CC BY
240
18
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 94(47).034 Р.А. Соколов
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ЦЕРКОВНОЙ ИДЕОЛОГИИ В 1710-1720-е годы*
Проанализирована политика Петра I и его ближайших преемников по приданию культу Александра Невского как святого новых светских черт, которые были связаны с интересами государственной власти. На основе изучения официальных документов, проповедей, мемуарной литературы, агиографических материалов, а также критического рассмотрения существующих в историографии трактовок показано, что Петр изначально относился с особенным пиететом к личности князя. Организация церемонии перенесения мощей Александра в Санкт-Петербург позволяет сделать аргументированный вывод о попытке придать святому статус покровителя флота. При этом были предприняты все меры для того, чтобы само перенесение строго соответствовало православной традиции. Устроенное непосредственно в день прибытия мощей пышное празднование именин А. Д. Меншикова следует рассматривать как определенное нововведение культурно-бытового плана, изменявшее устоявшееся частное празднование дня этого святого. Поручение составить новую службу Александру Невскому, данное Гавриилу Бужинскому, могло быть обусловлено, помимо прочего, его связью с флотом. Присутствие в этом произведении антишведской риторики не противоречит старым текстам: ибо Невской битве в Житии изначально было уделено много больше места, нежели другим военным победам князя. Начиная с 1727 г., произошла кратковременная, но достаточно резкая трансформация отношения власти к почитанию Александра. В этом принципиальное значение имеет позиция Петра II, окончание правления которого означало возврат к новой традиции включения Александра Невского в структуру государственной идеологии, начало которому было положено в эпоху Петра Великого.
Ключевые слова: Александр Невский, Петр I, А. Д. Меншиков, история культуры, отечественная история, историография, историческая память, Гавриил Бужинский, Феофан Прокопович.
Эпоха Петра Великого принесла масштабные перемены буквально во все сферы жизни населения России. В полной мере это может быть отнесено и к духовной сфере, включающей религию, философию, искусство, то есть прежде всего нематериальные культурные ценности. Первый русский император, как известно далеко не всегда отдавал дань уважения церкви и ее служителям, он утвердил Духовный регламент, и тем самым ввел духовенство в структуру государственного управления. В определенной степени его стараниями в нее были вписаны и некоторые элементы культа Русской православной церкви. Во всяком случае, это совершенно точно можно сказать о почитании Александра Невского, к которому Петр изначально относился с особенным пиететом.
Одним из следствий такого почтения государя к фигуре Александра Ярославича стало то, что его второй сын, родившийся от первого брака (с Евдокией Лопухиной) 3 октября 1691 г., получил имя в честь этого святого. М. И. Хитров ошибочно посчитал этого младенца первенцем Петра [29. С. 448-449], поскольку старший сын, Алексей, у царственной четы появился на свет в 1690 г. Высказанное же Ф. Б. Шенком сомнение относительно того, что «Петр крестил своего сына Алексея (опечатка, следует иметь в виду Александра. - Р. С.) (род. 3 окт[ября] 1691 г.) в честь святого Александра Невского» [31. С. 162, прим. 5], можно считать результатом недоразумения, поскольку официальные документы свидетельствуют о прямо противоположном. В частности, в известительной грамоте, отправленной на Верхотурье, по этому поводу говорилось: «В нынешнем в [7]200 году октября в 3 день <...> великаго государя царя и великаго князя Петра Алексеевича <...> царица и великая княгиня Евдокия Феодоровна родила нам сына, благовернаго царевича и великаго князя Александра Петровича <...>; а тезоименитство его ноября в 23 день (курсив наш. - Р. С.) [5. С. 116]». Таким образом, полагаем, что этот вопрос следует считать закрытым. Однако необходимо подчеркнуть, что крещение сына с данным именем говорит о том, что уже в начале 1690-х годов Александр Невский в представлении Петра выделялся из сонма русских святых; при этом совершенно иное, особенное развитие почитание князя на государственном уровне получило позже, после основания на отвоеванных у Швеции землях нового города - столицы будущей Российской империи.
