CC BY
137
^^^ [лингвистические заметки] С. В. Власенко
АНГЛО-РУССКИЙ КВАЗИПЕРЕВОД или
ТОТАЛЬНЫЙ ЯЗЫКОВОЙ ИМПОРТ АНГЛИЦИЗМОВ
В СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК
SVETLANA V. VLASENKO ENGLISH-RUSSIAN QUASI-TRANSLATIONS OR SUSTAINED & MASSIVE IMPORT OF ANGLICISMS INTO THE CURRENT RUSSIAN USAGE
В статье высказывается точка зрения, сформулированная в терминах психолингвистики и теории коммуникации, в отношении непрерывно растущего пласта заимствований-англицизмов в современном русском лексиконе. Концептуальная эквивалентность англицизмов и их русскоязычных коррелятов иллюстрируется на примерах. Приводятся примеры вызванных англицизмами отклонений от русской языковой нормы. Наиболее деструктивным последствием речевого использования англицизмов представляются формирующиеся в сознании русскоязычных коммуникантов упрощенные когнитивные механизмы и схемы принятия решений по выбору речевых альтернатив при осуществлении речевых действий.
Ключевые слова: лексические заимствования, англицизмы, квазиперевод, языковое сознание, когнитивное сознание, языковой импорт.
The article features a viewpoint expressed in terms of Psycholinguistics and Communication Theory on an increasingly bulky stock of English borrowings — Anglicisms — making their uninterrupted way into the current Russian usage. Conceptual equivalence between Anglicisms and their Russian correlates allows for exemplifying by examples. Moreover, Russian language norms' noticeable deviations caused by the overly trendy Anglicisms are exemplified. Anglicisms' sustained usage is believed to have the most destructive impact on simplifying the cognitive patterns and schemes of decision-making applied by Russian-speaking professional communication participants when choosing among speech alternatives and implementing speech acts.
Keywords: lexical adoptions, Anglicisms, quasi-translation, language perception, cognitive perception, language import.
В настоящей статье рассматривается вопрос о статусе и роли англо-американских заимствований (далее — англицизмов) в лексике современного русского языка — как общеупотребительной, так и специализированной. Большая часть англицизмов рассматривается как языковой импорт, причины которого кроются в разнообразных факторах социально-исторического характера. Названная позиция базируется на многолетнем наблюдении за языковым узусом и речевыми действиями представителей разных профессиональных сообществ, начиная от СМИ и заканчивая отечественными экспертами, квалификация которых заслужила международное признание.
Речевое поведение: лингвистов разных специализаций, преподавателей русского и иностранного языков, переводчиков, осложняется колонизацией русской речи англицизмами, роль которых следует рас-
«...Глубина и широта русского языка, которые...
мы все незаслуженно отбросили по поспешности нашего века, по небрежности словоупотребления и по холостящему советскому обычаю...» Александр Солженицын, 1990
Светлана Викторовна Власенко
Кандидат филологических наук, доцент, докторант Сектора психолингвистики Института языкознания РАН, доцент Российской правовой академии Минюста России ► svetsign@stream.ru
сматривать с позиций лингвистической экологии: «Язык — не внешняя оболочка мысли, в нем кристаллизован исторический опыт этноса, его модель мира. Забвение собственного языка — это забвение своих корней, утрата самоидентификации»1.
А. И. Солженицын, размышляя о чистоте родного языка, указывал на растущий объем заимствований-англицизмов как на прямую опасность языку, вызванную «современным нахлыном международной английской волны»: «Конечно, нечего и пытаться избегать таких слов, как компьютер, лазер, ксерокс, названий технических устройств. Но если беспрепятственно допускать в русский язык такие невыносимые слова, как «уик-энд», «брифинг», «истеблишмент» и даже «истеблишментский» (верхоуставный? верхо-управный?), «имидж», — то надо вообще с родным языком распрощаться... Не защищать язык
" 2 по этой линии мы не можем»2.
Ситуация с массовым употреблением англицизмов, наводнивших не только общеупотребительный лексикон, но и специальные языки сферы профессиональной коммуникации, не оставляет равнодушными не только именитых фи" 3
лологов разных специализаций3 из числа лексикологов, лексикографов, русистов, социо- и психолингвистов и др., но также студентов-лингвистов4, что вдвойне знаменательно, так как говорит о психологическом и (или) культурологическом дискомфорте молодежи, чья языковая зрелость оказалась значительно более высокой, а чувство языковой незащищенности перед варваризмами в родном языке острее, чем могло показаться. И наконец, появляются все новые словари, отражающие стремление лексикографов угнаться за растущим корпусом англицизмов в попытке его инвентаризовать5.
В основу утверждения об англицизмах как единицах языкового импорта положена ранее высказанная нами точка зрения о сосуществовании параллельных способов означивания одних и тех же, то есть референтно-тождественных, про-странств6, под которыми понимаются прототипи-ческие ситуации (далее — ситуации-прототипы) то есть суммарный референт действий и состояний участников некоторых событий.
