CC BY
201
Станислав Григорьев
Археологические основания ближневосточной локализации индоевропейской прародины на территории Евразии
Проблема происхождения индоевропейских народов является одной из наиболее важных не только в археологии, но и в лингвистике, поскольку в настоящее время на языках этой языковой семьи говорит большая часть населения нашей планеты. Эта проблема имеет под собой 400-летнюю историю, с того времени, когда Джозеф Скалигер обратил внимание на языковую близость некоторых народов, а впоследствии начались обсуждения истории их происхождения. За это время прародину индоевропейцев помещали в разных областях Старого Света от Атлантики до Тихого океана и Индии, при этом автор не будет рассматривать гипотез, размещающих индоевропейскую прародину на Балканах, в Центральной или Северной Европе, поскольку без пренебрежения доказательной базой и археологическим материалом показать распространение индоевропейцев из этих регионов является невыполнимой задачей1. Представляется более полезным сконцентрироваться на обсуждении возможности локализации прародины индоевропейцев в степной зоне Восточной Европы, то есть на той точке зрения, которая и разделяется в настоящее время большинством археологов.
Данная гипотеза была предложена Г. Чайльдом и впоследствии развита М. Гимбутас и Дж. Мэллори2. В настоящее время в наиболее общем виде она выглядит следующим образом. В степной зоне Восточной Европы предполагается имманентное развитие культур, начиная с энеолитиче-ских культур к ямной культуре эпохи ранней бронзы, катакомбной культуре средней бронзы, срубной культуре поздней бронзы и скифским древностям раннего железного века. Эта зона рассматривается как регион, где происходило оформление индо-иранцев. На рубеже СБВ и ГТБВ происходит проникновение восточноевропейского компонента в Зауралье, где появляются памятники типа Синташты и Аркаима, а затем ряд андроновских культур. Во второй половине II тыс. до н.э. андроновские племена мигрируют на юг, что ведет к появлению в Средней Азии биш-кентской и вахшской культур, а затем индо-ариев в Индии. Миграцию иранцев на территорию Иранского плато связывают обычно с племенами срубной культуры.
Появление тохар в Центральной Азии связывается либо с ямной миграцией в эпоху ранней бронзы из степной зоны Восточной Европы и формированием афанасьевской культуры Саяно-Алтайского нагорья, ли-
142
бо с более поздним распространением на восток памятников федоровской культуры, которая является одной из составляющих андроновского культурного массива. Впрочем, последний вариант после исследования более ранних тохарских погребений в бассейне Тарима, в Синцзяне, можно не обсуждать.
Проникновение индоевропейцев на Балканы рассматривается в русле «курганной теории», хотя сегодня этот процесс датируется уже не ям-ным временем, а поздним энеолитом и связывается с памятниками типа Ново-Данилово и Средний Стог II. Предполагается, что именно эти степные компоненты оказали влияние на формирование в III тыс. до н.э. культур шнуровой керамики Северной Европы, за которыми видят предков германцев, балтов, славян и кельтов.
Появление в местах исторического проживания анатолийцев и армян связывают либо с проникновением в Малую Азию балканского культурного комплекса в конце IV тыс. до н.э., что действительно имело место, либо с «прорывом курганных культур» степной зоны на юг, что не соответствует реальности.
При всей стройности этой концепции она не лишена весьма существенных недостатков. Главным из них является то, что эта теория никогда не существовала как единая развернутая система, являясь, скорее, неким общепринятым направлением мышления исследователей, занимающихся различными блоками этой проблематики.
В результате почти не делалось попыток верификации отдельных блоков на совместимость друг с другом. Единственной работой, в которой делается попытка представить эти блоки в виде единой системы, является уже упомянутая выше книга Дж. П. Мэллори, но базируется она не на анализе материала, а на мнениях исследователей, отрабатывавших эти отдельные блоки, причем на мнениях достаточно обобщенных. Если же мы обратимся к конкретным фактам, то перспективы решения индоевропейской проблемы с этих позиций представятся совсем в ином свете. Детальная критика этих позиций может быть весьма обширна, и мы остановимся лишь на нескольких пунктах.
В Восточной Европе в течение эпохи бронзы не наблюдается генетической преемственности культур, как это предполагает «курганная теория». Налицо весьма ощутимые культурные сломы при смене ямной культуры катакомбной и при формировании культур срубно-алакульского времени. На последний процесс основное влияние оказала синташтинская культура Зауралья, но вывести ее из культур Восточной Европы невозможно. Ряд сопоставлений синташтинского материала возможен с культурой многоваликовой керамики Украины, абашевскими культурами лесостепной зоны Восточной Европы и позднекатакомбными древностями. Однако все эти культурные образования формируются синхронно син-
143
таштинской культуре и черты их сходства обусловлены близкими механизмами этого формирования.
Так называемая «андроновская культурно-историческая общность» является историографическим мифом. Она состоит из двух основных компонентов - алакульской и федоровской культур, имеющих различное происхождение и различные тенденции последующего развития. И обилие синкретических памятников вовсе не является основанием для отнесения племен, оставивших эти культуры, к близким этносам.