Александр Невский сразу же становится третьим (после апостолов Петра и Павла) покровителем Санкт-Петербурга: уже в 1704 г. было принято решение об основании в честь святого обители,
* Работа выполнена при поддержке гранта СПбГУ 5.38.281.2014.
хотя военные заботы до поры отсрочили воплощение этого намерения в жизнь [22. С. 130; 25. С. 7-8]. В 1710 г. Свято-Троицкий Александро-Невский монастырь все-таки начинает строиться, причем на том месте, где якобы произошла Невская битва. Первая церковь была освящена на территории монастыря в 1713 г., тогда же был поставлен вопрос о перенесении мощей князя в Северную столицу. Новая обитель должна была, с одной стороны, стать духовным центром вновь созданного города, а с другой - символом двух военных побед русского оружия: Александра Невского над шведами в 1240 г. и самого Петра I, сумевшего спустя пять столетий повергнуть того же извечного врага. Еще одно предназначение монастыря, в том числе имеющее культурно-просветительное значение, должно было заключаться в устройстве пантеона, где были бы захоронены останки важных государственных деятелей [20. С. 535].
Управлявший Александро-Невским монастырем архиепископ Феодосий, безусловно, задумывался о возможном перенесении мощей Александра Невского. В феврале 1722 г. он даже посетил Владимир и совместно с архимандритом Сергием произвел осмотр останков князя [25. С. 255]. 29 мая 1723 г. Петр I издал указ о перенесении мощей Александра Невского из Владимира в Санкт-Петербург. 30 июня того же года Синод принял распоряжение, в котором имелась ссылка на соответствующий исторический пример: перенесение из Соловецкого монастыря в Москву останков митрополита Филиппа (1652 г.). Тем самым подчеркивалась легитимность запланированного мероприятия с канонической точки зрения и создавался прецедент определенной исторической преемственности в сохранении духовных ценностей русского народа. Во время пути приказано было заносить все детали происходившего в специальный журнал, выписки из которого надлежало постоянно отправлять с гонцами в Петербург [7. С. 108-110]. К 20 августа, а самое позднее к 25 августа 1723 г. процессия должна была достигнуть пределов новой столицы. Ясно, что Петр изначально планировал приурочить встречу мощей на берегах Невы к годовщине заключения Ништадтского мира (30 августа 1721 г.) - венцу его внешнеполитической деятельности. Ряд трудностей не позволил своевременно доставить святыню в Санкт-Петербург, но и отказываться от первоначального замысла - встретить мощи святого князя в новой столице именно 30 августа - государь не пожелал, поэтому это было отложено еще на год, а пока было приказано поставить ковчег в одной из шлиссельбургских церквей [14. Стб. ^-СШ].
30 октября 1723 г. Синод распорядился во исполнение императорского указа устроить для украшения ковчега дополнительные приспособления («арматуру») по присланному из Петербурга эскизу («абрису») [7. С. 217] (позже этот приказ придется повторить). 15 июня 1724 г. последовал новый указ: отныне запрещалось изображать на иконах Александра Невского в монашеской рясе [8. С. 148], видимо, «одежды великокняжеские» должны были подчеркнуть статус святого как покровителя правящей царской династии и новой столицы.
