CC BY
147
АНАЛИЗ ЦЕНОВЫХ ДИСПРОПОРЦИЙ В РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКЕ
В статье анализируется гипотеза непродуктивности экономики современной России как главного препятствия на пути перехода к рынку. Отмечена связь этой гипотезы с концепцией акад. Ю.В. Яременко о структурно-технологической несбалансированности российской экономики. Показано, что попытки внедрения рыночных отношений в непродуктивные секторы жизнеобеспечения неизбежно ведут к высокой инфляции, инвестиционному кризису и квазирыноч-ным отношениям.
Динамика цен является важнейшим индикатором адекватности осуществляемых в экономике институциональных трансформаций их конечным социальноэкономическим целям. На начальном этапе реформирования экономики России предполагалось, что либерализация цен сама по себе, без участия государства, во-первых, приведет к установлению «правильных» рыночных пропорций между ними, во-вторых, вызовет однократное относительно незначительное увеличение их масштаба. В реальности все произошло прямо противоположным образом. Масштаб цен стал расти стремительно. Ценовые пропорции, хотя и претерпели значительные изменения, не стали равновесными. Одни диспропорции лишь заменились другими, имеющими тенденцию к воспроизводству на каждом очередном этапе роста цен и инициирующими непрерывное раскручивание инфляционной спирали
[1]. В этих условиях инфляция в России, вопреки прогнозным оценкам многих экспертов, до сих пор имеет галопирующий характер.
Сложившийся опыт борьбы с инфляцией показал, что остановить ее рост в России за счет традиционных монетаристских мер невозможно. Наиболее активно эти меры по рекомендации Международного валютного фонда (МВФ) применялись в 1995-1998 гг. Правительство пыталось остановить рост цен путем целенаправленного снижения совокупного спроса за счет стереотипных мер: урезания бюджетных расходов; длительных задержек выплаты пенсий, заработной платы бюджетникам и расчетов с предприятиями за выполненные госзаказы; сокращения денежной массы, находящейся в сфере обращения и др. Полностью обуздать инфляцию не удалось, хотя ее темпы в 1996-1997 гг. были значительно снижены. Однако уже в 1998 г. она вновь резко возросла и составила, по официальным данным, 84,4%, вызвав кризис платежей вплоть до остановки производства и торговли. В 2000 г. в результате экономического оживления, обусловленного благоприятной конъюнктурой мировых цен на энергосырьевые ресурсы, темп инфляции замедлился. Исходя из этого правительство заявило о своем намерении добиться в 2001 г. снижения роста потребительских цен до 12%. По данным Госкомстата России, за первое полугодие 2001 г. индекс потребительских цен составил 112,7%, а в целом за год (по предварительным данным) - 118,6%.
Неэффективность монетаристских мер по преодолению инфляции не удивительна, поскольку, как было отмечено выше, в экономике России действует механизм постоянного воспроизводства инициирующих инфляцию ценовых диспропорций. Существуют две альтернативные концепции, объясняющие причины действия этого механизма: концепция акад. Ю.В. Яременко и либеральная экономическая концепция.
Согласно первой концепции между технологической структурой производства и структурой цен существует тесная зависимость. Нельзя трансформировать систему цен вне связи со сдвигами в технологиях, эффективности и издержках. Структурно-технологические характеристики экономики России изначально не обладали
рыночными свойствами, что исключало возможность автоматического запуска механизмов рыночного саморегулирования. Именно поэтому до сих пор не решена главная задача ценовой политики - установление равновесной системы цен. Продвижение экономики России к рынку без глубоких структурно-технологических преобразований принципиально невозможно. Формирование адекватного рынку производственно-технологического пространства - столь же важная и необходимая компонента экономических реформ, как и институциональное строительство [2].
Согласно второй концепции для переходной экономики характерна так называемая негэластичность совокупного товарного предложения. Она означает, что в условиях недостаточно развитых конкуренции и инфраструктуры рынка рост цен приводит не к увеличению предложения товаров, а, наоборот, к его снижению, что вызывает очередное повышение цен. Высокая инфляция и развитие рыночных институтов постепенно избавляют переходную экономику от «плохой наследственности» командной экономики и по мере освобождения включается главный рыночный механизм саморегулирования: рост цен вызывает увеличение предложения товаров, что в свою очередь приводит к снижению цен или остановке их роста. Инфляция утихает, и ее сдерживание традиционными монетаристскими приемами становится возможным [3].
Негэластичность товарного предложения в российской экономике на протяжении всего периода реформ очевидна: при непрерывном росте цен объемы физического производства во всех отраслях экономики вплоть до 1999 г. не росли, а падали. Рост объемов производства в 1999-2000 гг., хотя и был обусловлен ростом цен, однако рублевых на импортируемые и долларовых на экспортируемые Россией товары. Вместе с тем из факта негэластичности товарного предложения не следует, что оздоровление российской экономики произойдет за счет высокой инфляции, развития конкуренции и инфраструктуры рынка. Для этого необходимо, чтобы проводимые преобразования привели к слому механизма воспроизводства инициирующих инфляцию ценовых диспропорций, к которым относятся межотраслевые диспропорции цен, диспропорции цен спроса и предложения.
Первая группа диспропорций инициирует инфляцию издержек, вторая - инфляцию спроса. Исследования показывают, что каждая из этих групп определяет около половины суммарного прироста потребительских цен [4].
Межотраслевые диспропорции цен выражаются в том, что цены на продукцию отдельных отраслевых производств не покрывают производственных издержек. В векторно-матричной форме стандартная модель межотраслевой зависимости цен имеет вид:
Р = Р • А + Я,
где Р - вектор-строка цен; А - матрица коэффициентов технологических затрат; Я -вектор-строка добавленных стоимостей [5].
При условии неразложимости матрицы А на не связанные друг с другом блоки она называется продуктивной, если для любого заданного вектора добавленных стоимостей Я > 0 существует вектор цен Р > 0. Пусть Н = {я | Я>я} - множество
векторов добавленных стоимостей, обеспечивающих хотя бы простое воспроизводство во всех отраслях. Матрицу А назовем продуктивной относительно условий воспроизводства, если для любого заданного вектора добавленных стоимостей Я є Н существует вектор цен Р > 0.
Очевидно, что в общем случае не в любых экономиках могут быть установлены цены, обеспечивающие расширенное или хотя бы простое воспроизводство во всех отраслях, независимо от того, устанавливает ли эти цены рынок или административный орган. Потенциально это возможно лишь тогда, когда экономика базирует
ся на технологиях, обеспечивающих продуктивность матрицы коэффициентов технологических затрат А относительно условий воспроизводства. Будем называть такие экономики продуктивными (рис. 1).
