CC BY
162выяснение конкретных связей субъекта с другими участниками преступления в процессе его подготовки и осуществления. С позиций уголовно-правовой науки подобный подход вполне правомерен, однако с позиции криминологической науки такой подход не является достаточным, поскольку не позволяет выяснить существующую структуру преступной группы, а следовательно, и установить ее лидера, в связи с чем отметим, что именно этим обусловлена ситуация, в соответствии с которой к уголовной ответственности, как правило, привлекаются лишь конкретные исполнители преступления, а также лица, причастные к его совершению (организатор, подстрекатель, пособник), а лидеры преступных групп остаются в стороне, поскольку чаще всего непосредственного участия в совершении конкретного преступления не принимали. Подобное положение приводит к тому, что сохранение лидеров в преступных группах позволяет последним не только не прекращать общественно опасную деятельность, но нередко активизировать ее и, что самое опасное, осуществлять экспансию на общественно значимые ценности, например, привлекая в группы новых членов, расширяя тем самым криминогенное пространство. В осуществлении такой деятельности лидерами мы также усматриваем их повышенную общественную опасность.
Таким образом, в криминологическом аспекте нас интересуют не только лица, совместно принимавшие участие в совершении конкретного преступления (в различных формах), но и другие участники
группы, как создававшие своей деятельностью в группе условия для ее жизнедеятельности, так и создававшие в ней условия для совершения преступлений. Именно поэтому в криминологии словосочетание «совместная деятельность» должно рассматриваться в более широком смысле, чем в уголовно-правовой науке, и включать в себя любую деятельность участников, направленную на формирование, функционирование, развитие преступной группы. Подобное понимание «совместности» в криминологической науке не выходит за пределы ее предмета и позволяет более точно проводить анализ такого сложного социального явления, как соучастие в преступлении в различных его формах.
Результаты криминологических исследований института соучастия могут служить основой для конструирования конкретных норм в уголовном праве.
1 Жеребова Н. С. Лидерство в малых группах как объект социально-психологических исследований // Руководство и лидерство / под ред. Б. Д. Парыгина. Л., 1973. С. 60.
2 Петровский А. В. Вопросы истории и теории психологии : избр. тр. М., 1984. С. 198-199.
3 Майерс Д. Социальная психология / пер. с англ. СПб., 1997. С. 286.
4 Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1980. 320 с. ; Волков И. П. О личном авторитете руководителя // Руководство и лидерство / под ред. Б. Д. Парыгина. Л., 1973. С. 73-80 ; Роджерс К. О групповой психотерапии. М., 1993. 225 с. ; и др.
5 Обозов Н. Н. Психология малых групп и коллективов // Социальная психология. Л., 1979. С. 12.
УДК 340.114.5 + 343.1 © Е. С. Зайцева, П. В. Козловский, 2016
Аналогия права как способ преодоления пробелов в уголовном процессе
Е. С. Зайцева, П. В. Козловский
Анализируется сущность аналогии права, аргументируется возможность и потребность ее использования как способа преодоления пробелов в уголовном судопроизводстве различными субъектами правоприменения. Выявляются причины, препятствующие применению аналогии права в уголовном процессе.
Ключевые слова: аналогия, аналогия права, аналогия закона, пробелы, преодоление, уголовный процесс,
принципы права.
Современный законодатель предусмотрел воз- же время существуют отрасли права (например, можность использования аналогии в ряде мате- уголовно-процессуальное), в которых нормативное риальных и процессуальных отраслей права. В то закрепление аналогии отсутствует, равно как и нет
прямого запрета на ее применение. Отсутствие выраженной позиции законодателя по этому вопросу приводит к активным дискуссиям в научном сообществе и неоднозначному отношению к применению аналогии на практике.
Характеризуя аналогию, исследователи используют различные варианты ее определения. Например, аналогия рассматривается как метод, способ и средство преодоления пробелов. Смешение указанных понятий и отсутствие единой терминологии негативно сказываются на изучении данной проблемы, а также иных тесно связанных с ней теоретических и практических вопросов. Таким образом, определение сущности аналогии нуждается в дополнительном уточнении.
