CC BY
158
Bibliography
1. Kennedy, G.E. Quality in grandparent /grandchild relationships. // International Journal of Aging and Human Development. - 1992.
2. Harwood, J. Comparing grandchildren's and grandparents' stake in their relationship. // International Journal of Aging and Human Development
- 2001. - Vol. 53.
3. Roberto, K., Stroes, J. Grandchildren and grandparents: Roles, influences, and relationships. // International Journal of Aging and Human Development. - 1992.
4. Zheljvis, V.I. Invektivnaya agressiya v ryadu ehmotivnihkh sredstv // Socialjnaya psikholingvistika. Khrestomatiya. - M., 2007.
5. Aldous, J. New views of grandparents in intergenerational context // Journal of Family Issue. - 1995. - January 16 (1).
6. Campbell, J.&Gilmore, L. Intergenerational continuities and discontinuities in parenting styles // Australian Journal of Psychology. - 2007. -December 59(3).
7. Copen, C.&Silverstein, M. Transmission of religious beliefs across generations: Do grandparents matter? // Journal of Comparative Family Studies. - 2007. - Autumn 38(4).
8. Gattai, F.B.&Musatti, T. Grandmothers' involvement in grandchildren's care: Attitudes, feelings, and emotions. // Family Relations. - 1999. -48(1).
9. Harrison, K., Richman, G.& Vittimberga, G. Parental stress in grandparents versus parents raising children with behavior problems. // Journal of Family Issues. - 2000. - March. 21(2).
10. Ozhegov, S.I. Slovarj russkogo yazihka. - M., 1989.
11. Tolkovihyj slovarj russkogo yazihka: v 4 t. / pod red. D.N. Ushakova. - M., 1994. - T. 1.
12. Mironova, N.I. Associativnihyj ehksperiment: metodih analiza dannihkh i analiz na osnove universaljnoyj skhemih // Voprosih psikholingvistiki.
- 2011. - № 2(14).
13. Putlyaeva, L.V. O funkciyakh ehmociyj v mihsliteljnom processe // Voprosih psikhologii. - 1979. - № 1.
14. Tolkovihyj slovarj russkogo yazihka: v 4 t. / pod red. D.N. Ushakova. - M., 1994. - T. 4.
15. Aljperovich, V. Socialjnaya gerontologiya. - Rostov-na-Donu, 1997.
16. Salikhova, Eh.A. Modelirovanie processov ovladeniya i poljzovaniya psikhologicheskoyj strukturoyj znacheniya slova. - Ufa, 2012.
Статья поступила в редакцию 27.12.12
УДК 16.21.51
Tatarnikova O.N. Anthroponym IVAN IN RUSSIAN FOLKLORE: A COMPARATIVE ANALYSIS OF RUSSIAN FOLK TALES AND PROVERBS. In the present article author considered the lexical meaning of name Ivan which makes use in the fairy tales and in the proverbs. In particular, such morpheme as suffix is analysed to aspect of significances.
Key words: name, Ivan, linguistic world concept, fairy tale, proverb, suffix.
О.Н. Татарникова, аспирант Алтайского гос. университета, г. Барнаул, E-mail: tatoksana@yandex.ru.
АНТРОПОНИМ ИВАН В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ РУССКИХ НАРОДНЫХ СКАЗОК И ПОСЛОВИЦ
В статье сравнивается лексическое значение антропонима Иван в русских народных сказках и пословицах. Рассмотрена такая формообразующая единица, как суффикс, определяющий значение имени в той или иной ситуации. Описываются общие черты и различия в употреблении антропонима в фольклорных жанрах.
Ключевые слова: имя, Иван, языковая картина мира, сказка, пословица, суффикс.
ности и не может быть в полном объеме, исчерпывающе и «до конца» отражена языком, но к описанию определенной ментальной структуры, находящей свое полное, исчерпывающее и адекватное выражение в слове, которое ее именует» [1, с. 25].
На рис. 1 представлена модель полисемичности сказочного имени. Лексического значение полного личного имени Иван, широко представленного в русских народных сказках, включает в себя все значения, которые имеют суффиксальные образования, существующие и дополняющие друг друга в рассматриваемом жанре.
