CC BY
14Теологический вестник Смоленской Православной Духовной Семинарии. 2018. С. 31-38
(Урбанович Юрий Язепович) Смоленская Православная Духовная Семинария
УДК 322(47+57)(091) Протоиерей Георгий
Антирелигиозная политика советской власти в 1921—1922 гг. и изъятие церковных ценностей в Смоленских храмах
Ключевые слова: изъятие церковных ценностей; духовенство; епископ Филипп; советская власть; Смоленский Успенский кафедральный собор; Л.Д. Троцкий.
В статье рассматриваются взаимоотношения советской власти и Церкви в 1921—1922 гг., когда была развернутая масштабная антицерковная кампания, связанная с голодом в Поволжье и изъятием церковных ценностей. Развернувшаяся во всех губерниях России в марте 1922 года кампания почти повсеместно сопровождалась вспышками антиправительственных выступлений. В наиболее резкой и острой форме протестовали верующие Смоленской губернии, где для усиления антицерковной пропаганды понадобилось личное участие Л.Д. Троцкого и М.Н. Тухачевского. В статье представлены архивные документы, демонстрирующие реальное положение дел в губернии и истинные цели властей, направленные не на помощь голодающим, но на дискредитацию Церкви любой ценой.
Особое место в истории взаимоотношений власти и Церкви занимает 1922 «рас-стрельный» год, связанный с возобновлением курса РКП(б) на разгром Церкви. С одной стороны, к середине 1921 года было национализировано более 600 монастырей [7, с. 161], но с другой стороны, ни авторитет Церкви, ни религиозность русских людей не уменьшились [8, с. 416]. Все это заставляло власти вносить коррективы в антирелигиозную политику. Начало новому периоду положил декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 года.
Декрет ознаменовал собой отход от линии возможного компромисса во взаимоотношениях Церкви и власти и открыл беспрецедентную по размаху кампанию изъятия церковных ценностей. Проведение кампании было намеренно связано с голодом, охватившим Поволжье России в 1921 году.
Вопреки заявлениям об использовании церковного золота на помощь голодающему народу, изъятие должно было решить сразу несколько задач: устранить Церковь, ликвидировав остатки её экономического могущества, дискредитировать и уничтожить сословие духовенства, пополнить партийную казну средствами для мировой революции и укрепления пролетарского государства. Радикальные приемы проведения кампании встретили сопротивление со стороны духовенства и верующих, и это послужило основанием для возбуждения судебных процессов и репрессий против них с позиции «революционного правосудия» [3, с. 327].
Под предлогом помощи голодающим 23 февраля 1922 г. ВЦИК выносит постановление об изъятии церковных ценностей [12, с. 87; 9, с. 147]. 28 февраля Патриарх Тихон издал новое воззвание к православной пастве, в котором призвал церков-но-приходские советы и общины жертвовать для голодающих любые драгоценные церковные украшения, если они не имеют богослужебного употребления [11, с. 148]. В газетах, однако, появлялись статьи, обвиняющие духовенство в безразличии к бедствиям народа [1, с. 191].
В секретном письме членам Политбюро, разосланном 19 марта 1922 года, Ленин в следующих словах обосновал необходимость антицерковного террора: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) произвести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления...» [11, с. 154].
Кроме того, что умирающий от голода крестьянин не сумеет защитить Церковь, Ленин считал начало 1922 года наиболее подходящим временем для массового изъятия храмовых ценностей и по ряду других причин.
«Без этого фонда никакая государственная работа, никакое хозяйственное строительство, в частности никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимо» [Там же, с. 154]. В свой план, кроме сугубо рациональных обоснований, Ленин внес и начало эмоциональное. «Чем большее число представителей реакционной буржуазии и духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели думать» [7, с. 38].
Развернувшаяся во всех губерниях России в марте 1922 года кампания по изъятию церковных ценностей почти повсеместно сопровождалась вспышками антиправительственных выступлений. Существует представленная советской прессой официальная цифра таких выступлений — 1414 кровавых эксцессов [6, с. 75]. В наиболее резкой и острой форме протестовали верующие центральных губерний России: Тамбовской, Смоленской, Калужской, Орловской и некоторых других.
