CC BY
18УДК 821.111
АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ИМПЕРСКИЕ ПРОЕКТЫ В РОМАНЕ САЛМАНА РУШДИ «КЛОУН ШАЛИМАР»
Людмила Викторовна Братухина
к. филол. н., доцент кафедры мировой литературы и культуры Пермский государственный национальный исследовательский университет 614990, Россия, Пермь, ул. Букирева, 15. Loli28@yandex.ru
Статья посвящена анализу репрезентации различных имперских проектов в произведении С. Рушди «Клоун Шалимар». В свете противопоставления европоцентристского колониального понимания империи и постколониального, воспринимающего «другого» как необходимое условие альтернативности и диалогичности культуры, рассматривается изображение в романе Британской империи и США, империй Александра Македонского и Великих Моголов. Делается вывод о несостоятельности «западных» имперских проектов по сравнению с теми, которые или являются восточными, или показаны сквозь призму интертекстуальных отсылов к восточной культуре.
Ключевые слова: Рушди, империя, империализм, постколониальная проза, Британская империя, империя Великих Моголов, империя Александра Македонского.
Понятие «империя» в постколониальном дискурсе представляется неоднозначным. С одной стороны, исторически империя является причиной «колониальной ситуации», основанной на маркируемой «расовыми, этническими, лингвистическими, религиозными, юридическими» средствами «культурной дистанции между теми, кто осуществляет власть, и теми, кто подвергается эксплуатации» [Эткинд 2003]. С другой стороны, именно империя, несет в себе идею объединения «на принципах некоторых высших начал» вне зависимости от «общности происхождения», что в конечном итоге делает имперскую идею «чуждой расизму, национализму, разделению "коренного" и "инородческого" населения» [Пигров 2007]. В первом понимании, очевидно, пред нами властная стратегия «доминирующего центра» по отношению к периферии («управляемым им отдаленным территориям») [Саид 2012: 50], основанная на принципе монокультурного образца, распространяемого на «другого», в том числе через говорение за другого («от имени другой <культуры>» [Сидорова 2005: 19]). М. Хардт и А. Негри
© Братухина Л.В., 2018
предлагают различать то, что подразумевается в первом и втором случае, в терминах «империализм» и «Империя»1, соответственно.
В постколониальном дискурсе принципиально равенство культур, находящихся в диалоге: с одной стороны, «каждый этнос мыслит себя в качестве Центра, рассматривая другие этносы как Периферию и, в той или иной форме, видит свою сверхзадачу в распространении своего влияния» [Пигров 2007], с другой стороны, периферия воспринимается не как нечто подлежащее отрицанию и уничтожению, а как «необходимый элемент для осознания альтернативности культуры» [Сидорова 2005: 19]. Характеризуя творчество постколониальных писателей К. Исигуро и Т. Мо, О. Г. Сидорова определяет постколони-альность в их творчестве как «посредничество в многослойной кросс-культурной и гибридной идентичности, составленной из осколков Британской империи и туманных образов восточных империй, китайской и японской» [Сидорова 2005: 141]. В романе другого постколониального автора, С. Рушди, «Клоун Шалимар» представлена несколько более сложная структура постколониального кросскультурного пространства: так или иначе в произведении упоминаются империя Александра Македонского, империя Великих Моголов, Британская империя и США. Задача настоящей статьи - рассмотреть, как С. Рушди, репрезентируя культурную специфику Кашмира и глобально - ситуацию в современном мире в целом2, изображает в качестве альтернативных вариантов различные «имперские проекты».
Наиболее древний имперский вариант, появляющийся на страницах произведения - империя Александра Македонского. Она связана в романе Рушди с образом Фирдоус Номан - супруги главы деревни Пач-хигам в Кашмире. «Александрийские фантазии» Фирдоус заключались в рассказах о происхождении ее рода от самого Александра Македонского, так она объясняла свои необычные для жителей Северной Индии светлые золотистые волосы и голубые глаза. Легенда происхождения от «средиземноморских предков» связана с этимологией названия деревни, из которой была родом семья Фирдоус: «... her family had lived in the beautiful. Peer Rattan hills to the east of Poonch, in a village named Buffliaz after Alexander the Great's legendary horse Bucephalus, who according to legend had died in that very spot centuries ago» [Rushdie 2008: 73]. Кроме того, как одно из семейных преданий Фирдоус пересказывает сведения Геродота о гигантских муравьях, добывающих золото: «My people, Iskander's progeny, knew the secret locations of the treasure-laden anthills » [Rushdie 2008: 74]. Рушди указывает источник подобных сведений об Индии: «The historian Herodotus had written about the gold-digging ants of northern India, and Alexander's scientists
believed him» [Rushdie 2008: 73]. Само же имя героини - Фирдоус -отсылает к произведению персидского автора Фирдоуси «Шахнаме», в котором помимо прочего поэтически излагается история восточного похода Александра Великого. Македонский царь предстает законным правителем завоеванной им Персии: он сын Дария II и дочери Фильку-са (Филиппа), который выдает внука за сына [Фирдоуси 1994: 370]. Подобное «мифологизированное» обоснование наследственных прав Александра коррелирует с «легитимацией» александрийских претензий Фирдоус. Отсыл к произведениям Фирдоуси и Геродота, использование равным образом их мотивов в создании семейной легенды позволяет усмотреть в этом пример состоявшегося культурного синтеза Востока и Запада: в семейных преданиях героини переплетаются западные представления о Востоке и восточные - о западном правителе. Возможно, они не являются абсолютно достоверными, но сам пример образа персонажа, органично сочетающего их, свидетельствует об успешности этого имперского проекта в отношении диалога культур.
