CC BY
65
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 4
ТРАДИЦИИ В КУЛЬТУРЕ
Т.Ю. Загрязкина
АНТРОПОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВА
(на франкоязычном материале)
Предлагается пространственный подход к изучению франкоязычных культур на базе понятий "центр притяжения/отталкивания" и "обитаемое пространство". Определяются культурологическое значение оппозиции Север — Юг Франции, глобализация влияния Парижа и регионализация влияния Средиземноморья (на примере Окситании и Корсики). На основании понятия "обитаемое пространство" проводится типология франкоязычных регионов — франкофония, Франция (шестиугольник), регионы Франции.
Ключевые слова: центр притяжения/отталкивания, Средиземное море, Париж, антропология пространства, регионы Франции, переживаемое пространство.
The spatial approach to the studies of the Francophone cultures is proposed on the basis of the notions "centre of attraction/repulsion" and "inhabited space". The culturological meaning of the opposition North — South of France, the globalization of the influence of Paris and the regionalization of the influence of the Mediterranean culture are being indicated (on the example of Occi-tania and Corsica) are being defined. On the grounds of the notion "inhabited space", the typology of the Francophone regions is being advanced: Francophonie, France (hexagon), French regions, inhabited space.
Key words: centre of attraction/repulsion, Mediterranean Sea, Paris, anthropology of space, French regions, inhabited space.
Взаимодействие пространства и языка давно и плодотворно изучалось диалектологами, лингвогеографами и специалистами в области ареальной лингвистики. Романский материал был традиционным полем для этих исследований, как практических, так и теоретических. В качестве примера можно привести работы Парижской лингвистической школы (конец XIX в.), создание одного из первых лингвистических атласов — Лингвистического атласа Франции Ж. Жильерона и Э. Эдмона (1902—1910)1, труды итальянских неолингвистов, обративших внимание на закономерности языковых пространств в начале — середине ХХ в.2, современный
Загрязкина Татьяна Юрьевна — докт. филол. наук, проф., зав. кафедрой франкоязычных культур факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова; тел.: 8-495-734-03-10, e-mail: [email protected]
1 Gilliéron J., Edmont E. Atlas linguistique de la France: En 35 fasc. Paris, 1902—1910.
2 Bartoli M., Vidossi G. Introduzione alla neolinguistica. Genève, 1925.
проект Лингвистического атласа Романии (ЛЫЯ)3, в котором участвуют все романские страны, и т.д.
На романском материале были апробированы источники (лингвистические карты и атласы), принципы пространственных исследований (изучение языковой непрерывности), а также их терминология: языковой континуум, языковые границы, изоглоссы, ядро и периферия, иррадиация, типы ареалов — центральный или маргинальный, в том числе латеральный, ступенчатый, кружевной, островной и др. По мнению М. Бартоли и Дж. Видосси, установленные ими пространственные нормы могли бы применяться не только в лингвистике, но и в "братских науках"4. Действительно, ареалы Романии, и в частности Франции, неоднократно картографированные в языковых целях, представляют большой интерес для культурологов и регионоведов. Тем более удивительно, что подобные исследования с применением ареальных методов в полной мере еще не проводились.
Как писала М.А. Бородина, долгие годы занимавшаяся проблемами романской лингвогеографии, главная задача исследователя — не установление явления, а его интерпретация5. Ф. Дюмон назвал культуру "местом человека", поскольку именно в культуре проявляются взаимосвязи человеческого сознания и окружающего мира6, как объективные, так и субъективные. Мысль об антропологично-сти пространства, связи "места" и "опыта" высказывали многие авторы, среди которых французские философы М. Мерло Понти, М. де Серто, Г. Башляр, М. Фуко, П. Рикер и др. М. де Серто писал, что регион — это место, созданное взаимодействием, отмечая при этом, что в одном и том же месте существует столько регионов, сколько типов взаимодействий7.
Антропология культурного пространства, которую мы предлагаем, основывается не на жесткой классификации явлений, а на их ассоциативной интерпретации с учетом понятия "центр притяжения, или иррадиации", принятого в лингвогеографии и ареаль-ных исследованиях, и понятия "переживаемое пространство", используемого в феноменологии.
Центры притяжения и отталкивания
Понятие "центр культурного притяжения" вполне сопоставим с термином "ядро иррадиации", принятым в ареальных исследо-
3 Contini M., Tuaillon G. Projet d'un Atlas linguistique roman // Géolinguistique: Bulletin du Centre de dialectologie de Grenoble. 1987. \fol. III.
4 Bartoli M., Vidossi G. Lineamenti di linguistica spaziale. Milano, 1943.
5 См.: Бородина М.А. Проблемы лингвистической географии. М.; Л., 1966. С. 8.
6 Dumont F. Le lieu de l'homme. Montréal, 1968. P. 11.
7 Certeau M. de. L'Invention du Quotidien. Arts de Faire. Paris, 1980.
ваниях. В качестве рабочего определения примем, что центр культурного притяжения обозначает источник культурного воздействия (иррадиации), сформированный на определенной территории. Предполагая, что притяжение может сочетаться с отталкиванием, введем противоположное понятие "центр отталкивания" как источник сопротивления инокультурному влиянию, имеющий территориальную локализацию.
Север уя Центр
Франкоязычное пространство гетерогенно и включает в себя разные ареалы8. Обратимся к пространству Франции (шестиугольнику), сформированному вокруг двух "центров культурного притяжения" — Парижа, с одной стороны, и Средиземного моря — с другой. Оппозиция Север — Юг имеет во Франции не только географическое, но и лингвистическое и культурологическое значение (в последнем случае принято написание заглавными буквами). "Главная" внутренняя граница Франции пролегает по Луаре и разделяет страну на две части — собственно французскую (север), впоследствии общефранцузскую, и окситанскую/провансальскую (юг). Противопоставление ой — ос впервые обозначено Данте в трактате '^е уи^ап е^иепНа" (1303—1304) по звучанию утвердительной частицы "да" в старофранцузском и старопровансальском языках. Эта граница всегда переживалась весьма эмоционально, как культурный разлом или даже "открытая рана" (термин Ф. Броделя)9.
Ранняя история Галлии / Франции, как северной, так и южной, была частью средиземноморской истории: романизация, а впоследствии христианизация проходили в направлении с юга на север. Между тем последующая история всей страны связана с отрывом от средиземноморского притяжения и с формированием нового центра — политического, экономического, культурного — вокруг Парижа. Вот как об этом писал Ф. Бродель: "Под воздействием медленного, но мощного колебательного движения, начало которого трудно определить точно, [страна] постепенно склоняется к северу, оказываясь частично отрезанной от средиземноморских влияний"10.
