CC BY
253
Электронное научное издание Альманах Пространство и Время Т. 17. Вып. 1 • 2019 ЭТиР1А STUP/OSORUM: УСПЕХИ МОЛОДЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 STUDIA STUDIOSORUM: ACHIEVEMENTS OF YOUNG RESEARCHERS
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit Band 17., Ausgb. 1. STUDIA STUDIOSORUM: FORTSCHRITTE DER NACHWUCHSFORSCHER
Успехи в науках об обществе
Achievements in Social Sciences / Fortschritte in den Sozial w issenschaften
УДК 327:94(5)
DOI: 10.24411/2227-9490-2019-11042
Сафарян Л.А.
Арабский мир после Суэцкого кризиса новые вершители судеб Леванта
Сафарян Левон Араикович, студент 2 курса бакалавриата МГИМО (Университета) МИД РФ
ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-8456-0846
E-mail: levon-a-safaryan@j-spacetime.com; s-levon99@mail.ru
В статье рассматривается конфигурация сил в Леванте после Суэцкого кризиса, ставшего политической победой для Гамаля Абдель Насера. Прослеживается кризис колониальных держав Англии и Франции, что привело к «вакууму силы», заполненному США и СССР. Анализируются шаги ключевых региональных игроков, а также борьба между самими арабскими лидерами.
Ключевые слова: Cуэцкий кризис 1956 г.; Гамаль Абдель Насер; кризис колониальных держав; Иордания; доктрина Эйзенхауэра; сирийский кризис 1957 г.; баасизм; арабский национализм; Объединённая арабская республика; июльская революция 1952 г.; Абдель Керим Касем; Ливанский кризис 1958 г.; операция «голубая летучая мышь»; распад Объединённой арабской республики 1961 г.
Ближний Восток, бесспорно, стал одной из самых «взрывоопасных» точек в контексте Холодной войны. Ввиду своего стратегического положения и переплетения многочисленных геополитических, экономических и энергетических интересов внешних игроков, а также глубинных этно-конфессиональных противоречий, этот регион был чрезвычайно уязвим перед лицом изменения баланса сил в случае мощных потрясений. Таким потрясением и стал Суэцкий кризис 1956 г. — один из крупнейших международных конфликтов второй половины XX в. между Египтом с одной стороны, и Англией, Францией и Израилем, с другой. Кризис был связан с определением статуса Суэцкого канала, национализированного египетским руководством во главе с Гамалем Абдель Насером в июле 1956 г. Столкновение между египтянами и англичанами оказалось неотвратимым, так как через канал обеспечивались основные поставки энергоносителей в Англию, которая при этом являлась крупнейшим акционером канала. Недовольство Франции политикой Каира по поддержке противников французской колониальной администрации в Алжире, а также наличие у Франции доли акционерного капитала Суэцкого канала обусловили вступление страны в конфликт. Примечательно, что двум великим державам пришлось заручиться поддержкой Израиля, который предоставил основную ударную силу для ведения боевых действий против Египта. При вступлении в конфликт Израиль стремился решить противоречия на границах с Египтом, откуда на территорию еврейского государства проникали палестинские боевики.
После секретных переговоров во французском городе Севре (22 октября 1956 г.) был выработан совместный план боевых действий против Египта, получивший название «Мушкетёр». В соответствии с трёхсторонними договорённостями Англия и Франция оказывали дипломатическую поддержку Израилю, а затем их войска должны были под предлогом защиты канала и разведения сторон высадиться в зоне самого Суэцкого канала. Уже 29 октября израильские войска в рамках операции «Кадеш» атаковали позиции египтян на Синайском полуострове. Через два дня Англия и Франция начали бомбардировку египетской территории, а 5 ноября был высажен совместный англо-французский десант в районе города Порт-Саид, в ходе действий которого была захвачена значительная часть Суэцкого канала и сам город. Однако под нажимом СССР и США уже 6 ноября было заключено перемирие, а 15 ноября в зоне канала были размещены миротворческие силы ООН («голубые каски»). Эвакуация англо-французских войск была завершена в декабре 1956 г., хотя израильские войска оставались на захваченных позициях до марта 1957 г.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
Феномен и парадокс данного события заключается в том, что египетский лидер Гамаль Абдель Насер фактически конвертировал военное поражение в политическую победу. Именно после событий 1956 г. на политической арене всего арабского мира появилась фигура с колоссальным авторитетом, способным на практике реализовать идеи единства. Отпор Тройственной агрессии стал катализатором для складывания полноценной доктрины панарабизма. Суэцкая авантюра обернулась крахом политики британского премьер-министра Э. Идена, что стало скорее моральной и психологической победой египтян.
Гамаль Абдель Насер (1918—1970), 2-й президент Египта (1956—1970)
Сэр Энтони Иден, 1-й граф Эйвонский (Sir Anthony Eden, 1897—1977), министр иностранных дел (1935—1938, 1940—1945 и 1951—1955), заместитель премьер-министра (1951—1955), премьер-министр Великобритании (1955—1957). Справа — премьер-министр Великобритании Энтони Иден во время своего визита в Египет беседует с Гамалем Абдулом Насером. Фото ©Getty Images 1955 г.
После Суэцкого кризиса о себе ещё громче заявил арабский национализм, чьей точкой опоры становились антизападная риторика и возможная поддержка советской сверхдержавы. Гамаль Абдель Насер реанимировал панарабскую идею в её формации XX в., в условиях, когда весь регион представлял из себя поле, хоть и чужеродной, но битвы двух внешних игроко в. Несмотря на военный разгром, египетский «ар-Раис» сумел преобразовать неудачи в политическую победу, которая стала практической основой для реализации его собственных идей, ведь действенной альтернативы арабскому единению под другой эгидой просто не существовало. Просчёты Э. Идена больно ударили не только по позициям самой страны, но и по её детищу, призванному ограничивать советское проникновение, ведь «участие ведущего члена пакта — Англии — в агрессии против Египта и поддержка Англии другим членом пакта — Турцией — окончательно дискредитировали Багдадский пакт в глазах арабов» [Иванова 2017]. Попытки же американцев создать Гамалю Абдель Насеру противовес в лице короля Сауда ибн Абдул-Азиза с использованием если не арабской, то именно исламской идеи единства, не могли принести успеха в Леванте и в большинстве стран Ближнего Востока ввиду безграничного авторитета египетского вождя. Однако другой стороной медали стало то, что многие арабские лидеры начали видеть в самом Гамале Абдель Насере закономерную угрозу их собственной власти и режимам, ведь после политической победы над двумя великими державами и Израилем арабский мир окончательно получил нового Саладина, который, как известно, правил не просто одним государством, а объединил под своей властью территории Египта, Ирака, Хиджаза, Сирии, Курдистана, Йемена, Палестины и Ливии. Арабскому национализму и «насериз-му» для логического развития необходимо было расширять свои границы, а это приводило бы в дальнейшем к неминуемому как внутрирегиональному противостоянию различных сил, так и к противоречиям между внешними игроками.
Таким образом, Суэцкий кризис привёл к формированию новой конфигурации сил в регионе. Прежде всего, как отмечалось ранее, Англия и Франция постепенно отошли от лидирующих позиций на Ближнем Востоке, который уже не мог рассматриваться под лупой типа «Сайкса-Пико». Как известно, по одноименному соглашению между Британской Империей и Францией (1916 г.) планировалось разделить владения Османской Империи на Ближнем Востоке: Франция получала юго-восточную часть Турции, северный Ирак, Сирию и Ливан, а Великобритании переходили территории Трансиордании, Ирака, а затем и Палестины. Фактически, две державы рассматривали этот регион как сферу своего господства и политического доминирования в старом колониальном ключе. Однако после Суэцкого кризиса такая «империалистическая политика» Англии и Франции полностью изжила себя, оставив в прошлом соглашения, подобные договору Сайкса-Пико. И отныне политический вакуум заполнили США и СССР, получившие новое поле борьбы в контексте развития Холодной войны, победа в которой окончательно стала идеей фикс для обеих сверхдержав, логично рассматривавших регион как одну из важнейших партий в этой геополитической шахматной игре. Национально-освободительное движение в арабском мире, чьим знаменем стала Июльская революция в Египте и отпор Тройственной агрессии, получило настоящий импульс, что эффективно использовал «отец арабов» Гамаль Абдель Насер. Именно он трансформировал проблему палестинцев в общеарабскую проблему, увязав её со сдерживанием Израиля как таковым. Вторая арабо-израильская война, как иногда называют Суэцкий кризис, не стала мечом, который разрубил бы «Гордиев узел» в регионе: напротив, цепь событий в регионе вела к логическому продолжению конфликта, который вступал в новую фазу, обретая зловещие очертания новой будущей катастрофы. Непроизвольно другим следствием Суэцкого кризиса стало и окончательное оформление «третьего мира», что «означало появление нового привилегированного партнёра двух «сверхдержав», а также необратимый упадок колониальных империй» [Ферро 2015]. Левант и весь Ближний Восток стояли перед лицом значительных перемен, которые пронизывали всю систему международных отношений в тот период.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1
'STUDIA STUDIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1.
