CC BY
23
© Laboratorium: журнал социальных исследований. 2021. 13(3):200-206 DOI: 10.25285/2078-1938-2021-13-3-200-206
Нона Шахназарян
Anthony Bak Buccitelli. City of Neighborhoods: Memory, Folklore, and Ethnic Place in Boston. Madison: University of Wisconsin Press, 2016. 237 pp. ISBN 9780299307103.
Нона Шахназарян, Институт археологии и этнографии, Академия наук Армении. Адрес для переписки: Институт археологии и этнографии, Чаренцаул., 15,
Ереван, 0025, Армения. nonashahnazar@gmail.com.
Книга «Город (соседских) кварталов» вышла в 2016 году в серии «Фольклорные исследования в мультикультурном мире», и это неслучайно: ее автор Энтони Буч-чителли позиционирует себя как фольклорист. Он рассуждает о чувстве места, понимаемом как «жанр фольклора», в основе которого лежит традиционное представление о физическом мире (Ryden 1993). Условия современных транснациональных режимов обусловили описанные в книге транслокальности в фольклоре и памяти, отражающие все многообразие слоев и уровней процесса традициона-лизации пространства и пестования «чувства этнического места».
Согласно авторской гипотезе, чувство этнического места, или пространства, формируют различные компоненты: социально сконструированные памяти об этнической жизни в квартале и об их «метатрадиционных оценках» (с. 101); возврат к традициям исторической родины и «гордый» традиционализм в условиях диа-спорной, гибридной жизни; фенотипическое сходство обитателей кварталов; личный опыт этнических практик; этнические идентичности и символы, запахи, язык (или монолингвистичность прежних жителей, которые не считали необходимым выучить английский язык), метафоры, цвет и цветы (например, ирландский клевер-трилистник или армянский брабион - символ утрат, или азербайджанский хары-бюльбюль - символ Шуши и Карабаха и т. п.); локальные дискурсы, нарративы и описания этнической жизни в кварталах. В последних каноны фольклористики предстают как сплав традиций письма и методов социальной/культурной антропологии. В этот причудливый сплав входят и рассуждения автора о соседствах, соседских отношениях. Буччителли пишет о проговариваемых в интервью трансформациях чувства локального места - структурном изменении паттернов соседства. Соседство как категория научного анализа автором четко не определяется, но искусно конденсируется им из наполненных живым и сочным языком интервью; она передается сквозь восприятие самих партнеров по интервью (сам автор называет их «participants in this study», с. 32), которое сводится к проведению разделительных линий между соседством тогда (метафора «большой семьи», close-nit neighborhood - схожее в расовом отношении лицом к лицу сообщество) и соседством сейчас, когда этнические линии соседств стерты инклюзивистскими политиками властей и/или когда соседские отношения формируются через Neighbor to Neighbor группы в Facebook. Тем самым можно заметить, что автор работает в рамках самых разных академических дискуссий - неклассической урбанистики, американистики (и признается в этом на с. 9), социальной/культурной географии, ис-
следований памяти и городского фольклора (причем грани между фольклором и поп-культурой часто сливаются). Новаторство данной книги состоит как раз в этом смешивании академических дискуссий, теоретических подходов и методов.
В целом книга написана в жанре антропологии современного мегаполиса и связана тысячами нитей с бесконечно множественными перформансами и проявлениями городских идентичностей. Текст интересен по целому ряду измерений: разнообразная методология, междисциплинарность, богатство терминологического аппарата, когерентное теоретизирование, тематические сплетения и жанр, организация текста. Он вписывается в каноны постмодернистской - неклассической - урбанистической теории. Основной аргумент этой книги заключается в том, что локальные идентичности в городских пространствах могут быть связаны с этничностью посредством социальной памяти (коммемораций), а также традиционализированных практик и риторик. Различные этнические символы, дискурсы и практики могут быть использованы для репрезентаций локальной идентичности и наоборот. Исследовательская задача автора книги - обнаружить некоторые пункты, в которых эти слияния происходят. Культура соседства сложными узорами вплетена в эти процессы и представляет собой еще одну грань этих взаимопроникновений. Социальные конструкты и их риторические воплощения эссенциализируются, представляются как натуральные, реифицируются. Текст книги уникален благодаря живым иллюстрациям мифологизации этнического в публичном дискурсе в диа- и синхронических перспективах и социальной власти этого языка.
В обширном введении Буччителли представляет вниманию читателей детальный обзор предшествующих теоретических и концептуальных разработок. Официальной памяти через всю книгу неизменно противостоит контрпамять, или вер-накулярная память (vernacular memory) (Bodnar 1989), которая связана среди прочего с тем, как этно-сообщества обращаются с городскими пространствами, чтобы обозначить, «пометить» свое присутствие, актуализировать его. В этом бесконечном социальном процессе контрпамять использует свои средства, стратегии и тактики, и именно этот процесс вычерчивает эмоциональные ментальные карты районов города.
