CC BY
72ВЕСТНИК ИНСТИТУТА ИАЭ. 2017. № 2. С. 40-54.
УДК 94(470.67) «17»
АКУША-ДАРГО В ПОЛИТИКЕ РОССИИ В ДАГЕСТАНЕ В ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX В.
(Публикация подготовлена при финансовой поддержке РГНФ в рамках поддержанного проекта
№ 16-31-01067 «Интеграция Дагестана с Россией. Конец XVI - первая половина XIX в.»)
Б.Г. Алиев,
доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, Махачкала
bagomed.aliev@ indox.ru
О.А. Муртазаев,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, Махачкала
arslist777@mail.ru
Аннотация: Статья посвящена деятельности одной из наиболее известных, влиятельных и активных политических структур Дагестана конца XVIII - первой половины XIX в. - федерации даргинских союзов сельских общин Акуша-Дарго. Это был период проведения активной политики России в Дагестане, начавшейся после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора с Турцией. В Дагестане в основном благожелательно отнеслись к активизации политики России. Но были и такие владетели, в особенности Шихали-хан Дербентский и Сурхай-хан II Казикумухский, которые постоянно проводили антироссийскую политику, вовлекая в этот процесс и других владетелей и горные общества и, конечно, Акуша-Дарго, как влиятельнейшую политическую структуру Дагестана. Акуша-Дарго особенно было связано с Шихали-ханом Дербентским, в антирусской политике которого оно принимало самое активное участие. Поэтому Акуша-Дарго находилось в центре внимания кавказского командования: оно фигурирует в десятках приказов, рапортов, донесений, письмах, предписаниях всех главкомов на Кавказе, которые пристально следили за поведением даргинцев, ревностно обсуждая их участие в антирусской политике различных владетелей; в рапортах и донесениях императору Николаю I и военным министрам. Кавказское командование ставило их в известность о поведении Акуша-Дарго, характеризуя его как наиболее сильную политическую структуру, имеющую большое влияние на феодальных владетелей и горные общества, подчеркивая при этом его основную роль и значительность в политических событиях и положении в Дагестане в целом. Причем это постоянно подчеркивалось в различных документах. В статье приведен конкретный материал, раскрывающий роль и значение Акуша-Дарго в политической жизни Дагестана в 30-е гг. XIX в.
Ключевые слова: Акуша-Дарго, русские войска, Шихали-хан, Сурхай-хан, Султан-Ахмед-хан, Гудович, Тормасов, Паулуччи, Ртищев, Гурьев, Хатунцев, Ермолов, Розен, Кубинская провинция, Табасаран, Кюре, Кайтаг, уцмий.
AKUSHA-DARGO IN RUSSIA'S POLICY IN DAGESTAN IN THE FIRST THIRD
OF THE 19th CENTURY (The paper was prepared with financial support from Russian Foundation for Humanities, Project 16-31-01067 «Integration of Dagestan and Russia: late 16th - first half of the 19th cc.»)
B.G. Aliev,
Doctor of Historical Sciences, Chief Researcher, Institute of History, Archaeology and Ethnography, Dagestan Scientific Center, Russian Academy of Sciences, Makhachkala
bagomed.aliev@ indox.ru
O.A. Murtazaev,
Candidate of Historical Sciences, Senior Researcher, Institute of History, Archaeology and Ethnography,
Dagestan Scientific Center, RAS, Makhachkala
arslist777@mail.ru
Abstract: The article deals with the activity of one of the most well-known, influential and active political structures of Dagestan at the end of the 18 th - the first half of the 19th cc. - the federation of Dargin unions of rural communities Akusha-Dargo. It was the period of active policy of Russia in Dagestan, which began after the conclusion of the Ku^uk Kaynardzha peace treaty with Turkey. Dagestan people generally sympathized with intensification of Russia's policy. But there were rulers, in particular Shikhali Khan of Derbent and Surkhay Khan II of Gazikumukh, who pursued an anti-Russian policy, involving in this process other rulers and mountain communities and, of course, Akusha-Dargo, as the most influential political structure of Dagestan. Akusha-Dargo was closely associated with Shikhali Khan of Derbent and took an active part in his anti-Russian policy. Therefore, Akusha-Dargo was the focus of attention of the Caucasian command: it was mentioned in dozens of orders, reports, dispatches, letters, and instructions from all the commanders in the Caucasus, who closely followed the behavior of the Dargins, fervently discussing their participation in the anti-Russian policy of various rulers; in the reports and dispatches to Emperor Nicholas I and military ministers. The Caucasian command informed them of the activity of Akusha-Dargo, characterizing it as the most powerful political structure, which has a great influence on feudal rulers and mountain societies, and its role and significance in political events and the situation in Dagestan was emphasized in various documents. The article contains the material that reveals the role and importance of Akusha-Dargo in the political life of Dagestan in the thirties of the 19th century.
Keywords: Akusha-Dargo, Russian troops, Shikhali Khan, Surkhay Khan, Sultan-Ahmed Khan, Gudovich, Tormasov, Paulucci, Rtishchev, Guryev, Khatuntsev, Ermolov, Rosen, Quba province, Tabasaran, Kure, Kaitag, utsmiy.
Акуша-Дарго - это федерация или союз пяти верхнедаргинских союзов сельских общин (Акушинского, Цудахарского, Мекегинского, Усишинского и Мугинского), расположенных в Центральном Дагестане и занимавших довольно большую территорию Горного Дагестана. Это одна из наиболее известных политических структур Дагестана, игравших в XVIII - первой половине XIX в. довольно значительную роль в его политической жизни.
Находясь в составе Казикумухского шамхальства, верхнедаргинцы выступали как значительная сила, влиявшая на происходившие события. Известно, что еще крупнейший завоеватель средневековья Тимур в 1396 г. совершил в Верхнее Дарго свой «священный» поход, в результате чего были разрушены и разграблены не только тогдашний центр верхнедаргинцев - с. Усиша (Ушкудже - по персидским источникам), но и другие села, такие как Мекеги, Муги и т.д. В начале XVII в. войска персидского шаха Аббаса I тоже совершили несколько походов в Верхнее Дарго, в результате которых только в одном бою с завоевателями около сел. Усиша верхнедаргинцы потеряли более 4 тыс. воинов. Это была месть за разгром верхнедаргинцами за год до этого войск ставленника шаха Юсуф-хана - ширванского правителя, который потерял 2 тыс. воинов только убитыми.
Значимость и роль верхнедаргинцев, их объединения, уже ставшего известным как Акушинское общество, ввиду главнодействующей роли Акуша в союзе (федерации) Акуша-Дарго после выхода из состава шамхальства еще более усиливаются. Выйдя из состава Казикумухского шамхальства еще до 40-х гг. XVII в., когда шамхал из Казикумуха переехал в Тарки, и, освободившись из-под его опеки, Акуша-Дарго продолжало тесные взаимоотношения с шамхальством, но уже с центром в сел. Тарки. Оно, как и ранее (например, в 1604 г., когда на Дагестан был совершен поход русских стрельцов во главе с воеводами Бутурлиным и Плещеевым, разгромленных дагестанцами), продолжало оказывать военную помощь шамхалу. В 1725 г. Акуша-Дарго участвовало в осаде шамхалом Адиль-Гиреем русской крепости Святого Креста, а также в междоусобице в шамхальстве, имевшей место в 60-е гг. XVIII в.
Но Акуша-Дарго помогало военными силами и другим феодальным владетелям - уцмию Кайтага, кубинскому правителю Фатали-хану, а затем его сыну - дербентскому правителю Шихали-хану и т.д. Все это, безусловно, делало Акуша-Дарго известным не только в Дагестане, но и за его пределами. Восточные завоеватели - турецкий султан и персидский шах посылали свои фирманы и к феодальным владетелям Дагестана, и к акушинскому кадию, призывая его поддерживать их внешнеполитические акции и выступать против их противников. Как и феодальным владетелям Дагестана, персидский шах и турецкий султан посылали кадию деньги и различные подарки.