Нами был проведен анализ сборника русских народных сказок О.Б. Алексеевой, состоящий из 100 волшебных сказок, в результате которого выявлено, что антропоним Иван встречается в 41 сказке из 100 (41%).
В русских народных сказках показательна система наименования (называния) героев. Она представлена во всем многообразии, свойственном русской языковой картине мира. Важность называния людей безусловна. В сказках отображаются принципы называния, свойственные общеязыковой
-----►Иван системе: будь то имя (Иван), либо имя + отчество
(Иван Быкович), либо какой-то иной принцип (Иван-горошко).
Условно антропоним Иван можно разбить на четыре группы: а) «имя» (Иван, Ивашка), б) «имя + отчество» (Иван Быкович, Иван Водо-вич), в) «имя + фамилия» (Иван Кобыльников, Иван Дорогокупленный), г) «составное имя» (Иван-ца-ревич, Иван-молодец). В рамках данной статьи мы рассмотрим личное имя с его суффиксальными модификациями и сравним полученные результаты с моделью называния в пословицах.
Русские народные сказки и пословицы - фольклорные жанры. Главная их характеристика с позиции лингвокультурологии заключается в том, что в них собрана народная мудрость, мировоззрение народа, представлена русская языковая картина мира.
Анализируя фольклорные жанры, мы наблюдаем употребление одних и тех же имен - этот факт говорит о значимости имени собственного и о том, что его выбор народными сказителями не может объясняться случайностью. Бытование определенного имени в одной традиции на протяжении веков, переходящего, например, из одной сказки в другую, обеспечивает передачу культурных моделей по временной цепи. Обращаясь к личному имени в сказках, «мы стремимся не к описанию некоторой «вещи», которая относится к экстралингвистической реаль-
Суффиксальная словообразовательная модель имени представлена следующими формами: Ванюша, Иванушко, Ванюшка, Иванушка, Ванька, Ивашко, Ивашечко.
Ванюша. Словоформа образована с помощью суффикса -юш-, данная формообразовательная единица указывает на имена существительные мужского рода с ласкательным значением. В контексте рассмотренных нами сказок она не является регулярной, распространенной. Присоединяется преимущественно к основе мотивирующих имен.
(И)ван ! Ван|я ! Ван|юх|а ! Ван|юш|а [2, с. 181]
Ласкательное значение суффикса мотивирует выбор формы имени: так обращается пожилой человек («старый старик... позвал двенадцать могучих богатырей, велел принести вилы железные и поднять ему брови и ресницы черные») к герою, младшему по возрасту. «Ай да Ванюша! Молодец! Теперь я тебя прощу, на белый свет отпущу» [3, с. 31]. Негативной окрашенности нет, т.к. это главный герой, в силу своей функциональной принадлежности он всегда вызывает сочувствие, коннотация этого имени - «это хорошо, это правильно». Современные носители языка рассматриваемому имени также дают значение «хороший, послушный мальчик».
Следующая форма - Иванушка. Словоформа образована с помощью суффикса -ушк-, являющегося регулярным и продуктивным особенно в разговорной речи и фольклоре, рассматриваемый суффикс образует собственные мужские имена, имеет сему ласкательности.
Иван ! Иван|ей
Иван|тей ! Иван|ушк|а [2, с. 181]
В сказке так героя называет автор, когда говорит, что он был ребенком, а пришло время, вырос и хорош собой стал. «Вот он вырос до возрасту, такой красивый. А этот купец женился на другой, молодой. Она все на Иванушку поглядывает» [4, с. 207]. Это имя также принадлежит ребенку («жили-были себе царь и царица; у них были сын и дочь, сына звали Иванушкой, а дочь Аленушкой» [4, с. 244]), так называет сестрица своего меньшего брата: «Иванушка братец!» [3, с. 246].
Ванька - это фамильярная форма имени, несколько грубоватая. Часто такой формой может передаваться недовольство, раздражение, особенно у взрослых. Словоформа образована с помощью суффикса -к-, который является стилистически модифицированным. Регулярная и продуктивная словообразовательная единица образует разговорные или просторечные синонимы мотивирующих личных имен со значением лица.