Наконец, 30 августа 1724 г. Петр I встречал на Неве судно с останками Александра Невского. Подробный рассказ об этом событии приведен в Дневнике находившегося на службе у герцога Карла-Фридриха Голштинского Фридриха-Вильгельма Берхгольца, лично присутствовавшего на торжествах [2. С. 246-249]. Судя по нему, сценарий праздника был выстроен таким образом, чтобы в полной мере продемонстрировать преемственность побед русского оружия в Северной войне от новгородских ратников, громивших врага в Приневье в XIII в. Разумеется, нет сомнений в том, что этими мерами государь «стремился объединить память об Александре Невском с памятью о себе» [31. С. 136]. Но при этом важно обратить внимание на некоторые детали, поскольку несмотря на то что враг и в начале ХУШ в., и в 1240 г. был один и тот же, способ войны с ним существенно изменился. Победа, которую принес Ништадтский мир, была во многом достигнута с помощью флота. В то же время, очевидно, что ни один из военных успехов Александра Невского не был связан с морскими сражениями. Именно поэтому значительная часть торжеств 30 августа 1724 г. проходила на воде. Уже ранним утром был дан сигнал для прибытия всех судов к монастырю. «Присутствовал» при встрече мощей святого и знаменитый ботик (родоначальник русского флота), которому в проповедях некоторых иерархов той эпохи придавалось почти сакральное значение. В частности, Феофан Прокопович в 1720 г. в «Слове похвальном о флоте российском» сравнивал значение этого небольшого судна с Ноевым ковчегом: «О ботик, позлащения достойный! Тщалися нецыи искать на горах Араратских доски ковчега Ноева, мой бы совет был ботик сей блюсти и хоронити в сокровищах на незабвенную память последнему роду» [13. С. 106]. Останки Александра везли на большой адмиральской галере, которой салютовала вся собранная здесь флотилия. Пальба корабельных пушек сопровождала перенос мощей от причала к монастырю, а также непосредственную установку раки с мощами в обители [2. С. 246-247]. Таким образом, был найден способ придать форме почитания святого, характерной
2014. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
для русской православной культуры той эпохи, новое обстоятельство: Александр Невский как бы благословлял не только в целом победы Петра, но и его важнейшее нововведение - создание мощного флота. Косвенным подтверждением этому может служить тот факт, что именно из подвизавшихся в Александро-Невском монастыре иеромонахов комплектовался штат военных корабельных священников [25. С. 183]. Возможно, император предполагал, что, помимо прочего, святой князь, вслед за Андреем Первозванным, со временем приобретет статус покровителя русского флота. Во всяком случае, именно этим можно объяснить столь масштабное участие кораблей в церемонии встречи мощей. Добавим также, что подобные устремления государя встречали всемерное понимание и поддержку со стороны многих представителей высшего духовенства: так, одной из причин быстрой карьеры Феофана Прокоповича стало обоснование им в своих проповедях и литературных трудах пользы развития флота [26. С. 70-71].
В тот же день Петр указал впредь праздновать память святого не 23 ноября, как раньше, а 30 августа (это положение повторил Синод в своем постановлении от 2 сентября 1724 г.).
На следующий день, 31 августа, по случаю праздника был дан большой прием в Александро-Невском монастыре, на котором присутствовали более трехсот человек (Ф. Б. Шенк, не обратив внимание на сообщение Берхгольца, посчитал, что количество гостей на празднике установить невозможно [31. С. 164, прим. 33]). Заздравные тосты вновь сопровождались пушечными залпами. На память о посещении гости получили в подарок «отгравированный на меди план Александро-Невского монастыря, который изображен на нем так, как он собственно должен быть, со всеми строениями, садами и мелкими принадлежностями» [2. С. 248]. Вечером того же дня по вновь установленному празднику были отпразднованы и первые именины. «Пионером» здесь выступил А. Д. Меншиков [2. С. 247-249], подавая тем самым пример другим лицам, носившим имя Александр. Это мероприятие надлежит рассматривать как определенное нововведение культурно-бытового плана, поскольку отныне изменялось устоявшееся частное празднование дня святого Александра Невского, что выражалось в том числе и в перенесении привычной даты праздника.
В этот же, наполненный знаменательными для отечественной культуры событиями, день было отдано распоряжение сочинить Александру Невскому новую службу, что было доверено «синодальному советнику, школе и типографий протектору, Троице-Сергиева монастыря архимандриту» Гавриилу Бужинскому [8. С. 188], который, судя по спискам монастырской братии, был вторым после архимандрита Феодосия Яновского монашествующим в обители [25. С. 41]. Имя Гавриила было хорошо знакомо Петру не только в силу того, что он занимал высокие посты в церковной иерархии, но и по причине его литературных дарований: именно ему царь поручил собирать проповеди священников во время Северной войны, кроме того, от государя регулярно поступали просьбы о выполнении переводов [17. С. 7]. Примечательно также, что в предисловии к одному из таких переводов он впервые употребил термин «гражданская история» [24. С. 64; 21. С. 329-330]. Что же касается составления новой службы Александру Невскому, то, строго говоря, Петр задумывался об этом и раньше. Им было даже дано соответствующее распоряжение, но до выполнения этого приказа дело тогда так и не дошло [17. С. 10].
