CC BY
9Светлана Толстая
(Москва)
Антиномии народной философии жизни
В славянской народной антропологии представления о человеческой жизни не складываются в единую, логически стройную картину. В этой картине много неясностей, противоречий, в ней часто не сходятся концы с концами. Это хорошо известно и обычно объясняется разновременностью имеющихся свидетельств, различием этнических и региональных традиций, наслоениями разных культурных моделей (прежде всего усвоением устной культурой книжных, христианских и иноэтничных традиций). Но и попытки реконструировать древнейшие, дохристианские представления славян о жизни не дают стройной картины, она отличается, пользуясь словами О.А. Седаковой, «нечленораздельностью и логической непроясненностью» (Седакова 2004: 34). Я хочу кратко остановиться на трех главных антиномиях славянских архаических представлений о жизни: 1. антиномия времени жизни (жизнь понимается одновременно и как прямая линия, имеющая начало и конец, и как бесконечный круг), 2. антиномия пространства жизни и смерти (пространство жизни и пространство смерти воспринимаются и как противопоставленные, и как нераздельные, т.е. как единое пространство), 3. антиномия субстанции жизни (носителем жизни, ее субъектом считаются как душа, так и тело). Эти три антиномии переплетаются друг с другом, и трактовка каждой из этих категорий зависит от трактовки других.
1.
Время жизни: линия или круг?
Принято считать, что человеческая жизнь протекает линейно от начальной точки (рождения или зачатия) до конечной точки (смерти), тогда как природное (календарное) время (годы, месяцы, дни)
движется по кругу и постоянно повторяется. Между тем в народной антропологии жизненное время, как правило, понимается иначе: оно включает некий предшествующий рождению (пренатальный) этап, затем собственно жизненное время (ограниченное моментом рождения и моментом смерти) и, наконец, время посмертного существования. В первом периоде, от зачатия (иногда даже еще раньше) до рождения, во многом программируется жизнь и судьба человека, не только собственно жизнь, но и его посмертное существование. Известно, что многие запреты и предписания, относящиеся к зачатию и периоду беременности, соблюдаются именно по этой причине. Ребенок, зачатый во время регул, мог, по народным верованиям славян, стать убийцей, вампиром или двоедушником, обладать дурным глазом, девочка в будущем не сохранила бы невинность до брака и т.п., или, наоборот, ребенок мог родиться красивым и прославиться на весь мир; зачатый в праздничные или постные дни - родиться глухим, слепым, уродом или идиотом, быть подверженным болезням и т.п. (Кабакова, Толстая 1999: 283). Беременная женщина не должна была сучить ниток, вязать, плести, иначе ребенок, когда вырастет, повесится; купаться в проточной воде, часто стирать, чтобы он не утонул; есть поминальную еду, чтобы ребенок не умер, и т.п. (Толстая 1995: 163).
Посмертное существование понимается по-разному. Одна модель предполагает, что после смерти душа человека обретает новую плоть и продолжает свое существование в ином облике - в облике другого человека, животного, насекомого, растения и т.п. Эта модель метемпсихоза, т.е. переселения души умершего в иное тело, известна в той или иной мере всем славянам. Приведу краткие примеры, относящиеся к восточным, западным и южным славянам.
Несколько лет тому назад Б.А. Успенский опубликовал статью «Метемпсихоз у восточных славян» (Успенский 2006). Он привел отрывок из записок А.Т. Болотова (1764), где передается мнение русских крестьян о посмертном существовании души - «душа после смерти в других людей или животных переселится», что поразило христианина Болотова: «Ужаснулся я, сие услышав, и от жалости о таковом незнании их не мог чтоб не сказать им вкратце, что им о смерти и душе думать надлежит» (цит. по: Успенский 2006: 639). Б.А. Успенский, ссылаясь на многочисленные этнографические свидетельства, показывает, что подобные представления о переселении
душ умерших в живых людей или животных (домашний скот) имели широкое распространение у русских, украинцев и белорусов. Согласно белорусским поверьям, умершие дети могут воплощаться в следующих детей своих родителей (Никифоровский 1897: 46). В Полесье мы записывали: «Як человек умре, душа его наделяется другому» (ПА, Жаховичи Гомельской обл.). Аналогично в западной Белоруссии: «Бог ничего своего не дает человеку - ни счастья, ни доли, ни богатства, ни здоровья, ничего. Если кто много имеет, а Бога не благодарит, то Бог у него отберет, а другим раздает, а если те начнут грешить, то Бог опять другим раздает, а иной раз и ошибется и одному даст с избытком, а другому ничего. Даже и души Бог своей не дает, когда родится человек, а у одного человека вынет, а другому даст: один умрет, а на это место другой родится» (Реёего'8к1 1897: 220, № 1031). По чешским свидетельствам, «человек не родится во второй раз», но его дух вселяется в другое тело, в другого человека; некоторые люди даже знают, в ком прежде жила их душа, до того, как они появились на этом свете, но никогда никому об этом не скажут, однако о будущих владельцах своей души они знать не могут; один старичок говорил, что ему все равно, в кого воплотится его душа, только бы не в коня, так как он не хотел бы «панов возить» (ЙаугаШоуа 2004: 147).
