CC BY
416
МУЗЕОЛОГИЯ
A.A. Бондаренко
АНТИЧНЫЙ МУСЕЙОН: РОЖДЕНИЕ МУЗЕЯ ИЗ МИФА И РИТУАЛА
Возникновение Музея как явления социальной жизни, как известно, берет свое начало в глубокой древности, где в качестве его прообраза более или менее явно просматривается феномен античного Mouaäov’a с его ярко выраженным общезначимым сакрально-творческим характером. Мусейон предстает перед нами как некий историко-культурный пик, вобравший в себя религиозно-творческие искания древних сообществ и унаследовавший таким образом некоторые их архетипические черты.
1. Архетип собирательства в мифе и ритуале. Первоначально собирание и накопление (если не сказать, коллекционирование) материальных свидетельств или условий общения с высшей сферой бытия, управляющей миром человека и природы, имело главной целью, с одной стороны, обретение действенных и надежных средств и приемов этого общения, познания себя и мира. С другой стороны, человек пытался сохранить свой выход за пределы биологического существования и доступ к Высшему, делая подношения богам и помещая свои дары им в святилищах и храмах. Первые сакральные коллекции, таким образом, были сформированы за счет реликвий, трофеев и иных вещей, пожертвованных богам, музам, героям или предкам. Они носили этот ярко выраженный двойственный охранительно-творческий характер и имели, так сказать, «обеспечительное» значение.
Как известно, и это было отмечено выше, такая практика коренится в древнем ритуале, а в основе ее лежит магическое, мифотворческое или мифопоэтическое сознание, оперирующее не отвлеченными понятиями, а мифологическими образами1. При этом ввиду наличия в первобытном мышлении особой, «фазовой» (не формально-ло-гической), причинности и слитности субъекта и объекта, окружающий мир представлялся древнему человеку в виде сменяющейся неизменности, а разнородные предметы могли восприниматься тождественными. Таким образом, древнему мышлению время представлялось в виде пространства, разделенного на отрезки, а пространство представлялось в виде вещи, точнее говоря, совокупности гармонически соотнесенных друг с другом вещей.
В этих условиях базовые социальные практики собирания, сохранения, упорядочения и идентификации транслировались через ритуал и миф. Говоря о значении ритуала, В.Н. Топоров отмечает, что именно ритуал нарушает первоначальное безразличие природы, становясь некоей семантической точкой, генерирующей из себя новые значе-
© A.A. Бондаренко, 2007
ния и так наполняющей бытие смыслом. В ритуальной практике моделирования «естественных явлений» человек перестает быть «естественным», он теряет свою «невинность» и начинает существование в историческом «инобытии». Именно на почве ритуала стали осуществляться процессы онтологизации, персонализации, субъективизации, символизации, историзации, вербализации... Миф как вербализованный ритуал - это рождение слова, обращение к нему, как к некоей новой самодовлеющей сущности, за которой однако субъект ритуала видит и знает бессловесное, глубинно-тайное и через что он взаимодействует с сокровенной реальностью. Этот прорыв в знаковое пространство означает движение от природы к культуре, от «естественного» к «искусственному»2.
По словам Д.Н. Овсянико-Куликовского, «жизнь и смерть, дух и тело, души умерших, тень и двойники, сон и сновидение, культурные факторы - огонь, искусственно добываемый, опьяняющий напиток, с его загадочным действием на душу, искусство врачевания, чары поэзии, музыка и пение, закон, правда, неправда, - весь мир чувств социальных и многое другое - вот огромная область явлений, в пределах которой было доста-точно простору и импульсов для деятельности мысли и воображения, - для мифослагателъного творчества» (курсив наш. - А.Б.)3. Результатом этого творчества является представление о мире, его осмысление и интерпретация. Ритуал, миф, язык - три грани призмы культуры древнего человека и общества, собирающие и фокусирующие опыт мировосприятия и метафорически преломляющие его в практическую деятельность. При этом важнейшим хранилищем древней истории и культуры социума выступает язык и поддерживаемая им устная традиция.
Именно язык, речь, пение и слово составили базис вотивной человеческой деятельности, к области которой в Древнем мире относились прежде всего философия, музыка, наука, литература и художественное творчество, получившие впоследствии в Древней Элладе название мусических искусств. Эта деятельность изначально почиталась как высший труд и служение, доступные лишь посвященным. И иного пути к ней, кроме как через посвящение, не существовало. Именно с этим генетически связан важнейший в древности институт мистерий, который был призван выявлять достойных, проводя претендентов через комплекс испытаний, и приводить их к священному служению, посвящать их избранному богу и виду деятельности. Обрядовость и символизм были обязательными атрибутами посвящений, однако будем помнить, что их покровы скрывали творческий поиск подлинности, поиск истины, неотделимый от поиска справедливости, гармонии и красоты.
Особую роль в Древнем мире играл древнейший арийский культ Огня, Света, Солнца, имевший множество обличий и наименований4. В Элладе он нашел отражение в преемственности орфической и аполлинической традиций и был представлен орфическими, дельфийскими и элевсинскими мистериями, ведущими свое начало от египетского герме-тизма и индийских Вед5. Сердцевиной этого культа является основной космогонический миф древности, заключающий в себе доктрину Начала-Огня и Слова-Света, божественного Глагола-Логоса и его Жертвы, которая есть сотворение мира. «Он создает свои собственные члены, которые суть боги», - цитируетодин из древних текстов в своей «Древней истории народов классического Востока» Г. Масперо. Каждый из них, признаваемый тождественным с единым Богом, может создать новый тип, из которого произойдут в свою очередь таким же способом другие, низшие типы. Логос символизировал, таким образом, божественное творение Мироздания, понимаемое как разрывание Хаоса и создание Порядка, Космоса. Именно это обозначается в древнем обряде разрывания, расчленения жертвы. Расчленение и разбрасывание частей постигает и Осириса, и Диони-
са, и Аполлона, и Орфея. Этот же важнейший сюжет мы обнаруживаем в культах, волшебных сказаниях и эпосе различных народов.
Важнейшей акцией становится восстановление целостности и единства принесенной жертвы. Так, как мы помним, Изида собирает рассеянные члены супруга и возвращает ему жизнь. Именно в этом ритуальном собирании коренится архетип, если не сказать, инстинкт собирательства и коллекционирования вообще. Смысл его - совместное, коллективное воссоздание целостности мира, его изначальной гармонии, его воскрешение в новой жизни.
Это восстановление гармонии и посвящение ее Высшему производилось сжиганием жертвенного сбора или, говоря другими словами и в другой системе координат, пресуществлением даров. При этом свет, огонь являлся важнейшим участником действа. Именно огонь служил средством связи с божеством и в этом своем качестве становился главным объектом заботы и хранения. Так многими нитями универсальная доктрина Огня-Солнца Миро-творчества и Света Его Мудрости оказывалась связанной с первобытным культом огня, освещающего, согревающего и поедающего, с повседневной практикой древних сообществ. А наблюдаемое человеком калейдоскопическое разнообразие внешнего мира вещей являлось сознанию человека овеществлением мира идей, слов, представляющих собою рассеяние единого Света-Глагола мудрости. Общий корень слов «вещь» и «весть», «вещать» и «ведать» как раз и закреплял в языке древнюю универсальную космогоническую доктрину. Мир артикулируется, «выговаривается» в вещах6.