Иван ! Иван|ей
(И)вань|к|а ! Ваньк|а [2, с. 180]
В сказке «Королевич и его дядька» мы наблюдаем на семантическом уровне различие словоформ Иван-царевич и Ванька. Иван-царевич - меньшой сын царя, положительный герой, а Ванька - его слуга, который хитростью решил занять место своего господина. «Говорит он слуге своему: “Ах, Ванька, как же быть?"... Сейчас это Ванька начал пить, напился, а там стал царевича держать. Иван-царевич напился: “Ну, Ванька, вытаскивай меня»” Он ему отвечает: “Нет же! Будь ты Ванька, а я буду Иван-царевич”» [3, с. 299]. Производное Ванька имеет негативную коннотацию, т.к. он обманом добивается цели. В отличие от традиционно принятого семантического значения, современные носителя языка отмечают, что так назовут «лучшего друга», тем самым меняя коннотацию с отрицательной на положительную, что объясняет переход имени из одной сферы употребления в другую, более интимную, туда, где стираются условности.
Словоформа Ванюшка образована с помощью суффикса -юшк-, который в рассмотренных нами контекстах всегда уменьшительно-ласкательный.
(И)ван ! Ван|я ! Ван|юх|а ! Ван|юш|а ! Ван|юшк|а [2, с. 182]
Словообразовательная единица та же, что и в слове Иванушка. Отличаются они производящей основой. Имя Иванушка образовано от полного имени Иван, а Ванюшка - от уменьшительного имени первой степени Ваня. В рассмотренных нами сказках имя Ванюшка встречается чаще, нежели Иванушка.
В русских народных сказках так говорят о ребенке («Отец повел своего сына, Ванюшку, учить» [4, с. 188]), которого жалеют, которому сочувствуют, и который в итоге должен победить зло. В сказке «Краса - Долгая Коса» так героя называет бабуш-ка-задворенка: «... приходит бабушка-задворенка. Взяла его на руки: “Баю-баю, Ванюшка, вырастешь большой, возьмешь замуж Красну Красу - Долгую Косу...”» [3, с. 207].
Форма Ивашечко образована с помощью уменьшительноласкательного суффикса -ечк-.
Иван ! Ива|х|а ! Иваш|к|а ! Ивашеч|к|а [2, с. 181]
Это имя представлено в сказке «Ивашко и ведьма». «Жил себе дед да баба, у них был один сыночек Ивашечко; они его так любили, что и сказать нельзя!» [3, с. 156]. Это ребенок, которого очень любят и боятся потерять. Так к ребенку обращается самый близкий ему человек, его мать, ей верят без оглядки. И когда баба-яга назвала его этим именем, он поверил ей и был обманут. «Коваль сковал ей такой голосок, как у Ивашкиной матери. Вот ведьма пришла ночью на бережок и поет: Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!// Приплынь, приплынь на бережочек;//Я тебе есть и пить принесла.// Ивашко приплыл; она рыбу забрала, его самого схватила и унесла к себе» [3, с. 157].
Наиболее часто в сказках встречается полная форма Иван. Это нейтральная форма имени, не выражающая экспрессии. Так о герое говорит автор. Как правило, это имя употребляется в сказках, где герой из «простого народа»: солдат, купецкий сын, сын старушки, бедняк. В сказке «Иван Несчастный» герой - простой бедняк, который женится на царевне и станет царем. Однако по имени к нему обращаются незнакомые люди и автор: «. пришел Иван в рынок, купцы выскочили из лавок и спрашивают: “Что, Иван, продаешь?”» [3, с. 476], а близкий ему человек, жена, общаясь с ним, вообще не называет его по имени.
В сказке «Солдатские сыны» два брата, они абсолютно равны, имена их представляют полную форму, они выполняют функцию называния, не выделяя их между собой и среди других персонажей: «Один звался Иван, а другой Роман, и они были оба волос в волос, голос в голос, что не разберешь, какой из них Иван, какой Роман» [3, с. 79]. Это форма, принятая в официальных ситуациях, лишенная какой бы то ни было экспрессии.
Имена являются определителями, обосновывающими отношения между людьми как в социальном, так и в экспрессивном плане. Употребляя определенную форму имени, называющий выражает свое отношение к называемому и с точки зрения социальной иерархии, и своего индивидуального чувства. Именно с помощью антропонимических единиц (имя, отчество, фамилия, прозвище) носители русского языка прибегают к различным видам персонифицирующего именования в различных ситуациях и условиях общения.
