CC BY
79УДК 81
АНАХРОНИЗМ КАК ПОГРЕШНОСТЬ И КАК СТИЛИСТИЧЕСКИЙ ПРИЕМ
Т.В. Шмелева
В статье анализируется понятие «анахронизм» с позиций культуры речи и стилистики. Показано, что как оплошность, так и стилистический прием основаны на нарушении закона согласования хронотопа высказывания и лексики с ее временной дифференцированностью. Указаны условия, при которых анахронизм интерпретируется как стилистический прием. Предложено уточнение понятия «анахронизм» через введение двух его разновидностей, охарактеризованы стилистические эффекты каждой из разновидностей.
Ключевые слова и фразы: стилистическая оплошность; стилистический прием; хронотоп; стилистический эффект.
ANACHRONIZM AS AN ERROR AND A STYLISTIC DEVICE
T.V. Shmeleva
In this article the concept of «anachronism» is analyzedfrom the approach of speech and stylistics. It is shown that an error as well as a stylistic device is based on the violation of the law of harmonization of the chronotope of statements and lexicon, and time differentiation. The conditions, when anachronism is interpreted as a stylistic device, are specified. The concept of «anachronism» is made clear. The stylistic effects of two varieties of «anachronism» are characterized. Key words and phrases: a stylistic error; a stylistic device; chronotope; stylistic effect.
Слово анахронизм давно входит в русский лексикон и, в соответствии с греческой внутренней формой (буквально 'против времени'), указывает на противоречие с хронологией. Оно фиксируется в словаре Даля в значении «погрешность от соединения неодновременных событий; ошибка в летоисчислении, в порядке событий или в обстановке их; несовременность, обчет, невсупорица» [Даль 1989: 16]. Толкование этого понятия в словаре Брокгауза и Ефрона апеллирует в первую очередь к поэтическим текстам с упоминанием анахронизмов Шекспира, Шиллера, народного эпоса, средневековых повествований о событиях античности и первых веков христианской истории [Энциклопедический... 1890]. Это слово используют в анализе произведений искусства, прежде всего живописи и литературы, обозначая «ошибочное или условное приурочение событий одной эпохи к другой»; переносное значение слова - «пережиток старины, нечто, не вяжущееся с современными воззрениями» [Большая. 1969. URL: http://enc-
dic.com/enc_sovet/Anahronizm-69002.html (дата обращения - 12.05.2014)]. Из современных словарей данную лексему толкуют [Словарь. 1981; Современный. 2001; Толковый. 2008].
В Национальном корпусе русского языка фиксируется использование этого слова с 1825-1826 гг., например, в дневнике А.И. Тургенева: существование их <иезуитов> есть анахронизм. Судя по данным Корпуса, его использовали И.А. Гончаров, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.Ф. Вельтман, М.Н. Загоскин, Ф.М. Достоевский и др. (всего почти 400 примеров).
В последнем значении оно фиксируется и в медиасфере. Так, в статье о 360-летии присоединения Левобережной Украины к России читаем такой пассаж: В 2003 году, как пишет украинский историк Г. Касьянов, была издана брошюра, авторы которой оценивают Переяславскую раду и личность Хмельницкого. В ней говорилось, что гетман был создателем «президентской республики» на Украине XVII века, утверждается, что у созданного Богданом государства был «бездефицитный бюджет» и т. д. Естественно, подобные заявления выглядят анахронизмами - попытками создать национальную историю, оперируя современными понятиями (Т. Мухаматулин // Газета.ру. 2014. 27 марта URL: http://www.gazeta.ru/ science/2014/03/26_a_5965833.shtml (дата обращения - 27.03.2014).
Хотя в данном случае слово анахронизм поясняется, оно медиасферой вполне освоено. Об этом говорит его присутствие в заголовках: аналитическая статья о соотношении высоких технологий и клерикализма названа «АНАХРОНИЗМ?» (Русский журнал. 2012. окт.); новость о том, что РЖД предполагает отказаться от плацкартных вагонов, дается под заголовком «ПЛАЦКАРТНЫЙ ВАГОН ОБЪЯВИЛИ АНАХРОНИЗМОМ» (Московский комсомолец. 2013. 14 нояб.); информация о работе Новгородской городской думы - под заголовком «БЕЗ АНАРХИИ И АНАХРОНИЗМОВ» (Новгород. 2014. 20 марта).
Все эти факты говорят о том, что слово входит в актуальный словарь, и в его использовании в прошлом и настоящем можно, видимо, найти немало интересного. Например, факт деривационной активности слова в русском языке: словари указывают два производных от него прилагательных анахронический и анахроничный [Толковый... 2008], а медиасфера дает примеры и образованного от последнего из прилагательных субстантива анахроничность: В Канны фильм посылать не решились ... из-за очевидной анахроничности (В. Корецкий // Русский репортер. 2014. №8).