Таким образом, собирание - фундаментальная идея мифологического сознания. Как исчисление и упорядочение, собирание имманентно древнему человеку и обществу. В нем проявляется единство человека со вселенной, ибо оно служит всепроникающей гармонии, космической музыке, выражающей эту гармонию целого и частей и пронизывающей все от высших сфер до человека, от макрокосма до микрокосма. С музыкой связано все, измеряемое временем. Музыка подчинена числу. Поэтому и в микрокосме, и в макрокосме царят числа, определяющие их структуру и движение7.
От идеи собирания, концентрации ценностей в жертвенном месте для взаимодействия и связи со сферой божественного, которая имеет проявление на различных уровнях (это и обычай собираться всем вместе для совершения ритуального действа и/или трапезы, в храмовых жертвоприношениях и календарных дарах, в различных запретах; важными примерами собирания являются собирание людей вокруг своего вождя или земель вокруг некоего центра, столицы; существуют утверждения, согласно которым одним из первых коллекционеров был царь Соломон, а прародителем всех музеев Ной8), далее через идею исчисления, упорядочения окружающего предметного пространства, предполагающего и упорядочение пространства внутренней жизни, совершается смысловой переход к социально институциализированным формам собирания, упорядочения, хранения и презентации - в ритуале, мифе, языке, мистериях и иной культовой и повседневной практике, в культуре.
Можно увидеть, что эти социокультурные формы собирания и посвящения оказываются тесно связанными с символикой источника вдохновения, благодати, благодатной влаги или огня, света и т.п. и последующего спасения от смерти или избавления от жажды, голода, страдания, тьмы незнания и т.п. Среди великого множества примеров достаточно упомянуть библейско-коранические сюжеты о чудесных источниках, манне небесной, неопалимой купине, пяти-семи хлебах и т.д., связанные с именами пророков и праведников. Эти чудеса-артефакты выступают путеводными вехами на пути к обето-
ванному благу, к общению со сферой божественного, к возвышающему свету знания. Самое собрание, сонм богов, пророков, святых, праведников и героев являет собой прообраз становления мировой гармонии. Это - своего рода живое собрание путеводных вех. Собрания патериков, житийной литературы, высказываний святых бережно хранились и передавались из поколения в поколение. Равно как хранились и почитались их мощи, принадлежавшие им вещи (терафимы), которые считались обладающими благодатной силой и самостоятельной активностью. Они становились автономным источником вдохновения для исповедующих тот или иной культ, помогали обрести духовное и физическое здоровье, гармонию.
Здесь очень важна идея непременное™ обратной связи, идея благоволения Высшего избранному низшему, нашедшая свое отражение в многообразных представлениях о мировой духовной иерархии и духовной эволюции. С практической стороны представляются показательными сюжеты об Ионе-Йунусе и Иове-Аййубе, где очень явно представлено основное условие духовного возвышения - страстотерпение, т.е. терпеливое несение своей судьбы и верность Высшему. Результатом настойчивой и терпеливой веры для Аййуба стал исцеляющий источник и возвращение семьи, а для Ионы - спасение из чрева кита. «Потерпи же до решения твоего Господа и не будь подобен спутнику кита. Вот он воззвал, находясь в утеснении. // Если бы его не захватила милость его Господа, то был бы он выброшен в пустыне с поношением. // И избрал его Господь и сделал его праведником», - говорит Аллах Мухаммеду, призывая к терпению9.
С символом благодатного источника тесно связан и обряд коллективной трапезы, совместного вкушения жертвенного, освященного снизошедшей благодатью, который, как мы увидим позже, будет одним из признаков бытования античного мусейона и даже повседневной практики европейских музеев Нового и Новейшего времени.
Наиболее последовательно этот комплекс идей собирания, исчисления и упорядочения, духовного восхождения и посвящения был воплощен в античном институте мистерий и коренящемся в нем феномене Мусейона. Вспомним, что с древнейших времен в Греции мусейоны, т.е. собрания, обители Муз, служили святилищами для почитания спутниц бога солнца Феба-Аполлона, покровительниц мусических искусств, и воздвигались в виде жертвенников в рощах, предгорьях, гротах, у источников или на возвышенных местах исключительной красоты и гармонии с окружающей природой. При этом целью приносимых жертв было вызывание и творческое общение с Музами. Поскольку Музы являли собой идею божественного происхождения всякого пения или сказания, мусическое искусство было важной частью общего образования. Поэтому Мусейонами стали называться как вообще жертвоприношения при культе Муз и празднества в их честь, так и специальные школьные праздники, а в позднем греческом языке так обозначались сами школы, научные центры или даже учебные книги10.
Синкретическое представление о Музах как божествах источников, а с другой стороны, как богинях-покровительницах искусств, наук и творческой деятельности явилось проявлением древнейшего пантеизма. Музы вдохновляли поэтов, и те в знак благодарственной жертвы устраивали в их честь литературные состязания, которыми славился, например, Феспийский мусейон, существовавший в Беотии на склонах горы Геликон. Здесь регулярно проходили общеэллинские празднества, посвященные Музам, а само святилище превратилось в некий центр литературного сообщества11.
2. Культ Муз в Кротоне. Пифагорейский союз. Культ Муз занимал центральное место в кротонской школе наследника герметизма и орфической традиции Пифаго-
ра, называвшегося посланником Аполлона Гиперборейского и даже отождествлявшегося с последним за его заслуги в возрождении общезначимости дельфийского культа Аполлона. В Кротоне мусейонами называли даже дома-общины, где жили и трудились ученики и последователи Пифагора. Вне суеты мира вели они научные исследования, занимались философией, математикой, музыкой и аскетическими практиками, познавая себя и окружающий мир и посвящая себя, таким образом, служению Музам. Этот культ имел в Кротоне общегосударственный масштаб, а сам Пифагор состоял при учрежденном культе в качестве консультанта и эксперта в религиозных и нравственных вопросах и по самому своему положению был связан со всеми, прибегавшими к культу Муз, независимо от их социального положения12.
Наиболее ревностные поклонники нового культа, числом более двух тысяч, составили вместе со своими женами и детьми то, что стало называться пифагорейским училищем. Те же из них, кто удостоился более тесного общения с философом (триста пифагорейцев, по Тимею, у Диогена Лаэртского) и впоследствии стал его учеником в собственном смысле слова, составили уже неформальный союз. Наиболее приближенным к Пифагору ученикам прежде всего давалось сокровенное изъяснение учрежденного культа, в центре которого находилось учение о метемпсихозе и иерархии мировых сил, где сам Пифагор считался представителем сил, занимавших промежуточное место и игравших связующую роль между богами и людьми. Круг избранных был приобщен к различным научным занятиям и искусствам, которые составили важнейшую часть пифагорейской аскезы, их этической и творческой практики и все более и более процветали. Впоследствии они приобрели статус самостоятельного занятия, и, в конце концов, принесли пифагорейцам неувядающую славу. Прежде всего, это касается учения о числах (арифметика и геометрия) и теории музыки (гармоника)13.