Особенно подробно разработан этот мотив в южнославянской традиции. В хорватском Загорье верят, что душа после смерти переселяется в какое-либо другое тело и там живет, причем она будет умнее, чем прежде (ВиЫ 1922: 242-243). На востоке и юге Сербии и в Македонии верили, что душа умершего переходит в новорожденного ребенка, в того, кто в момент смерти родился, ср.: «Когда выйдет душа из человека, она перерождается в ребенка»; «Когда один умрет, зародится другой»; «Когда человек умрет, в это время кто-то родится. Душа войдет в ребенка»; «Когда человек умрет, его душа войдет в ребенка, который родится»; «Души переходят: один умирает, другой рождается»; «Старик умрет, омолодится и войдет в ребенка»; «Бог возьмет душу у меня и даст другому»; «Когда у человека умирают дети и потом снова рождаются, то души умерших детей возвращаются в души новорожденных. Только души внебрачных детей не могут больше вернуться»; «Старики говорили, что душа перерождается. Душа богатого может переродиться в душу бедняка, а душа бедняка в душу богатого»; «Когда человек умрет, его душа
переходит в ребенка, который родится. Сколько умрет, столько и родится»; «Душа умершего входит в новорожденного. Из мертвого в живого. Сколько родится, столько и умрет» (Петровий 1939: 33).
То, что человек носит в себе уже ранее жившую душу, подтверждается известным ощущением людей, что они уже были в том или ином месте (хотя никогда не были) и т.п. Нередко считается, что сколько людей умирает, столько и родится; но есть и мнение, что родится всегда на одного человека больше, и так увеличивается род человеческий на земле: «Сто умрет, сто один родится»; «Всегда за ночь родится на одного больше, и оттого родится народ»; «Каждый день родится на одного больше, и так Бог "увеличивает народ". Триста шестьдесят один рождается и триста шестьдесят умирает. И только этот один завоюет мир» (Там же). От того, чья душа достается новорожденному, зависит срок его жизни: «Если это душа старого человека, то ребенок будет долго жить. Если это душа молодого человека, ребенок будет мало жить. Сколько жил человек, у которого душа была прежде, столько будет жить и ребенок». По другим представлениям, ребенок будет жить столько, скольких лет не дожил предыдущий хозяин его души: «Ребенок умер на втором году жизни. Наши бабы говорят, что это была душа какого-то умершего старика, которому оставалось жить еще два года». Еще одно поверье: «Душа человека может перерождаться только три раза»; «Умрет человек, дух из него вылетит. Пройдет 500 веков, опять родится ребенок, и душа войдет в него. Это будут люди второго века. Опять человек умрет, и душа выйдет, пройдет 500 веков, опять родится ребенок, и душа войдет в него. Это люди третьего века. После третьего века уже неизвестно, что будет с душой. Ничего. Больше она не возвращается на землю» (Там же: 34). В этом уже видна попытка совместить представление о бесконечной жизни и непрерывных переселениях души с представлением о каких-то пределах, границах, т.е. модель круга жизни и модель линии жизни. Нередки и рациональные доводы: «Сколько родится, столько и умирает, иначе люди так бы размножились, что на свете не осталось бы места» (Там же: 35).
