Антропонимы в рассказе «Франсуаза» и в пьесе «Живой труп» Л. Н. Толстого (к столетию со дня смерти писателя) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

584

Лингви етика

Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2010, № 4 (2), с. 584-586

УДК 811.161.1

АНТРОПОНИМЫ

В РАССКАЗЕ «ФРАНСУАЗА» И В ПЬЕСЕ «ЖИВОЙ ТРУП» Л.Н. ТОЛСТОГО (к столетию со дня смерти писателя)

© 2010 г. Н.Н. Лаврова

Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского vestnik@unn.ru

Поступила в редакцию 11.05.2010

Рассматриваются основные функции антропонимов в рассказе «Франсуаза» и пьесе «Живой труп» Л.Н. Толстого.

Ключевые слова: функция антропонима, концептуальная информация, подтекст.

Известно, что в художественном тексте имя собственное, обычно обозначающее «индивидуальные предметы безотносительно к их признакам» [1: 175], несёт особую смысловую нагрузку. Можно выделить три основные функции имён собственных, в частности антропонимов: 1) прямая характеристика литературного героя («говорящие» имена в произведениях классицизма); 2) «прогнозирующая» функция, когда имя содержит «авторскую подсказку» относительно поведения героя, роли героя в судьбе других персонажей [3: 103], например, Ольга Ильинская - Илья Обломов (встреча с Ильинской была для Ильи Ильича последним шансом изменить свою жизнь); 3) функция отсылки к другим текстам, благодаря которой расширяется план содержания текста, создаётся предпосылка для выражения концептуальной информации. Например, имена собственные Маргарита - Воланд у М.А. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» отсылают читателя к героям трагедии Гёте «Фауст» - к Маргарите и Мефистофелю; очевидно, что в указанных произведениях по-разному решается проблема «дьявольского искушения», шире - проблема добра и зла. В итоге антропонимы участвуют в формировании подтекста, в выражении авторской позиции.

Представляет интерес использование антропонимов в художественных произведениях Л.Н. Толстого. Так, обращает на себя внимание тот факт, что в эпопее «Война и мир» любимые герои писателя называются русскими именами (Наташа, княжна Марья, Андрей), и только наиболее близкий Л.Н. Толстому Безухов именуется на «французский манер» Пьером, как и не вызывающие особых симпатий Элен, Анатоль.

Более очевидна мотивированность употребления антропонимов в рассказе «Франсуаза»,

имеющем подзаголовок «рассказ по Мопассану», и в пьесе «Живой труп». Эти два совершенно разных, казалось бы, произведения объединяются темой греха, связанного с нарушением христианской заповеди «Не прелюбодействуй», и эпиграфом к ним обоим мог бы стать тот же, что и к «Крейцеровой сонате»: <... > всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём (12: 5)1.

Рассказ Л.Н. Толстого - это переосмысление русским писателем новеллы «Le port». Сюжетная канва новеллы Мопассана сохранена: после многомесячного плавания матрос Селестин Дюкло с товарищами направляется в публичный дом, проводит время с одной из его обитательниц, в которой под конец узнаёт свою родную сестру Франсуазу. Совпадает и построение диалогов, хотя у Л.Толстого речь персонажей максимально приближена к русской обиходнобытовой, а переводчик с французского М. Салье стремился, по-видимому, сохранить лексические и синтаксические особенности оригинала, ср.: Обещай не рассказывать ему, что ты меня видел, и не говорить, от кого ты узнал всё, что я тебе скажу. Поклянись. (797)2 - Да ты не скажешь ему, что меня видел, не скажешь, от кого слышал то, что я скажу? - Ну хорошо, не скажу.- Побожись (12: 127).

