6
УДК 80/81
АНГЛИЙСКИЙ КРИПТОКЛАСС «ВМЕСТИЛИЩЕ»: К ПРОБЛЕМЕ ВЫДЕЛЕНИЯ
О. Ф.Задобривская
Воронежский государственный университет
Поступила в редакцию 5 июня 2017 г.
Аннотация: в статье предлагается семантическое обоснование для выделения и описания криптоклас-са английского языка «Вместилище». Анализируются различные подходы к толкованию категоризующе-го признака, лежащего в основании криптокласса. Представлена языковая категоризация ментефактов по образу и подобию контейнера.
Ключевые слова: вместилище, топологический тип, криптокласс, категоризующий признак, классификатор, классифицирующие структуры.
Abstract: the paper deals with the typological basis for outlining and description of the English noun cryptotype "Container". Different approaches to delineation of the noun cryptotype denoting a container are analyzed. Linguistic categorization of mentefacts belonging to the "Container" cryptotype is presented. Key words: container, spatial scheme, categorical feature, noun cryptotype, classifier, collostruction.
Предметом нашего исследования является выделение и описание именного криптокласса английского языка «Вместилище». Пытаясь расширить наше представление о классах именной лексики разной степени грамматикализации, мы обратились к семантическому признаку 'быть полым, функционально способным вмещать в себя другие предметы, используемым для хранения чего-либо', который является релевантным для языковой категоризации мира, т. е. категориальным, и лежит в основании именных классов в таких языках, как атапаскские.
Так в языке Upper Kuskokwim существует грамматический класс с категориальным признаком 'открытый контейнер' и грамматический класс с категориальным признаком 'закрытый контейнер'. Функцию классификатора имен выполняют глагольные основы. Существительные, обозначающие открытые контейнеры, типа стакана воды, и закрытые, типа мешка или сумы, сочетаются с разными глаголами. Так, чтобы сказать, что вода находится в ведре (открытый контейнер, пример 1а), необходим глагол konh, а если ягоды помещены в мешок (закрытый контейнер, пример 1b) - глагол tonh [1].
(1a) zi-konh - Water in a bucket.
(2b) zil-tonh - Berries in a sack.
Размышления на тему языковых образов мироустройства по аналогии с контейнером находим в работах представителей когнитивного направления в лингвистике, начиная с отцов концептуальной метафоры Дж. Лакова и М. Джонсона, а также исследователей пространственной когниции (Taylor, Hersko-
© Задобривская О. Ф., 2017
vits, Vandeloise и др.) и их российских последователей (см., например, Е. С. Кубрякова. Е. В. Рахилина, В. В. Корнева). Представляется, что данную когнитивную единицу независимо от ее теоретического статуса в лингвистике (концепт, концептуальная схема, образная схема, spatial scheme, топологический тип) следует признать ключевой в понимании пространственных отношений включенности/встроен-ности, равно как и в семантическом описании производных этих отношений. И это не удивительно, поскольку многие важные для жизнедеятельности вещи устроены именно по принципу матрешки.
На наличие в разных языках мира морфологических показателей классов имен с признаком «вместилище» обратил внимание Б. А. Серебренников в работе «Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление» [2, с. 8]. Уместно в связи с этим упомянуть суффикс русского языка -ница как показатель грамматического разряда существительных с семантикой «контейнер» (ср., чернильница, мыльница, сахарница, пепельница, перечница).
Л. Талми для теоретического описания языковой способности структурировать пространство использует понятие spatial scheme (пространственная схема). В работе "How Language Structures Space" он пишет, что объекты категоризуются в английском языке как вместилище, если употребляются в предложных конструкциях с предлогом in/into/inside [3, с. 239-240] как, например, volcano (пример 2).
(2) The lava in the volcano» [3, с. 259].
Предназначение пространственной схемы - «выделить один объект внутри схемы и охарактеризовать его место в пространстве по отношению ко второму,
а иногда и к третьему объекту» [3, с. 229]. Таким образом, расположение основного объекта характеризуется как бы через призму другого объекта, особенности которого - его расположение или характеристики - уже известны.