Автор описывает соседские кварталы Бостона и его жителей - своих собеседников - в такой манере, что читатель по очереди погружается в каждый из кварталов: Восточный Бостон, Северный Квинси и Южный Бостон. Каждый из двенадцати участников исследования Буччителли постоянно плетет и переплетает свои преломленные в этническом и персонализированном опыте нарративы о месте, о квартале и его жителях, о бурях противостояний и штилях слияний между поликультурными городскими группами. Удачное сплетение трудоемких и выверенных методов (этнография, включенное наблюдение, глубинные интервью, библиотечные исследования) обеспечивает работе уникальную многогранность и стереоскопичность.
Книга освещает не столько проблемы самого городского планирования, сколько тернистые пути отстаивания попранных прав, политики инклюзии и плю-рализма/мультикультурализма в области планирования жизни города, а также то,
как теория (= благие намерения) может отличаться от практики (= достижение прямо противоположного результата). Например, как это случилось в результате так называемых автобусных конфликтов 1970-х годов, ставших мощным вызовом «чувству этнического пространства»: федеральное правительство предприняло попытку решить проблему длительной де-факто социальной сегрегации путем смешивания школьников в классах. Под эгидой правительства транспортировка школьников общеобразовательных публичных школ была организована так, чтобы выровнять расовую композицию состава учащихся. Эти инициативы встретили мощное сопротивление «снизу» и в итоге вылились в антиавтобусное движение, которое затем переросло в длительные политические и судебные битвы. К тому же, согласно свидетельствам участников исследования, такая идея интеграции школьников (public school intégration) имела откровенно контрпродуктивный эффект, поскольку обнажила глубинные различия в социальном статусе и уровне жизни между различными категориями «белых» (ирландцами, итальянцами и WASP - белыми англосаксонскими протестантами), не говоря уже о «черных».
Все пять глав книги посвящены разнообразным проявлениям этнизирован-ной идентичности в Бостоне. В первой главе автор рассказывает, как «пишутся локальные истории и складываются дискурсы об этническом месте», тесно связанные с «пространствами памяти» (spaces of memory). Он анализирует конфликты и компромиссы между сменяющимися статусами групп и их лидеров, контекстуальные схождения и расхождения, реконцептуализации и демократизации исторических событий. Некоторые из этих явлений отражают и демонстрации «интенсифицированной этнической гордости» (с. 52) - вплоть до того, что один из собеседников называет Южный Бостон «ирландским Израилем» (с. 54). Описанные исследовательские кейсы иллюстрируют процессуальность того, как память о фолк-практиках (как то: парады, вывешивание флагов и прочие описанные в книге действия сообществ) может наделять пространства городских кварталов «чувством этнического места», способствовать производству новых значений и возникновению того, что Тимоти Тангерлини (Tangherliini 1999) называет «концептуальными картами» и чувством фольклорной географии (с. 72).
Вторая глава с долей здорового юмора подробно рассматривает этнические символы, интертекстуальность и индексированную память. Речь о том, как перегруженные историческими, коммунальными и личными значениями этнические символы могут стать инструментом дискриминации - например, ирландский знак клевера (shamrock). Как емко выразился один из представителей афроамерикан-ского сообщества, трилистник означает, что «Бостон для белых, а не для черных» (с. 75). Битвы этнических символов неожиданно приоткрывают завесу этно-рас-овых напряженностей и, более всего, иерархий и властных отношений в каждом соседском квартале.
Этнические символы интерпретируются Буччителли также в терминах потребления. Они служат инструментом индексации традиционализированных социальных памятей. Для рассмотрения связей между символами и дискурсами наиболее показательным мне представляется пример Ирландии. Некоторые речевые выражения настолько нагружены исторической памятью, что немедленно превра-
щаются в «стержневые истории» (kernel stories), выстраиваются во всеми узнаваемый ассоциативный ряд. В частности, Буччителли подробно рассматривает пример повторяющегося нарратива N.I.N.A. (No Irish Need Apply, «ирландцам - услуг не предлагать»), который отражает драматические страницы тяжелой трудовой истории и памяти ирландцев. Речь идет о публичных постерах, знаках и уличных объявлениях тех времен, например, Help Wanted - N.I.N.A., что перекликается в этнической памяти ирландцев с дегуманизирующими предупреждениями на лужайках Новой Англии до Великой депрессии: «Собак и ирландцев не выгуливать» (No Dogs - No Irish). Многократно прописанный в индивидуальных опубликованных и устных историях, N.I.N.A. нарратив является основой для контекстуализа-ции нарратива об Ирландском картофельном голоде (Great Famine). Будучи ключевым и в то же время травмирующим местом социальной истории, N.I.N.A. нарратив без конца повторяется. Этнические нарративы из прошлого служат легитимации современных посылов и самовыражений, создавая ту самую интертекстуальность. В вертикальной перспективе (по Михаилу Бахтину) патримониальная интертекстуальность предоставляет огромную власть для примордиализации как текстов, так и культурных реальностей, которые они репрезентируют (Briggs and Bauman 1992). Именно эти взаимовлияния и власть показывает Буччителли, иллюстрируя их через устойчивую связь символов и дискурсов.