Однако здесь это слово представляет интерес не как факт лексикона, а как лингвистический термин, с помощью которого обозначается погрешность (формулировка Даля, Брокгауза и Ефрона) и стилистический прием. При этом для первого случая важно понять причины погрешностей, а для второго - мотивы такого авторского решения и стилистические эффекты, которые достигаются с помощью этого приема. Сделать это,
опираясь на лингвистические толкования термина, но не ограничиваясь ими и учитывая современную медийную практику, и предполагается в этой работе.
Анахронизм толкуется среди понятий стилистики [Голуб 1997, 2007: 170-171; Москвин 2000: 48] и культуры речи [Щербаков 2003, 2005; Русская. 2006: 10; Иссерс, Кузьмина 2007: 13-14]. Правда, оно оказывается включенным в понятийный аппарат не всех изданий соответствующей тематики, напр., его нет в [Стилистический. 2003; Эффективное. 2012]. Там же, где оно есть, анахронизм рассматривается только как погрешность, - фактическая [Москвин 2000] или лексическая [Щербаков 2003, 2005; Иссерс, Кузьмина 2007].
Знакомство с указанными статьями и анализ приведенных там примеров оставляет впечатление, что появление погрешностей такого рода - исключительно следствие низкой языковой компетенции пишущих. Из сочинений школьников приводятся примеры в [Голуб 2007], они же цитируются в [Щербаков 2003, 2005], письменные работы абитуриентов составили материал пособия [Иссерс, Кузьмина 2007].
Только в словаре [Русская. 2006] говорится об анахронизме как приеме и приводятся иллюстрации из рекламы, нейминга и медиатекста. Особого внимания заслуживает тот факт, что в примере из журнала «Огонек» (1999. №14) слово, которое в сочинении школьника было бы сочтено анахронизмом, сопровождается авторской оговоркой: Пушкин вышел на поединок, выражаясь нынешним языком, с киллером, нанятым тем, кто сочинил и чьей рукой был переписан оскорбительный «Диплом». Это немаловажное обстоятельство выводит разговор об анахронизме в область авторского поведения и экспликации модусных значений.
Сегодня можно сказать, что без упоминания термина анахронизм сформулировано правило речевого поведения, предотвращающее такую оплошность [Шмелева 1983]. Это правило регулирует выбор номинаций для обозначения реалий, упоминаемых в высказывании: «номинации должны соответствовать предмету речи, если он во времени и пространстве "удален" от ситуации общения» [Там же: 76]. Правда, примеры из газетных текстов приводятся только для согласования по «месту»: И вот наступает праздник прихода солнца - «мескаль»; Чал - напиток из верблюжьего молока, в тех кувшинах набирал необыкновенный вкус и чудодейственную силу. При этом подчеркивается, что если такое согласование невозможно, автор высказывания должен подавать сигналы нарушенности правила, самый лаконичный из них - кавычки, о которых М. Цветаева писала: «Что такое кавычки? Знак своей непричастности - данному слову или соединению слов. Подчеркнутая чуждость общепринятому толкованию» [Там же: 76].
Если от кратких характеристик этой давней статьи перейти к более подробному выяснению названного правила речевого поведения и при этом воспользоваться современными возможностями поиска иллюстраций, например, уже упомянутым Национальным корпусом русского языка, то можно представить следующие соображения.
У автора есть обязанность выбирать для упоминаемых в высказывании реалий номинации, прежде всего, характерные для него как языковой личности; далее - не имеющие противопоказаний со стороны адресата; наконец, в соответствии со временем и местом обсуждаемых событий и реалий. При этом первые две фигуры - автор и адресат - нас интересуют сейчас в меньшей степени, хотя им уделено много внимания в свое время [Шмелева 1995, 1995 а, 2010]. На двух последних параметрах стоит специально остановиться, прибегнув к понятию хронотоп, которое известно в интерпретации природы художественного текста [Бахтин 1975; Ревзина 2006].
Представляется вполне допустимым (и в нашем случае желательным) бахтинское толкование хронотопа как «формально-содержательной категории литературы» толковать расширительно - как формально-содержательную категорию любого текста. Опыт такого использования понятия по отношению к тексту представлен в работах О.Н. Копытова (см. напр., [Копытов 2014: 12]).
С этим вполне согласуется понятие функциональной грамматики темпоральный ключ текста [Бондарко 1976: 197], которое легко трансформируется в актуализационный ключ текста - параметры актуализации в планах реальности/ирреальности, во времени и пространстве; они выражаются грамматикой глагола, а иногда специальными фразами типа Это случилось на Урале в начале прошлого века; История, которую я вам расскажу, произошла в нашем городе очень давно [Шмелева 1988: 34-35].
При этом важной оказывается мысль Бахтина о жанровом значении хронотопа - о том, что каждому жанру присущ свой, специфический хронотоп: так, мемуар располагает хронотопом «тогда и там», а репортаж - «здесь и сейчас». Миниатюризированый хронотоп в масштабе высказывания - комплекс актуализационных смыслов его модуса [Шмелева 1988, 1995, 2014].
