CC BY
73
обоснование объективной необходимости эволюции. Видеть реальные предпосылки грядущих перемен помогает ему важное свойство характера, которое М. Горький обозначил как «геооптмизм».
Список литературы
1. Гумилев, Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия. - М., 1993.
2. Гумилев, Л. Н., Панченко, А. Чтобы свеча не погасла. - Л.: Советский писатель, 1990.
3. Гумилев, Л. Н. Этногенез и биосфера земли. - М., 1994.
4. Пришвин, М. М. Дневники 1914-1917. - Кн. 3. - М.: Московский рабочий, 1995.
5. Пришвин, М. М. Дневники 1919-1921. - М.: Московский рабочий, 1995.
6. Пришвин, М. М. «Леса» к «Осударевой дороге» (1909-1930). Из дневников // Наше наследие.
- 1990. - № 1/2.
7. ПришвинМ.М. Собр. соч. : в 8 т. - М.: Художественная литература, 1982-1985.
8. Семенова, С. Г. Преодоление трагедии. - М., 1989.
9. Сергеева, О. А. Л.Н. Гумилев и научные тенденции двадцатого века // Вестник МГУ. - 1998.
- № 6.
10. Федоров, Н. Ф. Сочинения. - М., 1982.
11. Циолковский, К. Э. Научная этика. - М., 1930.
УДК 1(091) 130.2
В.И. Стрельченко*, А.И. Клименко**
Антропология социально-экологических контекстов метафор жизни
Антропогенные изменения биосферы стали причиной региональных природных катастроф и глобальных экологических кризисов, которые достигли значений, затрагивающих физический баланс жизни на планете в целом, воздействуют на все аспекты существования человека и развития общества. Оппозиции между человеком и обществом, человеком и природой и имеют двоякий смысл: движущих сил культурно-цивилизационного роста и одновременно главных причин возможности распада его биогенетических оснований.
Ключевые слова: антропология, биосфера, жизнь, эволюция, социальная экология, экологический кризис, эколого-футурологическое мышление, антропогенные факторы, «Римский клуб».
V.I. Strelchenko*, А. I. Klimenko**. Anthropology of the social-ecological contexts of the metaphors of the life. The anthropogenous change of biosphere has become the reason of regional disasters in Nature and global economic crisis which approach the meanings concerning the basic physical principals of Life on the planet and influence all the aspects of human existence and development of society. Opposition organic and rational (social) life is found in the form of contradictions and conflicts between bodily and mentally-spiritual components of human existence, the Man and the Nature, the Man and the Society. This opposition has a double meaning, the moving power of cultural-civilizing processes and on the other hand the main reasons of the collapse of his biogenetic grounds.
Keywords: anthropology, biosphere, life, evolution, social ecology, ecological crisis, ecological futures thinking, anthropogenic factors, «Roman club».
Интеллектуальный и социально-исторический прогресс, достигнутый органической жизнью в становлении человека, открыл для него перспективу с одной стороны, возможности неограниченного культурно-цивилизационного прогресса, а с другой, угрозы «антропологической катастрофы» вследствие обострения социальных конфликтов и глобализации экологических кризисов.
Феномен и понятие жизни охватывают и характеризуют качественно различные классы явлений, достигающие уровней противоположности предметных областей естествознания (физика, химия, биология и др.) и социогуманитарных наук. Многообразие формообразований органической жизни (от одноклеточных до биосферы), и видов деятельности человека в природе и обществе (познавательная и практическая) являются выражением универсальной активности жизни. Прогресс жизни в антропосоциогенезе увенчался не только возникновением Homo Sapiens, но и
* Стрельченко, Василий Иванович, доктор философских наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ, действительный член Петровской Академии наук и искусств, заведующий кафедрой философии Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Адрес: Россия, 197046, Санкт-Петербург, ул. Малая Посадская, д. 26, каб. ПО. E-mail: ffch@herzen.spb.ru.
** Клименко, Ангелина Ивановна, аспирант кафедры философии Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Адрес: Россия, 191186, Санкт-Петербург, набережная реки Мойки, д. 48. E-mail: mail@herzen.spb.ru.
* Strelchenko, Vasiliy Ivanovich, the doctor of philosophical sciences, the professor, the deserved worker of higher school RF, the active member of the Petrovskiy Academy of Sciences and Arts, the chairman of department of philosophy of Russian State Pedagogical University named A.I. Herzen. Address: Russia, 197046, Saint Petersburg, Small Posadskaya str., 26. E-mail: ffch@herzen.spb.ru.
** Klimenko, Angelina Ivanovna, the graduate student of the chair of the philosophy of the Russian state pedagogical university A.I. Herzen. Address: Russia, 191186, Saint Petersburg, the embankment of the river Moika, 48. E-mail: mail@herzen.spb.ru.
© Стрельченко В.И., Клименко А.И., 2015.
его превращением из объекта селективных процессов в один из главных факторов эволюционных изменений [15]. Ко второй половине ХХ и у истоков XXI столетий они стали причиной региональных природных катастроф и глобальных экологических кризисов, обусловленных антропогенными изменениями среды обитания, которые нередко затрагивают физический баланс жизни на планете в целом и воздействуют на все аспекты существования человека и развития общества. Преобразования биосферы человеческой деятельностью отнюдь не односторонний процесс и всегда чреваты теми или иными последствиями для человеческой популяции и культуры [12]. И если лавинообразный рост антропогенного давления на биосферу сопровождается разрушением биоценозов, исчезновением видов, накоплением неблагоприятных наследственных изменений и др., то их антропологические и социальные последствия не менее впечатляющи, т.к. создают угрозу деградации и распада «генетического основания культуры» [33].
