CC BY
124
Образование и педагогические науки
Education and Pedagogical Sciences
УДК 821:111(091)
СОСНИН Алексей Владимирович, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков
АПОЛОГИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО КАНОНА В ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ
В статье излагаются принципы отбора практического материала для лингвистического исследования, претендующего на объективность; отмечается, что в таком исследовании установка на литературный текст абсолютно необходима, поскольку солидный корпус таких текстов незаменим для описания сложных лингвистических феноменов и стоящих за ними ментальных структур. В статье выдвигается положение о том, что исследователю-англисту следует ориентироваться на английский литературный канон - глобальный корпус текстов, на основе которых формируется значительная часть концептосферы образованных носителей языка.
При этом в статье рассматриваются проблемы, связанные с ориентацией исследователя на литературный канон: его дефиниция, границы, центральные и периферийные авторы, критерии каноничности литературного произведения, аргументы противников любой канонизации в литературе, реконструкция канона в других культурах. В статье также анализируется когнитивный аспект и говорится о ключевой трансформации английской ментальности, давшей начало мышлению в терминах времени, причинности и вероятности и канонической литературе. В статье делается принципиально важный вывод: ориентация на литературный канон в лингвистическом исследовании позволяет «примирить» языкознание с литературоведением и учитывать в анализе неязыковые знаковые системы, а также иди-олектные системы концептуализации мира в литературных произведениях.
Ключевые слова: английский литературный канон, английскость, английская ментальность, сверхтекстовые единства, триада «текст-дискурс-культура», лондонский текст.
Работая в русле чистого дескриптивизма (описание языковых элементов от лексемы включительно, индуктивно выводимых из текстов), который главенствует в лексикологических исследованиях последних лет, будь то анализ вербализаций / архитекста какого-либо концепта, изучение лингвокультурного типажа, исследование паремиологического фонда и т.п., исследователь-англист всегда сталкивается с двумя проблемами, решить которые в рамках существующей лингвистической парадигмы крайне сложно. Это выбор более или менее объективных методов и процедур лингвистической интерпретации (не субъективных, типа: «в данном контексте я встретил такое-то явление и на основе подходящего к данному случаю метода или обыденного понимания делаю такое-то заключение относительно его дистрибуции, аксиологической и социокультурной ценности»), а также выбор объективного и исчерпывающего материала для исследования. Остановимся подробнее на последнем аспекте. Очевидно, отбор источников на основе их доступности, иллюстративности, немедленной (по мнению исследователя) референции к исследуемому феномену, на основе «современности» или, наоборот, «литературности», «чистоты» языка и т.п. не может претендовать на объективность из-за крайней ограниченности перечисленных критериев. Публицистические статьи не дают представления обо всем богатстве выразительных средств языка в силу ограниченной стилевой отнесенности и, как правило, идеологической ангажированности. Основным источником материала для анализа не могут служить и социолингвистические опросы, даже нескольких разнородных групп населения, так как «на выходе», как правило, получается усредненно-обывательское ассоциативное представление об исследуемом лингвистическом феномене (ср. Лондон - королева - парламент -Биг Бен - красные автобусы).
Вообще, в лексикологическом исследовании установка на литературный текст абсолютно необходима, поскольку в изучении, например, аксиологической лексики она позволяет выявить
DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1 -412-419
SOSNIN Alexey Vladimirovich, Candidate of Philological Sciences,, Associate Professor, CHAIR of Foreign Languages
AN APOLOGY OF THE LITERARY CANON IN
A LINGUISTIC STUDY
The article highlights the principles of selecting practical material for a linguistic study aspiring to objectivity and states that in such a study orientation to the literary text is absolutely essential, as a solid corpus of literary texts is indispensable for describing complicated linguistic phenomena and mental structures standing behind them. The article puts forward the postulate that any serious study into the English language should be constructed on the English literary canon - a global textual corpus on the basis of which the greatest part of the educated speakers’ conceptual sphere is formed. At the same time, the article considers certain problems related to the Anglicist’s orientation towards the canon - its definition, limits, central and peripheral authors, the criteria of a literary work canonic status, arguments of those opposing any canonicity in literature, reconstruction of the canon in other cultures. The article also analyzes the cognitive aspect and tells about the key transformation of the English mentality, which gave rise to thinking in the terms of the time, cause-and-effect, and probability in canonic literature. The author of the article comes up with a principal conclusion: orientation to the literary canon in a linguistic study allows reconciling of linguistics and literature studies and including into the analysis nonlinguistic semiotic systems as well as idiolectal systems of conceptualizing the world in literary works.
Key words: English literary canon, Englishness, English mentality, supertextual entities, “text-discourse-culture” triad, London text.