Прямыми Ь1, Ь2 отображены предельно допустимые отраслями 1 и 2 значения цен Р1, Р2. На прямой Ь1 находятся значения цен, обеспечивающие простое воспроизводство в отрасли 1, на Ь2 - в отрасли 2. Область Б содержит значения цен, обеспечивающие расширенное воспроизводство в обеих отраслях, а область N — вводящие их в режим «проедания» основного капитала. Пусть значения цен, «доставшиеся в наследство» от командной экономики, находятся в области N. Тогда для перехода в режим простого воспроизводства необходимо поднять цены до уровня Р1', Р2' (точка межотраслевого равновесия цен). В условиях либерализации цен именно это и произойдет. Борясь за выживание и пытаясь выйти из режима «проедания» основного капитала, каждая из отраслей будет последовательно, шаг за шагом поднимать цену на свою продукцию до уровня, обеспечивающего, по крайней мере, простое воспроизводство. «Ценовая война» итеративно завершится в точке равновесия Р1', Р2'. Причем по мере приближения к этой точке инфляция будет затухать. Достигнув точки равновесия, инфляция устранит породившую ее причину - межотраслевую диспропорциональность цен. Дальнейший рост цен будет обусловливаться другими причинами, в том числе переходом к экономическому росту и причинами монетарного характера.
Продолжительность «ценовой войны» в продуктивной экономике зависит от степени близости исходного значения цен к точке их равновесия. При фиксированном исходном значении цен она длительнее в экономике с повышенной фондоемкостью и (или) повышенной оплатой труда. В процессе «ценовой войны» отрасли будут функционировать в режиме «проедания» основного капитала, что приведет к инвестиционному кризису. В условиях длительного инвестиционного кризиса будет происходить выбытие производственных мощностей и сокращение объемов производства. Перманентный рост цен и сокращение объемов производства выразятся в негэластичности товарного предложения. При достижении точки равновесия цен их диспропорциональность как препятствие на пути перехода к здоровой рыночной экономике устраняется. Попытки остановить инфляцию до этого момента монетаристскими мерами окажутся контрпродуктивными, поскольку лишь увеличат ее продолжительность, усиливая тем самым потерю производственного потенциала отраслей.
Рассмотрим непродуктивную экономику (рис. 2).
Прямые Ь1, Ь2 пересекаются в области отрицательных значений цен. Положительных цен, обеспечивающих хотя бы простое воспроизводство в обеих отраслях, не существует. На установление отраслью 2 цены Р2', отрасль 1 ответит как минимум ценой Р1'. Это вызовет необходимость повышения цены Р2, по крайней мере, до уровня Р2'', что в свою очередь приведет к повышению цены Р1 до уровня Р1'' и т. д. Здесь, как и в продуктивной экономике, наблюдаются инфляционная спираль и те же негативные экономические явления: высокая инфляция, инвестиционный кризис, выбытие производственных мощностей, сокращение объемов производства, негэластич-ность товарного предложения. Однако финал инфляционной спирали непродуктивной экономики - не переход к рынку, а ликвидация обеих отраслей. Одна из них прекратит свою деятельность первой, а вслед за ней и другая, поскольку для ее производства требуется продукция ликвидированной отрасли. Сроки сворачивания производственных мощностей ограничиваются лишь размерами их накопления до начала функционирования в описанном режиме «ценовой войны» и возможностями извлечения дополнительных доходов для покрытия финансового дефицита.
Инфляционная спираль непродуктивной экономики является опасной институциональной ловушкой - устойчивым институтом саморазрушения экономики. Устойчивость институциональной ловушки обычно объясняется заинтересованностью экономических агентов в следовании устанавливаемым ею неэффективным нормам поведения [6]. Хозяйствующие субъекты в непродуктивной экономике не могут отказаться от таких норм, поскольку без взаимного ответного повышения цен будут вынуждены остановить производство, т. е. ликвидировать себя как производителей. В то же время следование нормам «ценовой войны» основывается на убеждении, что когда-нибудь она к взаимному удовлетворению всех участников будет наконец-то прекращена. Однако выйти из институциональной ценовой ловушки в непродуктивной экономике за счет повышения цен невозможно.
Таким образом, рыночными свойствами обладают только продуктивные экономики, и только они могут эффективно функционировать по правилам рынка, рекомендуемым либеральной экономической доктриной. Непродуктивные же экономики по своим технологическим характеристикам не совместимы с рынком. Они требуют либо установления особых правил «игры», либо технологической трансформации в соответствии с концепцией акад. Ю.В. Яременко, рассматривающей возможности преодоления крайней качественной неоднородности технологической и производственной структуры экономики [2, с. 44, 240].
Характерными чертами непродуктивной экономики наряду с незатухающей инфляцией и инвестиционным кризисом являются:
- длительное существование большого количества убыточных производств и повторяющиеся изменения их отраслевого состава;
- постоянные корректировки цен на продукцию убыточных отраслей в сторону повышения с целью выхода на рентабельный уровень производства;
- периодическое воспроизводство одних и тех же отраслевых ценовых пропорций на более высоком уровне.
Перечисленные черты присущи и экономике современной России. По состоянию на 1 декабря 2000 г. удельный вес прибыльных организаций в экономике составил всего 61% их общего числа, в том числе в промышленности - 60,8, в строительстве - 62,2, на транспорте - 53,7% [7]. Другими словами, около 40% всех предприятий убыточны. Доля предприятий, функционирующих в режиме «проедания» основного капитала, значительно выше. По данным [8] в 1999 г. она превышала 70%, что объясняется нецелевым использованием амортизационных отчислений. Последнее не удивительно, поскольку в условиях высокой инфляции не только амортизация, но и прибыль направляется на ликвидацию дефицита оборотных средств.
С целью вывода на рентабельный уровень производства ежегодно повышаются цены на продукцию и услуги отраслей - естественных монополий. Так, по указанной причине за январь - декабрь 2000 г. тарифы на электроэнергию, отпущенную промышленным потребителям, в среднем по России возросли на 38,7%, на тепловую энергию - на 35,4, тарифы на железнодорожные перевозки - на 69,3, оптовые цены на газ - на 21% [7]. В 2001 г. повышение цен и тарифов продолжилось. Причина та же - убыточность вследствие роста цен на факторы производства. Энергетическая стратегия России до 2020 г. предусматривает рост цен к 2005 г. на газ как минимум втрое и удорожание электричества более чем вдвое по сравнению с 1999 г.
