CC BY
0Б.З. Докторов
Андрей Алексеев:
журналист, социолог и автоэтнограф
90 лет со дня рождения А. Н. Алексеева
Борис Зусманович Докторов — доктор философских наук, почетный доктор Института социологии РАН. Электронная почта: bdoktorov@inbox.ru.
Аннотация: В статье представлены воспоминания о российском социологе Андрее Николаевиче Алексееве. Через переписку, разговоры с коллегами, личные документы становится видимыми автоэтнографические основания его работы, прорывные для своего времени (1960-1970-е гг.) идеи личностного подхода, которые в зарубежной социологии стали популярны лишь спустя несколько десятилетий. Приводится переписка Алексеева с Татьяной Заславской, высказывания Владимира Шляпентоха, Бориса Фирсова, Владимира Ядова, Юло Вооглайда и других видных социологов советского и постсоветского периода. Вклад Алексеева в становление методологии и теории российской социологии трудно переоценить, предлагаемая статья открывает лишь незначительные грани его таланта.
Ключевые слова: автоэтнография, драматическая социология, методология качественных исследований, наследие А. Н. Алексеева, советская социология
Для цитирования: Докторов, Б. З. Андрей Алексеев: журналист, социолог и автоэтнограф. 90 лет со дня рождения А. Н. Алексеева // Пути России. 2024. Т. 2. № 3. С. 186-203.
В качестве эпиграфа приведу слова моего поздравления А.Н. Алексеева с 83-летием:
«Дорогой Андрей, тебе удалось сделать, нет, не так... тебе удаётся делать удивительное.
Своими работами последних десятилетий ты — несоизмеримо больше других отечественных социологов — показываешь, доказываешь, отстаиваешь личностный характер социального познания. „Драматическая социология..." — это глубокий анализ отношения к труду рабочих в период, когда лишь очень немногие открыто требовали перемен. И верили в них.
„Профессия — социолог" (сделанная вместе с твоим другом и единомышленником, украинским социологом Романом Ленчовским) — это многомерное рассмотрение ключевых процессов, происходящих в нашем профессиональном сообществе.
Но это не всё. Этими и более поздними работами ты отстаиваешь своё право и право социолога на публичный разговор о том, что и как болит в нём как в личности и в гражданине».
[Докторов, 2017а]
Андрей Алексеев как автоэтнограф
Каждый, кто знаком с биографией и творчеством А.Н. Алексеева, знает его как социолога, который пришёл в эту профессию из журналистики. И его многолетнее и продуктивное ведение «Блога Андрея Алексеева» на портале Когита.ру убеждает, что до последних дней жизни он оставался и журналистом, и социологом. Вместе с тем Дмитрий Рогозин в своей историко-методологической статье «Как работает автоэтнография?» первым из российских учёных показывает, что Алексеев внёс заметный вклад в развитие в нашей стране автоэтнографии [Рогозин, 2015]. Думаю, будет справедливо сказать, что он в России тот, кто много и плодотворно работал в этой исследовательской методологии.
Он пишет: «А.Н. Алексеев никогда не относил свою работу к автоэтнографии. Скорее всего, не читал соответствующие работы, не мыслил себя, свои исследования в одной традиции, например, с работами Тони Адамса или Стеси Холман Джонс. Здесь я допускаю сильный волюнтаризм и, в отличие от отечественных научных
сотрудников, напрямую связываю теоретические, методические и прагматические построения Андрея Николаевича с автоэтнографией. Другими словами, драматическая социология Алексеева — это не что иное, как российское направление автоэтнографии» [Рогозин, 2015, с. 250].
Допускаю, что в 2015 году, когда эта статья Рогозина была опубликована, его вывод мог показаться спорным, но время показало справедливость такого утверждения.
Одновременно, не вдаваясь в детали, замечу, что с трудом принимаю термин Рогозина — «архивная автоэтнография» и не согласен с его предложением о замене понятия «драматическая социология» на «архивная автоэтнография».
При всей важности, значимости архива в работе Алексеева его архив — это в высшей степени уникальный, неповторимый инструмент, однако это лишь инструментальный аспект его методологии. В сентябре 2015 года, за два года до смерти, в своем интеллектуальном завещании, озаглавленном «Мои пожелания и/или распоряжения», он отмечал: «Начиная с 1960-х гг. я ни одной бумажки не выбрасывал», т.е. около полувека. Мало кто из социальных исследователей может подобное написать, но есть ещё одно ценное замечание: «Между прочим, копился у меня аж с 1950-х гг. мешок с личными письмами». Но это не всё, ещё была часть семейного архива, сохранились и его детско-юношеские бумаги. И все же базовое в творчестве Алексеева — его установка на анализ окружающей его социальной среды и себя. Именно здесь надо искать природу того, что Рогозин справедливо обозначает как российское «направление автоэтнографии». «Российскость» проявляется и в «авто», и в «этно». В первом случае имеются в виду обстоятельства первичной и более поздней социализации, во втором — всё охватываемое этнографией или культурной антропологией.
Что касается замены «драматической социологии» на «архивную автоэтнографию», то это ведёт к удалению из драматической социологии Алексеева её ядра — социологического изучения конфликтов, ведь драма — это порождение, следствие конфликта.
