего наследия или, по крайней мере, публично не возражал против нее, ведь он хорошо владел английским? Потому ли, что он был непрактичен и непрагматичен, как считала Анна Фрейд (если считать таковыми издательские и переводческие дела)? Потому ли, что Фрейд не хотел портить отношений со Стрейчи, которому он по-человечески доверял (так, в ответ на замечания Джонса к переводу Стрейчи Фрейд заметил, что дружба и хорошие отношения ему важнее стиля)? Потому ли, что определенная сциентизация психоанализа могла способствовать большему его распространению в профессионально-медицинской среде? Или, быть может, потому, что в этот период важнее всего для него была возможность институционального объединения британского и англоамериканского психоанализа, для которого определенная сциенти-зация (в соответствии с позитивистскими идеалами научности) давала достаточно надежную опору? Ответ на эти вопросы сейчас может быть лишь гипотетическим; остается надеяться, что некоторые прояснения по этому вопросу можно будет, по-видимому, найти в научных архивах и переводческой переписке.
Как уже отмечалось, в русских переводах пользование английскими кальками - очень частое явление. Когда мы сталкиваемся сегодня с такими словами и выражениями, как «катектизация Сверх-Я», «демонтировка дериватов» или «эго-дистонная разрядка», можно не сомневаться, что все это - англоязычная терминология, предложенная в Стандартном издании и что, по-видимому, с другими концептуальными языками психоанализа, кроме английского, переводчик не работает. Однако в наши дни безоговорочно принимать англоязычную терминологию, по меньшей мере, странно. Особенно маркирован в качестве необоснованного уже упоминавшийся термин «cathexis»15 - греческое слово (его смысловые коннотации - «захват» и «удержание»), которым Стрейчи переводит немецкое Besetzung. В немецком - это военная метафора, которая предполагает завоевание, занятие, оккупирование; во французском (investissement) это финансовая метафора, предполагающая различные формы вложения денег. В слове «cathexis» этих значений нет, а современные английские эквиваленты сейчас все больше сдвигаются в сторону понятия «investment»16. В русском словоупотреблении массивно используется именно слово «катексис»:
оно разрастается в целое гнездо непонятных слов, построенных по русскоязычным словообразовательным моделям (декатектировать, рекатектировать, катектизация и др.). Некогда, в первом издании перевода Словаря психоаналитических терминов Лапланша и Пон-талиса17 я предложила переводить «Besetzung» словом «нагрузка» (с его русскоязычными производными «разгрузка», «сверхнагрузка», «перегрузка» и проч. - в соответствии с рядом однокоренных немецких слов с приставками), однако, насколько я могу судить, непонятное слово больше нравится читателям. В Москве этим туманно-притягательным словом даже именует себя одно из психоаналитических обществ. И даже в солидном 10-томном Учебном издании Фрейда, на котором написано «перевод с немецкого», мы видим - без каких-либо объяснений и примечаний - пресловутое слово «катексис», вложенное в уста Фрейду и подчеркнутое курсивом: «Сопротивление предполагает то, что я назвал контркатекси-сом»п. Этот и подобные случаи гипнотически навязывают читателям мысль о том, что «катексис» (со всеми его производными) -это собственное понятие Фрейда, а не его малоудачный английский перевод. Но если в наши дни термин «катексис» выглядит в международном масштабе как уже устарелое терминологическое решение, зачем же русскоязычному психоанализу его заимствовать -вместо того, чтобы придумать свой собственный вариант, как это сделали переводчики на другие европейские языки?
А теперь встает новый вопрос: если англоязычный Фрейд вовсе не идеален и не внеисторичен, как поначалу могло показаться, но сообразован с определенной программой19, которая теперь воспринимается нами как устаревшая или, по меньшей мере, проблематичная, то каким должно быть новое «стандартное» издание»? Должно ли оно быть стандартным? Или скорее - антистандартным?
