CC BY
57
УДК 811.161.1
Е.С. Медведкова
соискатель, кафедра русского языка и методики его преподавания, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
АНТРОПОНИМИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА В.И. КОСТЫЛЕВА «ПИТИРИМ»
Аннотация. Статья акцентирует внимание на роли имен собственных в художественном тексте исторического романа В.И. Костылева «Питирим». Основным предметом анализа является антропонимическое пространство этого произведения. Оно охватывает период конца XVII - начала XVIII веков, когда складывались основные антропонимические именования человека.
Ключевые слова: антропонимы в художественном произведении, имя собственное, именование персонажей.
E.S. Medvedkova, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Arzamas Branch
THE ANTHROPONIMICAL SPACE OF V.I. KOSTYLYEV'S HISTORICAL NOVEL «PITIRIM»
Abstract. The article focuses on the role of proper names in a historical novel written by V.I. Kostylev «Pitirim». The main subject of the analysis is anthroponomical space of this work. It covers the period from the end of the XVIIth century to the beginning of the XVIIIth century, when the main anthroponomical naming of people were formed.
Keywords: proper people's names in a fiction work, a proper name, naming of the characters.
Собственные имена выполняют важную роль в тексте художественного произведения, и художественный текст строится на ономастической оси, которая ориентирует читателя в текстовом пространстве. «В художественной литературе стилистически значимой оказывается и речевая, и энциклопедическая, и языковая информация имени. Вплетаясь в единую художественную ткань, они вносят много дополнительных сведений, порой недоступных для понимания при первом прочтении произведения» [12, c. 121]. Благодаря онимам в художественном произведении читатель может составить собственное мнение о предпочтениях, интересах, образовании писателя, традициях использования имен собственных в тот или иной период жизни общества, влиянии общественно исторических условий развития на состав и функционирование собственных именований.
«Каждый оним, как известно, кроме исполнения присущей ему собственно номинативной функции, является своего рода «транспортным средством», доставляющим в текст набор аккумулированной исторической, этнографической, географической, коннотативной и иной сопутствующей информации» [5, c. 84].
Одними из ключевых единиц текста, участвующих в создании языковой, художественной картины мира, являются антропонимы. «Этот факт, несомненно, объясняется количественным преобладанием и функциональным превалированием антропонимии в художественном тексте, что, в свою очередь, находит объяснение в принципиальной антропоцентричности художественного текста. Следует признать, что изучение литературной антропонимии - это магистральное направление в современной литературной ономастике» [13, c. 116].
Наиболее важным для изучения характера, становления общерусской системы именования является XVII век. Именно в этот период складывался основной русский антропонимиче-ский тип. Поэтому так важно исследование именований литературных персонажей романа В.И. Костылева «Питирим», которые выступают средством отражения истории русского имено-словия, подтвержденного историческими фактами.
События романа «Питирим» разворачиваются вокруг борьбы Петра I с керженскими скитами раскольников. Волю Петра I выполняет епископ Нижегородский и Алатырский Питирим. «Именно борьба за души породила новый психологический тип религиозного деятеля, способного почти с одинаковой энергией привлекать людей из православия в раскол и из раскола в православие. Пример епископа Нижегородского Питирима - по преданию, бывшего старообрядца, - более чем красноречив» [8, с. 73]. Он сам родился в раскольничьей семье, происходил из посадских людей и при крещении получил имя Петр. По материалам исследования самого писателя, отчество епископа было Дементьевич. Признание этого факта автор романа вложил в уста одного из своих персонажей: «- Или не узнал? - тихо захихикал он. - Бью челом тебе, Петр Дементьич... Давно ли ты в Питиримы попал? Беглый -то Петька, да в епископы!» (с. 73) [Здесь и далее страницы указываются по изданию: 6]. Петр был пострижен в монашество раскольниками, не подозревавшими в нем своего будущего обличителя и противника. При пострижении Петр наречен был Питиримом. Согласно «Православной энциклопедии» фамилия епископа Питирима в миру была Потемкин. В романе используется лишь монашеское имя епископа - Питирим [2, с. 524-525].