Вспоминая Андрея Алексеева. Разные годы
В 2014 году в связи с 80-летием Алексеева я провёл с ним интервью, опубликованное в журнале «Телескоп». При согласии Алексеева интервью было озаглавлено его словами: «Прожитыми годами не горжусь, но вроде и не стыжусь их...» [Алексеев, 2014]. Приведу фрагмент моего небольшого введения, предпосланного этой публикации:
«Я помню, как Андрею Николаевичу Алексееву исполнялось 40 лет, 50, 60, 70 и вот — 80. Им немало прожито и немало пережито. Он много сделал и многое делает. Как рабочий на заводе: ежедневно и полную смену. И даже больше. Постоянные сверхурочные, переработки, нет выходных и не уходит в отпуск. Алексеев начинал свои социологические поиски, когда многих его коллег-журналистов слово «социология», по крайней мере, настораживало, буржуазное оно было. Он внедрял в нашу практику контент-анализ и качественные методы. Прошли годы, и он ввёл в отечественную социологию „мно-готомие", он первым начал соединять в нечто единое, цельное научные тексты, эссе, письма и документы. Это очень трудно: нужны смелость и чувство меры, гармонии. Прошло ещё несколько десятилетий, и Алексеев стал первопроходцем в ведении постоянной колонки на информационно-аналитическом портале Когита.ру. Так его социологическая и гражданская деятельность приобрели высокую публичность».
Я давно знаю, что день рождения Андрея Николаевича Алексеева (1934-2017) — 22 июля, и знал, что этот год был бы для него юбилейным — 90 лет. Не получилось, но мне хотелось вспомнить его и сказать о нём что-либо доброе. Через несколько дней после его смерти я писал: «Наследие Андрея Николаевича Алексеева — огромно. Говорил он тихо. Но прислушаться к его словам — необходимо... Для меня смерть Андрея Алексеева — беда, большая беда. И надолго... » [Докторов, 2017Ь]. В начале 2022 года я задумал собрать тексты о нём, которые писал при его жизни и когда его не стало. В предисловии к сборнику сказано: «Смерть Андрея Алексеева изменила характер моего с ним общения, но не прервала его, возможно, даже интенсифицировала. Пространство историко-социологических и биографических исследований, в которое я вошёл на рубеже столетий, в последние годы раскрылось передо мною такой тематикой, что при её изучении оказались плодотворными методологические построения Алексеева. В целом я и раньше был с ними знаком и обсуждал их с ним, но лишь сейчас начинает в полной мере раскрываться их эвристический потенциал. Отсюда потребность в нескончаемых беседах с Андреем Алексеевым» [Докторов, 2022-2024].
Сборник оказался пространством, стимулирующим меня вспоминать об Алексееве и задумываться о странной специфике нашего общения. Так на исходе прошлого года был написан документальный рассказ «Физика, метафизика и Андрей Алексеев»1. Приведу одну из ключевых фраз этого рассказа: «Сейчас же, когда прошло немало лет после твоего ухода, становится ясным, что обе траектории (жизни. — Б.Д.), твоя и моя, — весьма насыщенные, и пересечений у них
1 <https://proza.ru/2023/12/05/1738>.
значительно больше, чем мы думали, представляли. Впервые, но я не уверен, что именно впервые, они пересеклись в 1964-65 годах, когда мы оба жили на Поварском пер., дом 13. Перечитывая сделанное нами самостоятельно и вместе, я обнаруживаю уже не только точки пересечений траекторий, а значительные отрезки их слипания, взаимоналожения» [Докторов, 2023а].
Иногда мы с Алексеевым встречались на лестнице нашего дома, но мы тогда не были знакомы и кратко приветствовали друг друга взглядами или намёками на поклоны. На начало этих редких встреч мне было 23-24 года, Андрею — 30-31. Социологами мы стали позже, во время тех случайных (сомневаюсь, что случайных) встреч Алексеев был успешным журналистом-газетчиком, я учился в математической аспирантуре. Странно, но в последующие годы работы в одном институте, в соседних, дружественных секторах, более того, около 15 лет разрабатывая в небольшой группе друзей социологические проблемы театральной жизни Ленинграда и свободно обсуждая разные темы науки, социальной политики и социума, мы ни разу не говорили о том, что встречались на лестнице нашего дома. Правда, там мы уже не жили.
Это то, что я подразумеваю здесь под «физикой». Но есть и пласт «метафизики», возникший лет за десять до нашего личного знакомства, однако осознанный нами лишь через полвека, в августе 2014 года. Именно тогда мы узнали, что дом на Поварском переулке, в котором мы жили, считается одним из выдающихся историко-литературных памятников Петербурга. В середине XIX века на четвёртом этаже в квартире № 6 в разное время жили — Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев и Н.Г. Чернышевский, и к ним заходили многие литераторы того времени. В 1845 году здесь у Тургенева молодой Достоевский читал главы своей первой повести «Бедные люди».
В 1960-е годы с этой квартирой относительно недолго одновременно соседствовали Андрей Алексеев (кв. № 4 на третьем этаже под квартирой № 6) и я (кв. № 7 на четвёртом этаже) — напротив исторической квартиры. О наших давних «соседях» мы, естественно, тогда не знали ничего. А если бы знали?
А узнали мы из очерка «Дом в Поварском переулке и его обитатели», написанного Ольгой Новиковской, дочерью Алексеева, сама Ольга принадлежит к четвёртому поколению семьи, жившей в этом доме. На меня самое сильное впечатление произвёл следующий фрагмент текста: «Дом навсегда связан с именем Николая Алексеевича Некрасова и многими событиями отечественной культуры. Поэт жил здесь с октября 1845 г. до осени 1846 г. (4-й этаж). Некрасов — один из самых петербургских поэтов, но в эти годы он ещё и мастер прозы, фельетона. В этот период творчества у него вырабатываются качества, характерные для будущего редактора и журналиста, — отзывчивость на людское горе, внимание к социальным явлениям, острая наблюдательность. Здесь он схватывал разнообразные явления петербургской
жизни, типы и характеры людей, быт различных слоёв населения, социальные контрасты. Впечатления от множества наблюдений легли в своеобразный манифест новой литературной школы — „Физиологию Петербурга", коллективный сборник, созданный с участием Некрасова в 1845 г. В доме 13 поэт готовит альманах „Петербургский сборник"» [Новиковская, 2024].