По иному пути, отличному от пути своих британских коллег, пошли авторы, переводчики и редакторы французского Полного собрания сочинений Фрейда.
Французское Полное собрание (OCF-P.)20: «Возврат к Фрейду»
Итак, речь здесь пойдет, прежде всего, о другой научной идеологии. Это уже не принципы Unified Science c единой моно-
семантической структурой терминов, оторвавшихся от смутного обыденного употребления. Французское полное собрание, которое делалось значительно позже английского, исходит из других предпосылок: у нас нет права на одно-единственное правильное истолкование оригинала, но у нас есть обязанность сделать все, от нас зависящее, чтобы протянуть немецкие означающие (те слова и те формы, которыми Фрейд обозначает то, что он хочет сказать) через французский язык и его концептуальную систему21. Главной тенденцией переработки и разработки терминологии было приближение к оригинальной германской терминологии и одновременно -необходимость вписать соответствующие слова и термины в механику функционирования французского языка. В связи с этим был четко сформулирован принцип - исключить возможность новых слов, не имеющих никакого отношения к языку перевода и не вызывающих в этом языке никаких смысловых ассоциаций (и это -камень в огород «катексиса»).
Эти принципы тоже не берутся ниоткуда, тем более что они идут вразрез французской переводческой традиции. Опыт послевоенных переводов немецкой философии - Гегеля, Маркса, Ницше -принес во французский язык немало новых слов и понятий, сделал использование уже существовавших более гибким. В 1980-е годы выражением новых культурных установок стало своего рода возрождение переводческой традиции немецкого романтизма, ярко изложенной в работах известного французского германиста и переводчика Антуана Бермана22. Перевод - это не факультативное техническое дополнение к существующим текстам и не исправительная работа над тем, что не соответствует традициям языка перевода: это способ жизни (во всяком случае, момент жизни) самого произведения. Таким образом, принципы переводческой работы были осознанно противопоставлены тому подходу, которым французы были знамениты (печально знамениты, с точки зрения нынешних переводческих принципов) в истории перевода, а именно стремлением улучшать чужие переводы, подстраивая их под свой вкус. В данном случае можно сказать, что французский Фрейд Полного собрания сочинений не был традиционно французским и не мыслился как «традиционно французский» в вышеуказанном смысле. Издатели Собрания решили не противопоставлять друг другу французский и немецкий как типы переводов, не стремиться при-
ручить чужой текст, но перевести максимум его особенностей -стилистических, семантических, концептуальных, найдя для них приемлемые аналогии в своем языке, выстраивая в родном языке такое письмо, которое бы вбирало в себя чужое письмо, выявляло в нем (и в себе) ресурсы, еще не открытые. Отсюда - неизбежные странности, изобретения, деривации, стилистические новшества23.
Стремление предельно открыть язык перевода навстречу языку оригинала заставило отдельно рассмотреть проблему непривычных и неудобных слов, неологизмов. Все терминологические нововведения должны быть хорошо продуманы: критерием их введения является их концептуальная необходимость и одновременно их способность включиться в ткань родного языка. Их можно сравнить с удобно устроенными искусственными гнездами, которые могут привлечь перелетных птиц, а без них наверняка пролетели бы мимо. Если гнездо удобно (неологизм удачен), смысл сможет поселиться в слове и выдержать натиск всех контекстуальных переосмыслений. Так случилось некогда со словом «pulsion», которое поначалу использовалось только для изложения ньютоновской физики, позднее, благодаря переводам Фрейда, вошло в психологию, а в наши дни стало необходимым не только в психоанализе, но и в повседневном французском языке.