Следующий имперский проект в романе - это государство Великих Моголов. Интертекстуально она представлена в произведении в образах разных персонажей. Так, один из главных героев - актер, а впоследствии террорист и убийца Номан Шер Номан - берет себе сценический псевдоним Шалимар. Автор поясняет в тексте романа это имя со ссылкой на знаменитый кашмирский сад Великих Моголов3, основанный в 1620 г. императором Джахангиром. Возлюбленная Шалимара -Буньи - в одной из театральных постановок виртуозно исполняет роль Анаркали - танцовщицу, покорившую сердце будущего властителя Могольской Империи - Джахангира. C^ Абдулла - глава деревни, жители которой занимались устройством праздничных театральных зрелищ - имеет непосредственное отношение к падишаху Джахангиру. В одном из ключевых эпизодов романа - накануне катастрофического завершения эпохи мира и взаимопонимания на земле Кашмира - Абдулла «перевоплощается» в Джахангира: «Abdullah drifted toward a trancelike state in which he felt himself being transformed into that dead king, Jehangir the Encompasser of the Earth» [Rushdie 2008: 78]. Абдулла
4
отдает должное политике религиозной терпимости , которая прославила Акбара и которую продолжил его сын Джахангир5. В селении Пачхигам взаимное уважительное отношение друг к другу индусов и мусульман - это ценность, ради которой пачхигамцы готовы на многое пойти. Например, история любви Шалимара и Буньи - юноши из семьи мусульман и дочери индусов - завершается свадьбой, сыгранной с учетом традиций и требований обеих религий, хотя договориться было не просто. Таким образом, Империя Великих Моголов в романе
«Клоун Шалимар» предстает как пример актуального в прошлом и настоящем проекта, основанного на принципах «высших начал», позволяющих говорить о диалоге равных субъектов.
Британская империя в романе представлена в образах Индии (Каш-миры), дочери Буньи, и приемной матери-мачехи, англичанки Пегги Роудс. Приемная мать, будучи женой родного отца девочки, переносит на ребенка ненависть к ее родной матери, любовнице бывшего мужа. От рождения лишенная обоих родителей, девочка проходит непростой путь, чтобы узнать имя, данное ей родной матерью, и носить фамилию отца. По сути Пегги Роудс в этой ситуации играет роль Великобритании, европейской империи, по отношению к Индии, называемой так именно европейцами (тогда как существует и самоназвание этой страны, внесенное в конституцию - «Бхарат»). В этом присвоении имени символически отражается специфика колониального дискурса, в котором «субъективность колонизированного» конструируется в терминах «имперского Другого» [Ashcroft, Griffiths, Tiffin 2013: 187] и обуславливается «материнской функцией колонизирующей державы» [Ashcroft, Griffiths, Tiffin 2013: 187]. Индия, формально являясь дочерью Пегги Роудс, на самом деле лишь маскирует европейским обликом подлинное содержание своей личности. Оно прорывается во снах и видениях, а полностью становится понятным ей самой лишь после визита на родину матери и мистического соединения с ее духом.
Вердикт судьи опровергает «материнскую функцию» Пегги: «You have been, madam, an abject failure as a parent» [Rushdie 2008: 350]. Утаивая информацию о родных родителях, не давая ребенку должной любви, оставляя ее на попечение часто сменяющихся воспитательниц, она вызывает у приемной дочери открытую ненависть. В конечном итоге Индия превращается в сложного подростка, для которого «ад» наркомании, суицида и уличной проституции едва не закончивается летально. Забирая Индию у своей бывшей жены, родной отец девочки, Макс Офалс, словно бы подводит итог колониальной и драматичной постколониальной истории отношений Британии и Кашмира (как части бывшей Британской Индии), а также определяет новый статус этого региона в глобальном мироустройстве, стратегия которого предлагается уже США.