'STUDIA STUDIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher' Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
Гамаль Абдель Насер(в центре) на встрече «Свободных офицеров» в Каире в 1952 г. Фото с сайта https://semsam.blogspot.com/2013/07 /egypts-1952-revolution-and-military.html
Июльская революция в Египте в 1952 г. Фото с сайта https://semsam.blogspot.com/2013/07/egypts-1952-revolution-and-military.html
Не будет преувеличением сказать, что Суэцкий кризис подвёл определенную черту под постколониальной структурой Ближнего Востока, в которой начали доминировать своего рода «неоимперские» модели советского и, конечно, американского типа. Особенно важным эти изменения стали для Америки, которая «с чувством облегчения воспользовалась Суэцем, чтобы отделить себя от союзников, которых она всегда считала ответственными за внесение неприятных для неё тенденций Realpolitik» [Киссинджер 2018]. Однако теперь именно США должны были нести ответственность за поддержание баланса сил в регионе, что стало неминуемым условием реализации собственных интересов с учётом появления нового глобального игрока в лице СССР. Возможно, потеря позиций старых колониальных держав стала для них самих шансом на некоторую перезагрузку и определение своей роли в новых условиях Холодной войны.
Так, в 1962 г. бывший Госсекретарь США (1949—1953 гг.) Дин Ачесон справедливо отмечал, что «Великобритания потеряла империю, но ещё не нашла свою роль» [Дженкинс 2015]. Отказ от бремени представителя коллективных западных интересов в регионе позволил британской политике сфокусироваться на Заливе, который являлся стратегической точкой для бесперебойных поставок нефти. Данный факт показателен, ведь на протяжении всей истории Ближнего Востока, что доказывают как события 1945-1967 гг., так и всего XX века, именно в Леванте находятся ключи от настоящей глобальной игры во всём регионе. Залив в таком случае становился периферийной зоной ближневосточной политики в целом, хотя, бесспорно, Кувейт являлся жизненно необходимым для англичан, а Саудовская Аравия и вовсе рассматривалась США как возможный противовес Гамалю Абдель Насеру. Хотя традиционно британцы сохраняли довольно тесные связи с Ираком времен Нури Саида, а также с королём Иордании Хусейном (1952—1999 гг.): Хашимиты являлись на протяжении долгого периода лояльными союзниками. Однако с течением времени позиции Великобритании давали очевидную трещину и в Ираке, и в Иордании, что довольно иронично. Ведь именно английская колониальная политика, создавшая данные государства, невольно заложила противоречия, с которыми сама же столкнулась в очередной раз.
Дин Ачесон (Dean Gooderham Acheson, 1893— 1971), государственный секретарь США в администрации президента Гарри Трумэна (1949—1953)
Хусейн ибн Талал (1935—1999), король Иордании в 1952—1999 гг.
Саид Нури (Нури ас-Саид, 1887—1958), иракский политический и государственный деятель, восемь раз занимавший должность
премьер-министра Ирака, министр иностранных дел в (1930, 1933—1934, 1934— 1936, 1938—1939, 1940—1941 и 1842 гг.)
Кувейт всегда воспринимался в Ираке как составная часть иракского государства ввиду административного деления ещё во времена Османской Империи: современный Кувейт входил в состав вилайета Басра. Неожиданные претензии Нури Саида по отношению к Кувейту, который был английским протекторатом, в качестве цены за собственную схему арабского единства в противовес Египту, сделали его почти такой же концептуальной угрозой британским интересам, каким считался Гамаль Абдель Насер [МсМатага 2003]. Своего рода кризис переживал и Багдадский пакт, что в совокупности приводило к закономерному, хоть и до-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
вольно робкому, сталкиванию интересов Ирака с Великобританией. Несмотря на провал Суэцкой авантюры, американцы оставляли за британцами зону ответственности, в которую ещё тогда входил и Ирак. Последующие революционные события в этой стране показали, что начальные англо-иракские противоречия трансформируются в вызов для позиций США в регионе.
Внутренние и внешние кризисы угрожали и молодому монарху Иордании Хусейну, который не мог не считаться со значительным палестинским населением. По некоторым данным, к середине 1950-х гг. численность палестинцев составляла до 2/3 всего населения королевства [Robins 2004], в состав которого входил Западный берег р. Иордан с многочисленными беженцами. Иорданская экономика не могла интегрировать их в свою модель, что приводило к массовой безработице и радикализации молодёжи, недовольной отсутствием прогресса по освобождению своих земель. Ещё со времен попыток вовлечения Иордании в Багдадский пакт Хусейну пришлось столкнуться с оппозицией в рядах армии, ведь опора на Арабский легион во главе с Глабб-пашой уже отсутствовала. Уже 14 марта 1957 г. был расторгнут англо-иорданский договор 1948 г., а также началась эвакуация британских контингентов и военных баз. Королю необходимо было «арабизировать» войска, так как фактически верными оставались формирования бедуинов. Изначально до Суэцкого кризиса идеальной моделью для иорданского монарха оставалась финансовая поддержка со стороны Великобритании и последовательное сближение с соседними арабскими странами вкупе с учётом палестинского фактора. Однако после 1956 г. стала очевидна неизбежность трансформации внешнеполитического курса Иордании, ведь Хусейн понимал «необходимость решительных действий с целью вернуть доверие населения и укрепить верность военных правящей династии» [Johnston, Lloyd 1957, p. 56].
Советские комплексы ПВО, воюющие в Египте. Фото с сайта https://fanack.com/egypt/governance-and-politics-of-egypt/the-military/
Подбитый Американский танк во время Суэцкого кризиса Фото с сайта https://ww2db.com/image.php?image_id = 16430
Очевидно, что он не собирался отходить от прозападного курса, так как гипотетический поворот к СССР привёл бы к столкновению с Израилем, как проводником американских интересов, а также — к лишению субсидий, без которых экономика страны не могла нормально функционировать. Да и Советский Союз фокусировался на странах, имеющих потенциал для развития двусторонних отношений, например, на идеологической основе, что было видно с Египтом, а позднее с Сирией. Именно по этим причинам Хусейн, «сохраняя традиционную для Хашимитов ориентацию на Запад, понял необходимость скорейшего сближения с Соединёнными Штатами, которые могли стать новым покровителем его королевства». Примечательно, что изначально ни администрация Г. Трумэна, ни администрация Д. Эйзенхауэра не хотели связывать себя дополнительными двусторонними обязательствами, в том числе с Иорданией. Однако неизбежный откат британцев не оставлял американцам иного выбора, особенно с учётом стратегического положения королевства в Леванте. Режим Хусейна рассматривался в Тель-Авиве как гарант стабильности и «важный элемент безопасности» [Звягельская 2012]. На протяжении 1950—1960-х гг. израильское руководство сохраняло особый подход при выстраивании своей политики в отношении Иордании при сохранении «восточноиорданского характера» её государственности, умеренного монархического режима и, что самое важное, прозападного курса, которого придерживался и Израиль. Все эти факторы становились своего рода негласной гарантией безопасности для восточной границы израильтян. В таких условиях Хусейн становился заложником более мощных соседей в лице Египта, Ирака и Сирии, которые не входили в «западный лагерь», а в некоторых вопросах и вовсе были, так или иначе, противниками Иордании, особенно в период её союза с монархическим Ираком. Вкупе с особой остротой палестинской проблемы в стране руководство королевства имело «серьезные ограничения в процессе принятия внешнеполитических решений и реализации иордано-израильской модели мирного сосуществования» [Демченко 2007].
Нельзя не коснуться и французов, которые, впрочем, менее болезненно восприняли собственный провал в 1956 г. Левант во французской имперской стратегии отошёл на второй план, ведь «после Суэцкого кризиса позиция Франции стала ещё больше зависеть от ситуации в Северной Африке» [Звягельская 2012]. Фигура Гамаля Абдель Насера справедливо рассматривалась в Париже как катализатор для единства арабов Магриба, что ещё больше усилилось после его политической победы в Суэце. Франция же сосредотачивала свои усилия по борьбе именно в Алжире. Это привело к сокращению поставок вооружения в Израиль, что стало очередным показателем ухода французов из Леванта. Ситуация осложнялась тем, что ФНО «выиграл битву за интернационализацию конфликта» [Ферро 2015], что отразилось в переносе баз из Каира в соседний Тунис. Это позволяло активизировать ход боевых действий. На волне алжирского кризиса к власти в стране, основав Пятую республику, пришёл Шарль де Голль, который не мог не осознавать неизбежность трансформации старой имперской модели и неостановимую тенденцию в сторону деколонизации. Несмотря на внутреннее противодействие со стороны крайне правых («пужади-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUDIA STUDIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
сты») и военных, де Голль пошёл на подписание Эвианских соглашений (18 и 19 марта 1962 г.), в соответствии с которыми была признана независимость Алжира. Теперь Париж посредством «франкофонии» и благодаря сохранению традиционных культурных и внешнеэкономических связей мог по-новому отстраивать свою ближневосточную политику, (что, например, проявилось в Ливане, где французское влияние уже было весьма значительным и сложилось ещё до признания независимости Алжира, в частности, в период президентства Камиля Шамуна).
Генерал Шарль де Голль (Charles André Joseph Камиль Нимр Шамун (1900—1987),
Marie de Gaulle, 1890—1970), президент Пятой президент Ливана в 1952—1958 гг.
