CC BY
503
УДК 327.8
Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2015. Вып. 2
А. Н. Богданов
«АМЕРИКАНСКАЯ ОДНОПОЛЯРНОСТЬ» И СИСТЕМНЫЙ БАЛАНС СИЛ В НАЧАЛЕ XXI в.1
Понятия «однополярность» и «баланс сил» относятся к числу наиболее известных и дискутируемых терминов в современной теории международных отношений. Так, в последние годы внимание ученых все чаще привлекает феномен «американской однополярности», сохраняющей устойчивость на протяжении четверти века, несмотря на предсказания многих теоретиков, считавших неизбежным формирование союзов и коалиций, направленных на уравновешивание мощи США, и наступление многополярного мира. Как следствие, анализ природы современной однополярной международной системы, а также специфики функционирования механизмов баланса сил в ней представляют несомненный исследовательский интерес. При этом очевидно, что традиционные методологические подходы, абсолютизирующие роль структурных и материальных факторов динамики международных систем, не обладают достаточным объяснительным потенциалом. Поэтому необходимо обратить особое внимание на нематериальные («идеаци-онные») аспекты современной однополярности (восприятие угроз, легитимность и намерения сверхдержавы, специфика ее идеологии), играющие важную роль в процессе поддержания стабильности международной системы, сложившейся после окончания «холодной войны». Это позволит выявить ключевые факторы стабильности современной международной системы, а также сформулировать наиболее вероятные сценарии ее эволюции в будущем. Библиогр. 22 назв.
Ключевые слова: однополярность, баланс сил, международная стабильность, уравновешивание, доминирующая держава, США, легитимность, международная система, системная трансформация, международные институты.
A. N. Bogdanov
"AMERICAN UNIPOLARITY" AND THE SYSTEMIC BALANCE OF POWER IN THE BEGINNING OF 21st CENTURY
The concepts of "unipolarity" and "balance of power" are among the most well-known and debated in terms of the modern theory of international relations. Thus, in recent years the attention of scholars is increasingly attracted to the phenomenon of so called "American unipolarity", which has remained stable for over a quarter-century, despite the predictions of many theorists, who regarded the formation of alliances and coalitions aimed at balancing the U.S. Power, and the onset of a multipolar world, as inevitable. As a consequence, the analysis of the nature of today's unipolar international system, as well as the specifics of functioning of the balance of forces in it, are of great research interest. It is obvious that the traditional methodological approaches overemphasize the role of structural and material factors of the dynamics of international systems and do not have sufficient explanatory potential. Therefore it is necessary to pay special attention to the intangible ("ideational") aspects of contemporary unipolarity (perception of threats, legitimacy and intentions of the superpower, its ideology and so on), which play an important role in maintaining the stability of the international system established after the end of the Cold War. This will identify the key factors of stability of the contemporary international system, as well as to formulate the most likely scenarios for its evolution in the future. Refs 22.
Keywords: unipolarity, balance of power, international stability, balancing, dominant power, United States, legitimacy, international system, systemic transformation, international institutions.
Богданов Алексей Николаевич — кандидат политических наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; a.n.bogdanov@spbu.ru
Bogdanov Alexey N. — Ph.D. ofpolitical science, Associate Professor, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; a.n.bogdanov@spbu.ru
1 Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-37-01001.
96
Последнее десятилетие ХХ в. оказалось настолько богатым событиями глобального масштаба (завершение холодной войны, распад СССР и социалистического лагеря, усиление региональных центров силы), что теоретическое осмысление новых мирополитических реалий до сих пор остается процессом, далеким от своего завершения. Так, в рамках развернувшихся на рубеже ХХ-ХХ1 вв. академических дискуссий одним из наиболее спорных и обсуждаемых концептов стало понятие од-нополярности, или однополярной системы, призванное охарактеризовать сущность мирового порядка, пришедшего на смену биполярной эпохе. Необходимо отметить, что сложившаяся после завершения холодной войны «уникальная для современной истории международная структура» поначалу воспринималась как «однополярное мгновение» [1, р. 23], короткий этап в эволюции современного мирового порядка, предваряющий формирование более устойчивой и долговечной многополярности. Как следствие, проблемы, касающиеся стабильности и динамики однополярной системы, долгое время не вызывали интереса у исследователей международных отношений, ожидавших ее скорой трансформации и перехода в иную стадию. Со временем, однако, по мере того как американское доминирование укреплялось, мощь США обретала глобальный масштаб, а ведущие мировые державы не спешили этому сопротивляться, в академических кругах начали раздаваться голоса, призывающие рассматривать однополярность как стабильную международную систему, способную функционировать в течение неопределенно долгого периода времени [2; 3]. На рубеже 1990-2000-х годов «однополярность» стала модным трендом и популярной темой в научных дискуссиях, особенно после «унилатералистского поворота» во внешней политике США, вызванного терактами 11 сентября 2001 г. и их последствиями. Многие ученые стали обращаться к изучению последствий однополярного распределения мощи для современного мира и, в частности, для международной безопасности и стабильности [4, р. 121]. Вопрос о перспективах однополярности в XXI в. занял одно из центральных мест в исследованиях современного мирового порядка, а прогнозирование динамики последнего стало популярным направлением в теории международных отношений.