В.И. Костылев в романе достоверно описывает, каким образом Питирим вынуждает старейшин-раскольников: диакона Александра, Авраамия, Варсонофия, Герасима и Иосифа - подписать «Доношение», в котором они отказывались от своих взглядов, выраженных в «Диако-новских ответах», и просили о присоединении их к православной Церкви. «Раскаиваясь в отказе от своих воззрений, Александр писал, что «Доношение» было сочинено епископом Питиримом, и он велел дьяконовцам «переписать набело и, приложа руки, подать перед народом... И мы, убогия, во узах истомленныя, убоявся от него, епископа, больших мук... руки своя приложили неправильно» [4, с. 648-650].
Диаконовские ответы были составлены основателем диаконовского согласия старооб-рядцем-поповцем, диаконом Александром (1674/75-1720 гг.) [2, с. 524-525], который являлся «главой керженских раскольников» (с. 10), «упрямым блюстительем «древлецерковного благочестия» (с. 33) в описываемое время. Происходя из посадских нерехтских людей, он до 27 лет служил дьяконом, затем усомнился в истинности обрядов и вероучения православной Церкви и ушел в старообрядческие скиты на реке Керженец. Диакон Александр является главным, активным идеологом раскола в произведении, и по частоте употребления именование Александр выходит на первое место среди именований старцев-раскольников: Александр - 72 раза, диакон Александр - 98 раз, старец Александр - 5 раз. В истории не сохранилось ни его первого канонического имени, ни фамилии, ни отчества. Сохранилось лишь монашеское имя, которое «было вторым каноническим именем, которое получал человек при постриге в монахи. Оно заменяло его прежнее мирское имя» [3, с. 260].
Помощник и первый советчик диакона Александра - старец Варсонофий (именование Варсонофий встречается в романе 151 раз, старец Варсонофий - 7 раз, отец Варсонофий - 1 раз). «Многие недолюбливали Варсонофия, а Александр в нем души не чаял» (с. 10). «Маленький, юркий, с раскосыми глазами, старец Варсонофий» (с. 10) впоследствии фактически предал диакона Александра, подав Питириму прошение о принятии его в православную Церковь. Другому старцу, также впоследствии «обратившемуся от раскола» [4, с. 610], Авраамию, прозванному раскольниками «лесным патриархом» (кавычки В.И. Кос-тылева), повезло меньше, чем Варсонофию. «Патриархом своим раскольники называли расстриженного попа Авраамия Иванова, который в 1719 году был наказан в Нижнем и с вырванными ноздрями отправлен был вместе с другими замерзелыми раскольниками в Петербург на каторгу. Но дорогой к Москве Авраам с четырьмя товарищами подкупил караульных солдат тридцатью семью рублями и ушел; потом опять был пойман, в канцелярии тайных розыскных дел от раскола обратился и по решению новгородского архиепископа Фео-
досия отослан в Невский монастырь на исправление» [11, с. 253].
Значимость старца Авраамия среди раскольников автором подчеркивается и тем, что 47 раз употребляется именование Авраамий, «патриарх» или «лесной патриарх» - 61 раз и отец Авраамий - 11 раз. Что касается других «товарищей» (кавычки по Г. Есипову) диакона Александра: диакона Герасима и схимника Иосифа, - то их именования встречаются в произведении соответственно 35 раз и 3 раза. «Схимническое имя давалось монаху при «третьем крещении» (принятии большой схимы) вместо его монашеского имени» [3, с. 260].