В логике под аналогией понимается разновидность умозаключения как определенной логической операции. При этом если аналогия закона — это в чистом виде умозаключение по аналогии, то аналогия права таковым не является. Правовая оценка при использовании аналогии права проистекает в форме силлогизма, при котором большей посылкой выступает конкретное положение общих начал законодательства ', а меньшей посылкой — знание о конкретном факте.
На наш взгляд, аналогия как определенная логическая операция наиболее точно может быть охарактеризована в качестве способа преодоления пробелов, предполагающего определенный путь решения возникающих проблем правоприменителем в случае столкновения с пробелом. Использование аналогии осуществляется в несколько этапов и предполагает: установление объективной потребности ее использования; выбор необходимых правовых средств (при наличии сходной нормы — использование аналогии закона, при отсутствии — выбор соответствующих правовых принципов, которые будут положены в основу решения) и непосредственно принятие решения и его обоснование. Таким образом, правовым средством выступает не сама аналогия, а норма права, если речь идет об аналогии закона, и принципы права, если речь идет об аналогии права.
Использование понятия «правовой институт» для характеристики аналогии является традиционным не только в общетеоретических работах и отраслевых исследованиях, где возможность использования аналогии предусмотрена на законодательном уровне 2, но и в уголовно-процессуальных исследованиях 3, где аналогия нормативно не закреплена. Полагаем, рассматривать аналогию как самостоятельный правовой институт недостаточно обоснованно.
Традиционно правовой институт определяется как совокупность правовых норм, составляю-
щих часть отрасли права и регулирующих вид или определенную сторону однородных общественных отношений. Таким образом, для выделения правового института необходимы два основных признака: совокупность правовых норм и наличие определенного вида общественных отношений. Применительно к аналогии это затруднительно. В уголовно-процессуальном праве правовые нормы, регламентирующие использование аналогии, отсутствуют как таковые, следовательно, говорить о правовом институте не представляется возможным. В других отраслях права аналогия закрепляется либо в одной самостоятельной статье, содержащей не более двух норм права, либо в одном из пунктов статьи нормативного правового акта. В этой ситуации рассматривать аналогию как самостоятельный институт полагаем неоправданным, тем более, что нормы, закрепляющие возможность аналогии, не предполагают направленности на регулирование определенного вида общественных отношений. Они закрепляют только возможность использования аналогии, а круг общественных отношений и ситуаций, при которых она может быть использована, самый разнообразный, он вряд ли может характеризоваться однородностью.
Принципы права могут быть по-разному объективированы и сформулированы в законодательстве, их действительный смысл может быть как завуалирован, так и ясно изложен в тексте нормативного правового акта, и это, конечно, предпочтительный вариант 4. При применении аналогии права, наряду с использованием прямо обозначенных принципов, возможно и формулирование некой общей идеи или идей, вытекающих из общего смысла отрасли права. В той ситуации, когда принципы прямо не выражены в законодательстве, они выводятся с соблюдением логических правил дедукции 5.
Вопрос об использовании аналогии вообще и аналогии права в частности в уголовном процессе в силу отсутствия прямого законодательного закрепления активно дискутируется в научном сообществе. Существуют различные точки зрения: от недопустимости аналогии, допустимости только аналогии закона и, наконец, до допустимости любой аналогии. При этом высказывается осторожное мнение, что существование аналогии в процессуальном праве далеко не однозначно, и вряд ли следует ее широко и активно использовать, поскольку деятельность судов должна осуществляться на основе соблюдения законности и демократических принципов правосудия, обеспечивающих охрану прав и законных интересов граждан, общества и государства 6. С указанной точкой зрения можно согласиться, но с некоторыми оговорками. Во-первых, аналогия как способ преодоления про-
белов используется в определенных тупиковых ситуациях, которые в идеале не должны возникать повсеместно, а степень активности ее использования зависит не только от правоприменителя, но и от законодателя, который допускает существование большого количества пробелов, далеко не всегда обусловленных объективными причинами. Во-вторых, использование аналогии права должно осуществляться на основе вышеуказанных принципов, и именно эти принципы обозначают пределы действия правоприменителя в каждой конкретной ситуации.
