CC BY
956
80
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
К 750-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ДАНТЕ (21.05.1265 - 14.09.1321)
УДК 130.2
АЛЛЕГОРИЧЕСКИЙ СМЫСЛ АДА В «БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ» ДАНТЕ
В.Н. Назаров
Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого e-mail: [email protected]
В статье анализируется архитектоника дантовского Ада в соотношении с аристотелевской «триадой дурных нравов», рассматриваются основные этико-символические значения дантовской модели Ада, из которых выводится транснормативный кодекс этики Ада.
Ключевые слова: adikia, архитектоника Ада, триада дурных нравов (невоздержность, зверство, злоба), символы Ада, транснормативный кодекс Ада, этика пороков, право на Ад, после порока.
Введение. Ад Данте - уникальное творение человеческого духа. Основанный на межкультурной традиции загробных видений и хождений, выстраданный на опыте личной жизни, наполненный этико-философскими аллюзиями и аллегориями, он представляет собой образец неразрывного единства художественно-поэтического и религиозно-философского творчества. Преображенный творческой фантазией художника и философа Ад Данте выступает, прежде всего, как аллегория высшего справедливого Суда и этики пороков.
Оценивая масштаб дантовского творения Ада, А.Н. Веселовский отмечает, что Данте, опираясь на аристотелевское распределение страстей, на «церковную лествицу» грехов и добродетелей кардинально преобразил «схему загробных хождений» в «стройную логически продуманную систему». Согласно Веселовскому психологическое чутье подсказало Данте соответствие преступления и справедливого наказания, поэтический такт и интуиция - реальные образы, далеко оставившие за собой обветшалые образы легендарных видений. Данте населил свой Ад не одними лишь традиционными образами легенды, но и лицами живой современности и
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
81
недавнего времени. Над ними он творит суд, какой творил над собою с высоты своих личных и общественных идеалов1.
Масштаб дантовского Ада задается древнегреческой идеей adikia (несправедливость, неправда). Лейтмотивом дантовского ада мог бы стать тезис Аристотеля о том, что «несправедливость - не часть порока, а порочность в целом» . А одна строчка из «Г осударства» Платона может вообще быть поставлена эпиграфом ко всему дантовскому Аду: «Сказания, передаваемые об Аиде, - а именно, что там придется подвергнуться наказанию тому, кто здесь поступал несправедливо, -переворачивают душу: что если это правда?» 1 2 3.
Идея adikia настолько глубоко владела мыслями и чувствами Данте, что стала его внутренней верой, его религией. Об этом очень точно сказал Э. Жильсон: « Если, как нас уверяют, существует некая «объединенная точка зрения» на «Божественную Комедию», то она не тождественна ни какой-то определенной философии, ни политическому делу, ни даже теологии. Скорее всего, мы найдем ее в присущем Данте глубоко личном чувстве справедливости»4.
1. Архитектоника Ада
Архитектоники дантовского Ада определяется аристотелевской триадой «дурных нравов» или складов души: невоздержность - зверство - злоба (порок). В седьмой книге «Никомаховой этики» 1 (I) Аристотель пишет: «Существует три вида такого, чего избегают в нравах: порок, невоздержность, зверство (kakia, akrasia, theriothes)»5. При этом следует иметь в виду, что понятия «порок» и «зло» («злоба») -kakia - имели в древнегреческом языке сходное значение.
Вергилий, объясняя Данте принцип распределения грешников по кругам Ада, прямо ссылается на Аристотеля:
«Ужели ты не помнишь изреченья
Из Этики, что пагубней всего
Три ненавистных небесам влеченья:
Несдержность, злоба, буйное скотство?»6.
Три вида дурных нравов, или складов души, преобразуются у Данте в «три ненавистных небесам влеченья» (le tre disposizion che ’l ciel non vole).
В соответствие с этой первичной схемой Данте классифицирует пороки и распределяет грешников по кругам Ада. При этом, следуя христианской традиции, он выделяет два уровня Ада: Верхний (inferno superiori) и Нижний (inferno inferiori), именуемый в православии как «преисподняя».
Верхний Ад (со второго по пятый круги) включает в себя пороки грешников, которые подводятся под общее понятие «несдержность». Это - в соответствии с возрастающей тяжестью порочности - сладострастие, чревоугодие, скупость-расточительство, гнев.
1 См.: Веселовский А.Н. Данте // Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Т. 4. М., 1993. С. 535-540.
2 Аристотель. Евдемова этика. В восьми книгах. М., 2005. С. 111.
3 Платон. Государство // Платон. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. М., 1994. С. 82.
4 Жильсон Э. Данте и философия. М., 2010. С. 335.
5 Об этом же Аристотель пишет и в начале шестой книги «Эвдемовой этики» // См.: Аристотель. Евдемова этика. В восьми книгах. М., 2005. С. 183.