8 Ареалы традиционного распространения французского языка (северофранцузские территории; регионы Бельгии, Швейцарии, Люксембурга); более позднего распространения французского языка на территориях Франции — галло-роман-ских (Окситания), негалло-романских (Корсика, Руссильон), нероманских (Бретань, Эльзас, часть Лотарингии); за пределами шестиугольника (Северная Америка, бывшие колонии).
9 Бродель Ф. Что такое Франция?: В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 65.
10 Там же. Т. 2. Ч. I. М., 1995. С. 99.
Географически Париж находится не в центре, а на севере страны, и его развитие укрепляло территории к северу от Луары. Такое положение Центра, находящегося на Севере и опирающегося на культуру последнего, Ж. Мишле назвал "эксцентрическим"11. Если мы посмотрим, например, на современную карту железных и автомобильных дорог Франции, мы увидим, как они сходятся к Парижу или исходят из него, подобно множеству лучей или подобно сети, края которой как бы зажаты в кулаке. Иногда используют другой, менее привлекательный образ паутины, в углу которой находится черный паук12. Этот образ конечно же неслучаен. Он напоминает об усилиях, которые должен был предпринять Центр, чтобы занять господствующие позиции и объединить регионы, и о цене, заплаченной регионами за объединение, приведшее к выравниванию многих культурных особенностей. Это объясняет эмоциональную окрашенность характеристики, данной такому положению столицы: по мнению Ф. Броделя, оно несет на себе "печать искривленности, почти катастрофической асимметричности"13.
Париж, как мощный магнит, привлекал к себе потоки людей и идей: Север стал Центром и предопределил неравномерность культурного пространства страны. Неудивительно, что понятие Paris — terroir ("Париж — территория"), делавшее акцент на внутреннем пространстве Парижа, уступает место понятию Paris — creuset ("горнило Парижа"), подразумевающему перемешивание постоянных притоков извне — человеческих, культурных, экономических. Это смешение выражает сущность Парижа — впитывание и перемешивание разнообразных потоков, приводящие к глобализации роли города. Процесс сопровождается, с одной стороны, возможной девальвацией культурного содержания растиражированных культурных символов, с другой — продвижением столичной культуры во всех направлениях. Культура Центра последовательно поглощает окружающее его и даже более далекое пространство. Именно поэтому В. Гюго писал, что "границ Парижа не укажешь, их нет. Он не только велик, он необъятен"14.
Историк Ж. Мишле включал в зону Парижа не только прилегающие к нему территории, но даже другие города, в том числе крупные и находящиеся от него на значительном расстоянии. Мишле писал о "поясах" Парижа как форпостах его влияния — внутреннем поясе (première ceinture), который Париж вовлекает в свое продвижение раньше других, — городах Руане, Амьене, Орлеане, Шалоне, Реймсе, и внешнем поясе (ceinture extérieure), включаю-
11 Michelet J. Tableau de la France. Paris, 1949. P. 83.
12 Ozouf M. Composition française. Saint-Amand, 2009. P. 120.
13 Бродель Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 270.
14 Гюго В. Отверженные: В 2 т. Т. 1. М., 1958. С. 524-525.
щем Нант, Бордо, Клермон-Ферран, Тулузу, Лион, Безансон, Метц, Страсбург. "Водоворот национальной жизни особенно интенсивен на севере. На юге круги, которые он описывает, ослабевают и расплываются", — заключает Ж. Мишле15. Концентрический образ вполне сопоставим с метафорой волны, принятой в лингвогеогра-фии: волна иррадиации расходится кругами, как от брошенного в воду камня (И. Шмидт, А. Мартине). Волны культурной иррадиации, как и иррадиации языковой, имеют неодинаковую силу: по мере удаления от Центра их интенсивность ослабевает. Мишле использует и другой образ, также принятый в лингвогеографии, — образ дороги, путешествия (Г. Шухардт), ступенчатого продвижения. Ср. у Мишле: Париж "спускается по Роне до Марселя". Таким образом, иррадиация достигает наконец Средиземного моря — альтернативного культурного полюса. Покорение Юга как будто замыкает круг и обозначает полный триумф Севера vs Центра, поглотившего все пространство Франции. Между тем это не совсем так.
Юг vs Средиземное море
Юг Франции средиземноморское притяжение не утратил. Среди романских регионов, которые расцвели под южным солнцем, есть и те, которые в настоящее время относятся к Франции. Это Прованс / Окситания; Руссильон / французская Каталония, присоединенная к Франции в 1659 г.; Корсика, присоединенная к Франции в 1768 г. Прованс / Окситания и Руссильон имеют общее название "Юг Франции" (le Midi de la France), в то время как Корсика может упоминаться и отдельно. Что же объединяет культуры этих регионов, каждая из которых обладает большим своеобразием?
1. Прежде всего, это языки и культуры — "мосты", обеспечивающие непрерывность языкового и культурного пространства. Не случайно территорию Франции и даже Романии в целом сравнивали с разноцветным ковром, оттенки которого незаметно переходят один в другой, а жителей романских стран — со звеньями цепи, в которой каждый человек понимает соседа слева и справа16. Так, окситанский язык17, входящий вместе с французским в галло-ро-манскую группу языков, обнаруживает большую близость к соседнему каталанскому, входящему в иберо-романскую подгруппу (включающую испанский, португальский, галисийский). Таким образом, переход от одной подгруппы к другой осуществляется не резко, а постепенно.
15 Michelet J. Op. cit. P. 85.
16 Paris G. Les parlers de France // Revue des patois. VOl. I. Paris, 1887.
17 Термины "окситанский" и "провансальский" язык в статье употребляются как синонимы.
Корсика имеет островное положение и не составляет сплошного ковра с французской культурой. Более того, она как будто образует разрыв в цепи, но это разрыв лишь с одной стороны. Воды Средиземного моря, омывающие Корсику со стороны Франции, являются границей между континентальным романским массивом и островом. Между тем воды, омывающие остров со стороны Италии, резкую границу не образуют: корсиканский язык/диалект входит в итало-романскую подгруппу. Часть его говоров примыкает к говорам Италии, другая — к говорам Сардинии. Таким образом, образ ковра не полностью исключается из ассоциативного ряда метафор, характеризующих культуру острова.
Важно также, что островное положение Корсики не означает отсутствия культурного влияния Франции. Так, Е. Колодни подчеркивает, что именно влияние Франции отличает культуру Корсики от других островов Средиземного моря — Кипра, Крита, Балеар-ских островов18. Иррадиация Севера Франции продвигается здесь не концентрически или ступенчато, как в Окситании, а скачкообразно — способом "парашютажа" (термин, принятый в лингвогео-графии). При этом Корсика сохраняет роль "моста" между разными культурами, континентальными (Франция, Италия) и островными.
