CC BY
900
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (66) 2008
%
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
удк 31б.4 (430) л. Н. КИБАРДИНА
Омский государственный технический университет
АНАЛИЗ
ХАРИЗМАТИЧЕСКОГО ЛИДЕРСТВА В СОЦИОЛОГИИ МАКСА ВЕБЕРА
В статье проводится анализ основных положений концепции харизматического господства и харизматического лидерства М. Вебера, выявляются методологические проблемы рационализации и институциализации политического лидерства и персонализации власти в контексте современных процессов развития плебисцитарной демократии и возникновения авторитарного типа личности.
В современных политических системах наблюдается отчетливая тенденция к персонификации власти, рост влияния «новых правых», в программах которых идея «сильной власти» занимает центральное место. Это способствует героизации личностей Гитлера и его сподвижников-нацистов, лидеров-террористов, гуру новейших сект, поддерживает глобалистские устремления лидеров сверхдержав, оправдывающих силовые решения политических проблем с точки зрения установления «мирового порядка», сдерживания экстремизма, развития демократии в бывших авторитарных и тоталитарных обществах.
Как показывает практика, сакрализация образа вождя в рамках ломающихся традиционных структур выступает этапом в становлении и модернизации отдельных политических систем, где сохраняется институт «священных царей», а политическая и религиозная
власть соединяется с феодальными привилегиями [14, с.184 — 210]. В такие переходные периоды политическому лидеру (президенту) воздают почести небожителя и религиозного пророка, образ вождей мифологизируется [12, с. 60], а в системе политических отношений власти новизна переплетается с архаикой. Такой тип власти и политического господства М. Вебер назвал харизматическим.
Вебер представил харизматическую власть как идеально-типическую модель, оговорив, что конкретный анализ путей становления этого типа власти отсутствует, т.е. он не связывал его возникновение с конкретной исторической эпохой или политической системой. В концепции Вебера такие категории, как «власть», «легитимность», «господство», взаимосвязаны и представляют собой основные категории, с помощью которых он пытается описать феномен влас-
ти и аспекты ее персонификации. Не ставя собственно вопрос о предпосылках, факторах и социальной природе определенного типа политического лидерства и связанного с ним политического господства и легитимности, но, говоря о социальных отношениях (власти и подчинения), он косвенно затрагивает актуальную тему, — а именно — тему роли личности в истории.
Основные положения теории господства Вебера состоят в следующем. Во-первых, «харизма» — сверх-естественные свойства личности, позволяющие ей подчинить себе массы, призвание быть вождем, абсолютно своеобразный и потому божественный дар, которым может обладать и религиозный пророк, и современный политик. Признание харизмы не является основой легитимности, оно — «долг тех, кто обязан признать это качество», оно «психологически является целиком личной, основанной на вере склонностью, рожденной из воодушевления или нужды и надежды» [9, с. 139]. Таким образом. Вебер указывал на возникающие определенные социальные отношения (долга), основанные на зависимости пророка или лидера от мнения массы.
Во-вторых, подлинный смысл харизматической «божественной благодати» заключается в том, что при длительном отсутствии ее доказательств, харизматический авторитет лидера может исчезнуть (если ее носителю изменяет успех, а его руководство не приносит благополучного исхода подчиненным). У многих народов известен феномен «отверженного», который мог возникнуть при любой неудаче: это не только поражение в войне, но также засуха, наводнение, астрономические явления и т.д. В таком случае харизма как «добродетель» небесного духа переставала признаваться сакральной и вождь переставал считаться легитимным «сыном неба».
В-третьих, лидер и его ближайшие сторонники образуют «харизматический господствующий союз», который Вебер определяет как «эмоциональную общность», отношения в которой не фиксированы организационно. Управленческий штаб харизматических лидеров подбирается не с учетом сословной принадлежности, происхождения или личной зависимости, а по харизматическим качествам: «пророку» соответствуют «ученики», «военному князю — «свита», «вождю» — «доверенные люди». Харизматическое господство резко противопоставлено как рациональному (бюрократическому), так и традиционному, (патриархальному и патримониальному, сословному). Истинно харизматическое являет собой нечто противоположное социальной обыденности, оно иррационально, т.к. отчуждено от правил.
