CC BY
1223
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
Ж.В. ЛАТЫШЕВА, кандидат философских наук, доцент кафедры философии и религиоведения ГОУ ВПО «Владимирский государственный университет», г. Владимир; докторант кафедры социальной философии Поморского государственного университета,
г. Архангельск
Тел. 8 910 7738285; +79066144293; [email protected]
В статье раскрывается специфика трактовки мира повседневности П. Бергером и Т. Лукманом. Выявляются и анализируются такие структуры повседневного сознания, как зоны релевантности, интерсубъективность и темпоральность. Показывается значение важнейших характеристик, участвующих в формировании повседневного знания. Указывается на принципиальную роль языка как средства накопления социального знания и трансцен-дирования к целостной социальной реальности.
Ключевые слова: повседневное знание, интерсубъективность, ситуация лицом-к-лицу, язык.
Питер Бергер и Томас Лукман являются авторитетными представителями феноменологической социологии ХХ века и вместе с тем выступают основателями социального конструктивизма. Будучи учениками Альфреда Шюца, создателя феноменологии социального мира, они разрабатывают проблематику феноменологической социологии знания - дисциплины, основы которой были заложены М. Шелером, развиты К. Мангеймом, Р. Мертоном, Т. Парсонсом, Т. Гейгером, В. Старком и др. Предметом этой дисциплины, по мнению Е. Д. Руткевича, выступает «возникновение и функционирование различных форм мышления и знания в том или ином социально-культурном контексте. К этим формам относятся религиозные и философские учения, научные теории, политические идеологии, художественные произведения и стили искусства и т. д. » [2, с. 3].
Однако П. Бергер и Т. Лукман, по нашему мнению, несколько иначе видят содержание и задачи социологии знания. Согласно исходным идеям социального конструктивизма, важно раскрыть предпосылки и способы построения людьми социальной реальности, в основании чего должна лежать их рецепция реальности. Пространство рецепций и их субъективная интерпретация, согласно феноменологии естественной установки, формируются в процессе социального интерсубъективного взаимодействия в предельно широком пространстве жизненного мира. Поэтому для авторов очевидно, что интеллектуальные, художественные, религиозные, идеологические и тому подобные феномены знания не выступают в роли краеугольных камней разрабатываемой ими дисциплины, так как эти феномены продуцируются лишь немногими членами общества. Ученые считают, что «социология знания прежде всего должна заниматься тем, что люди «знают» как «реальность» в их повседневной, не- или дотеоретической жизни» [2, с. 31]. Другими словами, основной интенцией социологии знания должна выступать повсе-
АНАЛИЗ ОСНОВАНИЙ ПОВСЕДНЕВНОГО ЗНАНИЯ В ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ РЕАЛЬНОСТИ П. БЕРГЕРА И Т. ЛУКМАНА
© Ж.В. Латышева.
ФИЛОСОФИЯ
дневная, а не теоретическая реальность, а основной ноэмой - повседневное, а не теоретическое знание. «Это именно то знание, представляющее собой фабрику значений, без которого не может существовать ни одно общество» [2, с. 31].
Поэтому в настоящей статье мы хотели бы исследовать специфику трактовки П. Бергером и Т. Лукманом компонентов и процессов повседневного сознания, выступающих предпосылками формирования повседневного знания и создания социальной реальности, а также обозначить наиболее перспективные для социальной теории идеи феноменологической социологии знания.
Прежде всего нужно отметить, что усилия авторов направлены на разработку поставленной впервые Э. Гуссерлем проблемы жизненного мира (ЬеЬешл№е11;). Однако их понимание гуссерлевско-го термина, как и понимание феноменологической социологией в целом, существенно иное. Согласно основоположнику феноменологии, жизненный мир
- это мир не феноменологической, а естественной установки. Это «мир «наивной» жизни, «наивной» субъективности, предшествующей научной объективности, но вместе с тем это и «сфера первоначальных очевидностей», сфера интенци-ональной конституирующей деятельности трансцендентальной субъективности» [1, с. 67]. То есть априорные докатегориальные, допредикативные характеристики существования, так же как и универсальная индуктивность, «обнаруживают себя в повседневном опыте» [4, с. 158]. Кроме того, жизненный мир, как считает Э. Гуссерль, тождествен трансцендентальной интерсубъективности и целостному миру монад [3].