Об Авраамии в романе, в частности, сказано: «Отец Авраамий, «лесной патриарх», не примыкавший ни к одному толку, не считавший себя раскольником, - хоть и в рясе, а заодно с мужиками <...>, вообще держал себя настороже. У него в голове родилась своя, особая мысль. Он старался угадать, оглядывая всех, пытая глазами: «кто из них предатель?». И никто бы не смог его уверить в том, что здесь нет предателя» (с. 142). Подозревая Варсонофия в предательстве, он не понял, что главным предателем для раскольников оказался человек с серьгой. Правильнее было бы его назвать осведомителем. Он появляется среди раскольников в начале романа. Автор по-разному именует человека с серьгой: беглый холоп с серьгой в ухе, замухрышка с серьгой, «серьга» (кавычки автора). Хотя именование человек с серьгой встречается в тексте всего 22 раза, именование с серьгой - 5 раз, но персонаж этот играет важную роль на протяжении всего повествования.
«Рыжий, коренастый, напористый. Он больше всех шумел в скиту после прочтения письма Денисовым. С Дона человек - озорной» (с. 16). Когда старец Авраамий замечает его напористое поведение, он придумывает себе имя: «- Богданом зовут, а Богдашкой прозывают. Не здешний я. Из-под Астрахани, из Разгуляй-города» (с. 188). Не случайно человек с серьгой выбирает для себя имя Богдан. На Руси его давали людям без прошлого и найденышам - «Бог дал» [7, с. 17]. Ватаге Софрона человек с серьгой представляется Зубовым, вызывая подозрения: «Софрон пытливо посмотрел в лицо Зубову. Не нравилось оно ему. Особенно эти зеленые бегающие глаза. Когда пристал, был молчаливый, тихий, а теперь больше всех говорит, а главное, как заметил Софрон, много секретничает по кустам с ватажниками» (с. 239).
Автор вводит для этого персонажа эпизодическое именование Зубов, которое встречается всего 9 раз в романе - в обрисовке ситуации его проникновения в ватагу Софрона. Именование Гоигорий Никифоров для человека с серьгой автор вводит 3 раза. Это имя придумали товарищи Софрона для связи с Елизаветой, невестой Софрона. «Сошлись в полгоре над Окою под Благовещенским монастырем: Софрон, Демид и Григорий Никифоров (человек с серьгой)» (с. 297). Лишь к середине романа выясняется, что человек с серьгой - это доверенное лицо Питирима. «Благословил епископ и этого фискала и одарил пятью рублями. Не успела "серьга" исчезнуть, как в келью ввалился дьяк Иван» (с. 203). Автор ещё более углубляет интригу человека с серьгой, приведя диалог с Петром I:
«Скрипнула дверь - и в кабинет царя вошел Макаров, а с ним человек с серьгой, одетый в придворный мундир и в парике.
Петр встрепенулся.
- Ну вот, теперь послушаем тебя, Семеныч, - сказал он ласково, барабаня пальцами по столу. - Изволь докладывать, откинув свирепство и злобу, о диаконе Александре.
И, немного подумав, спросил:
- Может ли, диакон, взятый нами в плен, переступить линию окаянства, темноты, непокорства и иных раскольничьих воровских прелестей и стать к нам на службу... утвердиться в новой вере и повести за собою своих единоверцев?
Человек с серьгой отрицательно покачал головой.
- Нет. Диакона считают замерзелым недругом твоего величества и православной церкви...» (с. 314). Подлинное имя человека с серьгой так и осталось неизвестным в произведении.
Автор лишь предположил, как и личный кабинет-секретарь Макаров Алексей Васильевич, что человек с серьгой был в особом доверии императора, на что указывает и обращение Петра I к нему только по отчеству - Семёныч.
Факт полиименности этого персонажа романа, перемены его имени, в зависимости от времени действия и ситуации, красноречиво свидетельствует о его статусе фискала, осведомителя, предателя и о его способности к мимикрии для достижения поставленной перед ним цели.
