CC BY
43УДК 75.03 Л. Г. Козлова
Дальневосточный художественный музей Хабаровск, Россия
АЛЕКСЕЙ ФЕДОТОВ
Живопись цвета времени
Статья посвящена исследованию этапов профессионального становления творческой натуры одного из самых известных художников Дальнего Востока А. М. Федотова. Исследуются истоки формирования стилистических особенностей творчества, влияние художественной среды Забайкалья и Сибири, а также опыт работы в Доме творчества в Гурзуфе. Анализируется феномен цветового многоголосия, отчетливо проявившийся в живописи А. М. Федотова на Дальнем Востоке. Впервые в оборот вводится обширный пласт биографических сведений о художнике.
Ключевые слова: Читинская художественная студия; Иркутское художественное училище; дальневосточный художник; «федотовский пейзаж».
А.М. Федотов. Осень в Приамурье (фрагмент). 1975. Холст, масло
Дальневосточный художественный музей
Юбилей большого мастера - это всегда повод не только отдать дань уважения его жизни и творчеству. Юбилей художника - это еще одна возможность оглянуться назад, вернуться в те годы, когда творил он и целое поколение его единомышленников, задуматься о настоящем дне и будущем современного искусства, которое, согласно законам эволюции, просто не может родиться без искусства предшествующих поколений.
Алексей Матвеевич Федотов - один из самых ярких представителей дальневосточной живописи второй половины минувшего ХХ столетия, живописец всепобеждающей жизни, художник большой многогранной культуры, тонкий знаток возможностей палитры, как никто слышавший и понимавший музыку цвета. Федотов обладал огромной работоспособностью и самодисциплиной, он работал много и азартно, не сказать, чтобы легко, но всегда энергично и радостно. За многие годы творчества им было созда-
но большое число произведений, лучшие из которых украшают музеи и галереи нашей страны. Любовь к жизни и к искусству сливались в нем в единое гармоническое целое и создавали источник его душевной чистоты и неиссякаемой творческой силы. Таким, по-настоящему большим, мастером он и был, художник Федотов - один из патриархов дальневосточного изобразительного искусства ХХ столетия. Его творчество и сегодня во многом определяет лицо культуры и достижений дальневосточного края, питает нежные побеги молодого искусства.
Весной 2019 года художнику Федотову исполнилось бы 100 лет. Алексей Матвеевич Федотов родился 13 марта 1919 года в Иркутской области в многодетной крестьянской семье, жившей в небольшом сибирском селе Катарбей, названном так по имени реки, протекавшей через него. В своем селе отец будущего художника, Матвей Егорович Федотов, был человеком уважаемым: непревзойденный мастер - краснодеревщик и ис-
кусный резчик, он и детей обучал прикладным искусствам. Именно от отца Алексей унаследовал художественные наклонности и упорство в достижении цели.
Летом 1930 года семья переехала в Читу, центр Забайкальской губернии, город с богатой и интересной историей. Социальный и культурный облик Читы тех лет был достаточно привлекателен. Это был один из крупных промышленных центров и транспортных узлов Сибири и Дальнего Востока, здесь действовали мужская и женская гимназии, четыре училища, шесть заводов, собственная электростанция. В городе работали зимний и летний (Мариинский!) театры, цирки, киноиллюзионы, краеведческий музей, публичная библиотека. Не лишним будет отметить, что к первой планировке улиц Читы были причастны сосланные сюда декабристы, использовавшие как пример образ столицы Российской империи - Петербурга. Здесь в Чите была благодатная почва для роста способностей маленького Алексея, а интерес к искусству и природная одаренность мальчика, несомненно, располагали к развитию наблюдательности и других творческих сил его формирующегося таланта.
В Чите Алексей Федотов продолжил свое обучение в школе. И тогда же начался важный этап в его творческой судьбе, о чем он в зрелом возрасте никогда не забывал, считая это провидением свыше, - занятия в художественной студии. Об этом времени и своем первом учителе-проводнике в «мир искусства» И. П. Сверкунове Алексей Матвеевич, даже много десятилетий спустя, уже в зрелом возрасте, будучи известным художником, мог рассказывать много, вдохновенно, каждый раз добавляя к своему рассказу всё новые и новые детали, но всегда с непременным глубоким уважением к учителю. И это не случайно: немалую роль в выборе Алексеем Федотовым будущей профессии сыграл именно он, его первый педагог рисунка и живописи в Читинской художественной студии - Иван Павлович Сверкунов (1894-1938) человек редкой целеустремлённости. . Человек редкой целеустремленности и широко-
го культурного кругозора, Сверкунов своими полотнами сумел оставить яркий след в истории сибирской живописи.
