CC BY
86
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2014
УДК 341.1/8
Юридические науки
Выпуск 1(23)
АНАЛИЗ ПОНЯТИЯ «ПОЛИТИЧЕСКОЕ НАСИЛИЕ» В АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ СОГЛАШЕНИЯХ ООН
Н.А. Чернядьева
Кандидат юридических наук, доцент кафедры международного и европейского права Пермский государственный национальный исследовательский университет 614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15 E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье содержится анализ понятийного аппарата в области противодействия терроризму. Исследуется родовое по отношению к понятию «международный терроризм» понятие «политическое насилие»; отмечается, что оно относится к сложным политико-правовым явлениям, не имеющим общепринятого определения и универсально согласованного набора системных признаков.
Анализ международно-правовой базы в сфере борьбы с терроризмом позволяет выделить два нормативно закрепленных признака политического насилия: действие против физических лиц и незаконный характер поведения.
Мотивы и цель насильственного поведения не нашли закрепления в международном праве. Общим целевым признаком всех разновидностей политического насилия можно считать его враждебно агрессивную направленность к внешнему миру.
Необходимо дополнить перечень деяний, подпадающих под определение понятия «насилие» в международно-правовых документах нефизическими формами поведения (психическим насилием, угрозой применения насилия).
Ключевые слова: международный терроризм; международная безопасность; международные соглашения;
международные преступления; политическое насилие
Для современного мира характерны вариативность политического поведения, многообразие форм и методов участия в международных отношениях и внутригосударственной политики, что обусловлено широкой палитрой интересов субъектов международного пространства, нередко принимающих противоположный, конфликтный по отношению друг к другу характер. Среди всех способов глобального политико-правового поведения можно выделить круг традиционных, исконно присущих данной сфере. Прежде всего речь идет
© Чернядьева Н.А., 2014
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований («Этапы формирования универсальных стандартов и подходов в борьбе с международным терроризмом»), проект №14-03-00128.
о различных формах политического насильственного поведения. Несовпадение замыслов, идей и способов реализации политического интереса различных субъектов объективно порождают почву для возникновения, обострения и (или) распространения конфликта, который неизбежно связан с применением насилия. Характер и формы международного насилия детерминированы в том числе и целями и задачами реализующего субъекта. Как показывает практика международных отношений, использование насильственных методов может быть эффективным для достижения поставленных целей.
Стоит отметить, что традиционно насилие и в настоящее время некоторыми исследователями рассматривается как один
из вариантов нормы мировой политики1. Например, по подсчетам американских ученых, между 3600 г. до н.э. и 1980-ми годами было только 292 года без войн, а в период 1945-1978 гг. было не больше 26 дней, чтобы где-то на планете не шла война. В конце 1970-х гг. в среднем в день начиналось двенадцать войн [34, р. 294.]. Однако заставляет задуматься тот факт, что в настоящее время ситуация в области вооруженного насилия в мире меняется. Так, в период 1993-1998 гг. не было ни одной войны между государствами, зато имели место тридцать четыре вооруженных конфликта внутри государств [7, р. 12].
До начала Нового времени военные, насильственные действия как метод международного общения, по мнению английского исследователя Г. Никольсона, абсолютно преобладал среди европейских народов [20, с. 25]. Возникновение современной мирной дипломатии, в частности ее элементов: назначение постоянных послов и разрешение конфликтных ситуаций методом переговоров, - принято связывать с Возрождением - периодом, в котором итальянские города-государства впервые системно применили данный институт в своей практике [8, с. 93]. Но еще в течение долгих столетий насильственная политика преобладала среди методов политико-правового участия в международном пространстве.
В науке международного права отсутствуют выраженные разработки данного термина [30, с. 277-278]. В ХV-ХV1 вв. исследованием политических процессов, роли насилия в межгосударственных отношениях занимался Н. Макиавелли. В частности, он писал: «...может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его
1 Т. Джефферсон произнес слова, которые и сегодня вызывают неоднозначную оценку у исследователей: «Какая страна в прошлом существовала хотя бы полтора века без восстания? И какая страна может уберечь свои свободы, если ее правителям время от времени не напоминают, что народ сохраняет дух сопротивления? Пусть люди возьмут оружие... Что значит потеря нескольких жизней в масштабе одно-го-двух веков? Древо свободы должно подпитывать-ся время от времени кровью патриотов и тиранов. Это - его естественное удобрение» [33, р. 356-357].