Приведем несколько примеров употребления англицизмов, характерных для речи русскоязычных СМИ.
Вчера в провинции Китая Сычуань произошло землетрясение, магнитуда которого составила 7,6-7,9 баллов7.
На японском о-ве Хонсю после двух землетрясений магнитудами 7 и 5,3 балла объявлено предупреждение о цунами8.
Такого драйва на высшее образование, драйва на карьеру нет ни в одной стране мира9!
Ритейл контактирует с клиентом через колл-центр10.
В Испании сегодня проходит фэшн-неделя11.
Наш тезис о языковом импорте созвучен и отчасти пересекается с позицией В. И. Карасика, утверждающего, что в современный русский язык активно импортируются концепты. Среди прочих видов импортируемых концептов он выделяет «английские варваризмы, или пустые концепты», используемые в русской речи вместо русских слов без смысловой дифференциации12, а также «паразитарные концепты» — «те мыслительные образования, которые обозначаются английскими словами с «рекламной» целью, исходя из намерения подчеркнуть, что выражаемые ими понятия отличаются от наших обычных предметов, явлений, событий, хотя в русском для них существуют свои обозначения13. Полагаем целесообразным дифференцировать языковой импорт от концептуального.
Признавая обоснованность утверждений В. И. Карасика в рамках его теории и даже в определенной мере неизбежность выявленного им явления концептуального импорта, мы полагаем, что далеко не все случаи заимствований происходят на глубинном уровне сознания. Напротив, многие случаи заимствований не подкреплены очевидными свидетельствами импорта собственно концептов, представляя лишь внешний перенос языковой формы, который не сопровождается у русскоязычных коммуникантов базовыми когнитивными процессами интериоризации англицизмов и созданием новой или изменением имеющейся системы ценностей. В этой связи ни о пустых, ни о паразитных концептах речь
не идет, поскольку затрагивается лишь внешний уровень означивания «старых» концептов. Речь идет, на наш взгляд, о дублирующих лексемах, о сосуществовании параллельных лексических пластов, образованных англицизмами и неисчислимыми производными лексемами на их основе, о некоем выходе русскоязычных из «своей» исконной парадигмы означивания на «чужую» вербальную площадку.
Подтверждением этому служат приведенные выше примеры: произошло землетрясение магнитудой употреблено вместо «сила землетрясения составила... » или «землетрясение силой... произошло в...»; драйв на высшее образование, драйв на карьеру — вместо «высокая мотивация к образованию», «активное стремление к карьерному продвижению, росту по службе, продвижению по служебной лестнице» или «тяга к быстрому карьерному росту»; ритейл — вместо «предприятия розничной торговли» или «розничные торговые предприятия»; колл-центры — вместо «центры телефонного обслуживания, центры обработки звонков (или телефонных вызовов), операторские центры», фэшн-неделя — вместо «неделя моды». Рассмотренные примеры — не что иное, как «новая словесная упаковка» для старых концептов. И в этом, и в подобных случаях утверждение В. И. Карасика о «паразитарных концептах» справедливо в отношении парази-тарности импортируемых лексем как таковых, но не о концептуальной природе импорта как языкового феномена.
Рассмотрим другой пример: «Уважаемые Дамы и Господа! С 25 июля вы можете ежедневно воспользоваться холодными напитками и снэ-ками из вендингового аппарата круглосуточно! Администрация кафетерия». [Объявление в кафетерии крупной корпорации, размещенной в одном из небоскребов Москва-Сити.]
Лексико-стилистическая несуразность объявления очевидна. Это сообщение можно написать иначе: «Внимание! В кафетерии круглосуточно работает торговый автомат... » или «Сообщаем, что в кафетерии установлен торговый автомат, которым можно пользоваться круглосуточно...» и т. п. Если отбросить в сторону
стилистически несоразмерную высокопарность «Дамы и Господа», не совместимую с предметом сообщения в рамках столь малой текстовой формы и подчеркнутую графически прописными буквами (заимствование английских правил на уровне графемного оформления), а также некорректный выбор глагола в группе предиката и нелепый порядок словесной комбинаторики (синтаксис), то основное ощущение дискомфорта вызывают, на наш взгляд, лексические образования-англицизмы. Однако, как и в предыдущих случаях, русские аналоги существуют: снэки легко заменимы на «легкие закуски», а вендинго-вый аппарат (от англ. vending machine) — не что иное, как «торговый автомат». Другими словами, импорта концептов здесь нет. Скорее, снэки (от snack, snack food — лёгкая закуска, закуска) — родовое понятие (гипероним) для разных видов расфасованной съестной продукции, включая кондитерские изделия, предназначенной и удобной для одноразового питания. Подобные факты заимствований представляют феномен языкового импорта, производимого не в целях импорта концепций per se, а в целях экономии речевых усилий и по ряду других соображений. Одним из выводов, которые могут быть сделаны после столкновения с подобными примерами языкового варваризма, является вывод о некачественном переводе. Вместе с тем о переводе с английского здесь речь не идет. Авторы объявления и не пытались переводить, а образцы их языкового творчества вендинговый аппарат и снэки — примеры квазиперевода. Уместно пояснить, что любая попытка сделать англо-русский перевод по определению предполагает обратиться к словарным издани-ям14, которые содержат переводной эквивалент или эквиваленты: vending machine — торговый автомат (специальная машина для продажи товаров, в основном продуктов питания и прохладительных напитков, без помощи человека, устанавливаемая в магазинах, на улицах и др. общественных местах), напр.: newspaper vending machine — автомат для продажи газет; soft drink vending machine — автомат газированной воды; также может означать автомат для продажи — в основном прохладительных напитков (Coke ma-
chine) и сигарет (cigarette machine), шоколадных батончиков, кофе, сэндвичей, а также почтовых марок, открыток, конвертов; и кроме того, мелких предметов туалета и гигиены и т. п.; обычно цена товаров в таких автоматах выше, чем в магазине.