Возможность и потребность использования аналогии, в том числе и аналогии права, обусловлены рядом причин объективного и субъективного характера. Объективной причиной, обусловливающей потребность использования аналогии, является развитие общественных отношений. С учетом динамики процессуальных отношений невозможно в принципе их урегулирование с исчерпывающей полнотой. Нельзя создать процессуальный кодекс, содержащий идеальный процессуальный механизм, который бы отвечал на все возникающие вопросы правоприменителя, тем более что чрезмерная детализация нормативных правовых актов снижает их эффективность.
Следует учитывать и кризисные тенденции развития современного законодательства в целом и уголовно-процессуального в частности. Отсутствие полноценной государственной правотворческой политики на федеральном уровне приводит к тому, что российское законодательство нередко отличается неполнотой и то же время избыточностью, нестабильностью, многочисленными противоречиями и несогласованностями, дублированием нормативного материала 7. Именно поэтому уголовно-процессуальное право должно быть в некоторой степени саморегулирующейся системой, способной к преодолению пробелов за счет своих внутренних способов, механизмов, которые давали бы возможность нивелировать просчеты законодателя и разрешать дело по существу 8. Можно согласиться с мнением Р. Д. Рахунова о том, что аналогия вовсе не противоречит действующему уголовно-процессуальному закону, не игнорирует его, а лишь обеспечивает его наиболее эффективное и целесообразное применение 9.
В защиту возможности использования аналогии права можно привести и отношение к этому вопросу Конституционного Суда Российской Федерации, который весьма успешно восполняет пробелы путем использования аналогии 10.
Конституционный Суд Российской Федерации и Верховный Суд Российской Федерации при обосновании своих позиций по делу активно приме-
няют понятие «общие (общеправовые) принципы права». Причем эти принципы учитываются ими вне зависимости от того, закреплены ли они прямо в конкретных нормативных правовых актах или нет. Конституционный Суд РФ исходит из того, что данные принципы обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют содержание конституционных прав человека, отраслевых прав граждан, носят универсальный характер и в связи с этим оказывают регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений 11.
Удачным примером применения аналогии права является постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 мая 2015 г. № 9-П, в рамках которого был восполнен пробел, связанный с отсутствием регулирования ситуации, когда судья назначен в вышестоящий суд и продолжает рассматривать уголовное дело. Высшая судебная инстанция, на наш взгляд, верно расставила приоритеты, указав, что правило о неизменности состава суда, ценность которого предопределяется, помимо прочего, необходимостью исследования судом всех доказательств и формирования на их основе решения по делу, способно повлечь затруднение реализации права граждан на доступ к правосудию в разумный срок, объективно осложнив с течением времени решение вопроса о представлении доказательств и их исследовании судом, снизив их качество. Поэтому назначение судьи на должность в иной суд не должно создавать препятствия для отправления правосудия 12. Разрешая указанную ситуацию, суд исходил из целей, которые преследовал законодатель, включая в число основных положений право на законный суд.
Значимость этого решения обусловлена также и тем, что в нем прямо говорится о возможности преодолевать судебной практикой, руководствующейся приоритетом Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами при регламентации уголовно-процессуальных отношений, пробелы в законодательстве 13.
При всей аргументированности возможности применения аналогии права в теории главным вопросом, требующим самостоятельного исследования, является реальное использование аналогии права в уголовно-процессуальной деятельности. В связи с этим в научной литературе высказываются противоположные точки зрения относительно возможности реализации аналогии права в уголовном процессе. В соответствии с первой позицией отмечается, что практика применения института аналогии в уголовно-процессуальном праве практически отсутствует 14. В то же время есть и другое мнение, согласно которому аналогия (аналогия закона и аналогия права) в настоящее время является действен-
ным и часто применяемым юридическим инструментом 15.
