CC BY
266
Ю.Ф. Родиченков
доцент,
кафедра гуманитарных и социально-экономических
дисциплин, Филиал
ФГБОУ ВО «Московский государственный университет технологий и управления имени К. Г. Разумовского» (Первый казачий университет) в г. Вязьме Смоленской области
АЛХИМИЧЕСКАЯ ГАРМОНИЯ МУЗЫКАЛЬНОГО ДЕЛАНИЯ КЛАУДИО МОНТЕВЕРДИ
Аннотация. Алхимия, оказавшая большое влияние на искусство барокко, в том числе на музыку, привлекала внимание многих композиторов этого периода. В статье рассматриваются связь алхимических идей и музыкального творчества Клаудио Монтеверди. Также анализируется возможное влияние алхимии на оперу как новый для того времени жанр.
Ключевые слова: алхимия, барокко, Монтеверди, музыка.
Yu.F. Rodichenkov, Branch Moscow State University of Technologies and Management named after K.G. Razumovskiy in Vyazma, Smolensk region
ALCHEMICAL HARMONY OF MUSICAL WORK OF CLAUDIO MONTEVERDI
Abstract. Alchemy, which had a great influence on the Baroque art, including music, attracted attention of many composers of the period. The article discusses the connection of alchemical ideas and musical creativity of Claudio Monteverdi. It also analyzes a possible influence of alchemy on opera as a new genre of that time.
Keywords: alchemy, Baroque, Monteverdi, music.
За многовековую историю своего существования феномен алхимии оказал заметное влияние не только на становление науки и многие отрасли знания, но и на другие сферы, в частности на искусство. Широко известно влияние алхимии, алхимических образов и символизма на живопись, литературу, кинематограф - об этом написано довольно много. В меньшей степени привлекало внимание исследователей влияние алхимии на музыку, хотя степень его переоценить трудно.
Показательным в этом отношении является пример знаменитого итальянского композитора и музыканта Клаудио Монтеверди (1567-1643), который немалую часть своей жизни посвятил занятиям алхимией. История его интереса к королевскому искусству вполне могла начаться еще с детства. Отцом Клаудио был врач и аптекарь Балдассаро Монтеверди (15421617), который, подобно многим своим коллегам конца XVI - начала XVII вв., вполне мог быть знакомым с алхимией. Скорее всего, значимой в плане интереса к алхимии была и служба Клаудио Монтеверди при дворе герцога Винченцо I Гонзага (1562-1612), который страдал «нездоровой страстью к алхимии и тратил огромные деньги на сомнительные эксперименты по превращению неблагородных металлов в золото и серебро» [3, c. 222] и покровительствовал многим алхимикам. Интересно, что второй сын Клаудио Монтеверди, которого назвали Масси-милиано (1604-?) в честь императора Священной Римской империи Максимилиана II, отца Рудольфа II, известного покровителя алхимиков, пошел по стопам своего деда и тоже стал врачом, получил степень в 1626 году в Болонье. Он также интересовался алхимией, правда, о его деяниях на этом поприще (как, впрочем, и на каком-либо другом) мало что известно.
Вероятно, в большей степени Клаудио Монтеверди интересовали духовные аспекты алхимии и ее символизм, стремление алхимиков к достижению совершенства [8, c. 288]. Но и алхимическая практика также была в сфере внимания композитора. В своих письмах он пишет о своих экспериментах с золотом и свинцом [6, c. 118-119], сообщает о поисках и приобретении «чистейшей ртути», нужных реторт, и т.д. (Всего известно пять писем Монтеверди, в которых идет речь об алхимии. См. письма 83, 84, 86, 87, 89 [80). Хотя стоит отметить, что некоторые
исследователи, такие как, например, Т. Картер, считают, что к алхимической практике Клаудио Монтеверди не стоит относиться серьезно [2]. Мнение, конечно, отнюдь не бесспорное. Д. Йерсли, полемизируя с Т. Картером, отмечает, что тот ошибается, «сбрасывая со счетов значимость оккультной практики» для сложного процесса формирования новой эстетики Монтеверди. Д. Йерсли подчеркивает, что интерес к алхимической философии и практике, в основании которых лежит, пользуясь терминологией автора статьи, «эпистемология подобия», у итальянского композитора наиболее ярко проявляется в 1620-е годы - именно тогда, когда Монтеверди интересуется проблемами подобия и имитации в музыке [9, с. 203].