Интересно в этом смысле противопоставление языкового образа автомобиля (car) и автобуса (bus) в английском языке. Для категоризации автомобиля употребляются предложные конструкции [get in / out of], в то время как автобус категоризуется, скорее, как площадка, поверхность, поскольку вышеуказанная конструкция для слова bus не типична, а типична [get on /off], [hop on / off] [3, с. 267].
Дальнейший вклад в разработку проблематики и связанной с этим интерпретации когнитивного потенциала образной схемы «контейнер» внесла Е. С. Кубрякова. Согласно ее концепции «расчленение мира на объекты по принципу встроенности друг в друга позволяет представить и сами объекты как взятые лишь в одном вполне определенном ракурсе их бытия - в качестве вместилищ, или же областей существования для других объектов [4, с. 484-485]. Эта очевидная и наглядная ситуация, повторяемая в тысячах разных вариаций, но интерпретируемая в конечном счете одной образной схемой - схемой контейнера - дает основание моделировать и один из главных принципов человеческого познания, который Е. С. Кубрякова предлагает называть принципом обратимости позиции наблюдателя в любых описаниях мира. При помощи такой образной схемы можно описывать отношения между любыми объектами. Даже систему интерпретации объекта можно рассматривать как его контейнер, поскольку объект является включенным в его интерпретацию. В то же время в объекте, являющимся частью системы присутствует и сама система (ср. идею фракталов и фракталь-ности, знания о структуре ДНК и записи генетической информации в клетках белка) [4].
Е. С. Кубрякова выделяет различные типы контейнеров:
1) вместилища с полыми пространствами для хранения или содержания чего-либо;
2) естественные укрытия или впадины, резервуары и сосуды;
3) замкнутые пространства (человеческое тело или поле зрения);
4) разомкнутые, разорванные пространства (например, домашняя утварь) [4, с. 487].
Вместо привычного определения образной схемы «контейнер» Е. С. Кубрякова поясняет ее сущность через форму (контуры, видимые очертания контейнера) и функцию контейнера - указывать на нахождение или содержание одного объекта в другом. Примечательно, что вычленение контуров объекта, согласно мнению автора, может происходить только
в процессе наблюдения за зрительно релевантными характеристиками объектов в их движении. Объект, известный человеку как трехмерный, видится нетождественно и выступает на разных этапах перемещения как двухмерный (плоскость, поверхность) и даже в роли точки [4, с. 488].
Понятие 'контейнер' имеет связь с такими онтологическими категориями, как объект и место, или пространство. В результате языковой категоризации некоторого объекта или явления по аналогии с контейнером ему приписывается только один значимый в данной ситуации для человека признак - «его способность служить благодаря своим границам для включения в него еще какого-либо предмета/объекта» [4, с. 482]. Идея контейнера - это идея «пустого пространства», «схематизированное и предельно упрощенное представление об универсуме лишь в его способности хранить в себе что-то» [там же]. Следовательно, и пространство, как и любой объект, можно представить неким контейнером, границы которого определяют его физические особенности (емкость, сосуд, мешок и другие вместилища), его качественную специфичность (вода, воздух и т. п.) и воображаемую отдельность (чувства и состояния). Наделяя образную схему «контейнер» универсальным статусом, Е. С. Кубрякова предлагает использовать ее для исследования языковой метафорики.
Исследовательская позиция в отношении языковых средств реализации данной образной схемы во многом перекликается со взглядами зарубежных ученых. Маркерами встроенности одного объекта в другой выступают предложные конструкции и соответствующие им наречия, которые дополняют представление об особенностях пребывания объекта в этом самом контейнере.
Примечательно, что не всякая предложная конструкция русского языка [ в чем-то] может диагностировать контейнер. Так, обороты типа в точке Х, в центре Х представляют объект Х лишенным всякого объема, без контуров, а значит и без способности вмещать в себя другой объект. Ограниченность диагностирующей функции предложных конструкций в русском языке можно наблюдать, если сравнить обороты цветы в вазе и трещина в вазе. В первом случае ваза мыслится как реальное вместилище, тогда как в другом, имеется в виду только стенка вазы, т. е. ее контур [4, с. 488].
В связи с этим встает вопрос об эталонных контейнерах. Дж. Денни, например, к эталонным контейнерам относит как объекты, имеющие четко очерченные контуры или обладающие полыми сферами (впадины, ямы), так и объекты с оболочками ( семена, зерна) [5, с. 214].
