CC BY
35
направленных на формирование отношения к сказанному другими. Примерные действия: 1) информация о существовании нескольких мнений относительно одной подтемы: «We have got several opinions on the point...»; «A says that...»; «B thinks that...»; «Cconsiders that + ПВ»; 2) выяснение причин каждого конкретного мнения: «Can you explain why you think so?»; 3) выражение согласия/несогласия с чьим-либо мнением: «Do you agree?»; «Opponents of this view say that...»; «Мапу people are in favour of/against...» и т. п.
Поскольку «фоновая информация», стоящая за прецедентными именами, может вызвать у студентов трудности при анализе их употребления в рекламных текстах, художественных произведениях и газетных статьях, в речи носителей языка, то целесообразно было бы в ходе работы с прецедентными явлениями использовать систему понижения трудностей — с помощью специальных предтекстовых и послетекстовых комментариев, при обращении к специальным словарям «культурных знаний», содержащих интерпретацию многих национально-прецедентных феноменов.
Список литературы
1. Гальскова, Н. Д. Теория обучения иностранным языкам: лингводидактика и методика : учеб. пособие / Н. Д. Гальскова, Н. И. Гез. М., 2004. 334 с.
2. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 2002.
3. Кабардов, М. К. Коммуникативные и когнитивные составляющие языковых способностей: индивидуально-типологический подход : дис. ... д-ра психол. наук. М., 2001. 354 с.
4. Поршнева, Е. Р. Междисциплинарные основы базовой лингвистической подготовки специ-алиста-переводчика : дис. ... д-ра пед. наук. Казань, 2004. 425 с.
5. Суслова, О. В. Развитие коммуникативноинтерактивной компетенции у студентов вузов : автореф. дис. ... канд. пед. наук. Уфа, 2007. 29 с.
6. Хуторской, А. В. Ключевые компетенции как компонент личностно-ориентированной парадигмы образования // Нар. образование. 2003. № 2. С. 58-64.
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248). Филология. Искусствоведение. Вып. 60. С. 222-224.
А. С. Бовшик
АНАЛОГОВАЯ И СЕМИОТИЧЕСКАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ В АСПЕКТЕ ЛИНГВО-СЕМИОТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Статья посвящена теоретическому обоснованию двух типов репрезентации (аналоговой и семиотической) на уровне денотации применительно к лингво-семиотическому анализу. Уточняются понятия презентации и репрезентации, показывается функциональная значимость модифицированной понятийной оппозиции.
Ключевые слова: презентация, аналоговая/семиотическая репрезентация, денотативное/конно-тативное значение, вербальный/изобразительный текст.
Репрезентация является центральным понятием общей теории знаков. Несмотря на то, что содержание понятия репрезентации нестабильно, часто меняется в зависимости от «школы» и эпохи, можно попытаться дать ему определение, полагаясь на внутреннюю форму латинского слова “гергае8еп1а1;ю”.
Так, не будет ошибкой, если мы назовем репрезентацию представлением, точнее — «представлением одного в другом и посредством другого» [3. Р. 5]. Добавим к этому то, что представление может пониматься как в отношении реципиента (собственно представление), так и в от-
ношении адресанта (выражение), являть собой одновременно и процесс и результат действия.
Дополнительно вводя понятие презентации (как неотъемлемый элемент бинарной оппозиции), мы подчеркиваем наиболее важный аспект репрезентации: она оказывается значима постольку, поскольку апеллирует к тому, что не покрывается одним лишь наличием. Именно выход за пределы презентации (данности, наличия) конституирует появление репрезентации.
Презентация, понимаемая буквально (“ргае-8епйа”), напротив, представляет собой наличие и присутствие. Таким образом, присутствие объ-
екта, взятое в отвлечении, и будет совпадать с чистой презентацией
Главный вопрос, который возникает в связи с этим определением, касается принципиальной возможности/невозможности внекодового восприятия.