- 412 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №6 часть 1, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #6 part 1, 2015_________________________
тот факт, что у ключевых ценностных концептов имеются не только объективно истинные признаки: референция, не будучи прямой, опосредуется в художественном тексте различными социальными нормами, в том числе законами жанра, а «истинное» значение текста релятивизи-руется относительно конкретного набора интерпретирующих критериев. Для изучения фразеологии в коммуникативно-прагматическом аспекте или для описания вербализаций сложных концептов абсолютно необходимы обширные контексты, в первую очередь литературные. Наконец, ориентация на литературный текст в лингвистическом исследовании позволяет восстановить традиционные связи лингвистики с литературоведением и другими гуманитарными дисциплинами и, таким образом, вовлечь в орбиту анализа прагматические установки и аксиологические нормы, а также учесть «вторичные» семиотические системы наравне с языком.
Соответственно, возникает вопрос: какой литературный материал должен служить основой для лингвистического исследования, претендующего на объективность? Представляется, что таковым будет так называемый «литературный канон», то есть совокупность произведений, изучаемых в средней и высшей школе в стране исследуемого языка. Именно на основе литературного канона формируется значительная часть концептосферы образованных носителей языка (ср.: «The Empress of the Northern Clime» - для англичан отсылка однозначна: это Лондон, так его называет Джон Драйден в поэме «Чудесный год»). Рассматривая британский вариант английского языка в синхронии, мы говорим о литературном каноне новоанглийского языка, то есть о совокупности литературных произведений, созданных на Британских островах на более или менее стандартизированном языке с XVI века по настоящее время. Период достаточно большой, и такое понимание синхронии может показаться спорным, однако на его протяжении наблюдается существенная преемственность, «изотопичность» признаков, метафор, фреймов и сценариев, использовавшихся представителями английского социума при структурировании действительности, а также языковых средств их выражения. Так, исследователями-когнитивистами и литературоведами было отмечено [1, с. 38], что структура пьес Шекспира (и отчасти Марло) такова, что намерения героев становится понятными зрителю еще до основного действия, то есть автор помогает читателю выработать ожидания. В предшествующей английской литературной традиции такого не наблюдается. Как поясняет В.З. Демьянков, «формирование ожиданий - не независимая психологическая способность, а сопутствующий продукт интерпретации, когда между событиями выявляются причинные и временные отношения» [2, с. 26]. Далее исследователь заключает, что в шекспировскую эпоху произошла своего рода «когнитивная революция», когда механизмы познания изменились у целого поколения. «Очевидно, где-то между двенадцатым и серединой семнадцатого веков английская ментальность вступила на новый путь мышления: мышления в терминах времени, причинности и вероятности» [Там же].
Значение Шекспира как канонообразующего автора четко определил Р.У. Эмерсон в цикле своих лекций «Representative Men»: «Шекспир принадлежит к народу ровно настолько же, насколько он принадлежит к категории выдающихся авторов. Он непостижимо мудр, а все другие авторы - уже постижимо» [3]. Развивая мысль Эмерсона, известный американский литературовед Гарольд Блум отмечает в своем фундаментальном труде «Западный канон», что без Шекспира канона не существует, поскольку без него не сформировалась бы идентичность англо-саксонской культуры в том виде, в каком виде мы ее имеем сейчас. Блум также пишет, что в произведениях Шекспира не просто отражены когнитивные механизмы англосаксов -именно этому автору они обязаны современной способностью к познанию [4, с. 40]. По мнению Блума, Шекспир является центром канона и превосходит других канонических писателей по сложности механизмов познания и структурирования действительности, по максимальному использованию ресурсов языка и лингвистическому новаторству, по изобретательности и способности к выдумке [4, с. 46]. Герои Шекспира способны к развитию и самосовершенствованию на основе анализа своих поступков, чего не было в литературе предыдущих эпох; его персонажи настолько неисчерпаемы, что, без преувеличения, становятся инструментами читательского самоанализа [4, с. 48]. Наконец, Шекспир практически уникален в соединении сложного и популярного искусства (вот у кого должны поучиться постмодернисты!), а герои его пьес нередко игнорируют законы жанра. Можно сказать, что Шекспир является родоначальником «когнитивной иронии двойственного переживания», когда каждая психологическая установка персонажа уравновешивается своей противоположностью [4, с. 74].
В качестве второй апологии нашего понимания литературной синхронии отметим, что структурный анализ текстов в отношении сверхтекстовых структур (и наоборот) предполагает смещение акцентов с традиционной трехчастной последовательности «автор-произведение-традиция» на последовательность «текст-дискурс-культура». В результате эволюционная модель литературы замещается синхронной моделью «литература-как-знаковая-система» [5, с.