По другим, еще более распространенным поверьям, человек после смерти превращается (воплощается) в животных (Афанасьев 1996: 299-301, Гура 1997 (по указателю), Мо82уп8к1 1967: 547-558, Мепсе 1995, ВиШ 1922 и др.), ср. еще представление о «том свете»
как «пастбище душ». Дело, однако, в том, что в подобных свидетельствах речь идет, как правило, о временных воплощениях души (во время сна, в момент кончины, в определенный период после смерти, в поминальные дни), а не о вечном «круговороте» душ в мире. Такие превращения, кроме того, нередко приписываются только грешным душам, осужденным скитаться до тех пор, пока они не искупят свои грехи или не будут освобождены от них какой-то внешней силой (божественной или человеческой), ср.: «Если человек грешный, то душа по смерти идет в коня и год камни возит» (Гнатюк 1912: 325); «Если человек умрет, и Бог его полюбил, то Бог посылает его душу в хорошую птицу, лошадь, корову, а кого Бог не полюбил -его в собаку, во вредную корову» (ПА, Бостынь Брестской обл.). По белорусским представлениям, «после смерти человека душа его не сразу переходит в загробный мир: сорок дней она еще остается в родном селе; из них сначала шесть дней бродит около дома и три дня по своим огородам и полям. После этого срока она или отправляется на тот свет, куда ей предназначено - в пекло, в отхлань (чистилище), в рай, или же остается здесь, на земле, отбывать свою "покуту" (наказание): поселяется в дереве (такое дерево скрипит), в животном и даже в человеке. Такой человек страдает всю жизнь, пока поселившаяся в нем душа не искупит своих грехов» (Богданович 1895: 51). По свидетельству В. Гнатюка, «душа может за грехи переходить в разных животных, например, в собаку, свинью, муху (яка провина, така покута) <...> если в свинью, то хорошо, душа быстро "спокутуется", поскольку свинья живет четыре года, ее зарежут и душа освободится» (Гнатюк 1991: 397). По многим данным, так называемые заложные покойники, умершие неестественной смертью, могут превращаться в домашних животных (собаку, барана и особенно в коня), при этом скотине приписывается наличие души (пара): «Из коня, коровы и другой скотины не выходит душа по смерти, а погибает вместе с ней. И только если в этом животном "покутовала" (отбывала наказание) грешная душа человека, то после смерти она либо освобождается, либо, если она еще не искупила своих грехов, то отправляется в другую скотину "покутовать". Иногда бывает, что и скотина ходит по смерти, но только та, которая родилась на границе старого и нового года. Если такая скотина погибнет, то она ходит по земле до следующего года» (Гнатюк 1912: 308). О переселении человеческих душ в домашний скот косвенно
свидетельствуют также обычаи наделения домашнего скота человеческими именами, ритуального угощения скота, ритуалы похорон скота на особых кладбищах, иногда с причитаниями, как над умершим человеком, поминания умерших животных и т.п. (ср. Успенский 2006).
С другой стороны, заложные покойники в течение определенного времени продолжают свое посмертное существование на земле в человеческом облике. У восточных славян это ходячие покойники, у западных - (Зтгв рокиШ]цсе, у южных - вампиры и вукодлаки (см. Вакарелски 1990, Левкиевская 2009, Толстая 2001 и др.). Такая линия жизни, какой бы длинной она ни была, тоже предполагает свой конец, так как посмертное хождение обычно ограничивается 40-дневным сроком или сроком раскапывания могилы и расправы с заложным покойником (вампиром).
Наконец, весьма распространенной ипостасью посмертного существования человеческих душ считаются растения (у чехов, например, стволы деревьев - КаугаШоуа 2004: 147-148, ср. также «прорастание» душ - Агапкина 2013: 53-54), атмосферные явления (ветер, вихрь, тучи), звезды и даже предметы, прежде всего камень. Сербы в районе Неготина верят, что душа после смерти человека охотнее всего поселяется в дереве или камне. Сам надгробный памятник по существу имеет целью «принять» в себя душу покойника (Становий 1968: 62; см. также Ча^ановий 1994: 72-104). Особая категория - летающие животные (птицы, пчелы, мухи, бабочки, букашки и т.п.), воздушное пространство, водная стихия и др. По поверьям западных белорусов, «душа человека - как голубок: та, которой предназначено лететь в пекло, выходит из человека черным голубком, а та, которой на небо, - белым» (Реёего'8И 1897: 219, № 1028); «Ветры, по мнению раскольников Юхновского уезда, -души умерших людей: ветры тихие и теплые - души людей добрых, а ветры буйные и холодные - души людей злых и порочных» (Добровольский 1914: 112). См. подробнее: Виноградова 1999, ВиЫ 1922, Вакарелски 1938: 258, Мепсд 1995 и др.
Все эти и подобные примеры показывают, что время жизни может считаться как отмеренным, линейным, так и близким к бесконечности, круговым, но всё же идея вечной жизни остается для народной традиции неорганичной и сохраняет в ней инокультурный («книжный», христианский) характер.
2.
Пространство жизни и пространство смерти: разделены или нераздельны?
Ответ на этот вопрос зависит от понимания временных границ жизни: если жизнь включает все ее фазы (до рождения, от рождения до смерти и после смерти), то пространством такой «полной» жизни оказываются оба мира - земной и потусторонний, которые как бы объединяются в некое единое целое. Но, с другой стороны, пространство жизни и потустороннее пространство (загробный мир) четко разделяются по линии «жизнь-смерть», а невидимая граница между ними - предмет постоянной заботы и охраны со стороны живых (Виноградова, Толстая 2012: 301; Толстая 2009). При этом область смерти и неопределенна, и антиномична: «Невозможно однозначно охарактеризовать самое фундаментальное из пространственных представлений обряда [имеется в виду погребальный обряд]: является ли "область смерти" замкнутой и удаленной от "области живых" - или же она внедрена в последнюю, растворена в ней» (Се-дакова 2004: 37).