Другой миф - это миграция ариев на юг из степной зоны. В Иране и Индии отсутствуют какие-либо черты культур степной зоны эпохи ПБВ. Используемые в качестве моста между степью и Индостаном бишкент-ская и вахшская культуры Таджикистана не имеют прототипов на севере. Все их аналогии уходят на запад - в Юго-Западный Туркменистан и Иран. К тому же датировка бишкентской культуры позднеандроновским временем не правомерна. Эта культура возникает, по-видимому, синхронно Синташте на Урале.
Можно привести и ряд возражений лингвистического плана. В языках Авесты и Ригведы отсутствуют финно-угорские включения, что было вряд ли возможно, если бы индо-иранцы формировались в непосредственной близости от финно-угорского этнического массива. Кроме того, важным основанием в пользу локализации индо-иранской прародины в степной зоне Восточной Европы была фиксация скифо-европейских изоглосс, которыми охвачены даже языки островных кельтов, но которые не распространяются на иные иранские диалекты. Необходимо, при этом, помнить о том, что В.И. Абаев подчеркивал: сформироваться эти изоглоссы могли не позднее середины II тыс. до н.э. . В результате найти какую-либо археологическую модель, иллюстрирующую эту ситуацию, попросту невозможно. Как невозможно, с учетом этого факта, показать на археологическом материале схему диалектного членения индо-иранских языков. Если же вспомнить, что в рамках «курганной теории» под древними европейцами понимаются шнуровые и постшнуровые культурные образования Европы, то все это превращается в сгусток противоречий.
При этом около середины II тыс. до н.э. вся система культур, сформировавшихся на «шнуровой» основе, рушится, и ей на смену приходят новые культурные образования. В эти процессы были втянуты огромные регионы Европы - от Средней Волги до Англии.
Много вопросов можно задать и относительно выделения из индоевропейской семьи анатолийцев, армян и палеобалканских народов. Если это связывать с миграцией степных племен на Балканы в первой половине IV тыс. до н.э. и с последующим распространением балканского культурного комплекса в Анатолию на рубеже IV - III тыс. до н.э., то как это может быть соотнесено со схемой диалектного членения индоевропей-
144
ских языков? А если в этот клубок противоречий мы добавим тохарскую проблему? Как уже говорилось выше, с тохарами мы можем соотнести лишь ямную миграцию на восток и формирование афанасьевской культуры. Но, учитывая принятую в рамках той же теории индо-иранскую принадлежность ямников, на каком восточноевропейском археологическом материале мы будем показывать более раннее родство тохар с кельтами и италиками?
Собственно, продолжать этот критический разбор можно бесконечно долго, если углубляться дальше. Но в этом и нет необходимости, поскольку теории, как таковой, как единого целого, реально не существует.
В противоположность этому выдающиеся советские лингвисты Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов, базируясь на языковых данных, предложили локализацию прародины индоевропейцев на Ближнем Востоке и показали миграции отдельных полуляций в места их исторического проживания. Несмотря на солидность аргументации, приведенной ими, эта теория не была принята большинством исследователей. Особые нарекания вызывало описание миграций древних европейцев (балтов, славян, германцев, кельтов и италиков) из Передней через Среднюю Азию, Урал и Восточную Европу.
Такой долгий путь в Западную и Центральную Европу вызывал недоумение, прежде всего, археологов.
Поскольку, по общему убеждению, проблема происхождения индоевропейских народов является комплексной, ее решение должно удовлетворять требованиям как археологии, так и лингвистики. Поэтому в дискуссии основной упор был сделан на обсуждении археологических возможностей для принятия предложенной модели. Последнее представлялось особенно важным, поскольку, по глубокому убеждению большинства археологов, картина миграций, показанная Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Ивановым, целиком расходится с теми историческими процессами, которые реконструируются для Евразийского континента на основании археологических источников. Это позволило Дж. П. Мэллори, выступившему на страницах своей книги «In search for Indo-Europeans» выразителем мнения большинства археологов («main stream of conventional wisdom»), воздать должное колоссальному труду авторов и уклониться от обсуждения его результатов.
Тем не менее, анализ археологических источников Евразии, предпринятый автором настоящей работы, позволил показать, что теория, предложенная Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым, принципиально верна. В ряде работ была предложена археологическая схема происхождения и миграций индоевропейцев, которая в деталях соответствует той, которую предложили вышеназванные исследователи4. Ниже мы приводим данную схему в наиболее общем виде.
145
Этот обзор мы начнем с происхождения индо-иранцев, поскольку в «курганной теории» их локализация является едва ли не ключевым звеном. Р. Гиршман показал, что проникновение митаннийских ариев в Северную Месопотамию следует связывать с памятниками Шах-Тепе, Тю-ренг-Тепе, Тепе Гиссар, расположенными в Северо-Восточном Иране5. По-видимому, в этом же регионе нам следует искать и корни бишкент-ской и вахшской культур Таджикистана. Металл и керамика этих культур не имеют прототипов на севере. Все их аналогии находятся далеко на западе - от Южного Прикаспия до южной части Циркумпонтийской зоны. Остановиться на Прикаспийском регионе нам позволяет, главным образом, погребальный обряд - скорченные катакомбные захоронения, причем мужские и женские костяки обычно лежат на разном боку. Развитие катакомбного обряда, как это было доказано И.Н. Хлопиным при исследовании могильника Пархай II, можно проследить на территории Юго-
Восточного Прикаспия, начиная с рубежа V - IV тыс. до н.э. и по II тыс.
6
до н.э. включительно .