боялись. Говорят, что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх.... Кроме того, люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно» [18, с. 9293]. Макиавелли писал, что государь со своими врагами, в том числе и с внешними, должен быть то, как свирепейший лев, то как хитрейшая лиса: внушать страх и почтение: «Вы должны знать, имеются два метода борьбы - при помощи закона и при помощи силы. Первым методом пользуются люди, вторым - звери, но так как первый метод часто недостаточен, приходится прибегать ко второму» [18, с. 103]. Отметим, что международная дипломатия в течение нескольких столетий исходила преимущественно из «макиавелльянской» концепции построения межгосударственных отношений [20, с. 36].
В XVII веке роль насилия в социальном процессе описывал Т. Гоббс. Для него государство стало одновременно продуктом всестороннего антагонизма, «войны все против всех» ив то же время апофеозом развития, высшей формой политического насилия в обществе - чудовищем Левиафаном. Известно изречение просветителя «Homo homini lupus est» - выражение «бес-тиальности естественного состояния человека». По мнению ученого, с созданием государства эта черта социального поведения перешла на новый качественный уровень: от межличностного общения к виду отношений между государствами, в которых слабый и незначительный находится в подчинении более могучего. Таким образом, по мнению Гоббса, черта человеческой природы - склонность к насилию с созданием государства не исчезла, а приобрела новую форму [5, с. 117-120]. Бертран Рассел, анализируя образ государства, созданный Т. Гоббсом, констатировал, что государство
- как бы гигантский человек, созданный из обычных людей [26, с. 298].
Государственное насилие, ассоциированное с агрессивным поведением личности
- индивида, присутствует в работах Дж. Локка. Он считал легитимным и нравственным применение насилия со стороны государства в двух основных случаях: при наличии правомочия или в ответ на незаконное применение силы. «Во всех положениях и состояниях лучшее средство против силы произвола - это противодействовать ей силой же. Применение силы без полномочий всегда ставит того, кто ее применяет, в состояние войны как агрессора и дает право поступать с ним соответствующим образом» [17, с. 89].
Современная международно-правовая доктрина по своей оценке роли государственного насилия близка к теории Дж. Локка. Так, для международно-правовых актов традиционным является осуждение именно незаконных актов насилия [24-26]. Согласно существующим международно-правовым представлениям государствам принадлежит монопольное право на осуществление законного насилия в рамках осуществления своих властных полномочий. В универсальном масштабе за государствами также признается ограниченное право на реализацию насилия. В частности, право на самооборону2, принципы международного права: разрешение международных споров мирным путем, отказ от угрозы силой [28, ст. 2] раскрывают формы признаваемого международным сообществом государственного насильственного поведения. Стоит сказать, что международное право не признает государственное властное поведение выражением насилия. В актах международного уровня не встречается данный термин при оценке государственного поведения. Отечественная правовая доктрина так-
2 По мнению ряда исследователей, право на самооборону не может считаться принципом, установленным Уставом ООН, имеет естественно-правовую природу, не нуждается в позитивном закреплении в актах. Право на самооборону, как индивидуальную, так и коллективную, упоминается в ст. 51 Устава ООН от 26 июня 1945 г. [28; 21, ст. 7].
же признает субъектом насилия только частных субъектов (лицо или отдельную группу лиц: партия, партизаны, организация) [19, с. 356].
В современной правовой науке встречаются диаметрально противоположные мнения в отношении как содержания понятия «насилие», так и его роли в развитии общественных и политических отношений. Большинство авторов согласно с позицией, что насилие в своей политической ипостаси представляет собой достаточно широкий спектр принудительных действий физического, политического, экономического, психологического характера [3; 27, с. 22-30; 15, с. 13; 16, с. 10]. Французский мыслитель П. Рикер, придавая насилию универсальный характер, создал формулу «история есть насилие». Аналогичной точки зрения придерживались и классики марксистской концепции, глобализируя классовую борьбу и ее значение для исторического развития [35, р. 228].
