CC BY
61
«АНТРОПОМОРФИЧЕСКИЙ УРБАНИЗМ » В РУССКОЙ ПОЭЗИИ НАЧАЛА И КОНЦА XX ВЕКА
«ANTHROPOMORPHIC URBANISM» IN THE RUSSIAN POETRY IN THE EARLY AND LATE 20th CENTURY
Д.С. Герман D.S. German
Антропоморфический урбанизм, лирический герой, метафора, образ, постмодернизм, приемы репрезентации бунтующего сознания, рок-поэзия, романтизм, литературная традиция. В статье дан сопоставительный анализ образного строя лирических произведений начала XX века (В. Маяковский) и его конца (А. Васильев). В итоге выявлены некоторые общие закономерности репрезентации образа бунтующего сознания и вектор его эволюции.
Тип лирического героя-бунтаря генетически связан с эпохой романтизма конца XVIII - начала XIX вв., но рубеж Х1Х-ХХ и конец XX вв. также определили себя в истории России как переходные эпохи, которые повлекли за собой изменения ментального характера, давшие возможность ряду исследователей (М.Г. Абраме, В.М. Толмачев и др.) говорить о возрождении в искусстве и литературе этих периодов романтических тенденций. Для нас в связи с этим важен тот факт, что именно в 1990-е гг., отмеченные в России политическими, экономическими, социальными и культурными переменами, начинается и «процесс интеграции рока в поле массовой культуры» [Кормильцев, Сурова, 1998, с. 31].
Очевидно, что при попытке включения рок-поэзии в литературный процесс в отечественном литературоведении формируется новое исследовательское поле, одним из важных сегментов которого становится установление связей между поэтикой рок-текстов и литературной традицией начала XX в. В этой связи исследователями не раз упоминается имя В.В. Маяковского (Д.И. Иванов, М.Н. Капрусова, Н.М. Матвеева). Именно за ним шли и рок-поэты 1990-х, опи-
Anthropomorphic urbanism, lyrical hero, metaphor, image, postmodernism, ways of representation of rebellious consciousness, rock poetry, romanticism, literary tradition.
The article gives the comparative analysis of the image system of lyrical poetry of the beginning of the 20th century (V. Mayakovsky) and its end (A. Vasilyev). As a result, some general tendencies in the representation of the image of rebellious consciousness and the vector of its evolution are discovered.
раясь и на «важность фонетического компонента стиха» [Иванов, 2007, с. 48], и на такие приемы, как «антитеза, контраст как частый прием («мы» - «они»)» [Иванов, 2007, с. 30].
Эти параллели явно просматриваются, на наш взгляд, в поэтическом творчестве В. Маяковского и одного из ярких представителей рок-поэзии 1990-х гг. А. Васильева (группа «Сплин»), последовательно проявляя себя на различных уровнях художественной структуры их поэтических текстов.
Предположив, что все эти внешние по отношению к творческому сознанию обстоятельства находят свое дискурсивное проявление в образном строе, характере картины мира поэта, обратимся к сопоставлению тех структурных единиц, во взаимосвязи которых проявляется «целостность восприятия художественного текста, и целостность репрезентации мировоззренческой позиции автора» [Воробьева, 2013, с. 92], сосредоточив свое внимание на уровне метафорической образности, ведь именно художественный образ «помогает передать читателю особое видение мира» автора [Гаврилюк, 2012, с. 227]. Так, например, аллегорическое изображение
<
m
Щ
$9
I %
С И
о
ь
к к
W Рq Н О
Рч
<
о ^
о о о Q
£ W
н S о
Рч W
о §
к
а
и
W V S
ь
1-4
<с п
W
с
[147]
S
Д
н и
щ
PQ
# АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУКИ. Научный дебют
лампы в стихотворении Васильева «Холодные зимы» (1994), которая «сняла абажур и стеснялась нас, голая» [Васильев, 2008, с. 8], отчетливо напоминает строки стихотворения Маяковского «Из улицы в улицу» (1913), где «Лысый фонарь / сладострастно снимает / с улицы / черный чулок» [Маяковский, 1955, с. 39]. С известной долей вероятности можно предположить, что Васильев заимствует ряд релевантных для своей художественной системы приемов Маяковского, сохраняя единство формального и содержательного аспектов знака, вступая на путь, где поэт руководствуется уже «бессознательным действием творческой памяти» [Жирмунский, 1977, с. 339].
