CC BY
192
УДК 133.5:54
Ю.Ф. Родиченков
канд. филос. наук, доцент, кафедра гуманитарных и социально-экономический дисциплин, Филиал ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет технологий и управления им. К.Г. Разумовского» в г. Вязьме Смоленской области
АЛХИМИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ И СИМВОЛЫ В ДУХОВНО-ФИЛОСОФСКОЙ ПОЭЗИИ XVI-XVII вв.
Аннотация. Статья анализирует некоторые примеры использования алхимических символов и аллегорий в поэзии XVI-XVII веков. В центре анализа стихи Дж. Донна, Ф.Т. Л'Эрмита, Г. Воэна и других авторов. Также обсуждается проблема взаимодействия и взаимовлияния алхимической философии и поэзии.
Ключевые слова: алхимия, поэзия, XVI-XVII века, символ, аллегория.
Yu.F. Rodichenkov, Vyazma branch of K. G. Razumovski Moscow State University of Technologies and Mamagement
ALCHEMICAL IMAGES AND SYMBOLS IN SPIRITUAL PHILOSOPHICAL POETRY OF XVI-XVII
CENTURIES
Abstract. This article analyzes some examples of using alchemical symbols and allegories in the poetry of XVI-XVII centuries. The poems by J. Donne, F.T. L'Hermite, H. Vaughan and other authors are in the centre of the analysis. Besides the problem of interaction and mutual influence of the alchemical philosophy and poetry is discussed.
Keywords: alchemy, poetry, XVI-XVII centuries, symbol, allegory.
В период поздней алхимии (достаточно условно его границы можно обозначить XV-XVII вв.) появилось множество ярких и достойных внимания алхимических трактатов, обстоятельно излагающих алхимическую философию - как умозрительно, так и с точки зрения лабораторной практики. Но наряду с традиционными по форме трактатами, в это время появляется немало и весьма своеобразных алхимических сочинений, а иногда имеющих лишь формальное отношение к алхимии (тема, привлеченные образы, антиалхимическая сатира и т.д.), написанных в поэтической форме, как на латинском, так и на национальных языках Европы. Часто алхимическая поэзия не привлекает заслуженного внимания исследователей. Р. Шулер отмечал, что, по распространенному мнению, «алхимическая поэзия - маргинализированный жанр..., он не был ни «доброй наукой», ни «доброй поэзией» [1, с. XVI].
В таких произведениях и жанр, и отношение к алхимии если не равноправны, то, во всяком случае, одинаково содержательно значимы. При этом алхимические мотивы, символика и образная система - это не просто литературный прием и художественно-философский фон, а необходимая составляющая, неотъемлемая часть поэтического произведения. Примером такого рода поэзии является творчество Дж. Донна (1572-1631). Этого автора следует отметить как одного из самых известных.
Комментируя высказывание Р. Шулера об отношении к алхимической поэзии, Дж. Эмерсон пишет: «Использование Донном алхимических дискурсов ... отражает «добрую науку» - в пределах очень специфичных культурных координат натурфилософии семнадцатого столетия - и это в то же время и «добрая поэзия» [2, с. 195]. Об алхимическом символизме в поэзии Донна написано немало как западными, так и отечественными исследователями. Вряд ли можно что-либо добавить к многочисленным публикациям на эту тему. Можно лишь отметить великолепную работу А. Нестерова «Алхимическое богословие Джона Донна», где не только рассматриваются алхимические образы английского поэта, но и излагается история исследования проблемы [3].
Одним из прекрасных примеров может быть духовно-философская поэзия Жана де Спонда (1557-1595). Данный автор, довольно известный в свое время поэт, изучавший алхи-
мию в Швейцарии, не превращает свои стихи в алхимические трактаты, но символика, образная система ряда его стихов не вызывает сомнений в том, что увлечение герметическим искусством не прошло для поэта даром (к сожалению, оригинальные тексты Жана де Спонда ожидают еще своего специалиста-переводчика. На русском языке издано крайне мало его произведений (см., например, [4]), английский же перевод представляется весьма вольным [5].
Вообще, для поэзии XVI-XVII вв. характерно обращение к тематике, образам и символам герметизма и алхимии. Зачастую это - не более чем дань моде и популярной теме, но иногда в биографиях авторов этого периода можно отметить некоторые обстоятельства, объясняющие их большой интерес к теме алхимии. Таким автором с интересной биографией был, например, Франсуа Тристан Л'Эрмит (фамилия автора иногда транслитерируется как Лермит) (1601-1655). В одном из своих стихотворений под названием «Смерть Гермафродита» он оперирует вполне алхимической символикой. Античные боги, металлы, планеты, алхимический гермафродит, четыре стихии, жизнь и смерть, мужское и женское начала: Богами дан был срок рожденью моему, Они ж решали, кем мне суждено родиться: Юпитер - молодцом, Венера - молодицей, Меркурий - тем и тем, и стало посему.