2. Интенсивное межкультурное взаимодействие можно считать важной особенностью культур Средиземноморского бассейна. Географическая структура Юга Франции как будто способствует стабильному и оседлому образу жизни его жителей: горы окаймляют регион с трех сторон. Он располагается на возвышенной местности внутри трех крупных массивов — Пиренеев на юго-западе, Альп на востоке, Центрального массива на севере. Правда, горы не всегда разъединяют. Например, Пиренеи в полном смысле слова можно назвать "перекрестком культур" — окситанской, близкой к ней каталанской и очень специфической баскской19. Через эти горы проходили многие дороги, в том числе одна из важнейших дорог Средневековья — путь к монастырю Св. Якова Кампостельского, находящемуся в Галисии (Испания). По этой и другим дорогам с севера на юг проходили тысячи паломников, торговцев, воинов и ремесленников. Передвигались и перемешивались огромные массы людей, а вместе с ними языковые особенности, идеи и культурные ценности.
Средиземное море также не только разъединяет, но и объединяет. Через Средиземное море и Испанию средневековый Прованс
18 Kolodny E. Insularité méditerranéene et spécificité de la Corse // Méditerranée, mer ouverte. Colloque de Marseille (21-23 septembre 1999): En 2 vol. Vol. 2. Marseille, 1999.
19 Баскский язык (нероманский), распространенный в Стране Басков (Испания) и департаменте Атлантические Пиренеи (Франция), стоит особняком, как реликт исчезнувшей языковой семьи, когда-то простиравшейся по обе стороны Пиренеев. В данной статье не рассматривается.
поддерживал постоянный контакт с мусульманской цивилизацией, находившейся в то время на вершине своей славы, и Востоком в целом20. Куртуазная культура Юга Франции испытала воздействие арабской утонченности. "Обитатели берегов Средиземного моря <...> — писал Стендаль, — провансальцы узнали от арабов о существовании удовольствий более приятных, чем грабеж, насилие и битвы"21. Духовная, в том числе религиозная, жизнь Юга была восприимчива к влиянию других религиозных течений. К ним относились с терпимостью, любопытством и даже интересом.
Средиземноморские острова, в том числе Корсика, вообще представляют собой особый феномен: через них проходят морские пути, связывающие разные страны и континенты. Культура Корсики объединяет в себе свойства островной средиземноморской цивилизации и нескольких культур, господствовавших здесь в прошлом, в том числе итальянских городов Генуи и Пизы. Существуют обычаи, общие для Корсики и стран Магриба — острова Джерба (Тунис) и прибрежных районов Алжира и Марокко. Среди них, например, право на владение деревьями без права владения землей, на которой растут эти деревья22. Традиция кровной мести также не является собственно корсиканской. Она сохранялась и на больших островах у берегов Италии — Сардинии и Сицилии.
3. Драматизм эмоциональной жизни можно считать еще одной чертой региона. Стендаль полагал, что южнофранцузский дворянин представлял собой тип "экзальтированного христианина", готового перейти "от цивилизации, исполненной радости, к фанатизму и тяготам лагеря крестоносцев"23. Под "цивилизацией радости" он подразумевал лирику трубадуров (Gai Saber — "Веселое знание"), в которой сочетались разноплановые мотивы: радость и страдание, игра и мечта, любовь земная и духовная. Регион жил напряженной религиозной жизнью. Из средиземноморских портов крестоносцы и паломники отправлялись на Святую землю. Здесь проходили диспуты католиков Севера и еретиков Юга (катаров), сменившиеся кровопролитными альбигойскими войнами. Как полагают исследователи, Окситания признавала в большей степени "право на ересь, чем саму ересь"24. Позднее, в XVI и в начале XVIII в., именно Юг был одним из центров французского протестантизма, в XIX и ХХ вв. он вновь подтверждал репутацию непокорного края и на волнах окситанского "возрождения" требовал интеллектуальной независимости.
20 См.: Мадоль Ж. Альбигойская драма и судьбы Франции. СПб., 2000. С. 42.
21 Стендаль. О любви // Собр. соч.: В 15 т. Т. 4. М., 1959. С. 519.
22 Jean F. Géographie de la propriété arboraire en Corse // Etudes corses. Bastia, 1997. P. 55-69.
23 Стендаль. Указ. соч. С. 517.
24 Roquebert M. L'épopée cathare: En 2 vol. Vol. 1. Paris, 2001. P. 12-13.
Право на различия отстаивают и на Корсике. По мнению Ж.-Л. Андреани, "разгадка" Корсики заключается в формуле: "Insularité, mediterranéité, francité"25. Перевод формулы не столь лаконичен ("островное положение, принадлежность к Средиземноморью, влияние Франции"), да и ее смысл все же не так очевиден. Действительно, пропорцию компонентов этой формулы установить нелегко, если вообще возможно. Упоминают и об особой красоте острова ("Корсика — это рай на земле"), и о чертах характера, свойственных горным жителям («Корсика — это "гора в море"»).
Г.-Кс. Кюльоли подчеркивает, что культура острова вызывает противоположные чувства — смех и плач, ощущение счастья и несчастья. Это одно из мест, где сосуществует несколько культур. Там, где свет менее ярок и исходит из Франции, человек ищет смысл жизни в сосредоточенном рационализме. Там, где он более ярок и исходит из стран Магриба, он рождает фатализм и бунтарство, "сжигает больше, чем создает, предпочитает внешний облик глубине, он играет, а не живет подобно тому, как это делают в юности, а не в зрелой жизни"26. Эта цитата оставляет двоякое чувство. Действительно, корсиканская культура обладает эмоциональным зарядом, однако это никак не является синонимом поверхностности и незрелости. Не случайно корсиканцев считают гордыми и скрытными людьми (ср. у Мериме: "Корсиканец от природы важен и молчалив")27.
4. Защита своих корней, требование независимости, по крайней мере культурной, сочетаются с отталкиванием влияния Центра. На Юге это проявлялось неоднократно, в частности в движении фе-либризма (вторая половина XIX в.) и окситанизма (30-е гг. ХХ в.). Фелибры — так называли группу провансальских поэтов28 — ставили своей целью возродить провансальский язык и цивилизацию. Во главе движения был Ф. Мистраль (1830-1914) — известный поэт, получивший Нобелевскую премию по литературе за поэму о провансальской девушке "Мирей".
