CC BY
93
УДК 101.1
Е.Е. Баринова*
АЛФАВИТНЫЙ ПРИНЦИП КАК ИДЕАЛИЗАЦИЯ. К ВОПРОСУ О ФОРМАЛИЗАЦИИ ПРЕДЕЛЬНОГО ЛИНГВОМИРОВОЗЗРЕНЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Метод «предельного лингво-мировоззренческого» исследования текста (В.Г. Мушич-Громыко) позволяет формализовать механизм анализа и типировать тексты по предельным мировоззренческим параметрам. Метод базируется на «алфавитном принципе», который рассматривается в статье с филологических позиций.
Ключевые слова: алфавитный принцип, лингво-мировоззренческий анализ, филологический анализ, формализация в лингвистике, идеализация в лингвистике.
The alphabetic principle as an idealization: to the question of formalization оf ultimate worldview-linguistic analysis. EKATERINA E. BARINOVA (Novosibirsk State Agrarian University, Novosibirsk).
The ultimate worldview-linguistic method of text analysis was proposed by modern philosopher V Mushich-Gromyko. It allows formalizing the text analysis tools and typifying texts according to the ultimate worldview characteristics. The article explores the method based on the «alphabetic principle» from the point of linguistics.
Key words: alphabetic principle, worldview-linguistic analysis, philological analysis, formalization, idealization, linguistics.
Сегодня существует множество видов и способов изучения языкового материала, в лингвистике явственно прослеживается тенденция к антропоцентризму (об этой дисциплинарной переориентации пишут сегодня многие), когда происходит перенос исследовательского внимания с языка как системы на язык (текст) как продукт мыслительной деятельности человека. Некоторые современные методы анализа текста позволяют вполне адекватно оценивать психосоматическое состояние его автора, уровень ментального и культурного развития, обнаружить гендерные различия, определить социальный статус и т. д. Но в лингвистике нет критериев сущностных характеристик человека и, соответственно, методологии их выявления. Тексты, с каких бы сторон они ни изучались, не раскрываются в полноте, которая позволила бы выявить истинные мотивации человека (автора текста) и предположить с высокой степенью вероятности ведущий вектор его деятельности. Поэтому вопрос о прогностической ценности филологических изысканий остается открытым.
Возможно, поиск этих общетеоретических критериев (сущности человека) и не является дисциплинарной задачей лингвистики, так как проблемы такого масштаба призвана решать философия. И в философии сегодня (в ее отдельных продуктивных сегментах) можно обнаружить необходимые подходы к языку и мышлению, которые в дальнейшем могут быть разработаны в лингвистике. В частности, это область поиска закономерностей в мышлении человека, которые находят свое отражение в естественном языке (текстах) и способствуют формированию объективных представлений о поведенческих моделях, на основании которых возможно прогнозирование поведения отдельного человека и социума в целом.
Необходимый подход мы обнаруживаем в работах философа В.Г. Мушича-Громыко [8 - 10]. Прежде всего философ предлагает взять на вооружение новый тип рационализма, который он разрабатывает, - предельномировоззренческий рационализм (ПМР), выделяя при этом две предельные онтологические сферы как два
*БАРИНОВА Екатерина Евгеньевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры гуманитарных наук Новосибирского государственного аграрного университета, Новосибирск.
E-mail: barinova.e.e@gmail.com © Баринова Е.Е., 2013
предельных воззрения на мир, два основных типологических состояния разума: ОТЕ (орто Ъцюдород отиА,) - ориентация на предельную правду, созидание
- и ОТЕ (орто то уеца отиА,) - ориентация на предельную ложь и разрушение; выделяется также промежуточная доля ОФЕ (орто фаро^ отиА,) - неустойчивость и потребление (соответственно, продуктивным здесь будет именно ПМР от ОТЕ) [10, с. 10-11, 31-40]. Речь идет о предельности, так как только на очень высоком уровне абстрагирования возможно нахождение опорных инвариантов в таком сложнейшем и вариативном феномене, как разум человека. Выделенные типологические состояния (векторы, если изображать их графически) определяются в тексте через соответствующие мировоззренческие стилистики1 (подобно тому как в лингвистике традиционно выделяют функциональные стили). Наглядность данной философской системе придает геометризация абстрактных понятий. «Векторно мышление в пределе определяется как двувек-торность по горизонтали ОТЕ <—.—» ОТЕ). Сама точка являет собой пропозициональность, выбор по критериям предельно-мировоззренческих стилистик (ОТЕ или ОТЕ)» [8, с. 13]. В мировой культуре через бина-ризм языка отражается не только ориентация в (географическом) пространстве (вправо-влево и т. д.), но и ориентация в пространстве морально-нравственных ценностей (непредельных ценностей по В.Г. Мушичу-Громыко).