Проанализируем повторяемость отраслевых ценовых пропорций в 1992-2000 гг. Исследования показывают, что с точки зрения специфики воспроизводственных процессов этот период целесообразно расчленить на три этапа: трансформационный спад - 1992-1994 гг.; депрессивная стабилизация - 1995-1998 гг.; экономическое оживление - 1999-2000 гг. [9]. Оценим удельные доли отраслевых индексов роста цен с 1991 г. на конец каждого этапа по отношению к их сумме. Расчет показывает, что если пропорции цен взвешивать по этими показателям, то следует считать, что на конец 1994 г. и 1998 г. они были примерно одинаковыми, и в обоих случаях экономика находилась в стадии глубокого кризиса и «ценовой войны» (см. рис. 3, показатели рассчитаны по [9]). Для возврата к прежним ценовым пропорциям российской экономике потребовалось 4 года. На начало 2001 г. ценовые пропорции существенно изменились лишь в трех отраслях. Резко возросли относительные цены в топливной промышленности и соответственно упали в электроэнергетике и на грузовом транспорте. Для возврата к уже дважды повторенным ценовым пропорциям потребовалось увеличить тарифы в электроэнергетике и на грузовом транспорте и затормозить рост цен в топливной промышленности. В первой половине 2001 г. именно это и произошло. Тарифы на электроэнергию и железнодорожные перевозки повысились. Цены на энергосырьевые ресурсы не росли, а на моторное топливо и топочный мазут даже несколько снизились.
Главными причинами непродуктивности экономики являются, во-первых, повышенные технологические издержки производства, во-вторых - настоятельная потребность сохранения жизненно необходимых для страны секторов экономики, даже если они убыточны.
%
Рис. 3. Удельные доли отраслевых индексов роста цен
По расчетам специалистов, в большинстве отраслей российской промышленности в середине 90-х годов удельные (на единицу продукции) издержки производства были выше, чем в Японии, в 2,8 раза, США - 2,7, Франции, Германии и Италии -2,3, Великобритании - в 2 раза. По сравнению с развитыми странами промышленное производство в России более материало- и трудоемкое [10].
Общеизвестным фактом является очень высокая (едва ли не самая высокая в мире) энергоемкость российского ВВП. В большинстве стран, как развитых, так и развивающихся, этот показатель в 3-4 раза ниже. Основные причины повышенной энергоемкости - северное расположение страны, утяжеленная структура хозяйства (высокая доля добывающих отраслей и тяжелого машиностроения), большие затраты на транспорт и энергорасточительные технологии производства [11].
Высокие транспортные издержки обусловлены большой территорией и недостаточным по мировым стандартам развитием транспортных коммуникаций. Например, расстояние транспортировки угля от шахты до потребителя, составляющее в среднем около 1 тыс. км, колеблется от 50 км до 4 тыс. км. Транспортная компонента в цене угля «франко-потребитель» превышает расходы на его добычу. Осуществлявшиеся МПС скачкообразные повышения грузовых тарифов в одночасье
сделали неэффективной угледобычу в важнейших бассейнах, таких, например, как Кузбасс [12]. Транспортные расходы в России на единицу производимой продукции по сравнению со странами, сопоставимыми с ней по размерам территории, выше, чем в США, в 6 раз, чем в Китае - в 4,5 раза [13].
Таким образом, первая причина непродуктивности экономики - повышенные технологические издержки - в сегодняшней России имеет место. В основе этого прежде всего лежат структурно-технологические особенности российской экономики. Важнейшая из них состоит в том, что высокая энерго- и материалоемкость народного хозяйства, высокий удельный вес энергосырьевых отраслей - были в дореформенный период, наряду с низкими технологиями, необходимыми элементами механизма поддержания экономики в равновесии. Без больших объемов энергосырьевого производства значительная часть экономики не могла бы существовать [2]. Вместе с тем повышенные технологические издержки объективно обусловлены специфическими природно-климатическими условиями хозяйствования в России - суровым климатом и большой протяженностью территорий [14].
Вторая причина непродуктивной экономики - необходимость сохранения убыточных секторов жизнеобеспечения. В условиях сурового климата (95% территории России находится в северных широтах) таким сектором следует, прежде всего, считать совокупность отраслей, которые обеспечивают заготовку топлива летом и подачу тепла зимой: топливную промышленность, железнодорожный транспорт, электроэнергетику и жилищно-коммунальное хозяйство (ЖКХ). Необходимость сохранения этого сектора очевидна. Между тем в топливной промышленности убыточность около 50% угольных шахт и разрезов покрывается за счет дотаций из государственного бюджета. Убытки поставок газа для отдельных групп потребителей на внутреннем рынке компенсируются за счет повышенных цен на газ для промышленных потребителей и потребителей, расположенных вблизи мест добычи газа, а также - за счет экспорта газа. Убыточные пассажирские перевозки на железной дороге покрываются за счет повышенных тарифов на грузовые перевозки, налоговых льгот и прямых субсидий из бюджетов субъектов РФ (до 1999 г. и из федерального бюджета). В электроэнергетике убыточны около 30% региональных энергосистем, поставки теплоэлектроэнергии населению и сельскому хозяйству. Убытки покрываются за счет повышенных энерготарифов для промышленных предприятий. В ЖКХ около 70% предприятий дотируются из местных бюджетов (до 1999 г. и из федерального бюджета).
Попытки преодоления убыточности за счет повышения цен не приносят успеха. Вслед за повышением цен на топливо следует повышение энерготарифов, что вызывает рост железнодорожных и жилищно-коммунальных тарифов. Последнее необходимо требует повсеместного повышения заработной платы и социальных пособий. Таким образом возникает мультипликативный общий рост цен, который вновь приводит сектор жизнеобеспечения к исходной ситуации убыточности. Так, в Новосибирске в 2000 г. тарифы на жилищно-коммунальные услуги были увеличены в 2,2 раза. Жильцы стали оплачивать 50% стоимости этих услуг. Однако уже через год к октябрю 2001 г. в результате повышения энерготарифов доля населения в оплате жилищно-коммунальных услуг составила всего 28%, и вновь возникла необходимость повышения жилищных тарифов как минимум в 2 раза.
Проблема непродуктивности экономики серьезно усугубляется необходимостью концентрации больших финансовых и производственных ресурсов в весеннелетний период на создании огромных запасов топлива для сжигания в осеннезимний период. Дальность перевозок, ограниченные пропускные способности транспортных коммуникаций, использование отдельными ТЭС и котельными уг
лей определенных марок, сжатые сроки подготовки к зиме вызывают необходимость координированного взаимодействия большого количества хозяйствующих субъектов и органов власти. Срыв кампании по подготовке страны к отопительному сезону чреват катастрофическими последствиями. Сложности проведения такой кампании в условиях перехода к рынку и угрозы ее срыва особенно отчетливо проявились в 2000-2001 гг.
