CC BY
101
УДК 342.56(470)”1864
А.Г. ГАЛКИН
АЛЬТЕРНАТИВЫ СУДЕБНОЙ РЕФОРМЫ 1864 ГОДА В ОЦЕНКАХ «ОБРАЗОВАННОЙ ПУБЛИКИ» 1860-1900-х ГОДОВ
Ключевые слова: судебная реформа, общественное движение, общественно-политическая борьба.
Дан анализ общественного обсуждения проблем разработки и реализации судебной реформы 1864 г. Автор обращается к основным дискуссионным вопросам, обсуждавшимся в периодической печати, выделяет широкий спектр мнений, систематизирует имеющиеся материалы консервативной и либеральной направленности, показывает сильные и слабые стороны новой российской судебной системы.
A.G. GALKIN
AN ALTERNATIVE TO THE JUDICIAL REFORM OF 1864 IN THE ESTIMATES OF «THE EDUCATED» 1860-1900s Key words: judicial reform, public movement, socio-political struggle.
The article is devoted to the analysis of the public discussion of the problems of design and the implementation of the judicial reform of 1864. The author turns to the main discussion topics, discussed in the periodical press, allocates a wide range of opinions, to systematize the available materials conservative and liberal orientation, shows the strengths and weaknesses of the new Russian judicial system.
27 сентября 1862 г. Александр II утвердил план законопроектных работ, направленных на реформирование судоустройства и судопроизводства в Российской Империи. Новый суд, который должен был появиться в результате судебной реформы, по замыслу его создателей в полной мере обеспечивал гарантии прав личности, защищал ее от произвола властей. Именно таким образом реформа воспринималась в самых различных слоях образованного российского общества, подавляющее большинство которого испытывало настоящий восторг от открывавшихся перспектив развития судебной системы страны. Особые надежды возлагались на гласность, открытость, состязательность производства. Даже консервативные органы печати подчеркивали их непреходящее значение, превозносили: «Всеоживляющее, всевозбуждающее начало публичности, дающее всему свет и призывающее всех к сознательному участию в интересах своего Отечества» [11]. Обращает на себя внимание и то, что еще до начала практической реализации программы судебных преобразований, общественные ожидания отличались известной степенью иллюзорности: «Требования публики относительно реформы не ограничиваются одною буквою реформы, а идут куда-то далее...» [16. С. 77]. Это и стало исходной точкой бурных общественных дискуссий в последующем.
Как известно, фактическим началом практической реализации судебной реформы принято считать открытие окружных судов в Санкт-Петербурге и Москве в апреле 1866 г. Отметим, что с этого времени общественная эйфория от нового судопроизводства достигает своего пика. Как современники, так и исследователи обращают внимание на колоссальное воздействие публичных процессов на «образованную публику», для которой они составили особый род реализации «общественной» активности.
В то же время в правительственных кругах уже с 1866 г. все более утверждались принципиально иные настроения. Не успели еще открыться новые суды, как произошло одно немаловажное событие в жизни России: 4 апреля 1866 г. на Александра II было совершено покушение. Следствием этого, по сути, стал переход к контрреформам. В частности, уголовные дела о государственных преступлениях были изъяты из ведения суда присяжных и переданы в особое учреждение судебно-административного состава. В целом же, с 1864 г. по 1894 г. было принято более 700 дополнений, изменений, поправок в судебные уставы 1864 г. Их основной целью являлось нивелировка процессуального и материального законодательства.
Отражением новых реалий стали широкие общественные дискуссии по различным аспектам организации и деятельности судебной системы. Причем, в отличие от первой половины - середины 1860-х гг., в них все громче звучал голос консерваторов. В частности, в качестве примера можно указать на выходившую в 1863-1870 гг. газету «Весть» (редакция В.Д. Скарятина и Н.Н. Юматова), считавшуюся органом консервативного петербургского дворянства во главе с В.П. Орловым-Давыдовым, П.А. Шуваловым и др. и поддержанную МВД (Н.А. Валуев). Газета подвергала острой критике реформы 18б0-х гг., особенно земскую, выступала за необходимость корректировки судебной реформы. Большое внимание ее редакцией уделялось конкретным судебным процессам [5]. На позиции критики реформы к концу 1860-х гг. перешел и ряд изданий, прежде поддерживавших ее («Московские ведомости» и пр.).
Передовая общественность, напротив, все более остро критиковала непоследовательность, ограниченность реформы, отступления от ее основ.