Это позволяет предпринять поиски истоков катакомбной погребальной традиции Северного Причерноморья на юге, тем более что ряд других артефактов и черт культур катакомбной культурно-исторической общности имеет несомненные параллели на Кавказе и в более южных регионах. Это может объяснить причину появления в Северном Причерноморье индоарийской топонимики7. При этом необходимо помнить, что появление катакомбного погребального обряда в Восточном Средиземноморье, как и в Северном Причерноморье, является разрывом с прежней культурной традицией и осуществляется практически синхронно. С этого же времени в ближневосточных источниках встречаются упоминания о «воинстве Манда», с которым воевали аккадские, а затем хеттские цари .
Однако вернемся к Индостану, где в позднехараппский период в долине Инда и к северо-западу от нее формируется ряд новых культурных образований: культура Свата, культура джхукар, могильник Н. Хараппы. Позднее, уже во второй половине II тыс. до н.э., возникает культура «серой расписной керамики» бассейна Ганга, связанная с наиболее поздней волной «ведических» ариев. Этим культурам невозможно найти параллели в степной Евразии. Основные их связи простираются на северо-запад и запад - бишкентская и вахшская культуры, бактрийско-маргианский археологический комплекс, более ранние памятники Маргианы типа Намаз-га V, Северо-Восточного Ирана (Гиссар II, ШБ) и далее на запад вплоть до Закавказья9.
Южные корни имеют и иранцы. В целом ряде работ В.И. Сарианиди показал, что формирование в начале II тыс. до н.э. бактрийско-маргианского археологического комплекса связано с миграцией из сиро-анатолийского региона. Этот комплекс сменяет культурные образования
146
типа Гиссар II, III В, Намазга V и распространяет свое влияние вплоть до долины Инда. Впоследствии данная культурная традиция без особых изменений доживает вплоть до ахеменидского времени10. В.И. Сарианиди склонен связывать этот комплекс с индо-иранцами, но датировать выделение индоарийских и иранских диалектов II тыс. до н.э., по-видимому, нельзя. Поэтому речь должна идти уже об иранцах, что подтверждается и раскопками протозороастрийского храма Тоголок-2111. Но на фоне представлений о северной прародине индо-иранцев это уже дискуссия второго порядка, и я надеюсь, что она станет актуальной уже в ближайшее время.
Последующее продвижение западных иранцев (предков персов и мидян) в районы Загроса и Северного Ирана маркируется распространением культуры «серой керамики» РЖ I Ирана, которое датируется началом второй половины II тыс. до н.э. Связь этой культуры с более ранними памятниками Северо-Восточного Ирана была показана К. Янгом12. За-падноиранская принадлежность этой культуры часто подвергается сомнению, несмотря на то, что с ее появлением и вплоть до надежно зафиксированных в этом регионе персов и мидян особых культурных трансформаций здесь не происходит. Основанием для сомнений стало отсутствие иранской ономастики в Приурмийском районе вплоть до рубежа II -I тыс. до н.э. Однако в предшествующий период эта зона была вовсе не охвачена письменными источниками13. Но этот вопрос может быть предметом обсуждения, в отличие от вопроса о возможных импульсах в этот регион из степной зоны Восточной Европы.
Таким образом, не существует ни одной индо-иранской культуры южной зоны, которая формировалась под воздействием «степных» культур. На этногенез этих племен влияли, главным образом, широтные миграции, осуществлявшиеся в рамках обширного региона, включавшего Сирию, Восточную Анатолию, Иран, Маргиану, Бакгрию и Индостан. Поэтому единственной дискуссионной проблемой является появление иранских племен в степной Евразии.
Довольно очевидный путь к ее решению позволяют наметить памятники синташтинской культуры, исследованные в Южном Зауралье14. Как мы уже отмечали, эта культура не выводима из культурных образований Восточной Европы предшествующего периода. Аналог круглопла-новым синташтинским укрепленным поселениям известен в Закавказье (Узерликтепе), но появление севано-узерликской группы памятников в Закавказье прерывает прежнюю культурную традицию куро-аракской культуры. Это происходит около ХVIII в. до н.э., то есть синхронно с формированием синташтинской культуры Зауралья15. Более ранние аналоги, датируемые второй половиной III тыс. до н.э., есть только в Анатолии и Сиро-Палестине. К ним относятся поселения Демирчиуйюк, Пулур и Роджем Хири. Данную архитектурную традицию мы можем проследить
147
и в более раннее время до конца V - начала IV тыс. до н.э. (Мерсин ХVI) и далее до VI тыс. до н.э. (Хаджиляр Па)16.
Только архитектурными традициями параллели синташтинской культуры в сиро-анатолийском регионе не ограничиваются. Можно указать на серию близких форм металла, керамики, традиций погребального обряда17. Примечательно то, что на этот же регион указывает В.И. Сариа-ниди, определяя истоки бактрийско-маргианского археологического комплекса.
Проникновение синташтинских племен в Восточную Европу и на Южный Урал приводит к существенной смене всей прежней культурной системы. В лесостепной зоне формируются культуры абашевской культурно-исторической общности, а с ХУГ в. до н. э оформляется срубно-алакульский культурный блок, охватывающий огромные пространства степи и лесостепи Евразии от Днепра до Центрального Казахстана. Его формирование мы можем интерпретировать уже в качестве иранизации этой зоны. Однако связывать с этими памятниками последующие культуры скифо-сако-сарматского мира нельзя. В конце финальной бронзы количество памятников катастрофически уменьшается. На значительной территории от Дона до Восточного Казахстана существуют лишь единичные погребения, которые можно датировать началом I тыс. до н.э. и которые не связаны с культурами раннего железного века.