Именно своей активностью в политической жизни Дагестана, своим участием в политических событиях, в которых оно играло не последнюю роль, а часто и решающую, Акуша-Дарго стало известно и России, которая практически не отделяла его от феодальных владений. И, естественно, Россия тоже желала иметь в лице Акуша-Дарго союзника, хотя часто она не могла добиться этого. Акуша-Дарго в силу традиционных связей, а также выгодности занимаемой им позиции и других обстоятельств часто оказывалось на стороне противников России, когда она после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора с Турцией в 1774 г. приступает к проведению активной политики в Дагестане. Сначала Акуша-Дарго было на стороне Фатали-хана дербентско-кубинского правителя, которого поддерживал и шамхал Тарковский - постоянный союзник и «сюзерен» верхнедаргинцев, считавших его своим покровителем. Затем мы видим Акуша-Дарго союзником Шихали-хана, выступавшего против политики России в Дагестане. Собственно, с этого времени и начинается характеристика Акуша-Дарго, оценка его роли в политической жизни Дагестана, его участия в различных событиях со стороны русских офицеров, занимавших в дислоцированных на Кавказе воинских частях различные командные посты.
Характеристика Акуша-Дарго, оценка его роли и влияния на другие политические структуры Дагестана, на обстановку в нем в целом даются при описании многих событий, в которых оно принимало участие. Поэтому для раскрытия поставленного в статье вопроса следует остановиться на событиях, которые, как правило, были связаны с антироссийской политикой Шихали-хана Дербентского и Сурхай-хана II Казикумухского, не прекращавших свои выступления против России вплоть до 20-х гг. XIX в.
Писавшие об Акуша-Дарго авторы прежде всего отмечали или характеризовали его как наиболее влиятельную политическую структуру Дагестана. Поэтому военное командование на Кавказе не могло не обращать внимание на участие Акуша-Дарго в военных акциях, направляемых на территорию, находящуюся под покровительством России. Так, статский советник Ковалевский 14 августа 1806 г. писал ген.-л. Кноррингу, что акушинский кадий намерен вместе с андийским кадием участвовать в нападении на Грузию, планируемом Ума-ханом Аварским, Сурхай-ханом Казикумухским и Магомед-ханом Дженгутаевским [1, с. 136].
В 1805 г. Шихали-хан Дербентский писал акушинскому и цудахарскому кадиям, что собирается воевать «против гяуров» и что пришли посланцы персидского шаха «с известиями, с уверением нас и вас о больших милостях и с предложением, чтобы мы отправили к шахскому двору избранных людей, а потому сообщаем вам это известие на тот конец, чтобы и вы прислали лучших людей, дабы с нашими людьми отправиться ко двору шаха» [2, с. 784]. Акуша-Дарго находилось на стороне и другого противника России - казикумухского Сурхай-хана II. Как писал Джафар-Кули-хан Шекинский ген.-м. Несветову, вместе с Сурхай-ханом, к которому присоединились также джарцы, аварцы, дженгутаевцы и цахурцы, в нападении на него участвовала и тысяча акушинцев и цудахарцев [3, с. 284].
Естественно, такое поведение Акуша-Дарго не могло быть оставлено кавказским командованием без внимания. Согласно предписанию гр. Гудовича следовало задерживать
приезжающих для торговли горцев, и в конце 1807 г. было задержано «27 человек из провинций Цудахарской и Акушинской» [3, с. 281].
Агитировали Акуша-Дарго вести антирусскую политику и правители Турции и Ирана. Как писал подполк. Тихоновский гр. Гудовичу 6 марта 1807 г., у пойманного турецкого посланца было 15 писем к дагестанским владельцам, среди которых 2 письма были адресованы акушинскому кадию [3, с. 303]. Жители Акуша-Дарго участвовали и в грабительских походах. В июле 1807 г. в рапорте ген.-м. кн. Орбелиани гр. Гудовичу сообщалось: «Дагестанской провинций Осоколо (Унцукуль. - Авт.) и Цудахар... Лезгины, подстрекаемые их старейшинами... до 700 человек» во главе с последними «вступили в Ахалцих», совершая в Грузии «как во время следования» по ее территории, так во время набегов «хищничество и грабежи жителям ее». Они отогнали скот у жителей сел. Корале, Мохиси и Цахи. В связи с этим Орбелиани писал о необходимости задержать скот цудахарцев и унцукульцев, который те пасли «на степях Кумыкских», и запретить им покупать хлеб в Эндирее, продавать «садовые и прочие свои продукты» и покупать одежду. В случае же появления их в этих местах арестовывать [3, с. 369, 370]. Это была не просто угроза. В предписании гр. Гудовича ген.-м. кн. Орбелиани от 7 ноября 1807 г. сообщалось, что в Кизляре задержали 24 цудахарца. Он предписывал «дать знать» в цудахарские деревни, «чтобы они всех пленных Грузин. представили к вам», если же откажутся, то эти 24 цудахарца будут «прогнаны сквозь строй и сосланы в каторжную работу в Сибирь» [3, с. 371-372].
Шихали-хан и Сурхай-хан продолжали вести антироссийскую политику, привлекая на свою сторону жителей других владений и обществ. Так, в письме к Мирза-Шефи в 1806 г. Шихали-хан писал, что после утверждения русских в Кубинском ханстве он в течение 20-ти дней собрал из даргинцев и других горцев («дагестанцев») «около 10000 отборных людей» [3, с. 390].
Шихали-хан и Сурхай-хан вызывали у русского командования серьезное беспокойство. Хотя оба и говорили о своей верности и преданности России и клялись в этом, но через некоторое время нарушали их и опять собирали силы из горцев против России и ее сторонников, о чем сохранилось много документов. Они постоянно меняли места своего пребывания. В 1809 г., неоднократно отказавшись от приглашения гр. Гудовича прибыть в Тифлис для дачи присяги на верность России, Шихали-хан бежал к акушинцам со своими немногими приверженцами, «вырубив знамена свои и бросив пушки, у которых он просил помощи возвратить Кубу». Акушинцы отправили к шамхалу Тарковскому 5 почетных стариков, чтобы узнать его мнение. По возвращении они скрыли от народа ответ шамхала, а 5 января акушинцы пригласили к себе мехтулинцев, усишинцев и цудахарцев, и все они, собрав до 10000 человек, отправились с Шихали-ханом через Табасаранские горы под Кубу. Значит, шамхал дал добро на оказание помощи Шихали-хану, иначе акушинцы не посмели бы сделать это, так как на его приморских землях паслись их стада, которые за непослушание шамхал мог бы задержать [3, с. 462].
На помощь Шихали-хану пришла еще небольшая часть акушинцев, о продвижении которых мимо Дербента писал в своем рапорте гр. Гудовичу полк. Ахвердов 1 февраля 1809 г., что Шихали-хан «со своим Акушинским народом расположился в Кубинских деревнях» [3, с. 402]. Бой русских войск и Шихали-хана произошел недалеко от Кубинского уезда в Шабране. После перемирия горцы «скрылись», так как их потери были больше, чем у русских. Шихали-хан укрылся у своего зятя Абдулла-бека Ерсинского в сел. Ерси. Он подружился с дженгутаевским Али-Султаном и его сыном Султан-Али-Ахмедом. На его стороне была и часть даргинцев, другая часть даргинского народа служила шамхалу и «не предается к Ших-Али», - доносил Ахвердов гр. Гудовичу [3, с. 403].
После этих событий в апреле 1809 г. состоялась встреча Шихали-хана и Сурхай-хана, которые заключили мир и договорились общими силами напасть на Кубинскую провинцию, что и было совершено последними 12 апреля, где они занялись грабежом и убийством жителей [3, с.405].
В письме к шамхалу от 6 февраля 1809 г. гр. Гудович выразил недовольство, что тот позволил акушинцам помочь Шихали-хану, и потребовал не разрешать пасти их скот на его зимних пастбищах, а скот, который пасется там, взять в казну, из которых 1/3 часть оставить себе [3, с.411].
Даргинцы не подчинялись шамхалу. Это видно из того, что шамхал оправдывался перед русским командованием, что он якобы не давал согласия своего помогать Шихали-хану. Об этом говорят и последующие события. В письме к ген. Тормасову Джафар-Кули-хан в июле 1809 г. писал, что Шихали-хан и Сурхай-хан назначили встречу, на которой должен быть и акушинский кадий, и они должны наметить «смуты и возмущения» [4, с. 503]. На состоявшемся 8 сентября 1809 г. съезде в деревне во владении Сурхай-хана, где, кроме последнего и Шихали-хана,
присутствовали и 50 акушинских старшин, было решено через 10 дней собраться для нападения на Кубу, для чего Шихали-хан «собрал партии дагестанцев» [4, с. 584, 586]. Еще в июле 1809 г. он вызвал в Казикумух до 200 акушинских старшин и дал присягу с ними вместе действовать против Кубинского владения [4, с. 618]. Они должны были соединиться с Шихали-ханом, о чем рапортовал глакому Тормасову ген. Репин 9 августа 1809 г. О намерении Сурхай-хана идти на Кубинское владение «с многочисленными горцами» писал Тормасову и шекинский Джафар-Кули-хан 20 января 1810 г. [4, c. 618, 620, 622].