Так, по мнению видного юриста К.К. Арсеньева: «Истекшее десятилетие было для России не только эпохой преобразований, но и эпохой политических процессов. С самого 1861-го года они следовали один за другим почти непрерывно...». Первоначально секретные, постепенно они стали известны обществу. Однако принцип гласности выдерживался при этом все же с трудом. В частности, процесс 1866 г. над Каракозовым разбирался верховным уголовным судом по правилам судебных уставов 1864 г., но при закрытых дверях. В итоге, здесь был обнародован лишь приговор. Первый гласный политический процесс («нечаевский») состоялся лишь в 1871 г. Но и здесь пресса могла лишь перепечатывать официальные отчеты о судебных заседаниях из «Правительственного вестника». Констатируя в данной связи отсутствие в России должной гласности судопроизводства, либералы доказывали, что именно отсутствие свобод рождает различного рода тайные общества [3. С. 283].
Другим объектом их критики являлась все более заметная подмена судебного разбирательства административным преследованием. Тот же К.К. Арсеньев в данной связи отмечал: «недостаточно одного невмешательства администрации в дела, производимые судом; необходимо еще, чтобы круг действий судебной власти не был стеснен произвольными определениями». В данной связи он критиковал «защитников административной расправы» [1. С. 357-358]. Либеральные деятели все чаще ставили вопрос об отказе от базовых положений реформы 1864 г. В частности, они справедливо акцентировали внимание на тревожной тенденции утверждения практики комплектования штата судебных следователей за счет «исполняющих обязанностей». Власти объясняли ее недостатком в обществе хорошо подготовленных специалистов. Однако прогрессивная общественность видела здесь серьезную угрозу. Констатируя, что институт судебных следователей «в три-четыре года разрушен», они отмечали: «При виде того, что сделалось в три-четыре года с институтом судебных следователей, невольно возникают опасения за будущность судебной реформы» [2. С. 785]. К тому же, никто не мог дать гарантии того, что вслед за этим не появятся «исполняющие обязанности» судей [17].
Активно защищая появившийся в стране институт суда присяжных, либеральные деятели, хотя и осторожно (дабы не играть на руку реакции), все же проводили мысль о необходимости его дальнейшего совершенствования. В частности, уже в 1860-е гг. стало ясно, что крайне негативную роль играла внешняя строгость законодателя, особенно в отношении имущественных преступлений (кражи и пр.), в силу которой многие дела были подсудны не мировому, а лишь окружному суду. В итоге нередко получалось, что до суда подследственный сидел по 1-1,5 года в остроге, где пропитывался уголовным духом: «крестьянин, проживший год в этом воспитательном заведении, из живого, привязанного к семейству и хозяйству человека делается настоящим, коренным арестантом». Маразм
такого положения крайне раздражал присяжных, которые, в свою очередь, даже в случае вполне установленного преступления, зачастую выносили оправдательный приговор. Критикуя подобное положение дел, один из современников прямо увязал с нею рост уголовной преступности («видно не пьянство в том виновато!»). При этом он заметил: «Можно себе представить, сколько Россия теперь уже приобрела опытных осторожных юристов» [12. С. 369-377].
В связи с отходом от ряда принципов реформы 1864 г., а также по мере нарастания очевидных проблем, с рубежа 1860-1870-х гг. отмечается нарастание известного равнодушия к проблеме. Современники, скептически констатировавшие, «что общество наше не только не продвинулось вперед, но сделало несколько шагов назад», фиксировали бессистемность реформ, их «отрывочность» (в том числе, отрыв крестьянской реформы от судебной), отмечали рост общественной апатия, равнодушия. В частности, по их мнению, в провинции: «В настоящее время ни земские, ни судебные учреждения никого не интересуют; но хуже всего то, что от них и не ожидают ничего особенного» [8. С. 779-780].
Дальнейший отход от основ судебной реформы в значительной степени был связан с политическими процессами 1870-х гг. Под их влиянием все более изменялся порядок судопроизводства по некоторым государственным преступлениям. Даже символ реакции «Г ражданин» с сожалением заметил по этому поводу: «Это первое, необъясненное публике . существенное изменение судебных уставов 20-го ноября 1864 года». Констатируя «прискорбное» развитие событий, журнал выражал надежду, что эти нормы не будут востребованы на практике «после отрезвления, несомненно внесенного в нашу общественную жизнь пресловутым, печальной памяти, нечаевским процессом» [7. С. 282-284].
