CC BY
66Водопьянова Ксения Михайловна
соискатель учёной степени кандидата филологических наук, учитель английского языка МОУ «Школа № 2 города Дебальцево»
(г. Дебальцево, ДНР)
УДК 82.01/.09
АНАЛИЗ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА СКВОЗЬ ПРИЗМУ СКАЗОВОЙ МАСКИ: К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ШКОЛЕ
THE FICTION TEXT ANALYSIS THROUGH NARRATION MASK: TO THE PROBLEM OF LITERARY WORKS INVESTIGATION IN MODERN
SCHOOL
В данной статье автор актуализирует проблематику изучения литературных произведений в современной школе и предлагает оригинальную методику анализа художественного текста, инструментом которого является понятие «сказовая маска».
Ключевые слова: анализ текста, авторская маска, рассказчик, урок литературы.
In this article the author emphasizes the problem of literary works investigation in modern school and suggests original fiction text analysis methodology, based on the definition "narration mask" as its instrument.
Key words: text analysis, author s mask, narrator, Literature classes.
Анализ и интерпретация художественных текстов были и до сих пор остаются фундаментальными задачами литературоведения. Как справедливо отмечает Б.О. Корман, анализ текста помогает увидеть богатство и сложность произведения; его восприятие становится «полнее и тоньше, а наслаждение мастерством писателя неизмеримо острее» [3, с. 3]. В 1947 году советский литературовед и выдающийся исследователь русской литературы Г.А. Гуковский завершил свой труд «Изучение литературного произведения в школе (методологические очерки о методике)». Проблематика изучения художественных произведений на уроках литературы в школе, обозначенная ученым в этой монографии, не только не утратила актуальность в современном обществе, но и значительно обострилась в эпоху глобализации. Однако мы, учителя XXI века, по-прежнему «не всегда отказываемся от <.. .> ненаучного оперирования фактами литературы, далеко не всегда задумываемся над необходимостью научиться анализировать художественное произведение как идейную структуру» [2, с. 61], на что неоднократно указывал Гуковский ещё в 30-40-х годах прошлого столетия.
Ю.М. Лотман утверждает, что «подлинное изучение художественного произведения возможно лишь при подходе к произведению как к единой,
многоплановой, функционирующей структуре» [5]. Подобный структурно-функциональный подход дает исследователю возможность осуществить целостный анализ художественного произведения в единстве его формы и содержания. По мнению Ю.Н. Тынянова, литературное произведение есть система функциональных единиц, которые находятся между собой в определенных отношениях, а потому не могут быть рассмотрены как сумма отдельных элементов [9, с. 272]. Очевидно, что анализ, целью которого является осмысление отношения элементов формы к художественному целому, содержателен и перспективен. Стремление проанализировать литературное произведение в единстве его формы и содержания обусловливает необходимость учитывать образ фиктивного автора-нарратора (как субъекта или носителя речи согласно терминологии Б.О. Кормана), используемый автором биографическим в качестве авторской маски. Наличие такого образа (повествователя, рассказчика или «каскада» рассказчиков, когда в тексте один «голос» передает слово другому) особенно характерно для сказовой манеры повествования.
В данной статье мы продемонстрируем методику анализа художественного текста сквозь призму авторской маски в сказовом повествовании. Рассматривая образ условного автора-нарратора в сказовом повествовании как сложно организованную полифункциональную авторскую маску, мы обратили внимание на то, что исследование структуры и функций «сказовой маски» дает нам в руки инструмент для анализа литературного произведения.