М. Вебер употреблял термины «насилие» и «физическое насилие» как синонимы средств политической власти [4, с. 645646]. Такой же точки зрения придерживаются А.Ю. Пиджаков [22, с. 48], И.Ю. Залысин [9]. По их мнению, чрезмерное расширение термина «политическое насилие» лишает качественной определенности и создает практические трудности [22, с. 51]. Аналогичным образом рассматривают насилие и многие зарубежные исследователи [32, р. 54; 36, р. 196]. Данная точка зрения обоснована с позиции более четкого разграничения политического насилия как политико-правового феномена и схожими явлениями: политическим манипулированием, экономическим санкциями и т.п.
Международно-правовые акты, посвященные борьбе с терроризмом, вслед за вышеприведенными теоретическими разработками, рассматривают насилие в том же контексте. В них насилием признается лишь незаконное действие против конкретного лица [13; 14; 24].
Международный терроризм относится к сложным политико-правовым явлениям, не имеющим общепринятого определения и
универсально согласованного набора системных признаков. Тем не менее, абсолютное большинство ученых, нормы международной правовой базы практически единогласно называют его родовой признак: международный терроризм является наиболее ярким выражением политического насилия [3; 10, с. 15-18; 12, с. 65; 31, р. 480; 37, р. 32-33]. Таким образом, исследование международного терроризма логично начинать с анализа его обобщающей черты -насилия.
Международно-правовые акты, в которых используется этот термин, не содержат его определения, позволяют лишь выделить два указанных признака: действие против физических лиц и незаконный характер поведения. Представляется, что данный подход не полностью отражает сущностную природу политического насилия. Для четкой дифференциации необходимо более полное определение качественных характеристик исследуемого явления, конкретизация понятия «насилие», используемое в международно-правовой практике.
В теории политико-правовой науки предлагается выделить специфические черты политического насилия: высокие издержки, связанные с его применением, непредсказуемость и рискованность, кон-фронтационность, автократизм [9; 22, с. 5961]. Существует дискуссия о включении в систему признаков категории «эффективность» [1, с. 92; 6, с. 59-74; 22, с. 59-61; 29, с. 47-58]. Представляется, что если оценивать эффективность как способность достигать поставленной цели, ожидаемого результата, то признак эффективности входит в семантическое противоречие с другим признаком: непредсказуемость и рискованность насильственных действий.
Каково политическое насилие по своей природе? Рационально, планируемо в рамках своего развития, предсказуемо по результату? Или наоборот - импульсивно, стихийно, субъективно в период разворачивания конфликта? Думается, что вторая версия в большей мере отражает реальность. Политическое действие насильственного характера чаще всего неконтролируемо,
влечет эскалацию и непредсказуемые изменения в политико-правовой сфере. С этой точки зрения насилие субъективно, представляет собой реализацию обобщенной воли участников конфликта, отличной от индивидуальных воль. Несомненно, каждый осознает свои интересы и цели, действует обоснованно. Однако субъекты политической активности могут иметь разную степень рациональности своих мотивов политической деятельности. Осуществление политической воли лица, действующего целе-рационально, сопровождается определенным эмоциональным настроем, не осуществляется бесстрастно [4, с. 629; 11, с. 58; 22, с. 55]. В такой ситуации закономерно ограничение контроля со стороны сознания над поведением, не совпадение ожидаемого и достигнутого результатов. Поэтому говорить об эффективности насильственного поведения можно говорить с большой осторожностью, предполагая, что полученный в результате насильственного поведения результат, как правило, отличается от желаемого.
С другой стороны, правовое значение исследуемой категории существенно дополняется признаком мотивации. Мотивы и цель насильственного поведения, не играя важной роли при идентификации явления, должны учитываться при квалификации деяния, определения существенных обстоятельств противоправного насильственного поведения. Политическое насилие объединяет несколько самостоятельных видов противоправных деяний: восстание, национально-освободительная война, бунт, террористический акт и т.д. Отличия между ними кроются прежде всего в целевой составляющей поведения субъектов.