6 Данте Алигьери. Божественная Комедия. Ад, Песнь одиннадцатая (XI), 79-82 (Здесь и далее, кроме оговоренных мест, пер. М.Л. Лозинского).
82
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
В Нижнем Аду (с шестого по девятый круги) караются грешники, отмеченные пороками «буйного скотства», основанного на насилии (седьмой круг) и злобы, основанной на обмане недоверившихся (восьмой круг) и доверившихся (девятый круг).
Однако не все в архитектонике дантовского Ада определяется схемой Аристотеля.
Прежде всего, девять кругов порочности невозможно вывести из аристотелевской «триады дурных нравов». Почему Данте в классификации пороков исходит из цифры 9? Здесь возможны несколько вариантов ответа. Известно, что девятка - это «число Беатриче», как это следует из XXIX главы «Новой Жизни» . Кроме того, 9 - это число ангельских иерархий, следовательно, число Небес. И оно же число адских кругов, так как между Небесами и Адом существует определенное обратное отношение симметрии7 8.
Некоторые комментаторы считают также, что девять кругов дантова «Ада» возникли в соответствии с тем, что в уголовном кодексе Ордена тамплиеров, было перечислено девять преступлений, совершение которых каралось изгнанием из Ордена. Знаменательно, что Данте создавал свой Ад как раз во время судебного процесса тамплиеров (1307-1314)9.
Далее, два круга из этой девятки - первый и шестой - выпадают из аристотелевской триады «дурных нравов» и являют собой реминисценцию христианских представлений о греховности.
Первый круг - Лимб - в котором пребывают добродетельные язычники и некрещеные младенцы (Ад, IV, 25-147), Данте моделирует на основе католической догматики. В дантовой иерархии грешников Лимб необходим для того, чтобы облегчить участь «доблестных» (то есть прославленных мудростью и праведностью) людей, живших до учения Христа и потому лишенных надежды на спасение. Эти «доблестные нехристиане» - философы, поэты, ученые античности, герои языческого мира - пребывают «меж добром и злом» и не подвержены мукам Ада. Данте определяет их состояние как «duol sanza martin» (дословно: горе, скорбь без мучений) - «безбольная скорбь».
Шестой круг также навеян христианскими представлениями о греховности. Это - один из самых загадочных кругов. Он помещен на границе между верхним и нижним Адом, внутри стен города Дита, над обрывом, ведущим в седьмой круг. В нем терпят муки ересиархи и еретики. (Ад, IX, 106-133; X; XI, 1-9). Отступники от
7 Вот что пишет Данте о «божественности» числа 9: «Причина, по которой число "девять" было особенно ей любезно, быть может, следующая: согласно с Птолемеем и христианской истиной девять - число движущихся небес, а, согласно с общим мнением астрологов, упомянутые небеса влияют на дольний мир в соответствии с их взаимной связью; отсюда следует, что число это было столь ей свойственно, ибо при ее зачатии все девять небес находились в совершеннейшей взаимной связи. Вот одна из причин; но, рассудив утонченнее и не отступив от непреложной истины, число это было ею самой; я говорю о сходстве по аналогии и так понимаю. Число "три" является корнем девяти, так как без помощи иного числа оно производит девять; ибо очевидно, что трижды три - девять. Таким образом, если три способно творить девять, а Творец чудес в Самом Себе - Троица, то есть Отец, Сын и Дух Святой три - в одном, то следует заключить, что эту даму сопровождало число "девять", дабы все уразумели, что она сама - девять, то есть чудо, и что корень этого чуда -единственно чудотворная Троица».
8 См.: Генон Рене. Эзотеризм Данте, глава седьмая: «Символические числа» // URL: http://sophiaperennis.org/content/rene-genon-ezoterizm-dante.
9 См.: Данте и славяне. Сб. статей под общей ред. И. Бэлзы. М., 1965. С. 149.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
83
веры, скептики и отрицатели бога, они выделены особо из сонма грешников, заполняющих верхние и нижние круги.
Загадкой можно считать то, что из множества ересиархов и еретиков Данте выделяет только еретиков-эпикурейцев, то есть последователей учения Эпикура, которых насчитывается «более тысячи». Причем самого Эпикура среди грешников шестого круга не оказывается. Вергилий уточняет:
В этой части находится кладбище
Эпикура и всех его последователей,
Полагавших, что душа умирает с телом (X, 13-15).
(Пер. Б. Зайцева)
Очевидно, что речь здесь идет о ключевой для дантовских построений ереси, отрицающей бессмертие души, и, следовательно, возможность загробной жизни, что опровергает сам сюжет поэмы Данте, превращая его в «Комедию».