Традиционное изучение художественного текста происходит на трех уровнях: уровне формы, уровне содержания и уровне материала. Образ условного автора или авторская маска в произведении также реализуются на этих трех уровнях. На уровне формы авторская маска соответствует современному словарному определению и является «способом сокрытия писателем собственного лица с целью создания у читателя иного (отличного от реального) образа автора» [7, с. 511]. Здесь автор биографический скрывает себя и свою авторскую позицию под маской рассказчика или рассказчиков, что, по сути, является художественным приемом организации текста. На уровне содержания авторская маска проявляется в конкретном художественном образе, поскольку рассказчик зачастую является одновременно и героем повествования. Образ героя всегда подчинен творческой воле автора-творца и фактически материализует идейно-смысловую концепцию литературного произведения. Имплементация авторской маски как художественного приема и художественного образа в тексте произведения происходит на уровне материала, то есть на уровне языка. Таким образом, авторская маска понимается нами не как некое отвлеченное понятие, а как системно-организованная целостность, в которой каждый элемент имеет определенное функциональное значение. Сказовая маска функционирует в произведении на трех уровнях: как художественный прием (нарративный уровень) и как художественный образ
(психологический уровень), воплощенные в художественном слове (языковой уровень). В соответствии с этим мы выделили три эстетические функции сказовой маски: субъектную, карнавальную и нарративно-коммуникативную. Более детально мы рассмотрим трехуровневую полифункциональную организацию сказовой маски в тексте произведения на материале повести Н.С. Лескова «Колыванский муж».
Субъектная функция. По мнению Н.К. Бонецкой, «... для художественного эффекта крайне важно, чье сознание оказывается художественным субъектом, кто говорит и показывает» [1, с. 241]. Субъектная функция сказовой маски связана непосредственно с носителем или субъектом речи и является первой функцией, с которой читатель встречается в тексте литературного произведения. Какую же смысловую нагрузку и значение в тексте художественного произведения предусматривает субъектная функция? Прежде всего, это денотативная функция: ее задачей является называние и определение носителя речи в субъектной организации повествования и представление его читателю. Характерной особенностью поэтики Н.С. Лескова является тот факт, что часто названия его произведений сразу представляли читателю рассказчика, от имени которого автор поведёт повествование, то есть сказовая маска оказывалась изначально заявленной биографическим автором. Мы встречаем такую черту в повестях Н.С. Лескова «Пигмей», «Воительница», «Очарованный странник», «Скоморох Памфалон», «Штопальщик», «Колыванский муж» и многих других. Повесть «Колыванский муж (из остзейских наблюдений)» мы рассмотрим более детально. Повествование начинается от первого лица. Здесь Лесков использует маску русского писателя, проживающего в Ревеле в одном дачном дворе с немецким семейством, историю которого писатель наблюдает и описывает. Большая же часть истории представлена от имени русского морского офицера, женившегося в Ревеле, бывшей Колывани, на немке. Само название повести обозначает основного носителя речи в этом повествовании и одновременно носит иронический и даже сардонический характер. Мечтая о детях, крещенных в русской православной церкви, Иван Никитич Сипачев трижды оказывается обманутым своей собственной женой и ее родными, которые втайне от него крестят всех троих его сыновей по лютеранскому обычаю и обращают их таким образом в чужую веру. Все это происходит вопреки указаниям московских родных несчастного мужа обратить жену в православие. В названии «Колыванский муж» отчетливо прослеживается слово «Колывань», звучащее с оттенком обреченности и бессилия, что в полной мере отражает чувства и мироощущение Ивана Никитича Сипачева, а также символизирует финал его жизни. В самом названии повести мы находим не только определение сказовой маски (маска оскорбленного мужа), используемой автором в данном произведении и фиксирующей носителя речи, но и намек на горестную судьбу героя-рассказчика. Он навсегда останется «колыванским мужем», побывав супругом двух немок и
полностью оторвавшись от русских корней, и никогда больше не вернется в Россию. Все его дети (три сына и три дочери), никогда не считавшие себя русскими, пребудут в чужих землях и чужой вере. А самого Сипачева похоронят «в Дрездене не на русском кладбище; он, как бычок, окончательно отмахнул и от Москвы и от Калуги и кончил свой курс немцем» [4, с. 449]. Об этом в последней главе нам также поведает маска писателя, завершая историю колыванского мужа и обрамляя тем самым архитектонику повествования.