Отличие в позиции феноменологической социологии в отношении рассматриваемого понятия состоит в том, что востребованным ею оказался не трансцендентально-феноменологический аспект, а дофеноменологический, «наивный». А. Шюц в свое время прогнозировал, что «... эмпирические социальные науки найдут свое подлинное основание не в трансцендентальной феноменологии, но в конститутивной феноменологии естетственной установки»1 . Поэтому, как утверждают П. Бергер и Т. Лук-ман, разрабатывая социологию знания, необходимо осуществлять социальное конструирование реальности, которое важно начать именно с выявления объективаций субъективного содержания и смыслов, различных процессов субъективности, создающих жизненный мир, повседневную реальность.
П. Бергер и Т. Лукман констатируют, что мир человеческого сознания состоит из множества реальностей, среди которых высшей является повседневность. Она конституирована «порядком объектов, которые были обозначены как объекты до моего появления на сцене» [2, с. 41 ] и объективирована разговорным, повседневным языком.
Принципиально важно и ценно то, что реальность повседневной жизни не представляется авторам чем-то аморфным, нерасчлененным и хаотичным, неким потоком нерефлексивного сознания. В мире повседневности социальные мыслители усматривают несколько зон, кругов, сфер, степень значимости и близости которых по отношению к «я» распределена следующим образом. Во-первых, исходная сфера повседневности, сфера «здесь-и-сейчас», как её называют П. Бергер и Т. Лукман, фокусируется вокруг тела человека и его непосредственных переживаний настоящего. Далее, ближайшая для человека зона - та, в кото -рой возможны прямые физические взаимодействия с окружающим миром. Располагаясь в этой зоне, сознание индивида следует практическим соображениям. Кроме этого, повседневная реальность включает в себя и другие, более отдаленные зоны, но они становятся освещенными для сознания только благодаря прагматическому или непосредственному интересу, а при отсутствии оных остаются темными и непонятными.
Анализируя сферы повседневной жизни индивида, П. Бергер и Т. Лукман развивают идею А. Шюца о различных зонах релевантности, т.е. зонах различной практической значимости «подручного» (А. Шюц) знания. Именно прагматический интерес, по А. Шюцу, преобладает в пространстве обыденной жизни, поэтому «селективная функция интереса организует для меня мир в области большей или меньшей релевантности»2. А. Шюц считает, что интересы человека гетерогенны и подчас не согласуются между собой. Поэтому сам человек должен выбрать ту ситуацию, ту социальную роль, которую в данный момент он считает важнее, и как раз этот выбор упорядочивает мир, формируя зоны релевантности.
Основатель феноменологической социологии выделяет четыре области релевантности, определяя центром человеческого пространственно-временного континуума актуальное «здесь» его тела и актуальное «сейчас» его потока сознания. Пер-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
вичная область релевантности включает в себя относительно небольшой запас четкого и понятного знания, необходимого для взаимодействия с нужной в данное время частью повседневного мира. Следующая зона, окружающая первичную, наполнена более расплывчатыми и туманными знаниями и служит для формирования условий и способов воплощения задач первичной зоны. Зоны меньшей практической значимости характеризуются меньшей ясностью и конкретностью наличного знания вплоть до всего лишь знакомства или представления о чем-то. Так, Шюц говорит о существовании относительно иррелевантных зон, т. е. зон, не имеющих в данный момент отношения к кругу интересов субъекта. И, наконец, наличествует полностью иррелевантная область, проявляющая себя как область ничем не подкрепленных мнений, верований, домыслов, предрассудков, даже абсолютного неведения, которая никаким образом не может повлиять на замыслы и действия человека в его повседневном существовании [6, с. 126]. Таким образом, мы видим близость позиций А. Шюца, П. Бергера и Т. Лукмана, кото -рые обнаруживают и подчеркивают значимость истока повседневной реальности - зоны «здесь-и-сейчас», а также показывают иерархию сфер интересов и предпочтений человека.