Зима 2000 г. была отмечена тяжелейшим за послевоенный период энергетическим кризисом в Приморье и ростом аварийных ситуаций на предприятиях энергетики и ЖКХ. Для повышения надежности подготовки страны к отопительному сезону 2001-2002 гг. правительство разработало график поставки топлива во все регионы России, согласно которому к 1 октября 2001 г. на станциях РАО «ЕЭС России» было запланировано накопить в общей сложности 20,5 млн. т топлива. К июлю возникло отставание от установленного графика. При плане поставок во втором квартале 31,2 млн. т фактический объем поставок составил 26,7 млн. т топлива. Основной причиной срыва графика послужило отсутствие у энергетиков финансовых средств, необходимых для оплаты поставляемого топлива. Так, в Приморье на начало июля энергетики оплатили только 17% текущих поставок угля. С мая начался спад поставок. Шахтеры стали приостанавливать добычу и отгрузку угля. Специалисты подсчитали, что если не ликвидировать отставание от графика, то в зимний период для обеспечения сибирских регионов углем необходимо будет отгружать не менее 5,5 тыс. т топлива в месяц, что выше предельных технических пропускных возможностей железнодорожных станций и возможностей поставок железнодорожных вагонов под погрузку. Возникла реальная угроза повторения приморского энергетического кризиса в более широком масштабе. Прежде всего требовалось изыскать финансовые средства для оплаты поставляемого топлива. В мае РАО «ЕЭС России» приняло решение о включении в состав абонентной платы средств на создание резерва топлива для региональных энергетических АО. Правительство узаконило это решение постановлением № 408 от 23 мая 2001 г. Руководствуясь постановлением, региональные энергетические комиссии пошли на повышение энерготарифов. Дополнительно к этим финансовым ресурсам РАО «ЕЭС России» получило кредит в размере 1 млрд. руб.
Мобилизованные финансовые средства были направлены на закупку топлива. Однако для наверстывания упущенного времени требовалось увеличить интенсивность поставок как минимум на четверть. Для решения вопросов транспортировки топлива на Дальний Восток был создан оперативный штаб, в который вошли представители МПС, Минэнерго и РАО «ЕЭС России», а на местах созданы соответствующие региональные штабы. МПС выделило дополнительно 6,5 тыс. вагонов и значительно увеличило интенсивность перевозок топлива. При исходном плане поставок топлива для Приморья - 180 вагонов в сутки - ежедневно стало поставляться 500-700 вагонов. Разгрузочные терминалы энергетиков, не рассчитанные на такое количество вагонов, не справлялись с разгрузкой угля. Это привело к большому скоплению вагонов на железной дороге и образованию заторов. Составы, застрявшие в этой гигантской пробке, без движения остановились от Владивостока до Хабаровска.
Хотя в конечном итоге правительственный план подготовки к отопительному сезону 2001-2002 гг. удалось выполнить, риск перебоев в подаче тепла во многие регионы сохранился, поскольку РАО «ЕЭС России» производит всего 33% тепловой энергии в стране, а остальные 67% - предприятия ЖКХ, находящиеся в ведении местных властей. Запасы угля в коммунальной энергетике, по данным Минэнерго РФ, к 1 октября 2001 г. составили 67% норматива, мазута - менее 40%. Подготовка коммунальных котельных и тепловых сетей к зиме также полностью не удалась: план ремонта котельных был выполнен на 71%, а тепловых сетей - всего на 40%. Вместе с тем износ коммунальных котельных и теплотрасс, по данным Госстроя РФ, превышает 60%, а 29 тыс. км коммунальных тепловых сетей находятся в аварийном состоянии. По оценке МЧС, большинство субъектов РФ к началу октября 2001 г. оказалось неготовым к отопительному сезону. Ситуация в Амурской, Сахалинской, Камчатской областях, Приморском и Хабаровском краях была расценена как критическая.
В ходе кампании по подготовке страны к отопительному сезону 2001-2002 гг. Минэнерго сделало заявление о том, что не поддерживает роста цен на электроэнергию и считает целесообразным временно усилить нерыночные административные механизмы обеспечения населения теплом и топливом. Резкое противодействие повышению энерго- и железнодорожных тарифов оказали руководители ряда крупных металлургических предприятий и губернатор Кемеровской области А. Тулеев. Понимая гибельность непрерывного роста этих тарифов для экономики как Кузбасса, так и всей страны, руководители кемеровских предприятий обратились с открытыми письмами к правительству с просьбой об отмене решения о их повышении, а глава администрации Кемеровской области обратился в арбитражный суд. Попытки перевести «ценовую войну» в административную плоскость, с одной стороны, результата не дали. Тарифы были повышены. Однако с другой стороны, правительство, региональные власти, энергетики и МПС сумели предотвратить ценовой скачок за счет дифференциации тарифных ставок и принятого правительством решения о замораживании тарифов естественных монополий до января 2002 г. Инфляция за июль-сентябрь 2001 г. составила всего 1,1%.
В Кузбассе, например, тариф на электроэнергию в среднем был поднят на 18,9%, для крупных промышленных предприятий - на 13%, а для предприятий цветной металлургии - всего на 8%. Это предотвратило остановку таких металлургических градообразующих гигантов, как НКАЗ, Запсиб, КМК. Тарифы на тепловую энергию для промышленных и приравненных к ним потребителей были увеличены на 30,7%, а для жилищных организаций - на 19,5%, что позволило избежать нежелательных социальных последствий. Железнодорожные тарифы, во-первых, были еще более дифференцированы - введены сниженные тарифы на перевозку топлива на Дальний Восток. Это позволило скрыто просубсидировать доставку топлива в районы Приморья за счет всех других грузополучателей. Во-вторых, был введен единый тариф на внутрироссийские грузовые перевозки, включая экспортно-импортные перевозки через морские порты РФ. Тем самым была оказана финансовая поддержка экспортерам, вывозящим грузы за пределы России по железной дороге.
Вместе с тем, по данным МПС, введение единого тарифа на грузовые перевозки сократило его ожидаемые доходы в 2001 г. на 22,9 млрд. руб. (около 10% годовых доходов МПС). Эти потери необходимо компенсировать. В тяжелое положение попали и энергетики - ряд угольных компаний заявил в сентябре об очеред
ном повышении цен на уголь на 20%. В силу этого серьезный рост тарифов естественных монополий с января 2002 г. оказался неизбежным.
Не утихающая «ценовая война» и аргументы противников ее дальнейшего продолжения побудили президента принять решение о создании Единого тарифного центра, имеющего развернутую территориальную сеть. Наряду с этим была принята программа реформирования РАО «ЕС России», предполагающая перевод производителей и продавцов теплоэлектроэнергии на рыночные принципы хозяйствования. Первая из этих мер, очевидно, нацелена на то, чтобы расчетным путем найти «правильные» рыночные цены на продукцию комплекса взаимосвязанных отраслей жизнеобеспечения, а вторая - попытаться найти такие цены, включив в процесс их формирования множество новых конкурирующих друг с другом экономических участников. Однако, как было показано выше, если экономика России действительно непродуктивна, то ни тарифный орган, ни конкурирующие производители не сумеют прийти к сбалансированной системе цен, поскольку таких цен просто не существует.