Карнавальная функция. Рассмотрев субъектную функцию сказовой маски, целью которой является обозначение в произведении носителей (субъектов) речи, а также маркировка их взаимосвязей и взаимоотношений, мы переходим к не менее интересной и яркой функции - к функции карнавальной. Если субъектная функция авторской маски в сказовом повествовании ориентирована на субъектную организацию повествования, то карнавальная функция имеет дело непосредственно с художественными образами носителей речи. Карнавальная функция содержит в себе игровое начало, присущее словесному творчеству в целом. По мнению Й. Хейзинги, «то, что язык поэзии делает с образами, есть игра. Именно она располагает их в стилистической упорядоченности, она облекает их тайнами, так что каждый образ - играя - разрешает какую-нибудь загадку» [10, с. 132]. Карнавальная функция является коннотативной, ее суть заключается в сокрытии, зашифровке смысловых доминант литературного произведения в образе или образах условного автора-нарратора.
В повести «Колыванский муж» авторская маска рассказчика, представленная маской оскорблённого мужа, на поверку оказывается маской рыцаря Печального Образа, чьё предназначение - до конца жизни служить мишенью насмешек и издевательств тех, кто сильнее его духом, характером, убеждениями, властью. Рыцарем Печального Образа с иронией называли человека, желающего совершать доблестные подвиги, но попадающего в трагикомичные ситуации из-за неловкости или неуместности своего поведения. Он верит в идеалы, а жизнь и «добрые» люди их развенчивают. Всё это совершенно соответствует сюжету с колыванским мужем. Неудачи и насмешки как будто преследуют рассказчика. Вся его жизнь (первых два брака) были крайне неудачными и обременительными. Безмерно веря в честность и порядочность своих немецких жены и тёщи, он и предположить не мог, что они не посчитаются с его желаниями крестить детей в православной вере и тайно обратят их в лютеранство. Слово «рыцарь» мы выбрали неслучайно. Его упоминает повествователь, который стал свидетелем сцены между Сипачёвым и его женой и тещей: «у меня уже утвердилось такое понятие, что «рыцарь ездил в Палестину», а в это время баронесса плохо смотрела за своей дочкой» [4, с. 397]. Борьба против предательства в своей собственной семье по результативности живо напоминает сражение Дон Кихота с ветряной мельницей. Мельница остаётся на своём месте, а шутовское положение колыванского мужа усугубляется.
Когда мы встречаем Сипачёва на страницах повести впервые после его настоящей «битвы» (словесной и не только) с женой и тёщей после рождения третьего ребёнка, также успешно окрещенного лютеранином, в руках у нашего рассказчика мы видим ветку сирени. К тому же, повествователь с рассказчиком оказываются вдвоем «в беседке из купы сирени» [4, с. 405], где последний и начинает свою повесть. На наш взгляд, двойное упоминание о цвете сирени не может быть случайным и является знаком, символом печали рассказчика, символом его маски рыцаря Печального Образа, поскольку «фиолетовый цвет в католической традиции - цвет траура» [8, с. 248]. Карнавальная маска рыцаря Печального Образа становится для «колыванского мужа» шутовской личиной, которую Сипачёву приходится носить всю жизнь. Точно также выглядел и Дон Кихот в глазах окружающих его людей и в глазах своих близких. В книге Сервантеса Дон Кихота, рыцаря Печального Образа, побеждает рыцарь Белой Луны, бакалавр Сансон Карраско. Сипачёва побеждают образованные немецкие женщины. Здесь интересна аналогия: во-первых, луна в мифологии - символ женского начала, во-вторых - учёность бакалавра аналогична образованности Лины и баронессы Винегреты (жены и тёщи Сипачёва). В-третьих, причина, по которой Карраско выдаёт себя за рыцаря Белой Луны и вызывает на бой Дон Кихота, заключается в желании заставить печального рыцаря вернуться домой, к родным. У немецких женщин - такое же желание: сделать Сипачёва неотъемлемой частью своей лютеранской семьи и лютеранской веры. Это подразумевает стремление полностью оторвать детей Ивана Никитича и его самого от русских корней, а также спровоцировать окончательный разрыв взаимоотношений с православными родственниками. Победив Дон Кихота в поединке, Сансон Карраско вынуждает его дать обещание вернуться к семье. Однако Дон Кихот, возвратившись домой, не может пережить своего поражения и умирает. По мнению Б.