В тех случаях, когда между обязательствами соотносить номинации с образом автора, адресата и хронотопом высказывания не создается противоречий, никаких речевых и стилистических коллизий не возникает. В других случаях автор склонен выбирать номинации, естественные для него, а их соответствие хронотопу высказывания выпадает из
его внимания, что и оборачивается стилистическими оплошностями, в том числе анахронизмом.
Конечно, при создании высказываний/текстов о реалиях, удаленных от автора во времени и пространстве, необходимы прежде всего знания о фактах. Недаром в словарях и справочниках анахронизм толкуется как «перестановка исторических фактов в литературном произведении, упоминание какого-либо лица или предмета, относящегося к другой эпохе» [Квятковский 2000: 42]. Но если бы это было только так, тогда бы отклонение от хронотопа не было бы стилистической и вообще языковой проблемой - а только исторической, этнографической и т.п. Языковой характер этой проблеме придает тот факт, что она может быть истолкована как проблема семантического согласования хронотопа и лексического состава диктума.
На проблему семантического согласования было обращено внимание давно [Мартемьянов 1964]. Это понятие используют при характеристике лексической избирательности, например, глаголов и существительных в роли субъекта: змея ползет / птица летит [Гак 1972, 1977: 276]. Представляется не только позволительным, но и необходимым расширить это понятие и вывести его из пространства собственно диктума (актантно-предикатных отношений) в область отношений между хронотопом (а это обязательная часть модуса) и диктумом. При этом согласование можно истолковать как требование хронотопа к номинативным ресурсам диктума.
Отвечает на эти требования лексика своим свойством, которое принято именовать «временная дифференцированность». Возникает она в силу разных причин. Одни из них связаны с изменением реальности: в словарное толкование таких лексем включается указание на «их» время, или «хронотопная» информация; например, [Современный. 2001] представляет ее в следующем виде: стряпчий - «В России 16 - начала 18 в.», «В России 18 -первой половине 19 в.», «В России до 1917г.»; ликбез - «В СССР в 20-е гг.». Таким образом, лексика сохраняет память о привязанности реалий ко времени и месту, что составляет часть лексического значения.
Другие причины временной дифференцированности слов связаны с собственно речевой практикой. Так, петербургский литературный критик и публицист Виктор Топоров в одной из статей о политической ситуации в стране употребляет слово трудящиеся и тут же в скобках замечает: хорошо забытое слово, не правда ли? (Известия 2012. 19 апр.). Действительно, это слово несет в себе память о советской эпохе, хотя нельзя его назвать изобретением большевиков или говорить и об исчезновении трудящихся в постсоветскую
эпоху. С учетом этого обстоятельства стилистически оправдано использование его в финале статьи-диалога Н. Покровской и О. Костиной «В двух шагах от инфаркта»:
О.К. Вот на этой оптимистической ноте и предлагаю закончить наше обсуждение на тему Всемирного дня охраны труда. И плавно перейти к другому, весьма даже созвучному дню и поздравить всех с наступающим Первомаем, который, если помнишь, всегда проходил у нас под лозунгом «Мир! Труд! Май!». Как по-твоему, логично? Или не очень?
Н.П. Логично! С наступающим праздником всех нас, трудящиеся массы! (Московская правда. 2014. 26 апр.; URL: old.mospravda.ru/issue/ 2014/04/26/article39643 (дата обращения -26.04.2014)). Первая из приведенных реплик содержит сигнал переключения хронотопа, а вторая уже в этом новом для текста хронотопе использует лексику заданной эпохи. И ни о каких погрешностях здесь говорить нельзя.
Итак, многие слова включают в свою семантику хронотопную информацию, или историческую память об именуемых ими реалиях. Это свойство оказывает влияние и на их выбор для конкретного высказывания в плане согласования с его хронотопом. Это означает, что такие слова могут быть использованы либо при описании и обсуждении соответствующих реалий и событий «своей» эпохи, либо они должны сопровождаться метапоказателями типа как говаривали в старину, как говорили тогда, поскольку не соответствуют правилу согласования с образом автора-современника. Отсутствие таких показателей воспринимается как одна из разновидностей анахронизма.
Другая и более распространенная причина хронотопного несогласования возникает в противоположной ситуации, когда говорящий использует характерные для себя номинации при обсуждении или описании реалий иной эпохи. Именно такие примеры приводятся из письменных работ школьников и абитуриентов: Андрей Болконский добровольно ушел на фронт; Базаров учился в одном из престижных вузов страны [Русская. 2006: 10]; В одном из интервью журналисту Пушкин сказал.; Фанаты Баха; Печорин знакомится с Грушницким в профилактории [Иссерс, Кузьмина 2007: 13-14]. Погрешности в таких высказываниях можно было бы избежать, используя метапоказатели типа как говорят теперь, как мы сказали бы сейчас, выражаясь современным языком, как это сделал автор «Огонька», применяя по отношению к Дантесу слово киллер [Русская. 2006: 10]. Понятно, почему вторая разновидность анахронизма преобладает: неискушенные авторы находятся во власти собственных речевых привычек, своего репертуара номинаций и не подозревают о требовании согласовать лексику с хронотопом высказывания.