Особый размах приняли события в Смоленске. 7 марта 1922 г. церковные братства и интеллигенция города устроили собрания верующих, на которых оглашалось послание Патриарха Тихона о неподчинении декрету ВЦИК. Для переговоров с представителями власти верующие избрали комиссию из 25 человек, в которой были представлены все приходы Смоленска [5, с. 15]. 13 марта в Успенский собор явилась комиссия по изъятию церковных ценностей, но группа разгневанных прихожан из 300 человек встретила их на Соборном холме и не допустила к работе. Были назначены дежурства прихожан у собора с 10 утра до 10 вечера с целью ударить в набат, если власть попытается изъять ценности силой.
К вечеру 14 марта группа верующих окружила собор, по сведениям Политотдела, в количестве 6—7 тысяч человек. Л.Д. Троцкий приказывает комиссии временно приостановить изъятие и заняться вновь агитацией среди красноармейских частей [11, с. 165]. На другой день, 15 марта, словесная директива Троцкого была подтверждена письменно телеграммой ЦК:
«Совершенно секретно.
Настоящий документ ни в каком случае не должен быть передаваем из рук в руки.
Секретарю Губкома, Председателю Губисполкома.
1. Пустить через третьих лиц слух о том, что запрошенный по этому делу Троцкий посоветовал, ввиду поездки делегации в Москву, подождать решения Москвы.
2. Дальнейшую подготовку и организационную работу вести в строжайшей тайне.
3. Назначить (без опубликования о том) неделю агитации по поводу изъятия ценностей примерно с 16 марта.
4. План кампании поручить разработать Губкомам.
5. Выделить немедленно лучших агитаторов, собрать их и инструктировать:
в агитации не допускать никаких выпадов против церкви, религии и проч., ограничиваться исключительно разъяснением необходимости помочь голодающим: привлечь, если возможно, к агитации верующих, которые доказывали бы эту необходимость, исходя из своей веры.
6. В агитации всячески подчеркивать, что епископ за передачу ценностей, но группа черносотенных купцов боится выпустить ценности из своих рук и ведёт контрреволюционную агитацию. Требовать от Губкома более решительных мер.
7. В известный момент (на 3-й — 4-й день агитации — если пойдёт успешно), арестовать наиболее скомпрометированных купцов.
8. Желательно привлечь к агитации священников, стоящих за передачу ценностей в пользу голодающих.
9. Тогда же приблизительно (ко времени ареста скомпрометированных купцов) поговорить с еп. Филиппом в том смысле, что контрреволюционные заправилы пытаются вовлечь его в тяжелую историю и что он должен категорически выступить против них.
10. В случае надобности произвести уличную манифестацию, выведя значительную часть гарнизона, с плакатами «Ценности — голодающим».
11. Наряду с агитационной кампанией, тщательно подготовить изъятие в организационном отношении: наметить очередь церквей, создать ответственные тройки по изъятию, обеспечить охрану окружающей местности и проч. Сама операция изъятия должна быть проведена в кратчайший срок.
12. Попытаться заранее установить через «советских верующих», не раскрадены или не утаены ли попами ценности в каких-либо из храмов. Заявить еп. Филиппу, что ходят слухи о чрезвычайных хищениях этих ценностей и о том, что заправилы мутят народ, чтобы избежать ревизии и ответственности.
13. В случае надобности пустить это же самое соображение в газеты.
14. К фактическому изъятию приступить в тот момент, когда противник будет всеми указанными способами достаточно терроризирован.
15. В случае предложения выкупа переговоры вести, но ни на минуту не приостанавливать подготовительной работы и фактическое изъятие произвести, ибо только после фактического изъятия переговоры о выкупе могут получить серьёзный характер.
16. Во всё время кампании иметь тщательную разведку в разных кругах и слоях и тщательно проверять донесения» [4, л. 1].
Особое показательно внимание, предававшееся агитации среди красноармейцев. Прежде всего, это говорит о той роли, которая отводилась армии в проведении изъятия. Именно Троцкий был главным инициатором использования военных методов. Кроме того, факт приостановки изъятия в Смоленске и упор на агитацию среди военнослужащих, сделанный Троцким, видимо, свидетельствовал об отрицательном отношении в армии к захвату церковного золота. Прямым подтверждением этому служат тревожные донесения местных чекистов [4, л. 2].
«Начальнику СОЧ
Доклад.
