CC BY
11
DOI: 10.30842/ielcp230690152645
А. Д. Курилова
Первый МГМУ имени И. М. Сеченова (Сеченовский Университет),
Москва, Россия. akurilova@mail.ru
АНТИЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ РОССИЙСКИХ РУКОПИСНЫХ РИТОРИК XVIII ВЕКА НА ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье прослеживаются некоторые античные риторические традиции в латинских риторических руководствах, составленных в Вологде и Смоленске в 50-60-е годы XVIII века. Сохраняющаяся в XVIII веке практика преподавания риторики на латинском языке показывает, что, поддерживая европейские риторические традиции в образовании, Россия стремилась стать частью европейского культур -ного пространства. Среди источников латинских руководств наряду с трактатами и учебными книгами Нового времени были и античные тексты. В рукописных руководствах широко применялись теоретические принципы античной риторики. Кроме того, тексты античных авторов использовались как источник примеров, иллюстрирующих различные риторические правила и явления. Составители руководств полагали, что некоторые факты из античной истории и культуры, а также цитаты из римской поэзии следует включать даже в речи на религиозные темы. Наиболее почитаемым античным автором в российских риториках был Цицерон (широко использовались цитаты из его теоретических трактатов, извлекались примеры из его речей и писем). Некоторые теоретические постулаты заимствовались у Квинтилиана и из «Риторики к Гереннию».
Ключевые слова: риторика, Россия XVIII века, рукопись, античные источники.
A. D. Kurilova
I. M. Sechenov First Moscow State Medical University, Moscow, Russia.
akurilova@mail.ru
Ancient sources of Latin handwritten rhetoric books composed in Russia in the 18th century
In the article some ancient rhetorical traditions are traced in handwritten manuals composed in Vologda and Smolensk in the 1750s and 1760s. The continuing practice of teaching rhetoric in Latin shows that, by maintaining European rhetorical traditions in the education, eighteenth-century Russia strove to become a part of the European cultural space. The sources of Latin manuals are not only rhetorical treatises and educational books of Modern Age but also ancient texts. Theoretical principles of ancient rhetoric are widely used in these manuals. The texts of ancient authors were used also as a source of examples illustrating various
rhetorical rules and phenomena. According to the compilers of rhetoric books, certain facts from ancient history and culture, as well as pieces of Latin poetry, should be included even in speeches on religious topics. The most respectable author for Russian rhetorical books was Cicero: quotations from his theoretical treatises, examples from his speeches and letters were widely used. Some theoretical statements are taken also from Quintilianus and from the Rhetorica ad Herennium.
Keywords: rhetoric, eighteenth-century Russia, manuscript, ancient sources.
Преподавание риторики в России XVIII века велось преимущественно на латинском языке. Несмотря на существовавшие к этому времени русские риторические руководства Софрония Лихуда, Михаила Усачёва, Андрея Белобоцкого, Козмы Афоно-иверского, М. В. Ломоносова, на протяжении XVIII века сохранялись традиции латинского образования.
Среди источников рукописных школьных риторик имеются как риторические трактаты и учебные руководства Нового времени, так и античные первоисточники.
Одна из рукописных риторик, составленная в Вологодской семинарии в 1764 г., уже в своём названии «Наставления по риторике на примерах из латинских авторов...» (Наставления 1764) содержит указание на обращение к античным источникам. Составитель риторики приводит выдержки из античных риторических сочинений, а также иллюстрирует теоретические положения примерами из римских классиков.