Важно, что Васильев не ограничивается прямыми заимствованиями или очевидными аллюзиями, он развивает образ Маяковского, продолжая диалогическую связь с ним, подтверждение чему мы находим в общности создаваемых поэтами картин мира, имеющих сходство в характере их урбанистической направленности. Так, одной из отличительных особенностей ранней лирики В.В. Маяковского является особый способ репрезентации городского пространства лирическим сознанием, при котором город предстает как совокупность наделенных человеческими качествами реалий. Его, с известной долей условности, можно обозначить как «антропоморфический урбанизм»: «автомобиль подкрасил губы / у блеклой женщины Карьера» [Маяковский, 1955, с. 42]. «Ржут этажия. / Улицы пялятся» [Там же, с. 131], «Город вывернулся вдруг. / Пьяный на шляпы полез. / Вывески разинули испуг» [Там же, с. 58], - читаем у Маяковского. Подобные по структуре образы находим и у Васильева: «в небе горит порнозвезда» [Васильев, 2008, с. 97], «молчит сигарета» и «на коврике мышка спит» [Там же, с. 86], «бензиновым пятнам на мокром асфальте смешно» [Там же, с. 96]. Отметим, что Васильев зачастую использует для актуализации гротесковости городского пейзажа почти те же мотивы и образы, что и Маяковский. Например: «трамвай с разбега взметнул зрачки» [Маяковский, 1955, с. 55] и «Трамвай идет разбитый, громыхая через ночь, но-
жом по горлу» [Васильев, 2008, с. 54]. Тем не менее антропоморфический урбанизм его образов проявляет себя не так явно, как в стихах Маяковского. Это можно объяснить следующим: лирический герой Васильева не испытывает отвращения и страха по отношению к деформированному городу - ситуация бесконечной войны, где «Девочка с глазами из самого синего льда / Тает под огнем пулемета» [Васильев, 2008, с. 78] настолько обыденна, а порой и единственно возможна для героя конца XX в., что в его сознании происходит слияние реалистического мира с воображаемым, когда романтическая антиномия «идеал - реальность» перестает существовать, лишая человека возможности не только стремления к лучшей жизни, но и самого факта наличия альтернативы существующей форме бытия.
Вместе с тем в художественном пространстве Васильева можно проследить обратную тенденцию, когда субъект наделяется вещными чертами, механизируется, уподобляется внешнему миру: «Мы лежим втроем - я и две сестры, / Я хотел их завести, из них не вышибить искры. / Я нашел, где плюс, нашел, где минус» [Васильев, 2008, с. 26], «хорошо обернуться трамваем / и въехать в твое окно» [Там же, с. 25]. По аналогии с деформированным пространством города возникает деформированный человек, что может быть расценено как проявление рефлексии по поводу модернистской концепции мира как хаоса, приводящее «к опыту игрового освоения этого хаоса, превращения его в среду обитания человека культуры» [Маньковская, 1999, с. 21].
