CC BY
44
В. Н. Назаров
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого
АНТИТЕОДИЦЕЯ А. Ф. ЛОСЕВА: «ЭТИКА ЗЛА» КАК ИСТОЧНИК
ВЕРЫ
В статье рассматривается опыт восприятия и переживания зла в жизни А. Ф. Лосева, приведший к созданию уникальной концепции религиозной этики, основанной на экзистенциальном ощущении автономии зла, ведущего к признанию благого Творца. В статье показано, как экзистенциальное переживание автономии зла сформировало веру А. Ф. Лосева по принципу парадоксальной антитеодицеи: поскольку мир лежит во зле, то Бог есть.
Ключевые слова: антитеодицея, Бог, зло, жизнь, этика, вера
V. N. Nazarov
Tula State Lev Tolstoy Pedagogical University
(Tula, Russia)
ANTITHEODICY OF A. LOSEV: "ETHICS OF EVIL" AS A SOURCE OF FAITH
The article considers the experience of perception of evil in the life of A. Losev, which led to the creation of a unique concept of religious ethics based on the existential sense of the autonomy of evil leading to the recognition of the Good Creator. The author shows how the existential experience of the autonomy of evil formed the faith of A. Losev on the principle of paradoxical аntitheodicy: because the world lies in evil, then God is.
Keywords: аntitheodicy, God, evil, life, ethics, faith
Если эстетические воззрения А. Ф. Лосева получили свое монументальное выражение в многотомной «Истории античной эстетики», то его этические взгляды нашли свое отражение в письмах и устных беседах (не считая ранней работы «Этика как наука» (1912), весьма нехарактерной для его духовных исканий в целом).
И это не случайно, ибо в мировоззрении Лосева удивительным образом сплелись абсолютная, рациональная эстетика бытия и невыразимая, таинственная этика жизни, постигаемая только в акте веры через приятие и переживание смысла абсолютного рока - зла. Этика Лосева складывалась не как теория, а как жизненное осмысление судьбы человека. Нравственный опыт, ставший основой его этического откровения, Лосев почерпнул, прежде всего, в своей лагерной жизни. Этот опыт можно в целом обозначить как экзистенциальное предчувствие автономии зла, ведущее к признанию благого Творца. Обратимся к наиболее характерным его письмам из лагеря, адресованным жене В. М. Лосевой.
Свой арест и приговор (10 лет заключения в концентрационном лагере), основанием для которого послужили «незаконные», вопреки цензуре вставки автора в печатающийся текст «Диалектики мифа», Лосев перенес без особых душевных потрясений, с самого начала рассчитывая на смягчение своей участи и досрочное освобождение. Стойкость духа он черпал в творческих планах («Я
только что подошел к большим философским работам, по отношению к которым все, что я написал, было только предисловием») [1, с. 367].
По-настоящему реальный вызов зла Лосев пережил, узнав о гибели своей библиотеки. «Не могу выразить тебе, - писал он в письме от 19 февраля 1932 г., - всей силы своего раздражения, озлобления и дикого отчаяния, в которые я погружен этим известием. До последней минуты я надеялся на сохранение библиотеки и научного архива, уповая, что Бог не тронет того, на что Сам же поставил и благословил».
Весьма характерно, что озлобление Лосева направлено не против земных, а против «небесных властей». «Тут дело не во властях, - отмечает он. Можно ли оставаться спокойным за более высокие ценности, которые делают возможным такое безобразие и возмутительное попрание всего святого и высокого?! Не нахожу слов, чтобы выразить всю глубину своего возмущения и негодования, и готов, кажется бунтовать против всего, во что всю жизнь веровал и чем жил».