Действительно, хотя умершие и пребывают в особом, специально выделенном месте (на кладбище, в могиле), но все-таки это земное пространство, т.е. кладбище, понимается как своего рода посольство, представительство потустороннего мира на земле (пол. г1етБМ 1муетек zaswiatow - ВуИпа 1992: 14). Могила воспринимается как новое (постоянное, вечное) жилище («вечный дом») умерших, и такое восприятие вполне уживается с представлением о том, что души умерших пребывают в ином мире - «далеко», на небе, на радуге (по-лес.), на высокой горе или под землей, на далеком острове, «за водой», в «бездонье» (белорус.), в неведомой стране, на западе, в темноте, в холоде и т.д. (Виноградова, Толстая 2012). Это противоречие не раз отмечалось исследователями, ср.: «В формах загробного существования души является двойственность: с одной стороны, представляется, что душа продолжает жить в устроенном для нее "домо-вище" - гробе. На этом основании плачущие просят плотников, работающих его, чтобы они сделали его по разуму, говоря: "Вы устройте нам хоромину по разуму, / Прорубите-тко косевчаты окошечки, / Вы поставьте-тко брусовы белы лавочки, / Вы складите-тко кирпичну теплу печеньку". С другой стороны, все души усопших улетают в воздушную область, где в зимний период года они, око-
ванные стужею и морозами, повергаются в оцепенение и сон, как и все творческие силы природы, и пребывают печальными узницами, заключенными в мрачных туманах и снежных тучах, в этом холодном царстве зимы. Весною же, вместе с возрождением солнца, души пробуждаются для новой жизни, заявляют свою деятельность в шумных грозах и дождевых ливнях и открывают ясное небо» (Генерозов 1883: 19-20).
По многим рассказам, умершие по ночам выходят из могил, общаются друг с другом, иногда навещают своих живых родственников, а с наступлением утра (пением петухов) возвращаются в свои могилы (спускаются в «норы»), они участвуют в погребениях новых умерших (стоят у ворот кладбища, над разрытой могилой) (ср. Вака-релски 1990: 38-39). В фольклоре славян (особенно балканских народов) широко распространен мотив выхода героя из могилы и его участия в делах живых (ср. Ча^ановип 1973). У могилы на кладбище происходит общение умерших с живыми (умершим живые приносят еду, питье, прибирают и украшают могилу, зарывают в могильную землю то, что хотят передать на тот свет, и т.д.).
В период до погребения (до отпевания, до последнего удара колокола, до сорока дней или шести недель, до полного разложения тела, до новой смерти в селе и др.) душа покойника не только находится в земном мире (в своем доме) вместе с живыми, но и «участвует» (во время бдения при покойнике - пол. pusta noc, букв.: пустая ночь) в прощальной трапезе (чеш. vecera mrtvého, пол. stypa), совершаемой в присутствии покойника родственниками, которые «угощают» его едой с поминального стола. После погребения вплоть до сорокового дня мертвые тоже не удалялись далеко от дома и лишь после этого срока покидали земной мир: «Когда уже тело покойника наконец спокойно лежит в могиле (в яме), то душа его остается еще шесть недель дома. По совершении обряда "шестины" она отправляется на тот свет» (Гнатюк 1912: 346). Здесь тоже по-разному ведут себя праведные и грешные души: «Когда человек умирает, то праведная душа идет на небо, не очень виноватая - в чистилище, а та, у которой большие грехи, ходит по свету до Страшного суда» (там же: 325).
Вместе с тем умершие и после окончательного ухода постоянно присутствуют в домашнем пространстве (в поминальные дни, многие праздники), отсюда многообразные запреты и предписания
(прясть, шить, белить стены, мыть полы, выливать воду за порог, срубать деревья и т.д.), мотивированные заботой о присутствующих рядом (в стенах дома, в углах, за иконами, в щелях, под стрехой, под порогом, в очаге, в трубе, в мусоре, в венике, в зеркале, в подполье, на чердаке, в хлеву, в могильной земле, в одежде умершего, в постели и т.п.) душах и боязнью нанести им вред (например, зашить, засорить или замазать им глаза, замочить им ноги и т.п.). По свидетельству П.Г. Богатырева, «закарпатские крестьяне не считают любое посещение покойников опасным или нежелательным. В некоторых случаях они сами вызывают их приход. Если кто-то умер, нельзя белить дом (не мош маститы). Душа остается в нем год. При побелке кусок потолка надо оставить нетронутым. Душа ходит по потолку, ей надо оставить место (у повалу душа ходит, абы мала мкто)» (Богатырев 1973: 272). В Полесье, когда в первый раз после похорон белят хату, то идут на кладбище и покрывают могилу на-стольником (скатертью), «чтобы не закапать глаза умершему» (ПА, Озерск Ровенской обл.).
О единстве земного и потустороннего пространства свидетельствуют и рассказы о том, что до сорока дней в доме умершего не гасят свет, чтобы «душа видела дорогу на том свете» (ПА, Забужье Волынской обл.), что от Пасхи до Вознесения «гробы поотчинены» (открыты) и все неживые души ходят по земле (ПА, Ласицк Брестской обл.), что перед душами в раю стоят на столах те кушанья и напитки, которые они при жизни подавали нищим на помин души; те же, кто этого не делал, ничего на том свете не получают; кто при жизни воровал, должен на том свете возвращать краденое владельцам или носить украденные вещи на себе и т.п. (Гнатюк 1912: 368), и многое другое. По сербским представлениям, покойника моют, чтобы на том свете он был чистым, одевают в чистую и лучшую одежду, потому что «в чем он погребен, в том и будет "там" одет». Потому же его перед смертью обязательно кормят и поят, «чтобы он не пошел на тот свет голодным и жаждущим» (ПетровиЙ 1939: 35).