Таким образом, исследовательская и образовательная программа пифагорейского Мусейона в узком смысле была основана на строгих религиозно-этических нормах и нацелена на самопознание и самоусовершенствование учеников, их творческое служение Музам, в то время как внешняя пифагорейская школа образовывала достаточно широкий круг граждан Кротона, прежде всего, юношей из аристократических семей, с целью воздействия на общественные нравы полиса и непосредственно, и через посредство своих представителей в государственном совете и правительстве. Невозможно обойти вниманием пример той социально-политической роли, которую сыграл пифагорейский союз в жизни современного ему Кротонского общества, когда в 510 г. до Н.э. принималось решение о начале военной операции против угрожавшего Кротону Сиба-риса, и во время военных действий один из кротонских военачальников - пифагореец Милон - стал национальным героем, символом победы над сибаритами. Именно необычайно высокий уровень знаний пифагорейцев, их сплоченность и нравственная стойкость и, как следствие, растущее влияние на политическую жизнь, их законотворческое новаторство, по-видимому, не свободное от ошибок практического претворения, стали причиной непонимания и испуга современников, приведших к антипифагорейским умонастроениям и обвинениям пифагорейцев в аристократизме и тиранических устремле-ниях, в элитарности их учений.
В конце концов смесь недовольства, невежества и страха послужила главной причиной заговора Килона и последующего разгрома и изгнания членов пифагорейского ордена из города и их рассеяния, которое не стало уничтожением союза, а, напротив, дало удивительно стойкий духовный и культурный посев. Этот посев стал той идейной основой, на которой пышно расцвела эллинская культура, наполнившая древний мир
идеями светлой гармонии и единства в многообразии и мощными интеграционными процессами в научно-образовательной и политической сферах общественной жизни.
3. Афинская Академия и Ликей. Рождение рационализма. Около 387 г. до н.э. Платон создал знаменитую Академию, объединившую в своих стенах разнообразные искусства и науки в лице замечательных мыслителей своего времени и ставшую выдающейся школой, воспитавшей многих слушателей.
По сути дела, Мусейон платоновской Академии был в одно'и то же время и местом культа, и местом учения, и научным центром. Его успехи, слава и выдающееся место в афинском обществе быстро укреплялись. Они были обусловлены не только прочностью идейной концепции, теоретических оснований и организационного строения, но и актуальностью практической направленности образовательной и воспитательной деятельности, что, несомненно, связано с утверждением в Афинах в середине V в. до н.э. демократической системы правления.
Созданные в этот период новые выборные учреждения - народное собрание и суд -не могли успешно функционировать без умения афинян искусно и убедительно говорить, ориентироваться в вопросах политической жизни, свободно вести дискуссию. Самое появление, развитие и возрастающая роль этих общественных институтов были обусловлены изначально высоким общественным статусом знания, в том числе сакральных знаний и мусических искусств. Именно поэтому профессиональная подготовка к политической деятельности и обучение ораторскому искусству стали необходимостью. Разумеется, эти задачи не могли быть решены с помощью традиционной системы каналов передачи знаний, ограниченной сословными рамками, освященной религиозным авторитетом и опирающейся на обычаи, когда свободный гражданин, регулярно посещая культовые празднества, приобщался к традиционной поэтической культуре, лежащей в основе нравственного воспитания. Нужны были иные пути и формы передачи знаний и новые учителя-профессионалы.
Принципиально новая образовательная программа была предложена софистами, главной целью которых было провозглашено воспитание людей, обучение их доблести. Доблесть, по убеждению софистов, доступна любому человеку, и для ее достижения достаточно одного условия, а именно: человеческая природа должна подвергнуться обучению и тренировке. Вместо божественного происхождения и родовой элитарности софисты предложили элитарность образования и знания, они стремились сделать научные и философские достижения своего времени всеобщим достоянием, что приводило к ускорению процесса институциализации образования. Большую роль в этом сыграла деятельность Сократа, который в отличие от путешествующих по всей Греции софистов сумел в Афинах сплотить круг учеников-единомышленников. И хотя круг приверженцев Сократа не был школой, после казни учителя во многих местах Греции возникли самостоятельные школы, получившие название «сократических».
В Мегаре основали свои школы близкий друг Сократа Евклид, где впоследствии укрылись после гибели Сократа Платон и другие философы, и один из учеников Евклида, Стильпон14. Собственную школу создал и другой ученик Сократа - Федон из Элиды; один из деятелей этой школы, Менедем, положил впоследствии начало эретрийской школе. Школа ученика Сократа софиста Аристиппа из Кирены, первым начавшего брать плату за обучение, и школа киника Антисфена, по словам Диогена Лаэртского, существовали еще при Сократе.
Возникшие в этот период школы условно можно разделить на два типа. К первому типу относятся философские, т.е. сократические школы, преимущественно развивавшие диалектику (искусство ведения бесед) и эристику (искусство ведения дискуссий и споров). Ко второму типу относятся школы риторические, разрабатывающие прежде всего искусство логографии, т.е. составления разного вида текстов и речей. Среди риторических школ особенно славилась школа ученика Горгия и Продика, Исократа (436-338 гг. до н.э.). Не выступавший публично, а зарабатывавший деньги трудом логографа, Исократ все свое внимание сосредоточивает на основанной им школе красноречия, вскоре ставшей крупнейшим риторическим центром Эллады. По убеждению Исократа, именно изучение и овладение искусством красноречия закладывает фундамент образования, формирует профессиональные навыки для любой деятельности. За сорокалетний период существования школы в ней прошли обучение около ста учеников, из которых впоследствии вышли прославленные ораторы, историки, политические деятели и полководцы. Главным предметом занятий в школе была систематизация правил риторики и упражнение в составлении речей. Весь учебный курс, рассчитанный на трех-четырехгодичное обучение, из-за высокой платы (около 1000 драхм) был доступен лишь весьма состоятельным людям15. Исократова программа гуманитарного знания была нацелена на достижение учениками опытности в оценке событий частной и политической жизни, которая должна была привести их к истинному пониманию дел.
Создание таких постоянных школ стало важным этапом духовного развития Афин
и, по мнению В. Йегера, выпукло обозначило бурный духовный рост Афин в эту эпоху16. И, безусловно, права И.Н. Мочалова, полагая, что из стихийного и спорадического, каким было обучение у софистов и Сократа, оно начинает превращаться в регулярное школьное обучение, положив основу всему последующему университетскому образованию в Европе. При этом важно отметить, что каждая из школ, принимая на себя задачу выработать и предложить обществу духовные ценности, которых уже не могла дать ему поэзия, исконная нравственная воспитательница греков, предлагала свою особую, отличную от других, образовательную программу, в рамках которой по-своему решала поставленные самой жизнью вопросы о высшем благе, целях и способах практической деятельности, о возможностях познания и о методах воспитания и обучения, постоянно полемизируя по этим и иным вопросам с другими школами17.