Социальность имени всегда и неизбежно переплетается с выражением психоэмоционального отношения говорящего к именуемому, характеризуется постоянной эмоциональной окрашенностью.
Социальность имени проявляется постоянно во всех формах, употребляемых собеседниками и варьирующихся в зависимости от социопсихологического контекста. Все разнообразные и многочисленные варианты имени, выбранные как в речи, так и в письменных текстах, выражают, с одной стороны, социальную дистанцию между говорящими, а с другой - постоянно меняющийся эмоциональный фон. В одном контексте употребляются формы Иван-царевич и Ванюшка, они синонимичны, принадлежат одному герою. Однако для воспринимающего текст понятно, что Иван-царевич - это главный герой сказки, это его официальное имя, когда же употребляется форма Ванюшка, становится ясно, что к нему обращается человек, старше его по возрасту и хорошо к нему относящийся, переживающий за него. В сказке «Василиса Премудрая» подобные отношения складываются между главным героем Иваном-царевичем и старушкой: «Отсуленыш ты, Ванюшка, иди ты прямой дорогою, выйдешь к озеру» [3, с. 136]. Посредством разных форм имени в рамках одной фразы можно сокращать/увеличивать дистанцию между собой и именуемым. Дозирование этих двух взаимодействующих элементов - социального и эмоционального - регламентируется правилами речевого этикета.
В русских пословицах также широко представлено имя Иван, входящее в русскую языковую картину мира. Проанализировав пословицы русского народа, собранные В. Далем, мы пришли к выводу, что в пословицах так же, как и в сказках, отображается уклад жизни народа, его миропонимание. Россия в основе своей патриархальная страна, чему находим подтверждение и в культуре народа: в пословицах мужские имена преобладают над женскими.
Пословица построена на рифме. Имя обязательно зарифмовано с его характеристикой (Иван - болван, Авдей - не злодей, плохо - Аноха и т.д.).
Имя Иван представлено следующими формами: Иван Иванович, Ивашка, Иван, Ваня, Ванька, Ванюха, Иоанн.
Значение имени Ваня - простой, бесхитростный человек (Вятичи - толоконники, Вани [1, с. 266]).
Иван Иванович - данное обращение свидетельствует об оказываемом человеку уважении, почете. Так называют и людей другой национальности, нерусских (Не всяк Иван Иванович, а кому бог даст - дразнят калмыков [4, с. 39]).
Имя Ивашка говорит о празднике, безделье (Когда у Ивашки белая рубашка, тогда у Ивашки и праздник [4, с. 66]).
Ванька - это, с одной стороны, недобрый человек, а с другой - его не обманешь, он сам вывернется (Ванька Каин - око-янный грабитель [4, с. 270]; Поп Ваньку не обманет, а Ванька попу правды не скажет [4, с. 372]).
Ванюха - фамильярная форма личного имени, которая употребляется в ироническом значении, в большинстве случаев это имя используется с целью подразнить человека (Ванюха - свиное ухо [4, с. 202]).
Иоанн - старославянская форма имени, используется в религиозном дискурсе. Имя встречается в заговорах от зубной боли. С одной стороны, заговор - народный женр, с другой - в нем присутствуют церковные клише (раб N проповедовал Иоанн). В данном случае наблюдается смешение стилей (Проповедовал Иоанн истину в сухом древе и воде; был я в поле, видел мертвых: у мертвых зубы болят; так и у раба бы N не болели [4, с. 313]).
Имя Иван в пословицах имеет нейтральную коннотацию. Само по себе оно обозначает абстрактного человека, указывает на то, что речь идет о русском человеке (Добрый Иван - и людям, и нам; худой Иван - ни людям, ни нам [4, с. 364]).
В отличие от жанра сказок, где Иван - комплексный персонаж: он простоват, он и дурачок, и он же превращается в доброго молодца; в пословицах значение данного антропонима распадается на более конкретные характеристики, а также в рассматриваемом имени отсутствует сема «дурак» как неумный
Библиографический список
человек. В пословицах этот оттенок несет в себе имя Емеля (Ему говоришь про попа, а он про Емелю дурака).