Вместе с тем прижившееся в научной литературе понимание однополярности как «свойства международной системы, в которой есть только одна сверхдержава, и ни одно другое государство (или коалиция государств) не обладает достаточной мощью для того, чтобы ее уравновесить» [5, р. 11], чрезмерно абсолютизирует структурные аспекты феномена (распределение материальной мощи), игнорируя его более субъективные ракурсы. Очевидно, однако, что природу современного мирового порядка невозможно понять, опираясь лишь на анализ структурных факторов, поскольку в этом случае ряд вопросов остается без ответа. Так, с точки зрения классической теории баланса сил, в условиях, когда появляется держава, обладающая несоразмерной экономической и военной мощью, практически неизбежно формируется коалиция государств, стремящихся нарастить собственный потенциал и тем самым уравновесить гегемона. Тем не менее до сих пор остается не проясненным вопрос, почему после окончания холодной войны и в особенности после терактов 11 сентября 2001 г. резко возросшая мощь США и их односторонняя, агрессивная политика не привели к формированию «антигегемонистской» коалиции ведущих мировых держав? Означает ли это кризис традиционных способов поддержания равновесия внутри международной системы [6, р. 363] и существуют ли в современном мире
97
факторы, которые «дисциплинируют и ограничивают однополярную державу» [7, р. 26]? Ответ на поставленные вопросы предполагает обращение к понятию и функциям баланса сил, изучение влияния на него как структурных, так и неструктурных факторов, а также анализ динамики силового равновесия в условиях «американской однополярности» в начале XXI в.
Баланс сил: понятие и функции
В теории международных отношений понятие «баланс сил» является одним из самых известных концептов, до сих пор сохраняющим, однако, некоторую двусмысленность и неоднозначность. Так, по замечанию американского ученого Д. Леви, «одни теоретики используют этот концепт для описания существующего распределения власти в международной системе, другие применяют его для характеристики идеальной структуры распределения власти или конкретной разновидности системы, в то время как третьи рассматривают баланс сил скорее как стратегию государства, чем порождение международной системы» [8, р. 29]. Тем не менее, чаще всего теория определяет баланс сил как «относительное распределение власти среди государств в более или менее равных пропорциях», что вынуждает каждое государство сдерживать свое стремление к власти, поскольку сосредоточение чрезмерной мощи в руках одной державы «может вызвать страх, защитную реакцию и враждебность со стороны других государств» [9, р. 12]. Иными словами, силовое превосходство одного государства или коалиции крайне нежелательно, так как любой гегемон склонен к агрессивному поведению и навязыванию своей воли остальным. Напротив, мир, как правило, сохраняется тогда, когда среди ведущих держав существует равновесие. В состоянии равновесия ни одна держава не располагает преобладающей мощью и, таким образом, не имеет стимулов к войне против других государств [10, р. 5]. В целом, предотвращение системной гегемонии преследует две задачи: обеспечение независимости других держав, а также сохранение относительно равного распределения власти внутри системы. Как следствие, ключевой целью силового уравновешивания является обеспечение международной стабильности, предполагающей, что государства не сталкиваются с угрозой своему существованию, ни одно из них не является доминирующим, а также отсутствует крупномасштабный конфликт между великими державами. При этом главными условиями формирования системы баланса сил выступают, во-первых, отсутствие центральной легитимной власти, ограничивающей действия суверенных государств, во-вторых, постоянное соперничество между суверенными государствами, обусловленное дефицитом ресурсов или несовпадающими ценностными установками, и, в-третьих, неравное распределение статусов, богатства и власти среди держав, составляющих международную систему [9, р. 13]. Соблюдение названных условий приводит к тому, что государства вступают в союз друг с другом ради сохранения равенства возможностей между противостоящими альянсами ради сохранения мира на международном уровне. В результате система баланса сил накладывает существенные ограничения на политику государств, вынуждая их сдерживать эгоистические устремления, а также кооперироваться друг с другом в тех случаях, когда существует реальная угроза чрезмерного усиления одной или нескольких держав. Таким образом, уравновешивающее поведение является следствием структурных особенностей международной системы