Возникает вполне справедливый вопрос: проявлялся ли интерес Клаудио Монтеверди к алхимии и герметической философии в его музыке, пользовался ли автор приобретенными познаниями, для того чтобы придать своим произведениям какую-то особую, необычайно выразительную форму? То, что в основе многих произведений - как самого Монтеверди, так и многих его современников - лежало стремление отразить совершенство богосотворенного мира, приобщиться к высшей гармонии, сделать «авторский слепок» с того, что именуется Harmonía mundi (Harmonía mundí (лат.) - Гармония мира), вряд ли стоит сомневаться. Музыка барокко, одним из основоположников которой по праву считается Клаудио Монтеверди, во многом рождалась под влиянием неоплатонизма и герметизма. В качестве примера можно привести одно из самых известных произведений Монтеверди - оперу «Орфей». Как отмечают исследователи, мотивы неоплатонизма являются характерной чертой этого произведения [7, с. 44; 88]. Что же касается герметизма, то его влияние на европейскую музыку отмечалось неоднократно. Дж. Годвин, в частности, отмечает: «Наиболее вероятным представляется, что герметическая традиция вошла в западную музыку через нумерологию после изобретения мензуральной нотации в тринадцатом веке...» [3, с. 188].
Современный писатель и оккультист Алан Мур в одном из своих интервью заявляет без тени сомнения об алхимических истоках оперы как музыкально-драматического произведения: «Опера в целом является изобретением алхимии. Алхимики решили, что они хотят создать новую форму искусства, которая стала бы окончательной формой. Она включала бы в себя все другие: песню, музыку, костюм, изобразительное искусство, актерское мастерство, танец. Она была бы предельной формой искусства и использовалась бы для выражения алхимических идей. Монтеверди был алхимиком. Только посмотрите ранние оперы, и вы увидите, как много из них посвящены алхимической тематике» [4].
С такого рода безапелляционным утверждением можно спорить, но в том, что алхимическая философия оказала определенное влияние на становление оперного искусства, сомневаться не приходится. Итак, неоплатонизм, пифагорейская нумерология, герметизм и алхимия. Таким образом, мы можем отметить некоторые философские, теоретические, духовно-эзотерические основания музыки барокко и, в частности, творений Клаудио Монтеверди. Конечно, свести только к этим составляющим истоки музыки XVII-XVIII веков было бы неверно, но и оставить их за рамками анализа невозможно.
Монтеверди экспериментировал - и не только в алхимической лаборатории - в широком смысле, в том числе и в своих произведениях. Музыка барокко, пришедшая на смену музыкальной стилистике Возрождения, сама по себе была широкомасштабным экспериментом, так же как и новый для того времени жанр - опера. Но только этим музыкальное экспериментаторство итальянского композитора не ограничивается. Среди его творений есть такие, которые и для самого Монтеверди выглядят необычно. Таков, например, один из его концертов - «Duo Seraphim clamabant» (лат. «Два серафима перекликались»). Высшая гармония, божественная математика, заложенные Творцом в основу мира-творения, находят свое воплощение в музыкальном шедевре Клаудио Монтеверди. Тройственность, триединство, характерные как для триады первоначал алхимической философии (сера, ртуть и соль), так и для одной из высших тайн христианства (Святой Троицы), пред-
ставлены как в содержании, так и в форме произведения.
Характерное для алхимии соединение мистических абстракций и лабораторной практики, духовности и умозрительной учености, сложившееся во времена поздней античности и Средневековья, будто в зеркале отражается в этом необычном произведении Монтеверди. Л. Шевлякова в достойном внимания анализе концерта «Duo Seraphim clamabant» пишет: «Монтеверди в этом концерте вообще очень точно решает музыкально-математическую задачу. Если в начале второй части звучит трехголосный аккорд - символ Троицы, то в ее окончании прямым обозначением триединства становятся звуко-числовые соответствия. <...> На словах "et hi tres unum sunt" (в дословном переводе "и эти трое едины суть") трижды прозвучавшее в неизменной позиции трезвучие переходит в унисон трех голосов, звучащий также трижды и в том же ритме» [1, с. 102].
Но несмотря на то, что содержательно концерт Клаудио Монтеверди - как терминологически, так и теологически - не противоречит христианским воззрениям, не вызывает сомнения его апокрифичность. «Duo Seraphim clamabant» настолько же апокрифичен, насколько апокрифичны и так называемая алхимия христианских докторов XIII-XIV веков, и трактаты христианских алхимиков Европы более позднего периода. Далее Л. Шевлякова в своей статье отмечает: «За двойственностью «музыкально-геометрического» образа имен Троицы, за "игрой ученых ассоциаций" (выражение Л. Баткина) скрывается даже не средневековая традиция умозрения. За этим - гораздо более древнее по происхождению, мифологически-религиозное отношение к высшему знанию как к тайне» [там же, с. 103].