Макс сам становится одним из тех, кто предлагает эту новую стратегию: «The future was going to be built in New Hampshire over three weeks in July at a place called Bretton Woods...Maximilian Ophuls was a key piece of the puzzle .The future was being born and he was being asked to be its midwife. Instead of the weakness of Paris, the effete house of cards
of old Europe, he would build the iron-and-steel skyscraper of the next big thing» [Rushdie 2008: 173].
В упоминавшейся выше монографии М. Хардта и А. Негри обосновывается мысль о привилегированном положении Соединенных Штатов в новой глобальной структуре имперской власти» [Хардт, Негри 2004: 173]. Авторы подчеркивают особую имперскую тенденцию Конституции США, которая основана «на модели выстраивания заново открытого пространства и воссоздания бесконечно различных и сингулярных отношений сетевого типа на неограниченной территории» [Хардт, Негри 2004: 174]. К. С. Пигров усматривает системные «издержки» американского имперского проекта в его безальтернативно-сти [Пигров 2007]. Любопытно, что роман С. Рушди отражает и имперские притязания США и недостатки этой империи современности. С одной стороны, в образе Макса Офалса, можно усмотреть воплощение глобализационного американского проекта, основанного на новом экономическом порядке, утвержденном в Бреттон-Вуде. С другой стороны, после скандального завершения карьеры посла Офалс становится координатором террористических группировок по всему миру. Такое негласное управление миром через серию многочисленных военных локальных конфликтов - вот изнанка мультикультурности, основанная в сущности на принципе доминирования имперского центра над периферией и исключению «другого» из равноправного диалога.
Завершая обзор империй, репрезентированных в романе С. Рушди, отметим, что в наибольшей степени идею надэтнического цивилизаци-онного начала, обозначающего «порыв к общечеловеческому единству в многообразии» [Пигров 2007] и возможность включать «все глобальное пространство в свои открытые и расширяющиеся границы» [Хардт, Негри 2004: 12] воплощает наследие империй Александра Македонского и Великих Моголов. Критерием, позволяющим оценить, это в тексте произведения становится органичность и завершенность культурного синтеза - Запада и Востока, ислама и индуизма. При этом Империя Великих Моголов - это исключительно восточный имперский проект, а интертекст античной империи в романе наряду с западными источниками подразумевает отсыл к восточному произведению «Шахнаме», дающему этакий вариант «вестерниализма» 6 Западные же имперские проекты - Британская империя и глобализация, возглавляемая США, - в отношении равноправного межкультурного диалога оказываются несостоятельными7. Примечания
1 Ср.: «.империализм был распространением суверенитета национальных государств Европы за пределы их собственных границ. В итоге почти весь мир можно было считать поделенным между европейскими государствами, а карту
мира можно было бы целиком раскрасить в цвета Европы...<Империя - это> децентрированный и детерриториализованный...аппарат управления, который постепенно включает все глобальное пространство в свои открытые и расширяющиеся границы...Различные национальные цвета на карте мира времен традиционного империализма размываются и сливаются в радугу глобальной империи» [Хардт, Негри 2004: 12].
2 О политическом подтексте романа С. Рушди пишут такие авторы, как Ф. Стэдлер («Terror, globalization and the individual in Salman Rushdie's Shalimar the Clown)): прослеживаются аналогии ситуации в Кашмире в эпоху индо-пакитанского конфликта и Европе времени Второй Мировой войны»), Дж. К. Тиоури («The Novels of Salman Rushdie: a Postcolonial Impression: уделяется внимание образному воплощению в романе «становления террориста» на фоне превращения терроризма в явление глобального масштаба [Tiwari 2014: 81]), С. К. Сингх (называет роман образным преодолением «шока после событий 11 сентября 2001 и последовавшей за этим войны» [Singh 2012]), Ю. Сид-дики («Anxieties of Empire and the Fiction of Intrigue»: персонажи романа и перипетии сюжета рассматриваются как «аллегория глобальной геополитики» [Siddiqi 2007: 267]).
3 «What sort of name is that, Shalimar. She pictured the other Shalimar, the great Mughal garden of Kashmir, descending in verdant liquid terraces to a shining lake that she had never seen. The name meant "abode of joy"» [Rushdie 2008: 14]
4 Религиозная политика Акбара отличалась толерантностью и своеобразием: «Акбар .уравнял в правах мусульман и индуистов Индии, отменив джизию (подушную подать на иноверцев в мусульманских странах) и привлекая на высшие государственные должности индийцев/немусульман...Акбар даже провозгласил новую синтетическую религию дин-и иллахи («Божественная вера»), которая включала общее для всех религий мировоззренческое и этическое ядро без их конфессиональных предрассудков и нетерпимости» [Иванов, Журавлева 2017: 147].