98
и зависит, прежде всего, от характера распределения власти между ее участниками. При этом политическое и экономическое неравенство, свойственное любым международным системам, может спровоцировать либо «внутреннее», либо «внешнее» уравновешивание со стороны более слабых государств, рассматривающих наличие сильных держав в качестве потенциальной угрозы своей безопасности. «Внутреннее» уравновешивание предполагает наращивание военного потенциала с целью сократить отставание от более мощных в военном отношении государств, в то время как «внешнее» уравновешивание заключается в формировании союзнических отношений с другими акторами системы с тем, чтобы их объединенная мощь могла сбалансировать потенциал противостоящей им державы или коалиции держав. В обоих случаях, как пишет С. Уолт, «целью является усиление мощи государства ради защиты своих интересов в условиях неопределенности и анархии». При этом «как внутреннее, так и внешнее уравновешивание может направляться против конкретных угроз... но также может представать в виде более общих соглашений о взаимной поддержке, независимо от конкретного содержания угрозы» [11, р. 100-101]. Формирующееся в результате равновесие обеспечивает стабильность всей системы, сводя к минимуму вероятность военной агрессии. Проблема безопасности, таким образом, приобретает ключевую роль в системе баланса сил, поскольку государства вынуждены считаться как с угрозой прямого нападения со стороны претендующей на господство державы, так и с угрозой ее превращения в «глобального гегемона». В последнем случае приобретаемая доминирующим государством способность «изменять правила международного поведения в соответствии со своими интересами, эксплуатировать мировые ресурсы, формировать имперское правление над второстепенными державами или даже стремиться к завоеванию других государств системы» [5, р. 13] выступает в качестве главной угрозы стабильности. Как следствие, фундаментальной целью политики баланса сил является «выживание и сохранение суверенной независимости государств в международной системе», и именно из этой цели «вытекает необходимость недопущения доминирования какой-либо одной державы» [5, р. 51]. Следовательно, в рамках международной системы роль баланса сил заключается в предотвращении трансформации системы в универсальную империю, защите независимости государств от завоевания или доминирования со стороны доминирующей державы, а также обеспечении условий, при которых институты, на которых основывается международный порядок (дипломатия, международное право), сохраняют способность функционировать [12, р. 102]. Иными словами, баланс сил как на локальном, так и на глобальном уровне позволяет сохранить суверенитет национальных государств, составляющих международную систему, в условиях, когда чрезмерное усиление гегемонистской державы угрожает их автономии. Кроме того, баланс сил обеспечивает институциональный фундамент мирового порядка, определяя границы правомочных действий государств, общепринятые способы решения ключевых вопросов войны и мира, а также формируя механизмы урегулирования международных конфликтов и иных спорных вопросов.
С учетом вышеизложенного проблема баланса сил в условиях «американской однополярности» в начале XXI в. приобретает особое значение, поскольку, если следовать теоретическим выкладкам, несбалансированная мощь единственной сверхдержавы (США) угрожает миру превращением в глобальную империю, в границах которой абсолютизация суверенитета доминирующей державы сведет к минимуму
99
суверенные права второстепенных государств. В таких условиях институциональный порядок, регулирующий взаимоотношения между государствами как равноправными членами международного сообщества, подвергнется необратимой эрозии, а единственной альтернативой ему станет политика имперской державы, направленная на то, чтобы придать хаосу, нарастающему в отсутствие общего нормативного фундамента, хоть сколько-нибудь управляемый характер. Чтобы оценить вероятность развития событий по такому (или иному) сценарию, необходимо проанализировать причины, затрудняющие формирование уравновешивающих коалиций, а также особенности функционирования системы баланса сил в условиях одно-полярности.