Вчера, 14 марта, когда было получено сообщение, что ценности из собора без недоразумений взять нет возможности, мы пошли в собор, где представилась следующая картина...Количество людей доходило до 10 тысяч, была набита церковь, прихожая, двор сзади и спереди собора, стали появляться крестьяне из окрестных деревень и железнодорожники. Ночевать в соборе осталось не больше 400 человек. Когда публика расходилась, то члены братства — организаторы призывали возвращаться. Работа продолжается.
Начальник 1 отделения СОЧ».
18 марта на дверях собора появился текст воззвания епископа Филиппа, в нем говорилось о священных предметах, с которыми «не может расстаться душа верующих». Текст воззвания согласуется с воззванием Патриарха Тихона. Послание епископа Филиппа было распространено среди верующих, а в Вознесенском монастыре его прочли с амвона, продолжился сбор пожертвований. За несколько дней собрали пуд серебра и около фунта золота [5, с. 74]. Но 19 марта, когда верующие уже надеялись, что выход найден, Ленин по телефону диктовал известное письмо: «Именно теперь... мы можем провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией...» [11, с. 154].
Согласно новому плану предусматривалось решительно приступить к изъятию ценностей сразу в трёх местах, чтобы этим отвлечь и рассредоточить внимание верующих. Видимо, к этому моменту пропаганда в воинских частях принесла какой-то результат, можно было переходить к более решительным действиям и даже применению оружия [4, л. 11-12].
Предвидя, что в результате изъятия могут быть нежелательные последствия, Смоленским Губкомом в Москву были отправлены делегаты для личной встречи с секретарём ЦК Молотовым. В Москве план был одобрен и сразу была дана соответствующая телеграмма, чтобы комиссия приступала к действию, а изъятие ценностей было назначено на 28 марта [11, с. 167].
«Совершенно секретно.
Протокол № 24
Закрытого заседания Президиума Смол. губ. РКПб от 27.111.22.
Присутствовали: Кронберг, Рогожинский, Боярский, Губвоенком Владимиров, Зам. пред. губисполкома Попов, Зам. нач. политотдела Ремизов.
Постановили: а) приготовиться к кампании по изъятию ценностей на вторник 28.Ш.
б) Санкции на изъятие ценностей ожидать из центра до 12 часов ночи 27 марта, если же к этому времени из Москвы не поступит никаких указаний, операции по изъятию начать со вторника 28.Ш.
План (приложение к протоколу № 24) проведения кампании по изъятию ценностей.
1. Проведение операции по изъятию ценностей распадается на три части:
а) изъятие ценностей из Троицкого и Вознесенского монастырей, из собора;
б) изъятие ценностей из других церквей г. Смоленска;
в) усиление работы по изъятию в уездах Смоленской губернии.
2. Ввиду того, что вся эта работа будет носить военно-оперативный характер, основным условием успешного изъятия в трёх первых храмах должно быть соблюдение абсолютной секретности подготовительных мер. Начало операции назначить на 5 часов утра во вторник 28 марта.
3. Губполитотделу продолжить надзор за гарнизоном, фабриками, тщательное наблюдение и выяснение главарей организации, противодействующих изъятию и решительные аресты последних за 2—3 часа до начала операции. Непрерывное наблюдение, особенно в ночь с понедельника на вторник за собором и указанными выше монастырями; принять совместно с начальником гарнизона меры к тому, чтобы не был организован колокольный набат во всех церквах с целью вызова верующих во время операции.
Установить надзор за водокачкой, электростанцией, железнодорожным узлом, почтой, телеграфом, телефонной станцией, крупнейшими фабриками и заводами, рынками, дорогами, идущими из города в уезды, дать соответствующие директивы по уездам.
4. Произвести наиболее полный и точный учёт подлежащих изъятию церковных ценностей, обеспечить само проведение изъятия технически наиболее полно (обыски и т.п.) и тотчас по оцеплении храмов быстро организовать изъятие, надёжную перевозку и немедленную отправку ценностей в Москву, сделав соответствующие распоряжения ГПУ, нач. гарнизона и т.д.
Привлечь к присутствию при изъятии представителей верующих, приняв все меры, вплоть до воздействия ГПУ (расписки, аресты), если это все не удастся, то привлечь наиболее видных общественных деятелей или уполномоченных епископа, священнослужителей. Во время и после самой операции принять меры через Губпо-литотдел, начальника гарнизона для обеспечения нормального функционирования важнейших учреждений (водокачка, эл. станция, телеграф, и т.д.) и для поддержания общего порядка в городе.