Из сказанного следует, что межъязыковой перевод — это вид деятельности, возможный исключительно и только при условии владения навыками означивания предметно сложных смысловых (текстовых) пространств и языковой компетентности по меньшей мере в одной языковой паре. Иначе обстоит дело с квазипереводом: это доступный каждому вид деятельности, так как он не предполагает ни серьезной лингвистической подготовки, ни навыков работы со специальной словарно-справочной литературой, ни развитых навыков текстовосприятия и текс-топостроения. Представляется, что в вышеназванных случаях магнитуды, фэшн-недели, снэков речь может идти именно о квазипереводе. В связи с квазипереводом интересно обратить внимание еще на одно обстоятельство. Словари указывают на целый ряд синонимов, общеупотребительных в английском языке, для обозначения концепта «торговый автомат», а именно: merchandising machine, automatic selling machine, slot machine, penny-in-the-slot machine, vendor, а также (в зависимости от формы оплаты товаров) coin-operated vending machine, cashless vending machine, vended merchandise. Любопытно, какие варианты англицизмов-варваризмов будет «выдавать» языковое сознание русскоязычных коммуникантов-нелингвистов в случае столкновения с одним из перечисленных английских имен «торгового аппарата»? Здесь уместно сравнить, к примеру, возможности русскоязычного означивания англицизма чипсы — (1) жареные картофельные ломтики, (2) ломтики жареного картофеля, (3) жареный картофель в ломтиках, (4) ломтики картофеля, обжаренные в масле, (5) ломтики обжаренного в масле картофеля и др. Выбор надлежащего варианта поверхностного означивания на русском языке поистине разнообразен и требует у коммуникантов развитых навыков вербализации и тек-стопостроения15. Следовательно, русскоязычным
коммуникантам, у которых такой навык отсутствует, в целях экономии речевых усилий удобно употреблять заимствования-англицизмы.
Происходит массовое снижение, а в ряде случаев падение языковой компетентности русскоговорящих, увлечение западными «речевыми этикетками», непреодолимое желание позиционироваться в социуме в качестве билингвов и др. И действительно, на протяжении многих десятилетий билингвизм был уделом узкой группы людей, наделенных привилегией работать непосредственно с руководством нашей страны16 и, вследствие этого, имевших доступ к чужим культурам и межъязыковой коммуникации, в то время как сейчас билингвизм в той или иной мере — это почти массовое явление.
Примеры употребления англицизмов, по нашему мнению, демонстрируют очевидную гибкость русского языка в отношении уживчивости, приятия параллельных лексических пластов, вследствие чего сосуществуют параллельные способы означивания референтно-тождественных пространств. Такая способность русского языка позволяет его носителям психологически заполнить нишу языковой и (или) межкультурной неполноценности, являющейся, на наш взгляд, частью комплекса неполноценности перед иностранцами как результат объективного социально-исторического фона жизни многих россиян в советскую эпоху. Употребление англицизмов происходит, в сущности, безболезненно для когнитивной базы русскоязычных, не задевая ни инварианта восприятия рассматриваемых ситуаций-прототипов, ни собственно структуры ментефактов как элементов содержания сознания17. Напротив, языковой импорт англицизмов преимущественно олицетворяет, по нашему убеждению, не содержательное изменение ментефактов русскоязычных, а новый «внешний» вид старого ментафакта — новое означающее или новое выражение. В целях настоящей статьи в особенности актуальны слова Н. И. Жинкина: «Если принять, что язык как таковой может быть представлен в виде отношения: выражение/выражаемое, то „языков" окажется больше, чем один, так как могут быть применены разные знаковые системы выражения»18.
В свете наших рассуждений особенно убедительными представляются факты тавтологии, свидетельствующие о номинальном присутствии в языковом сознании русскоговорящих тех или иных англицизмов. Приведем несложные примеры.
«После Пленарного заседания — перерыв на кофе-брейк», где кофе-брейк (от англ. coffee-break) уже означает перерыв на кофе. [Из повестки дня конференции одного из престижных вузов Москвы.]