Факторы стабильности «американской однополярности»
Одной из главных проблем, возникающих при анализе и прогнозировании возможных сценариев развития современной однополярности, является ее уникальный характер. Никогда ранее мир не знал столь беспрецедентного доминирования одной державы, сумевшей распространить свое военно-политическое, экономическое и культурное влияние в глобальном масштабе. И никогда прежде превосходство одного государства не воспринималось столь благожелательно со стороны большинства других, как ведущих, так и второстепенных держав. Последнее во многом обусловлено особой природой американского государства, а также характером его институтов и лежащих в их основе ценностей. Поэтому при анализе современной однополярной системы, безусловно, необходимо учитывать ряд специфических факторов, связанных с уникальностью исторических, культурных и политических практик США, оказывающих существенное влияние как на динамику ключевых международных процессов, так и на стабильность постбиполярного мирового порядка.
«Американская однополярность», начавшая формироваться после завершения холодной войны на рубеже 1980-1990-х годов, долгое время не воспринималась в качестве устойчивой черты новой международной системы. Большинство аналитиков, следуя теоретическим предписаниям реализма, ожидали скорого формирования уравновешивающих коалиций и постепенной трансформации однополярности в многополярность. Реальность, однако, оказалась иной. На протяжении всего последнего десятилетия ХХ в. ни одна крупная держава не проявила ревизионистских настроений, не говоря уже о стремлении создать международную коалицию, направленную на сдерживание неограниченной мощи США и восстановление баланса сил. К концу 1990-х годов американская однополярность все чаще стала рассматриваться не только как устойчивое явление международной жизни, но и едва ли не как гарант мировой стабильности. Если обобщить основные аргументы, высказываемые в пользу этой позиции, то можно сформулировать несколько ключевых тезисов:
— во-первых, однополярная мощь США является «мягкой» по своей природе, поскольку опирается на вековые традиции демократического правления и либерализм, внутренне присущий американской политической культуре. Один из ключевых аспектов «мягкой» американской мощи — глобальные и региональные международные институты, включающие государства, разделяющие либеральные ценности и основанные на принципе многостороннего принятия решений [13, р. 129].
100
Таким образом, американская мощь обретает мягкий, «консенсусный» характер и не вызывает сопротивления или недовольства со стороны большей части мирового сообщества.
— во-вторых, международные реалии конца ХХ — начала XXI в. создают ряд объективных препятствий на пути формирования уравновешивающих коалиций, способных (хотя бы теоретически) бросить вызов американскому доминированию, положив тем самым конец эпохе однополярности. Так, экономическая глобализация и нарастание сопутствующей этому явлению всесторонней взаимозависимости государств, наличие ядерного оружия у ряда ведущих мировых держав, распространение демократии и либеральных идей [2, p. 49] существенно снижают вероятность сколько-нибудь серьезного военного противостояния между ключевыми игроками на международной арене.
— в-третьих, США, оказавшись в роли мирового гегемона, приняли на себя ряд глобальных обязательств в области обеспечения международной экономической стабильности и военной безопасности. В качестве «мирового полицейского» и гаранта мировой финансовой стабильности США являются «незаменимой нацией» ("indispensable nation"), обеспечивающей процветание всех государств, разделяющих принципы, нормы и ценности глобального «либерального порядка» [14, p. 146]. В таких условиях большинство государств мира оказываются заинтересованными в поддержании статус-кво, так как это позволяет им извлекать значительные выгоды как экономического, так и политического характера.
Несмотря на многообразие существующих мнений относительно причин отсутствия уравновешивающей США коалиции ведущих держав, на сегодняшний день большинство исследователей сходятся в том, что привлекательность американских институтов, ценностей, образа жизни побуждает остальные государства скорее следовать в русле американской политики, чем оказывать сопротивление, поскольку «характер лидирующего государства и то, каким образом оно использует свою мощь, предопределяет реакцию других государств на доминирование» [15, p. 46].