Данте пользуется триадической схемой Аристотеля весьма произвольно. Верхний Ад, в котором караются грехи невоздержности, включает в себе четыре из семи смертных грехов католической традиции, полную схему которой Данте реализует в структуре Чистилища как «временного Ада»10 11.
С другой стороны - те же четыре порока входят в список невоздержных нравов, приводимых Аристотелем. К ним Аристотель также прибавляет распущенность (необузданность), изнеженность, избалованность, грубость и др.
При этом следует учитывать, что главные или коренные пороки из этого списка, такие как сладострастие, чревоугодие, скупость, гнев, имеют в древнегреческом языке ряд сходных значений, закрепленных в лексемах.
Например, чревоугодие (opsofagia) - обжорство (gastrimargia).
Сладострастие (malakia) - блуд, разврат (moikheia) - похоть ((lagneia) -влечение, вожделение ((epithymia).
Скупость (aneleytheria) - жадность, алчность (aischrokerdia) - стяжательство (chrematistia) - крохоборство (mikroprepeia) - скаредность (kimbikia).
Гнев (orge) - гневливость (orgilotes) - яростный гнев (thymos). Кроме того, Аристотель в «Никомаховой этике» выделяет также типы характеров: горячих во гневе (akrakholoi), желчных во гневе (pikroi) и злобных во гневе (khalepoi)11.
Следует предположить, что структура Верхнего Ада определяется не какими-то логическими соображениями и предпочтениями Данте, а продиктована его личным чувством несправедливости. Это хорошо видно на примере гнева, который Аристотель считает наименее порицаемым пороком, а Данте, напротив, относит к числу наиболее тяжких из грехов невоздержности.
Особые трудности интерпретации представляет структура Нижнего Ада (7-9
круги).
В этих кругах карается злоба (malizia), орудующая либо силой (насилием), либо обманом (мошенничеством).
В неправде, вредоносной для других,
Цель всякой злобы, небу неугодной;
Обман и сила - вот орудья злых.
10 См.: Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. Екатеринбург: У-Фактория; М.: ACT, 2009. С. 316.
11 См.: Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1984. Т. 4. С. 137.
84
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
Обман, порок, лишь человеку сродный,
Гнусней Творцу; он заполняет дно И пыткою казнится безысходной (Ад, XI, 22-27)
D’ogne malizia, ch’odio in cielo acquista, ingiuria e ’l fine, ed ogne fin cotale o con forza o con frode altrui contrista.
Ma perche frode e de l’uom proprio male, pid spiace a Dio; e pero stan di sotto li frodolenti, e pid dolor li assale.
Эти слова являются ключевыми для понимания архитектоники Ада. Здесь утверждается, что главным, родовым пороком Нижнего Ада является злоба (malizia), цель которой - оскорбление, обида (ingiuria)12 13, что влечет за собой вред, ущерб, разрушение.
Термин malizia это перевод на латинский (malitia) и итальянский древнегреческого понятия kakia (злоба, злость, порочность). В латинском и итальянском языках это слово имеет широкий спектр значений, что делает практически невозможным выбор соответствующего слова-эквивалента на русском языке. Так, в латинском языке mаlitia означает злость, низость, негодность, коварство, лукавство13. В философском контексте (например, в этических работах Фомы Аквинского, через которого Данте воспринимает античную этическую традицию), этот термин приобретает дополнительное смысловую нагрузку, обозначая «несовершенство воли», формирующее у человека «порочный (дурной) навык». В этой связи, А. Бронзов, сопоставивший этику Аристотеля и Фомы Аквината, переводит термин malitia не одним словом, а словосочетаниями, такими как «злая испорченность» и «порочная настроенность воли»14.
В свою очередь в итальянском языке malizia - это не только коварство и лукавство, но и хитрость, обман, а также (во множест. числе) - козни, каверзы, что делает это понятие в наибольшей степени соответствующим дантовской идее двойственного обмана: недоврившихся и доверившхся. В этом смысле, на наш взгляд, наиболее адекватным переводом понятия malizia на русский язык (с учетом коннотаций XI песни дантовского «Ада») было бы словосочетание «злостный (или) злобный обман».
Вместе с тем Данте употребляет понятие обмана (мошенничества) и в его прямом значении как frode, подчеркивая, что вместе с силой (насилием) - йгеа - он является главной причиной несправедливого деяния, главным орудием злобных и порочных душ. Причем обман, свойственный лишь человеку, является более тяжким грехом, чем насилие и поэтому казнится более жестокой пыткой в нижних кругах -восьмом и девятом.
Насилие наказывается в первом круге Нижнего Ада (седьмом в общей структуре), разделенном на три концентрических пояса, лежащих на одном уровне.
12 М.Л.Лозинский весьма условно переводит этот термин как «вредоносная неправда»: «В неправде, вредоносной для других»... (XI, 22).