Шихали-хан имел успехи. В предписании Небольскому и Лисаневичу Тормасов писал в августе 1810 г., что все кубинцы перешли к Шихали-хану, с ним «разные дагестанские народы» и что «почти все беки и народ приложились к Ших-Али» [4, с. 560, 563]. Однако, как всегда, Шихали-хан потерпел поражение и бежал в Табасаран, в Ерси [4, с. 605].
В конце 1810 г. намечалось выступление горцев. Из Дербента в Акуша и Цудахар был послан шпион, чтобы узнать об их планах. По сообщению табасаранских правителей, горцы собирались напасть на них: с одной стороны Сурхай-хан, с другой - акушинцы. В марте 1811 г. Сурхай-хан и акушинцы были у шекинского хана и просили его поддержать поход на Кубу. Затем все они собрались в Акушах. Сурхай-хан подталкивал акушинцев содействовать Шихали-хану, обещав помочь, когда пойдут на Кубинское владение [4, с. 639-631]. Было решено в первых числах апреля идти в Кубинскую провинцию. По имеющимся сведениям, «акушинцев и других горцев» собралось 19000. План был пойти через Кайтаг в Табасаран и далее в Дербент [4, с. 673]. В июне они заняли Табасаран. Как писал ген.-л. Репин ген. Тормасову в конце июля, было неизвестно какие намерения были у Шихали-хана. Акушинцы действовали по совету Сурхай-хана, и они старались, заняв Табасаран, разбить русский отряд, стоявший на границах Сурхай-хана и Кубинского владения, «и ворваться большими силами в Кубинскую провинцию для грабежей» [4, с. 632]. Что это были в основном акушинцы, говорилось в предписании ген. Ермолова ген.-л. Репину от 14 августа 1811 г. [4, с. 673].
Выше было отмечено, что шамхал якобы не давал согласия акушинцам помогать Шихали-хану. Даже в письме к ген. Тормасову шамхал хвастался, что «все жители Дарго следуют моим словам, а других жителей не Дарго я также надеюсь сделать мне послушными... Я стараюсь склонить их на мое желание». И в то же время в другом письме Тормасову он писал, что «даргинцы и акушинцы совместно» с аварским правителем Султан-Ахмед-ханом «помогают Ших-Али» [4, с. 676], что говорит о неподчинении акушинцев шамхалу. Об этом сообщал в предписании ген.-л. Репину и ген. Тормасов 23 апреля 1811 г.: «.общество Акушинских народов от шамхала не только независимы, но он еще сам их боится как народа более его сильного» [4, с.678]. Шихали-хан старался склонить акушинцев на свою сторону через бывшего кадия Абакара. Сообщая об этом, Тормасов писал шамхалу в мае 1811 г., что акушинцы и цудахарцы хотят возвратить Шихали-хану Кубинское владение, и упрекал его, почему если они находятся под его влиянием, то намерены выступить против российских войск, «а вы, увлекаемые мятежным их духом, бездействуете». Он требовал убедить акушинцев отказаться от их вредных намерений и прекратить связи с Шихали-ханом. Тормасов писал о «равнодушном бездействии» шамхала и даже о его «сообществе с разбойниками», за что тот может «навлечь на себя праведный гнев Е.И.В.» [4, с. 679].
Сильное общество даргинцев хотели привлечь не только Шихали-хан и Сурхай-хан. Во всеподданнейшем рапорте маркиза Паулуччи от 26 марта 1812 г. говорилось, что «Мустафа-хан Ширванский секретно участвует в возмущениях Акушинцев», с помощью которых хотел держать у себя кубинские семьи, которые искали у него убежища от бесчинств, чинимых Шихали-ханом [5, с. 126].
Акушинцы постоянно фигурируют в рапортах, донесениях и письмах военного командования на Кавказе. В рапорте ген.-л. Репина маркизу Паулуччи от 11 октября 1811 г. сообщалось, что в Дженгутаевском владении и в Акуша приказано всем деревням выпечь хлеб и быть готовыми выступить тот-час после байрама (праздника) в поход. С ними совещался и Шихали-хан, который предложил до Кубинской провинции пойти на шамхала. Дербентским комендантом полковником Адриановым сообщалось также, что в октябре Шихали-хан, акушинский кадий с 2000 человек и дженгутаевский Хасан-хан встретятся в Каякенте с уцмием кайтагским, чтобы обсудить вопросы о выступлении. Причем Шихали-хан был со своими людьми, которые были расквартированы в уцмиевых деревнях. От Аббас-Мирзы он получил 4000 червонцев [5, с. 162-163].
По сообщению дербентского коменданта, в конце октября 1811 г. Шихали-хан вместе с акушинцами опять появился в Табасаране. С ними были дженгутаевский Хасан-хан и люди
аварского хана. Все это было дело рук Сурхай-хана, который подговаривал акушинцев и других горцев выступить против российских войск. Русское командование послало ген. Хатунцева в Кубинскую провинцию, чтобы заставить Сурхай-хана подписать трактат на верность России, а если откажется, - выгнать из Кюры и поставить правителем Аслан-бека - его племянника. Как писал ген.-л. Ртищев маркизу Паулуччи в начале ноября 1811 г., «с усмирением сего сильного владельца Дагестана, можно надеяться со временем покорить и самих Акушинцев» [5, с. 148]. Шихали-хан, с которым были 6-7 тыс. дагестанцев, в основном акушинцев, не успел напасть на Кубу. Когда ген. Гурьев пошел в Табасаран, Шихали-хан ушел к р. Самур, а за ним и Гурьев. Бой произошел в деревне Рустау. Дагестанцы проиграли сражение, потеряв несколько орудий, более 500 лошадей, свыше 100 человек было убито, русские потеряли 317 человек. Был убит в этом бою и акушинский кадий Абакар. Шихали-хан вместе с сыном Сурхай-хана Нух-беком убежал. Русские войска преследовали дагестанцев. Ген. Хатунцев наказал всех сторонников Шихали-хана и Сурхай-хана. Последний обратился к Хатунцеву с письмом, что раскаивается в своих поступках против России, и просил исходатайствовать ему прощение и милость у императора. У него была отнята часть ханства, и во главе него был поставлен Аслан-бек [5, с. 164-172]. При сражении за Кюринскую крепость Сурхай-хан потерял 80 человек убитыми [5, с. 155]. Дагестанцы, в том числе и акушинцы, как писал в донесении военному министру маркиз Паулуччи 9 февраля 1812 г., оставили Сурхай-хана и «удалились к своим независимым обществам» [5, с. 156]. Здесь уместно привести слова маркиза Паулуччи, отмечавшего, что после разгрома Сурхай-хана в Кюре в ноябре 1811 г. «слабейшие независимые общества, по необходимости, признававшие некоторую над собою власть Сурхай-хана, как сильнейшего владельца, ныне от него отломились, начинают искать покровительства России, засылая с предложениями, что они будут жить покойно и в залог преданности своей дают аманатов» [5, с. 157]. Хотя акушинцы и цудахарцы и не были в числе «слабейших», они также отошли от Сурхай-хана. Когда тот после указанных событий в Курахе находился в Казикумухе, опасаясь нашествия российских войск, и намеревался «собрать значительное число войск, акушинцы, как и аварцы, «в пособии» ему отказали, хотя, как писал в рапорте ген. Ртищеву ген.-м. Хатунцев 1 июля 1812 г., было «несколько вооруженных» акушинцев и из «других вольных деревень послано к нему... для предпринимаемого, намерения овладеть Кюринской провинцией» [6, с. 615]. Но с прибытием в Кайтаг Хатунцева с войсками акушинцы и другие горцы возвратились в свои села и оставили замыслы собирать войско для Сурхай-хана [6, с. 616-618].
К этому времени относятся обращения многих аварских горных («вольных») обществ к русскому командованию с просьбой принять их в российское подданство [6, с. 612-613].
Шихали-хан и Сурхай-хан, однако, не оставляли своих планов совершить поход в Кубинскую провинцию. Предложение жить в Кубе с содержанием 10 рублей серебром в день Шихали-хан отверг и ответил, что не желает быть под покровительством России, пока не возвратят ему Кубинское владение. Ген. Хатунцев сообщал главкому на Кавказе ген. Ртищеву, что сын персидского шаха Баба-хан послал Шихали-хану через посланцев последнего, которые пробрались через табасаранские горы, 1500 червонцев и множество подарков как ему, так и Сурхай-хану, а также брату аварского Султан-Ахмед-хана Хасан-хану и разным акушинским старшинам с призывом собрать как можно больше войска и через Ширванское владение напасть на Кубинскую провинцию [6, с. 638-639].