5 Рушди подчеркивает эту преемственность наследования власти от отца к сыну: «Prince Salim was a popular figure in Kashmir, not because he was the son of the Grand Mughal, Akbar the Great, but because once he ascended to the throne as the emperor Jehangir he made it plain that Kashmir was his second Anarkali, his other great love» [Rushdie 2008: 132].»
6 По аналогии с термином «ориентализм» Э. Саида.
7 Финал романа открыт: Кашмира подстерегает Шалимара, пришедшего завершить кровавую месть, у каждого из персонажей остается шанс одолеть в схватке. С точки зрения символического наполнения образов Кашмиры (дочери выходцев из «мультикультурных» регионов Эльзаса и Кашмира, испытавшей на себе сложности самоидентификации в условиях жесткого диктата мачехи-британки и разочарования в отце-американце) и Шалимара (порождения западной политики на Востоке, террориста, избравшего этот путь как единственный эффективный способ мести) этот эпизод можно прочесть как нерешенный вопрос о том, сможет ли современный мультикультурный мир одолеть свою теневую ипостась - терроризм, наследие колониального принципа доминирования.
Список литературы
Иванов А. В., Журавлева С. М. Северная Индия как территория миротворчества и культурного диалога // ЗНАНИЕ. ПОНИМАНИЕ. УМЕНИЕ. 2017. №3. С. 139-151.
Пигров К. С. Империя как инновация, или императив империй // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Политология. Международные отношения. 2007. Вып. 2. Ч. I. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/imperiya-kak-innovatsiya-ili-imperativ-imperiy (дата обращения: 25.11.2017).
Рушди С. Клоун Шалимар / пер. с англ. Е. Бросалиной. СПб.: Амфора, 2009. 509 с.
Саид Э.В. Культура и империализм / пер. с англ. А. В. Говорунова. СПб.: «Владимир Даль», 2012. 375с.
Сидорова О. Г. Британский постколониальный роман последней трети XX века в контексте литературы Великобритании. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. 262 с.
Фирдоуси Шахнаме. Т. 4 /пер. с фарси Ц. Б. Бану-Лахути. М.: Ла-домир-Наука, 1994. 460 с.
ХардМ., Негри А. Империя / пер. с англ. под общ. ред. Г. В. Каменской, М. С. Фетисова. М.: Праксис, 2004. 440 с.
Эткинд А. Русская литература, XIX век: Роман внутренней колонизации // Новое литературное обозрение. 2003. № 59. URL: http://magazines.russ.ru /nlo /2003/59/etk.html (дата обращения: 17.05.2018).
Ashcroft B., Griffiths G., Tiffiin H. Postcolonial studies: the key concepts. London. New York: Routledge, 2013. 335 p.
Rushdie S. Shalimar the Clown: a novel. London: Vintage Books, 2008. 409 р.
Singh S. K. Salman Rushdie's Shalimar The Clown: Tragic Tale of a Smashed World // Lapis Lazuli -An International Literary Journal. Vol. II. Issue I. 2012. URL: htpp//www.pintersociety.com (дата обращения: 11.04.2016).
Tiwari J. K. The Novels of Salman Rushdie: a Postcolonial Impression // New Man International Journal of Multidisciplinary Studies. Vol. 1. Issue 6, June 2014. P. 78-83.
Siddiqi Y. Anxieties of Empire and the Fiction of Intrigue. New York: Columbia University Press, 2007. 304 p.
Stadtler F. Terror, globalization and the individual in Salman Rushdie's Shalimar the Clown // Journal of Postcolonial Writing. Vol. 45, No. 2, 2009, P. 191-199.
ALTERNATIVE IMPERIAL PROJECTS IN THE NOVEL "SHALIMAR THE CLOWN" BY SALMAN RUSHDIE
Ludmila V. Bratukhina
Candidate of Philology, Associate Professor in the Department of World Literaturand Culture Perm State University
614990, Russia, Perm, Bukirev str., 15. Loli28@yandex.ru
The article analyzes the he representation of various imperial projects in S. Rushdie's "Shalimar the Clown". The British Empire and the USA, the empires of Alexander the Great and the Great Moguls are considered in the light of the opposition of the Eurocentric colonial understanding of the empire and the postcolonial one, that articulates the "other" as a necessary condition for the alternative and dialogic nature of culture. It is concluded that the "Western" imperial projects are inconsistent with those that are either eastern, or shown through the prism of intertextual references to eastern culture.
Key words: Rushdie, empire, imperialism, postcolonial prose, the British Empire, the empire of the Great Moguls, the empire of Alexander the Great.