«Продолжительность обучения: с 10 до 17 часов (с перерывом на обед и кофе-паузу)», где пауза (от англ. pause, где основное значение синонимично лексемам break и interval) как раз и есть перерыв (интервал в заседаниях). [Из программы семинара по повышению квалификации специалистов в одном из ведущих вузов Москвы.]
В обоих примерах и кофе-брейк, и кофе-пауза употребляются вместо перерыва на кофе — привычного «своего» способа выражения, но в обоих случаях они употребляются одновременно с ним, представляя пример классической тавтологии. Следует отметить, что и указанные случаи тавтологии, и иные языковые нелепицы в русском, порожденные трансформированными англицизмами, становятся все более распространенными, например: конкуренция за прай-мтаймовое время, фильмы основного потока мейнстрима; содержание платного контента19 и др. В то же время, судя по количеству многочисленных фактов языковых нелепиц, тавтологий или откровенной бессмыслицы, можно предположить, что масштабный процесс заимствования англицизмов русскоязычными коммуникантами не сопровождается столь же масштабным усвоением ими соответствующих концептов.
Приведем примеры из сферы профессио-
" 20 нальной коммуникации20:
- незаконное хакерское проникновение на сервер — фраза, в которой прилагательное «ха-керский» (от англ. hacker) уже содержит сему «несанкционированный доступ» с узусом употребления в интернет-пространстве, и фактически означает «незаконное проникновение в программное обеспечение чужого компьютера»;
- создание дизайна сайтов (от англ. site design), где английская лексема design означает «проектирование, разработка, создание», отсюда «создание дизайна» — очевидный факт тавтологии;
- разместить информацию на щитах бил-лбордах, где английская лексема billboards означает не что иное, как «рекламные щиты» или «панельные щиты с прикрепленным рекламным плакатом», «рекламные панели»; и др.
Характерен еще один пример. Термин SMS исходящее эллиптичен, так как опущена определяемая лексема «сообщение», при этом, однако, определяющая лексема согласована с опущенной русской лексемой в роде и падеже, а не с наличной английской аббревиатурой, которая не имеет маркировки рода в силу отсутствия данной категории в английской грамматике. В самом деле, теоретически субстантивированное прилагательное могло иметь формы *исходящая или *исходящий. Этот пример свидетельствует в пользу глубинной концептуализации понятия на уровне «своей» когнитивной парадигмы.
Аналогичные примеры грамматически ассимилированных англицизмов характерны для речи комментаторов телеканала РБК из числа экспертов по финансовым рынкам и управлению финансами, например: пресловутая кэш21, где заимствованная лексема согласуется в женском роде с имплицируемой русской лексемой «наличность», хотя англ. cash не в общеупотребительном контексте, а в контексте финансовой сферы — это имя концептов «ликвидные средства» и «денежные средства». Приведенный случай не состыкуется с двумя следующими: «Много кэша пришло из-за рубежа... Инвесторам оставаться в бумагах или в кэше?»22. Теоретически могло бы быть * много кешей..., * оставаться в кешах... О чем свидетельствуют данные «русские» высказывания? О принципиальной и тотальной небрежности, квазирусском профессиональном финансовом жаргоне или квазипереводе? Можно предложить следующие варианты для внутриязыкового перевода (по Р. Якобсону) этих квазирусских высказываний: для «много кэша» — «Наблюдается приток средств зарубежных инвесторов в больших объемах» или «В страну поступают большие объ-
емы денежных средств зарубежных инвесторов»; а для «в кэше» — «Следует ли инвесторам прибегнуть к ценным бумагам как форме размещения свободного капитала или к ликвидным активам?» Возможны и другие альтернативные способы
23
означивания23.