После своего возвращения с Сицилии Платон пришел к выводу о невозможности при существующем государственном устройстве заниматься человеку общественными делами без ущерба для собственной добродетели и духовности. Он сознательно и убежденно делает выбор в пользу занятий философией, образованием и воспитанием, подчеркивая, что лишь философия дает обоснование государственной законности, а также всему, что касается частной жизни человека. Именно этим был продиктован выбор места будущей школы. Вскоре после своего прибытия из Сиракуз в Афины Платон покупает дом с садом в пригороде к северо-западу от Афин, за Дипилонскими воротами, где находилась оливковая роща, святилище Афин и храм, посвященный герою Академу -покровителю всей местности. К тому времени эта местность из запущенной и безводной была превращена в хорошо орошаемую рощу с тенистыми аллеями, жертвенниками Прометею, Эроту и гимнасием, который длительное время посещали молодые люди со своими учителями. Дорога в Академию была обрамлена стелами в честь погибших героев и гробницами знаменитых афинян, среди которых были могилы Перикла и Фрасибу-ла. Сад героя Академа стал одним из любимых мест для прогулок.
Некоторые исследователи полагают, что «Платону для образования общества, имеющего собственную землю и помещения, требовалось зарегистрировать его как фиас (01осао<;), т.е. религиозно-культовое общество, организованное для совместных жертвоприношений божеству, которое и являлось бы номинальным собственником имущества»18. Однако, если учесть, например, имевшую место между Платоном и Исократом дискуссию об истине (елкт-стрт)) и мнении (8о?а), следует предположить, что были и иные, более веские причины, в силу которых Платон выбрал Аполлинический культ Муз и основал на территории Академии святилище Муз - мусейон, а Академия получила статус религиозного союза, созданного с целью почитания Муз. На каждый день месяца из числа слушателей для совершения священных обрядов были назначаемы «служитель муз» и «приносящий священные жертвы».
В пользу глубокой осмысленности такого выбора свидетельствует и пребывание Платона в Южной Италии, имевшее одной из своих целей знакомство с наследием пифагорейства19, и то значение, которое придавал служению Музам - и в продолжение всей жизни, и перед самой своей смертью - Сократ, и та философская концепция муси-ческого, которая впоследствии была развита Платоном20. Она отличалась от общераспространенного представления о Музах, в различных культовых аспектах почитавшихся то как местные горные или водяные божества, то как вдохновительницы творчества (преимущественно поэтического). Вслед за Пифагором и Сократом Платон причислил к обширной области мусических искусств философию, так что со времени Платона утверждается представление об особом покровительстве Муз философии и философам. Практическим же свидетельством этого покровительственного внимания Муз к философам, по воззрению Платона, является вызываемое Музами страстное стремление к мудрости, называемое им мусическим неистовством или исступлением ([хооабои) и родственное пророческому исступлению пифий. Мусическое неистовство рассматривалось им как важный признак установления связи со сферой божественной мудрости и миром идей-эйдосов, а его переживание как необходимое условие нравственного совершенствования21. Из всех видов исступленности Платон считает ее наилучшей «по самому своему происхождению», а смыслом ее он называет усиленную обращенность памяти «на то, чем божествен бог»22. При этом познавательную, собирательную и упорядочивающую функции рассудка, сводящего воедино впечатления от чувственных восприятий, он связывает с припоминанием души, когда она сопутствовала богу в своих высших подъемах до подлинного бытия и «свысока глядела на то, что мы теперь называем бытием»23.
Таким образом, вопрос о воспитании души был для Платона вопросом о средствах, с помощью которых легче и успешнее можно обратить человека к созерцанию умопостигаемых вещей. Эта задача и определила содержание образовательной программы, которую Платон сформулировал в соответствии с концепцией единства образования, воспитания и знания (тоиЗекх). По мнению Платона, только на фундаменте этого единства могло развиваться общество и действовать его государственное устройство. В этой связи созданные Платоном Академию и Мусейон можно рассматривать как сообщество друзей и единомышленников, объединенных поиском истины и нацеленных на осуществление этой программы. Отметим при этом, что Платон, в отличие от Исократа в его риторической школе, Севсиппа и других современных ему учителей, не брал платы за обучение, так же как в свое время не брали этой платы ни Сократ, ни Пифагор.
Платон определяет три основные формы претворения ттоаЗеюс в жизнь - это государственная практика, научное знание и интуиция - и соответственно им формулирует
три направления образовательной программы, теоретическая разработка которой представлена им в «Государстве» и «Законах», а практическая реализация - в организации обучения в Академии. Этико-политическое направление включает в себя обучение ораторскому искусству, поэтике и другим дисциплинам, связанным с политической риторикой. Ученики, получившие «высшее образование», должны были получить государственные должности, как военные, так и другие, подобающие их знаниям. Некоторые из бывших учеников Платона привлекались к преподавательской работе и подготовке учебных курсов. Среди них Аристотель, Севсипп, Ксенократ, Гераклид Понтийский и другие. Вся такая литература была рассчитана на широкую аудиторию и в отличие от сочинений, предназначенных для узкой группы профессионалов-посвященных, обладающих специальными познаниями, могла быть доступной за стенами Академии. Публикация такого рода учебных сочинений в середине IV в. означала, как правило, чтение перед аудиторией и изготовление затем 2-3 копий, которые даже могли продаваться в книжной лавке и считались коллективным трудом Академии24.
Другим направлением программы, предложенным Платоном в Академии по пифагорейскому образцу, было обучение математическим наукам: арифметике, геометрии, астрономии и гармонике. Уже упоминавшееся близкое знакомство Платона с пифагорейской традицией и учением связано с именами трех известных ученых-пифагорей-цев: Феодора из Кирены, у которого Платон учился математике, Архита из Тарента, о дружбе с которым Платон пишет в Седьмом письме, и Филолая, с сочинениями, а также учениками которого он был знаком и говорил об этом в «Федоне». Интерес к пифагорейцам усиливается у учеников Платона. Результатом напряженной работы в этом направлении стали труды Севсиппа, Ксенократа и Гераклида Понтийского, а также Аристотеля25. Изучение пифагорейской традиции в Академии подтверждало необходимость обучения математическим дисциплинам, укрепляло уверенность Платона в том, что только при помощи этих наук «очищается и вновь оживает некое орудие души каждого человека, которое другие занятия губят и делают слепым, а между тем сохранить его в целости более ценно, чем иметь тысячу глаз, - ведь только при его помощи можно увидеть истину»26.
По предположению И.Н. Мочаловой, в Афинах в первой четверти IV в. до н.э. Платон был единственным схолархом, считавшим математические науки необходимыми для воспитания, ибо «позорно, если большинство людей не имеют сведений в этой области и пребывают в невежестве». При этом Платон рассматривает усвоение математического квадривиума (та ¡а.а9г}[л.ата) как непосредственную подготовку к мудрости, подчеркивая, что «трудиться над доскональным изучением всего этого большинству людей не надо, но только лишь некоторым», имея в виду философов-академиков, для которых занятия математикой необходимы, потому что только они облегчают «самой душе ее обращение от становления к истинному бытию»27. Евдокс Книдский, Амикл Ге-раклейский, Амфином, Менехм, Динострат - вот неполный перечень славных имен математиков, связанных с Академией.