Справедливости ради надо сказать, что такого типа анахронизм свойствен не исключительно школьникам и абитуриентам как вчерашним школьникам. Показательные примеры из медийной практики приводятся в [Касперова 2014]: в передаче Первого канала «Другие новости» о событиях августа 1942 года говорится: . у британского премьера месседж был иной: мы поможем, но не сейчас; или в «Независимой газете» в мае 2013 года встречается фраза Известно же, кому в свое время обращал свой «месседж» Столыпин. Такие факты трактуются в статье как неудачные, и с этим трудно не согласиться.
Стоит отметить, что требование согласования с хронотопом распространяется и на имена собственные, например, топонимы. Так, неоднократно переименованный Петербург в тексте должен именоваться так, каково было его имя в период, о котором идет речь. Вполне возможно, что некий персонаж родился в Петрограде, учился в Ленинграде, а сейчас вспоминает об этом в Петербурге, но всякий раз в повествовании или рассуждении о нем должен быть использован соответствующий топоним.
Итак, ситуация анахронизма возникает, когда в высказывании «встречается» разновременная лексика, и этот момент остается неотрефлектированным автором. Однако трудно не заметить, что такого толкования оказывается недостаточно, чтобы описать анахронизм полно и всесторонне.
Представляется необходимым говорить о двух разновидностях анахронизма. Так, даже из приведенных примеров понятно, что время как часть хронотопа высказывания задает его временной фон, а слово, которое не соответствует ему, либо отбрасывает назад, архаизируя описание (С наступающим праздником всех нас, трудящиеся массы), либо приближает его к современности, «модернизирует» (У британского премьера месседж был иной). Для этих выявившихся разновидностей анахронизма можно предложить термины соответственно архаизирующий и модернизирующий. При этом важно отметить, что стилистические эффекты этих двух анахронизмов принципиально различны: архаизирующий предполагает осмысление нового на фоне известного, он апеллирует к опыту адресата; модернизирующий анахронизм нацелен на сближение дистанции между обсуждаемыми реалиями и адресатом, он тоже апеллирует к опыту адресата, но актуальному. При этом и в том, и в другом случае возникают побочные эффекты иронии, комичности.
Если говорить о стилистической оплошности, то в речевой практике преобладает анахронизм модернизирующий в силу того обстоятельства, как было сказано, что пишущие не способны выходить за пределы своего лексикона и не подозревают о правиле семантического согласования хронотопа и лексики для диктума. Грамотный же носитель
русского языка если и не знает об этом правиле, то ощущает временную дифференциацию лексики, в крайнем случае, может обратиться к «лексикографии культурной памяти» [Шмелева 2007]. Владение этим параметром лексических знаний позволяет не только избегать анахронизма как погрешности, но и успешно использовать его как стилистический прием.
Так, прием архаизирующего анахронизма занимает большое место в стилистике журналиста Максима Соколова, знатока истории. В фельетоне, посвященном инциденту с советником российского посольства в Гааге Д.А. Бородиным (Эксперт. 2013. №41), он прибегает к аналогии и вспоминает аналогичный эпизод с боярином петровских времен Матвеевым. Соотнесение этих двух ситуаций выражается в заголовке текста «БОЯРИН МАТВЕЕВ И БОЯРИН БОРОДИН». И если первая из составивших заголовок номинаций построена в соответствии с исторической правдой, вторая - явный анахронизм, однако воспринимаемый не как ошибка, а как стилистический прием, направленный на ироническое освещение поведения нидерландских властей. Это подтверждается финальной фразой фельетона, насыщенной архаизмами: продерзости голландских властей и необходимости с превеликим гневом на таковую продерзость реагировать это не отменяет.
А вот в заголовке статьи Вадима Левенталя о праздновании юбилея снятия блокады Ленинграда - «СЕГОДНЯ МЫ ВСЕ ЛЕНИНГРАДЦЫ» (Известия. 27.01.2014) архаизирующий анахронизм стилистически используется для подчеркивания нашего внутреннего единения с теми, кто пережил и не пережил блокаду. В этом случае анахронизм создает торжественность, но ни в коем случае не иронию.
Модернизирующие анахронизмы представлены в примерах из уже упомянутой статьи [Касперова 2014]. Так, ирония выражается в тексте екатеринбургского интернет-издания, когда идет речь о запорожских казаках, отправивших месседж турецкому султану; автор характеризует это высказывание как случай неудачного использования слова месседж, но представляется, что здесь продуманный прием модернизирующего анахронизма, что подтверждается дальнейшим контекстом: Известно же, кому обращал свой «месседж» Столыпин. Революционерам, бомбистам, сокрушителям устоев, врагам стабильности (Ю. Борисов // Независимая газета. 2013); об осознанности употребления слова месседж говорят и кавычки.