В-четвертых, Вебер утверждает, что чистая харизма специфически чужда экономике. Она организует эмоциональное «призвание» как «миссию» или внутреннюю «задачу» и поэтому отвергает в чистом типе материальное производство и экономическую деятельность как источник получения регулярных доходов. Это не значит, что харизматические лидеры не используют различные материальные блага и даже ищут их для покрытия потребностей и поддержания собственного господства. Но для большинства харизматических «революционеров» форма дотаций обыкновенно не имеет значения, так как почти все пророки содержались на средства меценатов.
В-пятых, Вебер указывает на революционный характер харизмы, поскольку она, в отличие от рациональности, которая действует или извне, путем изменения жизненных обстоятельств и отношения к ним, путем интеллектуализации, «может быть преобразо-
ванием изнутри, которое, будучи рожденным из нужды или воодушевления, означает изменение главных направлений мышления и действия при полной переориентации всех установок ко всем отдельным жизненным формам и к «миру» вообще» [9, с. 142]. Харизматическое господство разрушает прошлое, поэтому оно революционно.
«Чистый» тип харизматического лидера соотнесен Вебером со сферой религии и религиозным вождем; революции докапиталистического периода имели именно религиозную направленность. Специфика харизматического движения состоит в том, что «оно не касается насущных, коренных проблем бытия, и потому может воспроизводиться беспрепятственно» [16, с. 135]. Движения, которые выдвигают требования коренных социальных переустройств, Вебер называет иллегитимными и исключает из своего анализа: таковы плебеи и трибуны античности, средневековый роро1о, ставший «первым намеренно иллегитимным революционным политическим союзом» [8, с. 80]. В новое время — это рабочий класс, свободный от трепета перед властью, его «иллегитимность» тождественна понятию «революционность» в марксизме.
Таким образом, харизма Вебера выступает против застойной традиционности, но претендует при этом не на принципиальные социальные изменения, а лишь на «прорыв обыденности». Модель харизматической власти являет себя на разных этапах истории. В Новое время она принимает форму политизированного хилиазма, но вероятность возникновения харизмы мала, по сравнению с «дорациоаалистическими» эпохами. В рационализированном механизме современной власти, считает Вебер, нет места личностному, спонтанному началу. И если харизме удается «выйти на поверхность», то она обязательно принимает мистифицированные формы, близкие к религиозным.
Встречающиеся у Вебера условные определения харизматически одаренных или не очень лидеров — «виртуозы», «религиозно немузыкальные» — не разъясняют сущности харизмы. Отсутствие четко выраженного существа харизма дало повод Г. Маркузе назвать ее «самым сомнительным из всех понятий социологии Вебера» [2, с. 174]. Поэтому само понятие харизмы и его социально-философское содержание, равно как истоки и факторы его возникновения, остаются у Вебера невыясненными, оторванными от их исторического и социально-политического контекста, наполненными противоречиями (например, харизма революционна, но не затрагивает устоев общества, касается только изменения мировоззрения, социокультурных норм).
Вебер рассматривает политическое лидерство и политическое господство как систему определенных социальных отношений «управления-подчинения», при которой одни хотят и могут в силу своего дара (харизмы) управлять, а другие, в силу своего положения, вытекающего из необходимости признания данного «божественного дара» и обязательств долга, подчиняться. Вебер подробно исследует эту систему социальных отношений, а именно — систему взаимных действий лидера и масс в разных социальных ситуациях, связанных с утверждением легитимности и возникающую при этом институциональную систему передачи легитимности в случае утраты харизмы. Вебер рассматривает именно социальные факты и объясняет их, исходя из своей концепции «социального действия» и «идеального типа».