Иван Павлович был из породы тех людей, о которых принято говорить - «он сделал себя сам». Коренной сибиряк, родом из небольшого села Шелопугино, затерянного в забайкальских лесах, стоящего и поныне на берегу речки Уды. А в те годы - ничем не примечательная точка на карте бескрайней Российской империи, имевшая лишь печальную славу места, через которое проходил главный кандальный путь Нерчинской каторги. Жажда знаний привела молодого Сверкунова в уездный город Иркутской губернии Верхнеудинск, сегодняшний Улан-Удэ. После окончания здесь реального училища, в 1913 году Иван Сверкунов едет в Санкт-Петербург для завершения образования.
В северной столице, в годы учебы в Лесном институте, Сверкунов стал одновременно посещать знаменитые Рисовальные классы школы Общества поощрения художеств, старейшего в России учреждения подобного назначения, ведущего свою историю с на-
Федотов
Алексей
Матвеевич
Архив
Дальневосточного художественного музея
А. М. Федотов Домик Чехова в Гурзуфе. 1949. Картон, масло
Дальневосточный художественный музей
чала XIX столетия. Опыт, полученный им в петербургской Рисовальной школе, пригодится Сверкунову позже здесь, в Чите: приобщая своих воспитанников к азам искусства, он использовал столичные методики академического обучения и поэтому выше всех понятий Иван Павлович ставил эстетические и образно-пластические приоритеты.
С конца 1920 года по 1923 год преподавал живопись и рисование в Читинской художественно-промышленной школе. В первой половине 1920-х годов участвовал в научных экспедициях на озеро Байкал и по дацанам Забайкалья. В 1923-1930-х годах вел уроки рисования в разных учебных заведениях
Читы. В эти же годы организовал первую в Чите детскую художественную студию, в которой учились многие читинские художники (И. Т. Блохин, Н. С. Завьялов, А. М. Федотов и др.). [1]
Преподавательская деятельность И. П. Сверкунова, впрочем, как и его живопись, была окрашена яркой эмоциональностью и искренностью. Это безусловно привлекало к нему учеников. Среди них, в возрасте 11 лет, счастливо оказался и Алексей Федотов.
Этого самостоятельного, живого и впечатлительного мальчика Иван Павлович не мог не выделить из круга своих учеников. Преподаватель сразу угадал в подростке сильное духовное начало. Искренне желая, чтобы у его юного ученика были широко открыты глаза на бесконечную трудность живописи, Сверкунов вместе с тем учил Алексея как «брать» вдохновенной интуицией, как научиться той железной выработанности, которая дается не простой ремесленной усидчивостью, а глубоко художественной борьбой с трудностями достижения идеала в живописи. Это стремление к идеалу через борьбу в произведениях Алексея Федотова останется на всю жизнь. Как и его любимый учитель, все свое свободное время Алексей Федотов отдавал живописи: в любую погоду уходил в лес, на природу, писал этюды, нарабатывал мастерство. Вдохновленный примером Сверкунова, он мечтал о том, чтобы продолжить свою учебу в академии, «alma mater» всех больших художников, в то время уже ставшей Ленинградским институтом живописи, скульптуры и архитектуры. Однако в 1935 году, не окончив училище, Алексей Федотов пошел работать, чтобы помочь семье материально: был продавцом, кролиководом, лесосплавщиком. А в 1937 году каток
сталинских репрессий прошел и через жизнь семьи Федотовых: был арестован и расстрелян отец, тогда же был репрессирован и его учитель.
Мечта об Академии художеств, куда обещал его подготовить Сверкунов, была утрачена навсегда. События тех страшных лет, сыграли большую роль в его собственной судьбе, так же как и в жизни целого народа. С этих самых пор история страны, включая репрессии и войну, всегда будут находить отклик в творчестве Алексея Федотова, в его эпических пейзажах - картинах. Нет, не прямо, предметно, а в гораздо более сложной и выразительной философской форме его произведения будут давать выход чувствам. И в разных картинах будут разные чувства: в одних боль, разочарование, бессилие, злость, в других - на высокой пронзительной ноте будут звучать нескрываемая
радость от ощущения свободы, вера в справедливость высших сил, торжество жизни.
Уехав из Читы, Алексей Федотов поступил в Иркутское художественное училище, снискавшее к этому времени славу лучшей кузницы творческих кадров «по ту, восточную, сторону Уральских гор» [4].
Надо отметить, что известность училища не была случайной: основатель Иркутского художественного училища, Иван Лаврович Копылов, художник и педагог, положил начало изобразительному профессиональному образованию в Сибири. Им были написаны почти все биографии художников этого ре-
гиона. В конце 1900-х годов, во время обучения во французской Академии Жюлье-на, Копылов не только научился точному, красивому, лёгкому и свободному рисунку, - он изучил все системы преподавания в лучших академиях Европы. Испытывая тягу ко всему новому, художник с интере-
сом вникал в суть творческих исканий современников. Там же, в Париже, состоялось знакомство Копылова с его соотечественником Петровым-Водкиным. Знание искусства Кузьмой Сергеевичем, его красноречие, философско-поэтический склад ума не могли не повлиять на Копылова. Дружба двух художников сохранится на многие годы, и многое из педагогических принципов Петрова-Водкина Иван Лаврович возьмет себе «на вооружение». Например, обучение учеников «науке видеть» - разработанной Петровым-Водкиным особой живописной
А. М. Федотов. Северный причал. Середина 1960-х. Холст, масло
Дальневосточный художественный музей
На этюдах в низовьях Амура. 1960-е гг.