Намеченная Платоном программа освоения математики была реализована в Академии в значительном объеме. Ее целью должно было стать осознание единства и взаимосвязи этих наук, которое только и «ведет прекраснейшее начало нашей души ввысь, к созерцанию идеи блага и красоты»28, к умению идти от многого к единому и от единого ко многому, иначе говоря, к овладению диалектикой, которая становится третьим и основным направлением в образовательной программе Платона. В «Государстве» он называет диалектику венцом знания, единственной наукой, позволяющей приобщиться к
миру подлинного бытия. По словам Платона, «один лишь диалектический метод... отбрасывая предположения, подходит к первоначалу с целью его обосновать, он потихоньку высвобождает, словно из какой-то варварской грязи, зарывшийся туда взор нашей души и направляет его ввысь»29. Сложившаяся в Академии практика обучения диалектике, отражена в некоторых диалогах Платона, например, «Парменид», «Софист», «Политик», а также в «Топике» Аристотеля.
В полном соответствии с платоновской образовательной программой в деятельности старших академиков, т.е. тех, кто получил в Академии первоначальное образование и остался в ней для продолжения занятий философией, выделяются три основных направления. Во-первых, преподавательская деятельность, в том числе организация и проведение занятий по математическим наукам, обучение диалектике и создание учебной литературы, распространяемой в Академии. Помимо «Топики» Аристотеля, примером такой литературы являются пособия по диалектике Ксенократа и различные математические разработки. Во-вторых, публичные лекции академиков для всех желающих, тексты которых, вероятно, в ряде случаев получали распространение (такие, например, как «Риторика» Аристотеля), и продолжение платоновских традиций написания диалогов. Эти «популярные сочинения» были хорошо известны за стенами Академии, в частности, Аристотель вплоть до середины I в. был известен как автор именно таких сочинений. В этом отражалась заинтересованность Академии в популяризации и расширении своего влияния на духовную жизнь Афин. И, в-третьих, исследовательская, научная работа академиков, связанная прежде всего с решением проблем математики и метафизики, включающая в себя и философские дискуссии, а также естественнонаучные исследования, в том числе работы по физике, оптике и метеорологии (Аристотель, Гестий, Филипп Опунтский), ботанической и зоологической классификации, медицине30.
Подводя итог, можно сказать, что к середине IV в. до н.э. Академия, или в широком смысле Мусейон Платона, становится крупнейшим в Древней Греции религиознофилософским и научно-образовательным центром, ядро которого составлял Аполлини-ческий культ Муз, заимствованный Платоном у Пифагора, и развитая Платоном концепция мусических наук и искусств31.
Традиция служения Музам сохранилась и в философской школе перипатетиков -Ликее, основанной учеником Платона Аристотелем, где, так же как в Академии, находился Мусейон с жертвенником и священной территорией Муз. Правда, он окончательно возник уже после смерти Аристотеля по инициативе его ученика Теофраста. Преобразование Мусейона явилось одним из наиболее важных дел Теофраста в роли схоларха перипатетической школы. И в Академии, и в Ликее совместная жизнь, культ Муз и научные занятия учителей и учеников составляли существо сложившихся там ученых сообществ.
Самое же возникновение и дальнейшее существование этих сообществ во многом было обязано авторитету, инициативе и личным средствам мэтров-учредителей и их преемников32. Центральная, определяющая роль культа Муз и мусейона в Академии и Ликее позволяет современным исследователям обоснованно называть оба эти сообщества словом Мусейон, придавая последнему расширительное значение. Так что Мусейон классической поры - это не просто ученое сообщество частноправового типа, но одновременно фиас, т.е. религиозное братство, и институциализированное научное учреждение, учебно-научный центр. Его глава был одновременно и собственником-со-держателем центра, и его отцом-руководителем. Такое положение связано было с тем,
что высокий уровень культуры античных полисов был достигнут без прямого участия государства, за счет средств и усилий самих граждан и городских сообществ33. Такой тип взаимоотношений в школах-мусейонах как бы давал некоторое основание современникам, гражданам демократически управляемых полисов обвинять членов этих братств в аристократизме и патернализме, а то и в тиранических устремлениях.
Так или иначе, важнейшим результатом этого исторического культурного сдвига, выразившегося в создании и распространении мусейонов, стало рождение и укрепление науки в понимании, близком к современному, распространение образования и утверждение рационалистического мировоззрения как основ античной культуры, ее устойчивого развития на многие столетия, ее неистребимости и способности к перевоплощению.
4. Александрийский Мусейон. Дальнейшее развитие феномена Мусейона связано с появлением мусейонов как научно-религиозных объединений и учреждений в крупнейших политических центрах эллинистического мира, прежде всего Александрии, Антиохии и Пергаме34. Вышедшая на авансцену территориальная монархия взяла на содержание и под собственный контроль высокую культуру, науку, искусство и образование.
Наиболее выдающимся среди таких учреждений стал Мусейон в Александрии Египетской. В основу его концепции были положены все те же идеи творческого братства и мусического служения, понимание того, что только лишь совместные усилия исследователей помогают раскрыться научному гению и развивают научное знание. Эти основные идеи, заложенные в основу Платоновской Академии и Ликея перипатетиков, и уже претворявшиеся там в жизнь, еще полнее и последовательнее стали осуществляться в Александрийском Мусейоне. Одной из важнейших причин тому стали внимание и просвещенная забота египетских правителей. Произошел своего рода возврат в Египет плодов древней традиции герметизма, которая прошла на эллинской почве развитие через орфизм и пифагорейство и дала Греции и миру феномен Мусейона и мусического служения, развив и сделав доступным многое из того, что хранилось среди тайн герметизма и ждало своего часа.
Выдающуюся роль в создании Мусейона сыграл ученик Аристотеля и Теофраста, Деметрий Фалерский (около 360 - около 280 гг. до н.э.). Древнегреческий афинский государственный деятель и философ-перипатетик он в 317-307 гг. до н.э. являлся абсолютным правителем (эпимелетом) Афин. И в этом качестве он сыграл заметную роль в развитии Ликея. После свержения его власти в Афинах в 307 г. Деметрий проживал в Фивах. Однако после смерти своего покровителя Кассандра в 297 г. Деметрий перебирается в Египет и находит приют при дворе Птолемея I Сотера (305-283 гг. до н.э.), занимая положение привилегированного советника. По-видимому, именно он по поручению Птолемея I составляет конституцию Александрии, имевшей статус греческого полиса, и примерно в это же время подает царю мысль об учреждении в его столице нового Мусейона с библиотекой и другими коллекциями, с комплексом построек и садов вокруг святилища муз подобно тому, как это когда-то было сделано в Афинах.
Согласно позднейшему описанию Александрии знаменитым географом Страбоном, «город имеет [...] царские дворцы, которые составляют 1/4 или даже 1/3 всей территории города. [...] Все дворцы тем не менее соединены друг с другом и с гаванью, даже те, которые расположены вне гавани. Мусейон также является частью помещений царских дворцов; он имеет место для прогулок, экседру и большой дом, где находится общая
столовая для ученых, состоящих при Мусейоне. Эта коллегия ученых имеет не только общее имущество, но и жреца-правителя Мусейона, который прежде назначался царями, а теперь - Цезарем»35.
Таким образом, главными строениями Мусейона были перипатос, экседра и большой дом, в котором находилась трапезная соучаствующих в Мусейоне мужей-филоло-гов, а главным помещением был общий столовый зал для членов Мусейона. Экседра -крытая галерея с сиденьями - с одной стороны открывалась на двор с колоннадой; она служила местом для преподавания и диспутов. Перипатос - обсаженная деревьями аллея под открытым небом - служила местом для бесед и прогулок. Центром этого грандиозного комплекса стало святилище Муз с жертвенным алтарем (мусейон в узком смысле слова), помещения для библиотеки и инвентаря, а также жилые помещения для членов Мусейона, что обеспечивало им совместную жизнь и труд.