В. Соколова, Дон Кихот «выражает светлое начало, примат чувства над разумом, а учёный бакалавр, символизируя рациональное мышление, вопреки своим намерениям творит чёрное дело» [8, с. 247]. Немецкая рациональность побеждает добрую, чувствительную русскую натуру Сипачёва. Он признаёт великолепную образованность своих жены и тёщи («по образованию я мужик в сравнении с моею женою, особенно с её матерью»), но говорит о том, что они поступили с ним «непростительно дурно, зло», «отравили <его - К.В.> спокойствие, лишили возможности откровенных отношений с родными, сделали всех детей лютеранами, когда они должны быть русскими» [4, с. 403, 444-445]. Однако изменить положение дел Сипачёв, как и Дон Кихот, уже не в силах. Фактически в своей собственной семье он становится лишним человеком, чьим уделом до конца дней будут печаль и горечь. Так мы приходим к выводу, что карнавальная функция авторской маски в сказовом повествовании концептуальна, поскольку сквозь призму образа фиктивного автора-нарратора преломляются смысловые доминанты художественного произведения.
Нарративно-коммуникативная функция. В этой функции сказовая маска растворена как непосредственно в речи субъекта (субъектов) повествования в их взаимодействии с другими героями-персонажами, так и в художественном тексте в целом. В сущности, в процессе знакомства читателя с литературным произведением осуществляется трёхплановая коммуникация: во-первых, возникает естественная взаимосвязь между реальным автором и реальным читателем; во-вторых, с помощью разнообразных языковых средств, используемых в речи участников повествования, устанавливается коммуникация между автором-нарратором и другими героями произведения; в-третьих, происходит определённое взаимодействие между читателем и самим художественным текстом. Суммируя вышесказанное, мы можем обозначить, что нарративно-коммуникативная функция сказовой маски - это прежде всего функция многопланового диалога автора и читателя, посредником между которыми и есть сказовая маска. Эта функция реализуется на языковом уровне (уровне художественного слова или материала произведения), представленном фонетическими, лексическими, морфологическими и синтаксическими единицами (здесь мы подразумеваем особенности их использования в процессе создания текста), а также всеми художественными средствами выразительности, имеющимися в арсенале писателя. В повести Н.С. Лескова «Колыванский муж» в речи повествователя (маска русского писателя) и речи рассказчика (маска оскорбленного мужа), а также в диалогах других персонажей изначально обозначен конфликт «русских» и «немцев», четко прослеживается противопоставление ментальности этих двух народов. Буквально с первых строк повести немки, героини этой истории, живущие рядом с русской семьей, заявляют, что «они ни за что бы не согласились жить на таких условиях, чтобы их дети должны были играть в одном саду вместе с русскими детьми» [4, с. 392]. И это несмотря на то, что отец «немецких» детей сам русский. Миловидность, аккуратность, добронравие немецких дам составляет резкий и неожиданный для окружающих контраст с их твердым «Nein!», когда они стремятся настоять на своем. Конфликт повести выходит далеко за рамки семейной распри, о чем и говорит Лесков устами своих нарраторов: «дело <... > носило отчасти политический или национальный характер» [4, с. 397]. Противостояние патриархальной России и либеральной западной Европы, отраженное буквально в каждом предложении текста повести, продолжается и в XXI веке, что делает произведение Лескова актуальным и современным.