Далее. Английское Стандартное издание делалось в расчете на объединение и институционализацию британского психоанализа, а также и с прицелом на будущее международного психоаналитического сообщества - причем в тот период, когда английский язык начал постепенно занимать господствующее положение в европейской и мировой культурной жизни, вытесняя и немецкий, и французский. Та ситуация, в которой создавалось французское полное собрание, совершенно иная. Современный французский психоанализ представляет собой крайне пеструю и противоречивую картину, в которой сосуществуют (хотя, к сожалению, и не взаимодействуют) совершенно различные тенденции: различные подходы, ориентирующиеся на лакановский психоанализ, подходы, группирующиеся вокруг Международной психоаналитической ситуации, и подходы, которые в той или иной мере можно назвать «независимыми». Представить себе, что их можно было бы так или иначе объединить каким-либо новым лозунгом, совершенно невозможно.
Во Франции не было единого и единственного Стрейчи. В 1980-1990 гг. сформировались два подхода к переводу, во главе одного стоял Ж.-Б. Понталис, во главе другого - Ж. Лапланш. Пон-талис в течение двух десятилетий развивал принцип разнообразия переводов при отсутствии общего терминологического языка, издавая в «Галлимаре» так называемую «новую серию переводов» Фрейда24. Лапланш исходил из другой задачи - создания общей франкоязычной терминологии; он тридцать лет руководил группой по переводу Фрейда и в конечном счете принялся за издание Полного собрания Фрейда на французском языке в издательстве «Пресс юниверситер де Франс»25, сумев сплотить вокруг себя группу коллег, ставших его единомышленниками.
Во французской команде редакторов и переводчиков обязанности были четко распределены: так, А. Бургиньон представлял психиатрию, Б. Коте - германистику, Ж. Лапланш был ответственным за терминологию, Ф. Робер - за общую лексикографию, А. Рози -за справочный аппарат и пр. В течение ряда лет регулярно собиралась организованная в 1984 г. Терминологическая комиссия; каждое предложение обсуждалось лингвистами (германистами) и специалистами по Фрейду; в большинстве случаев им удавалось достичь взаимного согласия, когда это не получалось, решения принимал Ж. Лапланш, который, несомненно, был неформальным главой и вдохновителем всего этого огромного переводческого мероприятия. В результате лексикологической работы был создан франко-немецкий глоссарий, насчитывавший 5000 слов: он был разослан переводчикам и другим специалистам, которые вносили свои замечания26.
Учитывая критику английских переводов Фрейда, французские исследователи и переводчики считают необходимым четко различать «душу» и «психику» (и даже вводят необычное для подобного контекста прилагательное «animique от âme»), причем они воспроизводят контексты употребления терминов, свойственные оригиналу, но не свойственные французскому языку, не пытаясь унифицировать случаи, где те или иные слова употреблялись Фрейдом непоследовательно. Иногда при этом издатели даже называли себя «коллективным Стрейчи», однако такая самоидентификация не точна. Специфику этого французского лапланшевского подхода можно определить скорее как создание условий для вызревания единства в своего рода инкубаторе, в лаборатории. Эти
усилия должны были привести к восстановлению во французском языке понятийных гнезд оригинала, образуемых однокоренными словами и понятиями, к восстановлению специфики фрейдовского употребления слов и терминов, скрытой более ранними переводами на французский. В результате этого процесса вклады каждого стали неразличимы, множественное вошло в некое единство, преодолев изначальную гетерогенность. Приведу здесь несколько примеров франкоязычных решений, принятых группой редакторов: они были направлены на то, чтобы реконструировать германоязычные словоупотребления внутри французской означающей материи.