Опыт деятельности судов Омской области и следственных подразделений подтверждает применение аналогии права в практической деятельности. Так, по одному из уголовных дел при решении вопроса о продлении срока содержания под стражей обвиняемого суд принял решение о допуске в качестве защитника его супруги, которая начала активно противодействовать расследованию. Решение являлось явно незаконным, но не было своевременно обжаловано прокурором. Потерпевший обратился с заявлением о восстановлении срока обжалования и подал кассационную жалобу, которая была удовлетворена. Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает возможности обжалования решений суда по ходатайствам обвиняемого, заявленным в судебном заседании в досудебном производстве. Однако суды первой и второй инстанции, на наш взгляд, пришли к правильному выводу о том, что обжалуемое решение затрагивает интересы потерпевшего и может быть им оспорено исходя из принципа обжалования процессуальных действий и решений, несмотря на отсутствие прямого указания в законе.
Полагаем, недостаточно активное использование аналогии в уголовном процессе обусловлено не только отсутствием ее формального закрепления, но и рядом иных причин.
Использование аналогии права требует высокой квалификации правоприменителя, предполагающей наличие должного уровня правосознания. Именно правосознание имеет существенное значение при применении аналогии права, аккумулирует представление о сути права, о его принципах 16. Можно согласиться с мнением А. В. Победкина, что в сферу уголовного судопроизводства должны быть допущены только лица, интеллектуально развитые, обладающие исключительными нравственными качествами, высоким уровнем профессионализма, сильной волей и выдержкой 17.
Существование общей тенденции формального понимания закона, которое порой противоречит его сущности, также создает препятствия для применения аналогии. Так, может быть признано недопустимым доказательство, полученное в соответствии с законом, но прямо не предусмотренным в законе способом для данного вида доказательств 18. В подобной ситуации аналогия права обречена на редкое использование из-за боязни правоприменителя нести ответственность даже за обоснованно принятое решение.
Нестабильность и противоречивость современного законодательства также негативно сказываются на применении аналогии на практике. Одним из
примеров нестабильности законодательства является регулирование взаимоотношений между прокурором и органами предварительного следствия. В 2007 г. порядок ведомственного процессуального контроля и прокурорского надзора был принципиально изменен, значительная часть полномочий прокурора была передана руководителю следственного органа. Прокурор был лишен права осуществлять рассмотрение сообщений о преступлениях и предварительное расследование, давать указания следователю в ходе расследования и отменять его решения 19. В 2010 г. произошло частичное восстановление надзорных полномочий прокурора, в том числе возвращено право отменять решения следователя о прекращении уголовного преследования и уголовного дела, а также о приостановлении предварительного следствия 20. Нельзя не согласиться с Л. В. Головко в том, что «с реформой 2007 г. советская модель предварительного расследования окончательно „расползлась", а новая создана не была» 21. Неопределенность в выборе направления развития уголовного судопроизводства дезориентирует правоприменителя, так как различные модели организации уголовного процесса основаны на разных системах принципов, что существенно затрудняет применение аналогии права.
Конституционный Суд РФ, обладая широкой компетенцией в части применения аналогии и являясь органом, который наряду с законодателем задает вектор правового регулирования, также не всегда занимает последовательную позицию и вносит определенную нестабильность в деятельность правоприменителя. Так, разрешая вопрос о соотношении юридической силы УПК РФ и иных федеральных законов, он в постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П указал, что федеральный законодатель вправе установить приоритет УПК РФ перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений 22. Однако в определениях от 8 ноября 2005 г. № 439-О 23 и от 2 марта 2006 г. № 54-О 24, которыми было признано, что приоритет уголовно-процессуального закона не распространяется на случаи, когда в иных (помимо УПК РФ, закрепляющего общие правила уголовного судопроизводства) законодательных актах устанавливаются дополнительные гарантии прав и законных интересов отдельных категорий лиц, обусловленные в том числе их особым правовым статусом. Таким образом, правоприменитель, который принял решение, исходя из приоритета УПК РФ, оказался нарушителем закона после «уточнения» высшим судебным органом своей позиции.