Можно сформулировать общую конструкцию в целевом компоненте всех разновидностей политического насилия: все они враждебно агрессивны к внешнему миру, ориентированы на причинение вреда. Согласно концепции С. Фешбаха, насилие может существовать в двух своих ипостасях: как инструмент в достижении поставленной цели (социально-мотивированная агрессия) и как орудие в агрессивном про-
тивостоянии. В первом случае насилие играет социально позитивную роль, не должно быть наказуемо. Во втором случае - оно преступно [2, с. 301]. Возможность причинения вреда как максимально общий признак нелегитимной агрессии закреплен во всех международных конвенциях, посвященных терроризму.
Мждународные акты оценивают причинение вреда как признак насилия лишь с точки зрения его физического, телесного, варианта [13; 14; 24]. За пределами дефиниции остаются такие деяния, как покушение на имущество, психическое принуждение, угроза применения насилия. Все эти виды насильственного поведения тесно связаны друг с другом, часто применяются в единой системе, усиливая произведенный эффект и образуют родственную группу противоправных действий. Думается, что принуждение без физического воздействия на жертву по своим последствиям, характеру действия может быть не менее общественно опасным. Ограничение воли и воздействие на эмоциональную сферу, на психические стороны социума способно достичь таких же преступных результатов, как и физическое насилие. В связи с этим, думается, что исключение в международно-правовых актах из состава насильственного поведения нефизических форм воздействия на частного субъекта, социум и в целом политико-правовые образования является необоснованным, нуждается в исправлении.
Таким образом, можно сделать вывод, что международно-правовое понятие насилия не обладает достаточными признаками, не отличается полнотой. Специфической чертой данной категории является особый состав субъектов совершения насильственных действий: к ним относятся только физические лица (группы физических лиц). Международное право не признает государственное властное поведение выражением насилия.
Анализ международно-правовой базы в сфере борьбы с терроризмом позволяет выделить два нормативно закрепленных признака политического насилия: действие
против физических лиц и незаконный характер поведения.
Представляется, что круг лиц, которые могут пострадать в связи с применением насилия, в международных конвенциях необоснованно ограничен. Действующее международное право причисляет к ним только физических лиц, оставляя за рамками правового регулирования иных субъектов.
Мотивы и цель насильственного поведения не нашли закрепления в международном праве. Признавая, что они не играют важной роли при идентификации явления как нелегитимного насилия, отметим, что их характер влияет на точную квалификацию деяния в группе насильственных правонарушений. Идентификация мотива и цели насильственного акта имеют существенное значение для определения всех обстоятельств противоправного насильственного поведения. Общим целевым признаком всех разновидностей политического насилия можно считать то, что все они враждебно агрессивны к внешнему миру, ориентированы на причинение вреда.
Необходимо дополнить перечень деяний, подпадающих под определение понятия «насилие» в международно-правовых документах, нефизическими формами поведения (психическим насилием, угрозой применения насилия).
Библиографический список
1. Антология ненасилия / пер. с англ. М.; Бостон: Golubka, 1992. 256 с.
2. Аронсон Э. Общественное животное. Введение в социальную психологию. М.: Аспект Пресс. 1998. 517 с.
3. Бакалов А.И. Политический конфликт и насилие // Сб. науч. тр. СевКавГТУ. Сер.: Право. 2003. Вып. 1(5). URL: http://www.ncstu.ru (дата обращения: 26.02.2013).
4. Вебер М. Политика как призвание и профессия // Избр. произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 645-706.
5. Гоббс Т. Левиафан. М.: Мысль. 2001. 478 с.
6. Грин Д.П., Шапиро И. Объяснение политики с позиций теории социального вы-
бора: Почему так мало удалось узнать? // Полис. 1994. №3. С. 59-74.
7. Доклад о мировом развитии: обзор, апрель 2011 г. / Междунар. банк реконструкции и развития // Всемир. банк Office of the Publisher, The World Bank. Washington, 2011. 68 р.
8. Дробот Г.А. Дипломатия как средство международно-политических взаимодействий // Obsever. 2008. №12. С. 91100.
9. Залысин И.Ю. Насилие как средство власти: сущность и политические возможности // «В Контексте Конфликтологии...» 1997. Вып. 1. URL: http://www. conflictmanagement. ru/text/?Text=33 (дата обращения: 26.02.2013).