Формирование носителей протоскифского диалекта проходило в Закавказье на основе комплексов севано-узерликского типа, близких по ряду параметров синташтинской культуре. Сохранение этой традиции в За-
18
кавказье отмечено могильниками у Ханлара и Артик . В начале второй половины I тыс. до н.э. из закавказско-переднеазиатского региона осуществляется миграция в Центральную Азию, что приводит к формированию в Саянах, на Алтае и Тянь-Шане культур карасук-ирменского культурного блока. В самом начале I тыс. до н.э. часть этих популяций проникает в степную зону Восточной Европы, хотя наблюдается и более далекое продвижение отдельных групп, вплоть до Центральной Европы19. Это движение отражает появление киммерийцев в Северо-Понтийской зоне.
Часть этого этнического компонента сохраняется в Закавказье (Га-мир). Его активность фиксируется письменными источниками Передней Азии. Вместе с тем, наблюдается инфильтрация этих групп на северные склоны Кавказа, где сталкиваются, таким образом, киммерийские популяции, мигрировавшие из Центральной Азии, с племенами, пересекшими Кавказский хребет. Собственно скифы оформляются чуть позже в Центральной Азии (Аржан). Их миграция осуществляется из Центральной Азии через Переднюю Азию и Кавказ в Восточную Европу.
Подобный подход к решению скифо-киммерийской проблемы выводит нас на проблему появления скифо-европейских изоглосс. Протос-
148
кифские контакты с древними европейцами (кельты, италики, балты, славяне, германцы) осуществлялись, начиная с ХVIII в. до н.э., в Юго-Восточном Закавказье и Приурмийском районе. В ХVII в. до н.э. первые древнеевропейские популяции (кельто-италики) начинают стремительную миграцию через Иран и Среднюю Азию и оказываются на Алтае, где происходит формирование сейминско-турбинского типа памятников. Из этого региона осуществляется миграция этих племен на запад20. В ряде западносибирских культур появляются черты, присущие культурам за-кавказско-переднеазиатского региона: укрепленные поселения и поселения с круглым планом, валиковая керамика, оловянистые бронзы, литье по восковой модели, втульчатые копья, одно- и двулезвийные кинжалы с металлической рукоятью, одомашненные животные.
В ХV в. до н.э. по тому же маршруту осуществляется миграция другой древнеевропейской группы - предков балтов, славян и германцев. Это приводит к формированию от Иртыша до Зауралья федоровской культуры, которая, наряду с алакульской, включается в андроновскую культурно-историческую общность и чье формирование пока не получило удовлетворительного объяснения. Ряд черт этой культуры известен в регионе, примыкающем на юго-западе к Каспийскому морю в культурах РБВ - ПБВ: курганный погребальный обряд, каменные ящики и цисты, обряд кремации, овальные блюда, лощеная керамика, очажные подставки и т. д. Металлообработка федоровской культуры восходит к традициям Циркумпонтийской зоны периода СБВ, хотя ей известны и синхронные аналоги - металлообработка сумбарской культуры Юго-Западного Туркменистана. Необходимо отметить, что обычно скудное присутствие федоровских материалов в Средней Азии рассматривается в качестве признака арийского движения на юг. Однако направление данной миграции маркируется включениями на северных федоровских памятниках маргиано-бактрийской керамики, относящейся к ранним стадиям существования этого комплекса.
В связи с этим обнаружение на юге Средней Азии фрагментов так называемой «степной» керамики (а речь идет о весьма скудных находках) может вполне быть объяснено не движением с севера на юг, а продвижением федоровских племен на север. Наиболее западные памятники, несущие в себе федоровские черты, известны в Поднепровье.
В результате этих миграций волна пришельцев вступает во взаимодействие с представителями более раннего миграционного потока и оттесняет их к западу. В широком ареале от Алтая до Поволжья в течение XVI - XV вв. до н.э. происходит постоянный отток населения на запад. В итоге образуется целая серия культур, в которых фиксируются черты первой (сейминско-турбинской) и второй (федоровской) миграционных волн. Это черноозерский культурный тип на Иртыше, черкаскульская и межовская культуры Урала, сусканско-лебяжинский тип и приказанская
149
культура Волго-Камья, поздняковская культура бассейна Оки. Формирование этих синкретических в своей основе образований подтверждает гипотезу Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова о том, что в ходе совместных миграций древних европейцев к северу от Каспийского моря образовался ареал, в котором происходило сближение ранее дифференцированных древнеевропейских диалектов21.
Движение древних европейцев далее на запад, в места их исторического проживания, растянулось на длительный период и осуществлялось несколькими разновременными потоками. Это был достаточно сложный процесс, в котором, наряду с быстрыми миграциями на значительные расстояния, имели место постепенные перемещения небольших коллективов. Поэтому в европейских культурах встречаются как черты более ранние, присущие собственно сейминским или федоровским комплексам, так и черты синкретических образований, сформировавшихся на их основе.