республики в 1959—1969 гг.
Таким образом, уход Англии и Франции из самого «сердца Леванта» порождал проблемы для американцев, которые не могли допустить расширения влияния СССР при посредничестве Гамаля Абдель Насера, реализовывающего, однако, собственные панарбские проекты. Выражением новой политики США в регионе стала знаменитая «доктрина Эйзенхауэра», провозглашённая президентом 5 января 1957 г. в специальном послании Конгрессу о политике на Ближнем и Среднем Востоке. Она, «как бы подводя основу под «теорию заполнения силового вакуума» [Медведко 1985], чётко указывала на необходимость непосредственного американского вовлечения в регион ввиду установившегося в нём критического положения. Доктрина предусматривала активное использование американских вооружённых сил в качестве защиты от коммунистической экспансии. Провозглашённые принципы были отчётливо направлены против роста советского влияния, которое могло расшириться ввиду слома, вызванного англо-французским уходом из Леванта, в котором лидерство занимал Гамаль Абдель Насер.
Уже 13 января 1957 г. было опубликовано Заявление ТАСС как ответ на провозглашение «доктрины Эйзенхауэра», а 11 февраля советское руководство выступило с инициативой проекта под названием «Основные принципы Декларации правительств СССР, США, Англии и Франции по вопросу о мире и безопасности на Ближнем и Среднем Востоке и невмешательстве во внутренние дела стран этого района». Во многом тезисы, изложенные в данном проекте, являлись неприемлемыми для Запада, который в случае их признания в одностороннем порядке признавал бы за СССР равный статус в регионе. В этой связи строительство нового блока противодействия Советскому Союзу становилось для США необходимостью, связанною с «угрозой коммунизма», противостоять которой могли лишь американцы. Именно поэтому генерал Норстэд утверждал, что «целью предложений президента была замена господства Англии в Ближневосточном регионе господством США» [Иванова 2017]. Официально доктрину поддержали Турция, Израиль, Иран, Пакистан и три арабских государства: Ирак, Ливан и Ливия. Однако, как утверждал П. Кальвокоресси, она «была новым изданием старого плана построения антисоветского фронта на Ближнем Востоке, и её провал был обусловлен распространением идей нейтрализма среди арабов» [Кальвокоресси 2016]. Особенно жёсткую позицию заняла Сирия, являющаяся стратегической страной в Леванте и, как следствие, во всём регионе.
Примечательно, что развитие социалистических идей в Сирии не явилось следствием советской политики, а наоборот: именно дальнейшее выстраивание советско-сирийских отношений стало следствием внутриполитического курса данной страны. Ключевой политической силой стала партия «Баас» («Возрождение»). Партия арабского социалистического возрождения или просто «Баас» была основана ещё в 1947 г. Основа идеологии баасистов — «единство, свобода, социализм». Партия постепенно занимала лидирующие позиции в Ираке и Сирии, используя лозунги арабского единства (панарабизма), а также построения социализма. В данный период именно Дамаск стал основным центром деятельности баасистов. Они начали видеть в Гамале Абдель Насере возможного союзника для упрочения собственных позиций. Такой ход событий в Сирии становился неприемлемым для США, ведь здесь сходились интересы как СССР, так и Египта. Гамаль Абдель Насер не мог «проявлять терпимость к американскому давлению на Сирию, которое могло ослабить его собственное влияние в этой стране и изменить баланс сил против него в регионе» [Белоусова 2016]. Не менее важно, что иракское руководство в лице Нури Саида также видело в Дамаске ключ к доминированию в Леванте и во всём арабском мире, хоть оно и не обладало авторитетом, равным египетскому лидеру. В 1957 г. именно Сирия стала объектом борьбы между внутрирегиональными силами, за которыми, конечно же, стояли и внешние игроки. Особенно важна роль Турции, которая вела подрывную деятельность в этой стране с конца 1956 г. Вообще, турецкая сторона в качестве «проводника западного влияния на Ближнем и Среднем Востоке,., по вопросам отношений между Востоком и Западом занимала среди стран НАТО самые непримиримые антисоветские позиции» [Еремеев 2017] на протяжении всех 1950-х гг. В ходе развития сирийского кризиса вовлечение в него СССР станет для турок сигналом для активизации действий и ужесточения ри-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
торики. Столь решительная позиция премьер — министра А. Мендереса подкреплялась поддержкой со стороны США, которые обещали выполнить свои союзнические обязательства по отношению к Анкаре при любом раскладе. Руководство Турции активно выступало за интервенцию в Сирию, что подкреплялось концентрацией войск на границе, а в Эгейском море были проведены манёвры НАТО. Примечательно, что в то же время велись тайные переговоры между лидерами Ирака, Иордании и Ливана: короли Фейсал II и Хусейн совместно с президентом Камилем Шамуном планировали участие в антисирийских действиях, что автоматически лишало бы Гамаля Абдель Насера возможности продвигать собственные интересы в регионе.
Али Аднан Эртекин Мендерес (1899—1961), Фейсал II бен Гази (1935—1958), последний премьер-министр Турции в 1950—1960 гг. король Ирака (1939—1958) из династии
Хашимитов
Параллельно с этим в августе 1957 г. в ходе визита сирийского министра обороны Халида аль-Азма в СССР было подписано двустороннее соглашение о военном и экономическом сотрудничестве. Более того, в сентябре 1957 г. военно-морская эскадра совершила дружественный визит в крупнейший порт Латакию. Заявления А. Мендереса о том, что Сирия является «складом оружия» лишь обостряли обстановку. Кульминацией сирийского кризиса стал октябрь, когда 13 числа в качестве жеста дружбы Гамаль Абдель Насер отправил туда свои войска, что стало эффектным и эффективным шагом египетского президента. Нельзя не отметить, что Гамаль Абдель Насер обозначил себя «человеком дела, а не только человеком слова» [МсМатага 2003] в отношении Саудовской Аравии, чей монарх Сауд ибн Абдул-Азиз пытался организовать саммит арабских государств в Бейруте. Твёрдая позиция СССР, чьё руководство направило ноты правительствам США, Англии, Турции и Израиля, в которых подтверждало поддержку Сирии в случае провокаций, а также умело разыгранная Гамалем Абдель Насером карта арабского единства, привели к спаду напряжённости на турецко-сирийской границе к концу октября 1957 г. Кроме того, что сирийский кризис привёл к трениям внутри Багдадского пакта, вследствие чего «произошло охлаждение отношений между Турцией и Ираком» [Иванова 2017], которые составляли стратегическую основу организации, он стал очередной политической победой Гамаля Абдель Насера. В сложившейся ситуации необходим был следующий шаг, который бы позволил на практике показать государствообразующий потенциал идеи арабского единства. Сирия становилась фактически решающим элементом: Гамаль Абдель Насер не мог позволить какой-бы то ни было внешней силе привлечь её в качестве очередного регионального игрока Холодной войны. Ведь это привело бы к падению его престижа и простой изоляции в арабском мире, в котором он воспринимался лидерами стран угрозой для их собственных режимов. А в Сирии баасисты рассматривали Гамаля Абдель Насера как силу, способную реализовать панарабскую идею и, в то же время, обеспечить их пребывание у власти. Именно в 1958 г. арабский национализм стал мощнейшим политическим явлением, предзнаменовавшим появление общепризнанного лидера всего региона.
1 февраля 1958 г. Гамаль Абдель Насер и президент Сирии Шукри аль-Куатли объявили о создании Объединённой Арабской Республики:
«... сегодня арабский национализм не просто лозунг, он стал актуальной реальностью» [Сарабьев 2017].
Президент Сирии (1943—1949, 1955— 1958) Шукри аль-Куатли (1891—1967) (слева) и президент Египта Гамаль Абдель Насер (справа) подписывают пакт о создании Объединенной Арабской Республики. Фото 1958 г. с сайта https://magi teria.ru/data/2018/01/Gamal-Abdel-Naser-i-SHukri-al-Kuatli-podpisyvayut-dogovor-o-so zdanii-Obedinyonnoj-Arabskoj-Respubliki.-1958-768x384.jpg
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
Данное событие стало неприятным сюрпризом для Ирака, который окончательно потерял возможность альянса с Сирией на тот момент. А в контексте египетско-иракского противостояния сирийский фактор являлся одним из ключевых. В таких условиях Гамаль Абдель Насер теперь мог вести борьбу за доминирование во всём регионе не просто в качестве «хозяина» Леванта, а в роли лидера всего арабского мира. Было бы большим преувеличением сказать, что тогда СССР автоматически становился лидирующим внешним игроком:
«... насеризм не мог считаться неким enfant terrible советской идеологии, это была совершенно самостоятельная система, развившаяся по своим внутренним законам в большой степени из идей национально-освободительного движения в условиях Холодной войны» [Сарабьев 2017].