10. Ильинский И.М. О терроре и терроризме М.: Изд-во МГСА, 2001. 76 с.
11. Казаков В.Г., Кондратьева Л.А. Психология. М.: Высшая школа, 2001. 393 с.
12. Капустин Б.Г. Критика политической философии. М.: Территория будущего, 2010. 424 с.
13. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, 1988 года, касающаяся террористической деятельности на борту судов // United Nations, Treaty Series, 1992, p. 249-261 // Бюл. междунар. договоров. 2002. №1. С. 3-12.
14. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, 1971 года («Монреальская конвенция»): подписана 23 сент. 1971 г. в Монреале // документ ООН A/C.6/418, Annex IV.
15. Кугай А.И. Природа политического насилия и его роль в современном мире: автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1993. 28 с.
16. Липатов И.М. Сущность и основные формы политического насилия в современных условиях (философско-социологический анализ): автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1989. 26 с.
17. Локк Д. Избранные философские произведения. М.: Госполитиздат, 1960. Т. 2. 643 с.
18.Макиавелли Н. Государь.. М.: Эксмо-пресс, 2001.
19. Насилие: ст. // Права человека: энцикл. словарь / отв. ред. С.С. Алексеев. М.: Норма, 2009.
20. Никольсон Г. Дипломатия / пер. с анг. М.: Госполитиздат, 1941 г. 153 с.
21. Определение агрессии: утв. резолюцией 3314 (ХХ1Х) Генер. Ассамблеи от 14 дек. 1974 г. // Офиц. отчеты Генер. Ассамблеи, двадцать девятая сессия, прил. 31.
22. Пиджаков А.Ю. Сущность и разновидности политического насилия // Credo new. 2002. №2. С. 48-76.
23. Протокол 2005 года к Протоколу о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе URL: http://www.un.org/russian/terrorism/instru ments.shtml (дата обращения: 26.02.2013).
24. Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию, 1988 года, дополняющий Монреальскую Конвенцию: подписан 24 февр. 1988 г. в Монреале // ICAO Doc. 9518.
25. Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе, 1988 года // Uited Nations, Treaty Series, 1992. Р. 318-323.
26. Рассел Б. Мудрость Запада. М.: Республика, 1998. 241 с.
27. Скакунов Э.И. Природа политического насилия Проблемы объяснения// Социологические исследования. 2001. №12. С. 22-30.
28. Устав ООН от 26 июня 1945 г. // Сб. действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР. 1956. №12.
29. Фармер М. Рациональный выбор: теория и практика // Полис. 1994. №3. С. 47-58.
30. Цыганков П.А. Теория международных отношений: учеб. пособие. М.: Гардари-ки, 2002. 590 с.
31. Blackwell. Encyclopedia of Political Institutions / Ed. By V. Bogdanor. Oxford; N.Y.: Blackwell, 1987. XVI.
32. Haag Van den E. Political Violence and Civil Disobedience. N.Y.: Harper Torchbooks, 1972.
33. Jefferson T. Letter to William Stevens Smith, November 13, 1787. The Papers of Thomas Jefferson. Vol. 12. Ed. J.P. Boyd. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1955.
34. Pearson F.S., Rochester J.M. International Relations: the Global Condition in the Twenty-First Century. N.Y., 1998.
35. Ricoeur P. History and Truth. Tr. C.A. Kelbley. Evanston (IL): Northwestern University Press, 1965.
36. Thackrah J. Encyclopedia of Terrorism and Political Violence. L. Aud N.Y.: Routledge and Kegan Paul, 1987. IX.
37. Wilkinson P. Terrorism and the Liberal State. L.: McMillan, 1986. XIV.
References
1. Antologija nenasilija / per. s angl. M.; Boston: Golubka, 1992. 256 s.
2. Aronson Je. Obshhestvennoe zhivotnoe. Vvedenie v social'nuju psihologiju. M.: Aspekt Press. 1998. 517 s.
3. Bakalov A.I. Politicheskij konflikt i nasilie // Sb. nauch. tr. SevKavGTU. Ser.: Pravo. 2003. Vyp. 1(5). URL: http://www.ncstu.ru (data obrashhenija: 26.02.2013).