- 413 -
Образование и педагогические науки
Education and Pedagogical Sciences
34-35]. Вопрос «кто раньше сказал» становится здесь гораздо менее существенным по сравнению с выявлением всех потенциальных направлений влияния одного текста на другой.
В соответствии с такой моделью также представляется возможным поставить в один ряд литературные тексты, где Лондон1 не является прямым объектом описания, но играет существенную роль, и тексты собственно о Лондоне или о британской столице в этих литературных трудах - тексты литературоведческие, исторические, краеведческие, публицистические. Еще А.А. Реформатский, например, предложил теорию дискурсивной защиты. Он выделял так называемую «взаимодополнительную защиту текстов», когда «текст защищает текст» [6, с. 156]. Так, мы можем сравнить лондонские тексты Пеписа, Дефо и Диккенса и тексты Акройда о них1 2. В этом случае возникают сложные читательские проекции текстов Пеписа, Дефо и Диккенса, а в лондонский текст привносятся новые признаки. Вслед за Реформатским Ю.А. Сорокин определяет смысловую защиту текстов следующим образом: «Взаимодействие читателя с конкретным набором текстов и построение им своих проекций <...> этих текстов может вести к тому, что в читательской проекции фиксируются элементы, ранее для него нерелевантные. Это может быть вызвано постоянным воспроизведением ряда строго определенных текстов, что вызывает их фразеологизацию или клишированность, а также эволюцией канонов конструирования художественного текста, обусловленной экстенсификацией и интенсификацией информационных процессов в социуме» (курсив мой - А.С.) [7, с. 72-73]. В соответствии с таким подходом, лондонский текст можно определить как национально ограниченное прецедентное сверхтекстовое единство.
При определении литературного канона, тем не менее, возникает ряд проблем. Первая -это размытые границы канона, ведь количество авторов огромно и растет постоянно: каких из них следует читать и считать каноническими? Очерчивая границы канона, необходимо иметь в виду, что речь идет о некоем аппроксимированном абстрактном конструкте, у которого, тем не менее, есть относительно постоянное ядро - это книги, которые входят в обязательную программу образовательных учреждений. Здесь необходимо сделать две важные поправки: «классические» программы «классических» университетов (что сразу же делает ряд авторов периферийными или даже неканоническими), и не «входят», а «до недавнего времени входили». Ведь в последнее время при главенстве идеологии мультикультурализма и толерантности ценность классического канона все чаще ставится под вопрос и он может рассматриваться как один из механизмов угнетения масс и форм притеснения различных групп населения. По мнению английского литературного критика Фрэнка Кермоуда, изложенного им в книге «Forms of Attention», в которой систематизированы его лекции, канон формируется так, чтобы обеспечивать преемственность в обществе и противостоять времени. Вместе с тем это литературный конструкт, в котором, естественно, различия между «бытийным» знанием и мнением нивелируются, поэтому его всегда можно ниспровергнуть, что, по сути, и произошло. Защитить канон официальная власть больше не может, он более не является обязательным, хотя без него и сложно представить нормальное функционирование образовательных учреждений [8, с. 67].
Противники любой стандартизации в литературе утверждают, что канон навязывается сверху различными образовательными департаментами и комиссиями, в которых право решающего голоса принадлежит преуспевшим в жизни белым мужчинам англосаксонского происхождения, которые занимаются литературой профессионально. Это не совсем так: литературный канон создается не учеными-литературоведами, а широкими слоями образованного читающего населения (которые читают и, что важно, перечитывают книги для того, чтобы получить интеллектуальное удовольствие), и произведение, которое не выдерживает проверку временем, неизбежно из него выпадает. По этому поводу английский писатель и лексикограф Сэмюэл
1 Автором статьи исследуется лондонский текст, который эмпирически обобщает произведения, в которых фигурирует концепт «Лондон». Это семантический конструкт, включающий в себя потенциальную сумму признаков британской столицы, актуализуемых в корпусе текстов, которые входят в литературный канон.
2 Современный английский писатель Питер Акройд тонко улавливает оттенки диккенсовского Лондона в современном мегаполисе, а со времени публикации его первого романа «Большой лондонский пожар» (The Great Fire of London, 1982), названного критиками “twentieth-century gloss on Dickens”, за писателем закрепилось определение “Dickensian”. В произведениях Акройда Лондон предстает как историко-литературная реконструкция: писатель делает художественные зарисовки Лондона, которые носят аллюзивно-реминисцентный характер и отсылают читателя к описаниям британской столицы, например, у Диккенса; герои же Акройда прямо цитируют Диккенса, ходят в кино, чтобы посмотреть экранизации Диккенса, ставят экранизации его романов и пр.