После похода 28 июня 1812 г. в Башлы русских войск во главе с ген.-м. Хатунцевым, а также с уходом акушинцев и других горцев «в свои селения» и с принятием башлынцами подданства России и их обязательства выполнять требования русского командования, русские войска расположились в 40 верстах от Казикумуха и 60 верстах от Акуша. Сурхай-хан боялся их прибытия, и ему ничего не оставалось, как послать к Хатунцеву «депутатов, прося с покорностию прощения в своих поступках, и что оной охотно дает присягу в верности всероссийскому г.и.» [6, с. 618; 14, л. 52]. Признали свою покорность и акушинцы, поклявшись на Коране. После этого «приехавшие от Акушинского и всего Даргинского народа кадии и почетнейшие старшины от имени всего народа, равномерно учинили присягу на верность Е.И. Величеству и почетнейшего из них утвердили оную своими печатями». Шихали-хан в это время был в Акушах, и русское командование потребовало прекратить неприятельские действия. Акушинцы сказали, что они примут под свою ответственность Шихали-хана, и просили не выгонять его, так как он их кунак, сын Фатали-хана, «которому акушинцы были обязаны многими благодеяниями». Акушинцы просили также разрешить им торговать, как и раньше, в Дербенте и Кубе без пошлин. Хатунцев удовлетворил их просьбу [6, с. 618-619]. Описывая эти события, главком на Кавказе ген. Ртищев
писал кн. Горчакову 22 ноября 1812 г., что акушинцы - «весьма сильный, вольный народ», и с принятием их в подданство положен конец и беспокойствам Шихали-хана, который с помощью «горских Дагестанцев совершал неприятельские свои действия на Кубу» [6, с. 618].
Но Шихали-хан не думал об обязательствах своих союзников, данных ими русскому командованию, и хотел с их помощью и дальше продолжать свою антирусскую политику. Как писал ген. Ртищев наследнику шаха Аббас-Мирзе в августе 1815 г., Шихали-хан «в надежде на покровительство высочайшего персидского двора начинает опять делать шалости» [6, с. 764-765]. Еще в мае 1813 г. подполковник Жикович писал ген. Ртищеву, что Шихали-хану из Персии отправили 120000 денег, а по сообщению ген.-м. Хатунцева к ген. Ртищеву от 16 мая 1813 г., Шихали-хан все еще находится в Акушах и получил от наследника шаха Аббас-Мирзы 2000 червонцев, 3 лошади и другие подарки, чтобы он склонил дагестанцев «на поднятие оружия против здешних провинций, но акушинцы и цудахарцы, коих он к себе приглашал, колеблются и не обнадеживают его в том предприятии до удобного случая» [6, с. 720, 376-377].
Не сидел спокойно и Сурхай-хан. Он опять совершал набеги на Кюринское ханство и на передовые пикеты русских, привлекая при этом даргинцев. Акушинцы поддерживали Сурхай-хана. Однако для сдерживания Сурхай-хана и акушинцев в Чирахе русскими был образован «воинский пост» [6, c. 637]. Но Сурхай-хан не прекращал нападения и грабежи в Кюринском владении. В августе 1815 г. он был разбит, после чего обратился к Ртищеву с желанием вступить в подданство России, на что последний потребовал дать присягу на верность России в присутствии штабс-офицера, старшин и народа.
12 декабря 1815 г. ген.-м. Хатунцев рапортовал ген. Ртищеву, что, по сообщению шамхала, «весь Дагестан пришел в волнение и собрал уже войска, чтобы напасть на него» [6, с. 643]. Действительно, как сообщал шамхал ген.-л. Дельпоцо, «акушинский народ», «соединясь с прочими горскими народами, разорил его и пограбил все имущество» [6, с. 646-647].
Выше было отмечено, что Сурхай-хан продолжил свою антирусскую политику и его обращение к ген. Ртищеву, по словам Г.-Э. Алкадари, было вынужденной мерой, а сам он своим подчиненным говорил, что это «хитрость и обман и не переставал готовиться к войне с русскими» [10, с. 110]. Он агитировал горцев, и в этом ему помогали Турция и Иран, о чем докладывал ген. Ртищев в столицу [8, с. 30, 282]. Сурхай-хан в письме к ген. Ермолову писал, что он уже 4-й год как «вступил в службу великого Падишаха», но ничего хорошего от этого не имеет, а напротив, у него отняли Чирак, запретили продавать земли, запретили въезд в Кубу и т.д. [8, с. 35]. В свою антирусскую политику Сурхай-хан опять вовлекал и акушинцев.
С назначением главнокомандующим на Кавказе А.П. Ермолова антирусские настроения в Дагестане еще больше усилились. Колониальная политика, проводимая им, вызвала недовольство всех слоев населения. Даже те феодальные владетели, которые постоянно пользовались щедротами российских властей, получали большие жалованья, генеральские чины, различные земли и т.д., выражали недовольство политикой России. Практически верой и правдой служили России только шамхал Тарковский и кюринский Аслан-хан. Конечно, не стояло в стороне и Акуша-Дарго, которое вовлекалось антироссийски настроенными владетелями в свои мероприятия, направленные против России. Интересно, что все они практически заигрывали с даргинскими обществами. В этом плане весьма показательно отношение к Акуша-Дарго уцмия Кайтага, который все больше и больше отходил от России. В рапорте подполковника Рябинина ген.-м. Сталю от 16 мая 1818 г. говорилось, что уцмий «старается ласкать значущий в Дагестане вольный Акушинский народ, у которого и Ших-Али имеет пристанище; но и он, уцмий, не только имеет беспрерывные с ним сношения, но отнимая насильственно у своих подвластных скотину и разные избытки все дарит и пересылает в Акушинские деревни» [8, с. 52].
Акушинцы были активны. Они вместе с Шихали-ханом летом 1818 г. были в Хучни. Затем они вместе с другими горцами собирались напасть на владения уцмия и шамхала. Ген. Ермолов писал 24 июля 1818 г. аварскому Султан-Ахмед-хану, что «имеется злонамеренный замысел Акушинского народа и прочих обществ сделать нападение на владения Уцмия и Шамхала» [8, с.22]. Уже в августе того же года Шихали-хан приглашал в Акуша своих сторонников на собрание для обсуждения вопроса о возбуждении в Табасаране возмущения [8, с. 5]. Именно в это время шамхал сообщал русскому командованию, что «дагестанский народ собирается действовать общими силами против России» [8, с. 3].
Зная первенствующую роль Акуша-Дарго в антироссийском союзе и что акушинцы являлись наиболее грозной силой против сторонников России, Ермолов обратился с угрозами в их адрес, направив объявление «всем обществам и народам Акушинского и Даргинского» от 24 июля 1818
г., где говорилось, что дошли до него сведения, что собираются они напасть на шамхала и уцмия. «Если что-нибудь дерзнете вы предпринять против Уцмия и Шамхала, я предупреждаю, что победоносные войска Г.И. явятся среди жилищ ваших, а вам останется одно безчестное средство бегства в горы, или за наглый поступок ваш заплатите всем вашим имуществом» [8, с. 77].
Что интересно, все феодальные владетели, настроенные против России, надеялись на акушинцев. В предписании ген.-м. Пестелю ген. Ермолов в конце июля 1818 г., писал: «Всех их надежды на народ Акушинский, - сильный, склонный к мятежам и гордящий прежнею высокою славою, приобретенною при отце Ших-Али-хана» [8, с. 4]. И далее: «Весьма полезно будет, если представится случай взять благонадежных аманатов от Акушинского, Цудахарского и Даргинского обществ». Об этом писал Ермолов и аварскому Султан-Ахмед-хану 17 сентября 1818 г.: «Аманаты Даргинского народа мне надобны и я их иметь буду, и присягу они должны мне дать». Его возмущало поведение акушинцев. Он писал, что примет «меры отнять у народа Акушинского возможность вредить ему» и советовал шамхалу «не ехать на собрание горских народов, т.к. будут требовать изменить России» [8, с. 89]. Шамхал жаловался, что акушинцы ему угрожают и он находится под страхом, что они пребудут в Тарки. Он в письме к Ермолову сообщал, что в Губдене собралось от каждого магала (союза) Акуша-Дарго по 1000 человек и требуют его приезда. Даргинцы требовали от шамхала не пропускать через свое владение русские войска. 12 дней совещались даргинцы с шамхалом, он не соглашался с их планами и говорил им: «Не предлагайте невозможного. Я не в состоянии запретить войску Падишаха (царя. - Авт.) перейти через Дербент, Кизляр и Тарки по эту сторону» [8, с. 92].