Помню, прочитав эти слова Ольги (я знал её маму, Елену Ивановну Алексееву, и помню её ещё школьницей), я написал Алексееву о своих давних, тёплых чувствах к этому сборнику, более того, что во многом он задал моё исходное отношение к социологии. Интересно, что еще в 2011 году, т.е. до выхода очерка Новиковской, Андрей Алексеев опубликовал мою краткую рецензию на его и Романа Ленчовско-го книгу «Профессия — социолог». В частности, в ней отмечалось: «...книга ещё раз (после „Драматической социологии", после книги Фирсова о разномыслии и ещё совсем небольшого числа книг) даёт нам пример развития новой для российской социологии тенденции. Ее можно назвать: „интимная социология". Речь идёт о том, что авторы не скрываются за материалом, они не напоминают о себе еже-странично, но их присутствие ощущается постоянно... этот новый стиль — мне кажется — синтезирует в себе традиции русской социальной журналистики (Короленко, Гиляровский, сборник „Физиология Петербурга") и является ответом на то, что в течение многих десятилетий советские социологи не имели возможность говорить своим собственным голосом...» [Алексеев, 2011].
Здесь принципиально то, что в 2011 году я не использовал применительно к работам Алексеева термин «автоэтнография», но писал «интимная социология», что — по большому счету — синонимично. Дмитрий Рогозин прав, отмечая, что Алексеев не рассматривал своё дело в традициях автоэтнографии, я не помню вообще, чтобы мы использовали в нашей переписке этот термин.
В онлайновую книгу «В поисках адресата», в которой собрана наша переписка с февраля по октябрь 2006 года, Алексеев включил серию моих рассказов, написанных по первым впечатлениям от новой американской жизни [Алексеев, Докторов, 2012]. Исходно они были опубликованы в 2010 году петербургским социологическим журналом «Телескоп» с такими сопровождающими словами Алексеева: «.И опять новый жанр на страницах „Телескопа"! Жанр-кентавр, я бы определил его как лирико-социологический. Борис Докторов — математик „по происхождению", социолог по призванию, на этот раз окончательно разрушает границу между „физикой" и „лирикой"». Таким образом, и здесь нет понятия «автоэтнография», но предлагается его замена — лирико-социологический жанр.
Подготовив книгу «В поисках адресата», Алексеев предложил мне написать нечто вроде предисловия, но после некоторых раздумий я назвал свой текст «Вместо послесловия».
Специфика этой книги заключается в том, что мы писали друг другу без оглядки на будущую публикацию. Наш формат переписки по методологическим проблемам породил конспект размышлений «здесь и сейчас». Мы писали максимально раскрепощённо, не задумываясь об обосновании высказываемых положений, о соответствии тому, что нами говорилось ранее, мы минимально редактировали себя. Переписка, замечу, опубликованная нами через пять-шесть лет, оказалась весьма плодотворной для нас, сегодня она показывает генезис того, что каждый из нас делал позже.
И вот последний абзац моего послесловия: «Я испытываю некий дискомфорт, раскрывая личную переписку, хотя она содержит обсуждение научных, т.е. внеличностных, проблем. Невозможно предвидеть, как и кто её воспримет, что будет искать за произнесёнными словами и как будет додумывать непроизнесённое. Но пусть будет так, как будет».
Похоже на то, что Андрей Алексеев своей открытостью что-то растормошил во мне, подтолкнул меня к моему движению в автоэтнографию. Но прошло более десяти лет, прежде чем я сказал [себе] о том, что я делаю: «И всё же это автоэтнография» [Докторов, 2023Ь].
Есть ещё ряд «загадочных» пересечений линий наших жизней, подобных которым у меня нет ни с кем из моих многочисленных ленинградских коллег и друзей. Одну из продолжительных случайно обнаруженных мною линий можно назвать «любищевской». Александр Александрович Любищев признаётся одним из крупнейших в XX веке отечественных биологов и философов естествознания.
В марте 2006 года, когда я уже более десяти лет жил в Америке, я узнал об отношении Алексеева к работам Любищева и его Системе времени и сообщил Андрею, что был знаком с Александром Александровичем. В тот момент я вернулся из поездки в Санкт-Петербург и разбирал привезённые из России книги, в том числе подаренные Алексеевым новые тома его «Драматической социологии...». 16 марта я писал ему: «...сегодня поставил на полке твои 3 и 4 тома рядом с 1 и 2, которые были у меня раньше. И первые два, и вторые — рады, всё же родственники... Начал всё почитывать. Уже в первом томе нашёл среди твоих героев людей, которых встречал в далёкой молодости. С Любищевым меня познакомил Олег Калинин (мой наставник и друг. — Б.Д.) в самом начале 60-х, это была Первая конференция по биометрическим методам. Позже я писал дипломную работа по дискриминантному анализу и использовал измерения А.А. Его дочь жила недалеко от меня, на Суворовском проспекте, я заходил к нему туда». 24 марта Алексеев ответил мне, что Любищев стал одним из его кумиров после известной книги Гранина. Позже жизнь распорядилась так, что Алексеев познакомился с математиком и философом, диссидентом, профессором, лауреатом Государственной премии за работы в области освоения космоса Р. Г. Баранцевым (1931-2020), кото-
рого я знал ещё в мои студенческие годы. Баранцев разделял многие философские построения Любищева и после его смерти стал хранителем его архива.