В материалах автора находим и пример с использованием «модерного» слова с метапоказателями: Недаром он время от времени с большим успехом цитировал на публике что-нибудь из посланий Павла, или, как сейчас бы сказали, месседжей (М. Щипанов //
Вечерняя Москва. 2012). Кстати, эта статья, как подчеркивает автор, «наполнена едким сарказмом».
Модернизирующий анахронизм использует Д. Драгунский в статье «Советское -значит прошедшее» (Газета.ру. 30.07.2014. URL: http:// m.gazeta.ru/comments/ column/dragunsky/6151337.shtml (дата обращения - 30.07.2014)). Он начинает с перечисления римских императоров, каждый из которых обнаруживает заслуги перед империей и при этом ужасающие личностные качества. Далее обращаясь к фигуре римского историка Гая Светония Транквилла, написавшего «Жизнь двенадцати цезарей», автор отмечает: У Светония не было никакого когнитивного диссонанса. Выражение когнитивный диссонанс, популярное в последнее время (Яндекс дает более 200 000 ссылок), представляет собой название теории американского психолога Леона Фестингера; оно предложено в 1957 году, а у нас стало широко известно в самом конце прошлого века. Разумеется, хронотоп высказываний о римских цезарях исключает использование этого выражения, или, иначе говоря, его присутствие в высказывании вызывает «хронотопный диссонанс». Однако в данном случае это не оплошность, а явно стилистический прием модернизирующего анахронизма, понятный в контексте статьи, построенной на аналогиях Римской и Советской империй. И далее в тексте читаем: Мы пленники и мученики когнитивного диссонанса. Отнесенность выражения к римлянам и к нам как бы снимает историческую дистанцию, подчеркивая типологическое сходство, которое и доказывает автор в своем тексте.
Как же отличить оплошность от стилистического приема?
Уже обращено внимание на метапоказатели хронотопной семантики, включающие слова тогда/сейчас, старинный/современный или указания на конкретные эпохи типа петровские времена, советская эпоха и под. Такие показатели свидетельствуют об осознанном нарушении правила согласования во времени. Такие высказывания дает в больших количествах Национальный корпус русского языка: Роберт тут разозлился, как тогда говорили, по-страшному (В. Аксенов. Таинственная страсть. 2007); На Русь первые гравюры попали, видимо, из Италии, или, как тогда говорили, Фрягии - недаром за ними надолго закрепилось название «фряжские листы» (А. Домбровский // Наука и жизнь. 2008); Как сейчас говорят, он косил под аристократа XIX века (Блог. 2007); Смутный этот фон, или, как сейчас говорят, «бэкграунд», дымился за плечами Василия Гангута (В. Аксенов. Остров Крым. 1977—1979); Вообще-то я воспринял заявление Меркель с чувством глубокого удовлетворения, как говорили в старину (Д. Драгунский // Частный корреспондент. 2010); С древних времен повелось в Японии, что по мере продвижения на своем жизненном
поприще человек - будь то самурай, художник или, выражаясь современным языком, специалист, поднимающийся по карьерной лестнице, - неоднократно менял свое имя (М. Лацис // Ландшафтный дизайн. 2003); Безусловно, два компьютера, принтеры -подспорье неплохое. Но главное, как говорили во времена не столь давние, человеческий фактор (О. Белякова // Уральский автомобиль. 2004); ... предстояло драться команда на команду, или, как говорили в Древней Руси, откуда и пошла эта игра, - «стенка на стенку» (Солдат удачи. 2004).
Было бы слишком просто, если бы наличие метапоказателя решало проблему. Ведь в проанализированном примере с когнитивным диссонансом нет ни метапоказателей, ни кавычек, а сомнений в том, что это - прием, не возникает. Для большей убедительности можно привести фрагмент из текста Славы Тарощиной: Начало весны - любимое время отечественных киллеров. Под звон робкой капели два с лишним века назад задушили Павла Первого. Ближе к концу столетия метнули бомбу в Александра Второго. Февральская, а по новому стилю мартовская революция уничтожила всю прежнюю власть. Скончался Сталин (неясно правда, собственной или насильственной смертью). 1 марта 1995 года убили Влада Листьева (Новая газета. 11.03.2014). Слово киллер в начале фрагмента - явный анахронизм. Но зная автора авторитетного издания, мы даже не подумаем увидеть здесь оплошность, хотя никаких метапоказателей нет. Дальнейшее знакомство с фрагментом убеждает, что перед нами стилистический прием, смысл которого состоит в обобщении событий разных эпох и подведении их под современное понятие киллерства.
Оба последних примера убеждают, как кажется, в том, что для оценки анахронизма как наивного или осознанного приема важны стилистические установки текста. Если в них входит ирония, комизм или, напротив, торжественность, - прием анахронизма не только оправдан, но и желателен. Как создаются такие установки? Прежде всего, заголовком, как можно было убедиться на примере статей Максима Соколова, и общей тональностью первых абзацев, которые задают способ восприятия последующих фрагментов текста.