Подчеркивание дистанций с Северной Францией порождало мысли о средиземноморской общности как ее альтернативе. Мистраль даже заявил, что Юг был готов образовать государство объединенных провинций и выдвинул так называемую "латинскую идею" — мысль об основании "соединенных штатов Среди-
25 Andreani J.-L. Comprendre la Corse. Paris, 2004. P. 18.
26 Culioli G.-X. Complexe corse. Paris, 1990.
27 Мериме П. Коломба // Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1983. С. 325.
28 Этимология словаfélibrige не ясна. Согласно одной из трактовок, слово, возможно, восходит к позднелатинскому fellebris — "(грудной) младенец", в свою очередь восходящему к fellùre — "сосать".
земного моря"29. Это обозначало отдаление по крайней мере на концептуальном уровне от Парижа и Северной Франции. Неудивительно, что идея была подвергнута критике со стороны властей и послужила поводом для обвинений Мистраля в сепаратизме. Даже если считать эти обвинения преувеличенными, они свидетельствуют о силе интеллектуального сопротивления Центру, или о силе отталкивания.
Процессы отталкивания засвидетельствованы и на Корсике. История острова была полна трагических событий: остров не раз подвергался набегам и захватам и переходил из рук в руки. Важной чертой самоидентификации корсиканцев является борьба за независимость, которая велась на протяжении столетий и так и не была достигнута (если не считать краткого периода 1755—1768 гг.). Это объясняет напряжение, с которым жители острова переживают свою историю. Оно проявляется в обыденной и политической жизни, фольклоре и коллективных представлениях. Корсиканские песни столь мелодичны, что кажется, что в них должна идти речь только о любви, на самом же деле они чаще повествуют о памяти и мщении. Это vocero (женский плач о погибшем, призывающий к мщению), paghella (мужское многоголосье в память о кровавых событиях прошлого) и даже некоторые колыбельные песни, в которых младенцу передается память о трагических эпизодах в жизни семьи (Nanna di Palleca).
Нивелирование региональной культуры, происходящее в настоящее время под влиянием общефранцузской модели, воспринимается жителями острова неодобрительно. Все это вносит дополнительный оттенок в острые переживания идентичности и неприятие культурного давления. Не акцентируя здесь этих непростых вопросов, упомянем тем не менее проблему автономизма и сепаратизма, факты взрывов и поджогов, имеющие целью заставить некорсиканцев покинуть остров30.
5. Еще одной характеристикой Юга может быть некоторый "консерватизм", имеющий, безусловно, относительный характер и установленный по отношению к Северу Франции. Вот что писал поэт А. Дюма Ф. Мистралю: "Мы пишем так, как писали трубадуры XII, XIII и XIV вв. <...>, мы пишем так, повторяю, <...> потому что старые трубадуры писали так же. Зачем прерывать всякую связь, знак уважения к нашим почитаемым предкам?"31 Неудивительно, что современники упрекали фелибров в "излишней" устремленности в прошлое.
29 Цит. по: Шишмарев В.Ф. Фредери Мистраль // Шишмарев В.Ф. Избранные статьи: История итальянской литературы и итальянского языка. Л., 1972. С. 276.
30 См.: Ле Руа Ладюри Э. История регионов Франции. М., 2005. С. 225, 227, 219.
31 Correspondances de F. Mistral et Adolphe Dumas (1859—1861). Aix-en-Provence, 1959. P. 27.
Между тем культурное прошлое региона было слишком значительным, чтобы его не принимать во внимание и начать все с чистого листа. Исследователи, занимающиеся Средиземноморьем, подчеркивают особую роль культурной памяти на всех его побережьях. Так, сицилиец Винсенто Консоло считает, что приверженность своим корням является отличительным признаком этого типа цивилизации. Он называет писателей региона "вертикально направленными заложниками своей собственной памяти"32. Корсиканец Ж.-Л. Андреани упоминает духовное средиземноморское единство, о котором "даже не подозревают жители других регионов", и о "средиземноморском чуде" — способности каждого из средиземноморских народов сохранить свою идентичность, несмотря на все перипетии истории33.
Источник развития культурного пространства
Дихотомия Север/Центр — Юг является структурообразующей в языковом и культурном пространстве Франции. Последовательное усиление — глобализация — Парижа, "поглощающего" пространство и распространяющего свою культуру во всех направлениях как универсальную, сопровождалось одновременным ослаблением — регионализацией — влияния Средиземноморья. Культурное притяжение Средиземного моря, даже ослабленное и локализованное, сочетается с отталкиванием иррадиации Парижа и выступает как альтернатива общефранцузской культуре в более стертой (Окситания; французская Каталония) или более резкой (Корсика) форме. Если Париж можно назвать центром культурного притяжения, то Средиземное море является и центром притяжения, и центром отталкивания.
Глобальные и региональные центры имеют принципиальное типологическое различие. Первые являются только центрами притяжения, так как стремятся завоевывать и присоединять. Вторые могут быть и центрами притяжения (более узкой локализации), и центрами отталкивания, так как стремятся защищать и сохранять. Они устанавливают большие или меньшие дистанции с очагом, откуда исходит угроза их самобытности. При этом протестная память и недоверие к "чужому" сочетаются с чувством локтя по отношению к родственнику и земляку, приверженностью собственным корням и традициям и большой долей эмоционального напряжения. Все эти чувства характеризуют, вероятно, любой периферийный ареал.
И все же Средиземноморье имеет свою специфику — длительную культурную память, свойственную именно этому региону.
32 URL: http://www.interromania.com (дата обращения: 1.06.2012).
33 Andreani J.-L. Op. cit. P. 31.
Жители сохраняют чувство принадлежности к великой культуре прошлого и сознание того, что они стоят на плечах гиганта — средиземноморской цивилизации. Инновационная творческая роль Средиземноморья, возможно, и состоит в том, чтобы вновь и вновь возвращаться к своим истокам и нести свет когда-то очень яркой звезды.
Средиземноморье имеет значение альтернативы европейскому Северу и в геополитическом плане. Не случайно предложение Франции о создании Средиземноморского союза (Union méditerranéenne), сделанное в 2008 г., вызвало неоднозначную реакцию со стороны Германии. Политики увидели в нем угрозу роли Европейского союза и равновесию интересов в Европе. Впрочем, это уже другая тема.
"Переживаемое пространство" и его границы
Рассмотрим типологию пространства с учетом фактора границ.