Следующее положение касается представления о языке как корпускулярно-волновом образовании. Философ экстраполирует некоторые идеи из квантовой физики на языковые явления и оперирует такими ключевыми понятиями в своей философии: разум как объект с нефиксированным статусом не поддается однозначному адекватному анализу (принцип неопределенности), имеет множество состояний (вектор состояний), в которых все же возможна фиксация инвариантного состояния разума посредством принципа дополнительности (не путать с отношениями дополнительности) и т. д. Мушич-Громыко пишет: «...Явление синтагматики в ее сцепленности с парадигматикой создают квантово-подобный эффект в мышлении, а значит, и в языке. Парадигматика выражает (с точки зрения языкознания) корпускулярность единиц языка, которые в сумме и в движении обретают синтагматическое бытие (волновое)» [10, с. 356]. Явления непрерывности и дискретности в языке так
1 Не путать с традиционно сложившимся выделением философского, научного, обыденного и других мировоззрений, речь идет о предельно абстрактных характеристиках мышления. Подробнее о понятии «мировоззренческая стилистика» см. в указ. работе в разделе первой главы «Об основах искомой рациональности (ПМР от ОТЕ)» [10, с. 22-27 и др.].
или иначе давно описываются в лингвистике, в разные периоды ее развития делается акцент или на проблеме дискретности, или на проблеме непрерывности. Например, Вяч. Вс. Иванов считает, что ХХ в. в значительной мере характеризует обнаружение роли дискретного (в связи с открытием фонем как дискретных единиц) и в современную эпоху может вновь оказаться востребованной идея непрерывности, поэтому «.для наступающей интеллектуальной эпохи особенно важным может оказаться поиск равновесия и взаимного соответствия дискретного и непрерывного в языке и других видах знаковой деятельности.» [6, с. 28]. В теории В.Г. Мушича-Громыко, на наш взгляд, и достигнуто это равновесие.
Далее Мушич-Громыко указывает на существование «фактора пространственной анизотропии» в языке, выраженной пространственными направлениями (вправо-влево), которые можно обнаружить в тексте (фразе). «Из сказанного может проистекать методология (по нашему мнению), связанная с закономерностью расположения букв в алфавите (курсив наш. - Е. Б.) и расположения букв в тексте по закону пространственной анизотропии. Идея заключается в том, что буквы в слове (от буквы к букве по алфавиту) движутся в пространстве то влево, то вправо, и наоборот, что можно использовать для экспертизы предложений, текстов на предмет их принадлежности к ОТЕ, ОТЕ, ОФЕ» [10, с. 356-357].
Не вдаваясь в подробности более общего предельномировоззренческого исследования, изложенного в ряде статей и монографий философа, в данной статье мы остановимся лишь на аспекте самого алфавитного принципа, так как он рассматривается философом как некоторая аксиома. Представление алфавита как некой идеальной последовательности знаков в алфавите: буквы расположены лишь в одном направлении
- вправо (ориентация - относительно «лица» схемы, которая смотрит на нас): А ^ Б ^ В ^ Г.) является правомерной идеализацией философского характера, наряду с традицией математических, геометрических и прочих идеализаций (например, в физике идеальное тело, идеальный газ, абсолютное черное тело, центр тяжести и др.). Но является ли данное положение достаточно аргументированным с точки зрения лингвистики и гуманитаристики в целом? Существование добра и зла и их неравномерное «распределение» в отдельных индивидах, что в конечном счете результи-руется векторами их поведения, не должны вызывать сомнения. Вопросы у ученого возникают по поводу возможности формализации человекоразмерных факторов и степени точности таких формальных методов работы. В частности, алфавитный принцип как база «предельного лингво-мировоззренческого анализа»
может быть необходимым способом решения проблемы оценки (предельно-мировоззренческой оценки), и если в философии указанные допущения являются достаточными, то в науке о языке, скорее всего, потребуется своя цепочка обоснований и доказательств. И самый первый вопрос, который возникает: обоснованно ли принимать алфавит как закономерность «абсолютного порядка», как аксиому - некую «идеальную матрицу отсчета», на которой базируется весь метод. Постараемся последовательно рассмотреть эту проблему.