Итак, лингвистический термин анахронизм, как хотелось здесь показать, соотносится с широким кругом явлений современной речевой практики - в аспектах как ее нормативного осмысления, так и стилистических возможностей. При этом оказывается, что принцип анахронизма основан на одном из семантико-стилистических законов организации русского высказывания - согласования хронотопа и лексики диктума в плане ее временной дифференцированности. Отсюда вытекает, что наивный анахронизм, который оценивается как оплошность, обусловлен прежде всего недостаточными знаниями об исторической
памяти лексики. Считать его фактической ошибкой можно в том случае, если к знанию фактов относить и информацию о наименовании всех вовлеченных в историю реалий - лиц и их статусов, институций, предметов, а также имен собственных. Что касается анахронизма как стилистического приема, то его возможности велики, учитывая, что современной прозе, в том числе медийной, свойственна ирония, в арсенал средств которой входит и анахронизм.
Вместе с тем здесь хотелось бы подчеркнуть, что понятия стилистики и культуры речи основаны на, может быть, еще не сформулированных, но объективно действующих закономерностях смысловой организации русского высказывания. А это, в свою очередь, говорит о том, что автономность разных лингвистических дисциплин нами несколько преувеличивается: все они объединяются природой языка и речевой деятельности.
Список литературы
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки исторической поэтики // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. С. 234407.
Большая советская энциклопедия. Т.1. М., 1969. URL: http://enc-dic.com/enc_sovet/Anahronizm-69002.html (дата обращения: 12.05.2014).
Бондарко А.В. Категориальные и некатегориальные значения в грамматике // Принципы и методы семантических исследований. М.: Наука, 1976. С. 180-202.
Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики 1971. М.: Наука, 1972. С. 367-395.
Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. М.: Просвещение, 1977. 300 с.
Голуб И.Б. Стилистика русского языка. М.: Рольф; Айрис-пресс, 1997. 448 с,
Голуб И.Б. Новый справочник по русскому языку и практической стилистике. М.: Эксмо, 2007. 464 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.1. М.: Русский язык, 1989. 699 с.
Иссерс О.С., Кузьмина Н.А. Интенсивный курс русского языка. Почему так не говорят: пособие по культуре речи. М.: Флинта. Наука, 2007. 136 с.
Касперова Л.Т. Слово «месседж» в текстах СМИ // Экология языка и коммуникативная практика. 2014. № 1. С. 120-127. URL: http://ecoling.sfu-kras.ru/wp-content/uploads/2014/05/Kasperova.pdf (дата обращения: 12.05.2014).
Квятковский А.П. Школьный поэтический словарь. 2-е изд. М.: Дрофа, 2000. 464 с.
Копытов О.Н. Текстообразующая роль модусных смыслов на фоне сферных различий (на материале современной прозы): автореф. дис. ... докт. филол. наук. Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2014. 40 с.
Мартемьянов Ю.С. Семантическое согласование и перевод // Конференция по вопросам теории и методики преподавания перевода: Тезисы докладов. М., 1964; воспроизведено в кн.: Мартемьянов Ю.С. Логика ситуаций. Строение текс^. Терминологичность слов: от мира к тексту. М.: Яз. слав. культур, 2004. С. 130—131.
Москвин В.П. Стилистика русского языка. Приемы и средства выразительной и образной речи. Волгоград: Учитель, 2000. 198 с.
Ревзина О.Г. Хронотоп в современном романе // Художественный текст как динамическая система: Материалы международной научной конференции, посвященной 80-летию В.П. Григорьева. М.: ИРЯ РАН, 2006. С. 265-279.
Русская речевая культура: Учебный словарь-справочник / под ред. В.Д. Черняк. СПб.: САГА, Азбука-классика, 2006. 224 с.
Словарь русского языка в 4-х тт. /под ред. А.П. Евгеньевой. Т 1. М.: Русский язык, 1981. 698 с.
Современный толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2001. 960 с.
Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта. Наука, 2003. 696 с.
Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / РАН Ин-т рус. языка им. В.В. Виноградова. Отв. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Азбуковник, 2008. 1175 с.
Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. 1983. № 1. С. 72-77.
Шмелева Т.В. Семантический синтаксис: Текст лекций. Красноярск: КрасГУ, 1988. 54 с. Шмелева Т.В. Субъективные аспекты русского высказывания: дис. в виде науч. докл. ... д-ра филол. наук. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1995. 35с.
Шмелева Т.В. Диалогичность модуса // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1995а. № 5. С.147-156.
Шмелева Т.В. «Привет от старых штиблет» // Российский лингвистический ежегодник. Вып. 2 (9). Красноярск, 2007. С. 33-40.