Как отмечал лингвист, диалектолог К. Яберг в 1936 г., интеграция языкового пространства поддерживается внутренними взаимосвязями составляющих его систем34. Внутриареальные связи имеют разную силу, что позволяет выделить структуру ареала — ядро, периферию, границы. Правда, выделение этих компонентов всегда представляло большую трудность. Свидетельством этого является, в частности, долголетний спор о диалектных границах, в конце XIX в. разделивший западноевропейских лингвистов на две непримиримые группы. Итальянские и немецкие диалектологи признавали диалектные границы35, деятели Парижской лингвистической школы видели в них всего лишь научную абстракцию36. Установление границ (и проведение изоглосс) в дальнейшем осталось важнейшей задачей лингвогеографа, хотя, как показала М.А. Бородина, выявление границы важно не само по себе, а как необходимый шаг для определения структуры диалекта и/или ареала: "...изучение границ распространения языковых явлений (ареалов) является вторичной функцией, которая вытекает из основной задачи лингвистической географии, состоящей в изучении структуры диалекта"37.
Границы на карте и в представлениях человека
Проблема границ важна и для культурологии как фактор, связывающий территорию и мир человека. В качестве примера приведем
34 JabergK. Aspects géographiques du langage. Paris, 1936. P. 107.
35 Ascoli G.I. Schizzi franco-provenzali // Archivio glottologico italiano. 1873. T. III. N 1.
36 Paris G. Op. cit.
37 Бородина М.А. Указ. соч. С. 7.
отрывок из одной бретонской легенды. Согласно этой легенде, душа человека, переставившего границу с соседним участком (déplaceur des bornes), не находит успокоения. В течение 101 года она по ночам возвращается в поле, ходит с вехой и спрашивает прохожих, куда ее поставить. Если прохожий испугается и не ответит, душа продолжит свои блуждания. Если ответит, душа освобождается от наказания38. Эта легенда отражает напряжение, связанное с "переживанием" границы. И это не случайно. Как пишет П. Рикер, "само обитание протекает на границе проживаемого пространства и пространства геометрического"39. Пересечение границы также значимо. М. де Серто подчеркивал, что любая граница — демаркационная линия, естественная преграда, мост и т.д. — не только изолирует, но и сплачивает перед лицом "чужого", заставляет подчиниться закону данного места и позволяет выйти за его пределы. Возвращаясь в замкнутое пространство, человек уже и там обнаруживает те проявления внешнего мира, которые он прежде искал, выходя наружу, а затем убегал от них, возвращаясь40.
Установление реальных границ, административных или национальных, было и остается непростым делом. Для их маркировки использовали изгороди, деревья (часто дубы), ручьи и реки, воздвигали кресты и столбы, ставили специальные вехи. Правда, вехи часто передвигались, деревья вырывались с корнем, камни выкорчевывались за одну ночь. Не случайно для обозначения границы во французском языке использовались два не вполне синонимичных термина — frontière и limite. Слово frontière долгое время употреблялось в контекстах, связанных с войнами и конфликтами, и имело значение оспариваемых, нестабильных границ: des provinces sont garnies de forteresses frontières — "на границах провинций построены крепости", т.е. границы были под угрозой захвата и изменения. Слово limite использовалось для демаркации рубежей, установленных "навечно" в результате договоров и компромиссов, или же для обозначения естественных границ, также "незыблемых"41. Между тем "незыблемые" границы, закрепленные в результате войн и переговоров, становились причиной новых войн, объектами соперничества и новых переговоров.
Изменение границ сопровождалось различными аргументами в зависимости от ситуации: общностью языка, если речь шла о территориях французской речи (например, присоединение областей Бюжи, Бресс и г. Жекс), или общностью "идей", "надежд" и "вос-
38 Sévillot P.-Y. La Bretagne et ses traditions. Paris, 1968. P. 187.
39 Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004. С. 207.
40 Certeau M. de. Op. cit.
41 Nordman D. Des limites d'Etat aus frontières nationales // Les lieux de mémoire / Dir de P. Nora: En 3 vol., 7 livres. Vol. 2. Livre 2. Paris, 1984. P. 48-49.
поминаний", если речь шла об Эльзасе или Лотарингии — территориях немецкой речи. Часто аргументом были "естественные границы", обозначающие желаемое совпадение территории Франции с древними границами Галлии. Конец использованию этого аргумента положил генерал де Голль: он связал его с политикой прошлого и старыми амбициями европейского господства и предложил строительство единой Европы42.
Таким образом, все виды границ — политические, административные, культурные — являются средоточием амбиций, страстей и эмоций. Игру этих чувств отражает понятие "переживаемое vs обитаемое пространство", используемое французскими философами М. де Серто, Г. Башляром, П. Рикером и др. Русские эквиваленты "проживаемое/обитаемое/переживаемое пространство" относятся к одному французскому термину — espace vécu, от глагола vivre — "жить, проживать, переживать". Если выбирать между русскими аналогами (они используются разными переводчиками), то вариант "переживаемое пространство", на наш взгляд, предпочтительнее, так как он полнее отражает эмоциональный аспект, содержащийся во французском слове.
Г. Башляр употреблял этот термин не в единственном, а во множественном числе для обозначения разных видов пространств, ценных для человека, связанных с миром грез и образов, защищенных от враждебных сил и потому "счастливых" (espaces heureux). Среди них ящик, сундук, шкаф (вместилище вещей), гнездо, раковина (вместилище живых существ), комната, дом — места человека. Философ видел в любом вместилище "начальный принцип раковины" и более сложный принцип дома: "любое поистине обитаемое пространство несет в себе сущность понятия дома", «воображение работает в этом направлении, едва лишь обретено какое-либо убежище... возводит "стены" из бесплотных теней, ободряет себя иллюзией защищенности или, напротив, дрожит за толстыми стенами, сомневается в прочности крепких заграждений». Согласно этой концепции, стены, или границы, играют важную роль в защищенности пространства, но важны и внутренние связующие силы — "силы притяжения" или "силы отталкивания»43, связанные с чувствами и эмоциями человека. "Нам прежде всего нужно устранить из нашего знания о пространстве все приобретенное из механики, физики, биологически приобретенное, чтобы вернуть ему таким образом его чисто связывающую функцию", — писал Г. Башляр44.
42 Perville G. De l'Empire français à la décolonisation. Paris, 1991.
43 Башляр Г. Поэтика пространства. М., 2004. С. 24, 26, 22.
44 Башляр Г. Новый рационализм. М., 2000. С. 237.
Рассмотрим с этой точки зрения франкоязычные пространства разных уровней: 1) франкофонию как целое; 2) национальное государство (Францию); 3) внутренние регионы страны (на примере регионов Франции).