Англицизмы — это отдельный пласт лексики, представляющий псевдорусский языковой код, который сосуществует с другими пластами в рамках современного русского лексикона. По всей видимости, он возник в результате ежедневной квазипереводческой деятельности русскоязычных коммуникантов, оказавшихся в ситуации межъязыкового контакта и в силу необходимости вынужденных находить русские соответствия, которые они не смогли найти в силу языковой некомпетентности и, как следствие, «неподъем-ности» задачи. Так, например, для сферы профессиональной коммуникации небезынтересен пример термина предпринимательского права гудвил (от англ. goodwill). Наличие в словарях таких пояснений к производным от рассматриваемого термина, например, гудвил, связанный с товарными знаками (репутация фирмы), говорит как раз не в пользу его корректной концептуализации, а о частичной растворенности в когнитивном сознании русскоязычных специалистов, о чем также свидетельствует внешняя неудобоваримость и (или) неудобопонятность словарного определения. Здесь вновь обратим внимание на появление рода, в данном случае, мужского (вероятно, детерминированного окончанием), что требуется по правилам контекстуализации термина-англицизма в русском тексте. Вместе с тем если под «гудвил» (существует вариант правописания с удвоенной последней согласной) понимается «стоимость... » или «репутация... » (см. словарные эквиваленты ниже), то любые речевые действия по согласованию англицизма в русскоязычном контексте автоматически потребуют женского рода. Имеющиеся в словарях прецеденты перевода этого термина на русский варьируются в большом диапазоне формулировок, что скорее усложняет принятие решения в отношении означивания данного термина по-русски. Приведем некоторые из прецедентов перевода на русский:
- условная стоимость деловых связей фирмы;
- репутация и деловые связи фирмы, нематериальные элементы фирмы, включающие наименование фирмы, товарные знаки, клиентуру;
- «цена» накопленных нематериальных активов фирмы;
- денежная оценка неосязаемого капитала (престиж торговых марок, опыт деловых связей, устойчивая клиентура);
- «гудвилл» (условная стоимость деловых связей и репутации предприятия);
- стоимость нематериальных элементов компании или предприятия (клиентуры, деловых связей, репутации);
- нематериальные активы как разница между рыночной оценкой фирмы и суммой её чистых активов;
- «неосязаемый капитал» фирмы: репутация, престиж, клиенты, деловые связи и пр.; нематериальные активы (совокупность факторов, позволяющих сделать заключение о будущем превышении прибыльности данной фирмы по сравнению со средней прибыльностью аналогичных фирм (напр., таких факторов, как репутация компании, выгодное место расположения, узнаваемость торговой марки и т. п.); также само будущее превышение прибыльности в силу действия этих факторов или его денежная оценка в настоящем) и др.
В этом и других подобных случаях, которые поистине неисчислимы, лаконизм английского термина, импортированного в исходной языковой, но, естественно, транслитерированной форме «гудвил», демонстрирует преимущества закона языковой экономии. Таким образом, хотя бы отчасти мы получаем обоснование частотности и массовости импорта не только единиц общеупотребительного лексикона, рассмотренных выше, но терминов-англицизмов как удобных «плотно упакованных» лексических единиц, смысловые поля которых простираются на обширные поверхности событий-прототипов определенных отраслей знаний и областей деятельности, образуя «знаки знаков знаков...» (по Лотману, Успенскому). И действительно, нельзя не согласиться с учеными, утверждавшими, что «степень
условности различных знаков <...> зависит от того, связывается ли знак непосредственно с референтом (минимум условности) или же связь эта является опосредованной другими знаками, причем количество ступеней в ряду „знак знака знака..." может использоваться для определения степени условности»24.
В случае с фразами типа «Все рынки брен-динга ведут в Лондон»25 вновь нельзя не признать лаконичность однословного означивания концепта «создание фирменного стиля», который в русскоязычной парадигме означивания имеет следующие варианты: «снабжение товара (услуги) торговой маркой», «фирменная маркировка продукции (услуг)», «процесс создания брэнда (товарной марки, товарного знака), включающий все формы продвижения товара», «фирменное оформление». Несмотря на очевидную неудобопонятность и чужое звучание англицизма брендинг на русском, данный термин (от англ. branding, где корневая морфема транслитерируется как бренд (от англ. brand) и имеет значения торговая марка или товарный знак) имеет широкое хождение в профессиональных кругах. Сам термин и целый ряд его производных широко используется в СМИ, демонстрируя готовность русскоязычных использовать не «свои», а «чужие» способы означивания события-прототипа вследствие их немногословности, убедительно подтверждая действие закона экономии языковых усилий.
Подход русскоязычных к комбинированию англицизмов с русскими лексемами для образования терминологических гибридов-мутантов не гарантировал, что когнитивное поле термина и обозначенное им референтное пространство события-прототипа автоматически «пристегивалось» к озвученному на кириллице транслитерированному термину-мутанту. Напротив, когнитивное поле часто «отстегивалось» от кириллической лексемы. Судите сами: дриблинг (спорт.), брендинг (рекл., экон.), мониторинг (упр., экон., политех.), шопинг (тур., рекр.), ритейлинг (торг.), консалтинг (экон.), программинг (вчт., информ.), аккаунтинг (учет.), aутсорсинг (эк. тр., упр.), aндеррайтинг (фин. упр.), имиджмей-кинг (политол.) и т. д. и т. п. Указанная практика
освоения субъязыков различных отраслей знаний и сфер деятельности оказалась в основе алгоритма заимствования новой терминологической лексики, который привел нас, русскоговорящих, к такому современному русскому языку, который, по меткому выражению русиста М. Кронзауза, находится «на грани нервного срыва»26.