13 См.: О. Петрученко. Латинско-русский словарь. Репринт IX издания 1914 г. М.: Греколатинский кабинет Ю.А. Шичалина. М., 1994. С. 378.
14 См.: Бронзов А. Аристотель и Фома Аквинат в отношении к их учению о нравственности. СПб., 1884. С. 369; 389.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
85
Сама идея тройственности насилия (A Dio, a se, al prossimo si pone far forza) -(Творцу, себе и ближнему...) связана с христианской традицией, идущей от Исидора Севильского («De Summo Bono»), что «человека можно полагать грешащим против себя, против Бога и против своего ближнего». Фома Аквинский посвящает этой проблеме целый раздел, озаглавливая его так: «Правильно ли разделять грехи на грехи, направленные против Бога, против себя и против ближнего?» (S. th. II - I, 72,
4).
Рассмотрим более детально соотнесение аристотелевской триады порочности (невоздержность - зверство - и собственно порок-злоба) с дантовской триадой: incontenenza - matta bestialitade - malizia.
Что касается невоздержности, то здесь мы видим, весьма условное совпадение порочных качеств. Еще проблематичней обстоит дело с соответствием theriotes (зверство) matta bestialitade (буйное скотство).
Согласно Аристотелю, theriotes есть крайняя степень порочности, или порочность без меры. В этом смысле порок по сравнению со зверством имеет свою меру. «Когда мы видим полного негодяя, мы говорим, что это не человек, а зверь, допуская тем самым, что есть такой порок - зверство»15.
Избыток порочности порождает зверство. «Всякая чрезмерность и в
безрассудстве, и в распущенности, и в злобности либо звероподобная, либо болезненная. А именно, если человек по природе таков, что всего боится, даже если мышь зашуршит, он труслив звероподобной трусостью»16. Звероподобный склад возникает либо вследствие уродств (болезней), либо в силу привычек, либо по испорченности естества. К этим явлениям Аристотель относит каннибализм, гомосексуализм, педофилию.
«Зверство менее дурно, чем порочность, но более страшно, ибо лучшая часть души у зверей не развращена, как у порочного человека, а отсутствует». Вот почему «порочный человек натворит, наверное, в тысячу раз больше зла, чем зверь»17.
В поэме Данте мы не находим четкого соответствия аристотелевского понятия зверства с тем или иными кругами Ада. Ясно только одно, что matta bestialitade образует особый круг или круги за пределами верхнего Ада.
Среди дантоведов это вызвало определенную дискуссию. Так Д. Феретти делает смелое предположение, что зверство связано с шестым кругом - с ересью18. Рискованность такого соотнесения заключается в том, что сам Аристотель ничего не знает о христианском феномене ереси и еретиках. Хотя определенную логическую связь между «безумством» ереси и безумством зверства проследить можно. В этом смысле ересь можно трактовать как некое болезненное отклонение от интеллектуальной и моральной нормы своего времени.
Не менее парадоксальную гипотезу выдвигает Ф.Маццони19. Он считает, что зверство относится к девятому кругу, в котором караются предатели, «те, кто отвергли закон человеческий, отклонились от сущности человека как zoon politikon», и фактически, потеряли человеческий облик. В этой связи в «Риторике» Аристотеля мы нашли одно интересное суждение, в определенной степени подтверждающее предположение Маццони. Оценивая различные мерила несправедливого поступка,
5 Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1984. Т. 4. С. 342.
16 Там же. С. 201.
17 Там же. С. 204.
18См.: Ferretti, Giovanni. «La matta bestiality». Saggi danteschi. Firenze: Le Monnier, 1950.
19 См.: Mazzoni, Francesco. Review of «Il canto XI dell'Inferno». by Bruno Nardi. Studi danteschi, 31.1 (1953), 209-214.
86
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
Аристотель пишет о том, что вина человека существенно усугубляется, если он «поступает дурно со своим благодетелем»20. Тем не менее, Аристотель отнюдь не квалифицирует предательство благодетелей (крайнюю форму несправедливого поступка) как зверство. Ведь для него, как мы видели, «зверство менее дурно, чем порочность», хотя и более страшно. Так что гипотеза Ф. Маццони с этой точки зрения не выдерживает критики.
Наиболее правомерным является, на наш взгляд соотнесение аристотелевского theriotes с седьмым кругом дантовского ада, в котором караются насильники. Взаимосвязь между зверством и насилием вполне очевидна. Насилие, как правило, также противоестественно, как и зверство. И также совершается в состоянии полного безрассудства, безумия. Особенно характерно это в случае с насилием над естеством (содомитство), а также самим собой и собственным достоянием. Известно, что Аристотель прямо относил гомосексуализм к разновидностям зверства. Тем не менее, многие акты насилия и типы насильников, помещаемые Данте в седьмой круг, вряд ли могут быть диагностированы как matta bestialitade. В противном случае большинство грабителей, воров, убийц (т. е. насильников над ближним и его достоянием) были бы признаны невменяемыми. Все это и порождает сомнение по поводу четкой соотнесенности аристотелевского понятия theriotes с тем или иным кругом дантовского Ада.