Библиотека Мусейона - знаменитая Александрийская библиотека - имела особое значение и сама по себе была исключительным явлением. Ее уникальная книжная коллекция насчитывала, по данным разных авторов, от ста тысяч до полумиллиона книг и рукописей и включала в себя рукописи Эсхила, Софокла, Еврипида и др. Отделение библиотеки (филиал), по некоторым данным, созданное около 235 г. до н.э. Птолемеем III, размещалось в храме Сераписа Серапейоне; главная библиотека размещалась в окрестностях дворца, в квартале Брухейон. Библиотека в основном была греческой, однако, по сообщениям античных авторов, включала также греческие переводы с других языков, в том числе с древнееврейского. В настоящее время известна лишь одна переводная книга, так называемая Септуагинта, греческий перевод Ветхого Завета. По свидетельству Иоанна Цеца, «тот самый царь Птолемей, поистине философская и божественная душа, крайний любитель всего прекрасного, и вида, и дела, и слова, когда через посредство Деметрия Фалерского и других почтенных мужей за счет царской казны собрал отовсюду в Александрию множество книг, то поместил их в две библиотеки, из которых во внешней (т.е. в Серапейоне) их насчитывалось 42 800, а в той, что была расположена внутри царских чертогов (т.е. в Мусейоне), - книг сложного состава насчитывалось 400 ООО, а простых и несложных - 90 ООО»36. Долгое время хранителем библиотеки был знаменитый поэт и ученый Каллимах (III в. до н.э.), глава александрийской школы поэзии (см. Александрийская поэзия), составивший обстоятельное описание находившихся в библиотеке рукописей. Ныне утраченная, работа сохраняла свою значимость справочника но греческой литературе и в византийскую эпоху. Известны также художественные коллекции Мусейона, в которые входили в том числе и бюсты великих поэтов, установленные в читальных залах и вызывавшие большой интерес у посетителей. По данным других источников, в Александрийском Мусейоне со временем появились коллекции растений и животных в садах, залы для препарирования трупов и - в зачаточном состоянии - обсерватория.
Издательская программа библиотеки предусматривала переписывание, подробное филологическое комментирование сочинений греческих авторов, разделение произведений на секции, которые мы сейчас называем «книгами» (возможно, для обеспечения стандартной длины свитков), и последовательное введение систем пунктуации и акцентуации.
Подобно своим предшественникам, Александрийский Мусейон представлял собой не только научное, но и сакральное объединение ученых, о чем наряду с организационными принципами свидетельствует и его этимология. Мусейон был видом синода посвященных служителей Муз под руководством жреца, назначавшегося царем, а после
превращения Египта в римскую провинцию - императором. Члены Мусейона также, в конечном счете, назначались царем, который предоставлял в их распоряжение общие средства. Эта особенная роль царей подчеркивает, в противоположность платоновской Академии и школе перипатетиков, ярко выраженный государственно-монархический характер этого института, в чем отчетливо отразились перемены в окружающем мире. Члены Мусейона получали полное содержание и твердое жалование, пользовались освобождением от налогов и общественных повинностей.
Продолжением традиций ранних греческих мусейонов можно считать особое внимание, уделявшееся в Мусейоне занятиям литературой. В его стенах творил поэт Каллимах, глава александрийской поэтической школы, а филологи Зенодот, Аристофан Византийский, Аристарх Самофракийский успешно изучали особенности языка античных авторов, комментировали Гомера, подготовили издание его трудов и стали основателями текстологической критики.
В то же время в Александрийском мусейоне огромную роль играли занятия математикой, философией, исследованиями физического мира в широком смысле слова, включая различные аспекты изучения человека и природы. Так после Каллимаха библиотеку Мусейона возглавил великий географ и математик Эратосфен (конец III - начало II в. до н.э.), приглашенный в Александрию в качестве воспитателя наследника престола Птолемея IV (должности воспитателя наследника и хранителя библиотеки обычно были совмещены). Эратосфен на основании астрономических наблюдений смог измерить земной радиус, астроном Гиппарх описал 850 неподвижных звезд, врач Геро-фил открыл нервную систему и артериальную сеть. В Мусейоне занимались выдающиеся поэты, ученые и философы, среди них Аристарх Самосский, Аполлоний Родосский, Евклид, Архимед, Плотин, Клавдий Птолемей, Диофант и др.
В римскую эпоху научные изыскания в Мусейоне отошли на второй план, и он стал служить главным образом общеобразовательным целям. Но в условиях распространения христианства постепенно угасла и учебная деятельность, основанная на политеистическом мировоззрении. Римские императоры своеобразно понимали свою заботу об Александрийском Мусейоне. По всей видимости, уже Адриан предоставлял членство в Мусейоне как расхожую милость, а Клавдий попросту организовал второй Му-сейон, свой собственный. Александрийский Мусейон просуществовал до III в. н.э. и был ликвидирован при императоре Аврелиане в 270-273 гг., когда во время смут главные здания Мусейона в Брухейоне были разрушены. Однако в Серапейоне преподавание продолжалось. Главное значение Мусейона для будущего состояло тогда в его косвенном воздействии на учителей христианской церкви в Александрии. Остававшаяся во все времена языческой, эта ученая школа погибла окончательно при Феодосии I после выхода в 391 г. императорского эдикта против языческих культов. Тогда александрийские христиане-фанатики разгромили Серапейон, на руинах которого они воздвигли свою церковь. Остатки же некогда богатейшего собрания книг были уничтожены мусульманами при халифе Омаре в 642 г. Вместе с тем существуют свидетельства, что часть свитков, переплетенных в дерево и огненепроницаемый (?) пергамент, была сохранена, так же как были сохранены книжные собрания Мусейона Аттала III в Пергаме37.
Подводя итог, заметим, что и во времена своего высшего расцвета при Птолемеях II и III (282-222 гг. до н.э.) и даже во времена упадка Мусейон играл важнейшую кулъту-рообразующую роль в современном ему обществе. Специфика взаимоотношений этого союза посвященных с властью, когда Мусейон подчас сравнивался с корзинкой или плетеной клеткой с дорогими птицами, состояла в том, что степень влияния его на приня-
тие императором социально-значимых решений существенным образом зависела от духовного и культурного уровня правителя и его окружения. Несмотря на это слава Му-сейона и его воздействие на умы современного ему мира не могут быть переоценены. Без большой натяжки можно сказать, что он сыграл выдающуюся роль в формировании и поддержке интеллектуального климата своей эпохи, способствовал выявлению и развитию духовно-творческих начал современного ему общества с его удивительным ду-ховно-интеллектуальным и культурным разнообразием.
Именно в этой ауре во взаимодействии и борьбе идей сформировалась и раннехристианская интеллектуальная традиция с такими ее выдающимися представителями, как отцы христианской церкви Климент Александрийский и Ориген. Вспомним, что в начале II века в Александрии действовала христианская школа, или училище. По сведениям Евсевия Кесарийского, до 202 г. ее главой был Климент, а с 203 г. главой огласительного училища этой школы стал его ученик Ориген. По другим сведениям, Климент был предтечей этой школы, а появляется она лишь в 20-х годах III в. после успешной деятельности Оригена на поприще преподавания литературы во время преследований префекта Аквилы в 206-210/211 гг., когда александрийский епископ Деметрий назначает Оригена главой огласительного училища.