- 414 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №6 часть 1, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #6 part 1, 2015_________________________
Джонсон (1709-1784), который первым поднял вопрос о качестве и упорядочении английской литературы, заметил в жизнеописании английского поэта Томаса Грея следующее: «Я рад согласиться с обыкновенным читателем; ибо поэтическая ценность в конечном итоге определяется здравым смыслом читателей, которые не испорчены литературными предрассудками, берущими начало в чрезмерной учености или изящности вкуса» (перевод мой - А.С.) [9, с. 485].
Противников классического канона Г. Блум объединяет в так называемую «школу неприятия» (School of Resentment), включающую ряд течений: феминисты, афроцентристы (и, шире, мультикультуралисты), марксисты, деконструктивисты, семиотики, представители лаканианско-го психоанализа и сторонники нового историзма, вдохновленного теориями Мишеля Фуко [4, с. 20]. Под знаменем эмансипации всевозможных меньшинств представители школы неприятия пытаются противопоставить классическому канону популярную культуру, которая еще недавно рассматривалась как форма стандартизации и рыночного нивелирования искусства. Текст же индивидуальный и уникальный требует имманентного изучения, а, например, социологическому или психологическому как будто «сопротивляется», поскольку это сокращает его интерпретативный потенциал. По Блуму, шекспировское прочтение Фрейда не только открывает в текстах Фрейда новые грани и делает их более понятными, но и «растворяет» Фрейда в шекспировской бесконечности1. Обратно, фрейдистское прочтение Шекспира неизбежно делает последнего ограниченным и однобоким до абсурда [4, с. 25]. Действительно, лингвистический и литературоведческий анализ должен в первую очередь ориентироваться на текстовую последовательность, а не на затекстовую социально-нормированную и энциклопедическую информацию. В противном случае интерпретация произведения превратится в увлекательную культурологическую прогулку.
Различие между литературой «настоящей» и коммерческой, то есть написанной по заведомо успешному шаблону, очевидно. В первом случае автор использует ресурсы языка максимально, оперируя тончайшими оттенками значения языковых единиц. С позиций интерпретации, любая синтагма в таком произведении становится многоуровневым интеллектуальным лабиринтом с огромным количеством выходов. Во втором случае набор средств выражения, сюжетных ходов и уровней интерпретации (которые обыкновенно сводятся к линейному сюжету) крайне лимитирован.
В качестве примера возьмем «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте и любой современный псевдо-викторианский роман. Если открыть каждую из этих книг на любой странице и прочитать по отрывку, то станет ясно: «Джейн Эйр» - это великий роман с практически необъятным спектром затрагиваемых тем и смысловых уровней. Для своего времени он отличается крайней прямолинейностью экспрессии: в нем ставятся под вопрос традиционные ценности и порицается безропотная покорность; целостность личности и честность по отношению к себе оказываются выше классовой иерархии и общественного порицания; поднимается проблема эмоциональной прямоты и искренности в личной жизни... Данный перечень можно с легкостью удвоить. Второй роман является чем-то вроде лубочной картинки или сентиментального сожаления об ушедшей эпохе, которая в действительности никогда не соответствовала описанию, которое предлагается читателю.
На утверждение феминистов о том, что канон официально формируется мужчинами, литературный критик и популяризатор английской культуры Карен Хьюитт возражает, что, во-первых, основную массу читателей всегда составляли женщины и что, во-вторых, главным критерием включения произведения в литературный канон все-таки должно служить его качество, «перечитываемость» несколькими поколениями, а не пол автора. Такие авторы, как Джейн Остин, Джордж Элиот (Мэри Энн Эванс), Элизабет Гаскелл или Вирджиния Вулф занимают в
1 О «неисчерпаемости» шекспировского текста ярко свидетельствует следующий отрывок из третьего действия трагедии «Макбет»: But let the frames of things disjoint, both the worlds suffer, / Ere we will eat our meal in fear, and sleep / In the affliction of these terrible dreams / That shake us nightly... [10, с. 870]. Главный герой произносит эти слова после того, как он подстроил убийство Банко. Ужас, который он испытывает, исходит не от внешних факторов, а находится внутри него. Его сны настолько страшны, что он предпочел бы стать свидетелем распада земли и небес (the frame of things disjoint, both the worlds suffer), чем перенести еще одну ночь пытки. Метафора, которая заложена в слове disjoint, связана со строительством. Многие английские дома того времени имели деревянный каркас (frame), подобный русскому срубу, части которого, однако, соединялись с помощью специальных креплений или клиньев (joints). При удалении этих креплений вся конструкция разрушалась. Образ рушащегося дома - аналогия болезненного сознания Макбета, то есть выбор автором слова disjoint отнюдь не случаен и наполнен глубинным смыслом.