Биография Гавриила Бужинского представлена в предисловии к изданию его проповедей [15. С. 1-У]. Новейшее исследование, посвященное ей, было осуществлено А. А. Бландовым [17. С. 1-17]. Не останавливаясь на этом подробно, отметим лишь то, что Бужинский был связан с военно-морскими делами, так как, помимо прочего, имел должность обер-иеромонаха флота, непосредственно вникая в решение вопросов, касающихся корабельных священников. Более того, один раз (в 1719 г.) он участвовал в морском походе. Имеются основания предполагать, что в тот же год он содействовал архимандриту Феодосию в составлении инструкции - «Пунктов» - для иеромонахов флота [25. С. 282-283]. Вследствие этого нет ничего удивительного в том, что именно Бужинскому 16 октября 1724 г. поручили составить синаксарий из Жития святого, истории шведской войны и из Журнала о перенесении мощей, и сам факт такого поручения весьма показателен.
Ю. К. Бегунов справедливо отмечал, что Бужинский и прежде обращался к деяниям Александра Невского в своих проповедях, акцентируя внимание на борьбе князя в Приневье [16. С. 75]. В одной из них, упомянув Невского, наряду с другими правителями Древней Руси (Владимиром Святым, Ярославом Мудрым, Дмитрием Донским), он особенно выделил его, сравнив со Сципионом Африканским. Суть здесь в том, что оба, и Сципион и Александр, получили прозвания по местам своих побед [3. С. 505].
В значительно большей степени личности князя касалась написанная Бужинским проповедь «В день празднования св. Александра Невского и вместе с тем освящения в его монастыре церкви во имя
Благовещений пресвятой Девы Марии» [3. С. 512-527]. В ее тексте встречаются прямые параллели с реалиями начала ХУШ в., в частности упоминается «лев свейский», пребывающий в «своей обикно-венной» «лютости» [3. С. 520, 525-526].
Задание, полученное Бужинским, вероятно, не могло считаться простым, поскольку современники сетовали на недостаток сведений об Александре. Свидетельством тому может служить «Слово в день Александра Невского», сказанное 23 ноября 1718 г. Феофаном Прокоповичем. В нем среди прочего говорилось о том, что о князе дошло слишком мало известий, а «то имели бы мы . много полезного учения» [13. С. 99].
Бужинский привлек для работы составленную еще в 1714 г. Феофилактом Лопатинским службу Александру Невскому (до наших дней не сохранилась) [23. С. 62]. На это указывал сам Бужинский в своем «доношении» Синоду от 13 января 1725 г.: «По ... указу ... велено службу ... которая имеет быть отправляема купно с благодарственной о вечном мире службой, исправить, что по оному мною и учинено...» [11. Л. 5]. Впрочем, подробный разбор материалов, касающихся проблемы непосредственного авторского участия Гавриила Бужинского в составлении службы, был осуществлен в недавнем прошлом А. А. Бландовым, к статье которого в связи с этим возможно обратиться [18. С. 150-154]. Отметим лишь, что новая служба была весьма скоро написана, а 13 января 1725 г. Синод постановил ее напечатать [8. С. 248] для рассылки по всей стране во все церкви [4]. Ее составитель во многом основывался на тексте Проложного жития, сочиненного в XVI в. [16. С. 77], продолжая тем самым древнюю агиографическую традицию. С другой стороны, не будет преувеличением сказать, что он создал новую традицию Жития Александра Невского - петербургскую. Ее характерными чертами стало указание на одержанные князем в Приневье победы и, что особенно важно, его покровительство Северной столице. Как отражение текущего политического момента, в службе было акцентировано внимание на противостоянии со шведами [16. С. 77]. Заметим, что именно для этого она в первую очередь и составлялась, поскольку уже в заголовке печатного варианта отражено ее назначение: вознести хвалу Всевышнему за счастливый Ништадтский мир («.Служба благодарственная . на воспоминание заключенного мира между Империею Российскою и короною свейскою...»). Впрочем, и эта тенденция, которую условно можно назвать «антишведской», во многом объяснимая живостью воспоминаний о недавно закончившейся Северной войне, без которой не было бы и Санкт-Петербурга, не противоречит старым текстам, поскольку Невской битве в Житии изначально было уделено гораздо больше места, нежели победе на Чудском озере.