Теперь богам решать, как я окончу дни: Сатурн сулит петлю, а Марс мечом грозится, Диана - бездной вод, - не ведают они, Что этот приговор во всем осуществится.
Над самою водой я с ивы вниз упал, И печень мне пронзил мой собственный кинжал -Ногой застрял в ветвях, в пучину пал главою.
О, тень мою томит и ныне страшный сон, Когда я был клинком, ветвями, злой водою В единый миг пронзен, повешен, потоплен [6, с. 104].
Все эти символы вполне можно встретить и на страницах книги какого-либо герметического автора в качестве философско-поэтических рассуждений, вполне характерных для поэтических вставок в классическом алхимическом трактате.
Как и любого поэта, Ф. Л'Эрмита интересуют не только тайны природы и стихий, но и тайны того, кому эти тайны открываются. В стихотворении «Каббалист» он пишет о владеющем искусством так:
Ты знаешь наперед вселенной каждый шаг И знаешь, где, каких и сколько ждать нам благ От неба и стихий, каменьев и растений.
Природу ты познал, как цепь преображений Ты в замыслах судьбы читаешь каждый знак ... [6].
Единство природы в проявлениях неба, стихий, каменьев и растений в цепи алхимических трансформаций-преображений - вполне узнаваемая образная система. На этом бы дело и закончилось, достаточно было отметить, что автор обращается к образам, близким к алхимии. Но, как оказывается, для этого у Л'Эрмита есть вполне определенные мотивы. Дело в том, что одним из его друзей был знаменитый автор - Сирано де Бержерак (1619-1655), по иронии судьбы умерший с Л'Эрмитом в один год. Интерес Сирано к алхимии и герметизму ярчайшим
образом проявился в его самой известной книге «Иной свет, или государства и империи Луны». Именно в этом произведении в пространном повествовании от лица Демона Сократа, наряду с Корнелием Агриппой (1486-1535 или 1536), Иоганном Тритемием (1462-1516), доктором Фаустом, астрологом Цезарием Гейстербахским (ок. 1180-1240) и Орденом Розенкрейцеров, автор упоминает и Ф. Л'Эрмита.
Сирано де Бержерак пишет: «Чтобы сократить свой панегирик, скажу, что он весь сердце, весь ум; сказать, что он обладает в полной мере этими двумя качествами, из которых одного было бы достаточно, чтобы сделаться героем, это значит назвать Тристана Лермит» [7, с. 63]. Уже только этого упоминания было бы вполне достаточно, чтобы взглянуть на поэзию Ф. Л'Эрмита в ракурсе интереса к алхимии. Но и это еще не все! Далее устами все того же Демона Сократа автор сообщает: «Правда, я должен сказать, что как только я увидел столь высокую добродетель, я тотчас же подумал, что она не будет признана, поэтому я старался убедить его принять от меня три склянки: первая была полна тальковым маслом, вторая порохом, третья жидким золотом, т.е. той растительной солью, которая, по мнению ваших химиков, дает вечную жизнь. Но он отказался от этого с более благородным презрением, чем Диоген отказался от предложения Александра, который посетил его в его бочке» [7, с. 63-64].
Интересно, что эти «три склянки» тоже появились не на пустом месте. Волшебные склянки упоминаются в романе Ф. Л'Эрмита «Опальный паж» [8], произведении во многом автобиографическом. Мальчиком автор и в самом деле был пажом при незаконнорожденном сыне Генриха IV Генрихе Бурбоне, маркизе де Вернёй. Ф. Л'Эрмит описывает свои путешествия и приключения в юности после того, как он в возрасте тринадцати лет убил человека на дуэли и был вынужден бежать из Франции. В комментариях к книге Сирано де Бержерака М. Яснов пишет о склянках «из арсенала записного алхимика: тальковое масло должно избавлять от морщин и возвращать молодость, порох - превращать металл в золото, жидкое золото - исцелять от болезней» [9, с. 226].