Узнав от вдовы Баранцева, моей однокурсницы по математи-ко-механическому факультету ЛГУ, о его смерти и подготовке сборника воспоминаний о нём, я написал небольшой текст — «Алексеев и Баранцев отстаивали своё право думать», в котором отметил, что в словах Алексеева о друге чётко просматриваются его собственный характер и жизненные установки. Оба они обладали чёткими представлениями о добре и зле, твёрдыми характерами и не только готовностью отстаивать свою научную правоту и гражданскую позицию, но и мужеством в достижении своих целей. Вот как спустя годы Алексеев вспоминает своё первое впечатление от встречи с Баранцевым: «Стаж нашей дружбы, таким образом, 16 лет. И я этой дружбой горд. ...А дело в том, что пути и духовные поиски беспартийного профессора математики, с одной стороны, и члена КПСС, социолога-рабочего, с другой, при всём их своеобразии оказались настолько близкими, что мы не могли, с первой же встречи, не понять, что это — „один путь"» [Докторов, 2022].
Случается же такое в жизни — Баранцев был человеком, разделявшим с Алексеевым установку на фиксацию и изучение прожитого. Снова приведу слова Алексеева: «Рэм Баранцев оказался новатором не только в научно-профессиональной сфере, но и в способе самонаблюдения и рефлексии по поводу собственной жизни. При уже отмечавшейся систематичности и склонности к порядку (на фоне далеко не безоблачной и неблагополучной жизни), мой друг сумел сохранить огромный архив личной и деловой переписки, разнообразные тексты собственных выступлений, отзывов, конспектов, записей по ходу и/или в итоге некоторых жизненных событий. Это был некий подвиг „скриптизации бытия"; а согласно известному латинскому изречению — verba volant, scripta mament (слова улетают, письмена остаются).
В итоге оказалось возможным на склоне лет издать не просто „мемуары", а документированную историю жизни, отражающую, разумеется, также жизнь множества людей, с которыми свела судьба. Так в течение семи лет возникли аж 14 томов, из которых восемь составляют „Люди в письмах», а также: „История семиодинамики", „Крупицы памяти", „Вешки интереса", „Знаки внимания", „Избранное" и, наконец, „Остатки".
Рэм и здесь остался методологом и создал некий образец (эталон?) подведения жизненных (а не только научных, подчеркну это) итогов».
Знающие книгу Даниила Гранина «Эта странная жизнь» о жизни А.А. Любищева и его Системе учёта времени, лучше, глубже поймут отношение Андрея Алексеева к своему времени.
В середине июля 2022 года, без малого через пять лет после смерти Алексеева, «любищевская» линия вдруг заявила о себе самым необычным образом. Мой родственник, живущий в Израиле и занятый поисками информации о своей семье, сообщил мне, что в Госкаталоге РФ нашёл письмо А. А. Любищева, отправленное мне 3 сентября 1971 года по адресу того дома, в котором мы жили тогда с Алексеевым. Это было за три года до выхода книги Гранина о Любищеве. Так что потенциально, если бы тогда я не только раскланивался с Алексеевым при наших встречах, а знал его, то мог бы рассказать ему о Лю-бищеве. Правда, трудно сказать, заинтересовала бы его в то время информация об ульяновском биологе и биометрике, известном лишь в относительно узком кругу энтомологов, философов науки и критиков лысенковщины.
Уверен, если бы мы с Андреем Алексеевым начали анализировать точки пересечений траекторий наших жизней и искать их природу, нашли бы ещё немало интересного и странного.
Современники об Андрее Алексееве
Накануне 75-летия Алексеева «Социологический журнал» опубликовал статью «Скала Алексеева» [Докторов, 2009], это была моя первая попытка рассказать о нём. Статья начиналась с подборки высказываний известных отечественных социологов об Алексееве.
Приведу их, сегодня это — уже наша история.
Татьяна Заславская: «...А. Н. Алексеева я знаю с конца 1960-х годов, ещё по Новосибирску. Уже там он успел проявить себя и как глубокий исследователь, и как убеждённый демократ, отстаивавший прогрессивные ценности в борьбе с авторитарным режимом. В дальнейшем же он стал одним из наиболее ярких и известных российских социологов».
Владимир Шляпентох: «...Алексеев был моим ближайшим сотрудником в Новосибирском Академгородке... А. Н. Алексеев принадлежит к очень небольшой группе истинно творческих учёных, постоянно вовлечённых в инновационный процесс в науке. ...Моё глубокое восхищение Алексеевым вызвано не только его высоким статусом в реальной науке. Я, пожалуй, почти не могу назвать никого, кроме покойного Юрия Левады, кто бы так горел желанием внести свой вклад в прогресс общества, что мог бы пожертвовать ради этого своей карьерой и благополучием».
Борис Фирсов: «...Наш атеизм не позволяет заимствовать слова из иного лексикона, но Андрей в реальности борец-великомученик. Его отличает способность противостоять любым вызовам времени, в котором он живёт, и оставаться самим собой. Я знаю мало людей, которые выходили победителями из сражений с системой. Есть люди, которые посмели усомниться в научности четырёхкнижия Андрея. Думаю, что это от их неспособности „парить" на высотах, где торжествует его талант и дух».