Поиск концептуального соответствия разноязычных лексем сводится преимущественно к процессу референции27, а именно к установлению подобия или тождественности ситуации-прототипа, выраженной разноязыковыми означающими. Поиск подобия ситуаций-прототипов является в принципе не чем иным, как собственно межъязыковым переводом, и предполагает наличие у коммуникантов определенных свойств интеллекта28, обеспечивающих процессы категоризации информации. Поиск также зависит от степени развитости навыков по переработке информационного содержания высказываний на понятийном уровне категоризации и четкого осознания значения отдельного коммуникативного акта в ходе межъязыковой коммуникации. Коммуниканты, либо недопонимающие объем понятия англицизма, либо в силу разных обстоятельств не берущие на себя ответственность употребить русское имя для обозначения недопонятого ими понятия (концепта), как правило, самоустраняются от внутренней ответственности «присвоения» ситуации-прототипу (ее элементам) русскоязычных имен. Следствием такого самоустранения русскоязычных коммуникантов от ответственности по соотнесению концепта в рамках разноязыкой ситуации-прототипе и установлению его концептуальной эквивален-
29
тности и является, на наш взгляд, появление англицизмов-профессионализмов.
Нельзя не согласиться с В. Б. Касевичем в том, что «степень ассимиляции заимствований может быть максимальной, когда исходное иноязычное слово уже воспринимается как родное»30. Давно заимствованные англицизмы продолжают восприниматься преимущественно как «заплаты» на теле русского языка, порождая «ощущение погружения в чужой язык»31. Данное обстоятельство, по нашему мнению, свидетельствует в поль-
зу предложенного нами понятия «языковой импорт», согласно которому термины-англицизмы независимо от сферы употребления и отраслевой принадлежности будут всегда оставаться «чужими», как товарный импорт — пусть и весьма востребованный, — как японский зонтик, хоть старенький и едва функционирующий, но все равно японский. Именно вследствие того, что такого восприятия у большинства русскоязычных не возникает, филологи вновь и вновь обращаются к данной теме либо в целях констатации новых фактов языковых нелепиц и тавтологий или плеоназмов, либо в попытке найти им хоть какие-нибудь объяснения, либо просто призывая русскоязычное сообщество к здравому смыслу и корректному словоупотреблению.
Признание обоснованности приведенных выше утверждений не является доказательством того, что заимствованные из английского языка лексемы и целые фразы действительно осуществляются в целях «трансляции культуры» (по М. Кронгаузу) или «перекраивания картины мира и формирования новых денотативных пространств» (по И. В. Приваловой)32. Наличие параллельных форм означивания референтно-тождественных ситуаций как раз не подтверждает, а опровергает тезис трансляции. Представляется, что более справедливо мнение В. В. Красных о том, что «одним из способов вхождения в чужую культуру является приобщение к ней сквозь
33
призму языка»33, которое, на наш взгляд, частично объясняет мотивацию массивного корпуса англицизмов в русском как языкового импорта, «приобретаемого» языковым сознанием русскоговорящих не для обозначения чего-то им ранее неизвестного или принципиально нового, а именно в целях приобщения к иностранной культуре через язык, для языкового разнообразия и позиционирования себя как билингвов.
Нижеприведенные примеры вновь указывают на отсутствие острой необходимости у русскоязычных заимствовать англицизмы: героиня экшена вместо «остросюжетного фильма», кризис ликвидности вместо «свободной денежной наличности», экономическая рецессия вместо «застой», коллапс на финансовом рынке вместо «крах», бан-
ковские хакеры вместо «компьютерные взломщики», гламурные мероприятия вместо «светские», в окружении секьюрити вместо «в сопровождении сотрудников службы безопасности» или «телохранителей»; соревнования по маунтингбайку вместо по «горному велосипеду», финансирование стартапов34 вместо «вновь создаваемых компаний; начинающих компаний, предприятий», где startup — недавно созданная фирма, запущенное в действие предприятие и др.
Наши наблюдения над характером употребления англицизмов в языке — как в контексте общеупотребительной лексики, так и специальной — отраслевой, межотраслевой, узкоспециальной — говорят как раз в пользу концепции достройки языковой самоидентификации русских, снятия комплекса языковой неполноценности через приобщение к мировой цивилизации посредством языка международного общения — английского. Можно предположить, что тотальный языковой импорт англицизмов сравним с «вырвавшимся Джином», то есть безудержным стремлением русскоязычных после стольких десятилетий жизни за «железным занавесом» к знакомству с иностранными языками и культурами, к познанию и ассимиляции иностранного быта, традиций, устройства социума, институциональной организации, правовых установок и т. п. И в этом стремлении, конечно, всяко лыко в строку. Тогда, вероятно, англицизмы как «способ вхождения в чужую культуру» (по В. В. Красных) становятся хотя и понятным, но далеко не оправданным явлением.
Термин «импорт» обозначает ввоз на территорию какого-либо государства из-за границы иностранных товаров, капитала, услуг или технологий в целях продажи (перепродажи) или использования35. Как правило, ввозятся не производимые в данной стране товары, услуги или технологии, например, бананы и кофе для европейских стран, услуги восточной медицины для стран Запада и т. п. Вместе с тем в большом количестве стран производятся вина, но национальные производители одних сортов вин не могут запретить импорт в свои страны других сортов вин, даже если он для них экономически невыго-
ден. Другими словами, целью импорта часто является расширение ассортимента и создание разнообразия в государстве как демонстрация обеспеченной жизни. В связи с этим встает значимый для нас вопрос: языковой импорт англицизмов из числа общеупотребительной лексики отвечает целям языкового разнообразия и расширения ассортимента единиц речевой комбинаторики? Представляется, что на данный вопрос нет готового однозначного ответа.