Алфавитная тема - довольно специфическая сфера лингвистического знания. В образовательные программы филологов данный раздел входит лишь в связи с историей развития письменности, а «алфавитный принцип» если и упоминается, то практически не поясняется. Словарная дефиниция понятия «алфавит» также ориентирована на проблему возникновения алфавита как фонетической системы письменных знаков и включает указания на то, что фиксированный порядок букв в алфавите являлся довольно строгим и сохранялся (с некоторыми необходимыми изменениями) при составлении новых алфавитов по модели имеющихся. «Все известные А. [алфавиты] характеризуются наличием синтагматических правил обозначения фонем в словах и парадигматическим набором знаков, известных всем ими пользующимся в строго определенной последовательности» [18, с. 29]. Сами эти правила обычно не объясняются, и вопрос о причинах устойчивости и сохранности алфавитного принципа остается почти незатронутым.
Тем не менее существуют исследования, в которых объектом внимания, в той или иной мере, становится именно сам алфавитный принцип (Т.В. Гамкре-лидзе, А. Дитерих, С.Г. Проскурин, Л.В. Савельева, Ю.С. Степанов, В.Н. Топоров, Н.С. Трубецкой и др.). В целом в работах проявляются несколько ключевых моментов, поясняющих (историческую) логику организации алфавитного ряда: 1) алфавит понимается как модель мира, топологическая и хронологическая, и одновременно как имя мира, соответственно; 2) буква представляется как (перво)элемент мира, занимающий свое особое место, и как фрагмент записи мира; 3) алфавит как упорядоченный набор знаков отражает мировой порядок. О специфике архаических представлений о значимости слова изреченного и начертанного пишут многие исследователи. «.Через имянаречение элементы мира вызываются из небытия к бытию, из хаоса в космос и усваиваются (становятся «своими») коллективом» [14, с. 202]. Алфавиту придавалось не менее важное значение, и сохранность его структуры во многом гарантировала именно неслучайность расположения элементов.
Наиболее полно и последовательно идея о закономерностях исторической и географической устойчивости алфавита отражена в работе Ю.С. Степанова и С.Г. Проскурина [12]. Рассматривая алфавит как пространственную и временную модель мира, исследователи выявляют существование абстрактного принципа расположения букв в самом алфавите. Этот принцип не произволен и не случаен - он связан с «более общим «принципом упорядоченности, порядка», которому подчиняется мир вообще и мир языка и букв в частности» [12, 73]. Одним из первых алфавит как целое изучал А. Дитерих (1911), который обратил внимание на то, что «алфавит - если не прямо сознательно рассматривался, - то ощущался как модель мира. Отдельные знаки алфавита рассматривались как элементы мира и одновременно как элементы записи мира, а алфавит в целом - как имя мира» [12, с. 75]. Путем этимологического анализа выявляется родство трех концептов: «мировой порядок», «число» и «буква как знак числа» [12, с. 73-74].
О данном феномене также пишет В.Н. Топоров: «В известном смысле, перебрать весь алфавит значит пройти всю вселенную от начала до конца - от алефа до тава (от альфы до омеги). Соответственно алфавит становится мощной классификационной системой, в которой, во-первых, каждый элемент (буква) связан с другим, во-вторых, он сопоставлен с неким утверждением, формулой, сакральной ценностью, аббревиатурой которой он является, в-третьих, он соотнесен с другими смыслами - классификаторами» [13, с. 315]. Импульс упорядочивания по алфавиту проявляется до сего дня в способах организации материала (в словарях, каталогах и пр.).
Итак, число / буква, порядок (а значит, добавим, и присутствие закономерностей, констант) поставлены в одном ряду. Именно наличием числовых значений, закрепленных за буквами, иногда объясняют устойчивость порядка букв вновь создаваемых алфавитов по модели готовых. «.Сам фиксированный порядок букв используется для передачи чисел: первая по порядку буква (напр., греч. альфа) может быть знаком для первого целого числа натурального ряда после нуля (а ‘1’), вторая - для второго (в ‘2’). Этот принцип был сохранен во многих системах, основанных на греч. модели.» [18, с. 30]. Взаимозависимость счетного и фонетического ряда могла, вероятно, сказываться даже на количестве букв алфавита [3, с. 17]. Счетным знакам придавалось не менее важное значение, чем буквам, и, возможно, этим объясняется уникальность числительных на грамматическом уровне. Более того, «первые знаки в древнейших письменных системах (шумерской, эламской) были числовыми знаками, поэтому счетные слова допустимо рассматривать в ка-
честве одного из импульсов развития письменности» [5, с. 125].