Тем не менее, мы бы хотели привести аргументы, которые в существенной степени подтверждают мысль о том, что Данте все-таки отождествлял зверство с седьмым кругом насилия.
Прежде всего, обратим внимание на то, что стражем седьмого круга у Данте является Минотавр как символ скотской порочности. Напомним, что Минотавр -чудовище, зачатое Пасифаей - женой критского царя Миноса - от быка, которого она прельщала, располагаясь внутри деревянной коровы, сделанной для нее Дедалом.
Еще одним подтверждением являются кентавры - надсмотрщики над грешниками седьмого круга. Как и Минотавр, кентавры символизируют собой две природы в одном теле: звериную (скотскую) и человеческую, что вполне соответствует смыслу звериной порочности.
Наконец, соотнесение аристотелевского термина kakia и дантовского malizia, в основе которых по Данте лежит обман (frode) доверившихся и недоверившихся, также порождает целый ряд вопросов.
Подразделение обмана на два вида, вероятно, взято Данте из римского права. Само понятие «обмана доверившихся», «злоупотребления доверием» складывается в правовом поле при оценке такого преступления как мошенничество, обман (dolus). В римском праве существовала статья, квалифицирующая, так называемые, «пороки согласия», когда выраженная в договоре воля одной из сторон не вызывала сомнений по своей ясности, вследствие чего отпадала надобность в выяснении и толковании того, что именно сторона хотела выразить. И, тем не менее, сторона утверждала, что то или иное заявление, хотя и сделано ею, но сделано под влиянием обмана, угрозы или насилия, ошибки. При этом тяжесть обмана квалифицировалась в зависимости от степени доверия лица к заявителю воли: чем больше доверия одной из сторон, тем больше вина обманувшей стороны.
Не вызывает сомнения, что Данте воспринял это положение римского права через трактат Цицерона «Об обязанностях». Приводим одно из ключевых высказываний Цицерона, которое в значительной степени характеризует жизненную
20
Аристотель. Риторика // Античные риторики. Под. ред. А. А. Тахо-Годи. М., 1978. С. 63.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
87
драму Данте и которым он, безусловно, руководствовался при построении Ада: «У нас нет подлинного и ясного представления об истинном праве и о настоящей справедливости, и мы пользуемся только их тенью и очертаниями.... Как велико значение слов: «Да не буду я обманут и да не понесу я убытка из-за тебя и из-за своего доверия к тебе!»21 *.
И далее: «... Наибольшей силой обладают все те решения арбитрального суда, в которых прибавляется: «на основании доверия»22. Вот почему «слово «доверие» находит широчайшее распространение и встречается в записях об опеке, об обществах, о контрактных обязательствах, о поручении, о покупке, о продаже, о найме, о порядке - обо всем том, на чем держится жизнь человеческого общества»23.
Таким образом, понятие «обман доверия» стало для Данте краеугольным камнем двух нижних кругов Ада: восьмого и девятого, а также их подразделения на ««обман недоверившихся» (восьмой круг) и обман доверившихся» (девятый круг).
В девятом круге заключены те, кто с помощью обмана разрушил не только кровный союз любви, но и высший духовный союз доверия. Всех, кто совершил этот великий и тяжкий грех, выходящий за рамки смертных грехов и основных пороков, Данте относит к категории предателей (traditori). Он подразделяет всех предателей на четыре типа: 1) предатели родных (traditori dei parenti); 2) предатели родины (traditori della patria); 3) предатели гостей (traditori degli ospiti) и 4) предатели благодетелей (traditori dei benefattori).
В трех пастях Люцифера-Дита страдают сверхпредатели величия божеского и человеческого: Иуда Искариот, Марк Юний Брут и Лонгин Кассий. Наконец, сам Люцифер есть абсолютное средоточие предательства, разрушающего высший союз любви и высший союз доверия.
То, что Данте возвел предательство в категорию абсолютного греха и порока не удивительно. Предательство есть средоточие всех пороков. С одной стороны, любой порок в той или иной степени чреват предательством. Достаточно вспомнить о трусости и малодушии, чтобы понять логику превращения порока в предательство. С другой стороны, предательство вбирает в себя самые тяжкие виды порочности. Не случайно, у Данте все типы предательства сопряжены с коварными и жестокими убийствами: начиная от братоубийства и заканчивая убийством друзей, гостей и союзников.