Исследования риторических и нарративных тактик вокруг этно-символов помогают понять экспрессивные техники, с помощью которых выстраиваются и поддерживаются сложные символические ассоциации. Разные исторические слои этой памяти, индексированные в символах, функционируют в режиме интертекстуальности, которая наделяет мощным инструментом заказа исторического и/или социального дискурса. Исходя из рассуждений автора, интертекстуальность обладает властью натурализовать как сами тексты, так и культурные реалии, которые они репрезентируют. Безусловно, символы бесконечно реинтерпретируются, и это то, что Буччителли сумел мастерски описать.
Третья глава посвящена персонализации этнического в локальных традициях памяти. Персонализированная память о локальной традиции связывает урбаниста современного мегаполиса с его «исторической родиной», «корнями», конструирует, что значит быть «настоящим итальянцем». Эти элементы памяти о еде, об итальянском соусе грейви (gravy), о «запретах» на смешанные браки в мультикультур-ном городе и о способах конвертирования этнического и культурного знания в иные формы социальных «валют», капиталов. В этой главе цитируемые выжимки из интервью оголяют разломы и социальные деления тогда и сейчас - территориальные, гендерные, классовые, статусные.
В четвертой главе Буччителли предлагает глубинный анализ этнических фестивалей и раскладывает по полочкам их локальные и иные значения. В качестве кейсов для исследования послужили День святого Патрика, парад в День Колумба и фестиваль Осенней Луны (Autumn Moon Festival in Boston) в соседских кварталах Бостона. Эта глава, с моей точки зрения, производит сильное впечатление по той причине, что эмпирически выявляет многие ранее высказанные автором в книге сентенции и гипотезы. В одной из частей этой главы автор довольно успеш-
но опровергает то, что принято считать общим знанием, а именно - что этнокультурные парады функционируют как мощнейший консолидирующий, мобилизационный ресурс.
День святого Патрика впервые отметили в Южном Бостоне 18 марта 1901 года, через год после публикации книги ирландской пацифистки Мод Гоне «Королева Голода» (The Famine Queen). Для американских ирландцев этот праздник установился как день памяти par excellence еще раньше, в 1850 году. Парады в День святого Патрика, однако, происходят в атмосфере борьбы за контроль над тем, как «пишется», конструируется история квартала. Многие годы парад не признавался городскими властями. Они признали его только под прикрытием празднования 125-й годовщины Британской эвакуации Бостона во время Войны за независимость, последовавшей за укреплением на Дорчестерских высотах. При этом в локальной прессе того времени ирландцы во всех этих событиях стратегически не упоминались. Вычленение ирландского элемента из парада Дня эвакуации и его целенаправленная формализация привели к тому, что уже в 1906 году прошли два парада подряд - парад ветеранов Дня эвакуации и второй, посвященный Дню святого Патрика.
Анализ кейсов показывает, что в ходе многолетних трансформаций смыслов и политик ежегодные праздничные мероприятия, посвященные Дню святого Патрика, мобилизуют этничность как оружие в локальном, социальном или межличностном конфликте и только в последнюю очередь работают как метод создания единого этнического или локального сообщества (с. 125). В связи с этим оба парада - в День святого Патрика и День Колумба - показывают, в какой мере этнические празднества отождествляются с особыми людьми в сообществе и тем самым отражают более миниатюрные и нюансированные конфигурации внутри сообщества. Эти конфигурации и реконфигурации выявляют некоторые важные ограничения в формировании того, что Буччителли называет «чувством этнического места». Парад в День Колумба годами был «приватизирован» католиками и особенно итальянскими общинами Бостона. «Панэтническая католическая идентичность», ассоциируемая с парадом в День Колумба, стала переосмысляться уже в 1912 году, когда городские власти Бостона взяли на себя управление этим мероприятием. Мероприятия, которые ранее были частными праздниками, стали площадками маркирований либерально-демократических ценностей, прав и свобод. В этом смысле город Бостон оказался уникальным среди других городов США. Ре-концептуализация празднования Дня Колумба стала первым и символически значимым шагом в государственном управлении праздниками и переформатировании этнической идентичности в гражданскую. Тщательный разбор парада в День Колумба показал, как местные акторы и социальные группы продвигают внутри сообществ собственное видение парада. Разбор также показал, что это постоянный живой процесс переопределения локализированного «чувства этнического места».