Важнейшим понятием феноменологической социологии П. Бергера и Т. Лукмана является восходящее к Э. Гуссерлю понятие интерсубъективности. Интерсубъективность, с точки зрения Гус -серля, - это интенциональное, в которое проецируется другое «я», «...априорно-идеальная общность, составляющая трансцендентальную предпосылку любого эмпирического сообщества» [7, с. 11 ]. Другой , по Гуссерлю это Alter Ego, - это определенное свойство трансцендентального я, его модус. Конституирование трансцендентально-интерсубъ-ективной социальности возможно, как считает основоположник феноменологии, с помощью анало-гизирующей апперцепции (аппрезентации), механизмом которой является эмпатия (вчувствование)
- «созерцательное проникновение в душевную жизнь другого» (Э. Гуссерль). Но так как объектом исследования феноменологической социологии является мир натуралистической установки, мир повседневного, а не трансцендентального сознания, то и «место опыта чистого сознания трансцендентального Эго в ней занимает опыт социального отношения - опыт встречи (encounter) с чу-
жим сознанием как соучастником в определенном смысле» [7, с. 26]. Другими словами, интерсубъективность в свете социологии естественной установки и, в частности, подхода П. Бергера и Т. Лукмана - это не отражение других монад «...в моей изначальной сфере, как мне аподиктически данной монаде» [5, с. 26], а интерсубъективность реальности повседневной жизни. Интерсубъективное повседневное существование - это ощущение жизни в общем для многих мире, это перманентная взаимосвязь с другими сознаниями, с другими субъективными установками и значениями, которые принимаются или отвергаются в процессе взаимоотношений. То есть в рамках повседневного существования возникает повседневное интерсубъективное знание - «. знание, которое я разделяю с другими людьми в привычной самоочевидной обыденности повседневной жизни» [2, с. 44].
Ученики А. Шюца особо подчеркивают важность темпоральной структуры повседневности как одной из основных особенностей интерсубъективности повседневной жизни. Темпоральность, согласно автору этого термина, Э. Гуссерлю, - это внутренняя временность сознания, основа его кон -ститутивной деятельности. Развивая данное понятие в контексте феноменологической социологии, П. Бергер и Т. Лукман считают, что фундаментом интерсубъективности повседневной жизни выступает стандартное время. «Стандартное время можно понять как пересечение космического времени и существующего в обществе календаря, основанного на временных циклах природы и внутреннего времени.» [2, с. 49]. Это значит, что стандартное время состоит из разных уровней тем-поральности, причем эти уровни не имеют синхронного существования. Исследователи утверждают, что темпоральный «каркас» повседневности носит объективно-принудительный характер: он навязывает определенный порядок событий, кото -рый человек не в силах изменить и с которым он вынужден считаться. Кроме того, темпоральность подразумевает историчность человеческого существования - она организует в определенную цепь вехи жизненного пути, причем помещает эти вехи в обширный исторический контекст, создавая тем самым конкретную реальность конкретной человеческой ситуации. Иными словами, ученые указывают на принципиальную необходимость участия темпоральной характеристики в формирова-
ФИЛОСОФИЯ
нии собственной идентичности «я» в обыденной жизни. «Лишь в рамках этой временной структуры повседневная жизнь сохраняет для меня свой акцент реальности. Так, в случаях, когда я по той или иной причине могу быть «дезориентирован» (скажем, если в результате автомобильной катастрофы я потеряю память), я чувствую почти инстинктивное стремление «переориентировать» себя в рамках темпоральной структуры повседневной жизни. Я смотрю на свои часы и пытаюсь вспомнить число. Уже только благодаря этим действиям я снова возвращаюсь в реальность повседневной жизни» [2, с. 51].
Каковы же сущностное ядро и основные характеристики интерсубъективной повседневности с позиции П. Бергера и Т. Лукмана?
Важнейшей составляющей социальных повседневных взаимосвязей, их квинтэссенцией является, по нашему мнению, восприятие людей друг другом в ситуации лицом-к-лицу, когда между индивидами осуществляется особая коммуникация. Данная коммуникация представляет собой «впитывание», интерпретацию, а также обмен различной информацией, идущей как от внешней системы выразительности другого (мимика, жесты и т. д.), так и вытекающей из высказываний этого другого. Принципиальность наличия именно ситуации лицом-к-лицу в повседневном социальном взаимодействии состоит в том, что «. никакая другая форма социальной взаимосвязи не может с такой полнотой воспроизвести свойства субъективности.... Только здесь субъективность другого является эмпатически «близкой». Все прочие формы связи с другими людьми в той или иной степени являются «отдаленными» [2, с. 52-53].