Лосев пока еще до конца не осознает, что этот бунт, граничащий с богохульством, станет истоком его глубокой и непоколебимой веры в Бога. «Как Бог допускает такую дикую месть и духовное безобразие. Начинаешь понимать безбожника Вольтера, который говорил, что если Бог не может преодолеть зло, то Он не всемогущ, а если Он не хочет преодолевать зло, то Он - не всеблаг, а если же Он и всемогущ и всеблаг, то чего же Он смотрит. Это кощунство теперь занимает ум и готово вылиться наружу. Что это: невсемогущество, т.е. бессилие, или невсеблагость, т.е. злость? И тот ответ, в котором мы воспитаны, что это - любовь Божия, этот таинственный и страшный ответ звучит сейчас как издевательство и страшный сарказм. Никак не могу заставить себя думать, что наука - зло, книги - зло, церковь - зло, что все это действительно заслуживает уничтожения» [1, с. 375-377].
Тему искреннего и глубинного богоотступничества в духе Иова Лосев доводит до логического завершения, чтобы вслед за этим совершить немыслимый нравственный прыжок в область веры. «Не утешают слова о том, что все творится по воле Божией и что Господь, если захочет, все вновь восстановит сторицею, как вернул он Иову все его богатство и послал ему новых семь сыновей. Да, Он послал новых семь сыновей, а ведь тех-то прежних семерых, тоже ведь жалко. Да и можно ли восстановить то, что погибло... Восстановление попранного или загубленного или невозможно или оскорбительно. Уже и теперь чувствую, что утерял душевное целомудрие, ибо пережил опыт ропота, бунта и озлобления, какого не знал раньше» [1, с. 381].
Лосев изыскивает все новые аргументы в пользу своего рационального богоотступничества, пытаясь вместе с тем понять причины обрушившихся на него несчастий и смысл своего столкновения с силами зла.
«Что хочешь, а не принимает у меня душа этой безобразнейшей и гнуснейшей жизни в течение двух лет. Я знаю все рецепты и утешения, знаю все оправдания и доказательства. Но, что бы там ни было, не могу с этим согласиться и не могу этого переварить. Я отнюдь не говорю, что вся эта тюрьма и каторга не заслужена мною перед Богом, перед людьми или, наконец,
перед самим собою. Все это заслужено и даже я достоин гораздо худшего... И все-таки столько мути в душе, столько бессмысленного животного страдания, такое отсутствие радости, ласки, молитвы, такая богооставленность и безблагодатность, что, в конце концов, встает вопрос: не грозит ли это чудовищной катастрофой и полным жизненным крушением все заветных дум и идеалов» [1, с. 389-390].
«Совсем не помогают слова о послушании. Пусть будет послушанием то, что пальто износилось, что из-за каждой кружки кипятку приходится унижаться. Не принимать всего этого и из-за этого возмущаться - недостойно философа. Но ведь я говорю о другом. Может ли быть послушанием -напиваться каждый день до потери сознания, да еще в течение многих лет? Может ли быть послушанием для женщины - поступление в публичный дом. Такое рассеяние ума и такая проституция духа есть издевательство над философией, ниспровержение и уничтожение всякого послушания. Приобретается совершенно ненужный опыт душевного блуждания, опыт, от которого я убегал целую жизнь. Зачем нам нужен опыт помрачения сознания, бывающий и наркомана?.. Не есть ли это, - вопрошает Лосев, приближаясь к последней черте богоотрицания, - ликующая победа злых сил над нами, а вовсе не какой-то особый «промысел Божий»? [1, с. 392]. Остается сделать последний шаг, чтобы от констатации триумфа сил зла перейти не к рациональному же отрицанию бытия Бога, а к вере во всеблагого Творца. Для этого рационально-эстетическая напряженность теодицеи должна разрешиться в молчании ума. «По-видимому, действительно, ни о чем не следует рассуждать, т.е. реагировать на все разумом, ибо понять и принять ничего невозможно. Волей-неволей, ради спасения веры, приходится отказаться от ума» [1, с. 395].
Позднее, это умонастроение Лосев выразил в парадоксальной мысли, отрицающей эстетику разума и утверждающей этику веры: «Так вот я, изложивши абсолютную эстетику, подвожу итог, что там вечная красота, сияние, порядок, - все это у меня точно изложено. Но если лопнет звезда, если эта эстетика лопнет - я не удивлюсь, но скажу: свершилась тайна Божия; так должно быть» [2, с. 504].