Архив
Дальневосточного художественного музея
системе восприятия натуры, сочетающей реализм с широтой философских обобщений.
Ко времени переезда Алексея Федотова в «культурную столицу Сибири», благодаря усилиям Копылова в Иркутском училище устойчиво держался культ высокого профессионального мастерства, образцом которого была живопись итальянского Возрождения. Однако стилевых ограничений преподаватели ученикам не ставили, считая необходимым знакомить своих питомцев с течениями новой западной живописи от Делакруа до постимпрессионизма, чтобы они знали, что каждый «изм» имеет свои достоинства и свои недостатки, обусловленные диапазоном его возможностей. Но, конечно же, в программе обучения самое большое внимание уделялось русскому искусству, которое тянуло за собой интерес к творчеству народов Сибири. Во время летних пленэров преподаватели училища со своими учениками отправлялись изучать бурятское искусство в монастырях-дацанах, занимались изучением традиционных народных промыслов, пропагандировали опыт синтеза профессионального европейского и народного азиатского искусства. Сам Копылов в 1930-е годы писал: «Я думаю, Сибирь даст в будущем и Венецию, и Флоренцию, и Мюнхен, - Сибирь и Дальний Восток для развития большого искусства я считаю самым удачным местом в СССР» [3, с. 102].
Из всего вышесказанного ясно, что «ко-пыловское» училище и его преподаватели выросли к 1930-м годам в явление явно незаурядное.
Здесь, в Иркутске, под руководством новых педагогов будущий художник Алексей Федотов научился безупречно чувствовать колорит, мастерски строить его гармонию, передавать материальность изображаемых предметов. И если холсты многих его соучеников традиционно были лиричны и выдержаны в стилистике добротной академической школы, с образами, скорее выражавшими скромную красоту среднерусского пейзажа, чем сибирского ландшафта, то Федотова интересовала в природе Сибири и За-
байкалья прежде всего ее масштабность, величественность, бескрайность ее просторов.
Здесь же, в Иркутском училище, у Алексея появились новые друзья. С одним из них, Григорием Зориным, судьба связала Федотова на всю жизнь. Вместе будущие живописцы приходили к пониманию цветовых созву-
чий, учились «вбивать» цвет в холст, стойко переносить тяготы скудного студенческого быта, рисуя по ночам на клеёнках «райские кущи» и «лебедей» - ходкий рыночный товар. Они и в преклонном возрасте будут продолжать называть друг друга по-юношески тепло - Гриня и Лёха.
А в 1941 году началась война. С третьего курса Алексей Федотов ушел на фронт, служил в разведке, участвовал в ответственных операциях. Из тридцати его соучеников из пекла войны живыми вышли только четверо. И даже спустя годы художник всегда неохотно говорил об этом времени с близ-
кими, и почти никогда - со случайными людьми. Эта страница его биографии так и осталась только для личного чтения и собственных воспоминаний.
К творческой работе Алексей Федотов вернулся лишь шесть лет спустя, после демобилизации. В Читинских художественных мастерских он начинает свою полноценную активную профессиональную деятельность. За годы обучения в Чите, а затем в Иркутске, работая в качестве театрального художника, трудясь в Художественных мастерских, Федотов, конечно же, прекрасно освоил все разнообразие техник и жанров: писал и сюжетные композиции, и портреты, и масштабные декорации. Но однажды избрав для души пейзажную живопись, он остался верным своему призванию до конца.
Пейзажи Федотова послевоенных лет есть живое отражение его философии: «жизнь продолжается!» В них хорошо ощутимо, как бесконечно любит Федотов свой отчий край: забайкальский северный ландшафт с его угрюмыми реками и лесными озерами, с бескрайними далями и холодновато-голубым небом над ними, горными профилями и таящими снегами. Конечно же, такие картины говорят об интересе художника к жизни. Его работы отличаются удивительно цельным и правдивым восприятием природы: он не любит палящего солнца и открытого цвета, его палитра приглушена эмоциональностью состояния, помноженного на мудрость и знание жизни. Все это говорит о продолжении художником русских традиций реализма заложенных в него еще в Иркутском художественном училище.