Франкофония как целое
Начнем с франкофонии как совокупности государств, где используют французский язык в разных функциях, и совокупности людей, которые его применяют. Оказывается, что именно духовная общность является центром притяжения всего пространства. Приведем высказывания известных деятелей франкофонии: "Мы — слуги французского языка — безумцы, бойцы, пехотинцы" (Элен Каррер-д'Анкос, постоянный секретарь Французской академии). "Франкофония — это сад из 5 тысяч роз, разных и чем-то похожих" (аллюзия на "Маленького принца" А. де Сент-Экзюпери. Высказывание Марго Стенхарт, президента Американской ассоциации преподавателей французского языка)45. "Нам нужно не только говорить по-французски, но еще и еще раз говорить по-французски" (философ, поэт, первый президент Сенегала Л.-С. Сенгор)46. За этими цитатами нельзя не заметить эмоции, страсти, острое чувство принадлежности к единому культурному пространству.
Франкофония не имеет четко очерченных границ, но имеет центр притяжения и в некоторых случаях отталкивания — это референтный французский язык и культура, дистанции с которыми устанавливаются в каждом конкретном регионе. Установление дистанций имеет констатирующий (осознание расхождений) или оценочный характер: устойчивая-неустойчивая, положительная-отрицательная оценка. С этой точки зрения ситуации во франкоязычных регионах неодинаковы47. Для многих из них франкофония есть шанс выйти за пределы своего региона, открыть мир и более широкие горизонты. Стадиальное расширение горизонта очень хорошо иллюстрирует следующая цитата Л.-С. Сенгора: "Во что я верю. Во-первых и в целом — в негроафриканскую культуру, то есть в негритюд, в его выражение в поэзии и в искусстве. <... > Я верю во французский гений (francité) <...>. Я верю в универсальную цивилизацию"48.
45 Из устных выступлений на XI Международном конгрессе преподавателей французского языка (Атланта, 2004 г.).
46 Senghor L.S. Ce que je crois: Negritude, Francité et Civilisation de l'Universel. Paris, 1988. P. 195.
47 См. подробнее: Загрязкина Т.Ю. Франкофония от Канады до Сенегала: один язык? // Франкоязычные культуры: проблемы языка и общества. М., 2011.
48 Senghor L.S. Op. cit. P. 231.
Франция как национальное государство
Обратимся к региону Франция как национальное государство. В отличие от франкофонии границы у Франции есть, как есть и их конкретно-чувственное восприятие. Кому из нас не знаком образ совершенной геометрической фигуры шестиугольника (hexagone), который символизирует Францию в выступлении политика, газетной статье, словаре или даже обычной речи? Между тем картинка вовсе не так однозначна, как кажется на первый взгляд. Сколько у Франции углов? Шесть, восемь, десять? На самом деле насчитывается немалое число интерпретаций — от круга до квадрата через целую серию многоугольников (называют даже число сто).
Долгое время территория Франции представлялась в виде круга, квадрата или ромба, и стремление заключить страну в совершенные и простые геометрические фигуры было тем сильнее, чем более укреплялось государство. Карл IX, Екатерина Медичи и их свита совершали время от времени поездки по стране, которые имели символические названия: tour, ronde, circuit ("круг", "окружность"). Архитектор Вобан советовал Людовику XIV "обустроить свой квадратный луг" (faire son pré carré)49. Со временем фигура усложнилась, видоизменилось и само пространство Франции.
Образ шестиугольника появился довольно поздно, в XIX в., и какое-то время его воспринимали критически: писали о том, что шестиугольник Франции неровный, границы разорванные, абсурдные, не соответствующие величию Франции. В конце XIX в. появились позитивные характеристики этой формы. В 1887 г. Ф. Бюиссон, деятель Третьей республики, произнес ставшую классической фразу "Шестиугольник очерчивает национальную территорию Франции" и рекомендовал преподавателям на самом первом уроке обозначить вершины этого шестиугольника, подтверждая тем самым его границы (особо важной в то время считалась граница с Германией). Были и отступления от этого образа. Так, например, в Географической энциклопедии 1950 г. читаем: "Франция имеет почти правильную геометрическую форму: в ней можно увидеть восьмиугольник, с четырьмя сторонами поверхности суши и четырьмя сторонами поверхности моря"50. Форма геометрической фигуры упрощена, деидеологизирована и даже сопоставима со знаком уличного движения. Как пишет Е. Вебер, идея нации при этом теряет остроту, ее "опознают", а не утверждают51.
Таким образом, можно говорить о мифе шестиугольника или любой другой пропорциональной геометрической фигуры, которая
49 Nordman D. Op. cit. P. 42.
50 Weber E. L'Hexagone // Les lieux de mémoire / Dir. de P. Nora: En 3 vol., 7 livres. Vol. 2. Livre 2. P. 98-99.
51 Ibid. P. 113.
отражала бы стремление к законченности, упорядоченности и равновесию. Количество углов менялось, однако любая правильная форма создавала и создает впечатление стабильности и надежности, равновесия и защищенности.
А теперь попытаемся представить не территорию Франции, а ее пейзаж. Согласно материалам Ф. Кашен, "типичный" французский пейзаж представляет собой клише: слегка волнистая, вьющаяся дорога, деревенская колокольня в глубине, ряд деревьев, за которыми видно поле52. Этот пейзаж не величественный, не красочный. Он не вызывает сильных эмоций, которые производят, например, виды высоких Альп или великолепие Средиземного моря. Их тоже писали художники, но не они возникают в памяти как типические. Всплывают в памяти картины школы Барбизона (Жюля Дюпре, Теодора Руссо), Коро, Моне, Писсарро, Сезанна. Эти пейзажи вызывают тихое, спокойное чувство. "Типический" пейзаж "одомашнен", он отражает гармонию между человеком и средой его обитания. Это деревенский пейзаж, где все возделано, посажено, освоено, природа энциклопедии, преобразованная людьми и техникой. Не случайно эта мирная картина, как установочный миф, используется в предвыборных плакатах (например, Ф. Миттерана, Н. Саркози). Несмотря на свою узнаваемость, это все же не конкретный пейзаж, а декорация, гарантирующая стабильность, напоминающая
06 истоках, центральном месте национальной истории и имеющая элементы абстракции.
Некоторые исследователи — среди них, например, Ж. Бенда и М. Озуф — считают, что национальная культура Франции в принципе знаменует собой победу абстрактного над конкретным как победу унифицирующего разума, политического и гражданского, чья мощная простота, полученная путем искоренения различий, объединяет всех под одним знаменем. Антитезой этого абстрактного начала является региональная культура Франции — культура внутренних регионов страны (во Франции их 26, из них в метрополии 22), "обильная и непростая; состоящая из живой толщи территорий, пейзажей, деревень, языков, тысячи способов жить и умирать, начертанных на ее лице"53.