Очевидно, что экзистенциальное переживание автономии зла окончательно выковало и укрепило веру Лосева по принципу парадоксальной антитеодицеи: поскольку мир лежит во зле, то Бог существует. Именно такую мысль и сформулировал Лосев, спустя 40 лет: «Вера начинается с того момента, когда ты знаешь, что Бог добр, Бог есть абсолютная любовь, и мир лежит во зле» [2, с. 504-505]. Особенно характерно лосевское понимание масштабов зла как условия веры в благого Творца. В повести «Жизнь» он дает чеканную формулировку принципа зла: «Кто видел мало зла, тот ужасается и убивается. Но кто знает, что весь мир лежит во зле, тот спокоен, ибо самая эта суета мира как лежащего во зле уже сама по себе предполагает, что мир не есть зло, что это его временное состояние, что существует истина и правда, превысшая жизни, и что каждому велено природой отдать свою дань и злу и добру» [1, с. 49].
Осмысляя опыт зла, Лосев приходит к идее метаэтического императива - абсолютного веления судьбы, на котором зиждутся тайна бытия и вера в благого Творца. «В конце концов, - пишет он, - все сводится к вопросу о добре и зле. Бог всеблаг и всемогущ. Разве не может Он одним движение мизинца устранить все это безобразие? Может. Почему не хочет? Тайна. И верующий тот, кто эту тайну прозрел. Говорят: крестись, твоя болезнь пройдет. Вздор! Наоборот, тот, кто крестится, рискует попасть в большее зло. Это объединение добра и зла необъяснимо. Честный, хороший человек вдруг в неприятном и безвыходном положении. Его даже убить могут, прекрасного, лучшего. Так что же Бог-то думает? Тайна. Это - тайна. И когда человек эту тайну уразумел, ему уже не нужно «вот ты крестик повесь». Конечно, помолишься - утешишься, болезнь пройдет. А если нет, если болезнь хуже, если ты помрешь - то да будет воля Твоя! Тайна неииследимая и невыразимая» [2, с. 503-504].
Творчество Лосева построено на контрапункте явленной эстетики разума и тайной этики веры. И этот контрапункт он переживает как «трагедию личного самосознания», суть которой в том, что «мир - во зле, а Бог - добро». Возможно ли дать этому логическое объяснение, как, например, это сделал Платон в десятой книге «Законов», обосновав необходимость зла мудрым «попечением богов» о человеке, «заботой о спасении и благе Целого» [Комм.1]. Как полагает Лосев, этого явно недостаточно, ибо в данном случае, не смотря на этическую терминологию, происходит подмена этики веры эстетикой разума. «Это понимание, подчеркивает Лосев, - можно только выстрадать. Зло торжествует, а ты веришь - Бог жив! Ты не можешь победить зла, хотя и борешься с ним и продолжаешь эту борьбу вопреки отчаянию, всецело доверяя Богу. Доверие Богу - вот что заставляет терпеть всякие страдания. При этом ты сам не лишен греха. Однако ты веришь - Бог - милосерд! Бог - Любовь!» [2, с. 531].
Комментарии
1. См.: Платон. Соч.: В 3 т. М.: Мысль, 1972. Т. 3. Ч. 2. С. 400-401.
Литература
1. Лосев А. Ф. Жизнь: Повести. Рассказы. Письма. СПб.: АО «Комплект», 1993. 544 c.
2. Лосев А. Ф. Имя: Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. СПб.: Алетейя, 1997. 616 с.
References
1. Losev A. F. Zhizn: Povesti. Rasskazy. Pis'ma [Lead. Tales. Letters]. SPb.: AO «Komplekt», 1993. 544 s.
Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (26), июнь 2018 г.
2. Losev A. F. Imya: Izbrannye raboty', perevody', besedy', issledovaniya, arxivny'e materialy' [Name: Selected works, translations, conversations, research, archival materials]. SPb.: Aletejya, 1997. 616 s.
Статья поступила в редакцию 11.04.2018 Статья допущена к публикации 30.05.2018
The article was received by the editorial staff11.04.2018 The article is approved for publication 30.05.2018