Имя пословицы относится к имени сказки как частное к общему. Если имя пословицы обозначить через символ И1, а имя сказки - И2, то можно вывести следующее утверждение:
И1
Рис. 2. Соотношение имени сказок и имени пословиц
По употреблению формообразующих единиц сказки и пословицы дополняют друг друга: суффиксы, встречающиеся в русских народных сказках частично отсутствуют в пословицах и наоборот. Лексическое же значение суффиксов, представленных как в сказках, так и в пословицах, совпадает (например, Ванька имеет отрицательную коннотацию, потому что он, с одной стороны, обманщик, а с другой - недобрый человек).
Имя сказки выражает целый образ, все его характеристики в совокупности. Имя пословицы же характеризует лишь одну самую важную черту.
2
1. Русское культурное пространство: лингвокультурологический словарь / И.С. Брилев, Н.П. Вольская, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко, В.В. Красных. - М., 2004.
2. Ефремова, Т.В. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. - М., 2005.
3. Русские народные сказки / состав., авт. вступ. статьи и коммент. О.Б. Алексеева. - М., 1987. - Т.1.
4. Даль, В.И. Пословицы русского народа: сборник: в 2 т. - М., 1984. - Т. 1.
Bibliography
1. Russkoe kuljturnoe prostranstvo: lingvokuljturologicheskiyj slovarj / I.S. Brilev, N.P. Voljskaya, D.B. Gudkov, I.V. Zakharenko, V.V. Krasnihkh. -M., 2004.
2. Efremova, T.V. Tolkovihyj slovarj slovoobrazovateljnihkh edinic russkogo yazihka. - M., 2005.
3. Russkie narodnihe skazki / sostav., avt. vstup. statji i komment. O.B. Alekseeva. - M., 1987. - T.1.
4. Dalj, V.I. Poslovicih russkogo naroda: sbornik: v 2 t. - M., 1984. - T. 1.
Статья поступила в редакцию 24.11.12
УДК 81 ’271.2
Yagufarov R.A. RUSSIAN NATIVE SPEAKERS‘ PERCEPTION OF CHINESE NON-VERBAL ETIQUETTE FORMS.
The work is based upon an experiment that was conducted among Russian native speakers in order to determine the role of non-verbal forms of communication in defining pragmatic aim of etiquette situation.
Key words: politeness, nonverbal communication, Chinese non-verbal etiquette forms, etiquette, pragmatic aim, Russian native speakers, experiment.
РА. Ягуфаров, аспирант каф. русского языка Алтайской гос. академии образования им. В.М. Шукшина, г. Бийск, E-mail: yagufarov@mail.ru
НЕВЕРБАЛЬНЫЕ ФОРМЫ КИТАЙСКОГО РЕЧЕВОГО ЭТИКЕТА В МЕТАЯЗЫКОВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА
Статья посвящена проблеме выявления роли невербальных средств коммуникации в реализации прагматических целей этикетно-речевых актов. В результате экспериментального исследования, проведенного на материале китайского языка, были выявлены особенности метаязыкового восприятия носителей русского языка китайских невербальных форм речевого этикета.
Ключевые слова: вежливость, невербальная коммуникация, речевой этикет, китайский язык, носители русского языка, метаязыковые представления, эксперимент.
Процесс коммуникации сложно представить без использования невербальных средств общения, к коим обычно относят жестикуляцию, мимику, проксемику, окулесику, а также целый ряд паралингвистических средств. В целом признавая факт неизбежности их использования в общении, исследователи не совсем единодушны в решении вопроса роли и места невербальных средств в процессе коммуникации: одни рассматривают их в качестве вспомогательных средств общения [1], другие - как средство сопровождения речи и как значимый субститут речевых отрезков [2], третьи - как обязательный, всегда значимый
невербальный компонент коммуникации [3]. В проводимых в последние годы исследованиях указанной тематики, в том числе и на материале китайского языка, чаще всего большое внимание уделяется рассмотрению жестов как элементов невербальной коммуникации. Исследователи проводят подробное описание элементов «языка тела», функционирующих в различных лингвокультурах, предлагая классификации жестовых знаков по принципу узнаваемости-неузнаваемости носителями других языков и культур. Однако в большинстве дескриптивных работ авторы не учитывают тот ситуативный контекст, в котором