Антирусская коалиция в период Ермолова расширилась, и теперь в нее, кроме Шихали-хана и Сурхай-хана, вошли Султан-Ахмед-хан Аварский и поддерживающий его Гасан-хан Мехтулинский, к ним примкнули уцмий Кайтага и табасаранский майсум. Все они имели намерение напасть на шамхала Тарковского. Как писал В. Потто, Шихали-хан «при помощи персидского золота «привлек» на сторону союза акушинского кадия «и поднял воинственный, сильный и в высшей степени свободолюбивый народ акушинский» [13, с. 210]. Далее В. Потто указывал, что А.П. Ермолов понимал, что «решающее значение в этом движении будут иметь акушинцы». Поэтому он приказал ген. Пестелю немедленно с двумя батальонами пехоты и кюринской конницей занять пограничный с Акушой Каракайтаг, а от акушинцев потребовать присяги и аманатов [13, с. 210].
В этих условиях, как сообщал в предписании к кн. Мадатову от 5 сентября 1818 г. ген.-л. Вельяминов, «50 Акушинцев и 30 Цудахарцев с сыном кадия Акушинского Харуном прибыли к Сурхай-хану, который переправил их через Нуху в виде купцов к Мустафе-хану, где они встречались с племянником шаха, который им лично объявил волю шаха и ожидающие их награды» за выступления против России. В предписании также говорилось, что «Дарго и Башлы все делают приготовления к войне вместе с Ахмед-ханом Аварским и Адиль-ханом Уцмием Каракайтагским» [8, с. 802]. На сообщение, что «Акушинцы и Даргинцы пошли на помощь Кайтагу» Ермолов спрашивал, «но против кого? Российские войска не нападают на Кайтагцев, ибо они подданные Императора. Если против русских, то я приказал прогнать сих бунтовщиков, изменивших их присяге. Пусть дадут аманатов. Аманатов или разорение» [8, с. 29].
Хотя против Пестеля собралось 20 тыс. дагестанцев, в конечном итоге русские войска разгромили их. Как писал Ермолов Мустафе-хану Ширванскому в начале 1819 г., Пестель взял Башлы, «прогнал всех изменников и совершенно истребил гнездо разбойников, - одним словом в Башлах не осталось камня на камне и следы основания его совершенно изглажены» [8, с. 26].
Но горцы и после этого поражения не успокоились и не прекратили антирусские действия. После победы в Башлах Ермолов разорил села аварского хана и его брата Гасан-хана, а из Кайтага был изгнан уцмий. Все они были лишены власти. Именно после этих событий Ермолов писал, что «народ Акушинский, сильный и довольно воинственный один остался в Дагестане, дерзающий поднимать против нас оружие», и он имел «с давнего времени сильное в Дагестане влияние, Персия разсылает свои деньги, против нас его возбуждая» [8, с. 310]. А в рапорте императору от 19 января 1819 г. он сообщал, что этот народ можно смирить только оружием, что «сей есть единственный способ смирить их», и далее он отмечал, что «Народ Дагестанский Акушинцы. виною всех беспокойств и так далеко простирается их дерзость, что . я должен непременно идти для наказания сего народа» [8, с. 487]. 13 февраля 1819 г. ген. Ермолов в отношении к д.т.с. Урьеву писал, что разорил владение Султан-Ахмед-хана, «но некоторые из сильнейших независимых обществ остались не наказанными», так как нет возможности пройти к ним из-за снегов до лета. Есть сведения, что они готовят новые беспокойства [8, с. 22]. Конечно, речь здесь
идет прежде всего об Акушинском обществе. Как отмечал В. Потто, после покорения Мехтулы и Кайтага Ермолов действительно не пошел дальше, хотя горцы думали, что русские войска «двинутся на них». Ермолов «не двинулся дальше, ... он возвратился на Линию. Окончательный расчет с акушинцами был отложен на следующий год» [13, а 226]. Наказать акушинцев Ермолов хотел. В предписании начальнику Кубинской провинции ген.-м. барону Вреде он писал, что «все в Дагестане беспокойства происходят от Акушинского народа - сильного, довольно воинственного и уважаемого прочими Дагестанскими обществами, которого за поднятие в прошлом году против нас оружия непременно наказать должно». В то же время он предписывал: «С сим народом извольте соблюдать прежнее поведение, как будто бы со стороны их ничего не сделано нам противного, не возбраняйте торговли их в Кубе и Дербенте, но если чего будут они от вас просить, ответствуйте, то испросите мое приказание. Во всяком случае остерегайтесь обещать им прощение или ненаказанность, но избегайте объяснений по сему предмету, требуйте настоятельно, чтобы прекратили они разбои на дороге от Дербента на Кизляр, где грабят они торгующих» [8, с. 8]. Но уже в предписании Вреде от 17 марта Ермолов указывал: «Хотя я поручил соблюдать прежнее поведение в отношении к Акушинскому народу, но если удостоверитесь вы, что стараются они влиянием своим на Дагестан возбудить против нас народы оного, разрешено вам воспрещением им торговли в провинциях наших и на неприязненные против них действия, как злейших врагов наших» [8, с. 9].
Как было сказано выше, волнения в горах продолжались и после разгрома Мехтулы и Кайтага. Готовилась новая акция. Было решено воспрепятствовать строительству крепости Бурная. «Сильные акушинцы со своей стороны угрожали тем, которые хотели остаться верными русским» [13, с. 228]. В предписании ген.-м. Пестелю от 14 февраля 1819 г. Ермолов писал, что «акушинцы, опасаясь наказания. за вероломство. [и] желая усилить себя, стараются склонить на свою сторону Сурхай-хана Казикумухского. Но он не решился на это, учитывая нахождение русских войск в Кубе» [8, с. 7]. Акушинцы взяли в аманаты сына шамхала Сулеймана. Народы Дагестана продолжали выступления. В рапорте кн. Волконскому ген. Ермолов 27 мая 1819 г. сообщал, что они «обязавшись взаимною присягою в больших силах приблизились к г. Тарку», обещая шамхалу примирить с неприятелями и возвратить сына, находящегося у акушинцев [8, с.9]. Отказавшись ранее помогать акушинцам, Сурхай-хан в мае 1819 г. послал своего сына, обещая помощь при нападении на Кубу. Но акушинцы не стали нападать на Кубу. И тем не менее ген. Ермолов принял меры для их наказания. Как и другим горцам, которые пока не приняли подданство России и участвовали в каких-то антироссийских действиях, акушинцам было запрещено торговать на территориях, подвластных России. Но, как писал в предписании ген.-л. Вельяминову 10 октября 1819 г. ген. Ермолов, акушинцы, которых он называл «народом нам враждебным», «не осмеливаясь торговать в городах наших, все торговые свои сношения производят чрез жителей Казикумуха». Он предписал, чтобы акушинцы «не находили прибежище в Нуханской области и Елизаветполе, смирить Акушинцев и познакомить [их] с нищетой, которую избалованный сей народ никогда не чувствовал» [12, с. 38].
Акушинцы, как отмечалось выше, были единственным народом, который продолжал политику против России и пророссийских владетелей Дагестана после поражения Кайтага, Мехтулы и Аварского ханства.
Но волнения в Дагестане не прекращались, и виною этому являлись акушинцы. Ген. Ермолов, характеризуя феодальные владения, в предписании ген.-м. Вреде еще от 4 марта 1819 г. писал, что «все в Дагестане беспокойства происходят от Акушинского народа, сильного, довольно воинственного и уважаемого прочими Дагестанскими обществами, которого за поднятие в прошлом году против нас оружия непременно наказать должно» [8, с. 8]. Акушинцев Ермолов называл злейшим врагом, которым надо запретить торговать «в провинциях нишах», не пускать их в Кубинскую провинцию, не давать им хлеб из Кюринского ханства [8, с. 9]. В августе 1819 г. акушинцы, узнав о приходе русских войск в Эндирей, не решились напасть на Кубу, «невзирая на все убеждения Ших-Али-хана, у них живущего» [8, с. 10].