- 415 -
Образование и педагогические науки
Education and Pedagogical Sciences
каноне ключевые позиции, а утверждать, что, например, «Франкенштейн» Мэри Шелли затмевает все литературные достижения ее мужа Перси Биши Шелли, попросту нелепо [11, с. 83].
Блумом выделяются следующие критерии каноничности литературного произведения:
- следование традиции и противодействие ей: только развив или опровергнув традицию и
утвердив свою оригинальность в процессе длительной «борьбы» с другими текстами, то есть с
1
другими мнениями, произведение может занять место в каноне ; это не имеет отношения к классовой борьбе, текст не является ее инструментом: он пишется, в первую очередь, для себя и затем для неопределенного читателя1 2 - не обязательно участника каких-либо социальных отношений, а человека, глубоко рефлексирующего, полемизирующего сквозь призму литературы с самим собою3; всякий честолюбивый писатель «стоит сам за себя» и ради собственных интересов «предаст» свой класс не задумываясь;
- абсолютная вневременная эстетическая ценность, не сводимая к идеологии и, опять же, не проистекающая из классовой борьбы или претензии отдельных групп / дискурсов на власть, как то хотели бы видеть сторонники школы неприятия;
- не инструмент насаждения общественной морали4 и идеологии (образно говоря, не произведение должно служить общественному движению, а общественное движение может ассоциироваться с каноническим текстом, который будет неизмеримо шире него) [4, с. 18-23].
Можно ли объять всю литературу новоанглийского периода в учебной программе? На это в Великобритании претендуют лишь несколько университетов, в том числе Оксфорд. От студента потребуется знание следующих авторов и направлений: поэты начала XVI в. Томас Уайет и Генри Серрей; поэзия елизаветинского периода, представленная Эдмундом Спенсером, Филиппом Сидни и Майклом Драйтоном; великие драматурги елизаветинского периода: Уильям Шекспир (все пьесы!), Кристофер Марло, Бенджамин Джонсон и Джон Уэбстер; поэты-метафизики Джон Донн, Джордж Герберт и Эндрю Марвел; проза XVI и XVII вв. (Томас Нэш, Фрэнсис Бэкон, Томас Браун); Джон Мильтон (поэмы «Потерянный рай», «Возвращенный рай», «Самсон Борец», лирика и проза); Джон Драйден, Александр Поп, Джонатан Свифт, Даниель Дефо, Сэмюэл Ричардсон, Генри Фильдинг, Лоренс Стерн, Сэмюэл Джонсон, Джейн Остин; поэты-романтики: Уильям Вордсворт, Уильям Блейк, Сэмюэл Тейлор Кольридж, Перси Биши Шелли, Джон Китс, Джордж Гордон Байрон, Вальтер Скотт; викторианские романисты: Чарльз Диккенс, Джордж Элиот, сестры Бронте, Уильям Мейкпис Теккерей, Энтони Троллоп, Элизабет Гаскелл, Томас Гарди; викторианские поэты: Альфред Теннисон, Роберт Браунинг, Кристина Россетти, Джерард Мэнли Хопкинс, Мэтью Арнольд, Томас Гарди (как поэт) и так далее в ХХ век... [Ср.: 11, с. 77] Мы перечислили здесь авторов, чьи произведения составляют ядро литературного канона (до ХХ в.). Однако существует очень много других авторов и направлений,
1 Об этом забывают радикальные мультикультуралисты, наивно полагая, что они свободны от каких бы то ни было влияний и что они полностью сами себя создали в ответ на «засилье» в литературе «мертвых белых мужчин». «Но они не «мертвые! - восклицает Блум. - А канон - это показатель их жизненной силы» [4, с. 39]. Старая метафора бессмертности писателя уместна здесь как никогда. Об уединенном диалоге с великими предками написал Ф. де Кеведо в сонете «Наслаждаясь уединением и учеными занятиями»: «Здесь у меня собранье небольшое / Ученых книг, покой и тишина; / Моим очам усопших речь внятна, / Я с мертвыми беседую душою. / И мудрость их вседневно правит мною, / Пусть не всегда ясна - всегда нужна; / Их стройный хор, не ведающий сна, / Сон жизни полнит музыкой немою» [12, с. 229].
2 Эту мысль высказала Гертруда Стайн в романе «Становление американцев» (The Making of Americans, 1925) - в одном из многочисленных отступлений о том, как писателем создается текст: «Я пишу для себя и посторонних. <...> Каждый для меня реален, и каждый похож на остальных» [13, с. 99].