2. Аллегорический (моральный) смысл идеи Ада
В Письме к Кангранде делла Скала (письмо XIII) Данте писал о своей поэме: «Смысл этого произведения непрост; более того, оно может быть названо многосмысленным, то есть имеющим несколько смыслов, ибо одно дело - смысл, который несет буква, другое - смысл, который несут вещи, обозначенные буквой. Первый называется буквальным, второй - аллегорическим или моральным...
Если понять это правильно, становится ясным, что предмет, смысл которого может меняться, должен быть двояким. И потому надлежит рассмотреть отдельно буквальное значение данного произведения, а потом, тоже отдельно, - его значение аллегорическое. Итак, сюжет всего произведения, если исходить единственно из буквального значения, - состояние душ после смерти как таковое, ибо на основе его и вокруг него развивается действие всего произведения. Если же рассматривать произведение с точки зрения аллегорического смысла - предметом его является
21
22
23
Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1993. С. 141.
Там же, с. 141-142.
Там же, с. 142.
88
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
человек, то - в зависимости от себя самого и своих поступков - он удостаивается справедливой награды или подвергается заслуженной каре».
Далее мы попытаемся выразить основные этико-философские значения (аллегории) идеи Ада.
3. Девять этико-философских значений идеи Ада
В своей работе «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» Н.А.Бердяев выдвинул фундаментальное положение о том, что ад есть не только конечная проблема этики, но основная ее проблема, без решения которой этика остается поверхностной. Отталкиваясь от этой идеи, мы попытались выделить (по числу кругов Ада) девять символических значений идеи ада, выражающих смысл возмездия и воздаяния и позволяющих определить степень «душевной помраченности» героев дантовского Ада:
1. Ад как символ нравственной свободы: Ад есть торжество нравственной свободы человеческого духа. Ад нужен не для того, чтобы восторжествовала справедливость и злые получили воздаяние, а для того, чтобы человек не был пленен добром и принудительно внедрен в рай.
Таким образом, ад может быть оправдан не справедливостью, а свободой. Ад допустим в том смысле, что человек может захотеть ад, предпочесть его раю, может чувствовать себя достойнее в аду, чем в раю, что и происходит со многими обитателями дантовского Ада, такими, например, как Капаней или Фарината дельи Уберти.
2. Ад как символ рока, фатума: Ад есть иррациональная, темная, «меоническая» свобода, превратившаяся в рок. Свобода «злых» есть роковая свобода, есть рок. Свобода, которую обычно противополагают року, сама может переродиться в рок. Темная свобода, отвергающая благодать, может не захотеть рая, может предпочесть ад. Те, кто восстают против идеи ада сплошь и рядом сами же его предпочитают. Таким образом, свободное предпочтение ада раю оказывается роком, тяготеющим над тварью.
3. Ад как символ дурной бесконечности страданий:
Опыт, из которого почерпнута идея вечного ада, дан в переживании человеком в субъективной сфере мучений, не имеющих конца во времени. Но эта бесконечность совсем не есть вечность и совсем не есть объективное бытие. Эта бесконечность определяется замыканием субъекта в своем одиноком мучении, невозможностью выйти из него в объективное бытие. Эта бесконечность мучений объективно может продолжаться мгновение, но ему дают наименование вечных адских мук. Переживание вечных адских мук есть невозможность вырваться из замкнутости субъекта в своем мучительном переживании.
4. Ад как символ абсолютного одиночества: Адская фантасмагория есть потеря цельности личности и единства ее сознания; в ней продолжает существовать и грезить раздробленное сознание личности, переживающей абсолютное одиночество.
5. Ад как символ полной отделенности души от всего и ее порабощенности всем и всему: Ад - это состояние души, бессильной выйти из себя, предельный эгоцентризм, злое и темное одиночество, означающее окончательную неспособность какого-либо общения с другими. Ад создает и организует отделение души от Бога и от других людей. В аду душа от всех и от всего отделена, уединена и вместе с тем всем и всему порабощена.
6. Ад как символ полного отпадения от Бога: Ад есть не действие Бога на душу, в данном случае судебное и карательное, а именно полное отсутствие действия Бога на душу, неспособность души раскрываться какому бы то ни было Божьему
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
89
действию, совершенное отпадение от Бога. Ад есть не что иное, как совершенное отделение от Бога.