На наш взгляд, анализ художественного текста сквозь призму сказовой маски будет интересен и в то же время доступен современному школьнику. Применение данной методики позволит учителю добиться реализации нескольких актуальных практических задач.
1) С помощью инновационной игровой технологии (когда учащиеся воспринимают художественный текст в качестве некоего квеста, который необходимо разгадать) заинтересовать учащихся как предметом
«Литература», так и конкретным художественным произведением, а также мотивировать учащихся к чтению литературных произведений в целом.
2) Постоянно расширять кругозор и словарный запас учащихся. Сегодня на уроках литературы мы сталкиваемся с неадекватным восприятием учащимися художественных текстов минувших эпох: дети зачастую не знают значений архаизмов, не понимают реалий того времени или той эпохи, которые представлены в тексте. В результате чего чтение этих произведений не представляет для детей никакого интереса, что негативно сказывается на отношении к литературе в целом.
3) Развивать логическое мышление и аналитические способности учащихся, поскольку в условиях современной школы в связи с преобладанием в обучении репродуктивного метода умение ребёнка логически мыслить и анализировать оказывается практически не востребованным и, следовательно, не может сформироваться должным образом. К сожалению, на уроках литературы работа с художественным текстом в большинстве случаев сводится к пересказу его фабулы и описанию характеров героев, системный же и целостный анализ не производится вовсе.
4) Развивать абстрактное и ассоциативное мышление учащихся. В процессе анализа текста, в основе которого лежит исследование сказовой маски, у учащихся сформируется умение сопоставлять и сравнивать, проводить аналогии и обращаться к уже имеющемуся читательскому опыту. На сегодняшний момент даже такое простое, на первый взгляд, умение у большинства школьников отсутствует либо остается невостребованным на уроке литературы.
5) Сформировать у учащихся привычку к вдумчивому, внимательному чтению, постепенно перерастающую в устойчивый навык, что является одним из необходимых условий для осуществления качественного анализа художественного текста. Воспитать желание и стремление многократно его перечитывать в поисках сокровенных смыслов, возможно, упущенных при первичном прочтении. Это позволит учащимся вплотную приблизиться к целостному анализу художественного текста и постижению замысла автора во всей его сложности и полноте.
6) Привлечь внимание учащихся к языку художественного текста, с помощью которого устанавливается своеобразный диалог между автором и читателем, и, как следствие, вызвать интерес к изучению авторского стиля и индивидуальной манеры поэта или писателя. Это в свою очередь может побудить ребёнка прочесть не только программные произведения этого автора, но и вызвать интерес к другим его текстам.
7) Продемонстрировать учащимся единство и тесную метапредметную взаимосвязь «Русского языка» и «Литературы», мотивируя их к более глубокому изучению этих предметов, что немаловажно для школ донбасского региона, где два последних десятилетия из-за тотальной украинизации русский язык и литература практически не изучались.
8) В процессе исследования речевых особенностей условного автора-нарратора рассматривать на конкретных примерах художественные средства выразительности, используемые реальным автором для достижения художественного эффекта и выполнения эстетических задач. Это чрезвычайно важно, поскольку, по утверждению Ю.М. Лотмана, смысл художественного текста в его целостности также передается читателю через художественные средства выражения [6, с. 34].
9) Конечной целью работы учителя на уроках русской литературы в школе должны стать, на наш взгляд, воспитание и обучение будущих писателей и поэтов, подготовка «литературной» смены для грядущих поколений. Привлечь внимание ребёнка к художественному слову - значит разграничить в его сознании язык, используемый в повседневной жизни, и язык как «материал художественного творчества» (терминология М.М. Бахтина). И здесь вырисовывается самая трудная задача, стоящая перед школьным учителем: передать ребёнку посредством изучаемых литературных произведений опыт творческой деятельности, научить создавать то, чего не существовало ранее, выходить за пределы существующего. Выполнить это без прекрасного знания родного языка не представляется возможным, поэтому его углублённое изучение на всех возможных уровнях должно стать сегодня одной из главных целей уроков русского языка и литературы.