Так, нем. «Hilflosigkeit» («беспомощность») ранее переводилось на французский как «état de détresse», оказываясь тем самым оторванным от других однокоренных слов и понятий. Новое полное собрание сочинений вводит слово «désaide» (в старофранцузском был глагол «désaider»27). Оно, конечно, звучит непривычно, однако чем оно хуже (полемизирует с критиками Лапланш), чем «désetre» у Лакана или «désecrire» у Жида? Ведь новый перевод сохраняет общее семантическое гнездо (Hilflosigkeit - désaide, hilflos - en désaide; helfen - aider; Hilfe - аide и др.), а это самое главное. Далее давний и привычный перевод немецкого «Phantasie» французским «fantasme» был заменен в новых переводах возвратом к некогда предложенному Лагашем слову «fantaisie». Когда-то это предложение было отвергнуто: ведь французское «fantaisie» (в отличие от немецкого «Phantasie» с его захватом общей способности воображения) имеет неподходящие смысловые обертоны каприза и причуды. Любопытно, что, несмотря на все эти возражения, некогда отвергнутое решение получило новый шанс войти в терминологический язык психоанализа. Еще один пример - с понятиями «культура» и «цивилизация». До последнего времени «культура» во французском языке была довольно узким понятием, ограниченным совокупностью интеллектуальных аспектов, а цивилизация понималась как совокупность разнообразных приобретений чело-вечес-ких обществ (в противоположность природе, варварству). Однако Фрейд использует понятие «культура» именно в этом последнем смысле, что, казалось бы, требовало переводить немецкое слово «культура» французским словом «цивилизация», как это и делалось в предыдущих переводах. Однако, учитывая то, что за последние десятилетия использование этих понятий стало более
гибким под влиянием переводов Гегеля, Маркса, Ницше, было решено вернуть фрейдовские понятия «цивилизация» и «культура» на те места, которые они занимают в оригинале, рассчитывая, что новый, более опытный читатель сможет освоить новые употребления терминов и строить в своей голове такие понятия, как «культура в понимании Фрейда».
О парадоксе фундаментального и прикладного применительно к переводу
Рассуждая о процессе создания полного собрания сочинений Фрейда на французском языке, мы сталкиваемся с парадоксом, который имеет значение, выходящее за рамки частного случая. Речь идет о своеобразном «подвешивании» правила значимости практики для теории. Жан Лапланш четко его сформулировал, хотя и в иных терминах: вводя те или иные новые переводческие решения, мы вовсе не считаем их отныне законом для практикующих психоаналитиков, привыкших к иным терминологическим единицам28.
В самом деле, оглянемся на то, о чем говорилось выше. Вот прогремел залп критики английского Стандартного издания, многие высказались за необходимость нового перевода, однако воз остался и ныне там, отчасти понятно - почему: на этом переводе стоят психоаналитические институты, на них основывается клиническая практика, как же тут можно что-то менять? Очевидно, что решение ввести новый перевод с существенными изменениями в строе понятий и его словесном выражении неизбежно требует разделения функций: повседневные практики руководствуются старыми переводами, а критический слой нового текста формируется в полном обособлении от институтов и привычных форм практики.
Любопытно, что сам исторический путь развития психоанализа в разных странах со свойственным ему причудливым графиком работы над полными собраниями фрейдовских сочинений рано или поздно навязывает нам эту теоретическую проблематику - соотношения между фундаментальным и прикладным (слово «прикладной» в данном случае не имеет того значения, которое придается ему, например, в составлении психоаналитических портретов государственных или политических деятелей). В данном случае фундаментальная проблематика перевода (первичного или повтор-
ных) основополагающих текстов той или иной дисциплины не за уши притянута: она порождается самим развитием знания. Всякий скажет: без практической работы в психоанализе нет перевода. Но верно и другое: без перевода нет ни практической работы, ни институционального самоутверждения, однако логика соотношения того и другого не так проста, как может показаться.
Существование практики переводов в культуре подчиняется некоторым закономерностям. Ее можно проследить в тех случаях, когда значимые тексты культуры, живущие в веках, переводятся по нескольку раз. Как правило, в первый раз переводчики переводят их более вольно, приближая эти произведения к читателю, но позднее неизбежно возникает и другое культурное устремление, в силу которого нас более всего начинает интересовать «сам Фрейд», его способы мысли и ее изъяснения, что бы это ни значило, и соответственно возникает потребность в переводе, который мог бы приблизить читателя - теперь уже более подготовленного - к оригиналу. Разумеется, психоаналитик, который привык к определенным цитатам, словесным оборотам, сросся с ними, не захочет переводить их на какой-то новый концептуальный язык, и таким образом, в течение определенного периода теоретико-переводческая и клиническая практика будут существовать не только в разных регистрах, но и на разных языках; и никто заранее не скажет, когда практика сможет освоить теорию, оснащенную новыми переводческими решениями.