Еще один из авторов, чьи произведения вполне можно отнести к духовно-философской поэзии, - это Г. Воэн (1622-1695). С тем же успехом, вероятно, к таким поэтам можно было бы причислить и многих других авторов английской метафизической школы, но для исследователя алхимии представляет интерес и тот факт, что Генри Воэн (на русском фамилия часто транслитерируется как Воген) был братом-близнецом известного алхимика Томаса Воэна (1622-1666), писавшего под псевдонимом Филалет. Особый интерес также представляет тот факт, что философская поэзия Г. Воэна во многом близка к философии последователей Парацельса, на что обращали внимание исследователи [10] и что знаменует не только новое понимание целей алхимии в тот период, но и новые перспективы развития духовно-философской алхимической поэзии.
Восприятие герметической философии через призму иатрохимии вполне понятно, ведь круг интересов Г. Воэна был достаточно обширен, в частности, он не только занимался поэзией, но был и практикующим медиком. Однако, несмотря на парацельсианские инновации, с точки зрения ассоциативного ряда и аналогий поэзия Воэна во многом остается традиционно герметической. Символы и образы Г. Воэна во многом перекликаются с образами алхимическими. Это, например, вполне уважаемая алхимиками роса, сбор которой изображен в «Mutus liber» [11]. Г. Воэн в стихотворении «Утреннее бдение» пишет: «В груди моей роса. / Она бодрит» [12, с. 260]. В другом небольшом поэтическом тексте под названием «Воскресение» поэт замечает: Блажен встречающий рассвет, Для спящих глаз - сиянья нет: Лишь тем, кто всмотрится, видна Роса светающего дня! [12, с. 252].
Одухотворенность мира, подобие высшего и низшего, человек и мистический свет, поиски гармонии в окружающем мире — всё это характерно для поэтического герметизма Г. Во-
эна. В стихотворении «Мир», будто отражение уроборуса, возникает кольцо, символ вечности: Однажды в полночь вечность видел я, Она кольцом сверкала, блеск лия, Бескрайний свет струя. Под ней кружилось время, словно тень: Час, год и день
Движеньем сфер вращали весь наш мир... [12, с. 255].
Прекрасным примером сочетания духовно-философских размышлений и алхимическо-поэтического трактата является известное стихотворное произведение Саймона Формана (Подробнее о С. Формане см. [13].) «О разделении хаоса» (англ. «Of the division of the Chaos») [1, с. 56-59]. Этот английский алхимик, врач и астролог в своем сочинении излагает воззрения приверженцев алхимии на творение мира Богом из влажного бесформенного хаоса, где потенциально пребывали все вещи. Так, С. Форман пишет: Был Хаос без формы, все вещи во сне Покоились в мрачной его глубине. Из Хаоса, что очертаний лишен, Бог создал все вещи, но ранее он Свету возникнуть изрек повеленье, Чтоб ранее скрытое тьмой проявил. Увидел Господь: свет хорош без сомнения, Тут же от мрака он свет отделил, Ночью и днем стал он их называть,
Тьма, чтоб скрывать, свет, чтоб ярко сиять (перевод мой — Ю. Р.). Это - классический алхимико-христианский апокриф, представленный в поэтической форме, каких у алхимических философов было немало. Алхимическая поэзия, в самом широком смысле: от чисто алхимических трактатов в стихотворной форме до аллегорий, метафор и антиалхимической сатиры, - явление настолько многогранное, что охватить все ее проявления в одной работе вряд ли возможно. Приведенные примеры, конечно же, не отражают всей полноты картины духовно-философской поэзии рассматриваемого периода, но и этих примеров вполне достаточно для постановки проблемы.
При изучении подобных источников возникает вполне закономерный вопрос: является ли использование сочетания образной системы алхимии и поэтической формы случайным, или же оно объясняется какими-то вполне определенными причинами? Очевидно, о случайности говорить не приходится. С большей или меньшей степенью уверенности можно перечислить ряд факторов, которые могли служить основанием столь широкого распространения алхимической поэзии. Один из факторов обусловлен своеобразием самой поэзии вообще. Независимо от вида, литературного уровня и содержания, для поэтического текста характерно использование метафор, аллегорий, символических образов и аналогий. Всё это не в меньшей степени присуще и алхимической системе знаний, сам дискурс которого невозможно себе представить без символизма и аналогий.
Алхимический текст - это не научный труд, хотя и обладает некоторыми его свойствами. «Зеленый лев», «хвост павлина», «птица Гермеса», «философское яйцо», «феникс», «король и королева», многочисленные «драконы» - вот классические элементы «алхимического вокабуляра», смотрящиеся вполне уместно в поэтическом произведении, насыщенном образами и аллегориями, но никак не в научной книге в современном ее понимании. Алхимия вполне заслужила звание «искусства», каковым ее традиционно и именовали.