Сегодня перед современным учителем стоят задачи по реформированию урока литературы и преобразованию его в динамическую форму организации учебно-воспитательного процесса, что, как мы считаем, может быть осуществлено только на научно-литературоведческой основе. Не претендуя на бесспорность и исключительность нашего подхода, мы предлагаем учителю литературы методику системного анализа художественного текста, в основе которой лежит понятие «сказовая маска», скрывающее многослойный образ фиктивного автора-нарратора.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бонецкая Н.К. «Образ автора» как эстетическая категория / Н.К. Бонецкая // Контекст -1985: Литературно-критические исследования [отв. ред. Н.К. Гей]. - М.: Наука, 1986. - С. 241-269.
2. Гуковский Г.А. Изучение литературного произведения в школе: Методологические очерки о методике / Г.А. Гуковский. - Тула: Автограф, 2000. - 224 с.
3. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения / Б.О. Корман. - М.: Просвещение, 1972. - 110 с.
4. Лесков Н.С. Колыванский муж: собрание сочинений в 11 т.; [под общ. ред.
B.Г. Базанова, Б.Я. Бухштаба, А.И. Груздева, С.А. Рейсера, Б.М. Эйхенбаума]. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. - Т. 8. - 1958. - 635 с. -
C. 390-449.
5. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике / Ю.М. Лотман // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - М.: Гнозис, 1994. - С. 11-246.
6. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман // Об искусстве. -СПб.: Искусство - СПБ, 1998. - С. 14-285.
7. Осовский О.Е. Авторская маска / О.Е. Осовский // Литературная энциклопедия терминов и понятий [глав. ред. и сост. А.Н. Николюкин]. - М.: НПК «Интелвак», 2001. -Ст. 511-512.
8. Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия / Б.В. Соколов. - М.: Локид-Миф, 1998. - 592 с.
9. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю.Н. Тынянов. - М.: Наука, 1977. - 574 с.
10. Хейзинга Й. Homo Ludens Человек играющий // RoyalLib.com [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://royallib.com/book/heyzinga_yohan/Homo_Ludens.html (дата обращения 20.03.2017).
Северова Наталия Владимировна
ГОУВПО «Донецкий педагогический институт»
(г. Донецк, ДНР)
УДК 81:37.016
ЗНАЧЕНИЕ ПИСЬМА В ОБУЧЕНИИ ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ
THE MEANING OF THE WRITING IN TEACHING OF FOREIGN
LANGUAGE
В данной статье рассмотрены проблемы обучения письму на иностранном языке. Проанализированы характерные особенности методов и принципов обучения письменной речи старших школьников. Выявлена и обоснована необходимость углубленного изучения методики обучения письма. На основе этого предлагается уделять больше внимания письменной речи в учебном процессе.
Ключевые слова: письмо, письменная речь, письменная коммуникация, письменный
текст.
This article considers the problems of teaching writing in a foreign language. Characteristic features of methods and principles of teaching written speech of schoolchildren are analyzed. Revealed and justified the need for in-depth study of the methods of teaching writing. On the basis of this, it is proposed to pay more attention to written speech in the educational process.
Key words: writing, written speech, written communication, written text.
Обучение письму на иностранном языке является важной задачей современной школы. Как универсальный закрепитель знаний письмо способствует запоминанию лексико-грамматического материала и, следовательно, обучению аудирования, говорения и чтения. Анализируя состояние обучения письму в школе можно сказать, что, в отличие от других видов речевой деятельности, ему уделяется значительно меньше внимания как со стороны методистов, так и учителей, что свидетельствует о недооценке письма как эффективного средства обучения [1, с.34]. Ложное
227