Но сопоставление счетного и фонетического рядов не раскрывает всех принципиальных особенностей строения алфавита, так как числа и буквы имели одинаковое начертание не во всех алфавитных системах. Тем не менее сам принцип ряда, наличие определенной последовательности и целостности буквенного строя остается важнейшей характеристикой алфавита до сих пор. Актуальность этой стороны культурного бытования алфавита отмечена, например, Т.В. Шмелевой. Один из типов переносных значений имен букв (начинать с азов, от аза до ижицы, от альфы до омеги) «связан с восприятием азбуки как линейной последовательности знаков, отсюда обозначения с помощью букв начала, конца и полноты - от начала до конца» [16].
Кроме топологических характеристик алфавит представляет и хронологическую модель мира. Например, в кельтской письменности прослежена «устойчивая семантическая линия, связанная с порядком букв,
- их календарное значение: каждая из 13 согласных означает один из 28-дневных месяцев, начиная с 24 декабря, а каждая из 5 гласных представляет квартал года» [12, с. 47].
Итак, формальная организация алфавита, представляя собой целостную, упорядоченную систему, задана определенным смыслом. Об особой значимости алфавита и его синтагматических свойствах свидетельствует наличие имени у буквы. Предполагается, что при реконструкции и толковании этих имен необходимо учитывать такие параметры, как графическое начертание буквы, ее звуковое значение (произношение) и место в алфавитном ряду; поэтому «имена букв разъясняются вполне, только если их рассматривать одновременно на этих двух осях - парадигматики и синтагматики алфавита» [12, с. 80, 116]. С.С. Аверинцев отмечает, что, согласно некоторым воззрениям раннего христианства, «имена букв надо читать как аббревиатуры, образованные первыми буквами слов, которые в совокупности составляют ту или иную назидательную фразу» [1, с. 216].
Закономерно, что алфавит рассматривают также как цельный текст (синтагму), в котором порядок букв имеет свою особую семантику (см. [4, 11, 17]). В частности, исследователи предполагают наличие формульной основы рунического ряда, представляющего собой «некоторую последовательность символов материальных объектов, служащих мерами имущества в его различных материальных проявлениях» (например, первая руна означает отчуждаемое имущество - скот, деньги, а последняя - наследуемое имущество, недвижимость) [12, с. 58, 85]. Кроме материальных ценностей, закодированных в алфавите, в нем находит отра-
жение и такая немаловажная ценность общества, как грамотность, ученость. Некоторые графические знаки алфавита (как правило, начальные) зачастую отражали устройство письма, его технику, материал и т. д. (буки
- бук, бета - береза / глина). Последовательность имен букв кириллического алфавита иногда представляют как некий текст. Например, начальные буквы алфавита аз, буки, веди толкуют как выражение идеи обучения грамоте: «Я буквы знаю». Или как «Некий Азъ буквы познал (произнес)», где Азъ (Ась) может быть соотносим с восточнославянским малым божеством речи, языка [12, с. 35, 65]. Наличие дидактических текстов, стихотворных азбук, азбучных молитв, алфавитных акростихов, панграмм также свидетельствует об изначальной синтагматичности алфавита.
Данные культурно-этимологические реконструкции также соотносимы с некоторыми аспектами современного словоупотребления. Так, некоторые «азбучные» идиомы и паремии отражают семантику обучения, образованности ('основы образования' или 'тяготы учения'): Азбуки не знает, а читать садится; Азбуку учат, во всю избу кричат. Причем особенно активно включаются в лексикализацию начальные (начала, основы образования) и конечные буквы алфавита (трудности обучения). Ни аза в глаза не знает; Сперва аз да буки, а там и науки; От фиты подвело животы; Фита да ижица
- к ленивому плеть ближится [16]. Синтагматичность азбучного ряда позволяет представить континуальность и упорядоченность трудного процесса обучения.