В XVI - XV вв. до н.э. начинается существенная трансформация культур Западной, Центральной, Северной и Восточной Европы. Наиболее отчетливо это проявилось в металлообработке. Во всем этом ареале распространяются изделия, наследующие сейминско-турбинские традиции: втуль-чатые копья, долота, кельты, однолезвийные кинжалы, выплавленные из оловянистых бронз. Появляются типы валиковой керамики, присущие восточной зоне. В погребальной обрядности наблюдается сочетание кремации и ингумации, подкурганных и грунтовых захоронений, каменные ящики и цисты. Все эти черты представлены в европейских культурах в различных сочетаниях. Общими являются лишь традиции металлообработки.
Наиболее рано они начинают проявляться в культуре Ветеров и группе Мадьяровце Центральной Европы, в поздней фазе культуры Ото-мани-Фюзешабонь в Венгрии, в армориканской культуре Бретани и уэс-секской культуре Юго-Восточной Англии, хотя все эти культуры несут многочисленные признаки прежних европейских образований. Чуть позже формируется культура курганных погребений Германии, тшинецко-комаровская культура между Вислой и Днепром и сосницкая культура на левобережье Днепра. Подобная локализация этих культурных образований позволяет связать более ранний поток с кельтами, культуру курганных погребений - с германцами, тшинецко-комаровскую - со славянами, а сосницкую - с балтами.
Появление древних европейцев в Центральной Европе стимулировало продвижение фракийцев в Северное Причерноморье (сабатиновская культура), а последующая их активность - дорийскую миграцию на юг Балканского полуострова и вызванные этим миграции различных индоевропейских групп (палеобалканских и греческих) в Малую Азию, Палестину и Египет (движение «народов моря»).
150
Прояснение процессов, связанных с ранней историей индо-иранцев и древних европейцев, позволяет перейти к проблеме происхождения индоевропейцев в целом. Предложенная Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым локализация их прародины на территории Армянского нагорья была обоснована изоглоссами с семитскими, северо-кавказскими, картвельским и шумерским языками, а также реконструкцией природного окружения праиндоевропейцев. Предполагается довольно продолжительное существование праиндоевропейского языка, распад которого датируется временем не позднее V - IV тыс. до н.э.22 Более поздние даты для праиндоевро-пейского состояния (IV тыс. до н.э.) определяет Дж.П. Мэллори23. При этом он основывается на реконструируемой для праиндоевропейского языка терминологии, связанной с колесом и упряжью, а единичные свидетельства колесного транспорта появляются лишь с IV тыс. до н.э. В этом рассуждении заключена серьезная методологическая ошибка, поскольку основанием для построения масштабной гипотезы должны служить факты, а не их отсутствие. Терминология для упряжи, например, может быть связана с использованием пахотных орудий, первые данные о которых появляются в Закавказье с VI тыс. до н.э. (Арухло I)24. Использование колес могло начаться раньше их археологической фиксации. На подобную возможность указывает обнаружение на энеолитических памятниках Закавкавказья пряслиц в виде моделей колес с выступающей ступицей. В более позднем археологическом контексте они безусловно рассматривались бы как модель колеса. Это предполагает более ранее использование колес без ступиц и возможность соотнесения колес и глиняных пряслиц, обнаруженных на памятниках Северной Месопотамии уже в VI тыс. до н. э.
Некоторые иные аргументы в пользу восточноевропейской локализации индоевропейской прародины можно также отвергнуть с опорой на ранние закавказские и переднеазиатские материалы. В частности, в этих районах дикая лошадь не была известна, а предполагается, что у праиндоевро-пейцев лошадь уже была одомашнена. Поэтому обнаружение на памятниках
25
Восточной Анатолии и Закавказья VI - IV тыс. до н. э. костей лошади может служить свидетельством доместикации этого животного. На поселении Аликемектепеси, датируемом в некалиброванной шкале концом V тыс. до н. э., обнаружены кости уже двух пород лошадей, что намного раньше первых следов доместикации в Восточной Европе. К тому же одна из опор теории о ранней доместикации лошади в Восточной Европе (энеолитическое поселение Дереивка) рухнула, а обсуждение доместицированой лошади в Казахстане (Ботай) построено на мифических основаниях.
Одним из базовых аргументов в пользу локализации индоевропейской прародины в Восточной Европе являются очень ранние языковые контакты этих популяций с предками финно-угров. Однако данные контакты настолько неотчетливы, что могут рассматриваться, скорее, с позиций теории ност-
151
ратического единства, которая предполагает очень отдаленное родство индоевропейских, картвельских, урало-алтайских и эламо-дравидских языков. Определенные археологические основания для этого есть. Мезолитические комплексы Восточного Прикаспия были подвержены влиянию из Загроса. Далее, в течение неолита и энеолита наблюдается существенное влияние из Восточного Прикаспия в районы Урала и Поволжья, что отражает расселение народов, язык которых трансформировался впоследствии в финно-угорский. Распространение эламо-дравидских языков тоже может быть связано с культурными влияниями из Загроса, что отчетливо фиксируется на материалах Иранского плато. Таким образом, у нас есть возможность продемонстрировать ностратическую теорию на археологическом материале, что является дополнительным аргументом в пользу ближневосточной локализации индоевропейской прародины.