Г лавное различие - в оценке писателями того, что произошло с героями. Для Мопассана описанное событие - случайность, злая шутка слепой Фортуны. Отсюда и заглавие новеллы «Порт». Французское слово le port, как и «порт», может употребляться не только в прямом значении (‘специально оборудованное место для стоянки судов, а также приморский город, где есть такая стоянка), но и в значении

переносном - ‘временный приют для людей’; возможно, и ‘сама жизнь с её непредсказуемостью’. Для Л.Н. Толстого случившееся в порту

- проявление закономерности, т.е. сложившегося в обществе отношения к женщине как к источнику чувственного наслаждения, к объекту продажной «любви». Поэтому ключевым словом становится женское имя «Франсуаза», вынесенное в заглавие рассказа. Этот антропоним акцентирует внимание читателей на судьбе девушки, рано потерявшей родителей, свой кров и оказавшейся на улице именно вследствие безнравственности тех, у кого она пыталась найти работу. Имя собственное «Франсуаза» сочетается в тексте с нарицательным «сестра». Впервые Дюкло употребляет слово «сестра» в основном значении- ‘дочь тех же самых родителей, что и другой ребёнок/другие дети’: Да, ты Франсуаза, сестра! (12: 128 [подчёркнуто мной

- Н.Л.]). Здесь Л.Н. Толстой не отступает от текста новеллы Мопассана. Но затем Дюкло произносит фразы, которых нет в новелле. Отталкивая от приятеля-матроса его полуодетую подружку, он говорит: Разве не видишь, что она сестра тебе! Все они кому-нибудь да сёстры! (12: 129). Слово «сёстры» в форме множественного числа, во-первых, позволяет русскому читателю вспомнить о прямом производном значении этой лексемы - ‘родственница по ка-кой-л. линии’ (ср.: единородная сестра, сводная сестра, двоюродная сестра, молочная сестра, названая сестра), шире - ‘близкий человек’; во-вторых, реализуется библейское значение лексемы: все люди - дети единого Бога, а следовательно, братья и сёстры; не случайно в словаре В.И. Даля зафиксировано, что монахини называют друг друга «сёстрами» [2, т. IV]. Поэтому соединение антропонима Франсуаза с нарицательным существительным сестра (сёстры) придаёт антропониму в конце рассказа концептуальное значение, позволяет читателю понять основную идею автора.

Не менее важна роль антропонимов в пьесе «Живой труп». Один из главных героев, Виктор, сначала воспринимается читателями едва ли не как идеал мужчины, верного и в любви, и в дружбе. Он с детских лет любит Лизу и ради неё ведёт себя как настоящий друг Фёдора Протасова, Лизиного мужа: <... > люблю его не для себя, а для вас, - говорит он Лизе (11: 219). Виктор уговаривает загулявшего с цыганами Фёдора вернуться домой, и сам Протасов изумляется такому бескорыстию: Удивительно, что ты заботишься о том, чтобы наш брак не был разрушен (11: 224). Виктор привозит знаменитого доктора к больному ребёнку Протасо-

вых, успокаивает Лизу - казалось бы, поступает как высоконравственный человек. Но читателя должна насторожить фамилия героя - Каренин. Это прямая отсылка к роману «Анна Каренина», к образу Алексея Александровича Каренина, прежде всего дорожившего своей карьерой, самодовольного, лишённого понимания поэзии и музыки, но имеющего в вопросах искусства самые определённые и твёрдые мнения (8: 121). Предсказующая функция антропонима реализуется в середине пьесы, когда мать Виктора, хорошо знающая сына, даёт ему следующую характеристику: Это гордая душа. Он был горд ещё семилетним мальчиком. Горд не именем, не богатством, но горд своей чистотой, своей нравственной высотой, и он соблюдал её. Он чист, как девушка (11: 242-243). Четыре раза повторённое прилагательное «гордый» несёт негативную оценку человека. В словаре В.И. Даля значение лексемы гордый раскрывается с помощью синонимов надменный, высокомерный, кичливый; даётся пояснение: тот, «кто ставит себя самого выше прочих» [2, т. 1]. Несомненно, именно это значение слова «гордый» и хотел раскрыть автор пьесы. Вложив в уста матери Виктора сравнение 38-летнего мужчины с «чистой», непорочной девушкой, писатель так же снижает этот образ, как постепенно раскрываются и негативные стороны героя романа «Анна Каренина».