7. Ад как символ самосуда души: Ужас ада совсем не в том, что суд Божий будет суров и неумолим. Ужас в предоставленности моей судьбы мне самому. Страшно не то, что Бог сделает со мной. Страшно то, что я сам сделаю с собой. Страшен суд души над собой, над собственным бессилием утвердить вечную жизнь. Ад, в сущности, означает не то, что человек попал в руки Божьи, а то, что он окончательно оставлен в собственных руках. Нет ничего страшнее собственной меонической, темной свободы, уготовляющей адскую жизнь. Ужас ада наступает тогда, когда человек подчиняет свою конечную судьбу своему собственному суду, а не Божьему суду. Самый беспощадный суд есть собственный суд, он и есть адское мучение, муки совести, несчастное сознание, потеря идентичности, шизофреническая разорванность «Я». В этом и заключается высший смысл дантовского Ада: суд Данте над самим собой.
8. Ад как символ переживания безнадежности и безвыходности: «Оставь надежду, всяк сюда входящий» - эта надпись на вратах дантовского Ада, как нельзя лучше передает смысл абсолютной безысходности человека, затянутого в воронкообразную пропасть Ада. Ад как погружение души в ее собственную тьму, есть имманентный результат греховного существования, а вовсе не трансцендентное наказание за грех. Ад и есть имманентная замкнутость и безвыходность, потеря надежды на трансцендентный прорыв, на освобождение от себя.
9. Ад как символ бесконечного умирания: Смерть страшна, как самое тяжелое и мучительное явление жизни. Прохождение через опыт смерти представляется прохождением через адские муки. Ад и есть бесконечное умирание, агония, которая никогда не кончается.
4. Транснормативный кодекс «этики Ада»
Эти положения позволяют заложить основы транснормативной этики Ада, выражающей общечеловеческую идею высшего суда ( загробного воздаяния) и этики пороков. «Этика Ада» отбрасывает традиционные представления о соотношении высших моральных ценностей, добра и зла, пороков и добродетелей. Как заметил Н.А. Бердяев, величайшим извращением этики было отделение судьбы «добрых» от судьбы «злых» и окончательный суд «добрых» над «злыми».
Ядром «этики Ада» должна стать идея ответственности добра за зло, «добрых» за «злых». Несправедливо, считает Бердяев, возлагать всю ответственость только на «зло» и «злых». «Зло» и «злые» появились только потому, что «добро» и «добрые» были плохи, что в них было недостаточно добра. Не только «злые», но и «добрые» будут призваны к ответу на Страшном Суде. Они будут отвечать за то, что помогали создавать ад, что были довольны своим добром, мешая «злым» подняться и выбраться из ада и толкая их своим судом на путь погибели и вечных мук.
Идея высшего Суда как над злыми, так и над добрыми может быть выражена в своеобразном кодексе транснормативной этики ада. Вот его основные положения:
1. Нравственная воля человека не должна быть направлена на оттеснение какого-либо существа в ад, на требование этого оттеснения как осуществления справедливости.
2. Можно допускать ад для себя. Я могу переживать адские муки и почитать себя достойным адских мук. Но нельзя допустить ада для других, нельзя примириться с адом для других.
3. Все силы своего духа направляй на освобождение всех из ада, на выведение всех из ада.
90
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
4. В направлении своей деятельности не только не создавай ада, а всеми силами разрушай его.
5. Не созидай ада, вталкивая в него «злых». Не представляй себе Царство Божье как победу «добрых» над «злыми», как изоляцию «добрых» в светлом месте, а «злых» в темном месте.
6. Ни для кого не создавай ада ни на этом свете, ни на том свете, освободись от инстинктов мести, принимающих возвышенные и идеализированные формы и проецируемых на вечную жизнь.
7. Не создавай ад как возмездие, как изоляцию общества «злых» от общества «добрых». Царство Божье все равно лежит по ту сторону нашего «добра» и нашего «зла».
8. Не увеличивай кошмара, связанного с греховной жизнью по эту сторону добра и зла. «Добрые» должны и на себя принять судьбу «злых», разделить эту судьбу и тем способствовать их освобождению.
9. «Добрые» не должны мешать спасению и освобождению «злых» от ада.
10. У тебя есть право создавать ад для себя, но нет права создавать ад для других.
11. Этика Ада и есть этика «после порока», суть которой - в принятии на себя судьбы «злых», разделении их судьбы. Это значит, что я не могу спасаться индивидуально, изолированно, пробираться в Царство Божье, рассчитывая на свои заслуги. Рай для меня невозможен, если в Аду остаются близкие и дорогие мне люди, если в аду страдают Аристотель как язычник, Эпикур, как «еретик», Ницше, как «антихрист», Иуда как предатель. Возможно, они взяли на себя мои пороки, а я должен разделить их судьбу, взять на себя их страдания, освободить их из ада.
12. В этом смысле дантовский ад - есть ад для-себя, а не для-других. Перефразируя Сартра (« ад - это другие»), можно сказать - «ад - это ты». Это значит, что все пороки, которые ты приписываешь другим или персонифицируешь в других людях, героях и злодеях, - есть твои пороки. Именно об этом писал Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Никто из читателей моих не знал того, что смеясь над моими героями, он смеялся надо мной. Во мне не было какого-нибудь одного слишком сильного порока..., но зато вместо того, во мне заключалось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве,
24
в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке» .