Владимир Ядов: «Я особенно высоко ценю „четырёхкнижие" Андрея Алексеева, его методологию провоцирующего наблюдения, которую Андрей разработал и блестяще применил задолго до Алана Турена. Поступив на завод слесарем-расточником, Андрей выявил практики рядовых рабочих и администрации, о которых мы знали лишь по присказке „они делают вид, что платят нам, мы делаем вид, что работаем". Он провоцировал действия начальства, скрупулезно описал реакции на собственную рационализаторскую инициативу, впервые строго социологически исследовал систему неформальных правил, которые всеобще приняты вместо прописанных».
Навстречу 85-летию со дня рождения Алексеева я написал пространную статью «Эта удивительная жизнь» [Докторов, 2019] и разослал её его друзьям. Вот два отклика на неё.
Юло Вооглайд (и1о Vooglaid): «Значение Андрея для нас всех, для социологии и для жизни миллионов людей этой эпохи, переоценить невозможно. Наследие Андрея — предмет ещё многих и многих исследований.
Андрей — пример гражданина».
Лариса Козлова: «...Мне так зримо вспомнился Андрей Николаевич, его работы, регулярные рассылки, персональные письма, обсуждения. Его потомственная питерская интеллигентность... Я помню его с прежней симпатией и благодарностью...».
Завершу этот параграф фрагментом интервью с петербургским социологом, ровесником и другом Алексеева Б. И. Максимовым: «... Он (Алексеев) хлебнул драматизма положения класса-гегемона, стоящего на нижней ступеньке, я — драматизма пролетариев умственного труда, как будто бы „командиров производства", но тоже не избавленных от драматизма, а проще — идиотизмов, одним из которых было кручение вхолостую, или скачки на месте. По идее, я должен был тоже написать свои „письма из отдела НОТ". Но мой драматизм, и таковой же заводских ИТР остался втуне, я ничего не написал. Меня
даже в КГБ ни разу не вызвали, до сих пор гадаю — почему? Ведь я тоже читал „Письма" Алексеева, встречался с ним непосредственно у его знаменитого станка в то время, когда он (не станок, понятно) — прямо на заводе — писал свои „клеветнические измышления". У меня тоже, наверное, как у всех социологов, кое-что можно было обнаружить, если нагрянуть с обыском; и я постарался спрятать кое-какие материалы. Смешно вспомнить — одним из них были тексты докладов конференции по героической советской эпопее — строительству БАМа. Возможно, дело в том, что Алексеев написал, совершил действия — и потерпел, я не написал — и не потерпел. Но я-то прихожу к неутешительному для себя умозаключению — видимо, посчитали меня недостойным внимания столь крупного органа государственной безопасности. Может быть, действовали по схеме: Максимов — это рядовое критическое существо, боящееся высунуться, его привлекать — это всех привлекать.» [Максимов, 2007].
Андрей Алексеев: «Я — сплошные метания»
Сейчас в сборнике «Нескончаемые беседы с А. Алексеевым» около двух десятков текстов, и я был спокоен, понимая, что на базе уже разработанных сюжетов напишу нечто к 90-летию со дня его рождения. Но неожиданно в конце мая этого года я получил материал, позволивший мне по-новому увидеть Андрея Алексеева. Это — два письма Алексеева, показывающие его озабоченность судьбой своего двоюродного брата Владимира Владимировича Абрашкевича, явно человека необычного, наделённого множеством талантов, со своей линией жизни. Письма — подарок Ирины Яковлевой, вдовы Владимира Абрашкевича, много сделавшей и делающей для сохранения памяти о братьях и их многопоколенной семьи, имеющей давнюю и весьма интересную историю. Я знаю, что Алексеев был дружен с Ириной и высоко ценил эту её деятельность.
Предпошлю письмам краткий рассказ Ирины Яковлевой о её муже.
Володя Абрашкевич (1939-2017). Их матери — родные сёстры Пу-зановы. И в чём-то очень похожие. Мать Володи, Мария Петровна, как и Варвара Петровна, мать Андрея, была очень сильным и волевым человеком. Володя под её руководством окончил школу с золотой медалью, без экзаменов поступил на физический факультет ЛГУ (1959 г.). И со второго курса мамина воля не могла уже влиять. Вот тогда мы познакомились. Была у него травма, с первого курса он был в группе подготовки будущих космонавтов (это до 1961 г., до полёта Гагарина началось). Тогда студентов-физиков готовили, а не лётчи-
ков, и он был очень увлечён всеми тренировками и испытаниями, в которых участвовал. А на третьем курсе при проверке возможностей нервной системы будущих космонавтов Володя не выдержал необходимых требований и отсеялся из группы. Очень тяжело переживал это, забросил учёбу, перестал ходить на занятия.
Володя тогда ушёл из университета на завод. Очень быстро стал ведущим тему инженером и параллельно окончил факультет прикладной математики ЛГУ. Потом и очень успешно работал в Институте источников тока над созданием приборов для медиков (криохирургия). Получил медаль ВДНХ. А потом стоял перед выбором. Ему было предложено в Ленинградском Первом медицинском институте под него создавать медико-физическую лабораторию руководителем и звали в заповедник, простым лесником.