Народы Дагестана продолжали выступления. И в этом активны были и уцмий Адиль-хан, и аварский Султан-Ахмед-хан, и Сурхай-хан Казикумухский. Последний послал своего сына на помощь акушинцам, «собрал 6 тыс. человек» и «пошел взбунтовать владения по Тереку, был разбит, вооружил акушинцев, обещая придти на помощь и теперь связан с Ших-Али-ханом». Так рапортовал ген. Ермолов кн. Вельяминову 27 мая 1819 г. [8, с. 105].
После отказа напасть на Кубу акушинцы вроде не предпринимали никаких антироссийских действий. Тем не менее ген. Ермолов предписал ген.-м. барону Вреде 12 июля 1819 г., чтобы не
оставляли «наблюдений за акушинцами, которые хотя опасаются наказания за гнусную измену, могут иметь глупость, надеясь на свои силы и подстрекаемые» Ших-Али-ханом, «иметь какое-нибудь намерение к вреду нашему» [8, с. 72].
И на самом деле, акушинцы не смирились и продолжали антироссийскую политику. В августе 1819 г. они приняли у себя Абдулла-бека Ерсинского, ярого врага России, который был разбит в Табасаране ген.-м. кн. Мадатовым [8, с. 7]. Бежал к акушинцам, поселившись в сел. Герх-махи, и разбитый также Мадатовым уцмий Кайтага Адиль-хан.
Акуша-Дарго осталось ненаказанным. Жители верхнедаргинских обществ, по словам ген. В.Потто, были «знамениты в горах любовью к независимости и гордым воинственным духом». По его же словам, «акушинский народ нанес страшное поражение Надир-шаху» в кровавой битве под Иран-Харабом, что значит «гибель Персии». «Акушинцы после этой блестящей победы слыли в горах непобедимыми и как сильнейший народ привыкли с давних пор вмешиваться в посторонние распри и играть в событиях первенствующую роль» [13, с. 250]. Этот народ предстояло покорить Ермолову. К этому времени Акуша-Дарго действительно стояло одно против России, которая покорила все каспийское побережье: из своих земель были изгнаны уцмий Кайтага Адиль-хан, Гасан-хан Мехтулинский и Шихали-хан Дербентский, а также лишенный генеральского чина аварский Султан-Ахмед-хан. Все они «стояли перед весьма живым свидетельством грозящими горам опасностями [8, с. 250].
В такой обстановке у дагестанских владетелей опять возникла идея объединения всех в один союз, чтобы противостоять проникновению Ермолова в горы и строительству здесь опорных пунктов, какие он поставил в Чечне и на Кумыкской плоскости. Во главе движения стояли «гордые акушинцы» и «акушинская земля должна была сделаться ареной кровавого столкновения» [13, с. 250]. Акушинский кадий принял на себя главное руководство; ему помогали аварский хан, уцмий, Сурхай-хан II и Шихали-хан, располагавший значительными суммами, которые он получил из Персии.
Акуша-Дарго после изгнания многих феодальных владетелей, их разгрома в сражении с русскими войсками действительно было наиболее сильной и влиятельной политической структурой в Дагестане, и не без основания сам Ермолов писал, что «акушинцы (верхнедаргинцы в целом. - Авт.) служили твердою опорою всем прочим народам и могущественным своим влиянием их против нас вооружали» [11, с. 89]. Уместно привести здесь и слова другого очевидца - полковника Н.Н. Муравьева-Карского, посланного Ермоловым в Тарки начальствовать над двумя батальонами, чтобы завершить строительство Таркинской крепости и наблюдать за покоренными жителями. Он писал, что акушинцы богаты, многочисленны и сильны в Дагестане. «Общество сие, - указывал он, - отличается от прочих образований своим мудрым правлением и силою, всегда имело большое влияние на все другие общества и владения Дагестана, так что оно даже имело у себя в залоге сыновей владельческих (шамхалов сын находился в залоге до 1819г.). Многочисленные войска акушинские считались непобедимыми до вторжения к ним Алексея Петровича [Ермолова] [12, с. 335]. Поэтому Ермолов отмечал, что «народ дагестанский акушинцы является виновником всех беспокойств и так далеко простирается его дерзость., что я должен непременно идти для наказания сего народа» [11, с. 75].
Целью дагестанских владетелей было, объединившись в союз, отстоять общую независимость, принудив войной примкнуть к союзу «отпавшихся», восстановить весь политический строй Дагестана в том виде, каким он сложился в течение веков и существовал до появления русских. Сначала предполагалось напасть на шамхала, чтобы заставить его отойти от русских и одновременно атаковать Чирахский пост, чтобы отсечь дорогу в Кубу и разорить владения преданного России Аслан-хана Кюринского. При удачном осуществлении этих планов возникла бы возможность предъявить русским условия мира и заставить их возвратить Дербент, Кубу, Кайтаг и Дженгутай.
Конечно, в этих обстоятельствах новый поход в Дагестан был неизбежен. В Южном Дагестане действовал Сурхай-хан II, в Мехтулу опять пришел Гасан-хан. Брожение охватило даже Тарки. Ненависть горцев к шамхалу была настолько велика, что мать аварского хана, выдавшая за шамхала двух дочерей, писала акушинскому кадию, чтобы тот постарался захватить шамхала живым и «доставил бы ей удовольствие напиться его кровью» [13, с. 251].
Наконец Ермолов решил пойти против Акуша-Дарго. По его приказу ген. Мадатов из Кайтага двинулся к границам Акуша-Дарго. Сам Ермолов из Чечни пришел в Тарки во главе 9-и батальонов пехоты и с сильной артиллерией. Из-за непогоды он здесь пробыл две недели. Мадатов, прибыв в Карабудахкент, послал к акушинцам прокламации, в которых требовал от них
аманатов (заложников) и выдачи пленных. Акушинцы ответили отказом. Они писали Ермолову: «Знай, что мы люди вольные, у нас нет эмиров и нет могущественных владельцев в наших деревнях, мы люди, называвшиеся узденями Мехти-Шамхала» [8, с. 253].
Сильные отряды акушинцев (по данным Ермолова, тогда их было более 10 тыс. человек) двинулись к границам шамхала, который, по словам Н.Н. Муравьева-Карского, «боялся своих подданных и соседей Акушинцев» [12, с. 327]. Акушинцы, которых, по данным В. Потто, было 25 тыс., могли преградить единственную дорогу, идущую в горы в этом месте. В такой обстановке Ермолов «мастерскими переговорами, то льстя, то угрожая акушинцам, задерживал их движение, усыпляя их внимание и тем самым дал возможность отряду Мадатова, двигающемуся из Карабудахкента, занять выгодную позицию. В результате дорога в Акуша была открыта» [13, с.255]. Переговоры с акушинцами не привели ни к чему. Акушинцы под Левашами потерпели поражение, хотя им помогали койсубулинцы, казикумухцы со старшим сыном Сурхай-хана II и многие «вольные общества Дагестана и силы ... неприятеля, - как писал В. Потто, - доходили до 20 тысяч» [13, с. 259]. В бою участвовал сам акушинский кадий Магомед, уцмий Кайтага Адиль-хан, Амалат-бек, родной племянник и зять шамхала Тарковского, Шихали-хан Дербентский [13, с.259]. После этого был взят и разрушен «прекрасный городок Уллу-Айя» и другие села. «Разрушение нужно было, - писал Ермолов, - как памятник наказания гордого и никому доселе не покорствовавшего народа, нужно в наставлении прочим народам на коих одни примеры ужаса надобны наложить обуздания» [11, с. 98].
21 декабря русские войска вошли в Акуша и заняли ее без боя, «город Акуша, почитаемый столицею Дагестана» [8, с. 422] был пуст. Жители, бежавшие из него, укрывались в горах. Их не преследовали. Приказано было не трогать и имущество жителей. Разорены были дома только тех, кто принадлежал к друзьям Шихали-хана и участвовал с ним в действиях против русских. Видя такое великодушие, акушинцы постепенно возвратились в селение. «Все прибегают просить пощады и покорны. Бежавшие из Акуши кадий и многие старшины уже возвратились и народ собирается. Покорность и послушание свыше ожиданий», - писал Ермолов в предписании ген.-л. Вельяминову 22 декабря 1819 г. [8, с. 79]. Почетнейшие 150 акушинцев явились к Ермолову, чтобы объявить от лица народа покорность.