В этих условиях картельные соглашения между угольными, энергетическими и транспортными предприятиями о взаимосогласованном сдерживании цен оказываются малоэффективными. Так, в июне 2001 г. в Кемерове состоялось заседание Совета Сибирского федерального округа, на котором было разработано соглашение, по которому рост угольных, железнодорожных и энергетических тарифов не должен превышать темпов инфляции, а о предстоящем изменении тарифов партнеры должны уведомлять друг друга за 45 дней. Однако менее чем через месяц это соглашение было дезавуировано повышением энерго- и железнодорожных тарифов, значительно более высоким, чем темп инфляции. Исполнение заключенных в 2001 г. договоров между органами местной власти и энергетиками в условиях повсеместного дефицита местных бюджетов также весьма проблематично. Лишь 18 губернаторов по всей стране смогли дать гарантии 100-процентной оплаты услуг энергетиков [15]. В Приморье и Красноярском крае нарушение этих договоров началось уже в октябре 2001 г.
Договоры являются важнейшей институциональной основой экономики, без их исполнения она не может нормально функционировать. Однако существуют объективные форс-мажорные обстоятельства, при которых договоры не могут быть исполнены. Такие обстоятельства в непродуктивной экономике перманентно порождаются объективной необходимостью роста цен на те или иные продукты, что в свою очередь объективно ведет к повсеместному нарастанию дефицита финансовых средств и неисполнению договоров.
Диспропорции цен спроса и предложения выражаются в том, что при действующих ценах имеется дефицит товара или, напротив, его избыток относительно спроса. Возможность существования такого рода диспропорций в экономике России после 10 лет реформ кажется неправдоподобной. Ведь именно эти диспропорции на начальном этапе реформ должна была устранить «невидимая рука» Адама Смита. Однако в экономике России до сих пор сохраняется тенденция их воспроизводства, вызывающая инфляцию спроса как в открытой, так и в скрытой форме. Напомним, что в открытой форме инфляция спроса проявляется в повышении уровня цен на товары, а в скрытой - в невозможности купить товары по действующим ценам. В обоих случаях причина инфляции - дефицит товара относительно платежеспособного спроса. Принято считать, что скрытая инфляция характерна для административно-командной, но не рыночной экономики. Вместе с тем в модифицированном виде эта форма инфляции имеет место и в рыночной экономике, если доходы определенных слоев потребителей недостаточны для покупки по действующим ценам необходимых товаров. Дефицит таких товаров существует в скрытой форме. Рост доходов малообеспеченных слоев переводит этот дефицит в открытую форму и вызывает открытую инфляцию. По этой причине, в частности, во многих странах отказались от индексации пропорционально темпам инфляции денежных социальных выплат малообеспеченным категориям граждан.
Потенциал скрытой инфляции в рыночной экономике тем выше, чем обширнее малообеспеченные слои населения и настоятельнее их потребности в приобретении необходимых товаров. Скрытый потенциал роста цен на потребительские товары первой необходимости обусловлен, прежде всего, численностью живущих за чертой бедности. К этой категории, по данным Г оскомстата, относится 26,4% населения России. В отдельных регионах численность этого контингента значительно больше - 70-90% [16]. В частности, в Новосибирской области за чертой бедности, по официальным данным, находится 50% населения. Скрытый потенциал роста цен на продукцию производственного назначения формируется предприятиями, функционирующими в режиме «проедания» основного капитала, к которым, как отмечалось выше, относятся до 70% российских предприятий.
Таким образом, если в административно-командной экономике дефицит товара выступает в открытой форме как избыток денег, то в рыночной - в скрытой форме как их недостаток. Шоковая терапия устранила дефицит необходимых товаров всего лишь в его открытой форме. Для ликвидации же скрытого дефицита требуется увеличение объемов продаж товаров по доступным для потребителей ценам, но не безудержный рост последних. Однако, как было показано выше, в непродуктивной экономике остановить рост цен и насытить рынок дешевым товаром невозможно. В этих условиях скрытый дефицит жизненно необходимых товаров, во-первых, проявляет себя в форме дефицита финансовых средств, во-вторых, оборачивается своей противоположностью - избыточным относительно платежеспособного спроса производством.
Так, по данным РАО «ЕЭС России», суммарная задолженность потребителей теплоэлектроэнергии на 1 июля 2001 г. превысила 110 млрд. руб. В Калмыкии сумма долга соответствовала неоплаченному потреблению за 23 мес., на Чукотке -за 1,5 года. В Ингушетии бесплатно потребляли энергию 14 мес., в Ульяновской области и Кабардино-Балкарии - год. В Хабаровском и Приморском краях, Камчатской, Магаданской и Амурской областях неоплаченное потребление меньше года, но долги достаточно внушительные. Таким образом, во многие регионы России при длительном отсутствии платежеспособного спроса РАО «ЕЭС России» экономически безвозмездно поставляло и продолжает поставлять «избыточную» тепло-электроэнергию. Причина происходящего ясна. С одной стороны, производимая теплоэлектроэнергия жизненно необходима для населения и экономики страны, но значительная часть потребителей не в состоянии оплачивать эту энергию по действующим расценкам. С другой - длительное отключение теплоэлектроэнергии может привести к тому, что услуги энергетиков в результате краха потребителей более не понадобятся, что приведет энергетиков к экономическому банкротству.
Рынок жесток к неплатежеспособным потребителям и экономическим банкротам. И те, и другие должны позаботиться о собственном выживании самостоятельно. Однако что же им делать, если выживание невозможно без осуществления рыночных трансакций? Обсудим этот вопрос, воспользовавшись простейшей моделью. Пусть имеется рынок некоторого товара, и объемы поставок товара на рынок ограничены сверху производственной мощностью N.
Обозначим Q - минимально необходимый для выживания потребителей физический объем товара. Отличительная черта этого параметра - его инвариантность относительно цены товара. Конкретный объем покупаемого товара в отличие от необходимого минимума зависит не только от степени его полезности, но и от доходов покупателя, а также от сложившейся на рынке цены товара. Будем считать, что N > Q-, и продажа товара в объеме Q для продавцов экономически выгодна. Пусть товар жизненно необходим для всех потребителей, и все потребители однородны, т. е. имеют равные финансовые возможности, и за каждую дополнительную единицу товара каждый из них склонен заплатить одинаковую цену. При введенных условиях рассмотрим графическую модель рынка (рис. 4).
Линия предложения товара продавцами - S, линия спроса потребителей - D. Диапазон варьирования цен на рынке C - от минимальной цены предложения P S до максимальной цены спроса P D . Физические объемы продаж ограничиваются диапазоном от потребительского минимума Q до объема равновесных продаж QE. Пусть рынок находится в равновесном состоянии. Тогда продажа товара ведется по цене PE, а постоянный товарный запас поддерживается на уровне QE.