В дальнейшем сближение образа Виктора Каренина с образом А.А. Каренина становится всё более очевидным. А.А. Каренин был не способен объективно оценивать свои поступки; например, он не только не замечал своего безнадёжного положения в служебном мире., но более чем когда-нибудь был доволен своей деятельностью (т. 9, с. 91). Точно так же В.Каренин не замечал, что установление «дружеских отношений» с замужней Лизой, возникновение маленькой искры чего-то большего, чем дружба (т.11, с. 256) - это то, что ведёт к «безнадёжному положению» в семейной жизни Протасовых. Виктор чувствовал, что Лиза боится частого общения с ним, но даже не пытался отдалиться от жены друга. Сближение с ней не мучало его, напротив: Я был доволен, - признаётся он (там же).

В нравственном столкновении с Фёдором Протасовым, искренне сознающим всю глубину своего падения, Виктор (лат. ‘победитель ’) вовсе не выглядит победителем. Его имя - знак его успеха в обществе, блестящего продвижения по службе (камергер, действительный статский советник), но не отражение его духовной сущности.

586

Н.Н. Лаврова

Дейктическую функцию выполняет имя матери Виктора Каренина - Анна. Писатель как будто предлагает читателю представить, что было бы с Анной Аркадьевной Карениной, если бы она осталась с мужем, вырастила сына, а он полюбил замужнюю женщину. Иначе говоря, как повела бы себя Анна Аркадьевна в той ситуации, в какой оказалась мать Вронского - женщина, полагавшая, что Анна погубила карьеру Алексея, и не признававшая такой семейный союз. Анна Аркадьевна, в свою очередь, испытывает неприязнь к Вронской и не скрывает этого от Алексея: Мне совершенно всё равно, что думает твоя мать, <...> для меня женщина без сердца, будь она <. > твоя мать или чужая, не интересна, и я её знать не хочу (9: 332). Анна Аркадьевна не пытается увидеть хотя бы частичную правоту госпожи Вронской. Но Анна (Дмитриевна) Каренина, мать взрослого сына, совсем так же, как Вронская, убеждена в том, что не может хорошая женщина согласиться оставить мужа (11: 238). Ссылка А.Д. Карениной на то, что развод противен христианству, звучит неискренне, т.к. за этой фразой следует упрёк сыну: <...> ты погубишь меня (11: 240). И ранее: Ах, какая грязь, какая грязь. И я должна пачкаться в ней (11: 239). Напоминание князя Абрезкова А ваша религия? - вызывает ответную реплику: Да, да, прощение... Но это выше моих сил (там же).

Именно в том, что жить в соответствии с христианскими заповедями, по законам нравственности оказывается для всех Карениных, Протасовых, Дюкло «выше сил», и заключается причина людских бед - к такой мысли приводит Л.Н. Толстой своих читателей. Понять эту идею помогают антропонимы, которые либо «входят в текст семантически пустыми» и лишь постепенно принимают «содержательное наполнение» [3: 105], как в рассказе «Франсуаза», либо изначально оказываются семантически осложнёнными благодаря своей дейктической функции, как в пьесе «Живой труп».

Примечания

1. Цитаты из произведений Л.Н. Толстого приводятся по изданию: Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 14 томах. М., 1953. В круглых скобках указываются том и страница.

2. Цитаты из рассказа «Порт» приводятся по изданию: Мопассан Ги де. Избранные произведения в двух томах. Т. 2. М., 1954. В круглых скобках указывается страница.

Список литературы

1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955.

3. Кухаренко В.А Интерпретация текста. Изд. 2-е. М., 1988.

ANTHROPONYMS IN THE STORY «FRANCOISE»

AND IN THE PLAY «THE LIVING CORPSE» BY L.N. TOLSTOY (on the centenary of the writer’s death)

N.N. Lavrova

The author considers main functions of anthroponims in the story «Francoise» and in the play «The Living Corpse» by L.N. Tolstoy.

Keywords: the function of anthroponym, conceptual information, subtext.