На этом фоне все более ширились слухи «о предстоящей реакции». Причем «пессимистические слухи всего чаще касаются именно реформы судебной». В частности, в контексте нечаевского политического процесса, летом 1871 г. распространился слух, «что всех адвокатов вышлют административным порядком». В данной связи редакция «Вестника Европы» объясняла распространение данных слухов тем, что «из всех реформ эта одна создала у нас власть самостоятельную по отношению к администрации. Правда, перемещение судей на высшие должности и ходатайство о даровании им почетных наград зависят-таки от администрации. Но все же суды не то, что земские собрания, которые постановляют решения под контролем губернаторов, и не то, что печать, которая никаких решений не постановляет, и легко призывается к осторожности известным средством, которое так и называется предостережением». Исходя из этого, редакция признавала, что судебная реформа - «есть тот пробный камень, который покажет, что такое все наши реформы - серебро или посеребренная медь» [6. С. 833-835].
По мере нарастания реакции правыми под сомнение была поставлена сама целесообразность существования суда присяжных. Так, М.Н. Катков, в 1860-е гг. поддерживавший необходимость его введения, в 1870-е гг. разочаровывается в этом институте. В основе этого разочарования лежало убеждение в том, что суд присяжных в очень многих случаях выносил слишком мягкие вердикты, не соответствовавшие тяжести совершенных преступлений. В итоге, в 1870-х гг. М.Н. Катков перешел к критике основных принципов судебной реформы 1864 г., а в 1880-х гг. - уже к откровенным нападкам на судебные институты, особенно на суд присяжных. Эту точку зрения поддерживал и редактор журнала-газеты «Гражданин» В.П. Мещерский.
Со временем смыслом их деятельности стало стремление не только показать недостатки, но и указать на неготовность русского народа и общества в целом к суду присяжных, неразвитость правосознания среди российской общественности. Подобное направление, безусловно, соответствовало видам и целям правительства, которое было не склонно способствовать созданию общества
граждан с собственным мнением, правом голоса и готовностью бороться за свои социальные интересы. Террор народников во второй половине 1870-х гг. и оправдательный приговор по делу В. Засулич только подхлестнули наступление на суд присяжных. При этом, помимо откровенных нападок на этот институт, частью умеренных деятелей пропагандировалась идея полной завершенности судебной реформы. Так, профессор-правовед Н.В. Муравьев (министр юстиции с 1894 г.) в 1875 г. писал, что Судебные Уставы 1864 г. это, по сути, идеал: «Начала в ней проведенные, признаны всем человечеством; они так высоки и чисты, влияние и последствия их так благодетельны для русской жизни, что дальше их нам незачем и некуда идти» [15].
В данной связи А.Ф. Кони в реферате, прочитанном 25 октября 1880 г. в Санкт-Петербургском юридическом обществе, совершенно справедливо отмечал, что более всего судебной реформе вредят два типа людей, во-первых, готовых бесконечно «перекраивать» уставы 1864 г., во-вторых, ортодоксы, защищающие в них каждую букву.
В целом либералы стойко защищали новый суд. Так, московская газета «Земство» провозглашала принципиальную установку либеральных кругов: «Ответственность перед законом всех без изъятия, носителей власти, как правительственных, так и общественных, при возможности для каждого обиженного искать перед независимым судом восстановления своего нарушенного права - вот надежное средство для охранения свободы и правильного развития личности» [10]. Данное программное положение поддержали и другие популярные издания [14. С. 36-37].
Однако после 1 марта 1881 г. в стране вновь произошел поворот к реакции. В этих условиях суд стал объектом новых реакционных нападок тех, кто не мог смириться с тем, что «суд отделен от государства (на наше горе успели сделать это и у нас в России), - и суд становится орудием господствующей партии или известных политических тенденций» (из письма К.П. Победоносцева Александру III от 11.03.1883 г.) [13. С. 364].
Неизбежные судебные ошибки, недостатки в работе судебных учреждений в условиях контрреформ давали консерваторам обильный материал для критики и текущего состояния дел в сфере судопроизводства, и возможных перспектив ее развития. При этом доминирующим в рамках периода являлось мнение об известной самодостаточности российского опыта и необходимости воздерживаться от излишнего подражания зарубежным образцам. Как отмечалось в данной связи Н.В. Муравьевым: «Уроки судебной истории предостерегают от увлечений в понимании того, каким быть русскому суду и в чем должны заключаться его улучшения» [9].