& QE N
Рис.4. Рынок с граничными условиями
Если & < &Е, то никаких особых проблем с рыночным обеспечением потребителей товаром не возникает. Рынок не замечает, что этот товар жизненно необходим. Вместе с тем надежность обеспечения напрямую зависит от степени близости товарного запаса &Е к потребительскому минимуму чем эти значения ближе, тем ниже надежность. При & > &Е происходит крах рынка (рис. 5).
Рис. 5. Квазирынок
Для ликвидации дефицита товара в размере О - QE необходимо повысить цену как минимум до уровня Р -. Однако это приведет к дефициту финансовых средств у потребителей в размере Р— - Р +в , и в силу однородности потребителей ни один из них не сумеет купить товар в объеме жизненно необходимого минимума. За этим последует исчезновение на рынке покупателей товаров, а следовательно, и исчезновение продавцов. Рынок «схлопнется»1.
1В случае неоднородности покупателей рынок будет обслуживать только богатых. Дефицит товаров для бедных перейдет в скрытую форму. Часть замыкающих (наименее эффективных) продавцов останется без рынка сбыта. Проблема выживания в этом случае возникнет только перед двумя последними группами контрагентов: бедными потребителями и наименее эффективными продавцами.
Понимая гибельность такого развития ситуации, органы власти предпримут административные меры по обеспечению необходимого минимума поставок товаров. Если же эти меры не будут предприняты либо не будут подкреплены достаточными финансовыми субсидиями, то продавцы и покупатели будут вынуждены с целью самосохранения перейти к квазирыночным формам экономических отношений. Таким образом, необходимость применения административных методов и квазирыночных форм экономических отношений диктуется потребностью выживания производства и потребления в условиях дефицита финансовых средств или, что то же, в условиях скрытого дефицита жизненно необходимых товаров.
Квазирыночные формы экономических отношений стихийно формировались в России на протяжении всего периода реформ как неэффективные, но весьма устойчивые неформальные институты, обеспечивающие возможность выживания за счет повсеместного использования квазиденег и извлечения скрытых доходов. Обусловленное шоковой терапией обесценение оборотных средств предприятий привело к демонетизации экономики и было компенсировано повсеместным переходом предприятий к бартерным схемам взаиморасчетов. На свертывание государственных заказов и разрыв хозяйственных связей экономика отреагировала созданием института торгово-финансовых посредников. Оба указанных института - бартер и посредники - имели в большинстве случаев полутеневой или теневой характер. С одной стороны, они резко увеличили трансакционные издержки и снизили тем самым и без того падающие доходы предприятий. С другой - они не только позволили выжить производству, но и оказались удобными инструментами уклонения от налогов и перекачивания доходов предприятий в «черную наличку». Это придало им характер устойчивых институциональных ловушек оттока финансовых средств из сферы производства в сферу посредничества, теневого бизнеса и нелегального вывоза капитала за рубеж.
Наряду с бартером в качестве квазиденег стали широко использоваться квазивекселя, по которым векселедержатель не может получить от векселедателя деньги, а только может оплатить его услуги или товар. Энергетическими векселями можно заплатить за потребленную электроэнергию, векселями железных дорог - за перевозку груза, векселями местных администраций - оплатить налоги и т.д. Дополнительно к этому отдельными группами технологически взаимосвязанных предприятий и производств стали использоваться схемы взаимозачетов, позволяющие осуществлять поставку продукции друг другу вообще без использования денег или их суррогатов.
Параллельно с развитием института квазиденег был сформирован институт получения скрытых доходов, основанный на извлечении преимуществ из высокой инфляции. Источниками таких доходов стали: чистая инфляционная прибыль, инфляционно-долговой доход и доход от инфляционного перераспределения добавленной стоимости.
Под инфляционной прибылью понимается та часть прибыли, которую необходимо направить на пополнение оборотных средств с целью поддержания на нормативном уровне возросших в цене производственных запасов. При уменьшении нормы запасов и (или) снижении объемов производства нереинвестируемая часть инфляционной прибыли выводится из оборота и выступает как чистая инфляционная прибыль. Чистая инфляционная прибыль активно использовалась предприятиями для покрытия финансового дефицита на начальном этапе проведения реформ - в период обвального спада производства. По мере завершения этого спада инфляционная прибыль стала оборачиваться инфляционным убытком, и доминирующим источником покрытия финансового дефицита стал долговой доход (кре
диторская задолженность минус дебиторская). В условиях высокой инфляции чем дольше не возвращается долг, тем больше он обесценивается, из чего и извлекается инфляционно-долговой доход. Имеющиеся исследования показывают, что за счет накопления и обесценения внешних долгов промышленность в целом с 1993 г. ежегодно получает квазидоход в размере 8-11% добавленной стоимости. Внутри промышленности такой доход для покрытия финансового дефицита необходим практически всем отраслям. Основным его получателем является машиностроение, а отраслью-донором - электроэнергетика [17].
Широкое применение инфляционно-долгового дохода и заинтересованность предприятий в его извлечении свидетельствуют о нем как о институциональной ловушке и одной из причин перманентно высокой инфляции. Схема раскручивания инфляционной спирали в данном случае следующая. Оборотные финансовые ресурсы отрасли-донора вследствие невозврата долгов уменьшаются настолько, что ее дальнейшее выживание без повышения цен на производимую продукцию становится невозможным. Цена повышается, следом повышаются цены отраслей - потребителей продукции отрасли-донора, и далее происходит мультипликативный общий рост всех цен. Особенно опасна такая институциональная ловушка, когда продукция отрасли-донора потребляется всеми отраслями экономики, бюджетными организациями и населением. Пример такой ловушки в России - электроэнергетика как основной долговой донор российской экономики. Фактический уровень оплаты услуг электро- и теплоснабжения в среднем по России составлял в середине 2001 г. всего 77%, а в критических регионах - 43% [18]. В этих условиях РАО «ЕЭС России» оказалось вынужденным, как и другие отрасли, прибегнуть к долговым доходам. Его долг за купленное у «Росэнергоатома» электричество к июлю 2001 г. достиг 14 млрд. руб.
Другими донорами российской экономики являются бюджетные организации и предприятия, а также работники предприятий различных форм собственности. Накопленная задолженность в бюджетную систему на начало 2001 г. достигла 463,7 млрд. руб., задолженность по заработной плате - 31,7 млрд. руб. [19]. С одной стороны, этим вызывается необходимость проведения политики «затягивания поясов», перехода к субсидиарному государству и снижения непосильно высоких для предприятий налогов. С другой - дефицит местных бюджетов подталкивает органы местной власти к повышению местных налогов, что приводит к дальнейшему росту цен. Так, вмененный налог для предпринимателей в Новосибирской области увеличен с 1 января 2002 г. в 2 раза.