Внутренние регионы Франции
Именно чувства и эмоции, пронизывающие культуру регионов, позволили им сохранить свое неповторимое лицо. В качестве примера рассмотрим один из регионов Франции — Бретань, располо-
52 Cachin F. Le paysage du peintre // Les lieux de mémoire / Dir. de P. Nora: En 3 vol.,
7 livres. Vol. 1. Livre 1. Paris, 1984. P. 435-483.
53 Ozouf M. Op. cit. Р. 13-14.
женную на северо-западе страны54. Бретань имеет внутреннюю языковую границу: в Нижней (западной) Бретани в той или иной степени сохраняются реликты бретонского языка, в Верхней (восточной) Бретани его несколько веков назад вытеснил французский говор галло. В настоящее время на обеих территориях распространен французский язык с региональными особенностями, хотя есть и проявления бретонской идентичности (Bretagne bretonnante). Вот как пишет об этом М. Озуф: "Бретань уже давно стала каноническим примером сопротивления выравниванию: старое герцогство Бретань, которое в XV в. имело все предпосылки для того, чтобы образовать нацию, язык, территорию... не превратилось, через 5 веков [выравнивания], в простую часть пространства Франции. Этому упрощению бретонская личность противопоставила свое легендарное упрямство"55. Черта характера, подчеркнуто эмоционально окрашенная (не упорство, а именно упрямство), оказывается в этой трактовке решающим фактором сохранения культуры.
Региональный пейзаж — это не уравновешенный, декоративный образ, а полное эмоций изображение наиболее специфических уголков, экстремальных природных явлений, необузданной стихии. В отличие от "национального" пейзажа здесь чувствуется не столько человеческое присутствие, сколько присутствие иных, высших сил: "Холодный ветер наполнен. брызгами и печалью, — писал о родной ему Бретани Э. Ренан, — когда он поднимается, душа возносится к мыслям об ином; вересковые заросли придают всему одинаковый цвет; почти всегда серое море изгибается на горизонте полукругом и вздыхает"56.
В глазах Озуф даже шестиугольник Франции теряет свою знаменитую уравновешенность, и это происходит не без влияния Бретани: ".в школе [моего детства] <...> Франция — это прежде всего была карта <...>. В течение всего года она была у нас перед глазами, спокойно и с апломбом восседающая на своих 6 сторонах (каким было ударом, когда однажды я ее увидела на карте Европы расположенной совершенно вкось, с острым носом Бретани, повернутым в сторону Англии, как будто ее вывел из равновесия порыв северо-западного ветра)"57.
Ветру и непогоде противостоит образ дома, домашнего очага. Приведем в качестве примера отрывок из бретонской легенды: «Однажды, когда отшельник спал в своем доме, в дверь трижды постучали: "Добрый отшельник, откройте дверь. Я ищу пристани-
54 Бретонский язык относится к кельтской группе. В настоящее время вытесняется французским языком с местными особенностями.
55 Ozouf M. Op. cit. P. 15.
56 Цит. по: ШюреЕ. Великие легенды Франции (1908). М., 2003. С. 176.
57 Ibid. P. 119.
ща". Завывает холодный ветер, он дует из страны Франков: это час, когда домашние и даже дикие животные уже не бродят там и сям. Дует ледяной ветер и со стороны моря; находиться на улице невозможно. "Кто стучит в мою дверь в полночь и кто просит войти?" — "Бретань меня хорошо знает; меня зовут Lez-Breiz <...>. Франки меня обезглавили, а <...> вы можете поставить голову на место."». Отшельник впускает духа Lez-Breiz, которому предстоят дальнейшие испытания. Конец испытаниям положила Женщина в белом: «Она посмотрела на него и заплакала: "Лез-Брез, мой дорогой сын, ты ли это! Иди сюда, я освобожу тебя от твоей ноши, я разрежу твою цепь золотыми ножницами. Я твоя мать, святая Anne d'Armor"»58.
В этой легенде действуют два защитника Бретани — исторические персонажи, при жизни разделенные веками. Это Lez-Breiz ("Секира Бретани") — Морван, виконт де Леон, живший в IX в. и сражавшийся против Людовика Благочестивого, сына Карла Великого, и Anne d'Armor — Анна Бретонская (последняя треть XV — начало XVI в.), дважды королева Франции и любимая герцогиня, пытавшаяся сохранить независимость Бретани. Как видно из контекста, дом — это убежище не только от непогоды, но и от жизненных бурь и катаклизмов истории. Традиционный бретонский дом имеет толстые стены, бретонский замок (manoir breton) — еще и сплошную каменную ограду, а в некоторых случаях жилища имеют особую защиту. Так, в местечке Menheam (côte Kerlouan) в качестве естественного укрепления используются природные валуны, между которыми может быть поставлен дом. Такой дом вполне сопоставим с "раковиной" как квинтэссенцией защищенности и сосредоточенности.
Сходная символика дома обнаруживается в фольклоре других регионов Франции. Обратимся, например, к Эльзасу — земле, которую на протяжении веков оспаривали Франция и Германия и которая часто переходила из рук в руки. Жители много раз меняли свою принадлежность, и образ своей земли, своего дома стал символом собственной региональной идентичности, отличной от идентичности и французов и немцев. Вот что пишет об архетипическом эльзасском доме исследователь Ф. Рафаэль: это дом, стоящий в темном лесу, "на склоне горы, укрытый от ветра, между полем и ручьем. У него крыша с широкими бортами, которая может выдержать снег, с наклоном, чтобы выдержать бурю". Ф. Рафаэль считает, что эта идиллическая картинка затерянного дома не всегда безобидна: внутреннее напряжение, противопоставленное другим культу-
58 Villemarqué Th. de la. Barzhaz Breizh: Trésor de la littérature orale de la Bretagne. Spézet, 2008. P. 175-177.
рам, не всегда конструктивно59. Можно упомянуть и корсиканский дом-крепость: низкие двери и окна, вход, в который может войти только один человек, расположенный иногда на высоте 3—4 м над уровнем земли. В такой дом можно попасть только по приставной лестнице, которую каждый раз поднимают и опускают60. В этом доме может найти защиту и путник, и "благородный" бандит.
Конструкции домов разные, а смысл один — сохранение тепла и надежности в окружающем враждебном мире. Разные ипостаси идиллического дома отражают особенности каждого региона, но в целом соответствуют первообразу, о котором писал Г. Башляр: дом "закаляют испытания", "в старом доме, в родном доме чувствуем себя безопаснее, спокойнее, чем в доме, затерянном среди городских улиц, где мы находим кратковременное пристанище"61. Не забудем, однако, что чем крепче стены и границы, тем уже горизонты, и наоборот, чем проницаемее границы, тем виднее горизонты. Это противоречие можно снять, не закрываясь в одном-единственном пространстве и ощущая себя в зависимости от ситуации членом одного и/или другого, третьего коллектива.