3 Таким образом, канон, по Блуму, - это не столько набор обязательных для прочтения произведений, сколько «образ индивидуального мышления, внутреннего диалога с писателями, способствующего духовному росту» [4, с. 35]; его функция - организация и систематизация того, что человек будет читать на протяжении всей своей жизни [4, с. 39]. Вдумчивый, искушенный читатель будет при погружении в мир писателя принимать «правила его игры» и не будет ассоциировать себя с социальной группой или общественным начинанием (или, по крайней мере, искать им однозначное оправдание в произведении). В этой связи вспоминаются известная сентенция О. Уайльда: «Красота, подобно Мудрости, любит, когда ей поклоняются в одиночестве» [14].
4 Опять вспоминается О. Уайльд, заметивший, что «нет книг нравственных и безнравственных, а есть книги, хорошо написанные или написанные плохо» [15, с. 13].
- 416 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №6 часть 1, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #6 part 1, 2015_________________________
которые более или менее удалены от центра. Вот лишь некоторые из них: драматургия эпохи реставрации, литературная критика XVIII в., готический роман, викторианская юмористическая и сатирическая поэзия...
Из огромного корпуса английской литературы, написанной в первой половине ХХ в., в литературный канон прочно вошли произведения следующих авторов: в прозе - Джеймс Джойс, Дэвид Герберт Лоуренс, Джозеф Конрад и Вирджиния Вулф; в поэзии - Уильям Батлер Йейтс и Томас Стернз Элиот. Отдельные критики и многие читатели добавят к ним поэтов «потерянного поколения», особенно Уилфреда Оуэна. Безусловно каноническим поэтом с ярким неповторимым стилем письма англичане считают Уистена Хью Одена. Среди романистов имен с таким же безусловным статусом нет. Ивлин Во, например, творчество которого хорошо известно в России, является важным, но не центральным писателем [Ср.: 11, с. 89]. В последнее время в Великобритании возрос интерес к романам английского писателя и критика Эдварда Моргана Форстера (Howard’s End, A Passage to India), который был современником Вирджинии Вулф и разделял ее творческие принципы. Однако, несмотря на всю неожиданную актуальность затрагиваемых им тем, которые связаны с осмыслением колониализма, Форстер по-прежнему остается в каноне периферийным автором.
Для отечественного исследователя, занимающегося реконструкцией сверхтекстов / моделированием концептов на основе английского канона, обозначенные проблемы, связанные с его определением и очерчиванием его границ, еще более осложняются недоступностью источников и, соответственно, асинхронностью его формирования. Сверхтексты и вербализуемые ими ключевые концепты, без сомнения, культурно-специфичны, и всегда будут существовать различия в наборе признаков, характеризующих один и тот же концепт у различных народов, противоречия между «своими» и «чужими» представлениями о культурно-значимом фрагменте действительности. М.В. Никитин выделяет пять причин, по которым у различных народов отличаются концептуальные тезаурусы и наличествует содержательное различие в денотатно тождественных или близких концептов: (i) различия в среде обитания и истории; (ii) разная степень обобщения / детализации при отражении языками фрагментов мира; (iii) различное распределение концептов по языковым единицам и значениям; (iv) различная сочетаемость когнитивных компонентов с компонентами оценочно-прагматическими; (v) своеобразная комбинаторика концептов при их «привязке» к знакам (16, с. 58).
Распространение в России английских письменных источников, необходимых для формирования канона и конструируемого на его основе сверхтекста, их критическое осмысление и, наконец, перевод - все это требует времени, и, в любом случае, нельзя быть уверенным, что эти источники получат такое же распространение в принимающей культуре1. Неудивительно, что, по полушутливому замечанию К. Хьюитт, российская версия английского литературного канона близка к английской версии 1900 года! [11, с. 87].
Более того, русский читатель склонен воспринимать английскую литературу сквозь призму европейской или своей собственной литературной традиции, в то время как англичане в первую очередь ориентируются на сугубо английские, «островные» переживания и конфликты (domestic joys and sorrows). В этом смысле, величайшими романистами XIX в. будут не Диккенс и Теккерей, как это полагают русские, а Джордж Элиот, Диккенс и Гарди (именно в таком порядке). Томас Гарди одним из первых поставил вопрос о сомнительности викторианских ценностей. Это едва ли не самый популярный классический автор в Великобритании, а его романы - энциклопедия «английскости». Русскому читателю, тем не менее, Гарди зачастую просто скучен.
Байрон, который так важен для русского и европейского читателя как певец мятежного индивидуализма и разочарования в эпоху крушения идеалов французской революции, считается в Англии менее значимым поэтом-романтиком, чем Вордсворт, Блейк или Китс, «культивировавшими» романтизм, так сказать, на английской почве. Об отношении к Байрону в Англии свидетельствует, хотя и с некоторой долей преувеличения, следующий отрывок из романа «Будда из пригорода» (The Buddha of Suburbia, 1990) английского писателя пакистанского происхождения Ханифа Курейши: «And when dad tried to discuss Byron in local [East End] pubs no one warned him that not every Englishman <...> wanted tutoring by an Indian on the poetry of a pervert and a madman» [18, с. 24-25].