Одним из наиболее деструктивных последствий употребления англицизмов в речи русскоязычных коммуникантов являются создаваемые в их сознании когнитивные механизмы и схемы, упрощающие процесс выбора и ограничивающие набор выбираемых речевых альтернатив, на основе которого носители русского языка, в особенности русскоязычные участники профессиональной коммуникации, принимают решения, относящиеся к действиям, результатам и обстоятельствам их профессиональной деятельности (к ситуациям-прототипам). Именно ограниченность рамок принятия языковых решений вследствие сужения и упрощения прочности ассоциативно-вербальных связей в языковом сознании коммуникантов на этапе текстопостроения в конечном итоге может сказаться на качестве самих оценок и квалификации событийных рядов профессиональной области. Это пессимистическое наблюдение побудило нас поделиться с коллегами своими наблюдениями, поскольку мы разделяем мнение В. Я. Шабеса о том, что текст и его единицы «обладают внутренними содержательными свойствами цельности, завершенности, многомерности, логичности» не сами по себе, а приобретают их в речемыслительной деятельности за счет интеграции с единицами фонового знания36, то есть когда они интериоризированы в когнитивном сознании коммуникантов как составная и неотъемлемая часть картины мира.
В заключение отметим, что предлагаемое понятие «языковой импорт англицизмов» следует понимать как такие случаи заимствований англицизмов, при которых они недопонимаются русскоязычными коммуникантами, оставаясь лишь частично растворенными в их языковом
сознании, находясь «уже не там, но еще не здесь», уже не в английском языке, но еще не в русском, а как бы повисая в межъязыковом пространстве. При этом не обеспечивается четкая ассоциативно-вербальная связь англицизма в индивидуальном когнитивном пространстве коммуникантов. Такие заимствованные лексемы по-прежнему «цепляют» восприятие многих русскоязычных как «чужие». Явление языкового импорта англицизмов как «взятых для употребления» лексем, но фактически не интериоризированных — достаточно распространено и обращает на себя внимание тем, что преимущественно проявляется в речи представителей СМИ в контексте комментариев о событийных рядах сферы профессиональной коммуникации, а также представителей профессиональных сообществ.
В порядке заключительной ремарки отметим еще одну цель, которой подчинялось написание данной статьи и которую лаконично выражают слова А. И. Солженицына: «...чтобы не погас
37
точный смысл русского слова»37. ПРИМЕЧАНИЯ
1 Касевич В. Б. Язык экологии и экология языка // Семиотика, лингвистика, поэтика: К столетию со дня рождения А. А. Реформатского. М., 2004. С. 64.
2 Русский словарь языкового расширения / Сост. А. И. Солженицын. М., 2000. С. 3.
3 Среди прочей литературы укажем: Быкова Г. В. Лакунарность как категория лексической системологии. Благовещенск, 2003; Власенко С. В. Факторы лакунизации текста (на основе анализа англо-американских и русских текстов разного коммуникативного статуса): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1996; Касевич В. Б. Указ. соч. С. 57-68; Кронгауз М. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2008; Крысин Л. П. Профессиональные жаргоны / Формы существования (подсистемы) русского национального языка // Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация / Рос. академия наук. Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова. М., 2003. С. 33-102; Крысин Л. П. Лексическое заимствование и калькирование // Современный русский язык: Активные процессы на рубеже ХХ-ХХ1 веков. М., 2008. С. 167-184; Привалова И. В. Интеркультура и вербальный знак. Лингвокогнитивные основы межкультурной коммуникации. М., 2005; Сахно С. Л. «Свое-чужое» в концептуальных структурах // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С. 95-101; и др.
4 См., в частности: Полякова А. А. Исследование ассимиляции английских заимствований в русском языке: Дипл. раб. (на правах рукописи) / Науч. рук.: проф. А. Д. Прянишникова.
Каф. лексикологии англ. яз. МГЛУ М., 2005; Журавлева Е. Е. Анализ значения формы английских заимствований, употребляемых в русской деловой и торговой рекламе: Дипл. раб. (на правах рукописи) / Науч. рук.: проф. А. Д. Прянишникова. Каф. лексикологии англ. яз. МГЛУ М., 2005.
5 Словарь иностранных слов / Под ред. А. Г. Спиркина, И. А. Акчурина, Р. С. Карпинской. М., 1986; Иллюстрированный толковый словарь иностранных слов / Сост. Л. П. Крысин. М., 2008; Новый словарь иностранных слов / Сост. Е. Н. Захаренко, Л. Н. Комарова, И. В. Нечаева. М., 2006.