О том, как выглядит умерший на том свете и как ему там живется, родственники узнают во сне: «Когда видишь во сне мертвеца, он всегда одет в то, в чем его хоронили». Если же видят его в обтрепанной одежде, значит, надо дать что-то из одежды нищему (за душу покойника). Необходимые умершему вещи передают с новым покойником, кладут ему в гроб с просьбой передать родственнику. На
том свете человек занимается тем же, чем и в жизни: поп служит попом, монах остается монахом, вор - вором. Попавший на тот свет во сне, встретив там отца, спрашивает, что они там делают. «Да вот, сажаем картошку», - отвечает тот. Возраст человека на том свете не изменяется, времени там не существует. Там много всякой еды, но никто не ест и не пьет, все только вкушают запах еды. «На том свете человек не размножается, там так же люди умирают и их хоронят. Там празднуют те же праздники, что и на земле» (Петровий 1939: 37). Жизнь на том свете оказывается прямым продолжением земной жизни, так что граница между ними по существу снимается.
Приходящие в поминальные дни на «этот свет», в свой дом, к своим близким души могут быть невидимыми, но тем не менее имеют материальную форму, поскольку оставляют следы своего пребывания в доме; они могут иметь при этом свой прижизненный телесный образ, т.е. возвращаться в свое же тело (которое в то же время находится в могиле), - такими бывают «ходячие покойники», приходящие домой (муж к жене, мать к детям и т.п.). В Закарпатье «в некоторых деревнях существует убеждение, что душа покойника имеет тот же внешний облик, что и у живых: если кто-нибудь умер, и в первую ночь один из родственников рассыплет на столе муку, то покойник, который в эту ночь вернется домой, оставит на ней след: как будто кто-то по ней ходил» (Богатырев 1973: 272). В некоторых областях Сербии верят, что в осенние поминальные дни (задушнице) открываются могилы и какое-то время остаются открытыми. В эти дни покойники выходят из могил и ходят по тем местам, где они ходили при жизни. Многие также занимаются той же работой, какую они исполняли при жизни. Крестьяне верят, что в эти дни покойники встречаются с родными, только люди их не видят (ВиЫ 1922: 242).
Эта антиномия (понимание пространства умерших как близкого и одновременно как далекого, как разделенного и нераздельного), по мнению О.А. Седаковой, преодолевается в народной картине мира посредством категории видимого и невидимого: невидимость ино-мирного как бы снимает границу между тем и этим светом и оправдывает одновременное присутствие умерших в далеком «том» свете и - рядом с живыми. В Полесье часто встречается представление о том, что души невидимы, но «слышимы» - их присутствие выдают производимые ими звуки и шумы: шорох шагов, скрип снега, треск половиц, движение воздуха и т.п. Если же хочешь увидеть души,
нужны специальные приемы: надо сесть на печь, смотреть через хомут, трижды голым обойти вокруг печной трубы на чердаке и т.п.
3.
Субстанция жизни: душа (дух) или тело (плоть)
Жизнь, по народным понятиям, определяется присутствием души в теле (в сердце, голове, глазах, волосах, крови, горле, носу, желудке, селезенке, печени, почках, моче, слюне и т.д. - см. ВиЫ 1922, Вакарелски 1939, ЗечевиЙ 1982: 11-12, Крайенброк-Дукова 1988, Толстая 2000 и др.), ср. полес. «Душа - заради неи и живуть» (ПА, Пески Житомирской обл.). В легендах о сотворении человека сначала Бог делает из земли, глины и тому подобного тело, а потом «вдувает» в него душу (ср. также понятие «вдохнуть жизнь»). Смерть же - «это разлучение, расставание, разделение» души с телом, выход души из тела (ср. Батюшков 1891). По сербским поверьям, «душа и тело на протяжении человеческой жизни составляют единое целое, но они могут разлучиться - временно или навсегда. Если душа совсем покинет тело, которое при жизни было ее постоянным жилищем, наступит смерть. Постепенно тело разлагается и прекращает свое существование, тогда как душа считается вечной и бессмертной, она не может исчезнуть, после смерти она освобождается и лишь меняет место своего пребывания. Она уходит в некий неведомый мир, который имеет неопределенное название "другой" или "тот" свет» (ЗечевиЙ 1982: 9).