Серьезное воздействие на рост цен может оказать и произведенная в 2001 г. федеральными налоговыми органами реструктуризация накопленных долгов. На первый взгляд предприятиям предлагались приемлемые условия рассрочки выплаты долгов: 6 лет для погашения основной задолженности и 4 года для погашения задолженности по пеням и штрафам. Причем, если предприятие выплачивает свою задолженность не за 6 лет, а раньше, то долг по пеням ему может быть прощен. Однако руководители предприятий неохотно шли на такую, казалось бы, выгодную сделку с государством. Причина этого в том, что предприятиям, по существу, предложили включить в цену продукции суммы не выплаченных ранее налоговых платежей, т. е. поднять и без того высокие цены. Инфляционная опасность такого решения тем более очевидна, что в составе крупных бюджетных неплательщиков имеется много жизнеобеспечивающих предприятий. Например, в Новосибирске -это «Новосибирскэнерго» (долг 1 млрд. руб.), Западно-Сибирская железная дорога (долг свыше 1 млрд. руб.), Горводоканал.
Обратимся теперь к характеристике следующего источника скрытых доходов -инфляционному перераспределению добавленной стоимости. В этом случае извлечение дохода осуществляется, во-первых, за счет опережающего темпа роста цен на продукцию одних отраслей относительно темпов роста цен других и, во-вторых, за счет девальвации рубля (повышения обменного курса доллара).
Извлеченный первым способом доход с единицы продукции равен разнице между приростом цены ее продажи и приростом цен на материальные затраты для ее производства; вторым - разнице между приростом экспортной цены продукции в рублевом исчислении и приростом цен на материальные затраты для ее производства.
Исследования показывают, что оба способа активно используются российскими экспортерами, к которым, главным образом, относятся энергосырьевые отрасли. Необходимость применения этих способов обусловлена тем, что в противном случае экспорт большинства видов энергосырьевых ресурсов оказался бы убыточным в силу повышенных, по мировым меркам, производственных и транспортных издержек. Компенсация повышенных издержек требует более низких, чем мировые, относительных цен на факторы производства, покупаемые экспортерами на внутреннем рынке. Важнейшими из таких факторов являются электроэнергия, услуги транспорта и труд. По паритету покупательной способности цены на электроэнергию в России примерно соответствуют ценам в Европе и США. Однако по отношению к внутренним ценам на нефть и другие экспортируемые товары - занижены
[11]. Заниженными являются и тарифы на грузовые перевозки. Поэтому высокая прибыльность экспорта, например нефти, по оценке экспертов Минэнерго, объясняется тем, что отечественные нефтяные компании платят за электроэнергию и транспортировку нефти по тарифам значительно ниже мировых, а по заработной плате работников и налогам с нее - кратно ниже всяких мировых показателей [20].
Скрытое субсидирование российских экспортеров осуществляется внутренне ориентированными отраслями посредством инфляционного перераспределения добавленной стоимости [9]. Рассмотрим механизм такого субсидирования подробнее. Для этого воспользуемся простейшей моделью двухсекторной двухпродуктовой экономики. Индексом 1 обозначим технико-экономические показатели энергосырьевого сектора (ЭСС), индексом 2 - внутренне ориентированного сектора (ВОС).
Введем обозначения:
$ - обменный курс доллара, руб./долл.;
Ж- экспортная цена продукта ЭСС, долл.;
&Э, &В - объемы продаж продукта ЭСС на внешнем и внутреннем рынках;
Р\, Р2 - внутренние цены продуктов соответственно ЭСС и ВОС, руб.;
а2\ - коэффициент технологических затрат продукции ВОС на производство единицы продукции ЭСС.
Условием неубыточности продаж продукции ЭСС в этих обозначениях является:
Ж&Э$ + Р&в > Ра21®э + &ВЬ ()
т. е. доходы от продаж продукции на внешнем и внутреннем рынках покрывают расходы на ее производство.
Пусть продажи на внешнем рынке убыточны, а повлиять на экспортную цену Ж и понизить удельные издержки Р2а21 невозможно. Тогда следует либо уйти с внешнего рынка, либо повысить курс доллара $, либо повысить цену Р\ на продукцию ЭСС на внутреннем рынке. Из соотношения (1) имеем:
$ > Р2а21 (<2з + (2в ) - Р&В (2)
тз '
т. е. курс доллара $ должен компенсировать не покрываемые внутренним рынком рублевые издержки ЭСС, отнесенные к долларовым доходам от экспорта, и должен быть тем выше, чем выше эти издержки и ниже экспортная цена Ж и внутренняя цена Р1.
Р > Р2а21 • (6з + 6в ) - ^з$ , (3)
1 Яв
иными словами, цена Р1 на продукцию ЭСС на внутреннем рынке должна покрывать не покрываемые экспортом издержки ЭСС, отнесенные к объему продаж на внутреннем рынке, и должна быть тем выше, чем выше эти издержки и ниже экспортная цена Ж и курс доллара $.
Из формул (2)-(3) следует, что попытки снижения курса доллара $ (укрепления рубля) в условиях убыточности продаж на внешнем рынке продукции ЭСС равноценны стремлению к повышению цены Р1 на его продукцию на внутреннем рынке, поскольку иных способов обеспечения неубыточности внешних продаж просто не существует. При этом чем на более низком уровне удерживается курс доллара, тем на более высокий уровень должны взлететь цены на внутреннем рынке в соответствии с условием (3).
Именно по этой причине укрепление рубля на этапе макроэкономической стабилизации в 1996-1997 гг. привело к рекордному, относительно мировых цен, взлету цен на энергосырьевые ресурсы на внутреннем рынке. В частности, оптовая цена на бензин на российском рынке в 1997 г. превысила мировую цену в 1,14 раза [21], т. е. бензин в 1997 г. было выгоднее не производить в России, а завозить из-за рубежа. В нормально развитой экономике это, вероятно, и произошло бы. Однако в экономике с экспортно-сырьевой направленностью переключение внутренних производителей на дешевое импортное сырье недостижимо, поскольку для этого нужна валюта, которая зарабатывается за счет экспорта такого же сырья, но только отечественного2. Невозможность переключения российских производителей на дешевое импортное сырье накрепко привязывает ВОС к ЭСС и приводит в условиях низкой рентабельности экспорта к инфляционной спирали.
Девальвация рубля в 1998 г. резко повысила доходность экспортных продаж ЭСС, однако вызвала столь же резкий рост цен на импортируемые товары, сворачивание импорта и рост цен Р2 на продукцию ВОС. Последнее уже в 1999 г. привело к повышению издержек ЭСС и падению рентабельности его экспортных продаж, несмотря на начавшийся подъем мировых цен. Невозможность очередной девальвации рубля потребовала увеличения внутренних цен Р\ (на бензин - более чем в 3 раза). Экспортерам нефти это было тем более необходимо, поскольку для наращивания объемов экспорта требовалось возобновить эксплуатацию простаивающих, ранее законсервированных низкорентабельных скважин (за счет таких скважин в 2000 г. было обеспечено 3/4 прироста объемов добычи нефти [21]). Рост цен Р1 привел к догоняющему мультипликативному росту цен на всю отечественную продукцию. Через год ценовые пропорции между Р\ и Р2 приблизились к исходному уровню, и, несмотря на продолжающийся рост $ и Ж, в 2000 г. опять потребовалось повысить цены Р1. Это вновь вызвало догоняющую инфляцию, кото
2 Впрочем, сами российские экспортеры закупают дешевое сырье за рубежом. К примеру, только в 2000 г. российские нефтяники закупили дешевой иракской нефти на 5,5 млрд. долл. и подписали контракты на
1,2 млрд. долл. [22].