Немаловажным было и поддержание единства между Египтом и Сирией, несмотря на призывы следовать примеру Саладина и авторитет Гамаля Абдель Насера. На практике египетскому лидеру пришлось столкнуться с проблемами экономической интеграции и развития хозяйственных связей между странами. Также необходимо было соблюсти баланс между центральным правительством в Каире и баасистскими руководителями в Сирии, что усложнялось постепенным расколом в самой партии «Баас». Существование такого государства становилось вызовом и для Израиля, который не мог положительно отнестись к подобному альянсу, с членами которого у него были личные счёты. Однако в 1958 г. появление на свет ОАР, казалось, «решительно сдвинуло баланс сил на Ближнем Востоке в сторону растущей волны арабского национализма» [AlexanderA. 2005].
Нури аль-Саид (слева) приветствует второго короля Саудовской Аравии (1953—1964) Сауд ибн Адбул-Азиза Аль Сауда (1902—1969). Фото 1957 г. с сайта https://aгtsandcultuгe.google.com/asset/-/tQEvaCy_Cz6hfg
Хашимитский принц, регент (1939—1953) при Фейсале II Абд аль-Илах (1913—1958) (слева) и король Саудовской Аравии Сауд ибн Абдул-Азиз Аль Сауд. Фото 1957 г. с сайта https://artsandculture.google.com/asset /king-saud-with-cгown-pгince-emiг-abdul-ilah-of-iгaq/AgEw38Zs6xmZaw
В ответ на египетско-сирийский союз Хашимитские династии Ирака и Иордании пошли на создание альтернативы по реализации идеи арабского единства. 14 февраля 1958 г. монархи Фейсал II и Хусейн сформировали Арабскую Федерацию, которая рассматривалась как сугубо прозападный проект, в который в дальнейшем могла быть вовлечена даже Саудовская Аравия. По этой причине Федерация не представляла собой достойный вызов для позиций Египта. Тем более что этому государственному образованию «недоставало двух жизненно важных компонентов: народной поддержки и, как оказалось, денег» [McNamara 2003]. В условиях антизападной риторики, на которой строился арабский национализм по Гамалю Абдель Насеру, а также Тройственной агрессии 1956 г., лишь идеология египетского лидера находила широкий отклик в арабских странах, как, например, в Ливане, несмотря на его традиционный нейтрализм. С точки зрения экономики объединение Ирака и Иордании не могло стать импульсом к развитию эффективной хозяйственной системы. Как неоднократно указывалось, иорданский бюджет целиком зависел от дотаций сначала Великобритании, затем — США. В условиях же единого государства, каким себя позиционировала Арабская Федерация, основное экономическое бремя ложилось на Багдад, который фактически обеспечивал обе страны, а также невольно принимал на себя часть обязательств в отношении палестинского населения. Немаловажно, что в Вашингтоне уделяли особое внимание потенциальной возможности «абсорбировать палестинских беженцев и интегрировать их в иракскую экономику, что было немаловажно для Соединённых Штатов, которые вкладывали значительные средства в бюджет Управления ООН по палестинским беженцам» [Aruri 1972]. При ухудшающейся ситуации в самом Ираке данный расклад создавал взрывоопасную ситуацию. Правительство Нури Саида не могло справиться с ухудшением социально — экономической обстановки вкупе с эндогенными факторами нестабильности иракской государственности, которая ещё добавила к себе часть бремени иорданской монархии. Неслучайно уже в апреле 1958 г. А. Даллес охарактеризовал положение в Ираке как «наиболее опасную ситуацию в мире на сегодняшний день», что объяснялось, по его мнению, тем, что коммунистические силы готовы полностью захватить власть. Не успел регион оправиться от одного колоссального события, как его политический ландшафт сотрясало другое.
Похоже, что июль становился месяцем перемен для стран Ближнего Востока: в ночь с 13 на 14 июля 1958 г. войска во главе с полковниками Абдель Керимом Касемом и Абдул Саламом Арефом свергли короля Фейсала II, которого должны были принять в Турции. Крах династии стал закономерным итогом кризиса режима Нури Саида и монархии, который «постепенно ослаблялся под действием последовательного кризиса Багдадского пакта, Суэца и постоянной бомбардировки со стороны
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
египетской пропаганды» [McNamara 2003]. Жестокие расправы над самим Фейсалом, Нури Саидом и регентом Абд аль-Илахом ознаменовали конец Хашимитского Ирака и превращение его в революционную республику. Данное событие стало новым вызовом для геополитической обстановки в регионе, которая начала выстраиваться после создания ОАР. По аналогии с Июльской революцией 1952 г. в Египте, революция в Ираке автоматически нарушала баланс сил, так как новый режим позиционировал себя как одного из ключевых игроков. Падение монархии в этой стране вызвало обеспокоенность в Аммане, Эр-Рияде и Бейруте. Для Саудовской Аравии Ирак представлялся опасным конкурентом в борьбе за доминирование в Заливе, для стран Леванта Багдад виделся очередной угрозой для их собственной безопасности и стабильности режимов. Правительство Абдель Керима Касема положило конец существованию эфемерного образования под названием Арабская Федерация, что стало первым шагом к дестабилизации политики, выстраиваемой Западом. Немаловажно, что постреволюционное руководство восстановило дипломатические отношения с СССР, а это создавало возможности маневрирования для советской дипломатии. Хотя поддержка Абдель Керима Касема со стороны Советского Союза негативно воспринималась в Каире, что в какой-то степени предопределило «ссору с Гамалем Абдель Насером, который рассматривал её как империалистическое вмешательство в свою сферу влияния» [Hinnebush 2008]. Традиционное соперничество между Египтом и Ираком было болезненной темой ещё при монархическом режиме. Теперь же, в контексте глобальной и региональной Холодной войны, в которую оказались втянуты ключевые игроки, любая поддержка или создание союзов расценивалось как вызов сложившемуся балансу сил. Поэтому советская поддержка режиму Абдель Керима Касема не могла быть положительно воспринята Гамалем Абдель Насером. Тем более что Ирак начинал играть заметную роль в регионе, что заметно пошатнуло позиции западных держав.
Абдель Керим Касем («аз-Заим», т.е. вождь, 1914— 1964), бригадный генерал, премьер-министр и министр обороны Ирака в 1958—1963
Его Превосходительству господину АБДЕЛЬ КЕРИМ КАСЕМУ
Республики
Премье р-М инистру Иракской
Парады Советского Со юла желают иракскому народу укрепить национальную независимость страны и добиться всяческих успехов в экономическом и культурник развитии своей родины.
Н. ХРУЩЕВ
Председатель Совета Министров СССР
Москва, Кремль. 16 июля 1058 года.
Правительство Гоюаа Советских Социалистических Республик, неизменно руководствуясь принципом самоопределения народов и глубоко уважая справедливые национальные устремления народа Ирака, настоящим заявляет о сипом официально» признании правительства Иракский Республики.
Советское правительств!) надеется, что создание Иракской Республики будет способствовать дальнейшему укреплению всеобщего ннра п развитию дружественных отношений между СССР н Ираком.
Телеграмма Н.С. Хрущева Абдель Керим Касему (Правда, 17 июля 1958, № 198 (14592), стр. 1). Фото с сайта http://virezkipress.ru/board/sojuz_sovetskikh_socialisticheskikh_respublik /sovetsko_irakskie_otnoshenija/telegramma_n_s_khrushheva_abdel_kerim_kasemu/212-1-0-598
Мощнейшим ударом, после которого «оказалась разорванной вся цепь военных союзов на Ближнем и Среднем Востоке» [Медведко 1985], стал выход 24 марта 1959 г. Ирака из состава Багдадского пакта. Как известно, данная военно-политическая организация «курировалась» Великобританией, которая после Суэцкого кризиса сосредотачивалась в Персидском заливе. К 1962 г. планировалось сокращение личного состава вооружённых сил с 690 тысяч человек до 375 тысяч, одновременно предполагалось снизить оборонные расходы с 10% до 7% ВНП [Navias 1991]. Из отчётов британского Комитета начальников штабов отчётливо видно, что значительное военное присутствие Англии в регионе также подходило к концу:
«... у нас нет ни людей, ни денег, чтобы сделать Багдадский пакт в данных обстоятельствах эффективным с военной точки зрения» [Navias 1991].
США же не желали вступать в пакт, предпочитая заключение двусторонних соглашений, что оставляло свободу действий. Учитывая низкую боеспособность турецкой и, особенно, иранской армий, после выхода Ирака интерес англичан к данной организации заметно снизился. Для американцев важнейшим компонентом оставались страны «северного яруса», которые стремились оказать давление с целью интенсификации помощи со стороны Штатов.
Чрезвычайно шатким становилось положение иранского шаха Пехлеви, настаивавшего на вхождении США в состав блока, что стало актуальным после агрессивных заявлений Абдель Керима Касема о переименовании Персидского залива в Арабский и возобновлении двусторонних претензий по поводу границы по р. Шатт-эль-Араб. Как администрация Д. Эйзенхауэра, так и администрация Дж. Кеннеди (1961 — 1963 гг.) рассматривала режим в Иране в качестве лояльного союзника, что особенно подтвердилось в 1960 г. после военного переворота в Турции. Несмотря на слабость монархии Пехлеви, эксперты из СНБ активно разрабатывали планы реформирования иранской социально-политической системы. США не могли допустить дальнейшего усиления позиций марксисткой партии «Тудэ» вкупе с ухудшающейся внешнеполитической обстановкой вокруг Тегерана. Всё это в совокупности привело к тому, что американская политика в отношении Багдадского пакта после выхода из него Ирака «была нацелена на то, чтобы удерживать его «на плаву», не предпринимая серьёзных усилий по созданию из СЕНТО эффективного военно-политического инструмента» [Румянцев 2009].