Вебер не исследует причины и факторы возникновения определенной общественной потребности в том или ином типе политического лидерства и господ-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (66) 2008 СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (66) 2008
ства и те особенности общественного сознания, которые приводят к соответствующим социальным действиям. И все же его учение о харизме в определенной степени перекликается с учением Маркса об идеологии как превращенной, ложной форме общественного сознания, выразителем которой на определенном историческом этапе выступает харизматический лидер. Вебер пишет: «Настоящий пророк, как и подлинный военный предводитель, как и любой истинный вождь вообще, возвещает, создает, требует новые заповеди — в начальном смысле харизмы: в силу откровения, прорицания, внушения или в силу конкретной воли к преобразованию, которая признается единомышленниками по вере, оружию, партии или другой общности из-за источника этой воли» [9, с. 141].
Веберовский харизматический лидер строит свою аргументацию по отношению к группам с «низкой рационализацией мышления», для чего прибегает к выдвижению близких массам целей для завоевания доверия. Суть лидера заключается в том, что он способен уловить назревшие потребности масс, увязать с ситуацией, со своими и групповыми интересами. Анализ отношений лидера и массы позволяет провести параллель между харизматическим вождем и поли-тиком-демагогом. Их роднит опора на достаточно низкий политический и интеллектуальный уровень массы, спекуляция присущими ей чувствами справедливости, стремление навязать массе свои идеи, принудить ее к действиям в нужном им направлении. Они апеллируют к лучшим чувствам народа, к его революционным традициям, но сами при этом прибегают к насилию, обману, попранию прав и свобод.
Здесь стоит обратиться к веберовской трактовке масс, поскольку именно от них зависит исторический успех харизматического лидера. У Вебера она однородна, а ее черты негативны — это «низкая рационализация мышления» и политическая пассивность; свое аристократическое неприятие массы выразил в почти ницшеанском афоризме: «Масса думает лишь до послезавтра» [5, с. 221]. Такая оценка исходит из его определения власти как «принуждения к повиновению» и объясняет, почему в его социологии отсутствует обстоятельный анализ трудовых процессов, обыденного сознания, массовых движений, революций. Устремления массы не идут дальше узких материальных интересов, которые и «убивают харизму»; это явление Вебер называет «обудничиванием», которое идентично «приспособлению к условиям хозяйства как постоянно действующей обыденной силе» [6, с. 148].
Отмеченное Вебером «мирное сосуществование» харизматического движения с официальной властью завершается тем, что и она становится на службу лидеру. «Хотя Вебер умер задолго до прихода Гитлера, — отмечал Т. Парсонс, — он прозорливо предсказал тот политический образец, ту политическую модель, в которую нацистское движение развило традиционную модель западной демократии. Нельзя сомневаться в том, что эта связь с демократическими настроениями, чувствами через связь с партийной системой и даже через включение специфического плебисцитарного инструмента имела значение для взлета фашистской диктатуры» [3, с. 71]. В данном случае утверждение Вебера о том, что в современном мире нет места харизматической традиции, вступает в противоречие с историческими фактами и с его собственными изысками.
Вебер отмечал, что харизматическое лидерство как определенное социальное отношение рано или поздно «принимает характер стабильного отношения:
«община» единоверцев, воинов или учеников; партийный союз, партийная или иерократическая общность» [9, с. 142]. Тогда харизматическое господство, которое только существует в идеально-типической чистоте, должно значительно изменить свой характер: оно становится традиционным или рациональным (легальным), или и тем, и другим одновременно, но в различных аспектах. Вебер отмечает, что движущие мотивы для этого — идейная и материальная заинтересованность участников харизматического движения в воспроизводстве системы этих социальных отношений для необходимой организации жизни сообщества и построения управленческой структуры для ее стабилизации.
Интересы обеих сторон (как лидера, так и сторонников) типически актуальны при падении влияния личности носителя харизмы и при встающем вопросе о преемнике, так как этот вопрос очень важен для сохранения легитимности власти и легализации нового носителя харизмы. Вебер отмечает несколько способов такой легализации, но стоит особо выделить легитимность через назначение преемника управленческим штабом и через признание общиной. Такая трактовка «выбора» означает отбор, правильное обозначение истинного носителя харизмы. И этот способ легитимации характерен для тех современных политических систем, которые проходят этап модернизации от авторитарного к демократическому режиму и где уровень доверия граждан власти низок.