Несмотря на то, что взаимодействие лицом-к-лицу предстает как самая «близкая» форма общественной взаимосвязи, она нуждается в использовании особых схем типизации как средств организации потока ощущений и восприятий контактирующих сторон. Типизация, как толкует этот термин Н.М. Смирнова, - это «идентификация с тем, что уже было, срывание покровов новизны и узнавание тождественности феномена с тем типом, к которому он “ приписан” [6, с. 121]. Например, можно типизировать свою собеседницу как «женщину», «бухгалтера», «жительницу города», т.е. воспринимать её как определенный тип человека. Кроме того, возможно саму конкретную ситуацию взаимодействия с другим встроить в ряд
подобных ситуаций, т.е. типизировать. Именно схемы типизации позволяют не только понимать друг друга, но и оказывают воздействие на характер социальной взаимосвязи.
Схемы типизации могут видоизменяться. Это происходит в тех случаях, когда информация, исходящая от другого человека, начинает противоречить ранее выбранным схемам типизации. Подобная корректировка носит взаимный характер: «типизации другого подвергаются вмешательству с моей стороны так же, как мои - вмешательству с его стороны. Другими словами, две схемы типизации вступают в непрерывные переговоры в ситуации лицом-к-лицу» [2, с. 56].
Следующей важной характеристикой социального взаимодействия в повседневности выступает степень анонимности обоюдных восприятий людей. Большая или меньшая выраженность анонимности обусловлена следующими причинами. Во-первых, чем ближе, непосредственнее контакт с кем-либо, тем меньше проявляется момент анонимности. Так, более близким является взаимодействие в ситуации лицом-к-лицу, чем взаимодействие с людьми или знание о них вне опыта живого общения, например, с современниками. Во-вторых, степень анонимности в восприятии другого зависит от того, насколько регулярно повторяются с данным другим ситуации лицом-к-лицу, от большей или меньшей вероятности возникновения таких ситуаций и т.д. В-третьих, анонимность связана с наличием определенных степеней интереса или интимности восприятия. И, наконец, в-четвертых, анонимность формируется при отсутствии желания индивидуализировать, конкретизировать другого.
Таким образом, ученые приходят к выводу, что «социальную реальность повседневной жизни можно понять в континууме типизаций, анонимность которых возрастает по мере их удаления от «здесь-и-сейчас» ситуации лицом-к-лицу. На одном полюсе континуума находятся те другие, с которыми я часто и интенсивно взаимодействую в ситуациях лицом-к-лицу.. На другом полюсе - крайне анонимные абстракции, которые по самой своей природе никогда не могут стать доступными взаимодействию лицом-к-лицу» [2, с. 59]. Это значит, что структура общества складывается из всего множества типизаций, которые формируют специфическое повседневное знание, житейский опыт как своеобразный банк рецептов, образцов и моделей,
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
пригодных к использованию в различных ситуациях и обстоятельствах.
Реальность повседневности обретает свою подлинную действительность через объективацию, т. е. через различные виды и системы обозначений. Одним из основных механизмов процесса объективации выступает, по мнению П. Бергера и Т. Лукмана, сигнификация - «осознание человеком знаков» [2, с. 62], всегда отсылающих к субъективности, выражающих субъективные смыслы или намерения. Социологи верно подмечают специфику знаковых объективаций, которая состоит в том, что «они объективно доступны другим людям за пределами проявления субъективных интенций «здесь-и-сейчас». Для знаков характерна «отдаленность» от непосредственных проявлений субъективности и опосредованное присутствие субъекта» [2, с. 63-64].
Важнейшей знаковой системой социума исследователи справедливо считают язык, поэтому его изучение позволяет адекватно понять повседневную реальность.
Язык может выражать субъективность собеседников во время диалога и, как никакая другая знаковая система, сближать их. Но он, также в отличие от иных знаковых систем, в состоянии более радикально дистанцироваться от конкретной ситуации лицом-к-лицу, представ вместилищем и транслятором бесчисленного множества человеческих знаний, опыта, смыслов и т.д. Возникая в сфере повседневной жизни, язык в течение всего жизненного пути человека объективирует и типизирует его опыт, а значит, делает его анонимным и пригодным к использованию другими людьми. Тем самым язык осуществляет очень важную функцию по созданию и накоплению социального знания.