Перенесение мощей князя и сопровождавшие это действо торжественные церемонии тоже не были чем-то из ряда вон выходящим для традиционного русского сознания и православной культуры. Здесь стоит указать на то, что примеры перемещения мощей хотя и не были частым явлением, но все же наличествовали (вспомним о том же св. митрополите Филиппе). Кроме того, широкие празднования, в том числе на государственном уровне, были характерны для дня памяти Александра и ранее, только совершались они в другой день - 23 ноября. Еще при первых Романовых - Михаиле и Алексее - такие празднования с участием царей проводились ежегодно [16. С. 72]. Их примеру следовал и Петр, поэтому, разумеется, во втором десятилетии XVIII в. центром торжеств стал специально возведенный во имя святого князя монастырь. Именно здесь 23 ноября 1718 г. произнес свою яркую проповедь, «Слово в день Александра Невского», Феофан Прокопович [12]. О том же свидетельствуют и воспоминания Берхгольца, отмечавшего, что в 1723 г., несмотря на отсутствие заболевшего государя, торжества проводились на широкую ногу: тут были и пальба из пушек, и вечерняя иллюминация города, и именинный банкет у А. Д. Меншикова. Характерно, что во время приема в монастыре, без которого и в тот год не обошлось, гостям был показан уже упоминавшийся нами выгравированный на меди план обители. Берхгольц отметил, что «некоторые изъявили сильное желание иметь этот план, но архиепископ извинился тем, что император сам намерен раздать его вельможам, и потому приказал покамест не выдавать никому ни одного экземпляра» [2. С. 170]. Как было сказано выше, на следующий год подарки, действительно, были вручены.
Именно в традиционном контексте русской православной культуры представлялось действо 30 августа 1724 г. иностранцам. Свидетельством тому служат слова Г.-Ф. Бассевича: «Этою почестью, оказанною памяти святого, служившего так достойно Богу и Отечеству, император очистил себя от подозрения в намерении уничтожить совершенно поклонение, воздаваемое греческою церковью своим патронам на небе» [1. С. 424].
После смерти Петра I почитание святого князя сохранило свое новое концептуальное культурно-историческое значение. Гробница Александра Невского стала одной из главных святынь столицы. В 1725 г. был учрежден Орден Св. князя Александра Невского, награждения которым планировал, но
2014. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
не успел ввести покойный император. Своим небесным покровителем считал князя А. Д. Меншиков, влияние которого достигло как раз в то время своего пика. Еще в 1711-1712 гг. в Усть-Ижоре (на историческом месте Невской битвы) рядом с особняком светлейшего была отстроена деревянная церковь во имя Александра Невского, на ее освящении которой присутствовал и сам Петр I [27. С. 31]. 11 августа 1727 г. (при Петре II) Синод даже издал специальный указ, запретивший решать любые вопросы, касающиеся Александро-Невского монастыря, без ведома всесильного генералиссимуса, «понеже де оный монастырь в протекции его светлости» [9. С. 80].
Впрочем, с восшествием на престол Петра II в культурной эволюции, связанной с почитанием святого Александра Невского, неминуемо должны были произойти перемены, поскольку в новой традиции его празднования можно было усмотреть намек на трагически закончившуюся жизнь в казематах Петропавловской крепости отца императора - царевича Алексея. Повод для недовольства нового царя действительно могли дать упомянутые в растиражированной службе Г. Бужинского внутренние враги Петра I, борьба с которыми, наряду с войной, будто бы не позволяла до времени осуществить перенос мощей князя в новую столицу. Оппозиция наименована у Бужинского «злоко-варными мятежниками». Схожие мысли находим и в проповеди Феофана Прокоповича, не сомневавшегося в том, что Ярославич также сурово поступал с преступниками, как и Петр I: «Подвизался он [Александр] с крайним бедствием на неприятелей, - то како бы обленился со властию наступать на внутренних врагов (курсив наш. - Р. С.), воров, хищников, клеветников, убийцев, кривосудцев и иных злодеев?» [13. С. 101].