Еще одним аргументом в пользу структурной стабильности однополярной системы является характерное для гегемонистских теорий и теории транзита власти ("power transition theory") предположение, что вероятность войны возрастает по мере сближение военно-политических потенциалов ведущих держав и снижается по мере углубления разрыва в уровне военной мощи между лидирующим государством и его потенциальными конкурентами. С этой точки зрения отсутствие силового равновесия на глобальном уровне и неспособность второстепенных государств создать уравновешивающую коалицию сводит к минимуму вероятность крупномасштабного военного конфликта в условиях однополярности [7, p. 23]. Поэтому абсолютное превосходство «униполюса» в военной сфере выступает в данном случае не столько как нависшая над всем миром угроза завоевания, сколько как фактор стабильности, вынуждающий даже те государства, которые наиболее скептически настроены в отношении существующего порядка, отказаться от попыток его пересмотра. Напротив, ослабление единственной сверхдержавы и, как следствие, изменение однополярного баланса сил в пользу потенциальных государств-ревизионистов оказываются вызовом стабильности, несущим угрозу однополярному статус-кво, что побуждает «уни-полюс» постоянно заботиться о сохранении значительного отрыва от возможных конкурентов и обеспечении своего доминирования.
101
Таким образом, анализ материальных аспектов однополярности приводит исследователей к выводу об устойчивости международной системы с единственной сверхдержавой, беспрецедентная мощь которой способна на десятилетия обеспечить отсутствие открытых вызовов ее глобальному доминированию [16, р. 8]. Неоспоримое материальное превосходство однополярной державы избавляет ее от большинства ограничений, оказывающих влияние на поведение второстепенных государств, и, как следствие, предоставляет ей практически неограниченную свободу действий. Тем не менее, как справедливо отмечает М. Финнемор, «распределение материальной мощи само по себе мало говорит нам о содержании политики, которую будут проводить государства. Это касается, в особенности, однополярных систем, в которых материальные ограничения [сверхдержавы] несущественны. Многое определяется социальными факторами, в особенности идентичностью "униполю-са" и строением всей социальной системы, внутри которой он существует...» [17, р. 58-59]. Иными словами, использование однополярной державой ее экстраординарной мощи всегда происходит в определенном социальном контексте, встроено в конкретную систему общественных отношений (международный порядок). Следовательно, для того, чтобы главная социальная цель доминирующего государства — укрепление своего лидерства в международной системе — была достигнута, применение власти «униполюсом» (в том числе использование им военной мощи) должно признаваться другими акторами системы оправданным с точки зрения общепринятых норм международного поведения, т. е., проще говоря, должно быть легитимным. Как подчеркивает К. Реус-Смит, «легитимность представляет собой общественный феномен; действие, либо действующее лицо не являются легитимными, если они не рассматриваются в качестве таковых другими членами сообщества» [18, р. 5]. Поэтому легитимность в политике (в том числе международной) всегда предполагает управление действиями субъектов при минимальном использовании принуждения и насилия. Подчинение, таким образом, есть следствие признания участниками политического процесса его общего смысла, независимо от их статусных и ролевых предпочтений [19, с. 113].
Таким образом, эффективное использование однополярной державой ее экстраординарной власти напрямую зависит от признания остальными государствами международной системы легитимности чрезмерного сосредоточения мощи в руках «униполюса», а также проводимой им политики. Несмотря на то что в условиях однополярности доминирующая держава могущественна настолько, что без труда может следовать любому политическому курсу по своему усмотрению, не обращая внимания на то, признаются ли ее действия в качестве легитимных второстепенными государствами, непризнание легитимности положения или политики сверхдержавы неизбежно вызывает сопротивление и провоцирует кризис. Как указывает Й. Хёрд, «принуждение и репрессии вызывают недовольство и сопротивление, даже если они обеспечивают лояльность, так как действуют против нормативных устремлений второстепенных государств. В результате любое применение насилия приводит к растрате социального капитала и снижает вероятность того, что субъект в будущем будет подчиняться без сопротивления». Именно поэтому «общественный порядок, основанный на принуждении, имеет тенденцию к распаду ввиду собственной нестабильности, либо к снижению своего репрессивного компонента путем легитимации определенных практик и формирования стабильных ожиданий
102
среди акторов» [20, р. 384-385]. Это особенно актуально тогда, когда речь идет об однополярной системе, поскольку в этом случае «проблема заключается в том, чтобы найти функциональный субститут баланса сил в условиях директивной роли единственной сверхдержавы, причем это должно выражаться в форме гегемонии, уважающей равновесие в рамках международного общества в целом.» [21, р. 334]. Следовательно, для поддержания порядка в международных отношениях в условиях однополярности необходимо хотя бы вынужденное признание легитимности власти сверхдержавы, так как использование только силовых методов и насилия «выводят из строя управляющие механизмы общественной жизни», в то время как «успешный и стабильный порядок требует определенных структур легитимации, обеспечивающих его устойчивость и процветание». Поэтому однополярная держава стремится «артикулировать некоторый набор ценностей и общих интересов, которые смогут побудить другие государства оказывать ей поддержку и демонстрировать лояльность, легитимируя тем самым ее власть и политику» [17, р. 62-63]. Иными словами, поскольку однополярность со структурной точки зрения всегда нелегитимна (так как баланс сил нарушен в пользу одной державы), то «униполюс» не располагает легитимностью изначально и вынужден искать убедительные оправдания своей роли и своим действиям. Так, апеллируя к общим ценностям или интересам, доминирующее государство не только стремится обеспечить легитимность, но также пытается сделать применение собственной власти менее затратным и более эффективным за счет поддержки второстепенных государств. К примеру, «риторика общей заинтересованности в экономическом росте сопровождает попытки заключения сделок в области свободной торговли. а риторика общей любви к правам человека и демократии сопровождает политику, направленную на осуществление политических реформ в других странах» [17, р. 63].