Как видим, семантика алфавита нагружена ценностными смыслами и аксиология, в свою очередь, взаимосвязана с неоднородной топологией алфавита как «матрицей мироздания». Ю.С. Степанов и С.Г. Проскурин в алфавитной парадигматике выделяют особо значимые точки (буквы), занимающие конечные и центральные места. «Если алфавит делится на «семьи» знаков, как огамический кельтский и рунический, то таковыми являются начальные места «семей». Если алфавит основан на некоторой системе счисления, то особо значимые места совпадают с началом и, по-видимому, чаще, с концом базы счисления» [12, с. 75]. Как отмечалось выше, в начальных буквах закодированы различные материальные и культурные ценности, материальные ценности - движимое и недвижимое имущество, культурные - образованность, грамотность, и, если на первое место попадает иной знак, «то он по-новому моделируется, то есть переосмысливается, соответственно этому месту» [12, с. 78]. Не менее значимы центральные графические знаки в системе алфавита, которые соотносимы с центром мира. Например, отмечается специфическое «поведение» центральной руны футарка - отсутствие определенного фонетического значения, частотная вариативность начертания и местоположения в алфавите, маргиналь-
ность в надписях и т. д., что исследователи связывают с особым сакральным положением данной графемы. «Типологически такая реконструкция соответствует идее центра мира» [12, с. 86]. Особенно репрезентативен латинский термин е1етепШт (досл. ‘первичная материя, стихия, первоначало’). Буквы Ь М N [е1] [ет] [еп] латинского алфавита находятся в его абсолютном центре. С.Г. Проскурин объясняет происхождение латинского слова е1етеПит как «сцепление имен трех букв, занимающих абсолютную середину латинского алфавита» [12, с. 77], что сопоставляется далее с представлением о происхождении мира из первоэлемента как «универсальной мифологеме индоевропейской культуры».
Поскольку алфавит являл собой модель мира, которая не могла исключать бинаризм, присущий архаике (верхний и нижний миры, светлое и темное, левое и правое, добро и зло и т. д.), мы наверняка обнаружим отголоски этих представлений и в самом алфавите. Например, исследователи предполагают существование некогда двух половин алфавита, о чем свидетельствуют некоторые артефакты (надписи на надгробных плитах, амулетах, вазах и др. предметах, найденных в могильных захоронениях): многие средневековые алфавитные надписи содержат только одну из половин буквенного ряда, иногда вторая половина алфавита в надписях помещается перед первой [12, с. 76, 103]. Вероятно, наличие центральной точки в пространстве алфавита делило его на две части (вспомним схему < • > с точкой пропозиции и бинаром предельно-мировоззренческих оппозиций у
В.Г. Мушича-Громыко), что является следствием и некоторой смысловой асимметрии, дуальности, на основании которой происходило такое разделение. Еще один любопытный аспект - тенденция к парной организации материала в алфавите. Почти все буквы первой половины в греческом языке имеют двусложные имена, а во второй - односложные. В одном из списков готского алфавита встречаются парные рифмовки имен букв: daaz-1aaz, реГха^иеГха. При этом есть пары, которые группируются не только по звуковому облику, но и на базе семантики (например, дружественные или враждебные человеку природные силы, отраженные в названиях некоторых «имен букв») [12, с. 55, 57-59]. Имена готских букв восходят к названиям рун, среди которых примечательно наличие «злых» и «добрых» знаков, соотносимых с названиями враждебных человеку природных стихий и с именами злых природных демонов [12, с. 53, 57].
Можно предположить, что архаичная черта ассоциирования букв с какими-либо качествами отражена в семантике некоторых «азбучных» фразеологизмов. В статье Т.В. Шмелевой найдем такие примеры «семантических преобразований имени буквы» с опорой
на ее зрительный образ: фертом ходить / подпереться «Ф (ферт) виделась в позе самодовольно подбоченившегося человека, отсюда ферт - ‘молодцеватый, щеголеватый и развязный самодовольный человек’»; идиома смотреть глаголем означает быть «крючком, ябедником, сутягой» [16].
Итак, в исследовательской литературе можно найти ответ на вопрос, почему алфавитный порядок отличался таким постоянством, однако без однозначного объяснения выбора из вероятного множества последовательностей графем именно такой последовательности. И здесь нам тем более не хотелось бы оставлять некий мистический шлейф в алфавитной теме частым упоминанием сакральности. Полагаем, что причины сложившегося именно так, а не иначе алфавитного порядка надо искать не в самих фонетических алфавитах, а в эволюции письменности как таковой, начиная с древнейших графических знаков (наскальная живопись, элементы украшений домашней утвари, тканые и вышитые узоры и т. д.). На эту мысль нас наводит сопоставление фонетического письма с другими видами письменности.