6 Власенко С. В. Массовая «колонизация» англицизмами языкового сознания русскоговорящих как проблема когнитивной фильтрации // Вопросы психолингвистики. 2007. № 6. С. 82-90; Власенко С. В. Англо-американские учебники как источники англизации языкового сознания русскоязычных студентов-юристов // Вопросы адаптации зарубежных учебников для преподавания иностранных языков. Матер. межвуз. конф. М., 2007. С. 6-11; Власенко С. В. Что англизируется: русский язык или русское языковое сознание? (Взгляд переводчика-психолингвиста на заимствованные англицизмы с позиций профессиональной коммуникации.) // Система языка и языковое мышление / Сб. науч. тр. М., 2008 (в печ.).
7 Новостная строка на телеканале РБК от 16.05.2008.
8 Новостная строка на телеканале РБК от 19.07.2008.
9 Комментарий ректора одного из ведущих вузов России в Программе «Время» на Первом телеканале от 17.07.2008.
10 Программа «Сфера интересов: Особенности сотового ритейла» на телеканале РБК от 05.07.2008.
11 Программа «Сегодня» на телеканале НТВ от 25.06.2008.
12 Карасик В. И. Импорт концептов // Карасик В. И. Языковой крут: личность, концепты, дискурс. М., 2004. С. 212.
13 Там же. С. 213.
14 Здесь и далее по тексту предлагаемые переводы выполнены на основе: Большой англо-русский финансово-экономический словарь / Сост. А. Г. Пивовар. М., 2000; Финансовый словарь: В 2 т. / Сост. В. Я. Факов. М., 2005. Т. 1. Англо-русский словарь; ABBYY LINGVO 12: Electronic Multilingual Dictionary, Version 5. ABBYY Software Ltd., 2006. — www. Lingvo.ru; и др.
15 О практике вербализации в переводе см.: Теория и практика перевода в сфере профессиональной коммуникации: толковый словарь // Власенко С. В. Договорное право: практика профессионального перевода в языковой паре английский-русский. М., 2006. С. 88-90.
16 Швейцер А. Д. О себе и о коллегах // Швейцер А. Д. Глазами переводчика. М., 1996. С. 81-96.
17 Подробнее о когнитивной базе, инварианте восприятия культурных предметов, ментефактах см.: Русское культурное пространство. Лингвокультурологический словарь. Вып. 1 / Сост. И. С. Брилева, Н. П. Вольская, Д. Б. Гудков, И. В. Захарено, В. В. Красных. М., 2004. С. 11-23; Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М., 2003. С. 154-168.
18 Жинкин Н. И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языкознания. 1964. № 6. С. 37.
19 По материалам Программы «В фокусе: платный контент» на телеканале РБК от 28.04.2007.
20 По материалам программы «В фокусе» на телеканале РБК за декабрь 2007 года — январь 2008 года.
21 Программа «Азбука инвестора: хеджирование опционами» на телеканале РБК от 17.12.2007.
22 Программа «Рынки» на телеканале РБК от 21.12.2007.
23 Об альтернативных способах означивания в переводе см.: Теория и практика перевода... // Власенко С. В. Указ. соч. С. 52; 63-64; 69-70.
24 Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Условность в искусстве // Лотман Ю. М. Избр. статьи: В 3 т. Т. 3: Механизмы культуры. Таллин, 1993. С. 378.
25 Программа «Основной капитал» на телеканале РБК от 22.05.2008.
26 Кронгауз М. Указ. соч.
27 О характере референции в переводе см.: Власенко С. В. Перевод: акт коммуникации или акт референции? // Теория перевода и методика подготовки переводчиков: Матер. науч-но-практ. конф. М., 1999. С. 38-43.; Власенко С. В. Проблема референции в переводе // Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: Сб. науч. тр. МГЛУ Вып. 444. М., 1999. С. 24-33.
28 О видах психометрического интеллекта в связи с особенностями категоризации информации подробнее см.: Бубнова И. А. Структура субъективного значения слова (психолингвистический аспект): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2008. С. 41-44.
29 Теория концептуальной эквивалентности предложена в обобщающем труде З. Д. Львовской — монографии, опубликованной в 1997 году в Испании (на исп. яз.); в переводе на русский см.: Львовская З. Д. Современные проблемы перевод / Пер. с исп. М., 2008.
30 Касевич В. Б. Указ. соч. С. 65.
31 Там же. С. 51.
32 Мнение И. В. Приваловой, см.: Привалова И. В. Указ. соч. С. 279-280.
33 Красных В. В. Указ. соч. С. 339.
34 Программа «В фокусе» на телеканале РБК от 29.06.2008.
35 На основе словарных статей: Новый словарь иностранных слов / Сост. Е. Н. Захаренко, Л. Н. Комарова, И. В. Нечаева. М., 2006. С. 235; ABBYY LINGVO 12.
36 Шабес В. Я. Соотношение когнитивного и коммуникативного компонентов в речемыслительной деятельности. Событие и текст // Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Л., 1990. С. 29.
37 Русский словарь языкового расширения. С. 6.