5. Главный урок Ада
Главное, чему учит Ад Данте - это то, что при всех страданиях, унижениях, мучениях, издевательствах и пытках человек чувствует себя в аду вполне комфортно и ведет себя, не теряя человеческого лица, не утрачивая свою идентичность. При всей непостижимой порочности, которую он так легко примеряет на себя, у него есть неприкосновенный запас человечности перед инфернальными силами тьмы. Поэтому даже в Аду он на своем месте. И здесь он может проявлять человеческое достоинство и презрение к Аду, манифестировать свою свободу и неприятие закона возмездия, как это делает Фарината дельи Уберти. И в Аду, родной вотчине бесов, он можно обманывать их и издеваться над ними, как наваррец Чиамполо. И в преисподней он может богохульствовать и посылать Творцу проклятья, как Капаней и Вани Фуччи.
Отчасти это объясняется тем отчаянием, которое заставляет человека в безнадежном положении бросать вызов Творцу. 24
24 Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями // Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1984. Т. 7. С. 260-261.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
91
Нагие души, слабы и легки,
Вняв приговор, не знающий изъятья,
Стуча зубами, бледны от тоски,
Выкрикивали господу проклятья,
Хулили род людской, и день, и час,
И край, и семя своего зачатья (III, 100-105)
Кроме того, грешные души испытывают своеобразную «волю к Аду» -безраздельное желание как можно быстрее предстать перед Божьим Судом, что пересиливает и страх Божий, и греховный стыд, и боязнь страданий и вечных мук. Вергилий говорит Данте:
«Все те, кто умер, бога прогневив,
Спешат сюда, все страны и державы;
И минуть реку всякий тороплив,
Так утесненный правосудьем бога,
Что самый страх преображен в призыв» (Ад, III, 122-126).
Но главное все же не в этом. Для грешного человека Ад есть более привычное, удобное и родное место обитания. Парадоксально, но человек чувствует собой неувереннее и неуютнее в Чистилище и в Раю, возможно потому, что ощущает над собой извечное притяжение первородного греха и ответственность за общие, соборные грехи. Тому, кто зачат и рожден в грехе, удобнее пребывать в Аду, не пытаясь соответствовать неким безгрешным и бесплотным райским духам. Не удивительно, что у Данте люди бьются за Ад, рвутся попасть в Ад и не могут до конца понять: как заслужить право на Ад?
Список литературы
1. Аристотель. Евдемова этика. В восьми книгах. М., 2005.
2. Аристотель. Риторика // Античные риторики. Под. ред. А. А. Т ахо-Г оди. М., Изд-во Моск. Унта, 1978.
3. Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1984. Т. 4.
4. Бронзов А. Аристотель и Фома Аквинат в отношении к их учению о нравственности. СПб., 1884. С. 369; 389.
5. Веселовский А.Н. Данте // Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Т. 4. М., 1993. С. 535-540.
6. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями // Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1984. Т. 7.
7. Данте Алигьери. Новая жизнь. Божественная Комедия (пер. М.Л. Лозинского). М., 1967.
8. Данте и славяне. Сб. статей под общей ред. И. Бэлзы. М., 1965.
9. Генон Рене. Эзотеризм Данте, глава седьмая: «Символические числа» // URL:
http://sophiaperennis.org/content/rene-genon-ezoterizm-dante.
10. Жильсон Э. Данте и философия. М., 2010.
11. Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. Екатеринбург; М., 2009.
12. Петрученко О. Латинско-русский словарь. Репринт IX издания 1914 г. М.: Греко-латинский
кабинет Ю.А. Шичалина. М., 1994.
13. Платон. Государство // Платон. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. М., 1994.
14. Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1993.
92
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 2(6) 2015
15. Mazzoni, Francesco. Review of «II canto XI de\YInferno». by Bruno Nardi. Studi danteschi, 31.1 (1953), 209-214.
16. Ferretti Giovanni. «La matta bestiality». Saggi danteschi. Firenze: Le Monnier, 1950.
the allegorical meaning of hell in "the divine comedy” by dante
V. N. Nazarov
Tula state pedagogical University. L. N. Tolstoy e-mail: [email protected]
The article analyzes the architectonics of Hell of Dante in relation to the Aristotelian triad of bad manners", discusses the main ethical and symbolic meanings of Dante model of Hell, which displays transormations the Ada code of ethics.
Keywords: adikia, the architectonics of Hell, the triad of bad manners (newsdigest, brutality, malice), the characters of Hell, transormations the Ada code of ethics vices, right to Hell after blemish.