Петр I боролся не только с расколоучителями, но и с юродивыми. «Петр всех юродивых его времени объявил «притворно беснующимися» [10, с. 407]. Примечательно и то, что «как только в XVII веке динамизм стал овладевать умами, как только началась переориентация Руси - на Запад, новизну, перемены, - юродивый перестал быть одиночкой, он превратился в человека партии, примкнув, конечно, к консервативному течению. Это произошло при патриархе Никоне. Ни один мало-мальски заметный и активный юродивый не принял его церковной реформы. Все они объединились вокруг протопопа Аввакума и его сподвижников». «Протестуя, юродивый выполняет обязанности обличителя и общественного заступника» [10, с. 399, 398]. В романе такую роль выполняет юродивый Василий Пчелка.
«Василий Пчелка, закованный в ручные и ножные кандалы, шагал бодро, распевая стихиры об Аввакуме» (с. 214). «Епископ взял за руку Василия, но тот в ужасе отскочил: - Прочь, лицемер! Любовь твоя известна... Отравить меня хощешь. Поди, не забыл ты, старче, как грабят на больших дорогах... От меня-то не утаишься... И сердце твое я знаю. Не щадило оно ни женщин, ни детей... Злохитренный предатель, седьмиглавый змий! Проклинал царя, смерти ему желал, а ныне в слуги к нему утек? Но подожди! Гроза собирается над вами... Скоро! Скоро! Народ истомился, народ ждет своего часа...» (с. 75). Хотя именования Василий Пчелка и Пчелка встречаются в романе 36 раз (18 и 18), то есть значительно меньше, чем у главных персонажей, тем не менее, с их помощью автор создает яркую картину борьбы раскольников с властью. Мы можем предположить, что Василий Пчелка - не настоящее имя, хотя в истории он известен именно под этим именем. Именование Пчела, производным от которого является прозвище Пчелка, относится к историческим родокоренным именам - прозваниям славян и русов [1, с. 371].
В.И. Костылев вводит в своё произведение также и мирское имя Василия Пчелки - Степан. «Лицо Питирима выразило удивление. - Степан? - Ой, вспомнил! Ой, да, да! В польских дубовых рощах бродяжили вместе!.. Вместе у пана Холецкого в шайке были... Ой, ой, ой! Вспомнил! Вместе спасались от царевых солдат» (с. 73). «Как в монашестве человек через обеты и постриг, а главное через мироотречный образ жизни реально, еще до своей физической смерти, умирает для мира сего и его утех, и при этом для свидетельства этой смерти меняет свое имя, так бывает и у Христа ради юродивых» [9].
По описанию автора, юродивый Василий Пчелка не мог не избежать расправы со стороны властей: «однажды залез на колокольню, и давай бить в набат» (с. 137); «после этого от губернатора вышло самое строгое распоряжение - во что бы то ни стало изловить Василия Пчелку» (с. 138); «у Ивана Михайловича дух захватило от такой Пчелкиной распродерзости» (с. 140). «Юродивый старообрядец Василий Пчелка был арестован в 1739 году, бежал, затем снова был схвачен. Последнее упоминание о юродивом-старообрядце за описываемый период относится к 1739 году - это был «притворный юродец и записной раскольник», бегавший по Ямской слободе и ускользнувший от преследования» [8, с. 261].
Итак, антропонимия романа «Питирим» служит для реализации основной цели - достоверности и убедительности создаваемых образов и для эстетического воздействия повествования. Антропонимическое пространство романа, как часть его ономастикона, определяется жанровым своеобразием исторического романа, регулирующим и во многом определяющим стратегию выбора автором тех или иных онимов.
Список литературы:
1. Баженова А. Славян родные имена: словарь исторических родоплеменных имен и прозваний славян и руссов за два тысячелетия. - М.: Издательство Ладога-100, 2006. - 592 с.
2. Беляева О.К. Александр диакон / О.К. Беляева, Е.А. Агеева // Православная энциклопедия. - М.: Церков.-науч. центр «Православ. энцикл.», 2000. - 752 с.