К сожалению, роль Петра II в дальнейших событиях теряется из виду исследователей. В частности, Ф. Б. Шенк, допуская фактическую ошибку, относит возвращение к прежней форме и дате церковного празднования памяти Александра Невского еще ко времени правления Екатерины I [31. С. 140]. Вероятно, причиной этой погрешности стала аналогичная опечатка в статье Ю. К. Бегунова [16. С. 76]. Как бы то ни было, в результате ученый приходит к неточному выводу о том, что причиной тому стало абстрактное «возмущение консерваторов», и умаляет участие юного монарха в последующих коллизиях.
Как оказалось, новое царствование не сулило ничего хорошего и А. Д. Меншикову, первому поставившему подпись под приговором Алексею: его блистательная карьера фактически завершилась в одночасье. Предвестником крушения «Голиафа» стало отсутствие 30 августа 1727 г. на именинах светлейшего высших вельмож [19. С. 147]. После его ссылки (18 сентября) последовал указ об изъятии из церквей незадолго до того разосланных экземпляров новосочиненной службы Александру Невскому. Тот же указ обязывал празднество святому «отправлять по-прежнему (курсив наш. -Р. С. ), по Месячной Минее» (то есть 23 ноября). Вдобавок к этому все тот же документ повелевал выслать обратно в столицу экземпляры сочиненной Феофаном Прокоповичем «Правды воли монаршей» [9. С. 89-90], обосновавшей лишение Алексея царского наследия, что не оставляет никаких сомнений по поводу возвращения к старой традиции почитания святого. В октябре 1727 г. были закрыты Санкт-Петербургская и Невская типографии - церковные книги впредь должны были печататься только в Москве [30. С. 223, прим. 1].
Таким образом, мы видим, что освободившийся от опеки «Данилыча» Петр II явно желал уйти от политики первого русского императора, особенно в том, что хоть как-то касалось гибели его родителя. Кроме того, особое отношение А. Д. Меншикова к Александру Невскому должно было раздражать царя, помнившего своего достаточно строгого опекуна. Вследствие этого и были предприняты меры для затушевывания роли Александра Невского как святого помощника Петра Великого и покровителя Северной столицы, столь не любезной сердцу его внука.
Содержание Службы даже дало повод Маркелу Радышевскому обвинить в 1728 г. Гавриила Бужинского в том, что он сделал «великое поношение высокой чести царевича Алексея Петровича» [23. С. 62]. Ю. К. Бегунов посчитал, что именно это стало поводом для того, чтобы прекратить распространение вновь составленного богослужебного текста [16. С. 76]. Однако данная точка зрения не может быть принята, поскольку, как было показано выше, текст Гавриила Бужинского уже и без того находился фактически под запретом. В отношении Гавриила в этот период было проведено следствие, но предметом разбирательства стали наветы по другим поводам (небрежное отношение к Святым Дарам, неправомерные отлучения от Церкви и т. д.) [17. С. 12]. Что касается демарша Радышев-ского, он не имел печальных последствий ни для автора Службы, ни для Феофана Прокоповича, против которого в первую очередь и действовал доносчик [30. С. 243-244].