Ведь код, или «метаинформация» (см. [2]), определяемая как информация о способах и методах переработки информации, то есть как некий установившийся «тезаурус приемника» [2], совсем не обязательно должен быть конвенциональным (языковым/основанным на языке). В пользу кода, или «метаинформации», говорит также принципиальное понимание через узнавание («код узнавания»). Так, презентация приобретает статус репрезентации уже в ходе простого повторения. Кроме того, если какой-либо объект представляется неузнаваемым, он все равно интерпретируется (иначе говоря, модифицируется), исходя из уже имеющихся знаний.
Отрицая внекодовое восприятие, мы отрицаем презентацию, признавая практическую невозможность презентации, мы имеем дело только с «миром как представлением». Однако далее, доходя до крайнего логического отрицания объективного мира, мы вынуждены также прийти и к самоотрицанию. И именно в этот момент мир, редуцированный до представления, вновь разворачивается перед мыслящим субъектом во всем многообразии, требуя мысленного разделения на внутреннее и внешнее, на субъект и объект, на презентацию и репрезентацию.
Требуется понять, что мышление, будучи совершенно по ту сторону субъекта и объекта, не является субъективным, ведь оно само стоит в основании этих и других понятий. Человеческое сознание, таким образом, является местом встречи понятия (репрезентации) и наблюдения (презентации), посредником между мышлением и наблюдением.
Таким образом, несмотря на то, что акцент с реальности как присутствия в современной парадигме знания небезосновательно переносится на репрезентации и на репрезентации репрезентаций, понятие презентации необходимо хотя бы для того, чтобы указать на «пассивное» соприкосновение с объектами.
Деконструкция классической понятийной оппозиции презентация-репрезентация не отражается на «здравом смысле», но меняет отношение к истинности любого анализа, разрушает противопоставление истинного и ложного, указывая также и на альтернативные линии развития («перспективизм», см. [1]).
Следует говорить о принципиальной включенности любой презентации в состав репрезентации применительно к семиотическому целому — за счет опосредованной сцепленности с другими элементами (пропозиция, дискурс), структурного повторения или включения в коннотативную «символическую» область значения.
Применительно к лингво-семиотическому анализу, понятие презентации может понадобиться для обозначения «шумов» (отвлекающих и рассеивающих внимание раздражителей, в потенциале приводящих к феномену «поверхностной коммуникации»), либо изобразительного элемента до предметного «схватывания» его образа реципиентом и включения в осмысленную композицию.
В данном случае мы принимаем за отправную точку рассуждения то, что репрезентация именно приходит на смену презентации, то есть буквально может отставать от нее во времени и появляется по причине отсутствия объекта в самый момент его репрезентации. Установить, когда именно происходит этот «момент сдвига» и конституирования денотативного значения, крайне сложно. Более того, есть примеры, когда никакого сдвига (в сторону денотативного значения) и вовсе не происходит.
Это не означает, что механизм репрезентации вообще не запускается, но происходит это сразу на коннотативном уровне репрезентации, минуя денотативный уровень (например, недоступный прочтению фрагмент иероглифического письма и его «китайскость»; полотна беспредметной живописи и их глубоко интеллектуальная интерпретация).
Бывает и так, что сильная «оптическая иллюзия» не позволяет разглядеть в объекте знаки подобия (явление гиперреальности; эффект, который произвела кинолента “L’Arrivée d’un train en gare de la Ciotat” на первых зрителей).
Так, разницы между реальностью реального и виртуального объектов для нас может и не существовать, даже в виде тонкого намека на «реалистичность». « Мозг в пробирке» (в декартовской парадигме восприятия) теоретически может наблюдать, например, и некоторые иконические подобия, но теперь уже внутри иной реальности (гиперреальности).
Наше решение состоит не в том, чтобы принципиально отказать в праве на существование репрезентациям такого характера (опять же имеется в виду только денотативный план содержания), но в том, чтобы отличить их от тех других, которые становятся предметом семиотического анализа.
Мы уже упоминали о том, что репрезентация задается через диалектику присутствия и отсут-
ствия. Однако соотношение этих категорий в каждом отдельном случае неравное.