Тем не менее душой часто называется не только собственно животворящая субстанция в человеке, но и человеческое существо в целом, в единстве тела и души (ср. рус. душа 'человек': триста душ крестьян; добрая душа 'добрый человек'; пол. dusza 'живое существо, человек или животное'; болг. дихание 'живое существо', прясна душа 'недавно умерший человек' - Вакарелски 1938: 258). Такое представление в полной мере присутствует и в верованиях о посмертном существовании человека, о жизни после смерти, где душа = 'умерший человек' (ср. мертвые души или души, душечки в значении 'покойники' и 'предки', ср. также Вакарелски 1990: 41). Такая посмертная душа сохраняет многие свойства физического человека: она испытывает потребность в еде, питье, мытье, сне, поэтому
в период до сорока дней (шести недель) после смерти ей оставляют на окне воду и хлеб, вешают на стену полотенце, стелют постель, топят баню и т.п.; она может видеть, чувствовать, слышать, говорить, петь, требовать, жаловаться и плакать, исповедоваться и причащаться (Вакарелски 1939: 22, Вакарелски 1990: 36-38), двигаться, шуметь, производить беспорядок в доме, разбрасывать предметы, исполнять домашнюю работу, кормить детей, ухаживать за скотиной и т.п.; к ней можно обращаться с приветствиями и просьбами.
В западной Белоруссии верили, что в поминальные дни «души приходят домой посмотреть на своих детей, на скотину, хозяйство, но их никто не видит, а они всех и всё видят и - доброму порадуются, а над злым поплачут. Перед рассветом они идут в костел и им их ксёндз служит, а после службы они все идут на свое место. Те же души, которые живут в пекле, могут лишь через окно смотреть на свой дом и на костел» (Реёего'8М 1897: 221, № 1045). По поверьям украинцев, «душа тесно связана с человеком; она кормится так, как человек, но не пищей, а лишь паром (запахом), который исходит от нее, она растет вместе с человеком, она чувствует тепло и холод, боль и радость, страдает и радуется. По смерти человека она сохраняет свой прежний облик и живет дальше так же, как и при жизни» (УкраТнщ 1991: 397). Иными словами, это полноценное «человеческое существо», хотя и неживое. Наряду с этим посмертная душа может представляться бесплотной и нематериальной субстанцией (воздухом, облаком, паром, дымом, тенью, светом, огнем, искрой, отражением в воде или в зеркале и т.п., см., например, Генерозов 1883: 5-8; Виноградова 1999) или почти бесплотной: по представлениям боснийцев, «душа живет в человеке, она тоньше волоса, у нее ножки, как у муравья, она выглядит как туман или пар» (ВиЫ 1922: 327).
Единство души и тела нарушается не только со смертью, временные отлучки души могут быть и при жизни, ср. поверья о выходе души из тела во время сна, когда «свободная» душа ходит по свету, а в человеке остается «связанная» душа - кровь, которая только и поддерживает в нем жизнь, пока «свободная» душа отсутствует (ВиШ 1922: 237), а также поверья о так называемых двоедушниках (Левкиевская, Плотникова 1999). При наступлении смерти душа не сразу полностью разлучается с телом, она стремится вернуться в тело, кружит вблизи мертвого тела, сопровождает его до могилы, блу-
ждает по местам жизни почившего человека. Считается, что животная, телесная, физическая ипостась умерших относится к земному миру, а духовная, человеческая - к потустороннему миру, что после смерти тело человека остается на земле (в земле), а душа переселяется на тот свет (где бы он ни локализовался). В духовных стихах душа прощается с телом и говорит ему: «Ты прости, мое тело белое, / Прости беззаконие мое. / Ты пойдешь, тело, во сыру землю, / Червям, тело, на источение, / Вы, кости, земли на предание, / А я, душа, к самому Христу на спокояние, / На страшный суд, / Второе пришествие, / На житие вековечное» (цит. по: Генерозов 1883: 26). Но и после смерти человека автономность, разделенность души и тела относительна. Во многих случаях тело и душа и после смерти сохраняют связь друг с другом или даже представляются единым, нераздельным целым; манипуляции над мертвым телом способны обезвредить «ходячие души» упырей (ср. распространенные обычаи разрывания могил, отрезания головы упырям, пробивание их тела осиновым колом и т.п.), а поведение живых людей отражается на существовании умерших душ (слезы и тоска родственников тревожат покойников; несоблюдение поминальных обрядов оставляет их голодными и раздетыми и т.п.).