Вследствие реализации селективной активности человека происходит упрощение структуры и ослабление устойчивости биоценозов. Изменяются темпы и направления действия отбора. В итоге механизмы детерминации эволюционного процесса существенно модифицируются и характеризуются действием не только естественного отбора, но и отбора «социального», строго говоря, «биосоциального», антропологически ориентированного. Порождающие и одновременно интегративные структуры биосоциальной обусловленности культурно-цивилизационного творчества человека приурочены к процессам производства и воспроизводства жизни общества. Осознанием этого обстоятельства знаменуется настоящая революция в понимании человека как части природы и одновременно, - социального существа. Исходным пунктом радикального переосмысления религиозных, вульгарно-материалистических, просветительских и идеалистически-метафизических представлений о человеке становится утверждение, что «производство жизни - как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством рождения - появляется сразу в качестве двоякого отношения: с одной стороны, в качестве общественного отношения, общественного в том смысле, что имеется в виду сотрудничество многих индивидов безразлично при каких условиях, каким образом и для какой цели» [20, с. 28]. Человек - это не просто и не только часть природы, но существо социальное, а потому именно «коллективный человек», ассоциированные производители рационально регулируют ... свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей» [19, с. 387].
Такое понимание взаимоотношений человека и природы сложилось уже в начале второй половины XIX в. в контексте критики метафизического материализма и идеалистической метафизики инициаторами «антропологического поворота» в западной философии - С. Кьеркегором (18131883), Л. Фейербахом (1804-1872) и К. Марксом (1818-1883). Несмотря на несовместимость, даже диаметральную противоположность их мировоззренческих установок, общим для них было стремление преодолеть абстрактность спекулятивной метафизики действительности и истолковать её как процесс и результат практической, целесообразной активности человека. Взгляды всех трёх участников коренного (т.е. антропологического) поворота совпадают в постановке задач сближения философии с жизнью («истинной действительностью») в противоположность её истолкованию Гегелем как продукта деятельности субъекта по опосредованию субстанции, а также в понимании человека как предметного существа. Важнейшие понятия гегелевской философии - «существование» и «предметная сущность» - приобретают в редакции Кьеркегора, Фейербаха и Маркса смысл специфических форм связи в пространстве предметного мира культуры, связей, которые преобразуют любой вовлеченный в их сферу материал. Предметный мир «экзистенции» как выражения сущности человека порождается, согласно Кьеркегору, постоянными самоопределением человека всеми помыслами устремленного к Богу. Фейербах исходит из убеждений о предметно-творческой природе человеческой чувственности, а Маркс вслед за Гегелем основывается на утверждении о решающей роли человеческого труда (а не абстрактного, духовного) в формировании предметного мира.
Во всех этих случаях истолкования человека как предметного существа все основные черты гегелевского Абсолютного субъекта наличествуют, но уже как характеристики предметного бытия человека. Мир главным образом уже представлен не как продукт объективации процессов самопознания Абсолютного Духа, а как непосредственно приуроченный к реальной земной жизни реального, а не вымышленного, построенного спекулятивной фантазией человека.
В философии жизни, экзистенциализме, прагматизме и герменевтической феноменологии XX - начала XXI вв. объяснение закономерностей организации и культурно-цивилизационной эволюции общества на основе редукции к уникальным, неповторимым жизненным практикам отдельно взятого человека достигает предельных значений актуализации [3, с. 24-36]. Под влиянием концептуальных изменений, возникающих в науке и философии XX в. в связи с эволюцией понятия «жизнь», органичным включением в его содержание социальных, антропологических и естественнонаучных смысловых значений, в конце 60-х - начале 70-х гг. прошлого века, т.е. более столетия спустя после начала «антропологического поворота» в западной философии, существенной антропологизации подвергается дисциплинарное пространство естествознания. Становление современной неклассической и постнеклассической науки (физика, биология и др.) служит выражением не только признания важной эпистемологической роли интересов человеческого существования, но и придания антропному принципу значения фактора интеграции знаний о естественно-природных и социокультурных, душевно-духовных и физических, телесных составляющих человеческого бытия.
Эпистемологическая значимость человеческой субъективности, её онтологическая универсальность целиком и полностью определяются имманентной способностью к развитию предметно-практических инициатив. Иначе говоря, и практическая универсальность человека проявляется «именно в той универсальности, которая всю природу превращает в его неорганическое тело» [18, с. 92]. С этой точки зрения в качестве материального субстрата жизни и развития общества рассматривается «общественное тело, или совокупность людей с воспроизведенных ими орудий труда» [17, с. 565]. Общественное тело представляет собой совокупность «органического» и «неорганического» тел [17, с. 565]. Их социальная природа раскрывается тогда, когда они, будучи, по существу, естественными, природными образованиями, включаются в систему общественных отношений. Сама по себе предметная деятельность, как и процесс вовлечения в неё природы, носит социальный характер. Поэтому «из определенной формы материального производства вытекает, во-первых, определенная структура общества, во-вторых, определенное отношение людей к природе» [22, с. 279]. Таков вывод, вытекающий из понимания человека как предметно-практического существа, преобразующего природу и одновременно живущего по ее законам. Отсюда и понимание природы кризисов во взаимоотношениях человека и природы: экологические кризисы детерминированы «формой общества», доминирующими в нем социальными антагонизмами. Именно антагонистические общества, и прежде всего капитализм и рыночная экономика - главная причина конфликтов между человеком и средой его обитания.