Из античных авторов чаще всего упоминается Цицерон, которого ритор называет лучшим из ораторов (summus oratorum Tullius — Наставления 1764: 76об.) Многие теоретические положения автор вологодского руководства заимствует из риторических трактатов Цицерона, например, определение различий между ритором и оратором: Differunt rhetor et orator ideo, quod rhetor sit, qui bene dicendi concepta tradit. Orator est, qui bene dicere ad persuadendum potest. Hoc discrimen inter rhetorem et oratorem colligimus ex Cicerone, qui lib. 1 de Orat. scribit. Nihilominus nunc rhetor et orator promiscue usurpantur — «Ритор и оратор отличаются тем, что ритор есть тот, кто передаёт знание о том, как хорошо говорить. Оратор есть тот, кто умеет говорить хорошо и убедительно. Это различие между ритором и оратором мы взяли у Цицерона (1 книга «Об ора-
торе»). Тем не менее, сейчас слова «ритор» и «оратор» употребляются без разбору» (Наставления 1764: 5об.).
К Цицерону вологодский ритор обращается также, когда формулирует пять основных задач словесного выражения. Со ссылкой на трактат «Об ораторе» (3, 10) автор риторики пересказывает слова Цицерона, дополняя их в соответствии с целями своего руководства. Так, ритор выдвигает требование чисто говорить не только по-латыни, но и по-русски (latine aut ruthene — Наставления 1764: 15). Для обоснования этого принципа красноречия упоминаются также Аристотель, для которого чистота речи связана с умением говорить по-гречески (hellenizein), и Красс, доказывавший, что лучший способ говорить - говорить по-латыни (Наставления 1764: 15об.).
Многие высказывания Цицерона цитируются без ссылок на конкретные произведения, только с указанием автора: Cicerone teste, Cicerone judice, например: Nihil enim est in historia, Cicerone teste, pura et illustri brevitate dulcius — «В истории, Цицерон свидетель, нет ничего приятней чистой и прозрачной краткости» (Наставления 1764: 46). Это фраза из трактата «Брут, или о знаменитых ораторах» (262). Из трактата «Об ораторе» (1, 20) приведена фраза: Еlocutio sine argumentis, iisque adjuncta cum amplificatione (judice Cicerone) inanis etiam et paene puerilis — «Словесное выражение без аргументов, соединённое с ними с помощью амплификации (по свидетельству Цицерона), является бесплодным и почти наивным» (Наставления 1764: 47об.).
В разделе, посвящённом риторическому изобретению, вологодский ритор опирается прежде всего на Цицерона и его трактат "De inventione". В одном случае на трактат даётся ссылка, даже когда на самом деле текст восходит к другому источнику. Ритор приводит два цицероновских определения аргумента. Одно определение — из трактата "De partitione oratoria" (в риторике ошибочно указан трактат "De inventione"): Argumentum est probabile inventum ad faciendam fidem (Part. Or. 2) — «Аргумент есть нечто изобретённое, способное убедить» (Наставления 1764: 51). Второе определение, ratio, quae rei dubiae facit fidem — «Суждение, делающее сомнительное достоверным» (Наставления 1764: 51), взято из трактата "Topica" (Top. 2, 7). Следует отметить, что, как мне уже удалось определить, данные цитаты из Цицерона вологодский ритор
приводит, опираясь на трактат испанского иезуита XVI в. Кип-риано де Соареса "De arte rhetorica" (Курилова 2017: 484-485).
По Цицерону даётся классификация аргументов и топосов (общих мест). Разные виды топосов трактуются с опорой на «Топику» Цицерона. Так, понятие определения (definitio) приводится из этого сочинения (25): Est oratio, quae id, quod defmitur, explicat, quid sit — «Речь, объясняющая суть определяемого» (Наставления 1764: 53об.). Понятие рода (genus) дано также из «Топики» (31): notio ad plures differentias pertinens — «понятие, относящееся ко многим видам» (Наставления 1764: 55).
Среди определений аффекта зависти приведены дефиниции Цицерона из «Тускуланских бесед» и трактата "De oratore" (Наставления 1764: 75-75об.). Пространная цитата из трактата "De oratore" (2, 45) приводится для доказательства мысли, что оратор сам должен испытывать те аффекты, которые хочет возбудить в слушателях (Наставления 1764: 77об.).