Частично включая гротесковые образы «адища города» в свою художественную картину мира, Васильев значительно усложняет этот образ, находя в его пространстве безопасные области, сконцентрированные вокруг альтернативного локуса - собственного дома, и вступая с ним в сложные, доходящие до антиномично-сти отношения: «Мы спали, а в соседнем доме / Свет горел всю ночь, свет горел всю ночь» [Васильев, 2008, с. 72], «Дай, Джим, на счастье лапу мне, / Пока фонарь горит в моем окне, / Пока мой кофе не совсем готов, / Пока соседи вызовут ментов» [Там же, с. 81]. В пространстве дома, ор-
ганизованного по своим законам, герои огражден от проблем внешнего мира, других людей. Стихотворение «Выхода нет» (1998) в этом плане особенно показательно: при общей атмосфере безысходности и обреченности лирический герой не теряет надежды: «Пусть мой этаж не последний - / Скоро я буду с тобой» [Там же, с. 20], «Лишь бы мы проснулись в одной постели» [Там же, с. 78]. Буквально в следующем стихотворении концепт дома-постели как оплота безопасности завершается с известной долей эстетства: «Ночью хорошо вдвоем в постели / Пить Третьей мировой войны коктейли» [Там же, с. 80]. Подобная дифференциация пространства у Васильева в сравнении с достаточной однородностью и закрытостью подобных локусов у Маяковского дает право атрибутировать его как полиструктурное, т. е. соотнесенное с несколькими измерениями, каждое из которых имеет свои внутренние законы. Подобного рода неоднородность пространства связана с новым освоением мира в эпоху постмодерна, в частности появлением виртуального пространства.
Подобный набор приемов позволяет определять урбанизм Васильева как подражание художественной манере первых стихотворных опытов Маяковского. Полагаем, что данная стратегия в построении образа обусловлена не столько желанием Васильева отдать дань уважения любимому поэту, сколько следовать заданной им традиции, заимствуя канонические для нее художественные приемы.
Прямо говоря о влиянии Маяковского на свой ментальный багаж, Васильев активно использует его характерные поэтические приемы в своем творчестве, иногда делает их узнаваемыми, очевидно реминисцентными, но зачастую все-таки «достраивает» новыми смыслами, усложняя и применяя к современным ему реалиям.
Библиографический список
1. Абраме М.Г. Апокалипсис: тема и вариации //
НЛО. 2000. № 6 (46). С. 5-31.
2. Васильев А. Сплин. Тексты песен. М.: ACT, 2008. 221, [3] с.
3. Воробьева С.Ю. Многоуровневая структура текста как модель его целостного восприятия и анализа // Известия ВГСПУ. 2013. № 2. С. 90-93.
4. Гаврилюк М.А. Образ-символ как средство актуализации когезии и его роль в формировании образа главного героя художественного произведения (на материале романа У.С. Моэма «Of Human Bondage») // Вестник КГПУ. 2012. № 3 (21). С. 227-232.
5. Жирмунский В.М. Избранные труды. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977. 404 с.
6. Иванов Д.И. «Героическая эпоха» русского рока // Русская рок-поэзия: текст и контекст: сб. науч. тр. 2007. Вып. 9. С. 44-54.
7. Капрусова М.Н. К вопросу о вариантах функционирования модернистской традиции в русской рок-поэзии // Русская рок-поэзия: текст и контекст: сб. науч. тр. 2010. Вып. 11. С. 195-207.
8. Кормильцев И., Сурова О. Рок-поэзия в русской культуре: возникновение, бытование, эволюция // Русская рок-поэзия: текст и контекст: сб. науч. тр. 1998. Вып. 1. С. 5-33.
9. Маньковская Н.Б. От модернизма к постпостмодернизму via постмодернизм // Коллаж-2: Социально-философский и философско-антропологический альманах. М.: ИФ РАН, 1999. С. 18-25.
10. Матвеева Н.М. Поэзия В. Маяковского в современной рок-культуре: группы «Сансара» и «Сплин» // Русская рок-поэзия: текст и контекст: сб. науч. тр. 2010. Вып. 11. С. 189-195.
11. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений: в 13 т. М.: Худож. лит., 1955. Т. 1. 463 с.
12. Проблемы романтизма: сб. ст. М.: Искусство, 1967. 359 с.
13. Толмачев В.М. Неоромантизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: Интелвак, 2001. С. 640-646.
<С
ч
с m
о
ь
к Щ
w m н о
Рч <
о ^ о о
о я
2S
W
н S о
Рч
W
0
1
к %
о
W V S
ь
1-4
<с п
W
с
[149]
S
X
н
U
м