Еще одним фактором, затрудняющим преодоление пробелов с помощью аналогии права, является сочетание в УПК РФ институтов, основанных на
взаимоисключающих принципах. В качестве примера можно привести особый порядок судебного разбирательства. Согласно ст. 314 УПК РФ суд вправе не проводить исследование доказательств виновности лица по делам о преступлениях, за которые наказание не превышает 10 лет лишения свободы, если обвиняемый заявил о согласии с обвинением. В соответствии с ч. 7 ст. 316 УПК РФ судья обязан убедиться, что обвинение обоснованно и подтверждается доказательствами. Но в какой форме судья должен исследовать доказательства, если в судебном заседании это не допускается? Как мотивировать свое решение? Корень проблемы кроется в попытке совместить несовместимое: сделку о признании вины и публичное начало. С одной стороны, обвиняемый получает льготу по наказанию в обмен на согласие с обвинением и отказ от исследования доказательств, а с другой — суд обязан оценить доказанность вины, чтобы обеспечить соответствие приговора фактическим обстоятельствам уголовного дела. Закон не дает ответа на вопрос о том, на основе каких общих положений должна быть разрешена сложившаяся ситуация.
Согласно требованиям закона все решения должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 7 УПК РФ), обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК РФ), признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств (ч. 2 ст. 77 УПК РФ), приговор может быть основан только на доказательствах, которые исследованы в судебном заседании (ч. 3 ст. 240 УПК РФ). Необходимость убедиться в обоснованности обвинения логично вытекает из указанных положений закона. Только идея особого порядка судебного разбирательства заключается в процессуальной экономии за счет отказа от доказывания, при котором решение мотивированным быть не может. Сделка предполагает решение на основе целесообразности, а не мотивированности.
Однако принцип целесообразности не закреплен в российском уголовно-процессуальном законодательстве. Сама идея сделки родом из англосаксонской правовой семьи. Таким образом, преодолевая пробел на основе общих положений зарубежного законодательства, необходимо будет вынести приговор в соответствии с требованиями главы 40 УПК РФ, а требование ч. 7 ст. 316 фактически будут проигнорированы, так как механизма их реализации нет, результаты их выполнения нигде не отражаются. Если же судья попытается, основываясь на общих положениях УПК РФ, убедиться в обоснованности обвинения, он будет вынужден изучать уголовное
дело за рамками процесса и при необходимости перехода на общий порядок мотивировать решение какими-либо формальными основаниями, так как судья не может сослаться в решении на доказательства, которые не были предметом изучения в судебном заседании.
Таким образом, непродуманное заимствование западных образцов, без учета специфики российской системы уголовного процесса, создает дополнительные трудности для воплощения принципов права в правоприменительной деятельности. Необходимо обратить внимание, что каждая правовая система имеет свою систему принципов права, обладающую своей спецификой, не говоря уже о специфике, обусловленной принадлежностью к той или иной правовой семье. Нарушения системности принципов приводят к сложностям их воплощения, поскольку многие принципы очень тесно взаимосвязаны между собой.
Принципы права в идеале должны выступать как юридическое выражение закономерностей развития общества, но в действительности далеко не всегда эти закономерности адекватно осознаются, и в принципах права воплощается их субъективное восприятие субъектами правотворчества. Особое влияние на формирование принципов права имеет политическая составляющая. Правовые принципы должны быть автономны от политики, иначе их сущностные качества (авторитетность, общезначимость, стабильность и т. п.) могут быть поставлены под сомнение. Политические устремления, основанные на прогрессивных идеологических принципах, должны направлять развитие всей правовой системы, однако преобладающее действие политического фактора в экономике, культуре, религии, примат политики над правом, нарушение симметрии, баланса или, согласно терминологии Т. Парсонса, «зон взаимопроникновения» различных сфер могут деформировать жизнь общества 25.
В заключение следует отметить, что реализация принципов права путем использования аналогии права способствует развитию правовой системы, поскольку именно в принципах, как правило, заложен значительный аксеологический потенциал, в том числе и гуманистический потенциал, а для уголовного процесса это имеет особое значение. Аналогия права дает возможность прямого воплощения принципов в жизнь, но, чтобы принципы успешно работали, необходимо их системное закрепление, что связано с определением цели правового развития, в нашем случае — уголовно-процессуального. Применение аналогии права предполагает более широкое усмотрение правоприменителя и, как следствие, отсутствие санкций в случае несовпадения позиции органов расследования, прокурора и суда при прео-
долении пробелов. Это поможет избежать формального применения закона, порой противоречащего здравому смыслу и искажающего саму суть правосудия. Тогда, возможно, многие вопросы вообще не станут предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации 26.