Значительно реже встречаются отсылки к риторическим трактатам других античных авторов — Квинтилиана и Аристотеля. На Квинтилиана вологодский ритор ссылается, когда утверждает, что аффекты незачем возбуждать у умных и рассудительных людей: Hosce enumeratos affectus apud viros vere sapientes et cordatos haud opus est ciere, eoqui apud Areopagitas lege cautum fuerit, referente Quintiliano, ut diceretur aveu лроо1цюи ка1 nà9œv absque exordio et affectibus: tamen apud rudem populum, qui rationum pondus parum perpendit, omnino movere animos opus est, quo ad honestas actiones melius perducatur — «Перечисленные аффекты незачем возбуждать у людей действительно умных и рассудительных, ведь, как сообщает Квинтилиан, у членов Ареопага был осторожный закон, предписывающий говорить aveu лроо1цюи ка1 nà9œv без предисловий и аффектов, а грубый народ, который редко поверяет суждения разумом, необходимо брать за душу, чтобы лучше склонить к честным деяниям» (Наставления 1764: 77).
В разделе, посвящённом расположению материала, значение этой части риторического канона подчёркивается свободным пересказом фрагмента из предисловия к седьмой книге «Риторических наставлений» Квинтилиана: ut enim in extruendo aedificio satis non est, saxa atque materiam, et cetera aedificanti
utilia congerere, nisi disponendis iis, et collocandis artificium manus adhibeatur. Sic in dicendo, quamlibet abundans rerum copia, cumulum tantum atque congestum, nisi illas easdem dispositio in ordinem digestas, atque inter se commissas devinxerit, ut sine ea nihil valeat inventio — «Ведь и в строительстве здания недостаточно нагромоздить камни и материал и другие нужные для строительства вещи, и не приложить к их расположению и размещению руки мастеров. Так и в речи, каким бы изобильным и богатым ни был материал, получится только скопление и нагромождение, если расположение не разместит всё по порядку и не скрепит взаимосвязанные части, так что без него ничего не стоит изобретение» (Наставления 1764: 78).
Аристотель упомянут в разделе, посвящённом аффектам. По Аристотелю приводятся причины возникновения стыда: Pudorem suboriri, Aristoteles dicit, ob ea mala sive vitia, quae turpitudinem quandam habent, et cum ignominia conjuncta sunt, ut 1) timiditas, 2) levitas, 3) imprudentia, 4) ignavia etc. — «Стыд возникает, как говорит Аристотель, из-за тех зол или пороков, которые содержат в себе нечто уродливое и связаны с позором, как 1) трусость, 2) легкомыслие, 3) нечестность, 4) лень и др.» (Наставления 1764: 72). Представление об этом аффекте дополняется ссылкой на слова Сенеки: Est enim pudor quasi custos existimationis, eoque sedulo custodiendus, praesertim quando, ut est apud Senecam, cum periit, redire nequit — «Стыд является словно стражем репутации, потому ещё усердно нужно его беречь, что, по словам Сенеки, если он ушел, вернуть его уже нельзя» (Наставления 1764: 72).
На Аристотеля ритор ссылается, когда обосновывает необходимость выдвижения тезиса в самом начале работы над речью: Quemadmodum enim in animalibus, teste Aristotele, cor ante omnia membra formatur: ita propositio cum sua confirmatione imprimis ab oratore formanda est, ut juxta eam ceterae partes oriantur — «Подобно тому, как у животных, по свидетельству Аристотеля, сердце формируется раньше остальных частей тела, так и тезис с доказательством должен быть сформирован оратором прежде всего, чтобы в соответствии с ним возникли и другие части») (Наставления 1764: 79об.).
Как создатель нормативного произношения для латинского языка упоминается Красс, хотя, как считает ритор, эти правила уже не могут быть полезными, ведь свойственное латинской
речи произношение пропало (Propria enim latinae linguae pronunciatio interiit) (Наставления 1764: 16об.).
Из произведений античных авторов вологодский ритор черпает многочисленные примеры, иллюстрирующие различные риторические приёмы и тактики. Главным источником таких примеров являются трактаты и речи Цицерона. Это говорит о популярности Цицерона в России XVIII века и, в частности, восприятии некоторых выдержек из его трактатов как обязательных школьных правил.