Труды Климента, у которого важнейший раздел метафизики - метафизика Логоса - строится по образцу платонической и неопифагорейской доктрины38, и Оригена39, который и сам «не перестает по возможности заниматься эллинскими науками» (Eus. НЕ, VI, 19), пятиступенная программа обучения в огласительном училище, включавшая в себя период морального очищения, диалектику как наиболее полезную часть логики, физику с геометрией и астрономией, этику и теологию, а также состав учителей, среди которых были такие известные философы, как Геракл Александрийский, - все эти факты не оставляют сомнений в непосредственном воздействии научной и культурной атмосферы, порождаемой и поддерживаемой Александрийским Мусейоном в современном ему обществе, на формирование отеческой традиции в христианстве. Как и в Мусейоне, роль наставников и учителей в школе была исключительно важной, с одной стороны, все они были мирянами, а не клириками, с другой стороны, важнейшее значение имела харизматичность и духовная преемственность учителей. Еще Климент говорил об апостольской преемственности учителей в противовес идее апостольского преемства, повсеместно распространявшейся для доказательства авторитета епископской власти. Более того, это утверждение преемственности было основой практической деятельности Климента и Оригена, подобно тому, как оно утверждалось в свое время Пифагором и Платоном в практике культа Муз.
Прямая взаимосвязь этих явлений, казалось бы, духовно различных традиций, на наш взгляд, подтверждается и фактом совпадения периода упадка Мусейона и Александрийской христианской школы. Символическим прологом этих событий можно считать отъезд из Александрии в 234 г. Оригена. Его последователи и преемники Геракл и Дионисий хотя и становятся епископами, но пока еще занимают независимое положение, продолжая свои занятия теологией и эллинскими науками. Дионисий, Феогност и Дидим еще поддерживают огонь учения, зажженный Оригеном. Однако после кончины Дидима школа перестает существовать. Это происходит как раз в годы епископства Феофила (385-412 гг. н.э.), ярого противника древней языческой мудрости и греческой культуры, по всей видимости, одного из инициаторов эдикта Феодосия I о языческих культах. Феофил не только не терпел занятий теологией и эллинскими науками, он окончательно и полностью подчинил себе Александрийскую школу и добился разгрома Серапейона40.
5. Заключение. Итак, антично-эллинистический Мусейон явился важнейшим социокультурным институтом своей эпохи, воплотившим в себе важнейшие архетипичес-кие мифо-ритуальные механизмы собирания, исчисления-упорядочения и гармонизации окружающего мира (в том числе и внутреннего мира человека познающего), механизмы поддержания связи человека и социума со сферой высших сил, обеспечения устойчивости системы микро-мезо-макрокосма среднеземноморской цивилизации на протяжении последнего ее тысячелетия. Его основой была универсальная духовная традиция, поддерживавшаяся на протяжении тысячелетий институтом древнеегипетских мистерий и далее линией мистерий Древней Греции, соединивших в себе исторически преемственные культы Диониса, Аполлона и Деметры, изоморфные многочисленным культам древнего Ближнего и Среднего Востока и Индии. Наиболее ярким символом этого светлого рационализма стал Аполлон-Феб, бог света, победитель Пифона мрачного хаоса, покровитель искусств и наук.
И именно в недрах Мусейона освященная авторитетом Аполлона и Муз родилась наука в современном ее понимании как социально-познавательная и социально-преоб-разующая сила, ставшая основой античной рационалистической философии. Отсюда -неизбывный аполлинизм античного рационалистического дискурса, составляющий самую его сердцевину. «Две рукоятки философии - арифметика и геометрия», - говорили в Академии. И если человек не знал ни музыки, ни геометрии, ни астрономии, но претендовал стать учеником, то он вполне мог услышать в свой адрес: «Ступай прочь: тебе не за что ухватить философию!»41. «Не знающий геометрии да не войдет!» - вот предельно символическое выражение этого рационализма как пропуск-напутствие к служению Музам и свету Аполлона. Этот девиз прозвучал как конкретизация уже провозглашенного дельфийским оракулом принципа «Познай себя» и обозначил движение «от мифа к логосу», как назвал историю С.С. Аверинцев, говоря о «первом рождении» европейского рационализма и научности как «идеале, не воплощенном до конца, но все время воплощающемся в непрерывном настойчивом движении»42.
Что же касается создания коллекций мусейонов античности, то представляется достаточно ясным, что к мотивам такого собирательства следует отнести также, с одной стороны, познавательную практику и стремление к самореализации человека или целого сообщества того времени, а с другой стороны, сознательную заботу духовной элиты сообществ о накоплении, упорядочении, сохранении и передаче знаний и творческих механизмов. И то, и другое осуществлялось не иначе, как в условиях отправления некоего культа, изоморфного культу Муз, и предполагало соответствующую культу форму самоидентификации участников, о каком бы содержательном наполнении этой формы мы не говорили. И будь то военные трофеи, скульптурные произведения, предметы декоративно-прикладного искусства, фамильные реликвии, рукописные свитки или атрибуты мистерий - все эти вещные сокровища являлись выражением и как бы продолжением духовно-творческой сущности жертвователя, дарителя, собирателя, ученика или испытуемого - человека или сообщества - в зависимости от избранной точки рассмотрения. В Египте и других местах собрания такого рода могли помещаться не только в святилищах Муз и других храмах для культового использования во время массовых празднеств или в погребальных процессиях, но также и в захоронениях вождей и гробницах царей. Предметы некоторых коллекций, имевших сакральный характер, использовались как особо важные символы в ходе мистериальных действ. Важнейшими же и наиболее распространенными коллекциями были собрания книг и других рукописных источников, библиотеки, которые являлись неотъемлемой частью мусейонов и были
материальным хранилищем памяти, вместилищем познавательного и социально-практического опыта - знаний и премудрости веков.
Здесь же стоит отметить, что вряд ли можно провести резкое и категоричное разграничение между музеем-мусейоном как обителью, союзом или собранием Муз, творческим союзом-собранием посвященных и собранием священных предметов, вещей, используемых в культовых обрядах или другой характерной практикой мусейонов, этих обителей высокого и вдохновенного общения. И хотя в античном мире слово «тошеЪоп» никогда не употреблялось по отношению к собранию предметов-, все же мы не можем однозначно сказать, что изначально им называли лишь святилище Муз, а в ходе исторического развития оно приобрело и значение места для занятия литературой, наукой и творческого общения43. Представляется адекватной точка зрения, согласно которой в представление Мусейона входило понимание своеобразного триединства, предполагающего союз-собрание Муз, собрание посвященных и собрание священных предметов. К числу последних, этих предметов-орудий связи, относились не только материальные предметы храмового действа, но и вещи более высокого порядка, в том числе и вообще предметы творческих занятий, области и разделы наук и искусств. При этом с течением времени и развитием или, наоборот, упадком культа Муз, интереса к наукам и искусствам происходило историческое смещение акцентов и доминант в восприятии и исполнении роли Мусейона-музея как института общественной жизни.