Е. В. Рахилина для исследования языковой категоризации топологии мира вместо spatial scheme
Л. Талми предлагает использовать термин «топологический тип». Разрабатывая инструментарий для изучения языкового оформления эталонных форм, например, емкости или поверхности, она вводит в лингвистическое описание топологические типы, которые характеризуются «сложными наборами признаков» и «являются для антропоцентричного подхода к языку ясной альтернативой евклидовой геометрии» [6, с. 121]. Для языкового образа должны учитываться все параметры - его размеры и форма едины и образуют топологический тип объекта [там же, с. 14].
Согласно теории Е. В. Рахилиной, все имена контейнеров должны представлять собой отдельный топологический тип. Так, имена существительные русского языка, сочетающиеся с прилагательным глубокий, а также употребляющиеся в конструкциях с предлогами в, внутри, изнутри, наружу и т. п., называют такие сущности, которые категоризуются в русскоязычной культуре по образу и подобию контейнера. Однако не любой объект, ограниченный с трех-четырех сторон и имеющий полость, может быть назван контейнером. Только тот объект, у которого «измеряется функционально значимая полость», т. е. обладающий полостью, «в которую что-то кладут и откуда что-то вынимают» может считаться контейнером, например, глубокая пропасть, глубокая миска. Не правомерно, в связи с этим, говорить о кошке, спрятавшейся под письменным столом в пространстве, ограниченном с трех сторон - полом, тумбами и задней стенкой, - как об объекте, помещенном в контейнер (кошка в столе*) [6, с. 131]. Заметим, что полость некоторых объектов в одних случаях может быть функциональной, а в других нет. Так, шляпа, функционирующая как головной убор, не сочетается с прилагательным глубокий, но если та же шляпа выступает как емкость для сбора милостыни, ее топология изменяется [там же, с. 132].
Для описания емкости семантически близкими выступают прилагательные глубокий и высокий, так как для их измерения необходимо измерить размеры внешней и внутренней вертикальной поверхности. Следовательно, контейнер может быть и глубоким, и высоким [6, с. 133]. Интерпретация контейнера у Е. В. Рахилиной находит отражение в следующих словосочетаниях: глубокий ум, глубокое изучение, глубокий анализ и т. п. Семантическая структура этих сочетаний является сложной, так как «данный метафорический перенос осложнен не только метонимическим, но и еще одной метафорой». Это связано с тем, что предметное имя выступает в качестве емкости, а предикат понимается как «погружение в эту емкость» [там же, с. 148]. Прилагательное глубокий обычно сочетается с «именами емкостей постоянной формы», причем емкость может быть «развернута
горизонтально» (например, глубокая пещера, нора) или другим способом (например, глубокое небо). Предметы мебели также могут быть интерпретированы как емкость при сочетании с данным прилагательным. Это касается тех объектов, которые «предназначены для сидения и имеют внешнее и функциональное сходство с формой емкости (например, кресло, диван)» [там же, с. 124]. Прилагательным глубокий измеряется контейнер «от входного отверстия до его дна - и обратно...», причем дно выступает «как своеобразный предел движения взгляда наблюдателя» [там же, с. 135]. При сочетании с прилагательным толстый предметное имя выступает в качестве «мягкой» емкости, например толстый бумажник [там же, с. 123].
Исследованием именной классификативности занимаются и ученые Воронежской лексико-типоло-гической группы (см., например, [7-10]). Согласно их теории, для унификации описания классов существительных в языках разных типов и семей целесообразно использовать предложенное еще Б. Л. Уор -фом [11] понятие криптотипа - криптокласс. Так, А. А. Кретов разработал стратегию изучения скрытых категорий на примере криптоклассов русских существительных [12] и в соавторстве с В. Т. Титовым обосновал их роль в типологическом описании грамматики романских языков [13]. Над описанием криптоклассов существительных в английском языке работали О. О. Борискина, Т. Марченко, О. В. Дони-на, О. А. Голикова и др. [13-18]. Цель нашего исследования - выделить и обосновать еще один крипто-класс английского языка - «Вместилище».