В народных представлениях понятие греха может связываться как с душой (ср. взять грех на душу), так и с телом (грешное тело) или с душой и телом вместе (грешные души). В духовном стихе душа, догадывающаяся, что на том свете она пойдет «на муку вечную», говорит, обращаясь к телу и употребляя местоимение «мы», о «совместных» грехах: «Потому я, тело белое, себя угадываю, / Что как жили мы были на вольном свету, / Мы на вольном свету, на прошедшем веку, / Не имели ни среды, ни пятницы, / Ни великого поста понедельничку; / Мы по средам, по пятницам платье золовали, / Платья золовали мы, льны прядывали, / Из чужих мы коров молоко выдаивали, / Мы из хлеба спорынью вынимали, / Златые венцы раз-лучивали» (цит. по: Генерозов 1883: 28). Иногда в человеке различают три составляющих (в соответствии с христианской антропологией): дух, душу и тело (ср. Шмелев 1997, Урысон 1999, Цивьян 2008), причем душу наравне с телом и в противоположность духу могут считать телесным началом: «Душа ести хоче, хоче красоты... душа и тело не одне, але ж усе це разом есть телесне; душа вмирае; дитя до 7 год души не мае, душа це грих, вона у дорослих; дух на
небо иде, а душа в землю» (ПА, Глинное Ровенской обл.). Но и дух может мыслиться вполне материально, ср.: «Говорится, будто во время беременности женщины ее Ангел Хранитель берет части: у земли, или у воды, или у железа, или у камени, или у дерева, или у огня, или у всякие вещи смертные, и возьмет от того камень материн и кинет на отроча то, и оттого зарождается в нем дух» (Забылин 1880: 184).
Богато засвидетельствованные представления славян о загробном мире (рассказы о посещениях того света в обмираниях, во сне, о приходе умерших к живым) практически всегда рисуют «человеческие» образы обитателей того света, причем не только внешне не отличающихся от живых людей (ср. полес. «Душа приходит в образе живого, в одежде» - ПА, Ветлы Волынской обл.), но и имеющих те же потребности (в еде, одежде, жилище, тепле и т.п.), что и живые люди; они ведут вполне «земной» образ жизни, нуждаются в памяти и заботе своих живых родственников, общаются с ними (мертвые приходят домой в поминальные дни, являются во сне, просят передать им те или иные необходимые вещи, расспрашивают о домашних делах и т.д.).
Еще одна (более поздняя, отражающая христианское влияние) модель загробной жизни - пребывание умерших в раю (царство, небо и т.п.) или в аду (мука, пекло, смола и т.п.), где по существу тоже продолжается земная жизнь, но обитают там не люди, а бесплотные, бестелесные души (Петровий 1939: 41). В раю все из золота, там летают души, там тепло, музыка, приятные запахи и т.п., души ничего не делают или делают что-нибудь легкое и приятное, например готовят пищу, но в основном только прогуливаются, едят и спят. Ад, в котором терпят мучения грешники, отделен от рая высокой стеной. Все это уже более новые представления, отражающие христианское и книжное влияние, как и представления о воскресении из мертвых и вечной жизни.
Таким образом, все три категории - время жизни, пространство жизни и субстанция жизни (или субъект жизни) связаны друг с другом: ипостась умерших зависит и от времени (по отношению к моменту смерти), и от пространства (на земле одна, на том свете - другая). Так, в виде маленьких животных, насекомых душа появляется обычно сразу после смерти (до погребения, до 40-го дня или до го-
да), и это душа обычного человека, умершего нормальной смертью. А души грешников или заложных покойников появляются в виде более крупных животных и птиц (от кошки до волка) или атмосферных демонов и тоже в течение определенного времени после смерти. Время и пространство в свою очередь зависят от того, что (кто) считается носителем жизни - «временное» тело или «вечная» душа. Принято считать, что жизнь и смерть - это кардинальная, ключевая культурная оппозиция, определяющая картину мира. Но оказывается, что отношение между этими двумя полюсами (сущностями, концептами, видами существования) более сложное и зависит от многих обстоятельств, условий и углов зрения.
Литература и источники
Агапкина 2013 - Агапкина Т.А. Дерево и человек: одна судьба на двоих // ЕШпоИ^ШБЙса 81ау1са. К 90-летию академика Н.И. Толстого. М., 2013. С. 42-58.
Афанасьев 1996 - Афанасьев А.Н. Происхождение мифа. М., 1996. Батюшков 1891 - Батюшков Ф. Спор души с телом в памятниках средневековой литературы. СПб., 1891. Богатырев 1973 - Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1973.
Богданович 1895 - Богданович А.Е. Пережитки древнего миросозерцания у белорусов. Этнографический очерк. Гродно, 1895. Вакарелски 1938 - Вакарелски Хр. Старинните елементи в българските народни
обичаи // През вековете. София, 1938. С. 246-281. Вакарелски 1939 - Вакарелски Хр. Понятия и представи за смъртьта и за душата.
Сравнително фолклорно изучване. София, 1939. Вакарелски 1990 - Вакарелски Хр. Български погребални обичаи. Сравнителн
изучаване. София, 1990. Виноградова 1999 - Виноградова Л.Н. Материальные и бестелесные формы существования души // Славянские этюды. Сб. к юбилею С.М. Толстой. М., 1999. С. 141-160.
Виноградова, Толстая 2012 - Виноградова Л.Н., Толстая С.М. «Тот свет» // Славянские древности. Этнолингвистический словарь / Под общ. ред. Н.И. Толстого (далее - СД). М., 2012. Т. 5. С. 298-303. Генерозов 1883 - Генерозов Я.К. Русские народные представления о загробной жизни на основании заплачек, причитаний, духовных стихов и т.п. Саратов, 1883.