В эти же годы судьба поднесла ему щедрый подарок - встречу с любимой женщиной, которая станет для него главной ценностью в жизни, женой, музой, ангелом-хранителем, матерью его сыновей - Алексея, Льва и Матвея. Все, близко знавшие Зою Петровну, отмечали ее необыкновенный мягкий и добрый характер, интеллигентность, всестороннюю одаренность и врожденный артистизм. Она превосходно знала русскую и зарубежную музыкальную классику,
устраивала для мужа и близких друзей интеллектуальные посиделки, с выразительным чтением стихов и прозы и с пением под гитару. Федотов по-рембрандтовски боготворил свою «златовласую Саскию», и часто с сокрушением повторял подрастающему сыну Алексею: «Ну почему я не портретист?» И все же в небольшом этюде из коллекции Дальневосточного художественного музея («Этюд», 1948) можно различить нежные отголоски семейной идиллии. Семья давала Алексею Матвеевичу крепкий тыл и необходимый покой его перегруженному желаниями и идеями сознанию.
Тем временем растущие творческие способности живописца Федотова, помноженные на его молодую энергию, требовали от художника какого-то выхода, расширения собственной художественной практики, новых ощущений и развития умения видеть по-другому. Поэтому когда ему предложили участие в поездке в Дом творчества в Гурзуфе, он с радостью согласился. Этой поездки могло бы и не быть, но в середине 1940-х годов первый президент Академии художеств СССР, живописец А. М. Герасимов обратил внимание Президиума Художественного фонда СССР на острую необходимость «содействия развитию новых творческих сил в рядах советских художников». И в подтверждение важности этих слов, в 1947 году передал свой загородный дом Союзу художников СССР под творческую дачу: ныне это знаменитая «Челюскинская» под Москвой. Так или иначе, но с конца 1940-х годов активизируется практика творческих поездок художников из различных мест СССР в Дома творчества.
Именно на такой творческой базе в Гурзуфе, выросшей на месте бывшей крымской виллы русского живописца Константина Коровина, оказался в 1949 году Алексей Матвеевич Федотов. В двухэтажном коровинском доме с романтическим именем «Саламбо», построенном в стиле модерн, сохранились старинная библиотека с книгами и иллюстрированными художественными журналами начала века, оригинальные фотографии
владельца дома и его гостей - художников, литераторов, артистов, а, главное - собрание его пейзажей с видами Гурзуфа. Здесь, в Доме творчества, приехавшие из разных мест художники, оказались в уникальной ситуации живого общения не только между собой, но и в первую очередь с природой Крыма, которая в свое время оказала столь сильное влияние на Коровина, этого «русского Моцарта живописи».
Сибирскому живописцу поездка в Гурзуф дала шанс не только увидеть природу Крыма, но и, прикоснувшись к коровинскому наследию, почувствовать собственные живописные возможности. В пейзажах Коровина Алексея Федотова интересовал живописный темперамент и творческий метод: ведь именно в Крыму сформировалась знаменитая широкая и свободная манера живописи русского мастера. С вниманием рассматривая его произведения, посещая места, откуда Константин Алексеевич писал свои этюды, вслед за Коровиным Федотов учился передавать ощущения от дрожащего от полуденного зноя воздуха, солнечных бликов, крымского ветра, аромата трав и свежести морских волн. В собрании Дальневосточного художественного музея хранятся этюды Федотова «гурзуфского» периода. Это - совершенно иная живопись, отличная от всего того, что он делал ранее: маленькие этюды как вместилище больших чувств художника, проживающего новое ощущение пространства и иных возможностей палитры. Все они говорят о необыкновенной остроте восприятия Федотовым южной природы. Их отличает тонкость созвучий, оттенков, тоновых соответствий.
На одном из этих этюдов - музей-дача А. П. Чехова, тихое уединенное место на небольшом скалистом мысе в бухте Гурзуфа. Домик Чехова, хорошо видный с террасы коровинской мастерской, часто попадал на картины самого Константина Алексеевича. С того же места этой террасы сделал свой этюд и Федотов, привнеся в живопись собственные интонации. Здесь же среди каменистых скал, поросших деревьями, Фе-
дотов сделал еще несколько этюдов, один из которых «Рассвет. Гурзуф» демонстрирует сознательно иной для него подход к созданию образа. Во-первых, интересна сама фактура письма. Короткие, плотные мазки выразительно моделируют форму камней, лестницы. деревьев. Написанный в гурзуфском парке, этюд покоряет своей свежестью и непосредственностью, точной передачей света и воздуха. Живописное решение этюда основано на господстве холодноватых тонов, с преобладанием серых, голубых и зеленых красок. Здесь проявилось несколько неожиданное для живописи Федотова этих лет тяготение к скупости цвета, к суженным гаммам и общему тональному решению.