Обратимся к такому явлению, как панграммы, - тексты (предложения), в которых каждая буква алфавита (в идеале) встречается единожды. На базе фонетического алфавита возможны отдельные, зачастую неказистые, фразы (например: Любя, съешь щипцы, - вздохнёт мэр,
- кайф жгуч. The quick brown fox jumps over the lazy dog), слоговое же письмо имеет больше возможностей. Именно по принципу панграммы систематизировались слоговые знаки японской письменности, разработанные на базе китайских иероглифов. Одна из самых известных - стихотворная азбука «Ироха», являющаяся «квинтэссенцией буддийского миросозерцания» и «культурообразующим текстом», была дидактическим азбучным текстом, счетным рядом и принципом организации материала [17]. Но эта панграмма была в Японии отнюдь не единственной. До нее, например, существовал другой текст, «Амэцути-ута» - «мнемоническая песня-считалка, в которой слоговая панграмма была составлена из слов, являвшихся основными слагаемыми вселенной.» [17]. Иной порядок следования слогов был и в других японских силлабических азбуках. То есть в отличие от западной традиции, в японской культуре последовательность слогов не являлась константной. Тем не менее синтагматика, общий смысл алфавита как отражения мира сохраняется. Можно сказать, что этот принцип можно обнаружить и в иероглифическом письме. «Иероглифы «небо» и «земля» открывают китайский классический текст «Цянь цзы вэнь». - пособие для изучения первой тысячи иероглифов, связный текст которого написан ни разу не повторяющимися иероглифами в количестве ровно одной тысячи. Этот текст также может быть причислен к азбучным - как китайская панграмма тысячи наиболее употребительных
иероглифов» [17]. А.И. Кобзев пишет, что текст «Цянь цзы вэнь» очень краток, но энциклопедичен, содержит все значимые явления культуры и приобретает «универсальную функцию своеобразного нелинейного алфавита, т. е. 1000-членной классификационной матрицы» [7, с. 926]. (Подчеркнем еще раз, что все тексты подобного рода отличает высокая степень формальной организованности и, одновременно, смысловой емкости и символичности.) То есть, если абстрагироваться от существенного различия самих языков и представить лишь нить последовательного развития письменности, мы увидим, как разворачивается набор отдельных десеман-тизированных графем современного алфавита в полноценные слова (обозначаемые иероглифами), составляющие связный текст (о мире).
Итак, мы убедились в том, что идея использовать алфавитный принцип в качестве философской идеализации естественна не только в рамках философской теории, но и имеет определенные лингвистические и в целом общекультурные обоснования. В первую очередь представления об алфавите как совокупности (перво)элементов, которые, словно в таблице Менделеева, имеют каждый свою позицию в системе графических знаков, сопоставимы с идеей В.Г. Мушича-Громыко о соотнесении алфавитной парадигматики с корпускулярностью, дискретностью. Линейные (волновые) характеристики отражены на синтагматической оси алфавита, в которой, согласно филологическим реконструкциям, прочитывается некий связный текст, призванный наиболее полно отобразить модель мира, упорядоченного и гармоничного. Таким образом, закономерно, что самым упорядоченным, «идеальным текстом» у Мушича-Громыко выступает сам алфавит, представляя собой нулевую позицию, предельную степень порядка. Разницу мы видим в том, что на филологическом уровне абстракции важным представляется константность парадигматики алфавита как некой «матрицы» при «этнической произвольности» смысла алфавитных знаков (С.Ю. Степанов, В.Г. Проскурин); на философском же уровне абстракции более важно существование самого принципа упорядочивания, отраженного в алфавите (и других, более архаичных видах письменности), - «мир структурирован в высшей степени» (В.Г. Мушич-Громыко). Рассмотрение алфавита как пространства также встречается в филологических работах, в которых среди топологических характеристик алфавита можно обнаружить и указания на анизотропийность этого пространства, связанного прежде всего с дуалистическими представлениями об устройстве мира.
Таким образом, метод «предельного лингвомировоззренческого анализа» на базе алфавитного принципа, но прежде - на базе предельно-мировоззренческой анизотропийности, предлагаемый В.Г. Мушичем-Громыко, заслуживает, на наш взгляд, его рассмотрения
в лингвистике. Существенным плюсом данной формализации является наглядность, но несомненный минус -трудоемкость и сложность обработки больших объемов текста и корпусов текстов. С этой точки зрения метод нуждается в дальнейшей разработке (скорее всего, математизации принципа, представленного пока в геометрическом (векторном) виде, и автоматизации первичной обработки текстов), только в этом случае возможна его научная апробация и дальнейшее применение в гуманитарных дисциплинах. Одновременно, однако, отметим, что у В.Г. Мушича-Громыко этот метод не является самодовлеющим, а только иллюстративным методом, который существует в его философии как дополнение к диалектико-материалистическому анализу текстов на основе ПМР (предельно-мировоззренческого рационализма) от ОТЕ.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М. : Coda, 1997. 343 с.