Это положение поддерживается и современными исследованиями нынешнего, так называемого «нового общества», возникшего на почве достижений микроэлектроники, молекулярной биологии и др. и «столь же отличающегося от непосредственно предшествующих ему социальных образований, как общество промышленной революции XVII - начала XIX вв. отличалось от общества, порожденного неолитической революцией» [9, с. 19]. И тем не менее и действующий в нынешнем, существенно модернизированном «новом обществе» «рыночный механизм не может справиться с глобальными проблемами» [9, с. 19]. А это значит, что понимание взаимоотношений человека и природы, стратегий их сопряженной эволюции должно основываться не только на оценках состояния окружающей среды (загрязнение, демография, пищевые ресурсы и др.). Ещё большее значение имеет её зависимость от формы организации общества. Поэтому призывы к деидеологизации, деполитизации и т.д. исследований в области экологии человека едва ли оправданы.
В конце 60-х - начале 70-х гг. прошлого века первые опыты группы ученых «Римского клуба» по прогнозированию поведения «мировой системы» стали причиной формирования своего рода «экологического бума» в западноевропейской литературе, посвященной вопросам антропогенных изменений биосферы. Исходя из результатов сравнительного анализа прогнозов, нетрудно видеть, что эколого-футурологическое мышление в целом основывается на применении тождественных логико-методологических установок. Вместе с тем в каждом конкретном случае оно обнаруживает способность конструировать не только различные, но и прямо противоположные образы настоящего и будущего взаимоотношений человека и природы.
Первые опыты системного анализа экологической проблемы осуществлялись под углом зрения четырех-пяти факторов (население планеты, загрязнение окружающей среды, энергетические ресурсы и др.) и резюмировались предсказанием неотвратимого в недалеком будущем трагического финала западноевропейской культуры, основанной на принципах «научной рациональности» и современных производственно-экономических и информационных технологиях [4]. Согласно прогнозу, подготовленному группой проф. Медоуза, «если современные тенденции роста населения, загрязнения среды, индустриализации... останутся без изменений, планета достигнет пределов роста уже в следующем столетии. Наиболее вероятным результатом этого явления будет неожиданный и неконтролируемый спад численности населения и промышленного производства» [37, с. 29].
Однако в дальнейшем, на основе применения ранее принятых методов факторного анализа тенденций развития кризисных явлений в системе «человек-общество-производство-природная среда», обосновывается иная позиция. В частности, доказывается, что при определенной направленности общественно-производственной практики возможен закономерный переход от развития «мировой системы» за счет экспоненциального повышения значений отдельных ее параметров к эволюции путем «органичного роста», характеризующегося установлением благоприятных взаимоотношений между человечеством и средой его обитания [38]. Более поздние эколого-футурологические работы, базируются на общей для исследований этого направления логико-методологической основе. Они различаются лишь включением дополнительных факторов (т.е. количеством факторов) в поле зрения экологического анализа, что способствовует существенному расширению эмпирической базы прогноза [36]. Однако во всех случаях рекомендуемые средства практического преодоления угрозы экологического кризиса носят внеисторический, просветительски-утопический характер, и едва ли способны сколько-нибудь существенно повлиять на существующее положение дел. В частности, выдвинутые группой Д. Медоуза призывы провести необходимые мероприятия по замедлению и консервации научно-технического прогресса, по регулированию численности и поддержанию определенного баланса народонаселения планеты вплоть до настоящего времени остаются подобными «гласу вопиющего в пустыне» [26] в силу их принципиальной неосуществимости в данных социально-политических условиях. Не более как в качестве риторических приемов могут быть оценены и предложения, имеющие характер абстрактных требований безусловного приоритета «прав природы» перед «правами человека», или же напротив, ускорения темпов научно-технического развития, либерализации экономики и дальнейшей социально-политической демократизации [28].
Как в прошлом, так и сейчас возможность правильного предсказания ставится в прямую зависимость от эффективности методологических средств в широте охвата данных о поведении «мировой системы». Повышение эвристической ценности методов прогнозирования связываются с совершенствованием тех свойств факторного анализа, которые удовлетворяют требованиям синтеза всех знаний - от индивидуальных ценностей до состояния окружающей среды. При этом упускается из виду, что различные взаимодействия между человеком и природой характеризуются не только сложностью и многообразием, но и противоречивостью, приуроченностью к тому или иному этапу исторического процесса. Отсюда стремление изучать экологическую проблему вне определенного культурно-исторического и социального контекста. При этом основное внимание сосредоточивается на вопросах видения последствий возрастающего влияния человека на природу, возможные же ответы биосферы на действие антропогенных факторов мало учитываются [7, с. 39-41].