5. Выставить цепи по охране монастырей и собора, охрану мест нахождения изъятых ценностей, секретарям ячеек наиболее крупных заводов поручить немедленно организовать бдительность и осведомленность о положении дел на своих предприятиях.
Агитотделу Губкома организовать и обеспечить резерв из лучших агитаторов — русских. Связаться с редакцией газеты «Рабочий путь» с целью наиболее полного освещения всей операции после начала её выполнения» [4, л. 24].
28 марта, в 5 часов утра был выставлен караул около Успенского собора, Троицкого и Вознесенского монастырей, а в 10 часов утра комиссия должна была приступить
к изъятию. Около 10 часов утра к собору стали собираться люди, и очень скоро их число достигло нескольких тысяч. По словам местной газеты «Рабочий путь», «...со стороны толпы слышались ругань, крики и угрозы по отношению к охранявшим собор курсантам. Из толпы бросались грязью, камнями и снегом в курсантов, плевали им в лицо» [10, с. 1].
По условному сигналу в некоторых церквах был дан набат, и это ещё больше увеличило число людей (та же газета говорила о 4 тысячах человек). Люди теснили красноармейцев всё сильнее, командир 1-го полка особого назначения дал приказ стрелять вверх из пулемёта. После этого толпа быстро рассеялась, несколько человек было ранено, в том числе двое тяжело [5, с. 18].
В этих скупых строках советской хроники чувствуется явная двусмысленность. Если, по словам газеты, стреляли в воздух, откуда семь раненых и даже одна скончавшаяся от тяжёлых ранений женщина? В докладе Комиссии будет сказано: «это случилось по причинам, ещё не установленным» [4, с. 22].
Ценности Успенского собора были изъяты очень быстро — к этому готовились целый месяц, хотя никакой официальной публикации о количестве ценностей, изъятых в соборе, так и не появилось. Отчёт комиссии заканчивался победными словами: «Подготовленными и экстренными мерами сопротивление было сломлено, и изъятие ценностей во всех остальных местах прошло безболезненно. По делу событий ведётся судебное следствие, виновники будут преданы суду Рев. Трибунала» [11, с. 168].
«Победная акция» стоила властям очень дорого. В течение нескольких дней после изъятия в соборе город находился на грани восстания. Оперативные сводки тайных агентов достаточно ярко описывают ситуацию в Смоленске в марте—апреле 1922 г.
«Совершенно секретно. Начальнику СОЧ.
Сводка о настроении 29.III.22.
Заводы Вилия, Арбор, Кожевенный, катушечная фабрика, телеграф, эл. станция, железная дорога, красноармейские части — атмосфера натянутая, замечаются волнения, но работа не останавливается.
Во всех районах города ведётся наблюдение» [4, л. 15].
«Сводка о настроении 30.III.22.
На всех предприятиях и фабриках настроение рабочих ухудшается. Среди рабочих ведётся такая тонкая агитация, что нет возможности выявить агитаторов» [4, л. 16].
«Сводка о настроении 3.ГУ.22.
Заводы и фабрики (пивоваренный, катушечная фабрика, шпагатная фабрика, автомастерская, завод «Вилия») работают без перебоев, но практически везде атмосфера очень неспокойная, слышны открытые призывы к свержению Советской власти. Настроение в воинских частях в целом — удовлетворительно. Железная дорога — идёт открытая агитация против Советской власти и евреев» [4, л. 29].
«Сводка о настроении 5ЛУ.22.
На заводах и фабриках работа идёт без перебоев, но атмосфера очень неспокойная.
Резкое ухудшение положения в армии.
8-й артдивизион — отказ поддерживать Советскую власть.
2-й артдивизион — неудовлетворительное настроение красноармейцев, что вызвано агитацией о насилиях Советской власти и преступлениях комсостава» [4, л. 33].
В Москве далеко не все понимали, что происходит в Смоленске. 31 марта Молотов направил в Смоленск телеграмму, предписывающую расправиться со всеми «смутьянами» [4, л. 40].
«Москва 31.111.22. Совершенно секретно
Шифровано Кронбергу
Сейчас можем сказать, что дело надо довести решительно до конца, изъять надо всё, что осталось, никаких колебаний недопустимо. Не стесняться расправой со смутьянами и высшей поповской иерархией. Не тратьте слов напрасно. Дело не просто в изъятии ценностей, но политический акт против сохранившегося духовенства. Надо тщательно установить количество и качество ценностей и за скрытие беспощадно расправиться.