4. Veber M. Politika kak prizvanie i professija // Izbr. proizvedenija. M.: Progress, 1990. S. 645-706.
5. Gobbs T. Leviafan. M.: Mysl'. 2001. 478 s.
6. Grin D.P., Shapiro I. Ob#jasnenie politiki s pozicij teorii social'nogo vybora: Pochemu tak malo udalos' uznat'? // Polis. 1994. №3. S. 59-74.
7. Doklad o mirovom razvitii: obzor, aprel' 2011 g. / Mezhdunar. bank rekonstrukcii i razvitija // Vsemir. bank Office of the Publisher, The World Bank. Washington, 2011. 68 r.
8. Drobot G.A. Diplomatija kak sredstvo mezhdunarodno-politicheskih vzaimodej st-vij // Obsever. 2008. №12. S. 91-100.
9. Zalysin IJu. Nasilie kak sredstvo vlasti: sushhnost' i politicheskie vozmozhnosti // «V Kontekste Konfliktologii...» 1997. Vyp. 1. URL: http://www. conflictman-agement. ru/text/?Text=33 (data obrashhenija: 26.02.2013).
10. Il'inskij I.M. O terrore i terrorizme M.: Izd-vo MGSA, 2001. 76 s.
11. Kazakov V.G., Kondrat'eva L.A. Psihologi-ja. M.: Vysshaja shkola, 2001. 393 s.
12. Kapustin B.G. Kritika politicheskoj filoso-fii. M.: Territorija budushhego, 2010. 424 s.
13. Konvencija o bor'be s nezakonnymi aktami, napravlennymi protiv bezopasnosti mor-skogo sudohodstva, 1988 goda, kasajush-hajasja terroristicheskoj dejatel'nosti na bortu sudov // United Nations, Treaty Series, 1992, p. 249-261 // Bjul. mezhdunar. dogovorov. 2002. №1. S. 3-12.
14. Konvencija o bor'be s nezakonnymi aktami, napravlennymi protiv bezopasnosti gra-zhdanskoj aviacii, 1971 goda («Mon-real'skaja konvencija»): podpisana 23 sent. 1971 g. v Monreale // dokument OON A/C.6/418, Annex IV.
15. Kugaj A.I. Priroda politicheskogo nasilija i ego rol' v sovremennom mire: avtoref. dis. ... kand. filos. nauk. M., 1993. 28 s.
16. Lipatov I.M. Sushhnost' i osnovnye formy politicheskogo nasilija v sovremennyh uslovijah (filosofsko-sociologicheskij ana-liz): avtoref. dis. ... kand. filos. nauk. M., 1989. 26 s.
17. Lokk D. Izbrannye filosofskie proizvedeni-ja. M.: Gospolitizdat, 1960. T. 2. 643 s.
18. Makiavelli N. Gosudar'.. M.: Jeksmo-press, 2001.
19. Nasilie: st. // Prava cheloveka: jencikl. slovar' / otv. red. S.S. Alekseev. M.: Norma, 2009.
20. Nikol'son G. Diplomatija / per. s ang. M.: Gospolitizdat, 1941 g. 153 s.
21. Opredelenie agressii: utv. rezoljuciej 3314 (HHIH) Gener. Assamblei ot 14 dek. 1974 g. // Ofic. otchety Gener. Assamblei, dvadcat' devjataja sessija, pril. 31.
H.A. Hepundbeea
22. Pidzhakov A.Ju. Sushhnost' i raznovidnosti politicheskogo nasilija // Credo new. 2002. №2. S. 48-76.
23. Protokol 2005 goda k Protokolu o bor'be s nezakonnymi aktami, napravlennymi protiv bezopasnosti stacionarnyh platform, raspolozhennyh na kontinental'nom shel'fe URL: http://www.un.org/russian/terrorism/ instruments.shtml (data obrashhenija: 26.02.2013).
24. Protokol o bor'be s nezakonnymi aktami nasilija v ajeroportah, obsluzhivajushhih mezhdunarodnuju grazhdanskuju aviaciju, 1988 goda, dopolnjajushhij Monreal'skuju Konvenciju: podpisan 24 fevr. 1988 g. v Monreale // ICAO Doc. 9518.