3. Данилевский, И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.): лекция № 8: Человек. - М.: Аспект Пресс, 1998. - 399 c.
4. Есипов Г. Раскольничьи дела XVII столетья. - Издание Д.Е. Кожанчикова. - СПб.: Общественная польза, 1861. - 654 с.
5. Калинкин В.М. От литературной ономастики к поэтонимологии // ЛoYog 6vojaaTiKr|. -
2006. - № 1. - C. 81-89.
6. Костылев В.И. Питирим. - Домодедово: ВАП, 1993. - 413 c.
7. Кульбицкая И.В. Имена и фамилии: происхождение и значение. - СПб.: Питер, 2009.
-192 с.
8. Лавров А.В. Колдовство и религия в России, 1700-1740 гг. - М., Древлехранилище, 2000. - 573 с.
9. Моленко О. (отец) Почему после смерти мужа святая Ксения Петербуржская отреклась от своего имени? [Электронный ресурс]. - URL: http://www.omolenko.com/2758-1.html (дата обращения 08.05.2013).
10. Панченко А.М. Русская история и культура: работы разных лет. - СПб.: Юна, 1999. -
520 с.
11. Соловьев С.М. Сочинения. Книга 4: История России с древнейших времен. Т. 16-20. - СПб.: Общественная польза, 1851-1879. - 1656 c.
12. Суперанская А.В. Теория и методика ономастических исследований: монография. -М.: ЛКИ, 2007. - 256 c.
13. Фомин А.А. Литературная ономастика в России: итоги и перспективы // Вопросы ономастики. - 2004. - № 1. - C. 108-120.
List of references:
1. Bazhenova A. The Slavs' Natal Names: The Dictionary of Slavic and Russian Historical Congeneric Names and Soubriquets of two millennia. - Moscow: Izdatelstvo Ladoga-100, 2006. - P. 524-526.
2. Belyayeva O.K. Alexander the Deacon / O.K. Belyayeva, Ye.A. Ageeva // Orthodox Encyclopaedia. Volume 1 (A-Al). - Moscow: Church-Scientific center Orthodox Encyclopedia, 2000. - 752 p.
3. Danilyevsky I.N. Ancient Rus' from the point of view of the contemporaries and descendants (9-12 cen.): Lection № 8: A Human. - Moscow: Aspect Press, 1998. - 399 p.
4. Yesipov G. The Schismatics' Actions of the 17th century / The Edition of D.Ye. Kozhanchikov. - Saint-Petersburg. Social Utility, 1861. - 654 p.
5. Kalinkin V.M. From Literary Onomastics to Poetic Onimology // aoyo? ovojiaaTiKn. - 2006. - № 1. - P. 81-89.
6. Kostylyev V.I. Pitirim. - Domodedovo: VAP, 1993. - 413 p.
7. Kulbitskaya I.V. Names and Surnames. Origin and Meaning. - Saint-Petersburg: Piter, 2009. - 192 p.
8. Lavrov A.V. Magic and Religion in Russia, 1700-1740. - Moscow, Archives, 2000. - 573 p.
9. Molyenko O. (The father) Why did Xsenia of Saint-Petersburg repudiate her name after her husband's death? - URL: http://www.omolenko.com/2758-1.html (date of address 10.05.2013).
10. Panchenko A.M. Russian History and Culture: The Works of Different Periods. - Saint-Petersburg: Juna, 1999. - 520 p.
11. Solovyev S.M. Oeuvre Book 4: Russian History since Ancient Times. Vol. 16-20. - Saint-Petersburg: Social Utility, 1851-1879. - 1656 p.
12. Superanskaya A.V. The Theory and Techniques of Onomastic Researches: Monograph. - Moscow: LKI,
2007. - 256 p.
13. Fomin A.A. The Literary Onomastic in Russia: its Results and Prospects // The Problems of Onomastic. -2004. - № 1. - P. 108-120.