1 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 19-21.
2 Топоров В.Н. Предисловие // Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1993. С. 18-19.
3 Овсянико-Куликовский Д.Н. Опыт изучения вакхических культов индоевропейской древности в связи с ролью экстаза на ранних ступенях развития общественности. Ч. 1. Одесса, 1884; Цит. по: Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996. С. 17.
4 Об этом см.: Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989. Гл. VI.
5 Шюре Э. Великие посвящённые. М., 1990. С. 419.
6 Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии веков. М., 1988. С. 306.
7 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 73.
8 Байбурин А.К. Этнографический музей: семиотика и идеология //Неприкосновенный запас. 2004. № 1 (33).
9 Об этом см.: Пиотровский М.Б. Коранические сказания. М., 199*1. С. 128-131.
10 Фролов Э.Д. Парадоксы истории - парадоксы античности. СПб., 2004. С. 315.
11 Fraser P.M. Ptoleraatic Alexandria. Vol. 1. Oxford, 1972. P. 312-313.
12 Петров A.B. К вопросу о политической деятельности пифагорейского союза. Античное общество - III. Тезисы докладов научной конференции 22-23 марта 1999 г. СПб. - Цит. по: http: // centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/1999-05/petrov.htm
13 Ямвлих Халкидский. Жизнь Пифагора. М., 1997.
14 По сведениям Диогена Лаэртского, «он настолько превосходил всех изобретательностью и софистикой, что едва не увлек в свою мегарскую школу всю Элладу» (см. об этом: Диоген Лаэртский. II, ИЗ).
15 Johnson Я. 1) A note on the number of Isocrates pupils // Amer. J. of Philology. 1957. Vol 78. P. 297-300; 2) Isocrates’ method of teachings // Ibid. 1959. Vol. 80. P. 25-36.
16Jaeger W. Paideia. New York, 1944. Vol. III.
17 Мочалова И.Н. Метафизика Ранней Академии и проблемы творческого наследия Платона и Аристотеля // AKADEMEIA Материалы и исследования по истории платонизма. Межвузовский сборник. Вып. 3 / Под ред. Р.В. Светлова, A.B. Цыба. СПб., 2000. С. 236-237.
18 Guthrie W. A History of Greek Philosophy. Cambridge, 1976. Vol. IV. P. 20.
19 См., например, ссылки Платона на учение пифагорейцев в диалоге «Федон»: Платон. Федон // Собр. соч.: В 4 т. М., 1993. Т. 2. С. 12. - Интересно отметить, что само это учение он называет не иначе
как сокровенным, тем самым идентифицируя его как универсальную доктрину, общепринятую среди посвященных. Об орфико-пифагорейских мотивах у Платона см. также в примечаниях A.A. Тахо-Годи к диалогу «Горгий» //Платон. Собр. соч.: В 4 т. М., 1994. Т. 1. С. 806-807.
20 Платон. Федон // Там же. Т. 2. С. 10-11; Платон. Федр // Там же. С. 168.
21 Платон. Федр /Там же. С. 158-159.
22 Там же. - Здесь Сократ говорит Федру: «Только человек, правильно пользующийся такими вос-помшшниями, всегда посвящаемый в совершенные таинства (курсив наш. - А.Б.), становится подлинно совершенным». Такое восхождение человека через миф и его тайну, практикуемое в древних таинствах-мистериях, в очередной раз возвращает нас к положению о том, что, во-первых, «миф - это презентация истины естественного человека вообще» (Соколов Е.Г. Артистический миф Рихарда Вагнера // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия профессора М.И.-Шахновича. Серия «Мыслители». Вып. № 8. СПб., 2001. С. 300.), а во-вторых, «истинное - это действительно очищение от всех страстей, а рассудительность, справедливость, мужество и само разумение - средство такого очищения» (Платон. Федон // Собр. соч. Т. 2. С. 21.).
23 Платон. Федр // Там же. С. 158.
24 Подробнее об этом см.: Мочалова И.Н. Метафизика Ранней Академии и проблемы творческого наследия Платона и Аристотеля // AKADEMEIA Материалы и исследования по истории платонизма. Вып. 3. С. 240-241.
23 О пифагореизме Академии подробнее см.: Burkert W. Lore and Science in Ancient Pythagoreanism. Cambridge, 1972. P. 53 ff; ЖмудьЛ.Я. Наука, философия и религия в ран-нем пифагореизме. СПб., 1994. С. 151-156, 320-332.
26 Платон. Государство // Собр. соч. Т. 3.
27 Мочалова И.Н. Метафизика Ранней Академии и проблемы творческого наследия Платона и Аристотеля. С. 243.
28 Платон. Государство // Собр. соч. Т. 3.
29 Там же.
30Jaeger W. Paideia: The ideals of Greek culture. New York, 1944. Vol. III. P. 37; См. также: Lloyd G.E.R. Plato as a natural scientist // The Journal of Hellenic Studies. 1968. Vol. 88. P. 78-92.
31 Академия просуществовала до 529 г., когда она была закрыта императором Юстинианом. На разных этапах своей истории подвергалась влиянию других идеалистических школ: скептицизма, стоицизма, аристотелизма, в конечном счете перейдя на позиции неоплатонизма, одного из трех основных течений философской мысли Византии.
32 Фролов Э.Д. Парадоксы истории - парадоксы античности. С. 315-328.
33 Там же.
34 Там же. С. 333; Чистяков Г.П. Эллинистический Мусейон (Александрия, Пергам, Антиохия) // Эллинизм: Восток и Запад. М., 1992. С. 308-314.
35 Страбон. География, XVII, 1, 8.
36 Ioannes Tzetzes. Prolegomena de comoedia Graeca, prooemium II. - Цит. по: Фролов Э.Д. Античный Мусейон в его развитии от частноправового института к государственному учреждению // Античное общество - IV: Власть и общество в античности. Материалы международной конференции антикове-дов 5-7 марта 2001 г. СПб., 2001.
37 См. об этом: Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида. М., 1992. Т. И. С. 22-24.
38 Афонасин Е.В. К вопросу о среднеплатонических влияниях на Климента Александрийского // Универсум платоновской мысли: Неоплатонизм и христианство. Апологии Сократа. СПб., 2001. С. 42-50.
39 Ориген. О началах. Новосибирск, 1993.
40 Заметим, что лишь в настоящее время на высоком международном политическом уровне феномен культурного разнообразия декларативно принят и признан как неотъемлемая часть комплекса прав и достоинств человека, основа творческого потенциала человечества (Декларация ЮНЕСКО о культурном разнообразии, 2001).
41 Диоген Лаэртский. IV, 2.
42 Вторым рождением европейского рационализма С.С. Аверинцев считает «подготовку революции в мысли Фрэнсиса Бэкона [...] эпоху энциклопедистов; и затем стабилизацию результатов в философии первой половины XIX в.» (см. об этом: Аверинцев С.С. Два рождения европейского рационализма и простейшие реальности литературы // Человек в системе наук. М., 1989. С. 332-342).
43 Юренева Т.Ю. Музей в мировой культуре. М., 2003. С. 8.
Статья принята к печати 28 сентября 2006 г.