25. Protokol o bor'be s nezakonnymi aktami, napravlennymi protiv bezopasnosti stacionarnyh platform, raspolozhennyh na kontinental'nom shel'fe, 1988 goda // Uited Nations, Treaty Series, 1992, P. 318-323.
26. Rassel B. Mudrost' Zapada. M.: Respu-blika, 1998. 241 s.
27. Skakunov Je.I. Priroda politicheskogo nasilija Problemy ob#jasnenija// Sociolog-icheskie issledovanija. 2001. №12. S. 2230.
28. Ustav OON ot 26 ijunja 1945 g. // Sb. dejstvujushhih dogovorov, soglashenij i
konvencij, zakljuchennyh SSSR. 1956. №12.
29. Farmer M. Racional'nyj vybor: teorija i praktika // Polis. 1994. №3. S. 47-58.
30. Cygankov P.A. Teorija mezhdunarodnyh otnoshenij: ucheb. posobie. M.: Gardariki, 2002. 590 s.
31. Blackwell. Encyclopedia of Political Institutions / Ed. By V. Bogdanor. Oxford; N.Y.: Blackwell, 1987. XVI.
32. Haag Van den E. Political Violence and Civil Disobedience. N.Y.: Harper Torch-books, 1972.
33. Jefferson T. Letter to William Stevens Smith, November 13, 1787. The Papers of Thomas Jefferson. Vol. 12. Ed. J.P. Boyd. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1955.
34. Pearson F.S., Rochester J.M. International Relations: the Global Condition in the Twenty-First Century. N.Y., 1998.
35. Ricoeur P. History and Truth. Tr. C.A. Kelbley. Evanston (IL): Northwestern University Press, 1965.
36. Thackrah J. Encyclopedia of Terrorism and Political Violence. L. Aud N.Y.: Routledge and Kegan Paul, 1987. IX.
37. Wilkinson P. Terrorism and the Liberal State. L.: McMillan, 1986. XIV.
THE "POLITICAL VIOLENCE" CONCEPT ANALYSIS IN ANTI-TERRORIST AGREEMENTS OF THE UN
N.A. Chernyadyeva
Perm State National Research University 15, Bukirev st., Perm, 614990 E-mail: [email protected]
Abstract: The author, using existing international legal base of the UN, carries out the analysis of a conceptual framework in the field of counteraction to terrorism. The author investigates the generic concept "political violence" in relation to the concept "International Terrorism" in article. It is noted that it belongs to the difficult political and legal phenomena which don't have the standard definition and universally coordinated set of system signs.
There are no in-depth studies of this term in science of international law. Generally politological aspects were exposed to the analysis.
Peculiar feature of category of political violence is the special structure of subjects of commission of violent acts: individuals (group of individuals). The international law doesn't recognize the state behavior as violence expression. According to international
legal representations the states possess a monopoly on implementation of lawful violence within implementation of the powers of authority. The limited right to violence realization also admits universal scale behind the states.
The analysis of international legal base in the sphere of fight against terrorism allows to allocate two standardly fixed signs of political violence: action against individuals and illegal nature of behavior.
The circle of people which can suffer in connection with violence application is unreasonably limited in the international conventions. The international law classifies them only individuals left out of the legal regulation of other entities.
The theory of political and legal science offered to allocate peculiar features of political violence, including a sign "efficiency". This sign doesn't possess constructive value for studied category as the result received as a result of violent behavior, as a rule, differs from the desirable. Efficiency has relative character.
Motives and the purpose of violent behavior didn't fixing in international law. Recognizing that they don't play an important role at phenomenon identification as illegitimate violence, we will note that their character influences exact qualification of act in group of violent offenses. Identification of motive and the purpose of the violent act have essential value for definition of all circumstances of illegal violent behavior. It is possible to consider as the general target sign of all versions of political violence that all of them are hostilely aggressive to the outside world, are focused on infliction of harm.
It is necessary to add the list of the acts falling under definition of the concept "violence" of international legal documents by not physical forms of behavior (mental violence, threat of application of violence).
Keywords: International terrorism; international security; UN treaties; international crime; violence