Когда везде водворился порядок, акушинцы и собранные сюда «главнейшие из старшин от всех селений Даргинского общества были приведены к присяге русскому императору». В отношении к барону Строганову Ермолов 27 февраля 1820 г. сообщал, что «народ Акушинский наиболее воинственный между жителями гор, приведен в подданство». Церемония происходила в великолепной городской мечети [13, с. 262]. В приказе по корпусу Ермолов писал: «Труды ваши проложили нам путь в середину акушинского народа, воинственного и сильнейшего в Дагестане». Ермолов «сменил прежнего кадия, бывшего в связи с Ших-Али-ханом и причиною возмущения против России» [8, с. 423]. Главным кадием был назначен имевший это звание незадолго до описываемых событий Зухум, «известный кроткими свойствами и благонамеренный» [11, с. 100], «спокойный характером и умом» [13, с. 262]. «От знатнейших фамилий» были взяты 24 аманата с пребыванием в Дербенте. Было взято большое количество скота в контрибуцию и наложена дань ежегодно 2000 баранов [8, с. 39], «ничтожная в материальном смысле», но важная «в доказательстве их зависимости» [11, с. 100].
Жестоко были наказаны те, кто примкнул к Акуша-Дарго. Так, многие мехтулинцы, «приставшие к мятежу», были отправлены в Кизляр и там повешены, значительная часть ханства была отдана шамхалу Тарковскому. Но Ермолов не пошел на другие горные общества, которые помогали даргинцам.
26 декабря русские войска ушли из Акуша, в Мехтуле был оставлен особый отряд под командованием Верховского.
Принятию в подданство Акуша-Дарго Ермолов и другие военные деятели на Кавказе придавали большое значение. В отношении к Нессельроде от 10 января 1820 г. Ермолов писал, что горы Дагестана наполнены вольными и никому неповинующимися народами, где всегда изменники находили убежище. Но многое, однако, изменилось и следует ждать еще больших перемен «после покорения Акушинской области, сильнейшей и многолюднейшей в Дагестане, где досель жил Ших-Али-хан и куда стекались все враги наши» [8, с. 11].
После похода Ермолова в Акуша Акуша-Дарго вплоть до начала 40-х гг. XIX в. было верно России. «Поражение в декабре 1819 г. надолго смирило Акуша, - писал А. Берже в первой части VI тома АКАК, - оставшемся безучастным во время беспокойств в Дагестане в 1823 и 1825 годах» [7, с. 6]. Уже в январе 1820 г. в предписании жителям Шекинской провинции Ермолов писал:
«Бедствия войны настигли акушинцев и народ сей, добрый и благонамеренный, покорился власти великого Государя». Поэтому он дал поручение «всем начальствующим в областях Российских» «верноподданному Даргинскогому обществу давать повсюду проезд в торговле, давать защиту и прочее пособие без различия с самими россиянами» [8, с. 81]. А в предписании Бакинской таможне 19 января 1820 г. Ермолов указывал, что запретить торговать горцам заставили его двухлетние беспокойства и возмущения. «Ныне многие из сих народов и главнейший в Дагестане Акушинский покорены оружием Е.И.В. и приняли на подданство присягу». Поэтому, разрешив торговать в областях, подвластных России, Ермолов дал предписание Дербентской и Бакинской таможенной заставам взимать с них положенную пошлину «в самих местах, не отправляя для того их в Баку» [8, с. 215].
Но и после покорения Акуша и принятия в подданство России многих горских обществ недовольство и противороссийские действия в горах не прекращаются. Известно, что Шихали-хан после покорения Акуша перебрался в Койсубулинское общество. Продолжали вести антироссийскую политику Сурхай-хан Казикумухский и аварский Султан-Ахмед-хан. Россия, конечно, была обеспокоена, как будет вести себя Акуша-Дарго в такой обстановке. Тем более что, как сообщал ген.-м. барон Вреде ген.-л. Вельяминову 27 апреля, после ухода русских войск из Мехтулинского владения «народ тамошний, а также акушинцы колеблются сохранить верность к нашему правительству» [8, с. 13]. А в предписании ген. Ермолова ген.-л. Вельяминову от 4 мая 1820 г. говорилось, что Сурхай-хан, Шихали-хан и аварский хан «все средства употребят», чтобы «поколебать верность Акушинцев», подчеркивая в то же время, что сомнительно, что после недавних «чувствительных разрушений», больших выгод от «свободного обращения торговли Акушинский народ лишится оных из-за одного угождения мятежникам» [8, с. 14]. В свою очередь, в обращении к «Даргинскому обществу, главному Зухум-кадию, духовенству, всем старшинам и народу» от 4 мая 1820 г. Ермолов писал, чтобы не верили Сурхай-хану, что придут персидские войска, а Турция объявит России войну [8, с. 14].
Акушинское общество обратилось с просьбой снять с них дань в 2000 баранов. Но Ермолов не согласился и в письме к Мехти-шамхалу в конце сентября 1820 г. писал: «Весьма неразумно издумало Акушинское общество просить об уничтожении подати из 2 тыс. баранов», что это желание исходит от «людей неблагонадежных». Ермолов подчеркивал, что «не менее сильные народы, как и самое Даргинское, дают подати великому нашему Государю», и, обращаясь к шамхалу, отвечал: «Старайтесь между Даргинским обществом удерживать тишину вашими советами. Мне жаль было бы, если бы добрый и честный народ сей не разумел своих выгод и последовал наущениям каких-либо мошенников» [8, с.95-96]. В письме к Зухум-кадию и другим кадиям, старшинам и народу от 28 сентября 1820 г. Ермолов высказался, что 2000 баранов не могут быть отяготительны для сильного даргинского народа [8, с. 8].
Акуша-Дарго было всегда в центре внимания русского командования на Кавказе. В письмах, рапортах, приказах, предписаниях постоянно фигурирует Акуша-Дарго. Русских властей интересовало все, что касается Акуша-Дарго, - его положение, отношение к происходящим событиям, связи с другими обществами и владениями и т.д., и т.п. Так, в письме к Аслан-хану Кюринскому от 7 октября 1820 г. Ермолов писал, что хотя акушинцы не позволили жить у себя Шихали-хану и его женам, и этот «народ хотя и дал присягу, но прежние его злодейские дела заставляют меня иметь в верность его сомнения» [8, с. 43]. В ноябре 1823 г. в письме к Зухум-кадию Ермолов отмечал, что Цудахар послал несколько человек на собрание горцев в Гергебиль, чтобы «не допустили русские войска, если пойдут они на Гергебиль». Ермолов успокаивал кадия: мол, не стоит «беспокоиться Даргинскому обществу, когда он придет через Леваши в Хаджал-махи, что он ничего плохого не сделает». Дело в том, что в те годы в Андии и в Койсубуле было неспокойно. Поэтому еще в 1822 г. Ермолов запретил им торговать в шамхальстве. Койсубулинцы поддерживали «мятежников» Мехтулы и шамхальства. Мятеж был подавлен в конце 1823 г. Что интересно в связи с этим: хотя в августе 1823 г. Ермолов писал, что не сомневается в «спокойствии акушинцев», однако уже в сентябре того же года в отношении к барону Дибичу отметил, что он опасается, «чтобы не приняли участие в беспокойствах сильнейшие в Дагестане народы, из коих акушинцы одни могут без затруднения вооружать 15 тыс. человек» [8, с. 88].
Между тем, Шихали-хан, проживавший в Койсубулинском обществе, «где имел пристанище», по сообщению Зухум-кадия, в августе 1824 г. пришел в Акуша, так как у него был долг и он испытывал притеснения со стороны койсубулинцев. Зухум-кадий просил позволить людям Шихали-хана пойти в Дербент, чтобы занять деньги. Ген.-м. Краббе писал ген.-л. Вельяминову, что люди Шихали-хана без разрешения койсубулинцев и участия акушинцев не
смогут совершить побег. Русское командование потребовало от Зухум-кадия немедленно выслать семейство Шихали-хана и сопровождающих его людей «из владений Акушинских» [8, с. 83].
Конечно, Акуша-Дарго оставалось верным своей клятве, и русское командование ценило это. В рапорте ген.-л. Мадатова ген.-л. Вельяминову от 11 ноября 1825 г. отмечалось: «Когда Акушинский народ пребывал верным, а ханство Казикумухское в управлении Аслан-хана, то всякие предприятия против Лезгин ничтожны и Персиянами уважаемы не будут» [8, с. 324]. Именно за эту верность в 1826 г. с акушинцев была снята дань в 2000 баранов, о чем писал Ермолов ген.-м. фон Краббе 20 мая 1826 г., упомянув при этом о верности Акуша-Дарго во время мятежа в Мехтуле и «части владения шамхала», а также во время бунта в Чечне в 1825 г. Ермолов отмечал, что за все перечисленное, за верность Акушинского общества «уничтожаю день сие на будущее время» [8, с. 84]. Об этом же Ермолов писал и в рапорте Николаю I в июле 1826 г., дав характеристику Акуша-Дарго как одной из сильнейших политических структур Дагестана. «Вольное Даргинского общество, - рапортовал он, - верноподданное В.И.В., или так называемые жители Акушинской области, народ воинственный сильнейший в Дагестане со времени покорения его в конце 1819 г. был постоянным в преданности своей, сохраняя внутреннее спокойствие непоколебимым» [8, с. 84].