Первое письмо Андрея Алексеева Владимиру Абрашкевичу датировано 7 февраля 1964 года; Алексееву через полгода исполнится 30, брат — на пять лет моложе. Оба — в непростой жизненной ситуации. Андрей — окончивший школу с золотой медалью, когда ему не было и 16 лет, Сталинский стипендиат филологического факультета ЛГУ, краснодипломник, быстро ставший заметным среди молодых журналистов Ленинграда, работает рабочим на одном из заводов города Волхова. Он — в раздумьях: оставаться в журналистике, хотя начинает понимать, что реальная жизнь отличается от того, что он должен писать в газете, или двигаться в социологию, новую в стране науку, которая тридцать лет была под запретом.
Владимир, мощно стартовавший в выборе жизненного пути, не прошёл тестирование при подготовке в космонавты, задумывается о том, чтобы уйти с физического факультета ЛГУ.
Володька!
Мне приходится прибегнуть к этому необычному для нас с тобой способу общения, т.к. надежды повидаться на ближайшие две недели нет. А поговорить очень хотелось бы.
Как у тебя дела? Я разговаривал с тётей Марусей (мать Володи), потом с Иришкой по телефону, но ничего не понял, вернее, не захотел понять, пока не увижусь с тобой.
Только, пожалуйста, не восприми это всё как нравоучение брата, но знаешь, я иногда сравниваю, задумываюсь над нашей, трёх братьев судьбой, Игоря, моей и твоей.
Игорь (троюродный брат Андрея и Владимира) — образец жизненного благополучия, обличённого определённой собранностью, отчасти удачей, а главное, умелым выбором сферы применения своих сил и способностей.
Я — чёрт его знает что, сплошные метания, несмотря на некоторую волю, невозможность отступить и в то же время ясное сознание непосильности, скорее даже объективной, чем субъективной, осуще-
ствить свои замыслы. Это, кстати, моя трагедия, хотел бы я не быть журналистом, социологом и т.п., но уже поздно. Как сказал один чудесный литовский поэт, «чем больший кусок земли мне удастся откусить, тем труднее мне жить». При встрече мы поговорим об этой, далеко не каждому видной внутренней стороне моей внешне такой эффектной жизни. Сейчас, я чувствую, не сумею всего выразить.
Но хорошо ли, худо ли (Игорю хорошо, мне худо) нам удалось определить своё место в жизни. Без этого жить нельзя.
Володька, хорошо ли, худо ли, искать уже некогда, определяйся
и ты.
Не нравится мне это письмо, что-то напало на меня косноязычие.
С институтом у тебя, видно, всё сгорело. В сущности, не обязательно иметь высшее образование. Зарабатывать кусок хлеба было бы тебе и полезнее и радостнее, наверное, уже давно. И в этом нет ничего ужасного. Даже не имея, по существу, специальности, я заколачиваю в Волхове 150-180 рублей. У тебя же между делом куча специальностей оказалась в руках и голове.
Не будь семьи, даже армия была бы лучше нынешнего положения. Но есть Ирина и Андрюшка. Ты действительно уверен, что все призывные сроки настолько прошли, что тебя не возьмут? Скорее всего, нет. Так приложи всю свою энергию и изобретательность, узнай это точно. И если да, не жди, пока тебя попрут, не обрекай себя и Ирину на унизительное положение нахлебников, уходи сам (из ЛГУ), находи работу и определяйся. Это сейчас куда важнее, чем проблематичное высшее образование.
Очевидно, ты его когда-нибудь получишь, только более дорогой ценой. Ну тут винить, кроме себя, некого.
Если всё же в армию должны забрать, то я пока не знаю, что придумать. Но надо экономить умственную энергию и не думать зря.
Всяческие упрёки задним числом сейчас бесполезны. В особенности со стороны. Страшнее упрёков собственной совести ничего не придумаешь, и тебя не минует чаша сия, если ты уже из неё не пригубил.
Вот пока и всё.
Пожалуйста, ответь сразу.
Поверь, всё это меня чертовски волнует.
Жму лапу.
7.02.1964
В жизни своей не писал таких бестолковых писем. Ну да ладно, авось поймёшь.
Это письмо — крайне важное для меня и, допускаю, для будущих исследователей жизни и творчества Алексеева. Его слова: «Я —
чёрт его знает что, сплошные метания» заставляют меня задуматься, были ли подобные метания у повзрослевшего Алексеева?
Пока я склонен считать, что они сохранялись долго и стали утихать в 1980 году, когда в 45 лет Алексеев уволился из Института социально-экономических проблем АН СССР и поступил на один из крупных ленинградских заводов, где освоил профессию наладчика и оператора координатно-револьверного пресса — сложного многофункционального станка. Это был его второй «уход в народ», он стал рабочим, как оказалось, на восемь с половиной лет.
И в поздние 80-е его метания оформилось в синтезе журналистики и социологии, он нашёл то, что получило у него название «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия». Другими словами, он открыл для себя пространство автоэтнографии.
Второе письмо А.Н. Алексеева было направлено академику Т. И. Заславской в марте 1987 года. Понимая колебания Алексеева, Заславская в тот момент была на вершине научной и общественно-политической известности, и он сомневался в том, что недостаточно близко знаком с ней. В действительности, он мог смело обращаться к Татьяне Ивановне. Выше приведено мнение Заславской о его профессионализме и гражданской позиции.
Академику Т.И. ЗАСЛАВСКОЙ
Уважаемая Татьяна Ивановна!
Заранее приношу извинения за частное письмо при недостатке близкого личного знакомства. Мне показалось важным ознакомить Вас с человеческим и общественным документом, каковым является «Отчёт о работе» лесника кордона Пслух Южного лесничества Кавказского государственного биосферного заповедника В.В. Абрашкевича. Ситуация, описанная в этом документе, мне известна не понаслышке — я сам бывал на этом кордоне и заверяю в полной адекватности представленной в «Отчёте» картины.