Из этого следует, что современным российским психоаналитикам, способным поставить задачу формирования русского психоаналитического языка, не совпадающую с вопросом о пользе практических привязок к тем или иным зарубежным школам и тенденциям, придется осознать эту ситуацию: необходимость временного «подвешивания» повседневных практик, с тем чтобы построить то новое, что в конечном счете вернется и в практику, и в институты, чтобы продвинуть их ресурсами нового концептуального языка. Тем самым вопрос о различии ритма изменений в разных слоях и уровнях психоаналитического опыта обнаруживает здесь все свое значение.
Археология в историческом повороте
Таким образом, англоязычный и франкоязычный психоаналитический опыт, как он предстал в крупнейших переводческих
инициативах, существенно различен. Англоамериканское стремление как можно шире растянуть на всю текстуру мысли Фрейда сетку собственных представлений, сформулированных в сциентистской, в частности научно-энергетической терминологии, радикально отлично от французского лозунга «возврата к Фрейду» через максимальное сохранение специфики означающего слоя оригинала. Французский перевод, призывающий идти не от смыслов, но от означающего слоя языка, хотя бы в принципе (его далеко не всегда можно реализовать) выглядит как более отвечающий современным тенденциям. Конечно, одного-единственного Фрейда, который бы удовлетворил всех читателей и на все времена, вообще быть не может, потому что смысловые акценты в переводах Фрейда могут подчеркивать различные стороны его наследия - медицинские, философские, литературные и др.
Сейчас в России готовится и издается полное собрание сочинений Фрейда на русском языке. Каким ему быть? Каким может быть объединяющий принцип, направляющий переводческую и исследовательскую работу? Представляется, что он должен быть связан в первую очередь с рефлексией над перенимаемым опытом, с пониманием его многоязычия, осваиваемого российским психоанализом. Но этим дело не заканчивается. Российский психоанализ должен не только построить свой концептуальный язык, но и суметь рассказать об этом на Западе: объяснить специфику принятых терминов, относительные преимущества или недостатки их концептуальной фактуры по сравнению с основными языками западных версий психоанализа. А иначе о русскоязычном психоанализе никто из западных коллег (за исключением славистов, которых в принципе психоанализ как таковой не интересует) никогда и ничего не узнает, а западные коллеги невольно будут относиться к российским психоаналитическим текстам как к проекции своих терминологических языков.
Внедряясь в культурную почву, производя в ней свои раскопки, сортируя и оценивая различные возможности, нам нужно выводить этот опыт в пространство публичности, предъявлять свои решения и их мотивировки, заявлять о них, выстраивая дискурсивное поле мысли Фрейда в соответствии с культурными возможностями русского концептуального языка. Тем самым философская метафора археологии сохраняет здесь весь свой смысл, хотя речь
нередко идет не только об археологии вещей и событий, но и об археологии меняющихся предпосылок познания и перевода. Такая археологическая установка поможет сделать русского полного Фрейда узнаваемым в пространстве европейской и мировой психоаналитической мысли. Тогда наряду с GW (Gesammelte Werke), SE (Standard Edition) или OCF-P (Œuvres complètes de Freud - Psychanalyse) аббревиатура ПСС (Полное собрание сочинений Фрейда -на русском языке) будет опознаваться в европейском культурном пространстве как вклад в общую работу понимания.
Примечания
Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РФФИ. Проект № 08-06-00215а.