Классификаторами криптокласса «Вместилище» в английском языке можно считать коллострукции слова container, например глагольные локативные конструкции [put/be put in/into a container], [be found in/inside a container], [take/be taken/from/out of a container], [be drawn from/out of a container], [pull out of a container], а также [a full container], [a container is full], [a container is filled with], [a deep container], [a container is deep], [an empty container], [a container is empty].
Мы взяли ментефакты idea, thought, opinion, view, concept, guess, theory, sense, notion, dream и исследовали, категоризуются ли они по образу и подобию контейнера? Материал исследования получен из корпусов М. Дэвиса [19]: COCA (Corpus of Contemporary American English), который включает в себя 450 млн словоупотреблений, GLOWBE (Corpus of Web-Based Global English), насчитывающий 1,9 млрд словоупотреблений, и корпус NOW (News on the Web) [20], насчитывающий 5,2 млрд словоупотреблений.
Создавая поисковые запросы, мы пользовались корпусными методами.
Сравнив результаты обработанных корпусных запросов, мы заметили, что GLOWBE и NOW дают более интересную (качественно и количественно) картину метафорики ментефактов, нежели COCA.
В следующих примерах ментефакты замещают субъектную позицию конструкции [a container is full], что является языковым свидетельством категоризации этой мыслительной операции по образу и подобию контейнера, который может быть наполнен. Абстрактные ментальные имена, не имеющие никакой семантической общности с container категори-зуются по аналогии с вместилищем. Так, мысли ассоциируются с сосудами, переполненными осколками мотиваций (пример 3), а понятие - с парадоксами (пример 4).
(3) His thoughts were full of so many tiny sparkling minerals of motivations, and he glared at them angrily.
(4) The concept of stickiness is full ofparadoxes.
Многие ментефакты, которые могут быть заполнены, могут быть и пустыми (примеры 5-6). Так, справедливость может быть описана как пустой контейнер и тогда она лишена всякого смысла (пример 5). Мечту - особый вид воображения - называют пустой, если она по каким-то причинам не была реализована (пример 6):
(5) Justice seems to be a very empty concept right now.
(6) <.. .> and their real fortunes had so many chasing empty dreams.
Анализ показал, что ментальные имена, подобно контейнеру, заполняются [a container is filled with]. Мы можем наблюдать, что достаточно часто мысли могут быть заполнены образами человека (пример 7). Понятие может быть заполнено небольшими изменениями, отклонениями, вариациями (пример 8):
(7) My thoughts are filled with you.
(8) I suggested that we think of a tree as a concept filled with many variations.
Конструкции [be in/inside a container], [put/be put/ be plunged/be immersed/be buried/bury in/into a container], [find/be found in a container], [slip in/into a container], [there is smth in a container], [sink/be sunk in a container] также используются для описания помещения или нахождения объектов в некотором вместилище. Так, в примере 9 мысли складываются в идею-контейнер.
(9) The more thought I put into the idea, the more I believe that gay kids should be able to have the same.
Диагностирующую функцию выполняют и конструкции [take/be taken from a container], [be drawn from a container]. Мнение выступает вместилищем для выводов (пример 10), которые легко можно вынуть из мнения-контейнера, а мысль выступает вместилищем для размышления (mind, пример 11 ).
(10) However, the following conclusions were drawn from the opinion of the psychologist based on the abovementioned tests.
(11) But he could not take his mind from the thought of the peddler woman's kindness.
При помощи коллострукций [pull out of a container], [take out of a container] маркируется высвобождение чего-то из вместилища, а также возможность взять/вытянуть что-то из него. В примере 12 иллюстрируется, что мысль - некая оболочка, и она больше, чем сам человек, и его, человека, необходимо вытянуть из этой оболочки. В полость может быть заложена тайна, и эту тайну вынимают из понятия (пример 13):
(12) Now you want to pull him out of thought.
(13) This book took the mystery out of the concept of empowerment and left me with a great appreciation for what true empowerment.
Некоторые ментефакты (понятие или теория, пример 14, 15) могут быть глубокими и объемными.
(14) The deep notion of computability is so fundamental to everything we do in computing.
(15) Without a deep theory, each new example of "stretching the envelope" is progressively less arresting.