1 Кириллов В. И., Страченко А. А. Логика. М., 2014. С. 168.
2 См., напр.: Божок В. А. Институт аналогии в гражданском и арбитражном процессуальном праве : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. 28 с. ; Фидаров В. В. Пределы допустимости применения института аналогии права и аналогии закона в правовой системе России : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2009. 23 с.
3 Подлесных С. Н. Пробелы в уголовно-процессуальном праве. М., 2013, 182 с. ; Сильченко Д. Ю. Применение аналогии в уголовном судопроизодстве. М., 2001. 28 с.
4 Пузиков Р. В. Глава 3. Доктринальное осмысление понятия, места и роли принципов права в современной правовой политике // Принципы российского права: общетеоретический и отраслевой аспекты / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. Саратов, 2010. С. 95.
5 Божок В. А. Указ. соч. С. 19.
6 Там же. С. 4-5.
7 Малько А. В., Мазуренко А. П. Правотворческая политика России: история и современность. М., 2014. С. 143-144.
8 Алексеев С. С. Общая теория права : в 2 т. М., 1981. Т. 1. С. 331.
9 Рахунов Р. Д. Аналогия в советском уголовном процессе. М., 1961. С. 75.
10 О соотношении понятий устранения, восполнения и преодоления пробелов подробнее см.: Зайцева Е. С., Козловский П. В. Устранение, восполнение и преодоление пробелов в уголовно-процессуальном законодательстве // Вестник Омского государственного университета. Сер. Право. 2015. № 2. С. 236-239.
11 Шиндяпина Е. Д. Аналогия права в правоприменении : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 8.
12 По делу о проверке конституционности пункта 5 статьи 11 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» в связи с запросом Президиума Верховного Суда Российской Федерации : постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 мая 2015 г. № 9-П // Рос. газета. 2015. 5 мая.
13 Там же.
14 Подлесных С. Н. Указ. соч. С. 121.
15 Тихомирова В. В. Применение аналогии закона и аналогии права в уголовном судопроизводстве : автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2012. С. 3.
16 Сенякин И. Н. Глава 5. Принципы права и принципы законодательства: соотношение и взаимосвязь // Принципы
права: общетеоретический и отраслевой аспекты / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. Саратов, 2010. С. 138.
17 Победкин А. В. Уголовный процесс: состояние вне права. М., 2013. С. 71-72.
18 Подробнее см.: Козловский П. В. Виды доказательств в уголовном судопроизводстве: эволюция, регламентация, соотношение. М., 2014. 200 с.
19 О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» : федеральный закон от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ // Рос. газета. 2007. 8 июня.
20 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия : федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ // Там же. 2010. 30 дек.
21 Головко Л. В. Архетипы досудебного производства, возможные перспективы развития отечественного предварительного следствия // Уголовное судопроизводство. 2014. № 2. С. 11.
22 По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы : постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 29 июня 2004 г. № 13-П // Рос. газета. 2004. 7 июня.
23 По жалобе граждан С. В. Бородина, В. Н. Буробина, А. В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав статьями 7, 29, 182 и 183 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда Российской Федерации от 8 ноября 2005 г. № 439-О // Там же. 2006. 30 янв.
24 По жалобе общества с ограниченной ответственностью «Аудиторская фирма „АристаЛюКС"» на нарушение конституционных прав и свобод положениями статей 7, 75 и 183 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 марта 2006 г. № 54-О // Там же. 15 мая.
25 Трофимов В. В. Глава 2. Формирование правовых принципов // Принципы права: общетеоретический и отраслевой аспекты / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. Саратов, 2010. С. 72-73.
26 Одним из наиболее ярких примеров является отказ в удовлетворении гражданского иска о возмещении ущерба лицу, совершившему угон автомобиля, последствием которого стало его хищение. Представляется, что данная ситуации могла быть легко разрешена судом первой инстанции, но в итоге потребовала обращения в Конституционный Суд РФ (По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации и пункта «а» части второй статьи 166 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В. В. Кряжева : постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 апреля 2015 г. № 7-П // Рос. газета. 2015. 20 апр.).