Секретарь ЦК РКПб Молотов».
Но городские власти не решились выполнить этот приказ — риск восстания был слишком высок. Лучше других понимал серьёзность ситуации Троцкий, ведь всё разворачивалось вблизи польской границы и делать опрометчивые шаги было опасно. Именно он рекомендовал направить в Смоленск комиссию подобную той, которая была откомандирована Политбюро ЦК РКП(б) в Шую, включив в её состав М.Н. Тухачевского. Участие в комиссии командующего войсками Западного фронта, оказавшего неоценимую услугу Советской власти в подавлении Кронштадтского восстания и Антоновщины придало ей явно карательный характер. Прибывшая в Смоленск комиссия ВЦИК во главе с Тухачевским заслушала на заседании 12 апреля 1922 г. доклад председателя Губкомиссии по изъятию ценностей Д.А. Булатова и постановила признать действия властей правильными и сурово наказать вдохновителей и руководителей движения.
Принимая во внимание то, что события происходили в прилегающем к фронту районе, дело решено было передать в Революционный Военный Трибунал Западного фронта, арестовано около 100 человек [6, с. 78]. Экстренными мерами готовящееся в Смоленске восстание было сломлено.
Сегодня можно почти с уверенностью сказать, что и провокации в толпе, и выстрелы, и даже жертвы — всё это было предусмотрено на секретных совещаниях ЦК РКП(б). Ведь в Шуе, Петрограде, Москве события разворачивались по тому же сценарию [2, с. 140]. Кампания по изъятию ценностей в Смоленской губернии была окончена к 20 мая, ценности были переведены в пуды и фунты, а в Москву отправлена отчетная таблица [4, л. 72]. Всего из храмов и монастырей Смоленской губернии было изъято 289 пудов 31 фунт (4640 кг) серебра и 26,21 фунтов (4,06 кг) золота. Трудно сказать, насколько это золото и серебро использовалось на нужды голодающих Поволжья, но советская власть подготовила кампанией по изъятию ценностей почву для обновленческого раскола в церкви и дискредитации духовенства в глазах народа.
Литература
1. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России. позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1943 / сост. М. Е. Губо-нин. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1994.
2. Баделин В. Золото церкви. Исторические очерки и современность. Иваново: Экол. вестн., 1993.
3. Белов Е. И. Судьба церковных ценностей, изъятых советской властью в 1922 г. // Вестник русского студенческого христианского движения. № 104/105. Париж, 1972.
4. ГАНИСО (Государственный архив новейшей истории Смоленской области). Ф. З. Оп.1 Д. 1227. Секретная часть. Переписка Губкома с ЦК РКПб, укомами и органами ГПУ об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья.
5. Каржанский Н. Процесс смоленских церковников. Смоленск, 1922.
6. Кривова Н. А. Власть и церковь в 1922—1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М.: АИРО-XX, 1997.
7. Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996.
8. Окунев Н. П. Дневник москвича (1917-1924). Париж, 1990.
9. Плаксин Р. Ю. Крах церковной контрреволюции 1917-1923 гг. М., 1968.
10. Рабочий путь (газета). 1922. 1 августа. № 170.
11. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Т. 1. М.: Пропилеи, 1995.
12. Хенкин Е. М. Очерки истории борьбы советского государства с голодом (1921-1922 гг.). Красноярск, 1988.
Archpriest Georgy Urbanovich Smolensk Orthodox Theological Seminary
Anti-religious policy of Soviet power in 1921—1922 AND confiscation of CHURCH VALUABLES IN THE CHURCHES
of Smolensk
Key words: confiscation of Church valuables; clergy; Bishop Philip; Soviet power; Dormition Cathedral of Smolensk; L. D. Trotsky.
The article deals with the relationship between the Soviet Government and the Church in 1921—1922, when an extensive anti-Church campaign was launched which was related to the famine in the Volga region and the confiscation of Church valuables. The campaign undertaken in all the provinces of Russia in March 1922 was almost everywhere accompanied by outbreaks of anti-Government activities. The most dramatic and severe form of protest was manifested by the believers of the Smolensk province, which required the personal involvement of L. D. Trotsky and M. N. Tukhachevsky for reinforcing the anti-Church propaganda. The article presents archival documents demonstrating the actual situation in the province and the real objectives of the authorities aimed not at helping the starving people, but at discrediting the Church at any cost.