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
Мохаммед Реза Пехлеви (1919— 1980), последний шах Ирана (1941—1979). Фото 1958 г.
Дуайт Дэвид Эйзенхауэр (Dwight David Eisenhower, 1890—1969), 34-й президент США (1953—1961)
Джон Фицджеральд Кеннеди (John Fitzgerald "Jack" Kennedy, JFK, 1917—1963), 35-й президент США (1961—1963)
Ахмад Шукейри (1908—1980), помощник генерального секретаря Лиги арабских государств (1950— 1956), представитель Саудовской Аравии в ООН (1957—1962), первый председатель Организации освобождения Палестины (1964—1967)
Удивительно, но столь резкие шаги Ирака на международной арене способствовали активизации в регионе неожиданного игрока в лице КНР. В Пекине приветствовали режим «аз-Заима», как тогда называли Абдель Керима Касема, а также заявили о поддержке иракских коммунистов. Примечательно, что в тот момент изначальная эйфория от перспектив советско-иракских отношений уже прошла. Более того, в Китае позднее был принят лидер ООП Ахмад Шукейри, которому была обещана военная помощь. Таким образом, правительство Абдель Керима Касема довольно смело заявило о себе в качестве нового регионального игрока, представляющего вызов для остальных арабских руководителей:
«... в арабском мире иракская революция, которая, как безуспешно ожидали некоторые, должна была привести к падению монархии в Иордании, указала на новый путь развития, превратив Ирак из традиционалистской монархии в революционную республику» [Кальвокоресси 2016].
В этой связи практическое применение «доктрины Эйзенхауэра» становилось неизбежным, и события в Ливане в мае-июле 1958 г. это подтвердили. Как известно, Ливан являлся одной из прозападных арабских стран: своё влияние сохраняла Франция с опорой на христианские общины маронитов и армян, прочными были и позиции США. В период президентства выходца из армяно-маронитской семьи Камиля Шамуна (1952—1958) Ливан проводил курс открытой поддержки американских политических акций в регионе. Недовольство мусульман, которые всё больше сплачивались на основе негативного отношения к засилью христиан в правительстве и торговле, становилось «миной замедленного действия».
Президент Ливана Камиль Шамун (2-й справа) осматривает карту пятилетней «дорожной карты» Ливана, совместно финансируемой США и министерством общественных работ правительства Ливана, на открытии Международного шоссе Бейрут — Маамелтейн. Фото ок. 1955 г. с сайта https://www.usaid.gov/lebanon/history
Президент Камиль Шамун получает государственный флаг Огайо от губернатора штата Уильяма Фрейзера. Фото 1955 г. с сайта https://stepfeed.com/this-lebanese-photogгapheг-is-finding-lebanon-in-the-us-
7510
Президент Ливана Камиль Шамун с женой на корабле ВМС США. Фото 1955 г. с сайта https://picclick.com/1955-Press-Photo-Lebanon-Pгesident-CamiNe-Chamoun-and-372637458941.html#&gid = 1&pid = 1
Для представителей ливанской уммы столь антиарабский курс президента входил в явное противоречие с параллельным ростом авторитета Гамаля Абдель Насера и его идей арабского единства. Руководство страны справедливо видело в египет-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
ском лидере вызов для собственных позиций, особенно после создания ОАР. Включение Сирии в орбиту Египта нарушало традиционный для Бейрута курс на нейтрализм во внутриарабских отношениях. В данной связи эта небольшая арабская страна становилась настоящей ареной столкновения интересов как внешних акторов, так и ключевых региональных сил, что приводило к поляризации общества внутри Ливана. К сожалению, тенденции фрагментации и постепенного роста противоречий между мусульманами и христианами, суннитами и шиитами, а затем и палестинцами, впервые заявили о себе именно в мае 1958 г., однако они имели далеко идущие последствия. Попытка К. Шамуна изменить конституцию с целью выдвижения на очередной срок стала катализатором для взрыва недовольства суннитской общины, чьи представители в парламенте поставили под сомнение легитимность закрепления должности президента за маронитами. Принцип политического конфессио-нализма в Ливане, составляющий основу всей структуры власти в этой стране, дал трещину, что особенно активно использовалось Гамалем Абдель Насером с его антизападной риторикой. Он словно «подталкивал мусульман-суннитов требовать единого ливанского противостояния американскому империализму и усугублял ощущаемую ими досаду, вызванную незначительностью доставшейся им доли политической власти» [РеЬтп 1987]. Именно сунниты стали движущей силой майских событий, во многом вызванных противодействием антинасеровской политике, проводимой президентом Шамуном. Даже в ходе Суэцкого кризиса он фактически поддержал Тройственную агрессию, а также развивал связи с Багдадским пактом.
В условиях же роста революционных настроений, связанных с событиями в Ираке, США по просьбе самого ливанского лидера пошли на прямое военное вмешательство: 15 июля 1958 г. началась американская операция «Голубая летучая мышь», что стало первой реализацией «доктрины Эйзенхауэра» в действии. Успех восставших в ходе кризиса привёл бы к очередному росту авторитета Гамаля Абдель Насера, против которого была развязана настоящая пропагандистская война, так как ОАР обвинялась во вмешательстве во внутренние дела своего соседа. Непримиримая позиция США и их союзников в данном конфликте очевидна, ведь существовала озабоченность, «что весь Ближний Восток находится в опасности перейти в руки Гамаля Абдель Насера, если Ливан падёт» [McNamara 2003]. Стратегическое положение страны, а также широкие возможности, которые открывали внутренние противоречия между её общинами для внешних игроков, обусловили эффективность действий американцев, которые смогли установить контроль над важнейшими объектами. Столкновение интересов суннитов, шиитов, маронитов и дру-зов, а также их «подчас полярные позиции — исламизм, антисионистское сопротивление, арабский национализм, сирианизм — могли открывать возможности для манипуляции извне» [Сарабьев 2017], что выдвигало Бейрут на передовые позиции в Леванте, борьба за который заметно активизировалась. По окончании американской операции и вывода войск в октябре 1958 г. президентом стал умеренный христианский деятель Фуад Шехаб (1958—1964 гг.), а должность премьер-министра традиционно досталась сунниту, одному из лидеров восставших, Рашиду Караме.
Операция «Голубая летучая мышь» (Operation Blue Bat). Фото журнала LIFE с сайта https://milinme.wordpress.com/ 2014/01/26/1958-lebanon-crisis-1-operation-blue-bat/
Фуад Шехаб (1902-1973), президент Ливана в 1958—1964 гг.
Рашид Абдул Хамид Караме (или Карами, 1921—1987), премьер-министр Ливана (1955—1956, 1958—1960, 1961—1964, 1965—1966, 1966—1968, 1969—1970, 1975— 1976, 1984—1987) (слева) на встрече с Гамалем Абдель Насером (справа) в Каире. Фото 1959 г. с сайта https://upclosed.com /people/rashid-karami/
Шехаб успешно реанимировал на короткий срок конфессиональное равновесие в стране, что стало ключевым фактором для её внутренней стабильности. Новый президент в полной мере являлся сторонником политического нейтрализма и «особого пути» для Ливана, столь чувствительного к внутриарабскому давлению и роли внешних игроков. Караме же стал знаковой фигурой для сплочения суннитской общины, заметно уступавшей маронитской в политической сфере и шиитской в демографической. Хотя в этот же период произошло окончательное разделение интересов суннитов и шиитов, которые не смогли создать единый мусульманский фронт в составе единой ливанской уммы, чей потенциал мог бы превосходить христианский. Однако данные тенденции обнажились уже после президентства Фуада Шехаба, который «вошёл в историю лидером, стоящим над традиционными для Ливана конфессиональными, клановыми или классовыми противоречиями» [Suleiman 1967].
Как уже отмечалось, возможный успех Гамаля Абдель Насера в ходе ливанского кризиса сделал бы его позиции в Леванте и во всём арабском мире недосягаемыми. Однако вместо этого у египетского лидера появился новый соперник в лице Ирака. Нельзя отрицать, что на фоне роста популярности Гамаля Абдель Насера среди суннитской общины Ливана Абдель Керим Ка-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUDIA STUDIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
сем видел в его личности опасность для собственных позиций. С учётом специфики иракской государственности, в основе которой лежат многочисленные этно-конфессиональные противоречия, в том числе, между суннитами и шиитами, данный фактор становился ещё одной точкой недоверия между двумя лидерами. Сама личность лидера Ирака, сына араба-суннита и курдянки-шиитки, словно олицетворяла наследие политики фрагментации общин в стране. Перед Абдель Керимом Касемом стояло множество проблем, не считая социально-экономическое положение: шииты центральных и южных областей традиционно тяготели к Ирану, отношения с которым переживали некоторый кризис, курды северных регионов становились вызовом для правительства в Багдаде, усиливались требования туркоманов (туркменов), но при всём этом он явно не хотел играть роль «второй скрипки» в арабском мире.