Римский оратор рассматривается как совершенный образец риторического мастерства. Он цитируется практически во всех параграфах руководства. Например, рассматривая общие места (loci communes, а по-русски, как указывается в риторике, нравоучения), вологодский ритор замечает: vix ulla Ciceronis exstat oratio paulo diligentius exarata, cui non locus communis quidam moralis intextus sit — «Вряд ли существует хоть одна речь Цицерона, написанная с некоторым тщанием, в которую не было бы вплетено какое-либо нравственное общее место» (Наставления 1764: 52об.).
Пример топоса перечисления частей дан из речи "Pro Milone" (Наставления 1764: 54). Пример топоса этимологии имени (notatio nominis) дан из речи "In Verrem", в которой Цицерон высмеивал праздник, который Веррес учредил в Сицилии и назвал своим именем. Пример топоса conjugata, основанного на использовании однокоренных слов, также приведён из первой речи против Верреса.
Примеры из речи "Post reditum ad Quirites" привлекаются для иллюстрации способов амплификации. Эта же речь служит примером проявления аффекта радости. Из двух речей Цицерона взяты примеры возбуждения аффекта сострадания. Построение аргументации в речи показано на примерах из речей Цицерона "Pro Milone", "Pro Sex. Roscio Amerino", "Pro lege Manilia" (Наставления 1764: 50). Нравоучительные примеры (exempla) приводятся из сочинений Цицерона "De natura deorum" и "Paradoxa stoicorum".
Особенно много примеров из речей и писем Цицерона (около 30) иллюстрируют употребление риторических фигур. Например, фигура полисиндетон (многосоюзие) показана на примерах из речи Цицерона против Верреса (6, 35) (Наставления 1764: 33об.). Из речей Цицерона против Катилины
приведены примеры синонимов: non feram, non patiar, non sinam (1, 5) — «не вынесу, не потерплю, не позволю», abiit, excessit, evasit, erupit (2, 1) — «ушёл, удалился, исчез, ускользнул» (Наставления 1764: 34). Фрагментом из речи Цицерона "Pro Milone" (34) проиллюстрирована фигура эпизевксис (субъюнкция, повторение одного и того же слова дважды или трижды подряд: Valeant, valeant, inquit, cives mei valeant (Наставления 1764: 34).
Примеры анафоры приведены из письма Цицерона (1, 14): Magna est hominum opinio de te, magna commendatio liberalitatis, magna memoria consulatus tui, а также из первой речи против Катилины (Cat. 1, 3): Nihil agis, nihil moliris, nihil cogitas quod ego non videam, planeque sentiam (Наставления 1764: 34об.). Фигура анадиплосис (повторение слова в конце первого и начале следующего высказывания) показана на примере из первой речи Цицерона против Катилины: Consul videt, hic tamen vivit. Vivit? Imo etiam in senatum venit (Наставления 1764: 35). Гомеоптотон показан на двух примерах: Vivis invidiose, delinquis studiose, loqueris odiose (Orator, 28, 3) и Nolo esse laudator, ne videar adulator из трактата «О дружбе» ("De amicitia") (Наставления 1764: 36).
Без указания конкретного контекста отмечается любовь Цицерона к веским словам (gravia verba), т. е. к словам, которые более резко выражают плохое или хорошее (majorem sive bonae sive malae rei ostendunt efferentiam — Наставления 1764: 26). В качестве примера приводятся случаи, когда Цицерон называет преступных людей скотом за их глупость, чумой или дикими зверями за их свирепость (scelestos homines ob stultitiam vocat pecudes, ob insaniam pestem et belluas — Наставления 1764: 26).