Одним из доводов, направленных на отрицание возможности локализации индоевропейской прародины на Ближнем Востоке, является так называемый «аргумент березы», поскольку слово для ее обозначения в индоевропейских языках восходит к одной основе и предполагается, что на Ближнем Востоке береза неизвестна. Однако исследование поселения VII тыс. до н.э. Тель Магзалия в Северной Месопотамии выявило пыльцу этого растения26. Все эти факты, с учетом развитой «горной» лексики в праиндоевропейском языке и множества иных лингвистических данных о
27
природном окружении праиндоевропейцев , значительно сужают пространство для дискуссии между сторонниками восточноевропейской и ближневосточной локализации индоевропейской прародины.
На наш взгляд, наиболее ранними комплексами, отражающими состояние праиндоевропейского единства, являются поселения Северной Месопотамии VII тыс. до н.э. типа Тель Магзалии, Чейюню-тепеси, Невали Чори. Материалы этих памятников позволяют реконструировать хозяйство, детально соответствующее хозяйству праиндоевропейцев, реконструируемому Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым28. Оно было земле-дельческо-скотоводческим. К культивированным растениям относились пшеница и ячмень. В составе стада первоначально абсолютно доминирует мелкий рогатый скот, хотя крупный рогатый скот был известен. Постепенно доля его возрастает, а в слоях, переходных к хассунскому времени, появляются кости свиньи. Глина использовалась как формовочная масса при строительстве жилищ и оборонительных укреплений, но керамика вплоть до VI тыс. до н.э. отсутствует. Медные изделия из самородной меди известны. Они изготавливались методом холодной ковки. Все это объясняет отсутствие развитой гончарной и кузнечной терминологии. Существовало ткачество (находки пряслиц, начиная со стадии Телль Сотто), шитье (иглы и проколки). Изготавливались полированные каменные топоры.
152
В Восточной Европе и в других регионах никогда не существовало культуры, которая соответствовала бы всем этим характеристикам. Памятники же Северной Месопотамии VII - VI тыс. до н.э. полностью подходят под то описание культуры и хозяйства праиндоевропейцев, которое сделано Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым.
Диалектное членение праиндоевропейского началось с выделения анатолийских языков. В конце VII - VI тыс. до н.э. фиксируются миграции анатолийского населения на Балканы. Миграции VII тыс. до н.э. были связаны с неидоевропейскими популяциями. Вероятно, индоевропейские миграции маркируются появлением в VI тыс. до н.э. на Балканах комплексов типа Старчево-Кереш, сопоставимых с северомесопотамскими стадии Телль Сотто и шулавери-шомутепинскими Закавказья.
В это же время происходит продвижение индоевропейцев на Кавказ (шулавери-шомутепинская культура) и на Нижний Дон (Ракушечный Яр). Впоследствии, вплоть до начала раннего железного века, по этому маршруту неоднократно прокатывались различные волны индоевропейского населения.
Одной из наиболее важных миграций, осуществленных в этом направлении, было движение палеобалканских популяций, связанное с памятниками типа Ново-Данилово и нижнего слоя Михайловского поселения. Появление этих групп привело к крушению всей свиты культур балканского энеолита и формированию культур эпохи бронзы. Эти новые культурные образования формировались на основе интеграции пришлого и местного населения, что позволяет предполагать, что наряду с палео-балканскими диалектами в регионе сохраняются анатолийские. Последнее подтверждается фиксацией на Балканах анатолийского топонимического пласта, а также тем, что после смещения в конце IV тыс. до н. э. балканского культурного комплекса в Северо-Западную Анатолию (Троя I, II) здесь фиксируется два языковых компонента - фракийский и лувий-
29
ский . В дальнейшем этот комплекс продвигается в Центральную и Восточную Анатолию, оказывая воздействие на переоформление местных культур вплоть до Закавказья и Палестины (куро-аракс и кирбет-керак). Продвижение этих групп в последний регион позволяет вспомнить «хеттов», упоминаемых в довольно архаичных частях Ветхого Завета.
Таким образом, выделение анатолийских диалектов происходит около конца VI тыс. до н.э. в результате миграции части праиндоевропей-ских племен на Балканы, что соответствует схеме диалектного членения индоевропейских языков. На Балканах анатолийские диалекты существуют в течение довольно продолжительного времени в изоляции от прочих индоевропейских языков. Это и привело к сохранению их консервативных черт, восходящих к праиндоевропейскому состоянию. Во второй половине IV тыс. до н.э. носители анатолийских диалектов вытесняются на территорию Малой Азии, в результате чего на рубеже IV - III тыс. до н. э.
153
происходит выделение хеттского (несийского) и палайского языков и возобновляются контакты с остальным индоевропейским массивом. Продвижение лувийского диалекта на восток было связано с более поздними событиями, когда во второй половине III тысячелетия до н.э. фиксируется распространение по Юго-Западной Анатолии вплоть до Киликии культуры Трои. Хетты же, оказавшиеся в восточной Анатолии, продвигаются в Центральную Анатолию несколько позже. Такое встречное движение хеттов и лувийцев уже предлагалось в археологической литературе (Ме 11 ааг!), но встретило возражения исходя из предположения, что носители этих родственных диалектов должны были мигрировать из одного ареала. Однако в данном случае речь идет уже об их финальных миграциях.