Вебер связывает возникновение легитимности и рационального типа лидерства, его институциализа-цию, с правовым промыслом, в основном с определенными формальностями (возведением на трон и т.д.). Например, в этом состоит первоначальный смысл возведения в сан епископа и коронация короля клиром или князьями при согласии общины на Западе. Можно привести многочисленные аналогичные примеры. Тогда вера не относится больше к харизматическим качествам личности, а к легитимному промыслу в силу порядка наследования (традици-онализация и легализация). Понятие «божья милость» изменяет свой смысл и означает: хозяин собственного права, независимого от признания подчиненных, при этом личностная харизма может совершенно отсутствовать.
Авторитарный по своему смыслу харизматический принцип легитимности допускает его пересмотр и в противоположном направлении. Вебер отмечает, что при возрастающей рационализации отношений признание лидера, вместо того чтобы считаться следствием легитимности, принимается за ее основу (демократическая легитимность). Легитимный в силу собственной харизмы лидер становится лидером по милости подчиненных, которого они (формально) свободно выбирают и ставят, а при случае и отстраняют. Тем самым легитимность приближается к представлению о легальности. Вебер приводит в качестве примера плебисцитарное господство. В современном государстве оно воплощено в типах «партийного вождизма». Формально плебисцит является специфическим средством для отвода легитимности власти в соответствии с формально или фиктивно свободным выбором подчиненных.
Вебер отмечает, что «плебисцитарная демократия», важнейший тип демократии вождя, есть вид харизматического господства. Вождь (демагог) господствует фактически в силу преданности и доверия политических приверженцев к своей личности как таковой, то есть это власть над завербованными сто-
ронниками. Далее, если они создают ему возможность господства, она распространяется внутри союза. Этот тип воплощают диктаторы античных и современных революций. Как бы ни стремилась власть к легитимности этой формы господства, она нуждается в плебисцитарном признании суверенным народом. Типу плебисцитарной демократии вождя противостоят «типы демократии, лишенной вождя, которые характеризуются стремлением к минимуму господства человека над человеком» [9, с. 145].
Позиция Вебера состояла в том, что народ, масса имеет примитивные цели и нуждается в твердой руке. В письме к Р. Михельсу (1908) Вебер писал: «Такие понятия, как «воля народа», «подлинная воля народа» уже давно для меня не существуют, они — фикция» [7]. Здесь следует отметить, что феномен массы имеет в своей основе коллективные инстинкты, которые связаны как раз с низкой рационализацией большинства. Массовый страх и массовое бегство — своеобразные феномены, на которые опирается любая власть: «в массе человек ищет укрытия от страха... В массе от утрачивает и ответственность за свои деяния, обретая способность совершать самые чудовищные поступки» [10, с. 156]. Демократия, по Веберу, — всего лишь конкурентная борьба за политическое лидерство, в которой политик вправе использовать любые средства.
Вебер был твердо убежден, что лучший современный политик — это лучший демагог, с присущими ему чертами харизматического лидера. В качестве исторического примера исследователи часто приводят фигуру Гитлера. Основная идея, на которую опиралась его легитимность, — это идея превосходства, столь присущая современному обществу. Э. Канетти так описывает это состояние духа: «Представление о неизбежности борьбы, о победе как доказательстве правомерности любого рода притязаний настолько глубоко укоренилось в Гитлере, что ни на минуту не допуская возможность поражения... Сильнейший — лучший, сильнейший заслуживает победы» [11, с.142].
Власть в сложно организованном обществе имеет иную природу, чем примитивное «могущество» деспота, сущность ее не сводится к межиндивидуальным, социально-психологическим феноменам, к божественному дару харизмы. Власть как выражение господства продолжает жить в современном обществе и имеет внешние проявления в приказе, угрозе, насилии, даже в причинении смерти. Классики марксизма отчетливо продемонстрировали, как по мере развития общества — от первобытно-общинной формации к рабовладельческой, феодальной, а затем и капиталистической — сущность политической власти все более утрачивала свою «первобытную» непосредственность и оказывалась глубоко скрытой в социальной организации общественного производства.