По-видимому, в данном случае речь должна идти не только о теоретической ограниченности, но и об отсутствии учета влияния факторов социально-политического и философско-мировоззренческого порядка. Поэтому при ближайшем рассмотрении работы Римского клуба обнаруживают очевидную ориентацию на традиционные ценности западной либеральной идеологии. Она основывается на принципах безусловной антропологической и производственно-экономической «антиэкологичности». Радикальный антиэкологизм проистекает из некритического следования «техноморфному мышлению, усвоенному человечеством вследствие достижений в овладении неорганическим миром, который не требует принимать во внимание ни сложные структуры, ни качества систем» [14, с. 153]. Идеология научно-технического прогресса «предполагает безусловный приоритет культуры над природой, соподчиненность, которая не признается почти нигде вне пределов ареала индустриальной цивилизации» [13, с. 81].
Пренебрежительное отношение к экологическим последствиям антропогенных изменений биосферы нашло свое выражение в системе представлений классической политической экономии (А. Смит, Д. Рикардо), развитых на почве сопряженности процессов религиозной (М. Лютер) и научной (XVII-XVIII вв.) революций. И классическая политическая экономия, и марксизм, и современные неолиберальные экономические доктрины при определении стратегий хозяйственной деятельности исходят из принципов неисчерпаемости и стоимостей нейтральности природных ресурсов. Хозяйственная традиция, исключающая возможность учета экологических последствий человеческой деятельности, потребовала отказа и от некоторых естественных, родовых особенностей поведения человека. По мнению Ф. фон Хайека, существование рыночной экономики требует освобождения от таких инстинктивных форм поведения, как солидарность и сострадание. Производственно-экономический рост возможен лишь в том случае, когда антропологические, социальные, политические и другие параметры человеческой деятельности целиком и полностью задаются в терминах стоимости, цены и прибыли [31, с. 47-48]. Иначе говоря, игнорирование производственно-экономической значимости природы имеет своим следствием освободить человека от некоторых «инстинктивных», т.е. природных типов поведения - замысел, сопоставимый с задачами выведения новой породы (т.е. вида) человека. Таким образом, к концу XX в. так же, как и у истоков новоевропейской цивилизации, принципиально важное значение придается проведению в жизнь не совместимого с ней догматического верования, согласно которому человек находится вне природы.
Члены Римского клуба с момента его возникновения до сегодняшнего дня позиционируют себя в качестве идеологически нейтральной группы ученых. Однако, утверждая, что не защищают никакие национальные, экономические или идеологические интересы, они вместе с тем навязывают человечеству определенный политический выбор. Поэтому от пионерских моделей 70-х гг. -«органического роста» (Месарович, Пестель), «планетарной социально-экономической демократии» (Я. Тинберген), «гуманистической революции» (А. Печен) - до публикаций докладов 2000-х гг. (идеи «экологической» и «глобальной революции», «устойчивого развития» - Д. Медоуз, И. Рандерс, Д.Л. Медоуз) отстаивается убеждение, что существующие формы национальных и политических взаимозависимостей обеспечивают динамику сотрудничества, а не конфронтации. Само собой разумеется, что, за редким исключением, члены Римского клуба не ставят под сомнение экологическую эффективность уже сложившихся в обществе структур. Предлагаются лишь изменения, которые не затрагивают интересы господствующей элиты.
Не вдаваясь в обсуждение огромного материала более чем 30 докладов Римскому клубу, представленных с 1972 по 2012 гг., можно составить вполне исчерпывающее представление об их общем замысле и способе его реализации на примере уяснения авторской позиции Д.Л. Медоуза, Д. Медоуз, И. Рандерса и И. Беренса, представленной в прогнозах «Пределы роста» (1972), «За пределами роста» (1992) и, наконец, «Пределы роста (30 лет спустя)» (2004). Согласно авторскому коллективу, человечество начала 70-х гг. ожидала неминуемая катастрофа. Избежать её представлялось возможным за счёт радикального ограничения и сознательного регулирования производственно-экономического роста и существенного переосмысления целей и критериев общественного прогресса. Доклад содержал убедительную аргументацию в пользу недопустимости бесконечного наращивания темпов материально-технического роста в пределах ограниченного, конечного жизненного пространства планеты. Согласно общепринятому в 70-е тт. мнению, в силу масштабности поставленных проблем и их принципиальной жизненно-практической значимости доклад был воспринят широкой общественностью как манифестация нового мировоззрения, способного обеспечить возможность единства изнемогающего от кровопролитных конфликтов человеческого рода [37, р. 3-5] на почве
потребностей преодоления угрозы глобального экономического кризиса. Предельная актуализация вытекающих отсюда задач диктовалась и осознанием того факта, что человек является не только важнейшим фактором эволюции, но и существом, которое продолжает свою эволюцию [2; 5; 11, с. 232-238].
Первая модель поведения «мировой системы» преследовала цели дать ответ на вопрос о возможных антропологических, социальных и экологических последствиях существующих тенденций роста численности населения, промышленного и сельскохозяйственного производства, нерационального использования невозобновляемых природных ресурсов, загрязнения окружающей среды. Двадцать лет спустя тот же авторский коллектив представил новую работу «За пределами роста» (1992), в которой давалась сравнительная оценка двадцатилетнего опыта развития основных глобальных тенденций, рассматривавшихся в «Пределах роста». Изучение статистических данных по глобальным тенденциям за время с 1972 по 1992 гг. показало лишь небольшие расхождения между результатами прогноза и состоянием «мировой системы» двадцать лет спустя. Доклад 1992 г. развивает ранее выдвинутые идеи нулевого роста и перехода к устойчивому развитию общества. Согласно авторской позиции, этот переход возможен лишь на путях «экологической революции», которая, подобно исторически предшествующим аграрной и промышленной революциям, призвана изменить направленность культурно-цивилизационного процесса. Важнейшим элементом стратегии экологической революции должна быть смена аксиологических и мировоззренческих приоритетов. Подчеркивается, что, в отличие от аграрной и промышленной революций, продолжавшихся в течение тысяч и сотен лет соответственно, хронологические рамки экологической революции в условиях современного экспоненциального роста основных параметров мировой системы сопоставимы с продолжительностью жизни двух-трёх поколений.