Кордон Пслух (это в 20 км восточнее Красной Поляны) ныне оказался полигоном оригинального социально-экологического эксперимента, предпринятого группой энтузиастов, бывших горожан, ставших лесниками. Владимир Владимирович Абрашкевич (это мой двоюродный брат) — один из них. После публикаций в «Литературной газете», «Советской России», некоторых других периодических изданиях этот эксперимент получил всесоюзную известность. Отчёт А. Абрашкевича посвящён в основном научно-технической стороне эксперимента. Но не менее важен и его собственно социальный аспект. Так, кордон Пслух, на котором собрались люди, не стремящиеся «иметь то, что хранят», стал первым на Кавказе действительно антибраконьерским кордоном заповедника. Много и других инноваций. Не удивительно, что инициативное предприятие лесников-интеллигентов вызвало скрытое и явное сопротивление.
Серьёзность научно-технических замыслов и заделов В. Абраш-кевича как таковых, думаю, убедительно подтверждается письмами-отзывами академиков К.Я. Кондратьева, В.Е. Соколова, В.В. Бело-усова (см. копии).
Характеризует сложившуюся на сегодня ситуацию также самодеятельный протокол заседания Научного совета Кавказского биосферного заповедника от 19.11.86, где обсуждался доклад В.В. Абраш-кевича «Методы внедрения научно-технических средств в практику изучения и охраны заповедника» (прилагаю и его).
Почему посылаю всё это Вам? Думаю, что Вам может показаться интересным такой опыт приложения сил «человеческого фактора», пусть в специфической сфере. Но эта сфера, возможно, имеет достоинство модели. Кроме того, В. Абрашкевичем и его коллегами выношен определённый комплекс уже не научно-технических, а социальных идей, которые также, на мой взгляд, могут представлять интерес для Вас, возможно также для
П. Г. Олдака, с которым я, к сожалению, не знаком. Не буду пересказывать их здесь. Это гораздо лучше мог бы сделать В. Абрашкевич.
Зная, что Вы в 10-х числах марта будете в Москве, и в эти же дни там будет В. В. Абрашкевич, я беру на себя смелость просить Вас просмотреть эти материалы и, если сочтёте возможным, уделить В.В. Абрашкевичу какое-то время для беседы. Он постарается разыскать Вас по телефону ССА. Прошу Вас не рассматривать мою просьбу как слишком настойчивую. Я понимаю, что Ваш московский график, вероятно, является достаточно напряжённым. В таком случае можете распорядиться этими материалами, как сочтёте нужным.
С глубоким уважением Андрей Алексеев
7 марта 1987 г.
* * *
Андрей Николаевич Алексеев умер от многолетних сердечно-сосудистых проблем. Скончался он мгновенно, шёл на кухню, где его ждал компьютер, и не дошёл.
Началась постбиография Андрея Алексеева — настоящего учёного и гражданина высочайшей пробы.
Как сложится его постбиография?
Очень многое зависит от нас.
Литература
1. Алексеев, А. Владимир Ильин и Борис Докторов о книге «Профессия — социолог» // Когита.ру. 2011. [Электронный ресурс] <https://cogita.site/news/novye-knigi/vladimir-ilin-i-boris-doktorov-o-knige-professiya-sociolog> (дата обращения: 08.10.2024).
2. Алексеев, А., Докторов, Б. В поисках адресата. Переписка двоих с постепенным расширением круга тем и участников (февраль-октябрь 2006 г.). СПб — Foster City, 2012.
3. Алексеев, А. Н. Прожитыми годами не горжусь, но вроде и не стыжусь их... // Телескоп. 2014. № 4. С. 2-12.
4. Докторов, Б. Проза.ру 15000. И всё же это автоэтнография // Проза.ру. 2023b. [Электронный ресурс] <https://proza.ru/2023/02/24/1864> (дата обращения: 08.10.2024).
5. Докторов, Б.З. Алексеев и Баранцев отстаивали своё право думать // Проза.ру. 2022. 17 апреля. [Электронный ресурс] <https://proza.ru/2022/04/17/145> (дата обращения: 08.10.2024).
6. Докторов, Б.З. Андрей Алексеев соединил социальное познание с нравственными императивами: На смерть А. Н. Алексеева (22 июля 1934 — 29 сентября 2017) // Памяти А. Н. Алексеева. Некролог. ФНИСЦ РАН. 2017b. 29-30 сентября. [Электронный ресурс] <https://www.fnisc.ru/index. php?page_id=2824> (дата обращения: 08.08.2024).
7. Докторов, Б.З. Нескончаемые беседы с А. Алексеевым // Проза.ру. 2022-2024. [Электронный ресурс] <http://proza.ru/avtor/bdbd80&book=7#7> (дата обращения: 08.08.2024).
8. Докторов, Б.З. Скала Алексеева // Социологический журнал. 2009. № 3. С. 136-157.
9. Докторов, Б.З. Физика, метафизика и Андрей Алексеев // Проза.ру. 2023a. [Электронный ресурс] <https://proza.ru/2023/12/05/1738> (дата обращения: 08.08.2024).
10. Докторов, Б.З. Человек в пути! Андрею Николаевичу Алексееву — 83! // Когита.ру. 2017а. 22 августа. [Электронный ресурс] <http://www.cogita.ru/a.n.-alekseev/publikacii-a.n.alekseeva/k-voprosu-o-lichnostnom-haraktere-socialnogo-poznaniya> (дата обращения: 08.08.2024).