Итак, изучение пространства культуры предполагает уточнение понятийного аппарата исследования, в том числе привлечение терминов, использующихся в смежных дисциплинах. Среди них "центр притяжения/отталкивания" (лингвогеография, ареальная лингвистика) и "переживаемое/обитаемое пространство" (феноменология). Переосмысление этих терминов позволяет провести культурологическую типологию регионов, в частности франкоязычных.
Центры притяжения и отталкивания играют структурообразующую роль в пространстве культуры, поддерживая две взаимосвязанные тенденции его развития — консервативную и инновационную. Консервативная тенденция обеспечивает непрерывность/прерывистость культурного пространства: ослабление иррадиации одного центра и усиление другого происходит более плавно, концентрически или ступенчато, или более резко, скачкообразно. Инновационная тенденция поддерживает неоднородность/выравнивание пространства: усиление одного центра влечет за собой ослабление другого и в длительной перспективе меняет соотношение чаши весов, устанавливая новое, устойчивое или неустойчивое равновесие.
Действие этих двух тенденций является залогом дальнейшего развития ареала.
59 Raphael F. Revendication identitaire d'une minorité et ambiguité du culte des racines // Ethnologie française. 1988. Vol. XVIII. N 2. P. 142-145.
60 Andreani J.-L. Op. cit. P. 49.
61 Башляр Г. Поэтика пространства. С. 55.
Важную роль в характеристике региона играет эмоциональное отношение людей к своему жизненному пространству и его границам. Так, принцип укрепленного дома-раковины ближе всего пространству внутренних территорий. Защищенные воображаемыми стенами, населенные конкретно-чувственными образами природы, истории и легенд, они в наибольшей степени обладают связывающей функцией. Горизонт этих пространств можно назвать ближним, преодоление стен и границ — психологически трудным. Они прямо продолжают череду "любимых" мест обитания, выделенных в феноменологии: раковина, комната, дом, внутренний регион. Пространство национального государства воспринимается более абстрактно. Оно тоже ассоциируется с мотивом спокойствия и защищенности, но в обобщенной форме завершенной геометрической фигуры. На межрегиональном уровне, в нашем случае франкофо-нии, идея границ вообще исчезает, горизонты открываются и манят к себе. Структура этого пространства поддерживается только его внутренними связями — процессами притяжения и отталкивания.
Все типы ареалов взаимопроникают или накладываются друг на друга. В разных ситуациях, а иногда и одновременно человек "переживает" разные виды взаимодействий. Он "проживает" в более замкнутом или более открытом пространстве, ощущает себя, например, бретонцем (говорящим по-бретонски или по-французски), французом и/или франкофоном. Именно поэтому культурный ареал — это не только геометрическое пространство, языковой массив или административная единица, но вместе с тем, а может быть прежде всего, это антропологическое место, "переживаемое пространство".
Список литературы
Башляр Г. Новый рационализм. М., 2000. Башляр Г. Поэтика пространства. М., 2004.
Бородина М.А. Проблемы лингвистической географии. М.; Л., 1966. Бродель Ф. Что такое Франция?: В 2 т. М., 1994-1995. Гюго В. Отверженные: В 2 т. М., 1958.
Загрязкина Т.Ю. Франкофония от Канады до Сенегала: один язык? //
Франкоязычные культуры: проблемы языка и общества. М., 2011. Ле Руа Ладюри Э. История регионов Франции. М., 2005. МадольЖ. Альбигойская драма и судьбы Франции. СПб., 2000. Мериме П. Коломба // Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1983. Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004. Стендаль. О любви // Собр. соч.: В 15 т. Т. 4. М., 1959. Шишмарев В.Ф. Фредери Мистраль // Шишмарев В.Ф. Избранные статьи: История итальянской литературы и итальянского языка. Л., 1972.
Шюре Е. Великие легенды Франции (1908). М., 2003.
Andreani J.-L. Comprendre la Corse. Paris, 2004.
Ascoli G.I. Schizzi franco-provenzali // Archivio glottologico italiano. 1873. T. III. N 1.
Bartoli M., Vidossi G. Introduzione alla neolinguistica. Genève, 1925.
Bartoli M., Vidossi G. Lineamenti di linguistica spaziale. Milano, 1943.
Cachin F. Le paysage du peintre // Les lieux de mémoire / Dir. de P. Nora: En 3 vol., 7 livres. Vol. 1. Livre 1. Paris, 1984.
Certeau M. de. L'Invention du Quotidien. Arts de Faire. Paris, 1980.
Contini M., Tuaillon G. Projet d'un Atlas linguistique roman // Géolinguistique: Bulletin du Centre de dialectologie de Grenoble. 1987. Vol. III.
Correspondances de F. Mistral et Adolphe Dumas (1859—1861). Aix-en-Provence, 1959.
CulioliG.-X. Complexe corse. Paris, 1990.
DumontF. Le lieu de l'homme. Montréal, 1968.
Gilliéron J., Edmont E. Atlas linguistique de la France: En 35 fasc. Paris, 1902-1910.
Jaberg K. Aspects géographiques du langage. Paris, 1936.
Jean F. Géographie de la propriété arboraire en Corse // Etudes corses. Bastia, 1997.
Kolodny E. Insularité méditerranéene et spécificité de la Corse // Méditerranée, mer ouverte. Colloque de Marseille (21-23 septembre 1999): En 2 vol. Vol. 2. Marseille, 1999.
Michelet J. Tableau de la France. Paris, 1949.
Nordman D. Des limites d'Etat aus frontières nationales // Les lieux de mémoire / Dir de P. Nora: En 3 vol., 7 livres. Vol. 2. Livre 2. Paris, 1984.
Ozouf M. Composition française. Saint-Amand, 2009.
Paris G. Les parlers de France // Revue des patois. Vol. I. Paris, 1887.
Perville G. De l'Empire français à la décolonisation. Paris, 1991.
Raphâel F. Revendication identitaire d'une minorité et ambiguité du culte des racines // Ethnologie française. 1988. Vol. XVIII. N 2.
Roquebert M. L'épopée cathare: En 2 vol. Vol. 1. Paris, 2001.
Senghor L.S. Ce que je crois: Negritude, Francité et Civilisation de l'Universel. Paris, 1988.
Villemarqué Th. de la. Barzhaz Breizh: Trésor de la littérature orale de la Bretagne. Spézet, 2008.
WeberE. L'Hexagone // Les lieux de mémoire / Dir. de P. Nora: En 3 vol., 7 livres. Vol. 2. Livre 2. Paris, 1984.
URL: http://www.interromania.com (дата обращения: 1.06.2012).