В Европе взаимодействие более ранних северо-балканских и цен-тральноевропейских компонентов со степными привело к сложению в конце энеолита, РБВ и СБВ культур воронковидных кубков и шаровидных амфор, а затем шнуровых культур, распространяющихся по лесной зоне от Западной Европы до Средней Волги. Культуры шнуровой керамики, по-видимому, и были тем индоевропейским пластом, который был ассимилирован древними европейцами, а в северо-восточном ареале - финно-уграми.
Миграция тохар в Центральную Азию происходила, вероятно, во второй половине III тыс. до н. э., поскольку уже с рубежа III - II тыс. до н. э. тохары фиксируются в бассейне Тарима. В. Хеннигом, а за ним Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым была предложена связь тохар с «кутиями» и «тукри» ближневосточных источников и «юэджами» китайских30. Наиболее вероятной культурой Центральной Азии, которую можно связать с тохарами, является окуневская, локализующаяся в Саянах. Не исключено, что переоформление афанасьевской культуры и формирование поздних афанасьевских комплексов Алтая тоже сопровождалось распространением тохарского языка. Более ранние афанасьевские памятники Саяно-Алтайского нагорья, по-видимому, следует связывать с продвижением сюда индо-иранского населения с территории Восточной Европы (ямная культура). Тохарская миграция осуществлялась, главным образом, через территорию Средней Азии. Однако не исключено, что какие-то группы пересекли степную Евразию.
Таким образом, данная схема принципиально (хотя и не в деталях) соответствует картине происхождения и миграций индоевропейских народов, предложенной Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым. Это позволяет полагать, что в наиболее общих чертах индоевропейская проблема решена.
В заключение мне хотелось бы остановиться на географических факторах, обусловивших характер индоевропейских миграций. Территория Курдистана и Армении, откуда осуществлялись эти миграции, представляет собой горную страну, рассеченную множеством долин. Это способствовало диалектному членению индоевропейских языков еще в рамках исходного
154
ареала. Большое диалектное разнообразие характерно для населения горных районов и в настоящее время. Фактор горного ландшафта сказывался и на необходимости миграций за пределы исходного ареала. В случае начала этнических перемещений и проникновения новой этнической группы в какую-то долину это приводило к вытеснению оттуда прежнего этноса. Не следует забывать и о такой важной характеристике данного ареала, как сейсмические процессы. Здесь они имеют такую мощность, что способны иногда полностью изменять ландшафт и оказывать существенное влияние на возможности выживания той или иной популяции.
Географический фактор обусловил также основные направления миграций. На юг они практически не осуществляются, за исключением Сиро-Палестины. Возможности южных миграций были ограничены пустынями и ранними государственными образованиями Месопотамии и Нильской долины. На Балканы миграции балканских и северомесопотам-ских популяций осуществлялись лишь по начало V тыс. до н.э., когда формирование очень развитых и консолидированных обществ балканского энеолита поставило заслон дальнейшей инфильтрации переднеазиат-ских племен в эту зону. Поэтому основные миграционные пути проходили через Кавказ и Иран и на особенности культурогенеза в Северной Евразии оказывало воздействие то, что эти миграции осуществлялись в обход Черного и Каспийского морей. В результате в разных районах Евразийского континента формируются культуры, имеющие сходные черты, но не связанные друг с другом генетически.
Очень важной характеристикой процессов, сопровождавших индоев-ропеизацию континента, было то, что они растянулись на несколько тысячелетий. Поэтому в большинстве регионов новые волны индоевропейцев накладывались на индоевропейский массив, ранее осевший на той или иной территории. Это создает иллюзию имманентного развития культуры. Однако в реальности речь должна идти об участии местного субстрата в культу -рогенезе. В чисто количественном выражении местные популяции обычно преобладали над пришельцами. Распространение языка последних осуществлялось успешно лишь в том случае, если мигрирующей группе удавалось продолжительное время доминировать в регионе и ее язык становился своеобразным «lingua franca».
Необходимо отметить одну весьма важную характеристику описанных здесь этнических процессов. Они редко были перемещением однородной в культурном и языковом плане массы людей, полностью сменяющей прежде жившую здесь популяцию. Количество пришельцев могло быть даже значительно меньше числа проживавшего на какой-либо территории местного населения. Однако более высокий культурный и социальный уровень позволяли им доминировать и постепенно подчинять и ассимилировать местные народы. Этот процесс был очень продолжителен
155
и далеко не всегда успешен. Примером может служить миграция балтов, славян, германцев, кельтов и италиков через огромные пространства Среднего Востока, Сибири, Урала и Европы. В ходе этой миграции они постоянно взаимодействовали друг с другом и с местными финно-угорскими, алтайскими, иранскими и тохарскими племенами, включая их в свои коллективы. В большей степени это касается балто-славяно-германской группы. Не исключено, что именно поэтому данная группа в большей степени утратила антропологические черты, свойственные пе-реднеазиатским популяциям.