Немаловажно, что усиление его режима могло быть выгодно сирийским баасистам, которые видели в союзе Ирака с ОАР возможность изменить баланс сил в самом государстве, ведь «объединённые Сирия и Ирак могли представить значительный демографический, экономический и политический противовес доминированию Египта и Гамаля Абдель Насера» [Alexander A. 2005]. В то же время усиление позиций иракских коммунистов, на которых изначально опирался Абдель Керим Касем, также играло на руку их сирийским товарищам. Это вызвало активную антинасеровскую кампанию в этих странах, что стало вызовом для египетского вождя. В ответ Гамаль Абдель Насер развернул антикоммунистическую и антисоветскую пропаганду в ОАР с целью подрыва позиций оппонентов его режима. Багдад также начал рассматривать коммунистов как угрозу для стабильности в стране, особенно в связи со сближением левых с курдами, ставшими с 1950-х гг. значительным внутренним фактором для Ирака, а затем и Ирана, Турции и Сирии. Во время годовщины празднования революции летом 1959 г. в Киркуке произошли крупные столкновения между арабами, курдами и туркоманами, что заставило Абдель Керима Касема лавировать между левыми и правым и взять за основу центристский курс. Стремление к укреплению режима автоматически вело к началу преследований коммунистов, которым он не доверял, а также демократов. Важно отметить, что и конфликт между центральным правительством в Багдаде и пешмерга во главе с Барзани «всё более приобретал характер противостояния по линии этнического партикуляризма» [Вертяев, Иванов 2018, с. 190] в совокупности с возрастающей ролью левых сил в стране в целом. Курдский фактор становился одним из рычагов давления на иракское руководство как во времена Абдель Керима Касема, так и в дальнейшем. К примеру, шахский режим оказывал значительную поддержку клану Барзани, видя в его движении возможность борьбы с самим Ираком и усилением арабского национализма крайнего толка в целом. Активизация отношений между курдами и СССР обострила и без того непростые отношения между Ираком и Советским Союзом.
Мустафа Барзани (1903—1979), лидер националь- Столкновения в Киркуре. Фото 1959 г. с сайта
но-освободительного движения в Иракском Курди- https://galitsia.fandom.com/wiki/Kurdish_War_of_Independence
стане (слева) и Абдель Керим Касем между 1958 и 1963 гг. Фото с сайта http://www.nakedlies.net /image7b.htm
В этой связи, несмотря на изначальное недовольство Гамаля Абдель Насера в связи с активизацией советско-иракских отношений, основу которых, казалось, составляла идеологическая близость, он сохранил за собой статус ключевого регионального игрока в отношениях с Советами. В целом, «каков бы ни был «антиимпериализм» Ирака, каковы бы ни были советские симпатии к Алжиру, главной опорой хрущёвской политики на Ближнем Востоке оставался Египет» [Васильев 2018], что открывало, как это ни парадоксально, некоторые возможности для США. Изначально Абдель Керим Касем рассматривался американцами как гипотетический союзник в борьбе с Гамалем Абдель Насером, ведь ставка на саудовского монарха не могла выхватить пальму первенства арабского национализма у египетского лидера. Ключом к такому сближению могла стать антинасеровская направленность иракского вождя, заинтересованного в ослаблении роли Египта в регионе. Однако включение в правительство нескольких коммунистов и закупки вооружения у стран социалистического лагеря поставили крест на попытках сближения между Вашингтоном и Багдадом. Во многом идеологизированное американское видение ситуации сквозь призму «доктрины Эйзенхауэра» не позволило в полной мере оценить потенциал такого союза в контексте борьбы с позициями самого Гамаля Абдель Насера. Однако именно с конца 1950-х гг. США начали рассматривать «исламскую альтернативу» в качестве вызова арабскому национализму с его антизападной направленностью. Интенсификация этого фактора произошла уже в президентство Л. Джонсона (1963—1969), но первые исламистские ячейки в восточных районах Саудовской Аравии создавались уже тогда. В дальнейшем с помощью ЦРУ был создан центр «Братьев-мусульман» в Женеве, члены которого готовили покушение на лидера ОАР.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1
'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1.
'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher' Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
Позднее, в 1961 г. с развитием кувейтского кризиса, вызванного новыми претензиями Абдель Керима Касема в отношении этого британского протектората, впервые совпали интересы и позиции Гамаля Абдель Насера и Англии. Удивительно, но некоторая стабилизация в регионе летом 1959 г. дала «англо-египетским отношениям жизненное пространство для развития» [McNamara 2003]. Ни одной из этих сторон не было выгодно поглощение Кувейта Ираком, что существенно усилило бы позиции Багдада в Заливе. Некоторое совпадение интересов в отношении иракского режима и его региональных амбиций создавало возможность для ограниченного сотрудничества между бывшими противниками. Но в целом американская политика на Ближнем Востоке, в частности в Ираке, «находилась в тесной связи с советско-американским противостоянием, а поддержка того или иного государства в регионе определялась тем, насколько антикоммунистически оно было ориентировано» [Белоусова 2016].
Посол Великобритании в Республике Гамаль Абдель Насер (справа) и Гарольд Макмиллан (Maurice Гамаль Абдель Насер и Дуайт Эйзенхауэр.
Египет Сэр Ральф Стивенсон (1895— 1977) (слева) с Гамалем Абдель Насером во время обеда в Республиканском дворце. Фото ©Getty Images 1954 г.
Harold Macmillan, 1st Earl of Stockton, 1894—1986), премьер-министр Великобритании (1957—1963) на Генеральной Ассамблее ООН. Фото ©Getty Images 1960 г.
Фото 1960 г. с сайта https://www.wilson center.org/blog-post/the-political-dilemma-american-egyptian-relations-and-the-postwar-petroleum-order
Отсутствие значительной внешней поддержки в контексте Холодной войны привело Абдель Керима Касема к необходимости сделать ставку на верные круги среди военных и полицейские силы, провоцируя, в то же время, столкновения между различными политическими силами, арабами и национальными меньшинствами, суннитами и шиитами. Ирак не смог стать реальной альтернативой Гамалю Абдель Насеру, ведь режим, выстраиваемый с июля 1958 г. представлял собой «лишённую значительного и достаточно широкого социального содержания диктатуру, которая не может быть стабильной и продолжительной» [Симония 1975].
Таким образом, после Суэцкого кризиса произошло изменение конфигурации сил в Леванте и на всём Ближнем Востоке. Небывалый рост авторитета Гамаля Абдель Насера провоцировал две противоположные тенденции: усиление позиций арабского национализма с призывами к единству и одновременные опасения других арабских руководителей в отношении египетского вождя. Тактический союз баасистов и Гамаля Абдель Насера, который проявился в создании Объединённой Арабской Республики, был, как оказалось, лишён долгосрочной стратегии.
Гамаль Абдель Насер (справа) и президент Сирии Шукри аль-Куатли (1891—1967) подписывают первые соглашения о создании Объединенной Арабской 1 февраля 1958 г. во дворце Кубба в Каире. Фото с сайта https://a-simakoff.livejournal.com/682708.html
Гамаль Абдель Насер с основателями партии Баас Мишелем Афлаком и Сала-хом аль Битаром. Фото 1958 г. с сайта https://www.alamy.com/stock-photo/gamal-abdul-nasser.html
Гамаль Абдель Насер перед многотысячной толпой приветствующих его в Дамаске. Фото 1960 г. с сайта http://webot.org/info/en/7search = File:Nasser_addressing_Damascus,_1960.jpg
Мощнейшие лозунги и призывы к единству необходимо было конвертировать в реальные политические и экономические достижения как для Египта, так и, что особенно важно, для Сирии, которая была составным элементом насеристской кон-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUDIA STUDIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUDIA STUDIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
цепции. Именно теперь на практике был сделан первый важнейший шаг в контексте реализации идей арабского единства во главе с Гамалем Абдель Насером. Даже появление революционного Ирака во главе с Абдель Керимом Касемом не смогло отодвинуть египетского лидера от роли нового «отца и героя» арабского мира. Рост его популярности был налицо и в ходе ливанского кризиса, в развитие которого непосредственно вмешались США, что ещё раз доказывает возможности, потенциал и опасность для интересов западных стран со стороны авторитета Гамаля Абдель Насера. Провал Арабской Федерации вкупе с кризисом Багдадского пакта и выходом из него Ирака доказали в очередной раз, что лишь в Каире, который «стал Меккой для многих антизападных революционеров из арабских и африканских стран» [Васильев 2018], находятся рычаги для использования арабского национализма. Казалось, что Ближний Восток был на пороге нового ренессанса и единства, подобного временам Саладина. Тем масштабнее и чувствительнее были события, произошедшие в дальнейшем, ведь именно они привели к очередному изменению баланса сил в регионе, который буквально сотрясался от перманентной цепи таких политических катаклизмов.