Опыт работы в Гурзуфе был важным этапом в творчестве Алексея Матвеевича Федотова. Почти все крымские работы художника это вовсе не обычные для автора эпические размышления в красках, а скорее лирические высказывания. И в данном случае малый формат этюдов принципиален для него. Здесь Федотов стремится писать «мотив», чистый, но сохраняющий, все же, классическую цельность. Избегая всякой предвзятости, он возлагает все надежды на свое, камерное ощущение природы. В южных этюдах и картинах Федотова вполне ощутим импрессионистический способ письма: не стилизованный, не выдуманный, а естественно порожденный новым восприятием природы. Но все они, даже небольшие этюды, тем не менее, тяготеют к предметности, к содержанию, наполненному смыслом. За мимолетной эмоцией Федотов никогда не забывал о природе как первооснове всего сущего и ее непостижимой душе.
К «крымской» теме А. М. Федотов будет возвращаться еще не раз. Этим местам художник посвятил чудесные картины. Все они сегодня разбросаны по разным музеям бывшего СССР. Одни работы поражают разнообразием оттенков точно подобранных тонов, другие - радуют яркостью открытых, почти не смешивающихся между собой красок.
Образцом такой живописной радости можно назвать великолепный холст «Ай -Петри». Созданный много позже, очевидно по этюдным мотивам, он тем не менее демонстрирует тот факт, что, даже работая на большом накале, Алексей Федотов умел быть еще и терпеливым. Разумеется, что одна из красивейших крымских вершин, знаменитая гора «Святого Петра», о которой сложено немало сказок и легенд, не могла не привлечь внимания художника. Но Федотов увидел в горном пейзаже нечто большее, чем просто прекрасную природную декорацию. Нет, не о величии и мощи горной гряды рассказывает в своем полотне художник, а о несомненной победе света. О великой победе солнца, каждый день восходящего над древними горами, об этом ежедневном чуде, однажды увиденном художником и запечатленном красками. Именно это чудо, перенесенное Федотовым на холст, и рождает у каждого
видящего его - ощущение восторга и счастья. Хотя по характеру исполнения полотно «Ай-Петри» - это вовсе не результат авторской импульсивности, а скорее благородной сдержанности авторского «я».
И все же на протяжении ещё многих лет именно природа Забайкалья будет оставаться тем могучим источником живой энергии, из которого Алексей Федотов будет черпать силы для своего творчества: Сибирь с ее сказочной ширью и далью, с дремучими, необъятными лесами, с могучими и быстрыми реками, с маленькими город-
ками и деревушками между гор и, конечно же, Байкал-батюшка с его мощью, красотой, уникальностью, - именно эту Сибирь художник любил особенно горячо. Поэтому вернувшись в Читу, полный свежих впечатлений и новой энергии, Алексей Матвеевич продолжит работать в Художественных мастерских, преподавать в изостудии, сотрудничать с краеведческим музеем, параллельно создавая величественные живописные
панорамы родных мест. Он выплескивал свою любовь к ним, расцвечивая синью высокие небеса и наливая изумрудным цветом зеленые луга, соперничающие с крымскими красотами.
Просто сказать, что А. М. Федотов внес свой вклад в становление пейзажной живописи в Забайкалье - это значит, почти ничего не сказать. Ведь уже с самого начала 1950-х годов он принимает участие, не только в местных - городских и областных выставках, но и в республиканских (!), знакомя широкий круг своих соотечественников с той
А. М. Федотов. Ай-Петри. 1971. Холст, масло
Дальневосточный художественный музей
самой восточной частью России, о которой они знали главным образом лишь из исторических преданий о походе в Сибирь Ермака Тимофеевича и благодаря знаменитому полотну Василия Сурикова, созданному через триста лет после описанных баталий.
А в 1957 году в жизни художника Федотова случилось еще одно столь важное событие, что, многократно описанное очевидцами и пересказанное самим художником, оно существует сегодня в нескольких вариантах. Но значение этого события для дальнейшей творческой судьбы Алексея Федотова очевидно. Это его участие во Всесоюзной художественной выставке в Москве.
Стоит вспомнить, что Всесоюзные выставки, ведущие свой отчет с 1946 года, считались тогда главным ежегодным явлением в художественной жизни страны. И стать участниками подобной выставки мечтали тысячи советских художников: для многих она становилась дорогой к известности, личному успеху, материальному достатку, трамплином к новым творческим высотам. Путь к успеху Алексея Федотова пролег также еще через два важных события этого года: во-первых, весной 1957 года в Москве состоялся I Всесоюзный съезд советских художников, учредивший единый Союз художников СССР. И второе, не менее важное событие той весны: историческое здание московского «Манежа» было передано городу под Центральный выставочный зал для проведения юбилейной Всесоюзной художественной выставки. По этому поводу академик Игорь Грабарь писал: «...В этом гигантском здании сразу уместится столько произведений, сколько мы еще ни разу не видели собранными вместе - ни до, ни после Великого Октября» [2].