Опираясь на обширный эмпирический (статистический) материал, авторы подтвердили выводы «Пределов роста», что нынешние тенденции производственно-экономического и демографического прогресса чреваты глобальными природными и цивилизационными катастрофами. Наряду с этим была продемонстрирована возможность перехода к устойчивому развитию, не препятствуя производственно-экономическому росту [24]. Эти идеи были поддержаны конференцией ООН по окружающей среде (Рио-де-Жанейро, 1992) и послужили исходным пунктом формирования глобальной стратегии перехода к устойчивому развитию.
Третий этап эволюции идей «Пределов роста» обозначается работой «Пределы роста: 30 лет спустя». Как и в «За пределами роста» авторы пытаются понять, какие из более ранних прогнозов оправдались за последние 30 лет, что изменилось в использовании природных ресурсов, какова динамика взаимодействий трех социоэкологических систем - аграрной, индустриальной и постиндустриальной. В этой связи отмечается, что человечество уже превысило пределы роста по целому ряду параметров устойчивости биосферы, выдвигаются требования проводить разумную политику в целях нейтрализации негативных последствий антропогенных изменений окружающей среды. Проф. Медоуз дает также оценку надежности глобальных экономических прогнозов с помощью модели World3. Главным её недостатком является достаточно высокая степень неопределенности прогноза. Отсутствие строгости предсказаний обусловлено тремя основными причинами: во-первых, эффектом обратного влияния социальных предсказаний на социальную политику («самоопровергаемость», «самоосуществляемость»), во-вторых, неполнотой эмпирических данных и ненадежностью каузальных описаний, в-третьих, неполнотой общей картины поведения реальной системы [24]. Тем не менее, «на основании наших исследований, - утверждает Д. Медоуз, - мы по-прежнему делаем вывод о том, что уже в первой половине текущего столетия существующие социально-экономические и политические тенденции приведут к разрушению основ индустриального общества, если не будут проведены значительные изменения» [24, с. 11].
Уже ко второй половине XX столетия становится едва ли не общепринятым, что «культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно, ... оставляет после себя пустыню» [21, с. 45]. Именно поэтому сама возможность уяснения тенденций исторического развития человечества ставилась в прямую зависимость от степени изученности взаимоотношений между человеком и природой на отдельных стадиях общественно-исторического процесса. Отсюда вытекает общепринятое в настоящее время положение, что экологическое прогнозирование должно основываться на комплексе биологических наук в той мере, в какой будущее органической эволюции является будущим человека.
Современная биология как одна из жизненно важных и быстро развивающихся областей научного знания в значительной мере основывается на использовании такого способа теоретического осмысления биологической реальности, как «экологическое мышление». Возникновение термина «экологическое мышление» обусловлено назревшими потребностями существенного расширения предмета экологии за счет включения в его состав сложных и многообразных взаимоотношений между человеческой деятельностью и экосистемами. Экологическая ориентация современной науки - это такая мировоззренческая позиция, для которой характерно рассмотрение любой формы человеческой деятельности только в пределах внутренней меры человека как естественно-природного и социального существа. Иными словами, процесс «экологизации» современного биологического познания следует рассматривать в широком культурно-историческом контексте, как одну из перспективных форм преодоления традиций взаимоизоляции естественнонаучного и гуманитарного знания и преобразования логико-методологических и целевых установок научной рациональности на основе системы ценностей человеческой жизни и культуры.
Важную роль призваны сыграть здесь те области знания, которые уже сейчас, по существу, являются базой междисциплинарного синтеза. В этих условиях всё более отчетливо выявляется значение успехов современного эволюционизма в биологии для постановки и решения многих социально-философских, мировоззренческих и нравственно-этических проблем. Современная теория эволюции как результат новейших достижений эволюционизма в биологии является необходимой основой экологического прогноза, который может быть аутентично сформулирован лишь при учете новых свойств, достигнута жизнью в становлении человека. Действительно «установление факта существования генеральной линии, которая вполне может быть названа прогрессом, и определение ее ограничений остается фундаментальным вкладом эволюционной биологии в человеческое мышление» [35, р. 578].
С момента теоретического оформления дарвинизма проблема человека всегда была и остается предметом пристального внимания эволюционно-биологических исследований. Напряженность дискуссии вокруг «Происхождения видов» (1859 г.) была усилена тем, что Ч. Дарвин, наряду с установлением естественноисторических причини закономерностей эволюции, поставил вопрос о принципиальном пересмотре ранее господствовавших представлений о происхождении человека. Более того, выход в свет другой работы Ч. Дарвина, «Происхождение человека и половой отбор» (1871 г.), стал началом научного оформления теории антропосоциогенеза. Достигнутый в настоящее время уровень знаний о закономерностях естественной предыстории человечества и начальных этапов становления социальности (труд, мышление, речь, способы общения и т.д.) во многом обеспечен успехами современного эволюционизма в биологии и науках социогуманитарного корпуса.