К 1961 г. кризисные тенденции, встроенные в структуру государственности ОАР, уже перешли своего рода Рубикон, за которым последовал коллапс. Важнейшим фактором стало постепенное падение авторитета самого Гамаля Абдель Насера, который до конца не смог реализовать на практике доктрины арабского национализма. Политическая победа после Суэца не могла длиться вечно без эффективной и подкрепленной программы развития, что должно было быть реализовано в союзе Египта и Сирии. На деле же выходил «брак по расчёту», ведь, «несмотря на ликующие толпы, всякий раз приветствующие Гамаля Абдель Насера, весь его престиж сумел создать в Сирии лишь фасад, видимость единства» [AlexanderA. 2005]. Однако нельзя говорить о том, что провал египетского лидера в Сирии стал следствием внешнего фактора, хотя как США, так и значимые региональные игроки были заинтересованы в его неудаче в Леванте. У Гамаля Абдель Насера и баасистов было немало расхождений в идеологии, кроме базовых социалистических взглядов. Партия «Баас» понимала авторитет Гамаля Абдель Насера в арабском мире после Суэцкого кризиса, а также видела в нём гаранта сохранения собственных позиций в стране, которую лихорадило от нестабильности. Это ярко проявлялось в военных переворотах вплоть до окончательного утверждения Хафеза Асада в 1970 г. Дамаск не мог быть удовлетворённым ролью «египетской провинции», управляемой выдвиженцами из Каира, которые закономерно ставили собственные интересы выше сирийских. На деле это приводило к неэффективной модели управления и отсутствию собственно интеграции между двумя странами.
В такой системе лишь фигура и авторитет Гамаля Абдель Насера становились «приводным ремнём» и основным рычагом, обеспечивающим относительную стабильность. Снижение жизненного уровня в Сирии, коррупция со стороны каирских чиновников, а также недовольство проведённой аграрной реформой закономерно вызывали недовольство даже среди простого населения. В политическом аспекте налицо была иерархия в отношениях между Египтом и Сирией, а курс Гамаля Абдель Насера на создание единого движения посредством объединения и контроля всех партий не мог не раздражать баасистов. Эти факторы также углублялись идеологическими расхождениями между сторонами, а также самим положением сирийцев, «с которыми обращались почти как с покорённым народом» [McNamara 2003]. Во многом данная тенденция стала катализатором для двух процессов. С одной стороны, в самом течении общего арабского национализма, основой которого являлся панарабизм, появлялся своего рода «местный национализм», не отождествляемый с концепциями Гамаля Абдель Насера и имеющий собственные притязания. С другой стороны, в тот же период начинается обращение к исламскому фундаментализму, чьи проповедники в лице «Братьев-мусульман» постепенно начали набирать политическую силу, что было обусловлено неспособностью светских властей решить палестинскую проблему, обеспечить достойный уровень жизни и т.д. Как известно, мусульманская умма всегда имела тенденцию возврата к «чистому исламу», который, к сожалению, начал свою конвертацию в сторону политизации. Так, к примеру, «Братья» выдвинули во многом взаимоисключающий и провокационный лозунг «исламского социализма без баасистов и коммунистов» [Васильев 2018].
Таким образом, совокупность всех объективных факторов привела к развитию дезинтеграционных процессов, завершившихся военным переворотом в Дамаске в сентябре 1961 г. Примечательно, что кампания Гамаля Абдель Насера против левых сил в конце 1950-х гг. привела к тому, что в Сирии был нарушен политический баланс: различными полюсами силы оставались военные, правые и часть баасисто в. Показательно, что после действий сирийских военных, их первым шагом стала высылка маршала Абделя Хакима Амера, личного представителя президента ОАР в Дамаске. Даже пронасеровски настроенные деятели в армии и в партии «Баас» не могли оказать реального сопротивления, ведь, к примеру, ещё летом 1959 г. в ходе выборов в Национальный союз на местном уровне баасисты получили лишь 250 мест из 9000 [AlexanderA. 2005]. Поэтому партия не могла бы оказать должной поддержки Гамалю Абдель Насеру и стать действенной альтернативой военным. Среди них было немало «правых», видевших в «левых» союз социалистов и алавитов, как угрозу для собственно самой Сирии. Даже население не встало на сторону своего вчерашнего кумира во многом ввиду противоречивости и непоследовательности его политического курса. Так, местная буржуазия видела в военных силу, способную ограничить государственный контроль и элементы плановой экономической модели, которую частично внедрял Гамаль Абдель Насер, который, как уже упоминалось, в то же время развернул борьбу с коммунистами и в целом с левыми, лишая себя точки опоры при проведении таких экономических преобразований. Наплыв же египтян лишь обострил недовольство, что опять вылилось в поддержку армейских кругов, настроенных просирийски, а не пронасеровски. Это привело к тому, что к 1961 г. «неприязнь к насеризму неожиданным образом перерождалась в просирийские симпатии» [Сарабьев 2017]. В ответ же после выхода Сирии из состава ОАР Гамаль Абдель Насер, признавая собственные ошибки, всё же начал с подозрением относиться ко всему баасистскому.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
Авторитет Гамаля Абдель Насера заметно пошатнулся, что было на руку внешним силам и его региональным соперникам. Со времён Суэцкого кризиса именно в период 1961 — 1962 гг. его влияние среди арабских руководителей было на минимальном уровне. Данное положение дел в регионе создало некоторое пространство для манёвра и перегруппировки сил США и СССР. Весь Ближний Восток вступал в новую фазу политической борьбы как между самими игроками в регионе, так и между двумя сверхдержавами.
* * *
Таким образом, Суэцкий кризис стал некоторой точкой бифуркации для арабского мира. С одной стороны, он представлял собой катализатор для реализации идей арабского национализма на практике, что приобрело актуальность с ростом влияния в регионе Гамаля Абдель Насера. Однако данная тенденция натолкнулась на иной феномен: многие арабские лидеры стали воспринимать подобные панарабские идеи, проводником которых был египетский вождь, как угрозу безопасности и стабильности собственных режимов. Фактически данный тезис доказывает, что страны арабского мира оказались не готовы к единству и передачи части суверенитета в Каир, который считался центром арабского национализма. Особенно ярко это проявилось в проекте Объединённой Арабской Республики, которая, просуществовала всего три года, несмотря на всеобщую любовь к Гамалю Абдель Насеру как победителю англичан, французов и израильтян. В данной ситуации на политическую арену выходили внешние игроки, активно использовавшие разногласия внутрирегиональных сил, одной из которых стал Ирак Абдель Керима Касема. Теперь традиционное египетско-иракское соперничество за доминирование в арабском мире наслаивалось на политику СССР и США, которые окончательно заменили Англию и Францию в качестве основных глобальных акторов. Суэц подвёл определённую черту, став импульсом для двух взаимоисключающих процессов: практической реализации идей арабского национализма и фрагментации в собственно арабском мире, чем не могли не воспользоваться внешние силы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Белоусова К.А. Политика США в Ираке (1945 — 1958 гг.) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2016. № 1.
С. 37—45.
2. Васильев А.М. От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке. М.: Центрполиграф, 2018.
3. Вертяев К.В., Иванов С.М. Курдский национализм: История и современность. М.: ЛЕНАНД, 2018.
4. Демченко А.В. Политика Иордании в контексте ближневосточного конфликта: 1947 — 1967 гг. Дисс. ... к. ист. н.
М., 2007.
5. Дженкинс С. Краткая история Англии. М.: КоЛибри, Азбука-Аттику с, 2015.
6. Еремеев Д.Е. История Турецкой Республики с 1918 года до наших дней. М.: Квадрига, 2017.
7. Звягельская И.Д. История Государства Израиль. М.: Аспект Пресс, 2012.
8. Иванова И.И. Эволюция ближневосточной политики Турецкой Республики (1923—2016). М.: Аспект Пресс, 2017.
9. Кальвокоресси П. Мировая политика после 1945 года. М.: Международные отношения, 2016.
10. Киссинджер Г. Дипломатия. М.: АСТ, 2018.
11. Медведко Л.И. .Этот Ближний бурлящий Восток: Докум. повествование. М.: Политиздат, 1985.
12. Румянцев В.П. Политика США в связи с трансформацией" Багдадского пакта и образованием блока СЕНТО
(1958 — 1960 гг.) // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 323. С. 163 — 169.
13. Сарабьев А. В. Локальное отражение глобальных течений: Сирия и Ливан на идеологическом рубеже (начало 60-
х гг. ХХ в.) // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2017. № 10. С. 81 — 96.
14. Сарабьев А. В. Трансформация ливанской уммы в 50 —60-х годах XX века: оценки западных дипломатов //
Ученые записки Казанского университета. Серия Гуманитарные науки. 2017. № 6. С. 1541 —1555.
15. Симония Н.А. Страны Востока: пути развития. М.: Наука, 1975.
16. Ферро М. История Франции. М.: Издательство «Весь мир», 2015.
17. Alexander A. Nasser. London: Haus Publishing, 2005.
18. Aruri N.H. Jordan: A Study in Political Development (1921 -1965). Hague: Springer Netherlands, 1972.
19. Hinnebush R. The International Politics of the Middle East. Manchester and New York: Manchester University Press, 2003.
20. Hopwood D. Syria: Politics and Society 1945 -1990. London: Allen & Unwin, 1990.
21. Johnston Sir C. "To Mr. Selwyn Lloyd. 19 March 1957." Jordan: Annual Review for 1956 with Enclosure: Chronological
Summary of the Year's Events 10 (1957): 53 — 56.