Прогресс истории означал отход от личной зависимости и личных отношений раба и господина и включение в это отношение все большего количества промежуточных звеньев (организованная юстиция, представительное правление и т.п.). В ходе этого процесса власть переставала быть тождественной господству и насилию, а последние категории начинали представлять функции власти, лишенные какого-либо негативного содержания, выражая лишь систему политических отношений господства-подчинения. Они стали относиться к «области феноменологии власти, отражая глубочайшие изменения общественной организации за всю историю человечества» [10, с. 157].
Вебер уже в 20-30-е годы был подвержен критике за то, что поместил исторический процесс в антино-
мию явлений, обозначенных понятиями «харизма — бюрократия» и «иррациональность — рациональность». X. Штединг отмечал: «Вебер со своим сильно опустошенным формализмом, ориентированным на себя мнением о судьбе харизмы наступает на бесконечное разнообразие исторического сырья и одновременно во всей истории человечества ищет только подтверждения этому предвзятому мнению» [4, с. 29]. Для Вебера личность и социальные институты, социальная среда и этические нормы не только автономные образования, они противостоят друг другу. Его упор на личностный момент власти оставляет в стороне как саму власть, так и породившее ее общество, что фиксирует растущее противоречие между обществом и индивидом, их взаимное отчуждение.
Отмеченное Вебером противоречие лежит на поверхности, косвенно отражая действительные процессы социально-экономической природы, которые он изначально оставляет в тени. Глубокий анализ указанных процессов был произведен Марксом [13, с. 747 — 748]. Различные формы общественной связи, утратив характер отношений конкретных индивидов, показывает Маркс, выступают как анонимные принудительные силы, как формы отчуждения [там же]. Именно эти формы нашли свое отражение в концепции харизмы и рациональности, воплощающей власть «безличных вещих сил». И здесь представляется уместным привести мысль К.Ясперса о том, что Вебер явился «сильнейшим и глубочайшим воплощением духа крушения нашего времени» [1, с. 12].
В дальнейшем основные проблемы возникновения харизматической личности, поставленные Вебером, становятся предметом исследования представителей Франкфуртской школы во главе с Т. Адорно в проекте «Авторитарная личность». Основная цель исследования — описание «нового антропологического типа», который они увидели в нацизме. В задачи исследования входило установление соответствия между глубинной психологической динамикой личности и ее «поверхностными» чертами. В основе лежала теория, допускающая существование многих уровней личности, как скрытых, так и доступных для внешнего мира, и пытающаяся уловить связь между социальной средой и идеологическими чертами человека. Предполагалось, что существует корреляция между принадлежностью к определенному классу и идеологией личности.
Вместе с тем даже в этом классическом, по своей теоретической сути, марксистском исследовании, оставался открытым один из существенных вопросов о причинно-следственной связи: организация ли системы порождает те или иные качества, или, наоборот, индивидуальные черты людей порождают организацию? Личность при этом рассматривалась исследователями скорее как диспозиция — потенциальная готовность к действию, нежели как актуальное поведение. На это счет Э. Фромм справедливо заметил: «Нацизм — это психологическая проблема, но сами психологические факторы могут быть поняты лишь при учете их формирования под воздействием факторов социально-политических и экономических» [15, с. 176].
С тех пор мир радикально изменился, произошел распад СССР как «империи зла», исчезли тоталитарные режимы, социалистическая политическая система, но концепция «харизмы» и харизматической личности в истории вновь возрождается в социологической теории. Популярность этой харизматической модели не затухает, поскольку она опирается на реальные процессы в истории и современности,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (66) 2008 СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (66) 2008
на сохраняющийся авторитарный тип личности в политике и истории. Стимулом обращения к концепции харизматического лидерства стали такие явления, как рост влияния религии в разных регионах мира, религиозный экстремизм, ряд исламских революций, волна политического терроризма, нарастающие международные противоречия глобального характера.