Поэтическое произведение тесно связано с философствованием вообще. Неоднократно отмечалось, что философия и поэзия имеют много общего, в частности, то, что и философия, и
поэзия используют слово как форму объективации [14]. Такое утверждение восходит, вероятно, еще к «Поэтике» Аристотеля, который, сравнивая поэзию и историю, писал: «Поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше говорит об общем, история - о единичном» [15, с. 655]. Алхимию ее последователи, как известно, часто называли просто философией или истинной (подлинной) философией. Осознанно или неосознанно, но алхимические философы стремились использовать это свойство поэзии. Следует отметить, что некоторые из них делали это небезуспешно - как с точки зрения философии, так и с точки зрения литературы. С тем же успехом прибегали к алхимическим образам и аллегориям сами поэты, большинство из которых напрямую к алхимии никакого отношения не имели.
Роль поэзии в алхимии можно оценивать по-разному. В качестве примера можно привести одну из таких оценок, конечно, не бесспорную. Так, английский писатель Джордж Торнбе-ри (1828-1876) в своей книге, посвященной Англии времен Шекспира, пишет: «Беда алхимии состоит в том, что, обращаясь к воображению и религиозному энтузиазму, ее знатоки были фанатиками и поэтами, а не философами: не тот склад ума и не те дарования были обращены на науку, которая для своих исследований нуждалась в Ньютоне, а не в Мильтоне. Представьте себе состояние естественной философии, если бы астрономией занялся Петрарка, а не Галилей; мы бы подразделяли на классы дамские улыбки, приписывая воздействие каждой из них влиянию планет. Мистер Теннисон очаровательный поэт, но мы думаем, что он оказался очень благоразумным, оставив геологию мистеру Лайелю и мистеру Мурчисону» [16, с. 281].
Список литературы:
1. Schuler R. Alchemical Poetry 1575-1700: From Previously Unpublished Manuscripts / Ed. R. M. Schuler. New York, Oxon: Routledge, 2013.
2. Emerson J. Donne and the Noble Art // Textual Healing: Essays on Medieval And Early Modern Medicine. Studies in Medieval and Reformation Traditions: History, Culture, Religion, Ideas (Vol. 110). Leiden: Brill, 2005. P. 195-221.
3. Нестеров А. «Алхимическое богословие» Джона Донна. // Джон Донн. По ком звонит колокол... М.: Энигма, 2012. С. 353-396.
4. Жан де Спонд // Европейские поэты Возрождения. М.: Художеств. лит., 1974. С. 371-372.
5. Sponde de J. Sonnets of Love and Death. Evanston: Northwestern University Press, 2001.
6. Лермит Ф.Т. Смерть Гермафродита; Каббалист / пер. С. Бунтмана. // Колесо Фортуны: из европ. поэзии XVII века. М.: Моск. рабочий, 1989. С. 104.
7. Бержерак С. де. Государства и империи Луны. СПб.: Азбука-классика, 2005.
8. L'Hermite F. Le Page disgracié, édition présentée, établie et annotée par Jacques Prévot, Gallimard, «Folio dassique», 1994.
9. Яснов М. Комментарии // Бержерак С. де Государства и империи Луны. СПб.: Азбука-классика, 2005. С.213-254.
10. Linden S.J. Dark Hierogliphicks: Alchemy in English Literature from Chaucer to the Restoration. Lexington: University Press of Kentucky, 1996.
11. Mutus Liber // Bibliotheca chemica curiosa. Tomus I. Geneva: Chouet, De Tournes, Cramer, Perachon, Ritter & De Tournes, 1702. P. 939-967.
12. Воэн Г. Утреннее бдение; Воскресение; Мир / пер. Д. Щедровицкого // Колесо Фортуны: из европ. поэзии XVII века. С. 260, 252, 255.
13. Родиченков Ю. Алхимическая философия Саймона Формана // Феномен алхимии в истории науки, философии, культуре: Первая междунар. науч. конф. Вязьма; Смоленск: Принт-Экспресс, 2013. С.154-162.
14. Мацейна А. Великий инквизитор. СПб.: Алетейя, 1999.
15. Аристотель. Поэтика // Аристотель. Собр. соч.: в 4 т. С. 645-680. М.: Мысль, 1983. Т. 4.
16. Thornbury G. Shakespere's England, or Sketches of our social history of the reign of Elizabeth: In 2 vols. London: Longman, Brown, Green and Longmans, 1856. Vol. 2.