Шмелева Т.В. Автор в медийном тексте // Новгородские медиа: стилистический портрет: сборник материалов; URL: http://www.novsu.ru/пре/files/um/1588617/ portrait/titul.html (дата обращения: 12.07.2014).
Шмелева Т.В. Актуализационные смыслы // Современный русский язык: Учебник для вузов. Стандарт третьего поколения / под ред. Л.Р.Дускаевой. СПб.: Питер, 2014. С. 262-264.
Щербаков А.В. Анахронизмы лексические // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. А.Ю.Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева. М.: Флинта. Наука, 2003. С.51-52.
Щербаков А.В. Анахронизмы лексические // Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты / под ред. А.П. Сковородникова. М.: Флинта. Наука, 2005. С. 392.
Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты / под ред. А.П. Сковородникова. М.: Флинта. Наука, 2005. 480 с.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т.2. 1890 г. URL: http://www.onlinedics.ru/brok7a/anaxronizm.html (дата обращения: 12.07.2014)
Эффективное речевое общение (базовые компетенции): словарь-справочник / под ред. А.П. Сковородникова. Красноярск: Изд-во Сибирского федерального университета, 2012. 882 с.
References
Bachtin M.M. Formy vremeni i chronotopa v romane. Ocherki istoricheskoj poetiki [The Formes of time and chronotope in a novel]. Bachtin M.M. Voprosy literatury i estetiki
[Bachtin M.M. Questions of literature and esthetics]. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1975. Pp. 234-407.
Bol'chaja sovetskaja enciklopedia [The Big Soviet Enciclopedia] M., 1969. Available at: http://enc-dic.com/enc_sovet/Anahronizm-69002.html (accessed 12.05.2014).
Bondarko A.V. Kategoreal'nye i nekategoresl'nye znachenija v grammanike [Categorial and non-categorial meanings in Grammar] Principy i metody semanticheskich issledovanij [Principles and methods of semantic research]. M.: Nauka Publ., 1976. Pp. 180-202.
Gak V.G. K probleme semanticheskoj sintagmatiki [Towards the problem of semantic syntagmatics]. Problemy strukturnoj lingvistiki. M.: Nauka Publ., 1972. Pp. 367-395.
Gak V.G. Sravnitelnaja tipologia franzuskogo I russkogo jazykov [The Comparative typology of the French and the Russian languages]. M.: Prosveshhenie Publ., 1977. 300 p.
Golub I.B. Stilistika russkogo jazyka [Stylistics of the Russian language]. M.: Rolf; Irys-Press, 1997. 448 p.
Golub I.B. Novuj spravochnik po russkomu jazyku I prakticheskoj stilistike [New handbook of the Russian language and practical stylistics]. M.: Exmo Publ., 2007. 464 p.
Dalh V.I. Tolkovyj slovar' zhyvogo velikirusskogo jazyka [The Explanatory dictionary of the Russian language]. T.1. M.: Russkij jazyk, 1989. 699 p.
Issers O.S., Kuzmina N.A. Intensivnuj kurs russkogo jazyka. Pochemu tak ne govor'at? Posobie po kul'ture rechi [The Intensive course of the Russian language. Why it is not said like this? The Manuel on speech culture]. M.: Flinta, Nauka, 2007. 136 p.
Kasperova L.T. Slovo message v textach SMI [The word message in texts of the Mass Media] Ecologia jazyka I kommunikativnaja practika. 2014. № 1. Pp. 120-127. Available at: http://ecoling.sfu-kras.ru/wp-content/uploads/2014/05/Kasperova.pdf (accessed 12.05.2014).
Kvjatkovskij A.P. Shkol'nyj poeticheskij slovar'[The School poetical dictionary]. 2 ed. M.: Drofa, 2000. 464 p.
Kopytov O.N. Textoobrazujchhaja rol' modusnych smyslov na fone sfernych razlichij (na materiale sovremennoj prozy) [The Text-construction role of modus meanings in the context of sphere differences]: avtoreferat dis... doct. filol. nauk Velikij Novgorod: Jaroslav-the-Wise Novgorod State University, 2014. 40 p.
Martemjanov Ju. S. Semanticheskoe soglasovanie I perevod [The Semantic harmonization and translation] Konferencija po voprosam teorii I metodiki prepodavania perevoda: Tezisy docladov. M, 1964. Reprint in: Martemjanov Ju. S. Logika siruacij. Stroenie texta. Terminologichnost' slov: ot mira k textu [The logic of situations. The structure of a text. Terminological words: from the world to the text]. M.: Jazyki slav. kul'tur, 2004. Pp. 130-131.
Moskvin V.P. Stilistika russkogo jazyka. Prijomy i sredstva vyrazitel'noj i obraznoj rechi [Stylistics of the Russian language. Methods and devices of expressive and figurative speech]. Volglgrad: Uchitel' Publ., 2000. 198 p.