1 Это может быть связано, в частности, с литературными вкусами людей, ценностными нормами, существующими в обществе или, как это было до недавнего времени, цензурой. Как писал А.С. Пушкин еще в 1822 г. в «Послании цензору», «Что нужно Лондону, то рано для Москвы» [17, с. 188]. Советская же цензура возвела в ранг абсолюта XIX век и нехотя, с опаской, очень избирательно давала читателям то, что было написано в Англии позже. Неудивительно, что для многих советских читателей Англия однозначно ассоциировалась с викторианством.
- 417 -
Образование и педагогические науки
Education and Pedagogical Sciences
Джон Голсуорси, несомненно, ближе русскому читателю, воспитанному на классике «дворянских гнезд», чем английскому читателю, который достаточно далек от сочувствия переживаниям привилегированного меньшинства. Представитель отживающего реализма, представивший, тем не менее, в эпопее о нескольких поколениях одной буржуазной семьи весьма субъективный взгляд на панораму лондонской жизни английского общества 1890-1920-х гг., Голсуорси никогда не воспринимался англичанами с восторгом. Бытует шутка, что Голсуорси стал бы великим писателем, если бы не начитался Тургенева и Толстого! Как бы там ни было, англичане вспоминают о нем исключительно как об «авторе толстых томов».
В любом случае, солидный корпус литературных текстов абсолютно необходим для описания сложных лингвистических феноменов и стоящих за ними ментальных структур. В литературных текстах речь идет не только о том, что имеет место в реальном мире, но и о том, что могло бы быть в некотором возможном мире - ассумптивном универсуме, зависящем от личности автора, интертекстуальной рамки, стилевой отнесенности, аксиологических установок (например, Форсайты у Голсуорси не ищут путей получить титул и не стремятся породниться с аристократией, что, по меньшей мере, странно). Предметом анализа, соответственно, становится не мир как таковой, а его концептуализация в рамках некоторой системы мнения.
Итак, в данной статье нами был обозначен ряд проблем, связанных с дефиницией английского литературного канона, возможностями его использования в современном лингвистическом исследовании, а также с реконструкцией канона в других культурах. Представляется, что канон - это идеальный аппроксимирующий конструкт или значение, которое никогда не достигается. В связи с реконструкцией канона в другой культуре возникает ряд трудностей, которые ведут к асинхронности восприятия исходной культуры и ее ключевых текстов представителями культуры принимающей.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. LePan D. The Cognitive Revolution in Western Culture: Vol. 1. The Birth of Expectation. - London: Houndmills, 1989.
2. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. -1994. -№ 4. - С. 17-33.
3. Emerson R.W. Shakspeare; or, the Poet // Representative Men: Seven Lectures. 1850. URL:
http://www.gutenberg.org/cache/epub/6312/pg6312.txt (дата обращения 03.09.2015).
4. Bloom H. The Western Canon: The Books and School of the Ages. - New York: Harcourt Brace & Company, 1994.
5. Morgan Thais E. Is There an Intertext in This Text?: Literary and Interdisciplinary Approaches to Intertextuality // American Journal of Semiotics. - 1985. - No. 3. - Pp. 1-40.
6. Реформатский А.А. Техническая редакция книги (в извлечениях М.В. Панова ) Лингвистика и поэтика. - М.: Наука, 1987. - С. 141-179.
7. Сорокин Ю.А. Психолингвистические аспекты изучения текста. - М.: Наука, 1985.
8. Kermode F. Forms of Attention: Botticelli and Hamlet. - Chicago: The University of Chicago Press, 1985.
9. Johnson S. Gray // The Lives of the Most Eminent English Poets; with Critical Observations on their Works. Vol. IV. -London, 1791. - Pp. 461-485.
10. Shakespeare W. // The Complete Works of William Shakespeare. - Wordsworth Editions, 1994. - Pp. 858-884.
11. Hewitt K. Understanding English Literature. - Perspective Publications, 1997.
12. Кеведо Ф, де. Наслаждаясь уединением и учеными занятиями, автор сочинил сей сонет [Пер. с испанск. А. Косс] // Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель девяти кастильских муз. - Л.: Художественная литература, 1980. - C. 229.
13. Stein G. The Making of Americans (Excerpt) // Selections [Edited and with an introduction by Joan Retallack]. - Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2008. - Pp. 99-104.
14. Уайльд О. Молодой король [Пер. с англ. В. Орла] // Избранное. - М.: Просвещение, 1990. URL: http://www.lib.ru/WILDE/wild_king.txt (дата обращения 03.09.2015).