Таким образом, общественные празднования и парады, некогда выполнявшие функцию консервирования «нашего», становятся в Бостоне в результате умного городского планирования и управления (политики инклюзивности, переговорный
процесс между мейнстримными группами и маргинализованными меньшинствами) социальными лифтами и мостами для непривилегированных групп. Процесс этот бесконечно сложный, турбулентный, многослойный, и автору книги неплохо удалось это передать.
Последняя глава под названием «Виртуально местный: фолк-география, цифровые технологии и социальная память» рассказывает историю о том, как формула «здесь и сейчас» в эру технотронных революций легко переходит в новый режим - «физически не здесь, но сейчас и в любой момент времени». Здесь также повествуется и о том, как переопределяются границы и смыслы соседства и землячества. Буччителли в своем исследовании часто цитирует Мишеля де Серто, и обсуждаемая глава в этом смысле не исключение. В последней главе автор много теоретизирует, касаясь цифровой локальности, ее тактик и гибридности.
Фольклористы заметили, что повседневные практики могут усиливать социальный порядок; в то же время эти практики составляют форму вернакулярной культуры (с. 159). Цифровая инфраструктура создает земляческие сетевые сообщества, фундаментально меняет коллективную память и пересматривает тренды локальной эпистемологии, меняет ландшафты города, заставляет власть работать на полный оборот, - считает Буччителли, разбирая примеры взаимодействий институциональной власти и электронной гибридности, просто «гуляя» по Google Maps/Earth и создавая «фолк-географическое знание в эксклюзивно виртуальном контексте» (с. 171). Этим процессам сильно способствуют и новый образ, и репертуар местных СМИ. В пятой главе автор в общих чертах отвечает на вопрос, каково это - быть виртуально местным, когда цифровые технологии в состоянии обеспечить возможности для создания общих точек отсчета (common point of reference) в режимах, подобных взаимодействию, общению и действию лицом к лицу.
Если суммировать содержание двухсот с лишним страниц, то это книга о вычурно сложных этнокультурных конфигурациях и исторических рекомпозициях городских кварталов Бостона. В попытках найти адекватное описание того, что его интервью-партнеры называют «чувством локального пространства», автор смотрит на кварталы-соседства через разнообразную оптику: через отношения власти и влияния, (гео) политики памяти, соседство, конфликт, права человека, ин-клюзивность. Буччителли примеряет многослойные отношения на разные концептуальные системы, которые в конечном счете мастерски сводит воедино.
Надо отметить, что это было непростое, но очень интересное чтение. Недосказанность для меня заключается в том, что производство и пестование локальных/соседских идентичностей представлено амбивалентно (и это хорошо показано в книге). С одной стороны, сами формы публичности предстают в качестве альтернативы власти и противостоят гегемонии и паноптикуму. С другой стороны, парады иерархичны и полны властных отношений внутри самих себя. Надо ли понимать это таким образом, что властные отношения являются всепронизываю-щими и противостоять им из-за извечного конфликта интересов можно лишь на персональном, а не групповом уровне? Так или иначе, чтение книги расширяет горизонты понимания метода и предмета исследования сложных социальных про-
цессов, протекающих в глобальных мегаполисах в эру постгорода, а также (новых) соседских отношений, политик памяти и современной фольклористики. Последняя, кажется, справедливо включает в себя огромный пласт неписанной истории - устных историй, связанных с «работой (селективной) памяти», - и понимается автором как целый комплекс мощных экспрессивных техник, движущихся «снизу». Соответственно, настоятельно рекомендую прочитать эту книгу урбанистам, исследователям, изучающим проблемы памяти и диаспоральных форм национализма, историкам, антропологам, фольклористам, семиологам, социальным географам и американистам.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Bodnar, John E. 1989. "Power and Memory in Oral History: Workers and Managers at Studebaker."
Journal of American History 75(4):1201-1221. Briggs, Charles L., and Richard Bauman. 1992. "Genre, Intertextuality, and Social Power." Journal of
Linguistic Anthropology 2(2):131-172. https://doi.org/10.1525/jlin.1992.2.2.131. Ryden, Kent C. 1993. Mapping the Invisible Landscape: Folklore, Writing, and the Sense of Place. Iowa
City: University of Iowa Press. Tangherliini, Timothy R. 1999. "Remapping Koreatown: Folklore, Narrative and the Los Angeles Riots." Western Folklore 58(2):149-173. https://doi.org/10.2307/1500164.