Таким образом, сохранение господствующих позиций лидирующей державы в условиях однополярности всегда требует определенного социального контроля и, как следствие, применения насилия и принуждения во имя обеспечения порядка внутри международной системы. При этом важно отметить: если международная система основывается на принуждении как способе обеспечения соблюдения своих правил, то можно ожидать, что потребуется огромное количество ресурсов для их применения и контроля за их соблюдением, а в случае ослабления контроля неизбежно снижение лояльности со стороны других участников системы [20, р. 383-384]. Поэтому обеспечение эффективного и долгосрочного контроля требует определенного признания, уважения и принятия со стороны тех акторов, в отношении которых применяется власть. Как следствие — «преобладающая мощь может быть преобразована в эффективный социальный контроль только тогда, когда она рассредоточена. Чтобы применять власть с максимальным эффектом, униполюс должен отказаться от части своей власти ради обеспечения легитимности своей политики» [17, р. 68]. Однополярная сверхдержава, таким образом, не сталкиваясь с препятствиями материального характера, постоянно испытывает на себе ограничения, накладываемые неструктурными факторами, связанными, прежде всего, с необходимостью обеспечивать легитимность существующего распределения власти, собственного доминирующего положения, а также своего политического курса. Достижение этой цели требует создания разветвленной институциональной структуры, воплощающей ключевые правила и нормы, регулирующие межгосударственные
103
взаимодействия и в то ж самое время соответствующие долгосрочным интересам сверхдержавы.
Несмотря на то, что в однополярной системе доминирующее государство имеет достаточно ресурсов для того, чтобы создавать институты и управлять ими в соответствии со своими предпочтениями, воплощенные в них правила и нормы способны ограничивать действия униполюса, вынужденного хотя бы отчасти следовать нормативным предписаниям. Это обусловлено тем, что институты обладают собственной легитимностью, проистекающей из их обезличенного, рационально-легального характера. Как отмечает М. Финнемор, «сформировавшись, эти законы, правила и институты обретают внутреннюю логику и с трудом поддаются контролю со стороны униполюса» [17, р. 60], что способствует рассредоточению власти и ослаблению его влияния. Поскольку институционализация власти в виде рационально-легальных полномочий рассредоточивает ее и меняет ее характер, то формирующееся в результате легитимное господство оказывается привлекательным для других государств, так как создает ощущение относительного равенства и справедливости. При этом, как подчеркивают С. Брукс и У. Уолфорт, «легитимность не обязательно связана с нормативным одобрением: можно не любить США, но считать, что их лидерство естественно в существующих условиях или же оно является лучшим из возможных вариантов» [22, р. 58]. Так, стабильность современной «американской однополярно-сти» в значительной степени зависит от сложной сети межправительственных институтов, основанных на нормах компромисса и взаимного влияния, свойственных политической практике развитых демократий. В результате «асимметрия власти не приводит к формированию ощущения угрозы [у менее могущественных государств] и дилемм безопасности, которые при иных обстоятельствах неизменно преобладали бы в условиях столь серьезного силового неравенства» [14, р. 157].