Примеры, иллюстрирующие употребление фигур, привлекаются также из других античных текстов. Вторым по частотности источником примеров является «Риторика к Гереннию» ("Rhetorica ad Herennium"), откуда взяты многочисленные примеры фигур, в частности, пример эпифоры: Ex quo tempore concordia de civitate sublata est, fides sublata est, amicitia sublata est, respublica sublata est (4, 13) — «С этого времени согласие из государства исчезло, вера исчезла, дружба исчезла, республика исчезла» (Наставления 1764: 34об.); пример антанаклазы, основанной на игре слов, в частности, на совпадении глагольной и
именной форм: Cur eam rem tam studiose curas, quae multas tibi dabit curas? (4, 21) — «Почему так усердно заботишься (curas) о том, что принесёт тебе много хлопот (curas)?» (Наставления 1764: 35об.), пример антитезы: In otio tumultuaris, in tumultu solus es otiosus, in re frigidissima cales, in ferventissima friges. Tacito cum opus est, clamas, ubi loqui convenit, obmutescis. Ades? Abesse vis: abes? Reverti cupis. In pace bellum queritas: in bello pacem desideras. In concione de virtute loqueris, in proelio prae ignavia tubae sonitum perferre non potes (4, 15) — «На досуге суетишься, в суете ты один предаёшься праздности, в холода тебе жарко, в жару холодно. Когда нужно молчать, кричишь, когда следует говорить, замолкаешь. Ты присутствуешь? Хотел бы отсутствовать. Отсутствуешь? Желаешь вернуться. В мирное время желаешь войны, во время войны желаешь мира. На собрании говоришь о доблести, в сражении из-за малодушия не можешь вынести звук трубы» (Наставления 1764: 38); пример антиметаболы: Esse oportet, ut vivas, non vivere, ut edas (4, 4) — «Следует есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть» (Наставления 1764: 38об.). Также из этого источника приведены примеры градации, полиптотона, претериции, или притворного умолчания, сермоцинации, просопопеи, апосиопезы.
Важным источником примеров являются сочинения Плиния Младшего (письма и «Панегирик императору Траяну»). Из них взяты иллюстрации семи риторических фигур. Так, из письма Плиния Младшего (II, 2) приведён пример эллипсиса: graviter irascor, quod a te tam diu litterae nullae — «я очень рассержен, что от тебя так долго нет никаких писем») (Наставления 1764: 33). Также из письма Плиния (II, 3) взят пример асиндетона (бессоюзия): prooemiatur apte, narrat aperte, pugnat acriter, colligit fortiter, ornat excelse, postremo docet, delectat, adficit — «начинает уместно, рассказывает ясно, борется ожесточённо, соединяет смело, украшает обильно, наконец, учит, услаждает, побуждает» (Наставления 1764: 33 (об.). Из Панегирика Плиния (гл. 5) приведён пример аккламации (завершающего высказывание восклицания, подводящего итог сказанному): habet has vices conditis mortalium, ut adversa ex secundis, ex adversis secunda nascantur — «Так чередуются дела смертных, что несчастья порождаются счастьем, а счастье — несчастьем» (Наставления 1764: 40об.). Плиний указывается как автор, часто использующий нравоучения (Наставления 1764: 52 (об.).
Единичные примеры привлекаются из других античных источников. Действие аффекта зависти показано на примерах из «Метаморфоз» Овидия и «Посланий» Горация. Медея из «Метаморфоз» Овидия указывается как пример человека, понимающего больше толпы, разумеющего благо, но не следующего ему: supra vulgus sapiunt, multi bonum, quod approbant, non amplectuntur (Наставления 1764: 76об.). Требование по возможности избегать заимствованных слов иллюстрируется (со ссылкой на Светония) историей о том, как император Тиберий просил разрешения у сената, прежде чем произнести слово «монополия» (Наставления 1764: 15об.). Примеры плеоназма взяты из Теренция (Hisce oculis egomet vidi — «Вот этими глазами я видел») и «Энеиды» Вергилия (Sic ore locuta est — «Так устами она сказала»)(Наставления 1764: 33об.). Слова Теренция из комедии «Девушка с Андроса» (Andria, I, 1) цитируются как общий совет по применению фигур в речи: quod in cibis condimentum, sed ubique tenendum illud Terentii, ne quid nimis — «Как и по отношению к приправе к еде, всегда следует придерживаться совета Теренция: ничего слишком» (Наставления 1764: 41об.).