рая рано или поздно приведет к дилемме: повышать курс доллара $ или повышать внутреннюю цену Р\.
В целом оба варианта достижения неубыточности экспортных продаж низкорентабельного ЭСС лишь на некоторое время обеспечивают высокую прибыльность экспорта, но неизбежно ведут к непрерывному раскручиванию инфляционной спирали. На каждом очередном начальном витке инфляционной спирали происходит масштабное перераспределение доходов внутренне ориентированных отраслей в пользу энергосырьевого сектора, обеспечивающее его выживание на мировом рынке. Отрасли-доноры, не имеющие возможности переключиться на дешевое импортное сырье, оказываются вынужденными постоянно нести дополнительную финансовую нагрузку и не могут выйти из режима «проедания» своих основных капиталов. Попытки выхода из этого режима за счет роста цен не приводят к успеху, а лишь переводят инфляцию на очередной виток. По мере «проедания» капиталов финансовая база субсидирования энергосырьевого сектора сужается и обозначается перспектива его сворачивания вслед за другими секторами. Инфляция, вызываемая низкорентабельным экспортом, на время спонтанно сбивается высокими ценами на мировом рынке, но резко усиливается в связи с их падением.
* * *
Подытоживая изложенное, подчеркнем, что непродуктивность российской экономики проявляется в убыточности комплекса ее жизнеобеспечивающих отраслей
- топливной промышленности, железнодорожного транспорта, электроэнергетики и ЖКХ. Попытки сделать эти отрасли рентабельными наталкиваются на отсутствие равновесных цен, что требует их перманентного повышения, вызывающего мультипликативный рост издержек во всей экономике. Вместе с тем ликвидировать убыточные отрасли, как того требует рынок, невозможно в силу их жизненной необходимости.
Перманентный рост цен приводит к повсеместному скрытому дефициту товаров, проявляющемуся в форме финансового дефицита. Ликвидация этого дефицита за счет использования долговых доходов переводит скрытый дефицит в форму открытого производства «избыточного» товара, что с неизбежностью влечет рост цен на продукцию отрасли-кредитора или отрасли-заемщика, или обеих отраслей вместе. Ликвидация финансового дефицита за счет инфляционного перераспределения стоимости предполагает повышение цен на продукцию отрасли-реципиента вне зависимости от конъюнктуры спроса на эту продукцию, т. е. вопреки законам рынка. Это возможно, если продукция жизненно необходима, а, стало быть, спрос на нее неэластичен. Рост цены на такой продукт вызывает сначала необходимость повышения цен на продукцию потребляющих его отраслей-доноров, а затем мультипликативный общий рост цен. Догоняющая инфляция достигает ее инициатора, и процесс повторяется.
Устранение причин непродуктивности экономики возможно тремя основными способами: кардинальной технологической модернизацией производства; ликвидацией убыточных производств и заменой их продукции импортом; открытым субсидированием отдельных убыточных производств и (или) установлением на их продукцию дифференцированных цен. Применение первого, независимо от формы собственности, ограничивается инвестиционными и технологическими возможностями; второго - социальными последствиями и экспортно-импортными возможностями; третий предполагает отход от слепого следования либеральной экономической доктрине и усиление государственного регулирования экономики.
Ни первый, ни второй вариант устранения причин непродуктивности экономики в сложившихся условиях не может быть реализован. Поэтому без государственного вмешательства в процесс разрушительного квазирыночного функционирования комплекса жизнеобеспечивающих отраслей не обойтись. Такое вмешательство должно стать сегодня главным приоритетом экономической политики.
Литература
1. Бессонов В.А. Об эволюции ценовых пропорций в процессе российских экономических реформ // Экономический журнал ВШЭ. 1999. Т. 3. № 1.
2. Яременко Ю.В. Приоритеты структурной политики и опыт реформ. Избр. труды в трех кн-игах. Кн. 3. М.: Наука, 1999.
3. Смирнов А. Д. Лекции по макроэкономическому моделированию. М.: ГУ ВШЭ, 2000.
4. Белоусов А. Некуда бежать //Эксперт. 2001. № 36.
5. Гранберг А.Г. Математические модели социалистической экономики. М.: Экономика, 1978.
6. Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономические реформы. М.: ЦЭМИ РАН и РЭШ. 1999. http:// www.cemi.rssi.ru.
7. Отчет за 2000 г. Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации. http://www.economy.gov.ru/god2000.html.
8. Ясин Е.Г. Модернизация российской экономики: что в повестке дня. 2-я Международная научная конференция «Модернизация экономики России». Москва, 3-5 апреля 2001 г. М.: ГУ ВШЭ, 2001.
9. Белоусов А. Р. Этапы становления российской модели воспроизводства // Проблемы прогнозирования. 2001. № 2.
10. Андрианов В. Конкурентоспособность России в мировой экономике // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 3.
11. Волконский В.А., Кузовкин А.И. Цены на топливо и энергию. Инвестиции. Бюджет // Экономика и математические методы. 2001. том 37. № 2.
12. Астахов А.С. Опыт и уроки реструктуризации угольной отрасли России // Экономическая наука современной России. 2001. № 1.
13. Оболенский В.П. Российская экономика в глобальных мирохозяйственных связях: проблемы конкурентоспособности // Проблемы прогнозирования. 2001. № 4.
14. Паршев А.П. Почему Россия не Америка. М.: Крымский мост — 9Д, ФОРУМ, 2001.
15. Теплая встреча зимы //Российская газета. 26 октября 2001.
16. Феномен новых бедных //Российская газета. 27 октября 2001.
17. Сальников В.А. Финансовые ресурсы отраслей промышленности: формирование, использование, межотраслевое перераспределение // Проблемы прогнозирования. 2000. № 3.
18. Да здравствует коммунальная революция! //Российская газета. 22 августа 2001.
19. Обзор экономической политики в России за 2000 год //Бюро экономического анализа. М.: ТЕИС, 2001.
20. Налоговый раздел нефтяного пирога. Интервью с советником министра энергетики Е. Рыбиным // Российская газета. 26 июля 2001.
21. Российская экономика в 2000 г. Тенденции и перспективы. М.: Институт экономики переходного периода, 2001. http://www.iet.ru.
22. Ирак и Россия обречены на сотрудничество //Российская газета. 20 июля 2001.