Действительно, экспозиция оказалась грандиозной и пользовалась столь же грандиозным успехом: чтобы увидеть выставку в Манеже, зрители занимали очередь уже с ночи. На выставку было отобрано свыше 5500 произведений лучших мастеров изобразительных искусств: 2142 художника из разных мест Советского Союза пред-
ставили свое творчество на высший суд зрителей. В числе этих «лучших» оказался Алексей Матвеевич Федотов со своим огромным холстом - величественным пейзажем «Байкал». Суровая, могучая красота сибирской природы поразила воображение и рядовых зрителей, и серьезных ценителей живописи. Но самое главное - работа Федотова получила высшую оценку экспертов и академиков, выделивших пейзаж Алексея Федотова из числа произведений, написанных художниками на эту тему. Отмеченный дипломом Министерства культуры СССР, он был приобретен для художественного музея в Оренбурге. Это был первый, большой и настоящий успех для молодого живописца, и в подтверждение успеха в декабре 1957 года Федотову был вручен единый членский билет Союза художников СССР. А в 1958 году, по приглашению своего бывшего сокурсника и близкого друга Григория Зорина, полный надежд и больших планов на будущее Алексей Федотов вместе с семьей переезжает в Хабаровск, где и начинается новый «дальневосточный» период его творчества.
Сразу следует заметить, что переезд в Хабаровск вовсе не означал разрыва художника со своим прошлым, какого-то крутого поворота в его живописи. У Федотова была и осталась прочная и многообразная связь с родным краем. Здесь он не один раз отыскивал нужные образы для выражения своих замыслов. Природные, живые краски Сибири выпестовали особую прелесть и силу его палитры, которая в следующие «хабаровские» годы, обогащенная новым опытом, щедро воплотится в его произведениях, созданных уже на Дальнем Востоке.
Его участие в выставках тех лет отмечено богатым тематическим разнообразием полотен: даже сами названия его пейзажей, экспонированных в Хабаровске в 1964 году на Первой зональной выставке, демонстрируют не только размах его поездок по востоку России - «Сахалинский пейзаж», «Берега Камчатки», «Бухта Лаврова», но и диапазон чувств художника, от чистой ностальгии («Сказ о Байкале») до сегодняшнего искрен-
него восхищения красотой Дальнего Востока («Амур-батюшка»).
В 1967 году на II зональной выставке во Владивостоке многие произведения хабаровских мастеров удостоились высокой оценки прессы и зрителей. Но особой похвалы были удостоены «Золотистая кета» Бориса Шахназарова и полотно Алексея Федотова «Северный причал». На полотне Алексея Матвеевича был представлен величественно-спокойный камчатский пейзаж с рыболовецкими судами на первом плане. В пейзаже не было никаких композиционных ухищрений, никаких надуманных эффектов авторской палитры, никаких суперсредств, которые бы подталкивали зрителей к неверному толкованию этой картины. Полотно было написано в решительных монументальных ритмах; с театрально-причудливым разворотом пространства и с сопоставлением больших цветовых плоскостей в рисунке сопок, зелено-охристую, сдержанную и даже чуть холодноватую гамму которых художник оживил яркими розовыми цветовыми акцентами. И, как итог - родился прекрасный пейзаж. Прекрасный еще и тем, что совершенно непонятно, как это было сделано Федотовым. Тем более что в центре повествования, казалось бы, очень простая, очень просто рассказанная сцена, событие, ситуация, но эффект от нее совершенно магический. При этом в своей картине Алексей Федотов открыл новый взгляд на природу и тружеников дальневосточного Севера, создал законченный, эмоционально и эстетически целостный мир.
По существу, и Сибирь, и Дальний Восток всегда были для художника Федотова, пусть и огромной, но все же неотъемлемой частью единой России. Да и само Приамурье, ставшее с годами для него родным и любимым, по сути, являлось для него прекрасным уголком необъятной родины. Именно эту дальневосточную Россию Алексей Федотов с настойчивостью первопроходца смело и упорно осваивал в 1960-1970-е годы. Совершая бессчетные поездки по Амуру, Сахалину, Камчатке, Колымскому краю, он жадно
всматривался в новые места, слушал природу, «включая» свой обостренный внутренний слух и зрение. Когда рассматриваешь этюды этих лет, пропитанные азартом и энергией автора, кажется, что Федотов даже кожей ощущал, как текут порожистые реки, тяжко дышат вулканы, шумят вершины таёжных деревьев («Пуирский лиман», 1960; «Камчатка. Весна», начало 1960-х; «На скалах. Магадан», 1970-е).
Этюдам в творчестве Федотова, вообще принадлежит особое место. Художник дорожил правдивостью мгновенных зрительских впечатлений, подчеркивая моментные случайные вспышки освещения, характерный рисунок местности, состояние атмосферы, ритмику стволов деревьев. Он верил и любил непосредственное, написанное прямиком с натуры, и в этом он был большим мастером. Именно поэтому принимать Федотова необходимо именно таким, какой он и был. Он свято верил в достоинства и значение непосредственных этюдов. Это совсем не значило односеансного. Ему не всегда сразу удавалось «сорвать» то, что он видел. Но вопрос «как писать?» для Федотова всегда был важнее вопроса «что писать?». Внимания, по его мнению, заслуживал любой мотив, если в нем заключалась хоть какая-то искра красоты. Наверное, такое трепетное отношение к своему ремеслу, такая безграничная любовь к жизни и творчеству, были в целом свойственны всем художникам, прошедшим испытания военным лихолетьем.