Из 2 письма Сенеки взят пример парадиастолы, заключающейся в различении того, что принято считать одинаковым: Non qui parum habet, sed qui plus cupit, pauper est — «Не тот беден, кто мало имеет, но тот, кто хочет большего» (Наставления 1764: 38об.). Примером антитезы является фрагмент из трактата Сенеки «О гневе» (1, 5). Применение этой фигуры проиллюстрировано также примером из Юстина (5, 1): quo se fortuna eodem enim favor hominum inclinat — «Куда склоняет судьба, туда же ведёт и одобрение людей» (Наставления 1764: 40об.). Юстин также является источником примеров в разделе, посвящённом топике (Наставления 1764: 62об.). Примеры топосов приводятся и из писем Сенеки (два примера топоса сравнения) (Наставления 1764: 58). Пример притчи приводится из «Истории Александра Македонского» Курция (VII, 8) (Наставления 1764: 59об.).
Некоторые примеры фигур относятся к часто повторяемым выражениям, вошедшим в сборники сентенций. Такова, в частности, фраза Лукиана: simia est simia, etiamsi aurea gestet insignia — «обезьяна останется обезьяной и в золотых знаках отличия» (Наставления 1764: 35об.), иллюстрирующая приме-
нение фигуры плокэ, построенной на различных оттенках значения слова. Эта фраза встречается во многих риториках как хрестоматийный пример. Сентенциям и поговоркам посвящён также отдельный параграф руководства, в котором приводится ряд примеров из античных источников. Среди авторов сентенций — Сенека ("De ira", "De beneficiis"), Цицерон ("Pro Milone"), Биант. Источники поговорок — Теренций ("Eunuchus"): At enim ist haec in me cudetur faba? — «Эту бобовую похлёбку придётся расхлёбывать мне?», Цицерон ("De legibus", 3, 16): fluctus in simpulo movet — «поднимает бурю в ложке» (Наставления 1764: 42). Автор руководства приводит лишь несколько примеров сентенций и поговорок, отсылая учащихся к собранному им специальному сборнику изречений.
Теория стилей в вологодской риторике почти полностью заимствована из сочинения Иоганна Готлиба Гейнеция (Johannes Gottlieb Heineccius, 1681-1741) «Основы утончённого стиля» (Fundamenta stili cultioris, 1719), построенного на античных источниках. Для объяснения различия между высоким, средним и низким стилями называются античные авторы, произведения которых можно отнести к каждому из стилей. Так, примерами высокого стиля, для которого характерны изысканные слова, серьёзные и меткие изречения, фигуры, соответствующие аффектам, являются «Панегирик Траяну» Плиния и многие речи Цицерона (первая и четвёртая Катилинарии, почти все филиппики, а также речи "Pro Caecina", "Pro Rabirio", "Pro lege Manilia", "Post reditum ad quirites", "Pro Marcello"). Подчёркивается, что наилучшие примеры высокого стиля можно найти в Священном Писании, однако и среди античных текстов имеются его образцы.
К представителям среднего, или ровного, стиля отнесены Плиний, Непот, Светоний, Курций, Юстин, а также письма Цицерона и большинство его речей (в частности, вторая и третья Катилинарии, "Pro Archia poeta"). В низком, или скудном, стиле написаны сочинения Колумеллы, Варрона, комедиографов Плавта и Теренция. К низкому стилю, хотя и с оговорками, отнесены и сочинения Цезаря, что обусловлено их простотой и кажущейся безыскусностью: immo Julius Caesar enim stilo humiliori, etsi non plebejo aut ineleganti bellum Gallicum ac civile descripsit — «даже Юлий Цезарь в низком, однако не
плебейском и лишённом изящества, стиле описал Галльскую и гражданскую войны» (Наставления 1764: 44).