В обращении к Даргинскому обществу от 11 августа 1826 г. ген. Ермолов, говоря о нападении Персии на русские войска, писал, что Персия постарается с помощью казикумухского Сурхай-хана II «вовлечь горские народы в новые беспокойства, обещая помощь Персии». Ермолов предупреждал «Даргинское общество» не верить лжи изменника и жить спокойно в своих жилищах. В ответном письме Даргинского общества говорилось, что они «не нарушили клятвы и твердых обетов». «Мы, - писали они далее, - не любим смут и интриг, не желаем войны в городах, не подчинимся никому из посторонних эмиров и останемся постоянно спокойными» [8, с. 83]. Акушинцы также получили фирман Аббаса-Мирзы. В рапорте Николаю I Ермолов писал, что акушинцы отказались вооружаться против русских и доставили копию фирмана ему с уверением, что они не изменят «верноподданнической преданности своему Государю. На них, - указывал Ермолов далее, - смотрят другие народы Дагестана и доселе со стороны их нет никаких беспокойств» [8, с. 372]. В рапорте Николаю I от 12 сентября 1826 г. Ермолов, говоря о беспокойствах в Джаре, извещал, что в Дагестане все спокойно «и есть надежда, что сильнейший народ Акушинский не изменит верноподданническим обязательствам» [8, с. 375]. В письме к шамхалу от 6 октября 1826 г. Ермолов отмечал: «Прошу вас приятельски объявить благодарность мою Даргинскому обществу и койсубулинцам за похвальное их поведение и удерживаемое ими спокойствие. В особенности же Даргинскому обществу за постоянную верность» [8, с. 103]. А барон Дибич в письме к ген. Ермолову от 9 декабря 1826 г. писал, что, «народ Дагестанской провинции Акушинцы при вторжении персиян в пределы наши твердо сохранили верность и повиновение к России, прибыв в спокойствии посреди других обольщенных горских племен, подвластных Империи». Поэтому он просил даровать им знамя или какой-либо клейнод «для хранения в потомстве их по примеру пожалованных таковых регалий войскам казачьим» [8, с. 21]. И, наконец, в извещении ген. Ермолова Даргинскому обществу от 22 января 1827 г. сообщалось, что за верность даргинского общества предписывается не взыскивать с него следующих в подать с 1 сентября 1826 г. по 1 октября 1825 г. 2-х тыс. руб. серебром. Уже при Паскевиче по его ходатайству и по повелению императора акушинцам была пожалована хоругвь, на которой арабскими буквами изображена следующая надпись: «Николай I император Всероссийский, Государь христианских народов разных наименований, повелитель многочисленных племен и орд мусульманских, Вольному Акушинскому обществу за соблюдение долга верности, даровал Хоругвь сие в управление Магомед-кадия» [9, с. 506]. Характеризуя акушинцев, Паскевич писал: «Народ Акушинский, издревле свободный, благоустроенный, сильный влиянием на всю восточную часть Кавказа в первый раз в 1819 году смирился пред Российским оружием и заплатил нам дань» [9, с. 506].
И когда началась Кавказская война, Акуша-Дарго оставалось верным своей клятве в подданстве России. В рапорте ген.-адъют. Панкратова барону Розену от 11 ноября 1831 г. отмечалось, что «вольное» общество Акушинское, при самом начале военных действий в Дагестане, присылало ко мне управляющего своего кадия и почетных жителей с объявлением, что оно всегда оставалось Российскому правительству преданным и не оказало Кази-Мулле никакой помощи [9, с. 543].
Конечно, как и повсюду в Дагестане, и в Акуша-Дарго были сторонники движения горцев. Но в целом многие годы Акуша-Дарго оставалось верным России. Тем не менее, как и ранее, оно
находилось в центре внимания российского военного командования на Кавказе и во все годы Кавказской войны. Даже в начале 40-х гг. XIX в., как писал в апреле 1842 г. ген.-адъют. Граббе в рапорте ген. Головину, «одно из многолюднейших племен Дагестана, общество Дарго, заключающее Акушу и Цудахар, сколько известно, оставалось непоколебимым при всех угрозах Шамиля» [9, с. 377]. Но через два года русское командование серьезно было озабочено поведением Акуша-Дарго. В рапорте от 22 июля 1844 г. ген. Нейдгардт писал военному министру князю Чернышеву, что «в самом центре земли Акушинцев сосредоточено самое значительное население сего общества и что без покорности Дарго нельзя рассчитывать на спокойствие в Среднем и Южном Дагестане» [9, с. 860]. Именно тогда Акуша-Дарго под влиянием успехов Шамиля примкнуло к нему. Но Шамиль, на стороне которого воевали и акушинцы, был разбит русскими войсками. В Акуша-Дарго были введены русские войска. После этого оно не могло участвовать в движении горцев.
Как видно из приведенного материала, Акуша-Дарго находилось в центре всех событий, происходивших в Дагестане в период активизации здесь политики России. Поэтому русское командование на Кавказе, зная и видя роль и значимость Акуша-Дарго в политической жизни Дагестана, постоянно интересовалось проводимой им политикой, его участием в различных событиях и принимало всевозможные меры, чтобы не допустить его участия в антироссийских акциях феодальных владетелей Дагестана и в конечном итоге присоединить к Российской империи, что и было сделано ген. Ермоловым в конце декабря 1819 г.
ЛИТЕРАТУРА
1. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1866. Т. I. - 816 с.
2. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1868. Т. 2. - 1938 с.
3. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1869. Т. 3. - 760 с.
4. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1870. Т. 4. - 1011 с.
5. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1870. Т. 5. Ч. I. С. 3-200.
6. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1870. Т. 5. Ч. 2. С. 201-1170.
7. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1874. Т. 6. Ч. I. - 941 с.
8. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1875. Т. 6. Ч. 2. - 950 с.
9. АКАК. Тифлис: Тип. главн. управления наместника Кавказа, 1878. Т. 7. - 994 с.
10. Алкадари Г. Асари Дагестан. Исторические сведения о Дагестане. Махачкала: Изд-во «Юпитер», 1994. - 174 с.
11. Ермолов А.П. Записки. 1816-1827 г. М.: Университетская тип. (Котова КО), 1864. Ч 2. -440 с.
12. Муравьев-Карский Н.Н. Записки. 1822 и 1823 года // Русский архив. М., 1888. № 7. С. 313-352.
13. Потто В. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. СПб.: Изд. книжн. склада В.А. Березовского, 1888. Т. 2. Вып. 1, 2, 3, 4. Ермоловское время. С. 171-216.
14. РГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 6164.
LITERATURA
1. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1866. T. I. - 816 s.
2. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1868. T. 2. - 1938 s.
3. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1869. T. 3. - 760 s.
4. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1870. T. 4. - 1011 s.
5. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1870. T. 5. Ch. I. S. 3-200.
6. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1870. T. 5. Ch. 2. S. 201-1170.
7. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1874. T. 6. Ch. I. - 941 s.
8. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1875. T. 6. Ch. 2. - 950 s.
9. AKAK. Tiflis: Tip. glavn. upravleniya namestnika Kavkaza, 1878. T. 7. - 994 s.
10. Alkadari G. Asari Dagestan. Istoricheskie svedeniya o Dagestane. Makhachkala: Izd-vo «Yupiter», 1994. - 174 s.
11. Ermolov A.P. Zapiski. 1816-1827 gg. M.: Universitetskaya tip. (Kotova KO), 1864. Ch. 2. -440 s.
12. Murav'ev-Karskii N.N. Zapiski. 1822 i 1823 goda // Russkii arkhiv. M., 1888. № 7. S. 313-352.
13. Potto V. Kavkazskaya voina v otdel'nykh ocherkakh, epizodakh, legendakh i biografiyakh. SPb.: Izd. knizhn. sklada V.A. Berezovskogo, 1888. T. 2. Vyp. 1, 2, 3, 4. Ermolovskoe vremya. S. 171-216.
14. RGVIA. F. VUA. Op. 1. D. 6164.