Общей отличительной чертой творчества дальневосточных живописцев Алексея Федотова, Кирилла Шебеко, Ивана Рыбачука, Гиви Манткавы, Бориса Шахназарова, Григория Зорина - художников «федотовско-го» поколения, является их приверженность цветовому многоголосию. Можно сказать, что именно этим художникам принадлежит заслуга в привитии на древо нашего дальневосточного изобразительного искусства классической живописной культуры, до сих пор пользующейся огромной популярностью на Дальнем Востоке России, где перед новыми поколениями художников те-
перь стоит задача бережного сохранения ее высоких творческих и мастерских традиций.
Расширяя географию пленэрной работы, Федотов не только шлифовал свое живописное мастерство. Его современникам, друзьям-художникам, участникам совмест-
А. М. Федотов. Славное море, священный Байкал. 1970-е. Холст, масло
Дальневосточный художественный музей
ных походов казалось, что он искал некий универсальный язык самовыражения, стремился создать искусство, обращенное к человеку, к каждому по отдельности, без различия на какие-то особенности. Быть может в этом и проявилась уникальность живописного языка Федотова? Черты величественной эпичности, присущие уже ранним пейзажам Федотова в его «хабаровский» период все больше усиливались по мере того, как они переносились в специфическую среду природы Приамурья. Вечные образы - силу человеческого духа, творческую
мощь, неизбежность смерти и всепобеждающее опьянение жизнью - Федотов стремился соединить воедино в своем искусстве и из этого сотворить живописную поэму обо всем великом, что может быть присуще человеку...
В любом случае, во все годы отпущенной ему жизни Алексей Федотов продолжал с неистовым упорством живописно осваивать пространство Дальнего Востока, совершать поездки, из которых и родился тот необъяснимый феномен - «федо-товский пейзаж», понятие, которое и сегодня продолжает оставаться в ряду дискуссионных.
Действительно, попытки поместить искусство Алексея Федотова в жесткие рамки определенного направления - незавидная задача. Очевидно лишь то, что художник Федотов писал не только для себя, а для всех, кто умеет радоваться бесконечно разнообразному миру форм, красок, солнцу, кто в любых обстоятельствах и всяком возрасте не перестает изумляться вечно меняющийся игре тени и света. В известной мере Федотов наделял свои пейзажные образы свойствами собственной личности: яркостью темперамента, энергией духа, красочностью мировосприятия и страстным жизнелюбием.
Каждый холст Алексея Матвеевича может быть назван зеркалом своего времени. Картины этого художника обладают странным эффектом: их нельзя игнорировать, нельзя равнодушно пройти мимо, лишь скользнув взглядом. Каждая обладает чем-то невидимым, что цепляет прямо за душу и заставляет вернуться, всмотреться. Быть может, некая музыкальность, особая оркестровость
его полотен останавливают зрителя, заставляя прислушаться к холстам так, как когда-то слушал природу сам Федотов. «Осень в Приамурье» (1973-1974) - блестящий пример того, как художник добивается на холсте слаженного многоголосия красок, симфонического звучания своей палитры. В этой работе он, сумел как никто другой, показать свое мастерство «компоновать», распределять на холсте формы и краски так, чтобы все было охвачено единым ритмом и стремилось к единой цели. Травы, кусты и деревья увлекают художника возможностью передать не просто красоту их форм, строения и цвета, но и их живую жизнь. Естественно, что такая задача повлекла за собой дальнейшее углубление его реализма, развитие «фе-дотовского пейзажа».
И все же, что такого в этой живописи, что притягивает к ней новые и новые поколения зрителей? В чем же тайна федотовско-го таланта? Где найти ключ к разгадке этого исключительного явления в изобразительном искусстве дальневосточного региона? Пристальное изучение неповторимого, сугубо индивидуального искусства А. М. Федотова убеждает в том, что художник развивал свой талант и создавал живописные полотна не каким-либо особенным путем, а в полном соответствии с всеобщими закономерностями развития живописи, которые он постигал в течение всей своей жизни. Именно на этой основе Федотов создал свою систему художественного творчества - общую и практически значимую для различных видов и жанров изобразительного искусства. Более того, в искусстве дальневосточного пейзажа он стал своего рода реформатором.
Тем не менее при жизни он так и не получил из рук властей особых медалей и высоких званий «заслуженного» или «лауреата». Ему лишь выпало почетное право именоваться «участником Великой Отечественной войны».