Анализ материала показал, что исследуемые ментефакты согласно теории скрытой категориаль-ности могут категоризоваться по образу и подобию эталонного контейнера.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кибрик А. А. Язык интересен, или Лингвистика среди наук когнитивного спектра / А. А. Кибрик // Шестая Междунар. конф. по когнитивной науке : тезисы докладов. - Калининград, 2014. - С. 18-20.
2. Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление / Б. А. Серебренников. - М. : Наука, 1988. - 242 с.
3. Talmy L. How Language Structures Space / L. Talmy // Spatial Orientation. Theory, Research, and Application. - New York and London : Plenum Press. - 1983. - P. 225-282.
4. Кубрякова Е. С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке : части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е. С. Кубрякова. - М. : Языки славянской культуры, 2004. - 556 с.
5. Denny J. P. Contextualization and differentiation in cross-cultural cognition / J. P. Denny // Indigenous Cognition : Functioning in cultural context / ed. by J. W. Berry et al. n. p. - 1988. - P. 213-229.
6. Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен : семантика и сочетаемость / Е. В. Рахилина. - М. : Русские словари, 2008. - 416 с.
7. Борискина О. О. Языковая категоризация перво-стихий воздуха, огня, воды и земли (на материале русского и английского языков) : автореф. дис. ... канд.
филол. наук / О. О. Борискина. - Воронеж : Воронежский гос. ун-т. - 1999. - 40 с.
8. Борискина О. О. Криптоклассы первостихий как элемент онтогностического описания языка / О. О. Борискина // Проблемы лингвистической прогностики : сб. науч. трудов под ред. А. А. Кретова. - Воронеж, 2000. - С. 121-126.
9. Кретов А. А. «Полет мысли» и методика исследования криптоклассов / А. А. Кретов, О. О. Борискина, Н. Е. Васильева // Вестник Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - Воронеж, 2004. - № 1. - С. 61-65.
10. Корнева В. В. Номинативные стратегии как отражение особенностей пространственного мышления этноса / В. В. Корнева // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2008. - № 3. - С. 77-81.
11. Whorf B. L. Language, Thought and Reality : Selected Writings of Benjamin Lee Whorf / B. L. Whorf. -Cambridge, 1956. - 278 р.
12. Кретов А. А. Съедобное-несъедобное, или криптоклассы русских существительных / А. А. Кретов // Lingüistica Silesiana. - 1992. - № 14. - С. 103-114.
13. Титов В. Т. Роль скрытых категорий в типологическом описании грамматики романских языков / В. Т. Титов, А. А. Кретов // Вестник Воронеж. гос. ун-та. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2010. - № 1. - С. 7-12.
Задобривская О. Ф., аспирант кафедры теоретической и прикладной лингвистики E-mail: kesha25@list.ru
Voronezh State University
14. Борискина О. О. Криптоклассы английского языка / О. О. Борискина. - Воронеж : Истоки, 2011. -333 с.
15. Борискина О. О. Моделирование синтагматической динамики слова / О. О. Борискина // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2008. - № 3. - С. 57- 64.
16. Борискина О. О. Английский криптокласс «Res Longa», или и все-таки они колются / О. О. Борискина, О. Донина // Проблемы лексико-семантической типологии : сб. науч. трудов / О. О. Борискина, О. Донина ; Воронежский государственный университет. - Воронеж, 2011. - С. 84-95.
17. Голикова О. К вопросу о выявлении именного криптокласса «Res Planae» / О. Голикова // Когнитивные исследования языка : сб. науч. трудов / гл. ред. Н. Н. Болдырев. - Вып. XVI: Языковое сознание и когнитивное моделирование. - Тамбов, 2014. - С. 132-140.
18. Boriskina O. O. А corpus-based study of noun cryptotypes in Еnglish / O. O Boriskina // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии : материалы ежегод. Междунар. конф. / ред.: А. Е. Кибрик [и др.]. - М., 2011. - С. 135-145.
19. Собрание корпусов М. Дэвиса. - Режим доступа: http://corpus.byu.edu
20. Davies Mark. Corpus of News on the Web (NOW): 3+ billion words from 20 countries, updated every day. -Provo, 2013. - Mode of access: http://corpus.byu.edu
Воронежский государственный университет
Zadobrivskaya O. F., Post-graduate Student of the Theoretical and Applied Linguistics Department
E-mail: kesha25@list.ru