2.Будейко В.Э. Некоторые аспекты исследования классификации грамматологических фразеологизмов // Вестн. Челябин. гос. ун-та. 2011. № 25 (240). Филология. Искусствоведение. Вып. 58. С. 39-43.
3. Гамкрелидзе Т.В. Алфавитное письмо и древнегрузинская письменность (Типология и происхождение алфавитных систем письма). Тбилиси : Изд-во Тбилис. ун-та, 1989. 357 с.
4. Дуговейко-Должанская С.К истории русской азбуки.
URL: http://www.ruthenia. ru/apr/textes/klubkov60/
drugovejko.html (дата обращения: 10.09.2012).
5. Жолобов О.Ф. Заметки о древнерусских числительных. I: природа числительных в генетическом аспекте // Русский язык в научном освещении. №1 (7). 2001.
С. 125-135.
6. Иванов В.В. Лингвистика третьего тысячелетия: вопросы к будущему. М. : Языки славянской культуры, 2004. 208 с.
7. Кобзев А.И. «Цянь цзы вэнь» = «Тысячесловный текст» // Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. / гл. ред. М.Л. Титаренко; Ин-т Дальнего Востока РАН. М. : Вост. литература. Т. 5. Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование. 2009. С. 928-929.
8. Мушич-Громыко В.Г. Изометрические и изомерные аспекты этики. Новосибирск : Новосиб. гос. ун-т, 2012. 352 с.
9. Мушич-Громыко В.Г. Исследование бытия объектов с нефиксированным статусом. Новосибирск : Новосиб. гос. ун-т, 2011. 484 с.
10. Мушич-Громыко В.Г. Исследование бытия объектов с нефиксированно-фиксированным статусом и онтологии моральной ответственности человека в аспекте долженствования. Новосибирск : Новосиб. гос. ун-т, 2011. 410 с.
11. Савельева Л.В. Церковнославянская азбучная традиция в Карелии // Православие в Карелии: материалы респ.
науч. конф. (24-25 окт. 2000 г) / отв. ред. В.М. Пивоев. Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 2000. С. 5-12.
12. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в период двоеверия. М. : Наука, 1993. 158 с.
13. Топоров В.Н. Письмена // Мифы народов мира. М. : Рос. энциклопедия, 1994. Т. 2. С. 314-316.
14. Топоров В.Н. Исследования по этимологии и семантике. Т. 1. Теория и некоторые частные ее приложения. М. : Языки славян. культуры, 2004. 816 с.
15. Успенский Л. По закону буквы. М. : Молодая гвардия, 1973. 240 с.
16. Шмелева Т.В. Алфавит как феномен русской культуры // Интернет-конференция «Кириллица - латиница -гражданица», 15 марта-15 апр. 2009 / Новгородский МИОН. Великий Новгород, 2009. URL: http:// www. mion.novsu. ac.ru/gev/ projects/cur/ Shmeleva. pdf (дата обращения: 01.10.2012).
17. Штейнер Е.С. Аура азбуки: кириллическое «глаголь: добро есть» и японское «красота увяла вся» = The Aura of Alphabet: the Cyrillic ‘Word is Goodness’ vs. Japanese ‘World of Shallow dreams’: a paper at the ACLA Conference, Harvard Univ., March 26-29, 2009. URL: http://www.culturalnet.ru/main/person/2175 (дата обращения: 15.09.2012).
18. Языкознание: Большой энцикл. словарь / отв. ред. В.Н. Ярцева. М. : Большая рос. энциклопедия, 1998. 685 с.
REFERENCES
1. Averintsev, S.S.,1997, Poetika rannevizantiyskoy literatury [The poetics of the early Byzantine literature], M.: Coda, 343 p. (in Russ.)
2. Budeyko, V.E., 2011, Nekotoryye aspekty issledovaniya klassifikatsii grammatologicheskikh frazeologizmov [Certain aspects of the study of the classifications of grammatological phraseology] // Vestn. Chelyabinskogo gos. un-ta, № 25 (240), Filologiya. Iskusstvovedeniye. Vyp. 58, pp. 39-43. (in Russ.)
3. Gamkrelidze, T.V., 1989, Alfavitnoye pis'mo i
drevnegruzinskaya pis'mennost' (Tipologiya i proiskhozhdeniye alfavitnykh sistem pis'ma) [The alphabetic writing and the Georgian alphabet], Tbilisi: Izd-vo Tbilis. un-ta, 357 p. (in Russ.)