Впрочем, правительство избегало и излишне охранительных мер. В частности, это показала общественная дискуссия 1890-х гг. вокруг работы комиссии М.В. Красовского, работавшей над корректировкой Правил о присяжных поверенных. По мнению Н.А. Троицкого, с которым трудно не согласиться, в данном случае ввиду снижения политической активности адвокатуры правительство отказалось от проведения радикальных мер [18. С. 162].
В сложившейся ситуации либеральная общественность все чаще высказывала опасения относительно состояния дел в сфере правосудия. В частности, по мнению одного из современников: «за русский суд страшно, именно за суд вообще, а не только за суд присяжных» [4. С. 1]. Соответственно, все громче звучали голоса, требовавшие восстановления в полном объеме положений реформы 1864 г. На их фоне авторы и издания охранительного толка все более теряли свой авторитет. Неизбежным итогом подобного развития событий стало нарастание общественного брожения, в конечном счете нашедшего свое выражение в складывании революционной ситуации начала XX столетия.
Литература
1. Арсеньев К.К. Итоги судебной реформы // Вестник Европы. 1871. Т. 3. Кн. 5.
2. Арсеньев К.К. Итоги судебной реформы // Вестник Европы. 1871. Т. 3. Кн. 6.
3. Арсеньев К.К. Политический процесс. 1869-1971 г. // Вестник Европы. Т. VI. Кн. 11.
4. Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. (С атласом). М., 1896.
5. Весть. 1864. № 7, 13; 1867. № 6, 38; 1869. № 115, 140; и др.
6. Внутреннее обозрение // Вестник Европы. 1871. Т. 6. Кн. 12.
7. Гражданин. 1872. Т. 1. Ч. 1. Кн. 1.
8. Десять лет реформ. 1860-1870 г. // Вестник Европы. 1871. Т. 1. Кн. 2.
9. Записка министра юстиции Н.В. Муравьева об итогах работы Комиссии по пересмотру судебного законодательства, представленная в Государственный Совет // РГИА. Ф. 1405. Оп. 539. Д. 327.
10. Земство. 1880. № 1, 3 дек.
11. Московские ведомости. 1866. № 168.
12. Отечественные Записки. 1869. Т. V. Кн. 10.
13. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М.: Русская книга, 1993.
14. Русская мысль. 1881. № 1.
15. Русский вестник. 1875. № 10.
16. Современник. 1863. № 7. С. 77.
17. Судебный вестник. 1870. № 78.
18. Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866-1904 гг. Тула: Автограф, 2000.
ГАЛКИН АЛЕКСАНДР ГЕОРГИЕВИЧ - кандидат юридических наук, доцент, Кубанский государственный аграрный университет, Россия, Краснодар (alex-amway@inbox.ru).
GALKIN ALEKSANDER GEORGIEVICH - candidate of juridical sciences, assistant professor, Kuban State Agrarian University, Russia, Krasnodar.
УДК 338.2:329(470.334)КПСС"1920/1929"
С.В. ГОНЧАРОВА ЧЛЕНЫ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ В СИСТЕМЕ ОРГАНОВ УПРАВЛЕНИЯ НАРОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ ЧУВАШИИ В 1920-е ГОДЫ
Ключевые слова: коммунистическая партия, Чувашия, управление народным хозяйством, новая экономическая политика.
Рассмотрен процесс формирования слоя партийных кадров органов управления хозяйством Чувашии в годы новой экономической политики. Изучено влияние номенклатурного принципа управления на подбор кадрового, особенно руководящего, состава. Определено численное соотношение партийных и беспартийных сотрудников хозяйственных органов в условиях дефицита партийных кадров в этот период.
S.V. GONCHAROVA THE MEMBERS OF THE COMMUNIST PARTY IN THE SYSTEM OF ECONOMIC MANAGEMENT OF CHUVASHIA IN 1920s
Key words: communist party, Chuvashia, management of a national economy, new economic policy.
This article discusses the process of forming a layer of party cadres in the system of economic management of Chuvashia in the years of the New Economic Policy. The author analyzes the influence of the nomenclature principle of management on the selection of their personnel, especially, the leadership and defines the numerical ratio of party and nonparty members of economic organizations in the shortage of party cadres in this period.
В современных условиях, когда происходит постоянное совершенствование государственного аппарата, особую значимость приобретает изучение исторического опыта формирования кадров органов власти и управления центрального и регионального уровней в период трансформации политического и социально-экономического укладов общества. В этой связи весьма актуальным является исследование кадрового состава органов управления народным хозяйством Чувашии в 1920-е гг.