Так, например, «реальный стол», как и «стол-изображение», конституируется «кодом узнавания»: воспринимается через сходства и различия с абстрактными схемами (прототипами), со «списками» отдельных свойств (атрибутами, предполагающими, в том числе, оперирование вербальными структурами), образцами (прототипами в виде конкретных объектов). Все эти элементы формально отсутствуют в момент узнавания. Однако в данном случае речь идет скорее о том, что можно было бы обозначить как «аналоговая репрезентация» (коннотативный «символический» уровень оставим вне рассмотрения): в сознании имеются аналоги наблюдаемых объектов или их отдельных свойств, однако акцент делается именно на самом объекте, находящимся в поле зрения.
Совсем иначе обстоят дела в ситуации зависимого подобия, иначе распределяется значимость между присутствующими и отсутствующими фигурами сообщения. Причем для репрезентации, понимаемой в нашем смысле, главенствующим началом является именно отсутствие (отсутствующий объект или же его свойство).
«Несовершенство» репрезентации (как выражения) частично гарантирует ей успех в смысле репрезентативности (на уровне представления): отсутствие будет напоминать «зияющую рану», а знако-вость (свойство семиотической репрезентации) — определяться через нехватку и фрагментарность.
В этой связи определяющим моментом для различения двух видов репрезентаций может стать принцип «самодостаточности».
Так, если презентация в абсолюте должна представлять полностью самореференциальное образование, быть равной самой себе, то непосредственная (аналоговая) репрезентация объектов реальности или «совершенной» виртуальности к ней приближается.
При рассмотрении феномена репрезентации в связи с человеческой изобразительной коммуникацией имеет смысл выделить два абсолютных полюса, где денотативная репрезентативность как бы растворяется, становится трудноопределимой. Во-первых, это предельный схематизм (доходящий до «беспредметности»), во-вторых, опять же предельная («молчаливая») виртуальность. И тот, и другой полюс «самодостаточны», обращаются только на самих себя. Для того чтобы возник «дефицит» как ощущаемый недостаток, требуется отойти от предела и оказаться на оси между двумя названными полюсами.
От специфики соотношения схематизма и виртуальности будут зависеть получаемые в результате формы денотативной репрезентации, их знаковый характер.
Предельный схематизм
О.....................................о
Предельная («молчаливая») виртуальность
В определенном смысле недостаточность является необходимым условием денотативной «семиотической репрезентации» (в отличие от денотативной «аналоговой репрезентации»).
(Заметим, что аналоговая репрезентация се-миотизируется с переходом на уровень коннота-тивного осмысления.)
«Схватывание» «буквального» денотативного значения происходит немедленно, однако порой, даже не прибегая к помощи специальной техники, мы в состоянии самостоятельно зафиксировать момент узнавания предметных форм, связанный с переходом от «беспредметности». На примере отдельных изображений мы сами можем убедиться в том, что «фактичность» первична по отношению к осмысленной композиции.
Особенно очевиден момент схватывания в так называемых «переворачивающихся картинках».
Процесс конституирования репрезентации не всегда очевиден для наблюдателя, однако нам такая неопределенность даже выгодна. Ведь тогда можно говорить о той или иной степени условности/близости к«оригиналу», что не может быть совершенно безразличным для общего понимания. Однако схема семиотической репрезентативности (для денотативного уровня), очевидно, относится только к изобразительному ряду.
Что же касается графического вербального текста, то эффективность перехода к денотативному значению будет зависеть как от сложности лексической единицы (узнавания ее реципиентом), так и от «прозрачности» и сбалансированности графических вербальных единиц, то есть меры, в которой начертание (верстка) текста располагает к реализации «эффекта закрытых глаз».
Список литературы
1. Ницше, Ф. Воля к власти. М., 1994.
2. Шрейдер, Ю. А. Информация и метаинформация // Научно-техническаая информация. Сер.
2. Информационные процессы и системы. М., 1982. С. 3-10.
3. Mitchell, W. J. T. Picture theory. Essays on verbal and visual representation. Chicago, 1994.