И еще: ему достались прижизненная любовь зрителей и слава народного Мастера. В наших дальневосточных землях прослыть «истинно народным художником» почет-
но и необычно сложно. Дальний Восток не придумаешь, его нельзя воспеть понаслышке. Этот край России требует к себе особой любви - преданной, бескорыстной и мужественной. Только свои километры с рюкзаком и этюдником за плечами по тундре, горам и тайге, только собственное знание истории этого края, собственные встречи с его нелегкой и сложной судьбой дают право художнику говорить о нем подлинно и убедительно. Именно таким исключительно правдивым живописным языком обладал Алексей Матвеевич Федотов, по-настоящему дальневосточный мастер, наделенный невероятной творческой силой и художественной убедительностью, позволившей осилить и пространство, и время, и среду; проникнуть в самые сокровенные глубины душ людей, разных по национальности, по времени, по всему своему историческому складу, чтобы суметь овладеть тончайшими струнами их чувств - зрителей, рассматривающих его полотна.
В решении сложных задач Федотов искал «большой стиль» и постоянно опирался на традиции классического искусства. Он стремился достичь, как он писал в письмах к близким, «непосредственной простоты подхода к природе», считал особенно ценным, когда ему «удается схватить первоначальное, свежее впечатление от натуры». Опираясь на это впечатление, Федотов избегал рассудочности и отвлеченности цвета в изображении предметов, использовал многообразие мазка, все более передавал цветом не только объемность форм, но и их конкретную фактуру.
Наверное, чисто технически живопись Федотова не была феноменальной. Ведь в эти же годы рождались превосходные холсты хабаровчанина Г. С. Зорина, сахалинца Г. М. Манткавы, приморца К. И. Шебеко. Но, как художественный феномен, живопись Федотова звучала и шире, и мощнее, и звучнее, чем живопись названных художников; и этот голос был неповторим.
Время - прекрасный индикатор и беспристрастный судья: сегодня, спустя более
30 лет после ухода из жизни А. М. Федотова, со всей ответственностью можно заявить, что за все эти годы живописи такого накала и звучания так и не появилось на городских, краевых или зональных выставках. Такого живописного голоса до настоящего времени больше не прозвучало. Впечатляющая мощь, красочная сила палитры Федотова и ее почти неподъемный пафос с годами превратили его живописные пейзажи в миф и даже в самостоятельный «федотовский» жанр.
У А. М. Федотова не было прямых учеников. Художник никогда не хотел связывать себя педагогической деятельностью: более всего он дорожил свободой. Но думается, что его учеником может назвать себя каждый думающий художник: в определенном смысле, он был Всеобщим учителем. Если поставить себе задачу определить главное качество Федотова-живописца, то таким качеством будет, безусловно, новаторство. Федотов стал революционером в хабаровском искусстве. Он ломал правила. Именно неукротимое желание нарушить традицию, направить живопись по новому пути и в новое время позволило Алексею Матвеевичу Федотову достичь непревзойденных высот в своем жанре, которому он оставался верен всю свою жизнь, жизнь большого художника, который еще в 1957 году своим произведением «Байкал» перевел всю хабаровскую живопись в новое измерение.
Литература
1. Иманакова Е. Г. Сверкунов И. П./Энцикло-педии Забайкалья [Электронный ресурс]. URL: http://encycl.chita.ru/ encycl/person/ ?id=6001 (дата обращения 17.09.2019).
2. Грабарь И. Э. Заметки о живописи на Всесоюзной выставке 1957 года // Искусство. 1958. № 1.
3. Муратов П. Д. Художественная жизнь Сибири 1920-х годов. 1974.
4. Попова Е. В. История Иркутского художественного училища в лицах [Электронный ресурс]. URL: http://encycl.chita.ru/encycl/person/ ?id=6001. https://posidpo.ru/popova-e-v-istoriya-irkutskogo-hudozhestvennogo-uchilishha-v-litsah-po-materialam-ustnoy-istorii/ (дата обращения 17.09.2019).
Об авторе
Козлова Людмила Григорьевна - искусствовед, заместитель генерального директора по науке Дальневосточного художественного музея, Хабаровск. E-mail: lucy_kozlova@mail.ru
ALEKSEY FEDOTOV. PAINTING OF THE TIME COLOR
Kozlova Lyudmila Grigoryevna
Art historian, deputy director for science of the Far Eastern art Museum, Khabarovsk
Abstract: The paper is devoted to the research of the steps of professional formation of the creative nature of one of the most famous artists of the Far East A. Fedotov. The sources of formation of stylistic features of creativity, influence of the art environment of Baikal territory and Siberia, and also experience of work in the House of a creative work in Gurzuf are being investigated. The phenomenon of color polyphony, clearly manifested in the painting of A. Fedotov in the Far East, is being analyzed. For the first time a vast layer of biographical information about the artist has been introduced into scientific use.
Keywords: Chita Art Studio; Irkutsk art school; Far Eastern artist; Fedotov's landscape.