Клаудио Монтеверди не был единственной фигурой своего времени, для кого интерес к алхимии и музыка были неразрывно связаны. Интересна в этом отношении фигура немецкого алхимика Михаэля Майер (1568-1662). Есть предположение, что М. Майер и К. Монтеверди встречались в Праге в 1596 году [6, с. 185], что вполне вероятно, хотя достоверных подтверждений этому факту нет.
Среди трудов М. Майера имеются такие трактаты, как «Самые тайные тайны» (лат. «Arcana arcanissima»), «Гимнософия» (лат. «Hymnosophia»), «Символы золотого стола» (лат. «Symbola aureae mensae») и многие другие - автор был весьма плодовитым. Но самое известное его произведение, неоднократно издававшееся, популярное и по сей день, - это «Убегающая Аталанта» (иногда переводят как «Ускользающая Аталанта», лат. «Atalanta fugiens»). Ата-ланта - образ, позаимствованный Майером в древнегреческой мифологии.
Книга «Убегающая Аталанта» во многом уникальна как по содержанию, так и по форме. Интерес к античной мифологии проявился у М. Майера уже в его ранних работах, но в полной мере он проявился в символических образах книги об Аталанте. Параллели с алхимией и ее целями просматриваются абсолютно четко. Книга весьма своеобразна, и по своей форме она, по сути дела, является прообразом того, что мы сейчас называем мультимедийным изданием. Каждый раздел «Убегающей Аталанты» представляет собой триединство текста, изображения и музыки. Текст состоит из двух частей: эпиграммы (своеобразного поэтического «резюме») и прозаического пояснения. Музыка записана нотами, в каждом разделе Майер поместил фугу своего собственного сочинения. Интересно, что слово «фуга» (лат. fuga) переводится с латинского как «бегство», «побег». Для используемого автором мифологического сюжета лучшую форму музыкального произведения подобрать трудно.
И если К. Монтеверди по своему основному занятию был в большей степени композитором, а лишь затем алхимиком, то с М. Майером дело обстоит совершенно по-иному: в большей степени он известен как алхимик и философ-мистик. Среди последователей герметизма и алхимии было немало людей, которым не чуждо было музыкальное творчество. Но стоит отметить, что взаимовлияние музыки и герметизма носило весьма своеобразный характер. Джосе-лин Годвин в своей статье о музыке и алхимии с некоторой иронией пишет: «Музыка не взаи-
модействовала с герметической традицией продуктивно и согласованно, как, например, литература. Музыка и герметизм напоминают двух кузенов, которые не в восторге друг от друга, но родственные отношения заставляют их время от времени встречаться. Каждый из них самодостаточен и в другом не нуждается» [3, с. 193]. Прекрасным примером такого несколько противоречивого единства и является творчество композитора и алхимика Клаудио Монтеверди.
Список литературы:
1. Шевлякова Л. Еще о загадочном шедевре Клаудио Монтеверди: концерт «Duo seraphim» и культовые традиции средневековья» // Южно-Российский музыкальный альманах -2005. Ростов-на-Дону: РГК им. С.В. Рахманинова, 2006. С. 96-110.
2. Carter T. Resemblance and Representation: Towards a New Aesthetic in the Music of Monteverdi // Studies in Italian Opera, Song, and Dance, 1580-1740 / ed. by I. Fenlon and T. Carter. Oxford: Clarendon Press, 1995. P. 118-134. Furlotti B., Rebecchini G. The Art of Mantua: Power and Patronage in the Renaissance. Los Angeles: Getty Publications, 2008.
3. Godwin J. Music and the Hermetic tradition // Gnosis and Hermeticism from Antiquity to Modern Times. Albany: SUNY Press, 1998. P. 183-196.
4. MAGIC IS AFOOT: A Conversation with ALAN MOORE about the Arts and the Occult. Электронный ресурс. URL http://arthurmag.com/2007/05/10/1815/ (дата обращения: 19. 01. 2014).
5. Maxwell-Stuart P. The chemical choir. London, New York: Continuum books, 2008.
6. Pinkus K. Alchemical Mercury: A Theory of Ambivalence. Stanford: Stanford University Press, 2010.
7. Ringer M. Opera's First Master. The Musical Dramas of Claudio Monteverdi. Pompton Plains, NJ: Amadeus Press, 2006.
8. The Letters of Claudio Monteverdi / ed. by Stevens D. Cambridge: Cambridge University Press, 1980.
9. Yearsley D. Alchemy and Counterpoint in an Age of Reason // Journal of the American Musicological Society. 1998. Vol. 51, No. 2. P. 201-243.