Синтез эволюционного и экологического подходов в системе средств биологического познания является важнейшим условием более эффективного изучения проблемы взаимоотношений между человеческой деятельностью и экосистемами. Несмотря на широкое признание прямой зависимости между самой возможностью плодотворного изучения экологической проблемы и качеством интеграции множества дисциплин, выступавших до настоящего времени независимо друг от друга, среди исследователей нет пока единомыслия относительно конкретных путей междисциплинарного синтеза. Необходимость его осуществления с целью поведения взаимодействия природы и техники под контроль человеческих ценностей осознаётся многими учеными. Вместе с тем еще и сейчас широко распространены тенденции своего рода «экологического позитивизма». Они выражают давнюю традицию отказываться от постановки и обсуждения важных для человечества проблем путем замены общефилософских представлений о природе реальности трезвым мировоззрением точной науки. Так, нередко экологическая проблема рассматривается не как глобальная проблема современности в её широком культурно-историческом контексте, а как лишь чисто технологическая задача поиска средств обеспечения растущего населения планеты энергети-ческими и пищевыми ресурсами [30]. Преодоление противоречий, связанных с нарушением экологического равновесия, ставится в зависимость от успехов узкоспециальных исследований в области биологии, медицины, генетики и т.д., а также от степени совершенства технических систем и технологических процессов. Поиски новых возможностей совершенствования современного производства и изменений в самом характере взаимоотношений основных элементов производительных сил в системе «человек-наука-техника-производство», исключающих отрицательные последствия технического прогресса, являются весьма важными и необходимыми для решения экологической проблемы. Однако проекты использования достижений науки и техники, включающие предложения от доместикации микроорганизмов до различных способов перестройки генетической структуры человеческой популяции (селекция индивидов с высоким коэффициентом интеллекта и др.) [27; 32], вряд ли могут коренным образом повлиять на сложившуюся динамику взаимоотношений общества с природной средой. Преувеличение роли отдельных естественных наук и чисто технических решений экологической проблемы на деле ведет к устранению из поля зрения важнейших мировоззренческих, гуманистических вопросов, так или иначе связанных со сдвигами в общественном развитии и следствиями научно-технической революции [10, с. 115-117].
Исследование естественной предыстории человечества, на протяжении которой складывались исходные механизмы взаимоотношения антропогенных и природных факторов развития, имеет существенное значение для понимания проблем экологии на современном этапе. Существенное различие в эволюции людей в антропогенезе и на современном этапе развития человечества свидетельствует, что в ходе продвижения человечества по пути общест-венного прогресса имеет место и изменение во взаимодействии биологического и социального. Интересные и в высшей степени плодотворные исследования развития человечества под этим углом зрения впервые были предприняты при разработке проблемы формационного членения исторического процесса в марксистской социальной философии.
Основываясь на изучении первичных форм социальности, обнаруживающихся как «стадность», «кровное родство», «общность по племени» [23, с. 462-463, 486]. К. Маркс указал на существование определенной зависимости между собственно социальными и родовыми (биологическими) связями. Значительно позже последние были отнесены к особой группе явлений «первичной формации». Все последующие этапы прогрессивного развития рассматривались как принадлежащие ко «вторичной формации». Противопоставление «первичной» и «вторичной» формаций основывалось на признании качественной специфики взаимосвязей биологического и социального в пределах «первичной формации». Эта взаимосвязь обеспечила не только социальный прогресс, но и возможность
совершенствования морфофизиологической организации предлюдей. В свою очередь, качественный сдвиг во взаимоотношениях биологического и социального в составе образований «вторичной формации» (античность, Средневековье, Новое время) мотивировала стабилизацию эволюционных изменений в границах адаптивной нормы Homo Sapiens.
Несмотря на необходимость и высокую актуальность исследования эволюционно-экологического аспекта проблемы развития человечества в условиях социального и научно-технического прогресса, в настоящее время в этом направлении делаются только первые шаги. Слабая изученность, а в некоторых случаях отсутствие строгой постановки проблемы механизмов и границ биологической и социальной обусловленности жизни людей иногда приводят к отождествлению законов социальной и эволюционной истории, факторов биологической и социальной детерминации поведения человека [16]. Согласно этим представлениям, процесс становления человечества и современный этап его развития осуществляются на основе особой формы естественного отбора - «социального отбора». С завершением антропогенеза он сменил «физический отбор» как главную закономерность эволюции живого [39, р. 368]. Социальный отбор отличается от естественного тем, что «его сфера включает как естественную, так и социальную сферу». Переход к современному этапу развития человечества знаменуется лишь расширением сферы действия «социального отбора» и, соответственно, сужением физического. В отличие от антропогенеза, когда отбор благоприятствовал индивидам, наиболее успешно использовавшим орудия, с приходом цивилизации связь между усовершенствованием и отбором отпадает.
В ходе все возрастающих темпов социального и научно-технического прогресса осуществляются глубинные перестройки структуры человеческих популяций. Они в значительной мере уже не направляются действием социального отбора. Усовершенствование адаптаций, обеспечивающих «успех в окружающей среде», утратило селективную ценность. В результате отбор стал действовать как бы против самого себя, разрушая генетическое основание культуры. Поскольку же этот процесс сопровождался полной утратой или деградацией собственно человеческих качеств (интеллект, мораль, религия и т.д.), то за пределами досягаемости социального контроля оказались достижения научно-технического прогресса. Это стало причиной глобальных кризисов и региональных экологических катастроф. Задача их преодоления совпадает с необходимостью возвращения к отбору, который вырабатывал бы нужные в человеческом обществе качества [39, р. 369].