Косвенная характеристика стиля разных авторов даётся в рекомендациях, кому из них следует подражать: Iis Ciceronem imitandum commendaverim, qui naturae impetus ad ubertatem et copiam feruntur. Iis, quibus nihil, nisi quod ad strictum ac argutum est, placet: Plinius imitandus. Qui simplici quaedam ac casto orationis genere delectantur, iis Caesarem, Cornelium Nepotem, Curtium consuerim imitandos — «Я бы посоветовал подражать Цицерону тем, кто по природным наклонностям тяготеет к многословию и пространности. Тем же, кому нравится сжатость и меткость, следует подражать Плинию. Тем, кто наслаждается простым и чистым видом речи, я посоветую подражать Цезарю, Корнелию Непоту, Курцию» (Наставления 1764: 10-10об.).
Риторика «Opus artis oratoriae generosae juventuti Roxolanae (Труд по ораторскому искусству для благородного российского юношества)» (Basilevicz 1756), составленная учителем Смоленской коллегии Мануэлем Базилевичем в 1756 году, в большей степени ориентирована на традиции ренессансных западноевропейских риторик, однако и в ней содержится значительное количество отсылок к античным источникам.
В разделе, посвящённом тропам и фигурам, большинство примеров взято из христианских текстов, но, как и в вологодской риторике, много примеров привлечено из речей Цицерона. Часть примеров в этих двух риториках совпадает.
Базилевич приводит определение амплификации из трактата Цицерона "De partitione oratoria": gravior quaedam affirmatio, quae motu animorum conciliat in dicendo fidem — «Некое веское утверждение, которое, воздействуя на души, пробуждает доверие к сказанному» (Basilevicz 1756: 39об.). Пример использования топоса перечисления частей он берёт из «Панегирика» Плиния: omnes te salutabant, sic distribuitur, non aetas quemquam non valetudo, non sexus retardavit, quo minus oculos insolito spectaculo implerent. Te parvuli noscere, ostentare juvenes, mirari senes, aegri quoque neglecto medentium imperio ad conspectum tui, quasi ad salutem sanitatemque properare. Inde alii se fatis vixisse te viso te reperto alii nunc magis esse videndum praedicabant. Feminas etiam tunc fecunditatis suae maxima voluptas subiit, cum se cerneret cui principi cives, cui imperatori milites peperissent — «Никто, вне зависимости от возраста, здоровья, пола не замед-
лил насытить глаза невиданным зрелищем. Тебя узнавали дети, указывали на тебя юноши, тобой восхищались старцы, даже больные, пренебрегая запретами врачей, спешили к созерцанию тебя, словно к своему спасению и исцелению. Одни говорили, что, увидев и рассмотрев тебя, могут и умереть, другие считали, что предстоит увидеть ещё больше. Женщин же тогда охватила величайшая радость за свою плодовитость, когда они осознали, какому правителю граждан, какому полководцу воинов они рожали» (Basilevicz 1756: 47об.).
Примером сентенции служит фраза из «Нравственных писем к Луцилию» Сенеки (LXX): Non est res magna vivere, magnum est honeste mori — «Жить — не великая вещь, великим является достойно умереть» (Basilevicz 1756: 60). Сравнение зависти с пламенем даётся со ссылкой на Плутарха: sic Plutarchus a similitudine protasim in describenda invidia sumpsit. Flammam emicantem primum multus comitatui fumus, qui quidem evanescit, jam convalescente et explicante se flammam. Sic rem eggregiam aggredientem initio multa permit invidia donec argumenta gloria invidiae fumum discutiet, nam fumus gloriae invidia est — «Так, Плутарх, описывая зависть, построил про-тасис на сравнении. Вспыхивающее пламя сначала сопровождается дымом, который рассеивается, когда пламя крепнет и разгорается. Так сталкивающегося с чем-либо выдающимся сначала охватывает сильная зависть, пока заслуженная слава не рассеет дым зависти, ведь зависть есть дым славы..» (Basilevicz 1756: 67).