1. Фрейд довольно хорошо знал археологию, коллекционировал предметы древнего искусства, интересовался предысторией современного мира в целом и отдельного человека - как она обнаруживает себя в структуре и динамике его бессознательного. Один из его любимых примеров - Вечный город, Рим. Что это такое: поселения на Палатинском холме? город на семи холмах? город, обнесенный стеной Сервия Туллия, позднее - стеной Аврелиана? и др. Стену Аврелиана мы видим и теперь: она на месте, только в трещинах; от стены Сервия остались отдельные участки, обнаруженные в результате раскопок; от Рима времен Республики до нас дошли лишь указания на то, где располагались общественные здания, а на их месте мы видим руины позднейших построек; многое еще остается в почве, под современными сооружениями. Если допустить, продолжает Фрейд свою мысль, что Рим это не город, а фантастичес-кое существо с богатым прошлым, в котором сосуществуют все фазы развития, то можно ли увидеть все это одновременно, выстраивая разные проекции, меняя направление взгляда и т.д.? Эта фантазия приводит к абсурду: одно пространство нельзя заполнить ни дважды, ни многажды. Все это показывает, как трудно нам наглядно представить себе все своеобразие нашей душевной жизни: ведь даже мирное развитие, не говоря уже о претерпеваемых травмах, предполагает разрушения. Но тогда обратимся к другому материалу, возьмем, например, тело животного или человека: тут мы увидим, что более ранние стадии развития не сохранились, но как бы растворились в последующих. В итоге оказывается, что одновременное сохранение предыдущих ступеней наряду с последующими
возможно лишь в душевной жизни. См.: Фрейд З. Неудовлетворенность культурой // Фрейд З.: Учеб. издание: В 10 т. - М., 2007. - Т. 9. - С. 201-203.
2. Как известно, этим понятием пользовался Мишель Фуко, обозначая им особый подход к анализу смены предпосылок познания в различные периоды культуры. Применительно к анализу предыстории психоанализа понятием «археология» активно пользовался А. Лоренцер (ср. его работу: Археология психоанализа. -М., 1996); «археологией» по замыслу и воплощению является, например, и кн.: Шерток Л., де Соссюр Р. Рождение психоаналитика: От Месмера до Фрейда. -М., 1991 (см. также статью: Автономова Н.С. Вступительная статья // Шерток Л., де Соссюр Р. Рождение психоаналитика: От Месмера до Фрейда. - М., 1991. -С.5-28) и ряд других сочинений, в которых исследовались условия формирования психоанализа.
3. Интересно отметить, что о позднем советском периоде, не столь уж отдаленном, нам подчас известно едва ли не меньше, чем о дореволюционном, и понятно почему: наступление постсоветских «свобод», приведших к официальному признанию психоанализа, побудило многих строить свою биографию в психоанализе на замалчивании того, что было сделано людьми в тот период, когда психоанализ еще не был реабилитирован, да и сама проблематика бессознательного подвергалась притеснениям и вытеснениям. Так, под обвалы в нашей памяти, которые сейчас необходимо раскапывать, публикуя архивы (как собственно научные, так и эпистолярные), попали в постсоветскую эпоху такие ученые, как российский нейрофизиолог и историк науки Филипп Вениаминович Бассин и французский психиатр и исследователь гипноза Леон Шер-ток. Их трудами было подготовлено и проведено такое замечательное событие, как Тбилисский симпозиум 1979 г. по проблеме бессознательного, а ныне оба они практически забыты - как в России, так и во Франции. Ср. три тома препринтов к симпозиуму и один том результатов: Бессознательное: Природа, функции, методы исследования / Под ред. Бассина Ф.В., Прангишвили А.С., Шерозии А.Е.: В 3 т. - Тбилиси, 1978; Тбилиси, 1985. - Т. 4.
4. Freud S. The standard edition of the complete psychological works // Translated from the German under the general editorship of James Strachey: In 24 vol. - L., 1953-1966; 1974.
5. Так называемое «Учебное издание» Фрейда в русском переводе: Фрейд З. Учеб. издание: В 10 т. - М., 2003-2008.
6. Фрейд З. Собрание сочинений: Пер. с нем.: В 26 т. - СПб., 2006.