Однако весь смысл противопоставления биологического и социального, познавательное значение этого методологического принципа состоит в признании того, что эволюционная история Homo Sapiens осуществляется на основе своих собственных закономерностей. Наличие определенного сходства в действии социальных и эволюционно-биологических факторов не может быть основанием для их отождествления в той же мере, как и существование различий для установления абсолютных границ. Влияние социальных факторов на процессы развития человеческих популяций осуществляется только через сферу естественных, природных связей, образующихся в ходе антропогенных изменений лито- и биосферы. Принадлежность последних к социальной форме движения обнаруживается не непосредственно, но лишь в факте их вовлеченности в процессы социального развития.
Например, мозг заключает в себе не те или иные человеческие способности, а лишь способности к формированию таких способностей [29, с. 97]. Поэтому место биологических законов в системе механизмов развития человечества, сущность их соотношения с социальными факторами могут быть выявлены лишь в контексте анализа феноменологической диалектики «общественного тела», из которой возникают и последовательно сменяют друг друга специфические формы взаимодействия признаков биосоциального комплекса.
Трудно согласиться с взглядами о настоящем и экологическом будущем человечества, которые основываются на представлениях своего рода «биосоциального параллелизма». В этом случае история человечества представляется в виде развития элементарного замкнутого отношения между деятельностью людей в сфере производства, науки и т.д. как фактора эволюции и формированием «этносов» - «антропологических пород», «видов», с присущими им типами морфологической организации и хозяйственной деятельности [6]. Таким «породам» также свойственна различная степень «пассионарности», или бессознательного стремления к преобразованию окружающей среды. В процессе развития человечества такие сообщества возникают и исчезают, проходя стадии становления, расцвета и упадка. Каждая из них характеризуется определённой «дозой» жизненной активности - «пассионарности». Жизненная активность, или подсознательные эмоциональные мотивы поведения человеческих сообществ, формирующиеся на базе воздействия биохимических процессов, протекающих в биосфере, интегрируются в этногенные и ландшафтогенные процессы. Своеобразными индикаторами этих процессов являются язык, идеология, экономические связи и др., т.е. процессы, протекающие в человеческих популяциях. Они оказываются как бы надстроенными системой культуры, способной к саморазвитию. В итоге воздействие культуры через систему антропогенных факторов вызывает формирование «антропологических пород», характеризующихся определённым набором морфологических признаков и стереотипов поведения. Формы поведения, в свою очередь, обусловливают дальнейший ход общественного прогресса. Таким образом, их смена является адаптацией ко вновь образовавшимся в ходе исторического развития культуры условиям существования. Вместе с тем, создание самих этих условий есть реализация бессознательного стремления. Следовательно, движущие силы общественного развития лежат вне его. Биологические и социальные закономерности действуют параллельно, не вступая в существенное взаимодействие.
Уяснение действительного положения дел требует исследования эволюции самих законов эволюции в процессе становления и развития человечества [8]. Современная теория эволюции имеет принципиальное значение для этих целей. В частности, в настоящее время выработан целый ряд понятий эволюционного прогресса («неограниченный прогресс», «магистральная линия прогресса», «эпиморфоз» и др.), которые представляются ценными при анализе экологических аспектов развития человечества. Возможность же всестороннего учёта как особенностей действия биологических механизмов, так и эволюционного значения социальных факторов является важнейшим условием реализации принципа историзма в познании экологических перспектив и биологического будущего человека в условиях прогресса современных технических цивилизаций. Только таким образом в поле анализа действия биологических закономерностей представляется возможным включить и реальные общественно-исторические процессы, рассматривая их в качестве существенного фактора эволюционных изменений.
Данные об особенностях развития людей на различных стадиях социально-исторического процесса показывают, что в противоположность незначительным сдвигам, характеризующимся распределением морфологических признаков в пределах установившейся с образованием людей современного типа адаптивной нормы, антропосоциогенез сопровождался широкой адаптивной радиацией гоминид на фоне незатухающих видообразовательных процессов [1]. Сравнительно короткая и быстрая в пределах геологического времени «эмердженция» генетического основания первобытных форм культуры являлась, видимо, результатом огромных давлений отбора. Специфическое перераспределение форм и направлений его действия создавало условия возникновения, сохранения и безграничного прогресса общественно-трудовых связей. На грани нижнего и верхнего палеолита этот процесс завершился стабилизацией морфологических изменений в пределах признаков видовой формы Homo Sapiens. В силу затухания селективных процессов фенотипическое разнообразие и генетический полиморфизм в изолированной суперпопуляции людей современного типа поддерживается за счет скрещивания, рекомбинаций и расщепления субизолятов. Достаточно высокая скорость морфологических изменений и даже её возрастание по некоторым признакам таковы, что едва ли могут быть истолкованы как результат эволюционных перестроек генетической структуры современных человеческих популяций. Вместе с тем перспектива целенаправленного воздействия на наследственную основу человека может рассматриваться как переход к новому уровню взаимодействия биологического и социального и, следовательно, к качественно новому этапу взаимоотношений между человеком и природой. Возможность выживания в условиях глобализации антропогенных преобразований биосферы достижима лишь на путях последовательного превращения неопределенного и вредного действия антропогенных факторов в систему средств целенаправленного социального контроля за ходом развития человеческих популяций и окружающей среды в целом.