Revzina O.G. Chronotop v sovremennom romane [The Chronotope in a modern novel]. Chudozhestvennyj text kak dinamicheskaja sistema [A Literary text as a dynamic system]: Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posv'achhennoj 80-letiju V.P. Grigor'eva. M.: IR'A RAN, 2006. Pp. 265-279.
Russkaja rechevaja kul'tura: uchebnyj slovar'-spravochnik [The Russian speech culture]. Ed. V.D. Chern'ak. St.-Peterburg: SAGA: Azbuka-klassika Publ., 2006. 224 p.
Slovar' russkogo jazyka v 4 tomach [The Dictionary of the Russian language]. Ed. A.P. Evgen'evoj. T.1. M.: Russkij jazyk Publ., 1981. 698 p.
Sovremennyj tolkovyj slovar' russkogo jazyka [The Modern explanatory dictionary of the Russian language]. Ed. S.A. Kuznetsov. St.-Peterburg: Norint Publ., 2001. 960 p.
Stilisticheskij enciklopedicheskij slovar' jazyka [The Stylistic encyclopedic dictionary of the Russian language]. Ed. M. Kozhinoj, M.: Flinta, Nauka Publ., 2003. 696 p.
Shmeleva T.V. Kodex rechevogo povedenia [The Codex of speech behavior] Russkij jazyk za rubezhom. 1983. Nom.1. Pp. 72-77.
Shmeleva T.V. Semanticheskij sintaxis [The Semantic syntax]: Text lekcij. Krasnojarsk: KrasGU, 1988. 54 p.
Shmeleva T.V. Subjektivnyje aspekty russkogo vyskazyvania [The Subjective aspects of the Russian statement]: dis. v vide nauchnogo doklada... doct. filol, nauk. M.: Lomovosov's University Publ., 1995. 35 p.
Shmeleva T.V. Dialogichnost' modusa [The Dialogity of modus]. Vestnik MGU. Seria 9. Filologia. 1995a. nom.5. Pp. 147-156.
Shmeleva T.V. "Privet ot starych shtiblet". Rossijskij lingvisticheskij ezhegodnik. Vyp.2 (9). Krasnojarsk, 2007. Pp. 33-40.
Shmeleva T.V. Avtor v medijnom texte [The Author in the Mass Media texts]. Novgorodskie media: stilisticheskij portret: sbornik materialov. Available at: http://www.novsu.ru/npe/files/um/1588617/portrait/titul.html (accessed 12.07. 2014).
Shmeleva T.V. Aktualizatcionnuje smysly [The Actualization meanings]. Sovremennyj russkij jazyk: Uchebnik dl'a vuzov [The modern Russian language. The Manuel for Iniversities] Standart tretiegopokolenia. Ed. L.R. Duskaeva. St.-Peterburg: Piter Publ., 2014. Pp. 262-264.
Shherbakov A.V. Anachronizmy lexicheskije [The Lexical anachronisms]. Kul'tura rysskoj rechi: Encyklopedicheskij slovar'-spravochnik [The culture of Russian speech: Encyclopedic dictionary], Ed. A.YU. Ivanjv, A.P. Skovorodnikov, E.N. Shir'aev. M.: Flinta, Nauka, 2003. Pp. 51-52.
Shherbakov A.V. Anachronizmy lexicheskije [The Lexical anachronisms] Enciklopedicheskij slovar'-spravochnik. Vyrazitel'nyje sredstva jazyka I rechevyje ochibki i nedochoty [The Encyclopedic dictionary. Expressive means of the Russian language and speech errors and omissions]. Ed. A.P. Skovorodnikov, M.: Flinta, Nauka, 2005. P. 392.
Enciklopedicheskij slovar'-spravochnik. Vyrazitel'nyje sredstva jazyka i rechevyje ochibki i nedochoty [The Encyclopedic dictionary. Expressive means of the Russian language and speech errors and omissions]. Ed. A.P. Skovorodnikov, M.: Flinta, Nauka, 2005. 480 p.
Enciklopedicheskij slovar' Brokgauza i Efrona [The Encyclopedic dictionary of Brokgauz and Efron]. Т.2. 1890 г. Available at: http://www.onlinedics.ru/brok/a/ anaxronizm.html (accessed 12.07.2014)
Effektivnoje rechevyoe obshhenie (bazovyje kompetencii): slovar'-spravochnik [The Effective speech communication (basic competences)]. Ed. A.P. Skovorodnikov. Krasnojarsk: Izdatel'stvo Sibiskodo Federal'nogo Universiteta, 2012. 882 p.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Шмелева Татьяна Викторовна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры журналистики
Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого 173014 Россия, Великий Новгород, Антоново, Гуманитарный институт, ауд.1212 Е-mail: szmiel@,mail.ru
ABOUT THE AUTHOR:
Shmeleva Tatyana Victorovna, Doctor of Philology, Full Professor, Professor of the Department of Journalism
Jaroslav-the-Wise Novgorod State University
aud.1212, Antonovo, Humanitie Institute, Velikij Novgorod 173014 Russia E-mail: szmiel@mail.ru