7. Freud S. Œuvres completes de Sigmund Freud - Psychanalyse. - P.: PUF, 2007.
8. Несмотря на общую тенденцию к англо-американизации, это, безусловно, важно и для украинских психоаналитиков, подчас вынужденных выстраивать длин-
ные цепочки с многими посредствующими звеньями (так, англичане переводят с немецкого, русские - с английского, украинцы - с русского и проч.).
9. Freud S. The standard edition of the complete psychological works / Translated from the German under the general editorship of James Strachey.- L., 1953-1966; 1974.
10. По мнению Б. Бетельхайма, Д. Орнстона и других, Стрейчи обобщил и усилил тенденцию к стандартизации литературного стиля Фрейда. Что же касается использования ученой, греческой и латинской терминологии, то она может иметь и образовательно-педагогические причины: в ранний период выбора эквивалентов для английского перевода классические языки входили в обычное образование врачей и естествоиспытателей, для которых эти термины не были бессмысленными; однако в наши дни, в связи с изменением образовательных традиций, это давно уже не так, что стоит иметь в виду при калькировании терминов.
11. Ср: Ornston D.G. The invention of "Cathexis" and Strachey's strategy // Intern. rev. of psychoanalysis. - L., 1985. - Vol. 12, N 4.
12. См. прежде всего его работу «Фрейд и человеческая душа» (пер. c франц.: Bettelheim B. Freud et l'ame humaine. - P., 1984). Родившийся в Вене и получивший примерно то же образование, что и Фрейд, Б. Беттельхайм разрабатывал варианты подходов к душевному здоровью в духе гуманистической психологии. Ср также работы: Pines M. The question of revising the standard edition // Freud in exile. Psychoanalysis and its vicissitudes / Timms E., Segal N. - L., 1988. - P. 177-180; Holder A. Reservations about the standard edition // Ibid. - P. 210-214; Junker H. On the difficulties of retranslating Freud into English // Ibid. - P. 215-219 и др.
13. Ornston D.G. How starndard is the "Standard Edition"? // Freud in exile. Psychoanalysis and its vicissitudes / Timms E., Segal N. - L., 1988. - P.206. Ср. об этом: Мазин В. Переводы Фрейда // Психоаналитический вестник. - М., 1999. - № 1 (17). Итог подобных изменений у Стрейчи нередко описывают как создание «структурного психоанализа». Однако необходимо уточнить: стяжение различных немецких слов к англоязычному означающему «structure» еще не свидетельствует ни о создании структурного психоанализа, ни о структурном понимании Стрейчи самого термина и понятия «структура». По крайней мере, «структура» в англосаксонском научном употреблении далека от структуры в ее франкоязычных интерпретациях, которые легли в основу научной программы французского структурализма.
14. При этом в Стандартном издании то же самое слово «suject» унифицированно обозначает и разные модусы исследуемой проблематики - на месте таких слов оригинала, как «der Punkt», «der Inhalt», «das Thema» и др.
15. Стрейчи очень ценил это понятие и видел в нем свидетельство внимания Фрейда к энергетической теории психики: эту теорию Стрейчи считал фунда-
ментальным открытием Фрейда, в чем вряд ли был прав, так как энергетическая метафора душевных процессов была широко распространена и до Фрейда, например, у немецких романтиков. Фрейду это слово не нравилось, однако он предпочел не вести публичную полемику и постепенно, кажется, притерпелся к нему. О скрытой или явной полемике вокруг термина «Besetzung» см.: Freud S. The standard edition of the complete psychological works / Translated from the German under the general editorship of James Strachey. - L., 1953-1974. - Vol. 2. -P.89; Vol.3. - P. 48, 63.
16. Судя по перечню терминов, приводимых в Международном психоаналитическом словаре, вышедшем под редакцией А. де Мижола (с подзаголовком «концепты, понятия, биографии, произведения, события, институты»), наряду с английским вариантом Besetzung'a - катексисом, в европейской психоаналитической терминологии все больше завоевывает права гражданства и термин «investment» (Dictionnaire international de la psychanalse / Sous la dir. de A. de Mijolla. - P., 2002. - T. 1. - P. 846-847; Т. 2. - Р. 1852). Иначе говоря, и сама английская традиция начинает колебаться.
17. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу / Пер. с франц. и вст. ст. Н.С. Автономовой. - М., 1996.
18. Фрейд З. Истерия и страх / Пер. с нем. А.М. Боковикова // Фрейд З.: Учеб. издание: В 10 т. - М., 2006. - Т. 6. - С. 295 и далее.
19. Ornston D.G. How standard is the "Standard Edition"? // Freud in exile. Psychoanalysis and its vicissitudes / Timms E., Segal N. - L., 1988. - P. 196-209.
20. Это - аббревиатура французского собрания сочинений Фрейда: Freud S. Œuvres complètes de Sigmund Freud - Psychanalyse. - Paris: PUF. В наши дни вышло уже 16 томов Собрания сочинений, и оно близится к завершению. Существуют и интересные рецензии с обсуждением предлагаемых переводческих вариантов, ср. Yvon Brès. Рецензия на издание: Sigmund Freud. Œuvres complètes. Psychanalyse. T. 8, 1906-1908. Gradiva. Autres texts. - P., 2007 // Rev. philos. de la France et de l' étranger. - P., 2008. - Т. 1. - P. 110-112; Idem. Freud aux deux bouts // Rev. philos. de la France et de l étranger. - P., 2008. - Т. 1. - P. 43-61.
21. Bourguignon A., Cotet P., Laplanche J., Robert F. Traduire Freud. - P., 1989.
22. Одна из наиболее известных его работ: Berman A. L'épreuve de l'étranger. - P., 1984.
23. Любой перевод крупного автора обогащает язык перевода, а то, что поначалу было странностью, в конечном счете может быть широко принято. Издатели напоминают нам известный исторический пример: переводчица книги Дарвина «О происхождении видов» на французский язык в предисловии ко второму изданию пишет о том, как она страдала, вводя ужасный неологизм «selection»
(вместо более естественного для французского языка слова «election»), да и общественное мнение было явно против такого решения. Но кто сейчас об этом вспоминает? Darwin Ch. De l'origine des espèces par voie de sélection naturelle: Trad. de l'angl . - P., 1866. - 614 p.
24. Freud S. Œuvres. Traductions nouvelles: Série: Connaissance de l'inconscient / Col. dirigée par J.-B. Pontalis. - P., 2008.
25. Freud S. Œuvres complètes de Sigmund Freud - Psychanalyse. - P.: PUF, 2007.
26. На стадии подготовки Полного французского Фрейда был опубликован ряд работ, позволяющих составить более полное представление об этой кропотливой и сложной работе. Ср.: Altounian J. Traduire Freud? III - Singularité d'une écriture // Rev. fr. de psychanalyse. - P., 1983. - Т. 47, N 6. - Р. 1297-1327; Bourguignon A. O. Traduire Freud? I - Singularité d'une histoire // Rev. fr. de psychanalyse. - P., 1983. - Т. 47, N 6. - Р. 1259-1279; CotetP. Rauzy A. Traduire Freud? II -Singularité d'une langue // Rev. fr. de psychanalyse. - P., 1983. - Т. 47, N 6. -Р. 1281-1295; Laplanche J. Specificité des problèmes terminologiques dans la traduction de Freud // Psychanalyse à l'Université. - P., 1988. - 13 (51, juillet). -Р. 405-412; Laplanche J. Terminologie raisonnee / Bourguignon A., Cotet P., Laplanche J., Robert F. Traduire Freud. - P., 1989. - P. 77-151; Robert F. Glossaire // Ibid. - P. 155-375.
27. Bourguignon A., Cotet P., Laplanche J., Robert F. Traduire Freud. - P., 1989. -Р. 61.
28. Ibid. - P. 105.