4. Dugoveyko-Dolzhanskaya, S., K istorii russkoy azbuki [Of the history of the Russian alphabet], URL: http://www. ruthenia. ru/apr/textes/klubkov60/drugovejko.html (in Russ.)
5. Zholobov, O. F., 2001, Zametki o drevnerusskikh chislitel'nykh. I: priroda chislitel'nykh v geneticheskom aspekte [The notes on ancient numerals. I: the nature of numerals in the genetic aspect] // Russkiy yazyk v nauchnom osveshchenii. №1 (7), pp. 125-135. (in Russ.)
6. Ivanov, Vyach. Vs, 2001, Lingvistika tret'yego tysyacheletiya: voprosy k budushchemu [Linguistics in the third millennium: the questions to the future. M.: Yazyki slavyanskoy kul'tury, 2004, 208 p. (in Russ.)
7. Kobzev, A.I., 2009, «Tsyan' tszy ven'» = «Tysyacheslovnyy tekst» [Thousand characters] // Dukhovnaya kul'tura
Kitaya: entsiklopediya: v 5 t. / gl. red. M.L. Titarenko; In-t Dal'nego Vostoka RAN. M.: Vost. literatura. T. 5. Nauka, tekhnicheskaya i voyennaya mysl', zdravookhraneniye i obrazovaniye, pp. 928-929. (in Russ.)
8. Mushich-Gromyko, V.G., 2012, Izometricheskiye i
izomernyye aspekty etiki [Isometric and isomeric aspects of ethics], Novosibirsk: Novosib. gos. un-t, 352 p. (in Russ.)
9. Mushich-Gromyko, V.G,. 2011, Issledovaniye bytiya
ob»yektov s nefiksirovannym statusom [The study of being of the objects of non-fixed status], Novosibirsk: Novosib. gos. un-t, 484 p. (in Russ.)
10. Mushich-Gromyko, V.G., 2011, Issledovaniye bytiya
ob»yektov s nefiksirovanno-fiksirovannym statusom i ontologii moral'noy otvetstvennosti cheloveka v aspekte dolzhenstvovaniya [The study of being of the objects of non-fixed/fixed status and the ontology of the moral responsibility of the person in the aspect of necessity, Novosibirsk: Novosib. gos. un-t, 410 p. (in Russ.)
11. Savel'yeva, L.V, 2000. Tserkovnoslavyanskaya azbuchnaya traditsiya v Karelii [The Church Slavonic alphabetic tradition in Karelia // Pravoslaviye v Karelii: Materialy resp. nauch. konf. (24-25 okt. 2000), Petrozavodsk: Izd-vo PSU, pp. 5-12. (in Russ.)
12. Stepanov, Yu.S., Proskurin, S.G., 1993, Konstanty mirovoy kul'tury. Alfavity i alfavitnyye teksty v period dvoyeveriya [The constsnt of the world culture], M.: Nauka, 158 p. (in Russ.)
13. Toporov, V.N., 1994, Pis'mena [The writing] // Mify narodov mira, M.: Ros. entsiklopediya, T. 2., pp. 314-316.
14. Toporov, V.N., 2004, Issledovaniya po etimologii i semantike [The research on the etymology and semantics] //V. 1. Teoriya i nekotoryye chastnyye yeye prilozheniya, M.: Yazyki slavyan, kul'tury, 816 p. (in Russ.)
15. Uspenskiy, L., 1973, Po zakonu bukvy [By the law of letter], M.: Molodaya gvardiya, 240 p. (in Russ.)
16. Shmeleva, T.V., 2009, Alfavit kak fenomen russkoy kul'tury [The alphabet as a phenomenon of the Russian culture] // Internet-konferentsiya «Kirillitsa - latinitsa - grazhdanitsa», 15 marta-15 apr. 2009 / Novgorodskiy MION. Velikiy Novgorod, URL: http:// www.mion.novsu.ac.ru/gev/ projects/cur/ Shmeleva. pdf (in Russ.)
17. Shteyner, Ye.S., 2009, Aura azbuki: kirillicheskoye «glagol': dobro yest'» i yaponskoye «krasota uvyala vsya» = The Aura of Alphabet: the Cyrillic 'Word is Goodness' vs. Japanese 'World of Shallow dreams': a paper at the ACLA Conference, Harvard Univ., March 26-29, URL: http://www.culturalnet. ru/main/person/2175. (in Russ.)
18. Yazykoznaniye: Bol'shoy entsikl. slovar' [Linguistic: Encyclopedia], 1998. / otv. red. V.N. Yartseva. M.: Bol'shaya ros. entsiklopediya, 685 p. (in Russ.)