Разные виды аргументации показываются на примерах из древних авторов. Источниками служат письма Сенеки, речи Цицерона. М. Базилевич редко приводит точные цитаты, по его собственному признанию, он пересказывает ход рассуждения простыми словами (simplicibus verbis — Basilevicz 1756: 97об.).
Рассматривая расположение ораторской речи, М. Базилевич выделяет несколько видов вступления и рассматривает их на примере речей Цицерона. У Квинтилиана он заимствует определение предложения (тезиса): Proposition est confirmations initium (IV, 4) — «Тезис есть начало доказательства» (Basilevicz 1756: 94об.). Положение Аристотеля о том, что повествование (narratio) встречается только в судебных речах, оспаривается смоленским ритором. Признавая, что мнение мудрейшего мужа необходимо поддержать (sustinenda est sapientissimi viri opinio)
(Basilevicz 1756: 95об.), он тем не менее вынужден возразить, что в эпидейктическом красноречии повествование также находит применение.
В разделе смоленской риторики, посвящённом составлению речей по разным торжественным поводам, для каждого вида речей собраны подобающие сентенции античных авторов. Они приводятся без точной ссылки, просто с указанием имени автора. Например, в речь по случаю рождения ребёнка рекомендуется включать приведённые автором изречения Квинтилиана, Цицерона, Ливия, Менандра. Фрагменты из античных авторов считаются уместными и в речах по случаю церковных праздников. Так, М. Базилевич считает, что для рождественской речи могут пригодиться строки из Овидия, Вергилия, Лукиана. Например, строка Овидия из «Фаст» о январских Календах: Prospera lux oritur linguis animisque favete (Fast. I, 71) — «Рождается счастливый свет, приветствуйте его словами и душой» (Basilevicz 1756: 71) может украсить и рождественскую речь. Строка Овидия из «Метаморфоз» (VII, 518): Flebile principium melior fortuna secuta est — «За горестным началом последовала лучшая судьба» (Basilevicz 1756: 73) признаётся подходящей как для рождественской, так и для пасхальной речи. Кроме сентенций древних авторов, М. Базилевич для каждого вида речи приводит также eruditiones, любопытные сведения (преимущественно из области античной культуры).
Таким образом, риторическое образование в России XVIII века строилось на классическом античном фундаменте. В учебных рукописных риторических руководствах на латинском языке, созданных в России этого времени, античные традиции науки о красноречии находят разнообразное отражение. В рукописных учебных книгах широко используются теоретические постулаты античных риторик, тексты античных авторов служат источником примеров, сведения из античной истории и культуры, фрагменты латинской поэзии рекомендуется включать в учебные декламации.
Литература
Basilevicz 1756: Basilevicz. Manuel. Opus artis oratoriae... Smolensk college. 1756. Russian State Library. - F. 733 (Smolen.), № 21. Basilevicz 1756: Basilevicz, Manuel. Opus artis oratoriae... Смоленская коллегия. 1756. РГБ. - Ф. 733 (Смолен.), № 21.
Kurilova 2017: Kurilova A.D. Novolatinskie istochniki rossiyskich latinojazychnych rukopisnych ritorik XVIII veka (na primere Vologodskogo rukovodstva 1764 g.) [Neo-Latin Sources of Latin Vologda 1764 rhetorical manual]. Indo-European linguistics and classical philology. Т. 21, 484-492.
Курилова 2017: Новолатинские источники российских латино-язычных рукописных риторик XVIII века (на примере Вологодского руководства 1764 г.). Индоевропейское языкознание и классическая филология. Т. 21, 484-492. Nastavleniya 1764: Nastavleniya po ritorike na primerakh iz latinskikh avtorov [Instructions in rhetoric using the examples by Latin authors]. Vologda seminary. 1764. Russian State Library. F. 122, № 14. Наставления 1764: Наставления по риторике на примерах из латинских авторов... Вологодская семинария. 1764. РГБ (Великоустюжское собрание). Ф. 122, № 14.