Оппозиции органической и разумной (социальной) жизни, обнаруживающиеся в виде противоречий и конфликтов между телесной и душевно-духовной составляющими человеческого бытия, человеком и обществом, человеком и культурой, человеком и природой имеют двоякий смысл: движущих сил социального прогресса и одновременно - непосредственных причин деградации и распада его биологических оснований. Исторические изменения положения и места человека в жизни биосферы и жизни биосферы в человеке под влиянием факторов культурно-цивилизационного роста определяют формы антропологического поведения. Их адекватность стратегиям выживания и исторической перспективы человека находятся в прямой зависимости от эффективности норм биоэтического контроля.
Список литературы
1. Авдеев, В. Эректус бродит между нами. Покорение белой расы. - М, 2014.
2. Авдеев, В. Б. История английской расологии. - М., 2010.
3. Балахонский, В. В. Объяснение истории: историко-философский, методологический и гносеологический аспекты : монография. - СПб.: Р1ПУ, 1997.
4. Гайденко, П. П. Научная рациональность и философский разум. - М.: Наука, 2011.
5. Глэд, Дж. Будущее эволюции человека. Евгеника XXI века. - М.: Наука, 2005.
6. Гумилев, Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. - М., 2011.
7. Дмитриенко, В., Сотников, Е. Экологический мониторинг техносферы. - СПб., 2014.
8. Завадский, К. М., Колчинский, Э. И. Эволюция эволюции. - Л., 1975.
9. Кинг, А. Шнайдер, Б. Первая глобальная революция. Доклад Римскому клубу. - М., 1991.
10. Кирвель, Ч. С. Прорыв к духовно-экологической цивилизации // Наш современник. - 2012. - С. 115-117.
11. Клименко, A. M., Балахонский, В. В. Социальная реальность как поле образовательных объективации жизни // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2015. - № 1 (65). - С. 232-238.
12. Коротышев, А. В., Халтурин, Д. А. Современные тенденции мирового развития. - М., 2009.
13. Леви-Стросс, К. Структурная антропология. - М., 1988.
14. Лоренц, К. Кольцо царя Соломона. - М., 2011.
15. Марков, А. Эволюция человека. Кн. 1. - М., 2014.
16. Марков, А. Эволюция человека. Кн. 2. - М., 2014.
17.Маркс, К.; Энгельс, Ф. Из ранних произведений. - М.: Политиздат, 1956.
18. Маркс, К., Энгельс, Ф. Конспект статьи Фридриха Энгельса «Наброски к критике политической экономии» // Соч. - Т. 42. - М.: Политиздат, 1974.
19. Маркс, К., Энгельс, Ф. Критика политической экономии // Соч. - Т. 25. - Ч. 2. - М.: Политиздат, 1962.
20.Маркс, К., Энгельс, Ф. Немецкая идеология // Соч. - Т. 3. - М.: Политиздат, 1955.
21.Маркс, К., Энгельс, Ф. Переписка между К. Марксом и Ф. Энгельсом. Январь 1868 - середина июля 1870 // Соч. - Т. 32. - М.: Политиздат, 1964.
22. Маркс, К., Энгельс, Ф. Теории прибавочной стоимости // Соч. - Т. 26. - Ч. I. - М.: Политиздат, 1962.
23.Маркс, К., Энгельс, Ф. Экономические рукописи К. Маркса 1857-1859 гг. // Соч. - Т. 46. -Ч. 1. - М.: Политиздат, 1968.
24. Медоуз, Д., Медоуз, Д., Рандерс, Й. За пределами роста. - М., 1994.
25. Медоуз, Д., Медоуз, Д., Рандерс, Й. Пределы роста: 30 лет спустя. - М., 2013.
26.Медоуз, Д.Х. Пределы роста (30 лет спустя). - М., 2013.
27. Новые технологии и продолжение эволюции человека. - М., 2008.
28. Рандерс, Й. Глобальный прогноз на ближайшие 40 лет. - Новокузнецк, 2012.
29. Тынберген, Н. Осы, птицы, люди. - М., 2012.
30. Тоффлер, Э. Третья волна. - М.: Наука, 2003.
31. Хайек, Ф. фон. Индивид и экономический порядок. - М., 2011.
32. Хен, Ю. В. Теория и практика усовершенствования человеческой породы // Вопросы философии. - 2006. - № 8. - С. 52-61.
33. Dobzhansky, Th. Evolution and Man Self-image // Evolution Antropology. - 1975. - P. 220-229.
34. Dobzhansky, Th., Boesiger, E. Essais sur revolution. - Paris, 2009.
35. Huexley, J. Evolution. The modern synthesie. - London, 1963.
36. Lash, E. The goals for Mankind. - New York, 1977.
37.Meadows, D.K., Meadows, D.L., Randers, J., Behrens, W. The limits to growth. - New York, 1972.
38. Mesarovic, M; Pestel, E. Mankind at the tourning point. - New York, 1974.
39. Osborn, F. A return in the principles of Natural selection // Natural selection in human populations. - London, 2010.