Несмотря на многочисленные исследования веберовского наследия, растущий интерес к социальному феномену политического лидерства, проблемам персонификации власти, до настоящего момента ученым не удалось выявить механизмы и социальноисторические закономерности возникновения политического лидерства, законы его функционирования, перехода в традиционную или рациональную стадию. Исторические события, связанные с личностным феноменом власти, требуют специального социальнофилософского осмысления. Поэтому в современной социальной науке вновь становится актуальным анализ этих процессов, но в рамках новой методологии, которую еще предстоит развить и обосновать.
Библиографический список
1. Jaspers K. Max Weber. Politiker, Forscher, Philosoph. Munchen, 1958.
2. Max Weber und Soziologie heute. Stuttgart, 1965.
3. Parsons T. The Theory of Social and Economic Organization. New-York, 1966.
4. Steding Chr. Politik und Wissenschaft bei Max Weber. Breslau, 1932.
5. Weber M. Gesammelte politische Schriften. Munchen, 1921.
6. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tubingen, 1922.
7. Webers NachlaH. Merseburger Staatsarchiv. Rep. 92. N 1.
8. Вебер М. Город. Петроград, 1923.
9. Вебер М. Харизматическое господство // Социологические исследования. 1988. № 5.
10. Ионин Л.Г. Фашизм — патология истории // Социологические исследования. 1986. № 4.
11. Канетти Э. Власть и личность // Социологические исследования. 1986. № 4.
12. Кобищанов Ю. «Священные цари» XX века //Азия и Африка сегодня. 1987. № 1.
13. Маркс К. Капитал, т.1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23.
14. Традиционные и синкретические религии Африки. М.: Наука, 1986.
15. Фромм Э. Бегство от свободы / Пер. с англ. Г.Ф. Швейника. М.: Прогресс, 1990.
16. Шпакова Р.П. Типы лидерства в социологии Макса Вебера // Социологические исследования. 1988. № 5
КИБАРДИНА Людмила Николаевна, кандидат философских наук, доцент кафедры социологии, социальной работы и политологии.
Статья поступила в редакцию 19.02.08 г.
© Л. Н. Кибардина
удк 658:316.334 в. П. ПУСТОБАЕВ
Д. А. ХАРИТОНОВ
Сибирская государственая автомобильно-дорожная академия,
г. Омск
ВНЕШНЯЯ СРЕДА ОБЪЕКТА И ЕЕ ВОЗМОЖНЫЕ СОСТОЯНИЯ_________________________________
На основании проведенного исследования определены вероятностные характеристики всех возможных состояний внешней среды. Для принятого диапазона значений каждого фактора определена наиболее вероятная спецификация, рассмотрены возможные состояния внешней среды для трех случаев институционального воздействия на ее факторы.
Любую систему (проектируемую или существующую) характеризуют морфологией, структурой, иерархией, целостностью и возможными ситуациями, порождаемыми ее структурой и влиянием внешней среды. В курсе менеджмента рассмотрено прямое и косвенное влияние внешней среды на объект. Компонентам косвенного воздействия в литературе не уделено достаточного внимания.
Согласно теории американского ученого Толкот-та Парсонса (представителя направления американского функционализма), любая деятельность объектов (субъектов) протекает в условиях одновременного взаимодействия четырех факторов — политических, экономических, социальных, правовых. Эффективность любой деятельности в обществе напрямую зависит от степени развитости этих факторов [1].
В работе [3] вербальная модель Парсонса графически представлена четырьмя равными квадратами, которые помещены в другой квадрат, представляющий собой предметную область взаимодействия этих факторов. Такое представление позволяет разработать процедуру перемещения факторов в пределах предметной области со стороны институциональных органов. Управляющее воздействие со стороны институциональных органов производится со стороны углов квадрата предметной области на верхний левый угол фактора Э и (или) на верхний правый угол фактора П и (или) нижний левый угол фактора Сс и (или) нижний правый угол фактора Вп. Углы квадратов факторов, находящиеся в вершинах квадрата предметной области, создают так называемую нулевую структуру внешней среды, в которой отсутствуют взаимодействия между факторами. Такая структура