Но самому Петру II история отпустила немного времени: уже в 1730 г. юный царь скончался. Новая государыня Анна Иоанновна переехала в Петербург, которому были возвращены столичный
статус и прежнее значение. Естественно, что немедленно вспомнили и о небесном заступнике Северной столицы. Императрица спрашивала Синод уже 31 августа 1730 г.: «...Праздненство ... Александру Невскому, которое справлялось августа в 30-м числе, для чего оставлено, и когда имянно и по какому указу?». Далее царица велела: «А отныне вперед бы оное праздненство отправлять означенного месяца и числа (30 августа. - Р. С.) по церквам повсягодно везде, неотложно». Разумеется, Синод не замедлил издать соответствующее распоряжение [10. С. 152-153; 6. С. 324-325]. Интересно, что данный приказ был передан через Феофана Прокоповича, в то время архиепископа Новгородского и Ве-ликолуцкого. Феофан был активным участником реформ Петра Великого в области церковного управления - настоящим «птенцом гнезда Петрова». Можно предположить, что именно он на высочайшем уровне поставил вопрос о возрождении празднования дня Александра Невского в августе, обеспечив его положительное решение. Помимо этого, в первый год своего правления Анна Иоан-новна позаботилась и о восстановлении сгоревшей от удара молнии церкви на месте Невской битвы [27. С. 31; 28. С. 223-224]. Характерно также и то, что возврат к прежней дате праздника вовсе не означал, что составленную Гавриилом Бужинским службу надлежало вернуть в церкви. На это было указано двум архиереям - епископам Афанасию Вологодскому и Белозерскому и Епифанию Белгородскому и Обоянскому [10. С. 180]. Вероятно, восстанавливая статус-кво петровского времени, власти не хотели хотя бы в какой-то мере воскрешать прежнее политическое противостояние сторонников и противников царевича Алексея.
Таким образом, к исходу третьего десятилетия XVIII в. в историческом и культурно-религиозном восприятии Александра Невского произошли важнейшие перемены. Усилиями государственной власти в формировании исторической памяти о нем более выраженным стал светский аспект, нежели это было раньше. И хотя культ святого по-прежнему основывался на церковном почитании, он теперь оказался намного прочнее связан с государством, которое в лице Петра I стремилось использовать его для обоснования собственных устремлений. Этому не помешал и своего рода «откат назад», вызванный нежеланием Петра II сохранять начинания своего деда, хоть как-то напоминавшие о судьбе его отца. Юный император слишком рано скончался, а потому очень скоро все вернулось на круги своя и 30 августа утвердилось как день памяти святого благоверного князя.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бассевич Г.-Ф. Записки графа Бассевича, служащие к пояснению некоторых событий из времен царствования Петра Великого // Юность державы. М., 2000.
2. Берхгольц Ф.-В. Дневник камер-юнкера Фридриха-Вильгельма Берхгольца (1721-1725) (Окончание) // Юность державы. М., 2000.
3. БужинскийГ. Проповеди Гавриила Бужинского (1717-1722). Историко-литературный материал из эпохи преобразований. Юрьев, 1901.
4. Месяца аугуста 30 дня. Служба благодарственная Богу в Троице святей славимому на воспоминание заключенного мира между Империею Российскою и короною свейскою. В той же день празднуется и перенесение мощей святого благоверного великого князя Александра Невского. СПб., 1725.
5. Полное собрание законов Российской Империи с 1649 г. Т. III. 1689-1699. СПб., 1830.
6. Полное собрание законов Российской Империи с 1649 г. Т. VIII. 1728-1732. СПб., 1830.
7. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания Российской империи. Т. III. 1723. СПб., 1875.
8. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания Российской империи. Т. IV. 1724-1725 января 28. СПб., 1876.
9. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания Российской империи. Т. VI. С 8 мая 1727 г. по 16 января 1730 г. СПб., 1889.
10. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания Российской империи. Т. VII. С 19-го января 1730 г. по 23-е декабря 1732. СПб., 1890.
11. Российский государственный исторический архив. Ф. 796. Оп. 5. Д. 406. По высочайшему повелению о праздновании 30 августа события перенесения мощей св. благоверного великого князя Александра Невского и о составлении на это особой службы. Л. 5.
12. Феофан (Прокопович). Слово в день святого благоверного князя Александра Невского, проповеданное Феофаном, епископом Псковским, в монастыре Александро-Невском при Санкт-Питербурхе 1718 г. СПб., 1720.
13. Феофан (Прокопович). Сочинения. М.; Л., 1961.
14. Юрнал Владимирского Рождественного монастыря архимандрита Сергия (С 14 июля по 1-ое октября 1723 г.) // Описание документов и дел, хранящихся в архивах Святейшего Синода. Т. III. (1723 г.). СПб., 1878.