Гнатюк 1912 - Гнатюк В.М. Похоронш звича! й обряди // Етнограф1чний зб1р-ник. Льв1в. Т. ХХХ1-ХХХ11. С. 131-424.
Гнатюк 1991 - Гнатюк В.М. Останки нехристиянського релИйного свиопо-гляду наших предков // Украшщ. Народш в1рування, пов1р'я, демонолопя. Кпв, 1991. С. 383-406.
Гура 1997 - ГураА.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.
Добровольский 1914 - Добровольский ВН. Смоленский областной словарь. Смоленск, 1914.
Забылин 1880 - Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1880.
ЗечевиЬ 1982 - ЗечевиЬ С. Култ мртвих код Срба. Београд, 1982.
Кабакова, Толстая 1999 - Кабакова Г.И., Толстая С.М. Зачатие // СД. М., 1999. Т. 2. С. 282-284.
Крайенброк-Дукова 1988 - Крайенброк-Дукова У. Представите на славяните за душата (По езикови данни) // Славистичен сборник БАН. София, 1988. С. 214-219.
Левкиевская 2009 - Левкиевская Е.Е. Покойник «заложный» // СД. М., 2009. Т. 4. С. 118-124.
Левкиевская, Плотникова 1999 - Левкиевская Е.Е., Плотникова А.А. Двоедуш-ники // СД. М., 1999. Т. 2. С. 29-31.
Никифоровский 1897 - Никифоровский Н.Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи, легендарные сказания о лицах и местах в Витебской Белоруссии. Витебск, 1897.
ПА - Полесский архив Института славяноведения РАН (Москва).
ПетровиЬ 1939 - ПетровиЬ А. Гра^а за изучава&е наше народне религще // Гласник Етнографског музе]а у Београду. Београд, 1939. К&. XIV. С. 31-42.
Седакова 2004 - Седакова О.А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. М., 2004.
СтсуановиЬ 1968 - Сто]ановиЬ Д. Посмртни обича]и у Неготинско] крайни // Развитак. За]ечар, 1968. Год. VIII. Бр. 2. С. 60-62.
Толстая 1995 - Толстая С.М. Беременность, беременная женщина // СД. М., 1995. Т. 1. С. 160-164.
Толстая 2000 - Толстая С.М. Славянские мифологические представления о душе // Славянский и балканский фольклор. Народная демонология. М., 2000. С. 52-95.
Толстая 2001 - Толстая С.М. Полесские поверья о ходячих покойниках // Восточнославянский этнолингвистический сборник. М., 2001. С. 151-205.
Толстая 2009 - Толстая С.М. Погребальный обряд // СД. М., 2009. Т. 3. С. 8491.
Украшщ 1991 - Украшщ: народш вiрування, повiр'я, демонолойя. Кшв, 1991.
Урысон 1999 - Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции архаических представлений о человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М., 1999. С. 11-25.
Успенский 2006 - Успенский Б.А. Метемпсихоз у восточных славян // Harvard Ukrainian Studies. 28. N 1-4. P. 639-650.
Цивьян 2008 - Цивьян Т.В. О телесности души в русской литературе. Постановка вопроса и некоторые примеры // Цивьян Т.В. Язык: тема и вариации. Избранное. М., 2008. Т. II. С. 171-182.
Ча]кановиЬ 1973 - Ча]кановиЬ В. Клица&е предака // Ча]кановиЬ В. Мит и ре-лигща у Срба. Изабране студще. Београд, 1973. С. 237-240.
Ча]кановиЬ 1994 - Ча]кановиЬ В. Сабрана дела из српске религще и митологще. К&. 5. Стара српска религща и митологща. Београд, 1994.
Шмелев 1997 - Шмелев АД. Дух, душа и тело в свете данных русского языка // Булыгина Т.В., Шмелев АД. Языковая концептуализация мира (в свете данных русской грамматики). М., 1997. С. 523-539.
Bulat 1922 - Bulat P. Prostonarodna filosofija o dusi // Narodna starina I. Zagreb, 1922. S. 234-243.
Bylina 1992 - Bylina S. Czlowiek i zaswiaty. Wizje kar posmiertnych w Polsce sred-niowiecznej. Warszawa, 1992.
Federowski 1897 - Federowski M. Lud bialoruski na Rusi Litewskiej. T. I. Krakow, 1897.
Mencej 1995 - Mencej M. Dusa umrlega kot zival pri starih Slovanih // Anthropos. 1995. № 5-6. P. 198-212.
Moszynski 1967 - Moszynski K. Kultura ludowa Slowian. T. 2. Cz. 1. Warszawa, 1967.
Navrätilovä 2004 - Navratilova A. Narozeni a smrt v ceske lidove kultufe. Praha, 2004.