11. Докторов, Б. З. Эта удивительная жизнь // Семь искусств: наука, культура, словесность. 2019. [Электронный ресурс] <https://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer8/doktorov/> (дата обращения: 08.10.2024).
12. Максимов, Б. И. «Социолог как лошадь, скачущая в стойле». Интервью Б. Докторова с Б. Максимовым // Телескоп. 2007. № 4. С. 2-14.
13. Новиковская, О. Дом на Поварском переулке и его обитатели // Когита.ру. 2014. 8 октября. [Электронный ресурс] <https://cogita.site/a.n.-alekseev/publikacii-a.n.alekseeva/dom-v-povarskom-pereulke-i-ego-obitateli-prodolzhenie-temy> (дата обращения: 08.10.2024).
14. Рогозин, Д.М. Как работает автоэтнография? // Социологическое обозрение. 2015. Т. 14. № 1. С. 224-273.
Boris Doctorov
Andrey Alekseev:
journalist, sociologist and autoethnographer
90 years since the birth of A.N. Alekseev
Boris Doktorov — D. Sc. (Philosophy), Honorary Doctor of the Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences. E-mail: bdoktorov@inbox.ru.
Abstract: The article presents memories of the Russian sociologist Andrey Nikolaevich Alekseev. Through correspondence, conversations with colleagues, personal documents, the autoethnographic foundations of his work, breakthrough ideas of a personal approach for his time (i96os-i97os), which became popular in foreign sociology only a few decades later, become visible. The correspondence between Alekseev and Tatyana Zaslavskaya, statements by Vladimir Shlyapentokh, Boris Firsov, Vladimir Yadov, Hulot Vooglaid and other prominent sociologists of the Soviet and post-Soviet period are given. Alekseev's contribution to the formation of the methodology and theory of Russian sociology is difficult to overestimate, the proposed article reveals only minor facets of his talent.
Keywords: autoethnography, dramatic sociology, methodology of qualitative research, legacy of A. N. Alekseev, Soviet sociology
References
1. Alekseev, A. (2011). Vladimir Il'in i Boris Doktorov o knige «Professiya — sociolog» // Kogito.ru. [Online] <https://cogita.site/news/novye-knigi/vladimir-ilin-i-boris-doktorov-o-knige-professiya-sociolog> [Date of access] 08.10.2024.
2. Alekseev, A., Doktorov, B. (2012). V poiskah adresata. Perepiska dvoih s postepennym rasshireniem kruga tem i uchastnikov. (fevral' oktyabr' 2006 g.)». SPb - Foster City.
3. Alekseev, A. N. (2014). Prozhitymi godami ne gorzhus', no vrode i ne styzhus' ih... // Teleskop. № 4. P. 2-12.
4. Doktorov, B. (2023b). Proza. Ru 15000. I vse zhe eto avtoetnografiya // Proza.ru. [Online] <https:// proza.ru/2023/02/24/1864> [Date of access] 08.10.2024.
5. Doktorov, B.Z. (2022). Alekseev i Barancev otstaivali svoe pravo dumat' // Proza.ru. 17 aprelya. [Online] <https://proza.ru/2022/04/17/145> [Date of access] 08.10.2024.
6. Doktorov, B.Z. (2017b). Andrej Alekseev soedinil social'noe poznanie s nravstvennymi imperativami: Na smert' A. N. Alekseeva (22 iyulya 1934 — 29 sentyabrya 2017) // Pamyati A.N. Alekseeva. Nekrolog. FNISC RAN. 29-30 sentyabrya. [Online] <https://www.fnisc.ru/index.php?page_id=2824> [Date of access] 08.08.2024.
7. Doktorov, B.Z. (2022-2024). Neskonchaemye besedy s A. Alekseevym // Proza.ru. [Online] <http:// proza.ru/avtor/bdbd8o&book=7#7> [Date of access] 08.08.2024.
8. Doktorov, B.Z. (2009). Skala Alekseeva // Sociologicheskij zhurnal. № 3. S. 136-157.
9. Doktorov, B.Z. (2023a). Fizika, metafizika i Andrej Alekseev // Proza.ru. [Online] <https://proza. ru/2023/i2/05/i738> [Date of access] 08.08.2024.
10. Doktorov, B.Z. (2017a). CHelovek v puti! Andreyu Nikolaevichu Alekseevu - 83! // Kogita.ru. 22 avgusta. [Online] <http://www.cogita.ru/a.n.-alekseev/publikacii-a.n.alekseeva/k-voprosu-o-lichnostnom-haraktere-socialnogo-poznaniya> [Date of access] 08.08.2024.
11. Doktorov, B.Z. (2019). Eta udivitel'naya zhizn' // Sem' iskusstv: nauka, kul'tura, slovesnost'. [Online] <https://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer8/doktorov/> [Date of access] 08.10.2024.
12. Maksimov, B. I. (2007). «Sociolog kak loshad', skachushchaya v stojle». Interv'yu B. Doktorova s B. Maksimovym // Teleskop. № 4. S. 2-14.
13. Novikovskaya, O. Dom na Povarskom pereulke i ego obitateli // Kogito.ru. 2014. 8 oktyabrya. [Online] <https://cogita.site/a.n.-alekseev/publikacii-a.n.alekseeva/dom-v-povarskom-pereulke-i-ego-obitateli-prodolzhenie-temy> [Date of access] 08.10.2024.
14. Rogozin, D. M. (2015). Kak rabotaet avtoetnografiya? // Sociologicheskoe obozrenie. T. 14. № 1. S. 224273.