15. [Б. а.] Предисловие с кратким описанием жизни преосвященного Гавриила Рязанского // Бужинский Г. Полное собрание поучительных слов, сказанных в высочайшем присутствии государя императора Петра Великого / Гавриил Бужинский. М., 1784.
16. Бегунов Ю. К. Древнерусские традиции в произведениях первой четверти XVIII в. об Александре Невском // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXVI. Л., 1971.
17. Бландов А. А. К биографии епископа Гавриила Бужинского // Христианское чтение. 2013. № 1.
18. Бландов А. А. Проблема авторства благодарственной службы на воспоминание Ништадтского мира и перенесения мощей святого благоверного князя Александра Невского в Санкт-Петербург // Александр Невский и Ледовое побоище: материалы науч. конф., посвященной 770-летию Ледового побоища / отв. ред. Ю. В. Кривошеев, Р. А. Соколов. СПб., 2014.
19. Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. М., 1989.
20. Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1998.
21. Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. 1: Введение в историю просвещения в России XVIII столетия. СПб., 1862.
22. ПушкаревИ. Описание Санкт-Петербурга и уездных городов Санкт-Петербургской губернии. Ч. [1]. СПб., 1839.
23. Родосский А. С. Описание старопечатных и церковнославянских книг, хранящихся в библиотеке Санкт-Петербургской духовной академии. Вып. 2. 1701-1897. СПб., 1898.
24. Рубинштейн Н. Л. Русская историография. СПб., 2008.
25. РункевичГ. С. Александро-Невская лавра. 1713-1913. СПб., 1913.
26. Смирнов В. Г. Феофан Прокопович. М., 1994.
27. Сорокин П. Е. Из истории деревянных церквей Усть-Ижоры // Князь Александр Невский. Материалы научно-практических конференций 1989 и 1994 гг. СПб., 1995.
28. Сушко А. М. Путеводитель Усть-Ижора // Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский: эпоха и память. Исторические очерки. СПб., 2009.
29. Хитров М. Святой благоверный великий князь Александр Невский (подробное жизнеописание) // Святой Александр Невский - защитник земли Русской. М., 2001.
30. Чистович И. Феофан Прокопович и его время. СПб., 1868.
31. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. Святой, правитель, национальный герой (1263-2000). М., 2007.
Поступила в редакцию 15.01.14
R.A. Sokolov
ALEXANDER NEVSKY IN THE PUBLIC AND ECCLESIASTIC IDEOLOGY OF 1710s - 1720S
The study deals with the politics of secularization of Alexander Nevsky's veneration pursued by Peter the Great and his nearest successors. By applying papers, sermons, memoirs, and hagiographical writings and by making critical examination of historiographical treatments the author concludes that Peter I had a special piety to the Saint Prince. The arrangement of the translation ceremony of Alexander's relics to Saint Petersburg indicates the attempt to grant this Saint a status of fleet patron. At that, the measures to make the translation strictly corresponding to the Orthodox tradition were undertaken. But the conjoined celebration of A. D. Menshikov name-day should be considered as cultural novelty which aimed to change conventional way of commemorating this Saint's day. G. Buzhinsky's appointment to write a new service devoted to Alexander Nevsky was defined by his relation to the fleet. Anyway, anti-Swedish rhetoric of this composition does not contradict the old texts: it had been also represented in "Vita" (the Battle on the Neva took greater place there than any other victory). Since 1727 short but dramatic turn in the state policy towards Alexander Nevsky has taken place due to the private views of Peter II. The completion of reign of Peter II meant a returning to the inclusion of Alexander Nevsky into the structure of public ideology, which began during the period of Peter the Great.
Keywords: Alexander Nevsky, Peter I, A. D. Menshikov, cultural history, Russian history, historiography, historical memory, Gavriil Buzhinsky, Theophanous Prokopovich.
Соколов Роман Александрович, кандидат исторических наук, доцент
Санкт-Петербугский государственный университет 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д.7-9 E-mail: [email protected]
Sokolov R.A.,
Candidate of History, Associate Professor Saint Petersburg State University 199034, Russia, Saint Petersburg, Universitetskaya nab., 7-9 E-mail: [email protected]