Таким образом, с точки зрения обеспечения легитимности сверхдержавы в од-нополярном мире, ключевое значение приобретает процесс институционализации, нацеленный на легитимацию характерных для однополярности асимметричных властных отношений, а также стабилизацию всего общественного порядка, обеспечение его устойчивости и воспроизводства. Важно подчеркнуть, что в условиях однополярности институты облегчают применение власти путем формирования устойчивых образцов международного поведения («паттернов»), отражающих интересы и ценности доминирующего государства, а также смягчают экстраординарную мощь лидера, вовлекая его в разветвленную сеть ограничивающих и обязывающих институциональных правил и норм. Последнее является одним из ключевых стимулов участия в международных институтах для второстепенных государств в одно-полярной системе [7, р. 21], поскольку они получают возможность хотя бы частично контролировать действия сверхдержавы, обеспечивать ее приверженность общим нормам и предсказуемость политического курса.
Специфика однополярного баланса сил заключается в том, что необходимость поддержания стабильности всей международной системы накладывает определенные ограничения на действия сверхдержавы, несмотря на то что ее экстраординарная мощь, казалось бы, позволяет сохранять полную свободу рук. «Унипо-люс» постоянно сталкивается с двумя ключевыми проблемами — репрезентацией своего статуса в качестве естественного и благоприятного для всего международного сообщества (легитимация властных отношений), а также необходимостью
104
обеспечения легитимности своей политики, — решение которых требует определенного самоограничения и признания ряда обязательств с его стороны. Таким образом, устойчивость однополярной системы зависит не только от материальных возможностей «униполюса», но также и от общественной системы, внутри которой существует однополярность. Необходимость сохранения стабильности международной системы в условиях резкого силового дисбаланса побуждает од-нополярную державу, во-первых, прибегать к определенной политике идентичности (провозглашение приверженности универсальным ценностям и стремлению отстаивать интересы всего мирового сообщества) и, во-вторых, участвовать в глобальных и региональных институциональных структурах, накладывающих определенные нормативные обязательства на своих членов. В результате острая асимметрия в области материальных ресурсов оказывается сглаженной (в той или иной степени) регулярными апелляциями сверхдержавы к всеобщим ценностям и интересам, а также провозглашением ее приверженности общепринятым международным нормам. Однополярность перестает рассматриваться второстепенными державами в качестве неестественного и несправедливого состояния системы, ревизионистские настроения ослабевают, а международный порядок обретает легитимность и, как следствие, устойчивость.
* * *
Проблема международной стабильности в условиях однополярного мира на сегодняшний день остается одной из наиболее актуальных в теории международных отношений. Несмотря на то что уже более 20 лет глобальное силовое равновесие нарушено в пользу единственной сверхдержавы, распределение власти приобрело ярко выраженный однополярный характер, а ведущие мировые державы в силу различных обстоятельств не стремятся к созданию уравновешивающей США коалиции, тенденция к восстановлению глобального баланса сил становится все более очевидной. Однополярность может на протяжении длительного времени сохранять устойчивость, если сверхдержава в своей политике будет опираться на «мягкую силу» и избегать действий, угрожающих суверенитету и территориальной целостности других государств. Как следствие, доминирование США будет по-прежнему признаваться легитимным, а значит, функционирование всей международной системы сохранит относительную стабильность. В противном случае велика вероятность нарастания силового сопротивления доминированию США, что, скорее всего, будет выражаться в наращивании вооружений (ОМУ прежде всего) странами мировой периферии и полупериферии, а также приведет к углублению раскола в рядах американских союзников и их отказу следовать в русле политики США.
Системная стабильность, таким образом, оказывается зависимой от способности сверхдержавы формировать восприятие своих действий как приемлемых с точки зрения большей части международного сообщества. Поэтому, наряду с особенностями восприятия окружающей среды, легитимность политики США играет важную роль с точки зрения обеспечения системной стабильности и перспектив уравновешивающего поведения со стороны второстепенных держав. Так, если система баланса сил (в классическом варианте) затрудняет ниспровержение существующего
105
порядка, предотвращая возможные вызовы, то признание ключевыми игроками легитимности этого порядка порождает нежелание менять существующее положение дел и, что немаловажно, соотношение сил. Как следствие, устойчивый мир оказывается зависимым от сочетания как структурных (относительное распределение мощи), так и неструктурных (легитимность, восприятие намерений сверхдержавы, характер угроз) факторов. Поэтому до тех пор, пока политика США признается легитимной, а их действия не угрожают напрямую национальной безопасности большинства стран мира, а также основополагающим принципам международного порядка, уравновешивание будет косвенным. Если же США вернутся к агрессивному и одностороннему политическому курсу, как это было в годы правления администрации Дж. Буша-младшего, балансирование может стать более интенсивным и в будущем перерасти в «жесткое уравновешивание». В этом случае возврат США к политике дорогостоящих военных интервенций, превентивных войн, а также принятие ими чрезмерных обязательств по поддержанию общесистемной стабильности (в том числе в наиболее конфликтных регионах мира) могут усилить ощущение угрозы среди второстепенных государств и ослабить легитимность международного порядка в целом. Кроме того, неминуемый при таком развитии событий упадок материальной мощи сверхдержавы неизбежно приведет к подъему держав-конкурентов, способных бросить вызов США как глобальному гегемону, приблизив тем самым момент кризиса «американской однополярности».