22. McNamara R. Britain, Nasser and the Balance of Power in the Middle East, 1952 -1967: From the Egyptian Revolution to the
Six-Day War. London ; Portland (Or.) : Cass, 2003.
23. Navias M.S. Nuclear Weapons and British Strategic Planning, 1955 -1958 (Nuclear History Program 1). New York: The
Clarendon Press, Oxford University Press, 1991
24. Petran Ta. The Struggle over Lebanon. New York: Monthly Rev. Press, 1987.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
25. Robins P. A History of Jordan. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
26. Suleiman M.W. "The Role of Political Parties in a Confessional Democracy: The Lebanese Case." Western Political Quar-
terly 20.3 (1967): 682-693.
Цитирование по ГОСТ Р 7.0.11—2011:
Сафарян, Л. А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта [Электронный ресурс] / Л.А. Сафарян // Электронное научное издание Альманах Пространство и Время. — 2019. — Т. 17. — Вып. 1: Studia studiosorum: успехи молодых исследователей. DOI: 10.24411/2227-9490-2019-11042. Стационарный сетевой адрес: 2227-9490e-aprovr_e-ast17-1.2019.42.
THE ARAB WORLD AFTER SUEZ CRISIS: NEW RULERS OF LEVANT'S DESTINIES
Levon A. Safaryan, 2rd grade student at the Moscow State Institute of International Relations (MGIMO-University) of the Russian Federation Ministry of Foreign Affairs
ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-8456-0846
E-mail: levon-a-safaryan@j-spacetime.com; s-levon99@mail.ru
Nowadays, Levant is in the focus of international policy. Egypt, Syria, Israel, Iraq, Lebanon and Palestine are again one of the main actors and parts of a "big game" in the region. That is why it is important to explore historical roots of crucial political processes after the Suez Crisis which led to dramatic changes in the Middle East. In my study, I based on the method of analogies and method of historical reconstruction and modelling, as well as system, problem, geopolitical and comparative analysis.
The Levant became the main "chessboard" for the Cold War in the Middle East. The USA and the USSR tried to find "keys" of the whole region exactly in the Levant. But this is Egypt that was another regional actor. After 1956, Gamal Abdel Nasser became the real Saladin and "father of Arabs." According to his political position, Nasser began realizing his plan of Arabic unity. During this period the Arab nationalism turned to the main political force which led to unity between Egypt and Syria. Due to the national interests the United States tried to replace the old colonial powers (England and France) which lost their roles of the protectors of the West countries' positions. The struggle between the USSR and the USA led to the Eisenhower Doctrine (1957), which was based on the idea of protection of the territorial integrity and political independence against the "international communism". As a result of Nasser's ambitions and the USA policy Lebanon in 1958 became a battle field for both sides. But due to strategi c position of this country Eisenhower demonstrated in practice his readiness to use the Doctrine. But in Iraq the USA faced another one problem in the face of Abd al-Karim Qasim. His withdrawal from the Baghdad Pact became a real danger for political and military links of the West in the region. But at the same time in spite of all slogans of the Arab unity in real life the United Arab Republic collapsed in three years (1958—1961). Nasser could not realize his project of Pan-Arabism and it was the first sign of the future crisis of his ideas. The Levant turned to a new phase of political battles which led to dramatic events in the 1967. Exactly conflicts and wars shaped the whole "geopolitical landscape" of this region and the Arab world.
I conclude that The Suez crisis has become a point of bifurcation for the Arab world. On the one hand, it represented a catalyst for practical implementation of the Arab nationalism ideas. This became relevant with the growth of Gamal Abdel Nasser's influence in the region. However, this trend came across a different phenomenon: many Arab leaders began to perceive such pan-Arab ideas as a threat to security and stability in their own regimes. It proves that countries of the Arab world were not ready for unity and the transfer of part of their sovereignty to Cairo, which was considered the center of Arab nationalism. This was most clearly manifested in the project of the United Arab Republic, which only lasted three years, despite everybody's love for Gamal Abdel Nasser as the winner of British, French and Israelis. Now traditional Egyptian-Iraqi rivalry for domination in the Arab world was layered on the policies of the USSR and the USA, which finally replaced England and France as the main global actors. Suez drew a certain line, becoming an impulse for two mutually exclusive processes: the practical implementation of the ideas of Arab nationalism and fragmentation in the Arab world itself, which external forces could not but take advantage of.
Keywords: 1956 Suez Crisis; Gamal Abdel Nasser; crisis of colonial powers; Jordan; Eisenhower doctrine; 1957 Syrian Crisis; Ba'athism; Arab nationalism; United Arab Republic; July revolution of 1958; Abd al-Karim Qasim; 1958 Lebanese crisis; operation "blue bat"; 1961 collapse of United Arab Republic in.
References:
1. Alexander A. Nasser. London: Haus Publishing, 2005.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time volume 17, issue 1 'STUPIA STUPIOSORUM: Achievements of Young Researchers'
Achievements in Social Sciences
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 17., Ausgb. 1. 'STUPIA STUPIOSORUM: Fortschritte der Nachwuchsforscher'
Fortschritte in den Sozialwissenschaften
Сафарян Л.А. Арабский мир после Суэцкого кризиса: новые вершители судеб Леванта
2. Aruri N.H. Jordan: A Study in Political Development (1921 -1965). Hague: Springer Netherlands, 1972.
3. Belousova K.A. "The USA Policy in Iraq (1945 — 1958)." Locus: People, Society, Cultures, Meanings 1 (2016): 37—45. (In
Russian).
4. Demchenko A.V. The Jordan Policy in the Context of Middle East Conflict: 1947-1967. Ph.D. diss. Moscow, 2007. (In Russian).
5. Eremeev D.E. The History of the Turkish Republic from 1918 till Our Days. Moscow: Kvadriga Publisher, 2017. (In Russian).
6. Ferro M. The History of France. Moscow: Ves mir Publisher, 2015. (In Russian).
7. Hinnebush R. The International Politics of the Middle East. Manchester and New York: Manchester University Press, 2003.
8. Hopwood D. Syria: Politics and Society 1945 -1990. London: Allen & Unwin, 1990.
9. Ivanova I.I. The Evolution of Turkey Middle East Policy (1923 - 2016). Moscow: Aspect Press Publisher, 2017. (In Russian).
10. Jenkins S. A Short History of England. Moscow: KoLibri Publisher, Azbuka-Attikus Publisher, 2015. (In Russian).
11. Johnston Sir C. "To Mr. Selwyn Lloyd. 19 March 1957." Jordan: Annual Review for 1956 with Enclosure: Chronological
Summary of the Year's Events 10 (1957): 53 — 56.
12. Kalvokoressi P. World Politics since 1945. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya Publisher, 2016. (In Russian).
13. Kissinger H. Diplomacy. Moscow: AST Publisher, 2018. (In Russian).
14. McNamara R. Britain, Nasser and the Balance of Power in the Middle East, 1952 -1967: From the Egyptian Revolution to the
Six-Day War. London ; Portland (Or.) : Cass, 2003.
15. Medvedko L.I. ...This Middle Steething East: Documental Narrative. Moscow: Politizdat Publisher, 1985. (In Russian).
16. Navias M.S. Nuclear Weapons and British Strategic Planning, 1955-1958 (Nuclear History Program 1). New York: The
Clarendon Press, Oxford University Press, 1991
17. Petran Ta. The Struggle over Lebanon. New York: Monthly Rev. Press, 1987.
18. Robins P. A History of Jordan. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
19. Rumyancev V.P. "The USA Policy with Reference of Transformation of the Baghdad Pact and Formation of the
CENTO (1958 — 1960." Bulletin of Tomsk State University 323 (2009): 163 — 169. (In Russian).
20. Sarabiev A.V. "Changes of the Lebanese Muslim Ummah in the 1950s — 1960s: Assessments of Western Diplomats."
Transactions of Kazan University. Series Humanitarian Sciences 6 (2017): 1541-1555. (In Russian).
21. Sarabiev A.V. "Local Reflection of Global Streams: Syria and Lebanon on the Ideological Frontier (Beginning of the 60th of
the 20th Century)." Outlines of Global Transformations: Policy, Economy, Law 10 (2017): 81 — 96. (In Russian).
22. Simonia N.A. Countries of the East: Ways of Development. Moscow: Nauka Publisher, 1975. (In Russian).
23. Suleiman M.W. "The Role of Political Parties in a Confessional Democracy: The Lebanese Case." Western Political Quar-
terly 20.3 (1967): 682 — 693.
24. Vasilyev A.M. From Lenin to Putin. Russia at the Middle East. Moscow: Tsentrpoligraf Publisher, 2018. (In Russian).
25. Vertyaev K.V., Ivanov S.M. Kurdish Nationalism: History and Modernity. Moscow: LENAND Publisher, 2018. (In Russian).
26. Zvyagelskaya I.D. The History of the State of Israel. Moscow: Aspect Press Publisher, 2012. (In Russian).
Cite MLA 7:
Safaryan, L. A. "The Arab World after Suez Crisis: New Rulers of Levant's Destinies." Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time 17.1 ('Studia Studiosorum: Achievements of Young Researchers') (2019). DOI: 10.24411/2227-9490-201911042. Web. <2227-9490e-aprovr_e-ast17-1.2019.42>. (In Russian).