15. Уайльд О. Портрет Дорина Грея [Пер. с англ. М. Абкиной]. - Ташкент: Укитувчи, 1987.
16. Никитин М.В. Развернутые тезисы о концептах // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - № 1. - С. 53-64.
17. Пушкин А.С. Послание цензору // Стихотворения. Т.3. - Л.: Советский писатель, 1955. - С. 188-191.
18. Kureishi H. The Buddha of Suburbia. - London: Faber and Faber, 1990.
REFERENCES
1. LePan D. The Cognitive Revolution in Western Culture: Vol. 1. The Birth of Expectation. London: Houndmills, 1989.
2. Demyankov V.Z. Cognitive linguistics as a kind of interpretative approach [Kognitivnaya lingvistika kak raznovidnost' in-terpretiruyuschego podhoda]. Voprosy yazykoznaniya. 1994. No. 4. Pp. 17-33. (in Russ.).
3. Emerson R.W. Shakspeare; or, the Poet. Representative Men: Seven Lectures. 1850. Available at:
http://www.gutenberg.org/cache/epub/6312/pg6312.txt (accessed 3 September 2015).
4. Bloom H. The Western Canon: The Books and School of the Ages. New York: Harcourt Brace & Company, 1994.
- 418 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №6 часть 1, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #6 part 1, 2015_________________________
5. Morgan Thais E. Is There an Intertext in This Text?: Literary and Interdisciplinary Approaches to Intertextuality. American Journal of Semiotics. 1985. No. 3. Pp. 1 -40.
6. Reformatskij A.A. Technical editing of the book (extracts of M. V. Panov.) Linguistics and poetics. [Tehnicheskaya redakciya knigi (v izvlecheniyah M.V. Panova.) Lingvistika i poetika]. Moskva: Nauka, 1987. Pp. 141-179. (in Russ.).
7. Sorokin Yu.A. Psycholinguistic aspects of studying the text. [Psiholingvisticheskie aspekty izucheniya teksta]. Moskva: Nauka, 1985. (in Russ.).
8. Kermode F. Forms of Attention: Botticelli and Hamlet. Chicago: The University of Chicago Press, 1985.
9. Johnson S. Gray. The Lives of the Most Eminent English Poets; with Critical Observations on their Works. Vol. IV. London, 1791. Pp. 461-485.
10. Shakespeare W. The Complete Works of William Shakespeare. Wordsworth Editions, 1994. Pp. 858-884.
11. Hewitt K. Understanding English Literature. Perspective Publications, 1997.
12. Kevedo F, de. Enjoying privacy and academic practice, the author wrote this sonnet [TRANS. with the Spanish. A. Koss]. Spanish Parnassus, the double-headed mountain, the abode of the nine Castilian muses. [Naslazhdayas' uedi-neniem i uchenymi zanyatiyami, avtor sochinil sej sonet (Per. s ispansk. A. Koss). Ispanskij Parnas, dvuglavaya gora, obitel' devyati kastil'skih muz]. Leningrad: Hudozhestvennaya literatura, 1980. P. 229. (in Russ.).
13. Stein G. The Making of Americans (Excerpt). Selections [Edited and with an introduction by Joan Retallack]. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2008. Pp. 99-104.
14. Uajl'd O. Wilde the Young king (TRANS. angl. V. Eagle) Favorites. [Molodoj korol' (Per. s angl. V. Orla). Izbrannoe]. Moskva: Prosveschenie, 1990. (in Russ.). Available at: http://www.lib.ru/WILDE/wild_king.txt (accessed 3 September 2015).
15. Uajl'd O. The Portrait Of Dorina Gray [TRANS. angl. M. Akinai]. - Tashkent: Kitabchi, 1987. [Portret Dorina Greya (Per. s angl. M. Abkinoj)]. Tashkent: Ukituvchi, 1987. (in Russ.).
16. Nikitin M.V. developed arguments about the concepts. [Razvernutye tezisy o konceptah]. Voprosy kognitivnoj lingvistiki. 2004. No. 1. Pp. 53-64. (in Russ.).
17. Pushkin A.S. The Epistle to the censor. the Poem [Poslanie cenzoru. Stihotvoreniya]. Vol.3. Leningrad: Sovetskij pisatel', 1955. Pp. 188-191. (in Russ.).
18. Kureishi H. The Buddha of Suburbia. London: Faber and Faber, 1990.
Информация об авторе
Соснин Алексей Владимирович, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков национального исследовательского университета «ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ» , Нижний Новгород, Россия
Получена: 09.09.2015
Information about the author
Sosnin Alexey Vladimirovich, Candidate of philological Sciences, associate professor, department of foreign languages, national research university higher school of economics, nizhny novgorod city, russia
Received: 09.09.2015
- 419 -