Литература
1. Krauthammer Ch. The Unipolar Moment // Foreign Affairs. 1990/91. N 1. P. 23-33.
2. World Out of Balance. International Relations and the Challenge of American Primacy / ed. by S. Brooks, W. Wohlforth. Princeton; Oxford: Princeton University Press, 2008. 226 p.
3. Ikenberry J. American Unipolarity: the Sources of Persistence and Decline // America Unrivaled: the Future of the Balance of Power / ed. by J. Ikenberry. Ithaca; London: Cornell University Press, 2002. P. 284310.
4. Mastanduno M. System Maker and Privilege Taker. U.S. Power and the International Political Economy // World Politics. 2009. N 1. P. 121-154.
5. Pape R. Soft Balancing against the United States // International Security. 2005. N 1. P. 7-45.
6. Fortmann M., Paul T., Wirtz J. Balance of Power at the Turn of the New Century // Balance of Power. Theory and Practice in the 21st Century / ed. by T. Paul, J. Wirtz, M. Fortmann. Stanford: Stanford University Press, 2004. P. 360-374.
7. Ikenberry J., Mastanduno M., Wohlforth W. Unipolarity, State Behavior, and Systemic Consequences // World Politics. 2009. N 1. P. 1-27.
8. Levi J. When Do Great Powers Balance Against and When? // Balance of Power. Theory and Practice in the 21st Century / ed. by T. Paul, J. Wirtz, M. Fortmann. Stanford: Stanford University Press, 2004. Р. 29-51.
9. International Relations. The Key Concepts / ed. by M. Griffiths and T. O'Callaghan. New York; London: Routledge, 2002. 424 p.
10. Paul T. The Enduring Axioms of Balance of Power Theory and Their Contemporary Relevance // Balance of Power. Theory and Practice in the 21st Century / ed. by T. Paul, J. Wirtz, M. Fortmann. Stanford, 2004. P. 1-28.
11. Walt S. Alliances in a Unipolar World // World Politics. 2009. N 1. P. 86-120.
12. Bull H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. New York: Columbia University Press, 1995. 329 p.
13. WaltS. Keeping the World "Off-Balance": Self-Restraint and U.S. Foreign Policy // America Unrivaled. The Future of the Balance of Power / ed. by J. Ikenberry. Ithaca; London: Cornell University Press, 2001. P. 121-154.
14. Ikenberry J. American Power and the Empire of Capitalist Democracy // Liberal Order and Imperial Ambition / ed. by J. Ikenberry. Cambridge: Polity Press, 2006. P. 143-171.
106
15. Kupchan Ch. After Pax Americana. Benign Power, Regional Integration, and the Sources of a Stable Multipolarity // International Security. 1997. N 2. Р. 40-79.
16. Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World // International Security. 1999. N 1. P. 5-41.
17. Finnemore M. Legitimacy, Hypocrisy, and the Social Structure of Unipolarity // World Politics. 2009. N 1. Р. 58-85.
18. Reus-Smith C. American Power and World Order. Cambridge: Polity Press, 2005. 184 p.
19. Завершинский К. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта // Полис. 2001. № 2. С. 113- 31.
20. Hurd I. Legitimacy and Authority in International Politics // International Organization. 1999. N 2. Р. 379-408.
21. Clark I. Setting the Revisionist Agenda for International Legitimacy // International Politics. 2007. N 2. P. 325-335.
22. Brooks S., Wohlforth W. Reshaping the World Order // Foreign Affairs. 2009. N 2. Р. 49-63.
Статья поступила в редакцию 5 февраля 2015 г.
107