Я не исключаю, что после прохождения подобной миграции в Северной Евразии еще очень длительное время сохранялись районы, в которых население говорило на диалектах этой группы, будучи лишь впоследствии ассимилировано финно-уграми. Подобная подвижная этническая картина всегда характеризовала Евразию и, вероятно, всегда будет ее характеризовать. Сходные процессы осуществляются и в настоящее время, если не оценивать их в рамках нескольких десятков лет. Во многом это обесценивает любые разговоры о коренных и пришлых народах, поскольку все эти понятия имеют очень конкретный временной и изменчивый пространственный показатель. Вообще, в известном смысле, любые разговоры об исторических правах той или иной нации бессмысленны. Те же русские вобрали в себя огромное количество разных народов, будучи в генетическом и антропологическом плане скорее ассимилированы местными популяциями, утратив черты, присущие их переднеазиатским предкам. В этом главная суть этнических процессов, происходивших и происходящих на севере нашего континента.
Примечания
1 См.: Мэллори Дж. П. Индоевропейские прародины //Вестн. Древней истории. 1997. №1.
2 См.: Childe V.G. The prehistory of European Society. London, 1950; Gimbutas M. The Kurgan culture // Actes du VII CI SPP, Prague, 1970; Mallory J.P., In Search of the Indo-Europeans. Language, Archeology and Myth. London, 1989.
3 См.: Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.
4 См.: Григорьев С. А. Синташта и арийские миграции во II тыс. до н.э. //Новое в архело-логии Южного Урала. Челябинск, 1996; Григорьев С.А. Древние индоевропейцы: опыт исторической реконструкции. Челябинск, 1999; Grigoriev S.A. Ancient Indo-Europeans. Chelyabinsk, 2002.
5 Ghirshman R. L'Iran et la migration des Indo-Aryens et des Iraniens. Leiden, 1977.
6 См.: Хлопин И.Н. Могильник Пархай II (некоторые итоги исследования) // Сов. археология. 1989. № 3.
7 См.: Трубачев О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье // Античная балканистика. М., 1987; Он же. Некоторые данные об индоарийском языковом субстрате Северного Кавказа // Вест. Древней истории. 1978. №4.
8 См.: История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. М., 1988.Ч. 2. С. 130, 131.
156
9 См.: Allchin B., Allchin R. The rice of civilization in India and Pakistan. Cambrige, 1982.
10 См.: Сарианиди В.И. Древности страны Маргуш. Ашхабад, 1990; Sarianidi V. Margiana and Protozoroastrism. Athens, 1998.
11 См. дискуссию об этом: Вестн. Древней истории. 1989. №1 - 2.
12 Young T.C. The Iranian migration into the Zagros // Iran. L., 1967. Vol.5.
13 См.: Грантовский Э.А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970. С. 334 - 337, 341.
14 См.: Зданович Г.Б. Аркаим - культурный комплекс эпохи средней бронзы Южного Зауралья //Рос. археология.1997. №2; Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В. Син-ташта. Челябинск, 1992; Боталов С.Г., Григорьев С.А., Зданович Г.Б. Погребальные комплексы эпохи бронзы Большекараганского могильника (публикация результатов археологичских раскопок 1988 года) // Материалы по археологии и этнографии Южного Урала: Тр. музея-заповедника «Аркаим». Челябинск, 1996.
15 См.: Кушнарева К.Х. Севано-узерликская группа памятников // Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. Ранняя и средняя бронза Кавказа. М., 1994. С. 127.
16 Korfman M. Demirciuyuk. Die Ergebnisse der Ausgrabunger 1975-1978. B.I. Rhein, 1983.; Mizrachi Y. Mystery Circles // Biblical Archaeological Research. 1992. Vol. 18, №4; Keban project. Pulur Excavations. 1968 - 1970. Ankara,1976.
17 См.: Григорьев С. А. Синташта и арийские миграции...; Григорьев С. А. Древние индоевропейцы ...
18 См.: Гуммель Я.И. Раскопки к юго-западу от Ханлара в 1941 г. // Вестн. Древней истории. 1992. №4.; Хачатрян Т.С. Артикский некрополь. Ереван, 1979.
19 См.: Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи. М., 1972. С. 131 - 135.
20 См.: Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия северной Евразии. М., 1989.
21 См.: Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Миграции племен-носителей индоевропейских диалектов с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места обитания в Евразии // Вестн. Древней истории. 1981. №2. С. 27.
22 См.: Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984. С. 375, 390 - 396, 863.
23 Mallory J.P. The Indo-European Homeland Problem: a Matter of Time // The Indo-Europeanization of Nothern Europe. Washington, 1996.
24 См.: Энеолит СССР. М., 1982. С. 133.
25 См.: Энеолит СССР. С. 134 - 135.; Bokonyi S. Horse and sheep in East Europe in the Copper and Bronze Ages // Photo - Indo - European: The archaeology of a linguistic problem. Studies in honor of Marija Gimbutas. Washington, 1987.
26 См.: Зеликсон Э.М., Кременецкий К.В. Палеография района Джебел Синджара // Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М., 1989. С. 288.
27 См.: Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы.
28 См.: Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. С. 580 -585, 655 - 660, 687 - 693, 697, 704 - 716, 743 - 745.; Бадер Н.О. Указ. соч.
29 См.: Гиндин Л. А. Троянская война и Аххиява хеттских клинописных текстов // Вестн. Древней истории. 1991. №3. С. 29, 38.; Титов В.С. К вопросу о соотношении этнолингвистических слоев и культурно-исторических общностей на юге Балканского полуострова // КСИА. 1970. Вып. 123. С. 32 - 38.
30 См.: Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Первые индоевропейцы в истории: предки тохар в древней Передней Азии // Вестн. Древней истории. 1989. №1.
157