Язык выполняет еще одну значительную, и даже грандиозную, как мы считаем, работу -трансцендирование к целостной реальности посредством преодоления сферы «здесь-и-сейчас» и интегрирования отдельных областей реальности. «Выходы за пределы (трансценденции) имеют пространственное, временное и социальное измерения. Благодаря языку я могу преодолеть разрыв между моей зоной манипуляции и зоной манипуляции другого; я могу привести в соответствие мою и его биографические временные последовательности; я могу беседовать с ним о людях и группах, с которыми у нас не было взаи-
модействия лицом-к-лицу. В результате этих трансценденций язык может «создать эффект присутствия» множества объектов, которые в пространственном, временном и социальном отношении отсутствуют «здесь-и-сейчас» [2, с. 6869]. Причем, как замечают П. Бергер и Т. Лук -ман, трансцендирование и интегрирование может осуществляться также и вне непосредственной беседы с кем-либо. «Благодаря лингвистической объективации, даже когда я говорю «с самим собой» в уединенном размышлении, в любой момент весь мир может предстать передо мной» [2, с. 69]. Трансцендируя в социальном измерении, язык актуализирует и объединяет прошлое, настоящее и будущее.
Важнейшей особенностью языка является кон -струирование символической реальности, максимально дистанцированной от сферы «здесь-и-сей-час», т.е. построение таких символических систем, как наука, философия, религия, искусство. Данные символические системы язык «встраивает» в повседневную реальность в качестве её объективных элементов, насыщая обыденный мир знаками и символами.
Язык создает «семантические поля» и «смысловые зоны», в рамках которых избирательно накапливается человеческий опыт, формируется один из основных, на наш взгляд, элементов социального конструирования реальности - социальный запас знания. Социальный запас знания -это знание «моей ситуации и её пределов» [2, с. 72], а также практическое «рецептурное» повседневное знание. Социальный запас знания выполняет жизненно необходимые функции по упорядочению и прояснению повседневности: распределяет знания по степени значимости какой-либо сферы повседневности, предлагает различные схемы типизации людей и всевозможных событий общественной и природной жизни, обеспечивает возможности и методы объединения разобщенных сегментов субъективного знания. Тем не менее, как отмечают П. Бергер и Т. Лукман, несмотря на усилия, прилагаемые для рационализации повседневной реальности, она все-таки остается, по большому счету, непознанной. «Мое знание повседневной жизни напоминает инструмент, прорубающий дорогу в лесу и проливающий узкую полоску света на то, что находится впереди и непосредственно рядом, а со всех сторон дороги обступает темнота» [2, с. 77]. Но то,
ФИЛОСОФИЯ
Iscjg
что для одного человека оказывается темным и непонятным, для другого выступает практически значимым, профессионально необходимым и глубоко осмысленным. Таким образом, организуется сложная система социального распределения знания, обеспечивающая многообразие и полноту знания в обществе.
Итак, рассмотрев феноменологию социального повседневного знания в контексте подхода П. Бергера и Т. Лукмана, можно сделать ряд выводов.
Социальная реальность целостна, полифонична и даже плюралистична. Исходной и доминирующей в ней является сфера повседневности. Повседневная социальная реальность организована в виде зон практической значимости - релевантности, образующихся вокруг центра «здесь-и-сей-час» непосредственных переживаний человека. Данная реальность носит интерсубъективный характер и обладает темпоральностью. Ключевой во взаимоотношениях людей в повседневном мире выступает ситуация лицом-к-лицу, в полном объеме позволяющая «схватить» субъективные значения другого, базирующаяся на схемах типизации, ко -торые обеспечивают взаимные понимание и влияние. Особую роль в общественном взаимодействии играет степень анонимности восприятий людей, выступающая мерой востребованности каких-либо ситуаций, знаний, ценностей субъективным интенциональным пространством повседневности человека.
Социальная реальность формируется путем интерсубъективного выбора, т.е. избирательного приятия или неприятия в процессе человеческих взаимосвязей независимых друг от друга социальных конструктов - смыслов и значений, актуальных для различных людей и социальных общностей. В этом свете важнейшие функции осуществляет язык как основной вид знаковой объективации обыденного мира.
Посредством языка человеческий опыт максимально отделяется и отдаляется от ситуации непосредственного живого общения, ситуации ли-цом-к-лицу. Язык выступает мощнейшим средством объективации, типизации и анонимизации опыта, чем создает общественное знание, готовое к применению. Кроме того, язык - форма социального трансцендирования путем приведения к единству разрозненных сфер реальности.
Таким образом, именно знания повседневного мира являются, согласно П. Бергеру и Т. Лук -ману, основой конструирования динамической социальной реальности. Именно они, и это принципиально важно, делают общество человеческим продуктом, выступают источником, из которого вырастает общество как объективная реальность и формируется человек как порождение общества. И это, по нашему мнению, означает, что при исследовании многообразных сфер общественной жизни необходимо помнить о её истоке и опираться на знания повседневности как на одно из фундаментальных начал любых теоретических построений в области социологии знания.
В своей теории феноменологи усиливают человеческую составляющую, что, несомненно, придает свежесть и ценность данной теории. Авторы полагают, что социальная реальность является результатом творческой деятельности интерсубъективного человеческого сознания, а человека трактуют как одновременно активного созидателя социума и его «невольника», попавшего в зависимость от сконструированных им же идей, смысловых универсумов, социальных институтов и т.д. Поэтому дальнейшие перспективы развития наук об обществе П. Бергер и Т. Лукман справедливо связывают именно с гуманистическим их измерением, выражающимся в осмыслении человеком плодов своей деятельности и дальнейшем творении и преобразовании им мира.
Примечание
1 Schutz A. Collected Papers. Vol. 1. P. 149. Цит по: Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки» (феноменологические мотивы в современном социальном познании) [Текст] / Н. М. Смирнова. - М.: ИФРАН, 1997. - С. 77.
2 Schutz A. On Phenomenology and Social Relations. P. 100. Цит по: Смирнова Н. М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки» (феноменологические мотивы в современном социальном познании) [Текст] / Н. М. Смирнова. - М.: ИФРАН, 1997. - С. 124.
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
Библиографический список
1. Бабушкин В .У. О природе философского знания: Критика современных буржуазных концепций [Текст] / В.У. Бабушкин. - М.: Наука, 1978. - 207 с.
2. Бергер П., Лукман, Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания [Текст] / П. Бергер, Т. Луман. - М.: Медиум, 1995. - 323 с.
3. Гуссерль Э. Картезианские размышления.: Пер с немец. Д.В. Скляднева, вступ. статья Я.А. Слинина [Текст] /
Э. Гуссерль. - СПб.: Наука, Ювента, 1998. - 315 с.
4. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология [Текст] / Э. Гуссерль // Вопросы
философии № 7, 1992. С. 136-176.
5. Гуссерль Э. Парижские доклады [Текст] / Э. Гуссерль // Логос № 2, 1991. С. 6-30.
6. Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки» (феноменологичес-
кие мотивы в современном социальном познании) [Текст] / Н. М. Смирнова. - М.: ИФРАН, 1997. - 222 с.
7. Смирнова Н.М. От трансцендентальной феноменологии к феноменологии социальной реальности: мировоззренческие основания «Великого синтеза» [Текст] / Н. М. Смирнова // Феноменологические исследования.
Обзор основных идей и тенденций. Ежегодник. - Владимир-Белмонт, № 2, 1998. - С. 7-34.
The article reveals the specifics of everyday realm interpretation by P Berger and T. Luckmann. Such everyday consciousness structures as relevance zones, intersubjectivity and temporality are detected and analyzed. The meaning of crucial characteristics taking place in everyday knowledge formation is shown. The principal role of language as a means of accumulating social knowledge and transcendence is pointed out.
Key words: everyday knowledge, intersubjectivity, face-to-face situation, language.
Z.V. LATYSHEVA
ANALYSIS OF EVERYDAY KNOWLEDGE BASES IN THE THEORY OF SOCIAL CONSTRUCTION OF REALITY BY P. BERGER AND T. LUCKMANN
